Текст книги "Вымершие люди: почему неандертальцы погибли, а мы — выжили"
Автор книги: Клайв Финлейсон
Жанр:
Биология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава третья
Неудачные эксперименты
В 1932 году в пещере Схул (гора Кармель) были найдены человеческие останки. Это произошло во время совместной экспедиции Британской школы археологии в Иерусалиме и Американской школы доисторических исследований. Директором была Дороти Гаррод из Кембриджского университета, однако она не присутствовала на раскопках, когда ее помощник Т. Д. Маккоун (из Американской школы) сделал открытие. Гаррод была любимой ученицей великого французского исследователя доисторических эпох аббата Анри Брейля и по его инициативе успешно раскопала Башню Дьявола в Гибралтаре, где нашла фрагментированный череп ребенка-неандертальца в 1926 году. Это стало решающим моментом в ее карьере, и вскоре она обратила свое внимание на Ближний Восток. Гаррод предстояло стать первой женщиной-профессором в Кембридже в 1939 году, когда она заняла кафедру археологии имени Диснея, хоть это назначение не обошлось без проблем. Вице-канцлер университета отметил, что ей предстояло быть «невидимым» профессором, поскольку уставом университета женщины во внимание не принимались. Ситуация изменилась после Второй мировой войны, в 1948 году, когда Гаррод уже успела стать одним из ведущих исследователей доисторических эпох[101]101
W. Davies and R. Charles (eds), Dorothy Garrod and the Progress of the Palaeolithic: Studies in the Prehistoric Archaeology of the Near East and Europe (Oxford: Oxbow Books, 1999).
[Закрыть].
Благодаря работе Гаррод на Ближнем Востоке, были найдены останки неандертальцев в пещере Табун, а также на горе Кармель. Эти находки стали первыми звеньями цепи открытий, сделанных в этом регионе в XX веке, среди которых – пещеры Кебара, что неподалеку, Джебел Кафзех на юге и Амуд на северо-востоке. Некоторые из останков явно принадлежали неандертальцам, и это было ясно с самого начала, в то время как другие оставались открытыми для интерпретации. Считалось, что обитатели пещеры Схул были «современными людьми» и отличались от неандертальцев Табуна. Маккоун и Кит, описавшие окаменелости, в более поздней интерпретации переосмыслили их как единую популяцию «в муках эволюционного перехода» к неандертальцам и предкам[102]102
A. Keith, ‘Mount Carmel Man: His Bearing on the Ancestry of Modern Races’, in G. G. MacCurdy (ed.), Early Man (New York: Lippincot, 1937); T. D. McCown and A. Keith, The Stone Age of Mt. Carmel, Vol. 2: The Fossil Human Remains from the Levalloiso-Mousterian (Oxford: Clarendon Press, 1939), 41–52.
[Закрыть]. С тех пор вокруг этих окаменелых останков с Ближнего Востока разворачиваются споры; некоторые интерпретируют их как вариации одной популяции, другие же видят в них два разных вида.
Теперь многие считают, что окаменелости из пещер Схул и Джебел Кафзех представляют ранних, или архаичных, современных людей. Терминология показывает, насколько таксономические правила ограничивают понимание эволюционного процесса, для которого не существует временных границ. Даже если мы оставим в стороне явный парадокс, у нас все равно останутся вопросы. Кто же такой архаичный современный человек? Так он архаичный или современный? Даже беглого взгляда невооруженным глазом достаточно, чтобы понять: обладатели этих окаменелых останков довольно сильно отличаются от сегодняшних людей. Люди Схула и Кафзеха были крепкими, крупными и сильными. Анатомические особенности помещают их на ту линию эволюции, которая позже приведет к нам, и именно поэтому их называют современными людьми. Однако у них есть и много особенностей, характерных для некоторых Homo heidelbergensis среднего плейстоцена: раз они эволюционируют в сторону современных людей, то должны считаться архаичными. Такое положение дел я считаю неудовлетворительным. В этой книге я буду называть их просто протопредками, а более поздних – предками и буду по возможности избегать термина «современный».
Так когда же жили люди Схула и Кафзеха? Поможет ли это знание нашему пониманию? За последние два десятилетия были предприняты активные попытки установить, когда именно они присутствовали на Ближнем Востоке. Аналогичные попытки были нацелены на определение времени, когда неандертальцы находились в том же регионе. Отчасти задача заключалась в том, чтобы понять, жили ли эти два вида один подле другого. Если бы это можно было доказать, то мы могли бы говорить о периодах их сосуществования. С самого начала проблема заключалась в недостаточном «разрешении» доступных нам технологий. Теперь у нас есть понимание того, когда эти люди были рядом, но мы не можем с какой-либо степенью уверенности сказать, сталкивались ли они лицом к лицу.
Сопоставление результатов разных научных групп, использовавших различные методы датирования, указывает на широкий временной диапазон, от 100 до 130 тысяч лет назад, в течение которого неандертальцы из пещеры Табун и протопредки Схула и Кафзеха жили на Ближнем Востоке[103]103
R. Grun et al., ‘U-series and ESR Analyses of Bones and Teeth Relating to the Human Burials from Skhuf, J. Hum. Evol. 49(2005): 316–34.
[Закрыть]. Если мы примем за человеческое поколение двадцать лет, то выходит, что этот период охватывает 1500 поколений. Поскольку нам доступен лишь такой уровень детализации, мы просто не можем сказать, жили ли неандертальцы и протопредки бок о бок или же они пришли и ушли в разное время, не встретившись друг с другом.
Вот важный для этой главы вывод: люди, анатомические особенности которых предполагают принадлежность к ветви Homo sapiens, уже жили на Ближнем Востоке раньше 100 тысяч лет назад. Поскольку в Европе мы не находим предков раньше 36 тысяч лет назад, придется выяснить, почему им потребовалось так много времени, чтобы распространиться на континенте, соседствующем с Ближним Востоком. Мы вернемся к этому вопросу позже.
Появление протопредков на Ближнем Востоке 130–100 тысяч лет назад обычно объясняется географической экспансией африканской популяции на север во времена теплого и влажного климата, когда саванны расширялись за счет пустыни Сахара. Согласно этой точке зрения, Ближний Восток был связан местообитанием с районами тропической Восточной Африки, и африканская фауна, включая людей, проследовала на север, придерживаясь травянистых сообществ. Неандертальцам же было суждено попасть в регион с севера, во времена холодного и сухого периода около 70 тысяч лет назад. Согласно этой точке зрения, именно суровые условия европейского континента вытеснили неандертальцев на юг в то время, когда и протопредкам пришлось отступить обратно в Африку[104]104
E. Tchernov, ‘The Faunal Sequence of the Southwest Asian Middle Paleolithic in Relation to Hominid Dispersal Events’, in T. Akazawa, K. Aochi, and O. Bar-Yosef (eds), Neandertals and Modern Humans in Western Asia (New York: Plenum Press, 1998), 77–90.
[Закрыть]. Лаконичная история, однако было ли это на самом деле? Отрезок 130–100 тысяч лет назад был ознаменован относительным потеплением на Ближнем Востоке, совпавшим с глобальным потеплением последнего межледниковья. Это время обрамлено двумя ледниковыми периодами, однако было бы неправильно предполагать, что климат в течение этого длительного этапа оставался стабильным. Примерно 125 тысяч лет назад был теплый и влажный период, но за ним последовал теплый и чрезвычайно сухой период, начавшийся 122 тысячи лет назад, а затем еще один теплый и влажный период около 105 тысяч лет назад[105]105
Климат на Ближнем Востоке был чрезвычайно изменчивым последние 400 тысяч лет. Изменения являются результатом взаимного расположения высокоширотной северо-восточной системы Атлантического / Средиземноморского фронта и низкоширотных муссонных систем в Африке и Западной Азии. Общей тенденцией были очень влажные и дождливые условия во время теплого межледниковья и прохладные сухие условия во время ледниковых пиков и холодных событий Хайнриха. В промежутке между этими экстремальными условиями на регион влияли засушливые и теплые периоды, но прохладные и влажные периоды были более локализованы. Детальная картина была воссоздана при помощи морских кернов и чрезвычайно информативных данных пещерных натечных образований. Подробнее об условиях межледниковья в средиземноморском регионе: A. Almogi-Labin, М. Bar-Matthews, and A. Ayalon, ‘Climate Variability in the Levant and Northeast Africa during the Late Quaternary Based on Marine and Land Records’, in N. Goren-Inbar and J. D. Speth (eds), Human Peleoecology in the Levantine Corridor (Oxford: Oxbow Books, 2004), 117–34. See also A. Brauer et al., ‘Evidence for Last Interglacial Chronology and Environmental Change from Southern Europe’, Proc. Natl. Acad. Sci. USA 104(2007): 450–5.
[Закрыть]. Поскольку мы знаем, что на Ближнем Востоке в этот в целом теплый период находились протопредки и неандертальцы[106]106
Grun et al., ‘U-series and ESR Analyses of Bones and Teeth’. Неандерталец Табун Cl датируется 122 ± 16 тысяч лет назад; R. Grun and C. Stringer, ‘Tabun Revisited: Revised ESR Chronology and New ESR and U-series Analyses of Dental Material from Tabun Cl’, J. Hum. Evol. 39(2000): 601–12.
[Закрыть], мысль о том, что неандертальцы попали в регион с севера, во время чрезвычайного похолодания, после того как протопредки исчезли, кажется невероятной.
Вместо этого мы обнаруживаем протопредков и неандертальцев живущими на Ближнем Востоке, когда там тепло. Существенные погрешности в датировке периодов их проживания не позволяют сказать, присутствовал ли один вид, когда климат был влажным, а другой – когда климат был сухим или же оба занимали область, когда там было влажно или сухо. Есть ли какие-то другие доказательства, которые могли бы помочь нам определить климатические условия, в которых эти люди жили на Ближнем Востоке? Некоторые исследователи обратили внимание на животных, окаменелые останки которых были найдены в пещерах, занятых людьми. Вдруг они дадут подсказки?
Регион находится на стыке пояса средних широт, который мы описали в предыдущей главе, и южного ответвления, ведущего к южной оконечности Африки. Здесь три основных вида окружающей среды – средиземноморские редколесья, сухие степи и субтропические пустыни – находятся в тесном соседстве, и площадь, охватываемая каждым из них, варьировалась в зависимости от температуры и количества осадков[107]107
J. J. Shea, ‘The Middle Paleolithic of the East Mediterranean Levant’, J. World Prehist. 17(2003): 313–94.
[Закрыть]. Животные, характерные для каждого из этих типов окружающей среды, реагировали на изменяющиеся условия, и их судьба была переменчива[108]108
Tchernov, ‘The Faunal Sequence’.
[Закрыть]. На мой взгляд, доказательства того, что протопредки пришли в регион с юга вместе с распространением африканской фауны на север, притянуты за уши.
Слишком сильный акцент был сделан на перемещениях фауны. Это стало совершенно ясно, когда ученые обнаружили, что млекопитающие плейстоцена реагировали на изменение условий индивидуально, а не как фауна[109]109
FAUNMAP Working Group, ‘Spatial Response of Mammals to Late Quaternary Environmental Fluctuations’, Science 272(1996): 1601–6.
[Закрыть]. Согласно этим интерпретациям, не только протопредки прибыли с юга вместе с африканской фауной, но и неандертальцы пришли с севера с палеарктической фауной[110]110
Палеарктический регион – зоогеографический регион, охватывающий Европу, Северную Азию и Северную Африку.
[Закрыть]. Так что же мы действительно можем узнать благодаря окаменелостям животных, найденных рядом с людьми в пещерах на Ближнем Востоке, о климатических и экологических условиях в те времена, когда эти люди там жили? Ответ, кажется, заключается в вариациях местных условий, в значительной степени вызванных дождями и засухой.
Сегодня Ближний Восток – место, где вода является наиболее важным экологическим ограничительным фактором[111]111
Ближний Восток находится недалеко от северного края пояса, который пролегает от Западной Африки до Китая и к югу, вплоть до Южной Африки, где вода является основным ограничивающим фактором первичной продуктивности. Пиренейский полуостров, Австралия, а также районы Северной и Южной Америки также подпадают под этот режим. Температура и солнечная радиация не являются ключевыми ограничивающими факторами в этих регионах. Районы дождевых лесов Африки, Южной Америки и Юго-Восточной Азии находятся вне действия этого режима. G. Churkina and S. W. Running, ‘Contrasting Climatic Controls on the Estimated Productivity of Global Terrestrial Biomes’, Ecosystems 1(1998): 206–15.
[Закрыть]. Судя по всему, вода была решающим фактором и во время последнего межледниковья, когда неандертальцы и протопредки заняли регион. Свидетельство о жизни животных, связанных с протопредками, дошедшее до нас в наилучшей сохранности, было найдено в Кафзехе[112]112
Tchernov, ‘The Faunal Sequence’; O. Bar-Yosef, ‘The Middle and Early Upper Paleolithic in Southwest Asia and Neighboring Regions’, in O. Bar-Yosef and D. Pilbeam (eds), The Geography of Neanderthals and Modern Humans in Europe and the Greater Mediterranean, Peabody Museum Bulletin 8 (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2000), 107–56.
[Закрыть]. Давайте посмотрим, какие виды животных здесь жили. Среди наиболее распространенных травоядных – дикие коровы и благородные олени. Ни один из этих видов, как ни странно, не является африканским по происхождению. Напротив, это были виды, типичные для средних умеренных широт, занимавшие широкий спектр местообитаний, преимущественно открытые редколесья и кустарниковые степи. Еще одним видом была иранская лань, которая также обитает в редколесьях, например, среди тамарисков. Этот вид естественным образом распространился по Северо-Восточной Африке до современного Ирана, поэтому мы также не можем считать его показателем распространения из Африки.
То же самое можно сказать и про других травоядных млекопитающих. За первой тройкой следуют безоаровый козел, дикий кабан и обыкновенная газель. Все они являются видами пояса средних широт: коза населяла скалистые местообитания от Малой Азии до Ближнего Востока и Синд[113]113
J. Clutton-Brock, A Natural History of Domesticated Mammals (London: Natural History Museum, 1999).
[Закрыть], газель родом из редколесий Египта, Ближнего Востока и Аравийского полуострова вплоть до Ирана, а кабан был распространен на большей части территорий умеренной Евразии, в открытых редколесьях и кустарниковых степях. Эти виды указывают на скалистые местообитания и открытые редколесья, которые сегодня все еще можно найти в этом регионе. Мы могли бы добавить к этой группе и вымершего узконосого носорога. Этот вид также был найден в Кафзехе, но в меньшей пропорции. Тем не менее он тоже был широко распространен, обитал в саванноподобном открытом редколесье, а также в умеренной Евразии.
Нельзя забывать и о лошадях; присутствие вымершей североафриканской лошади использовалось в качестве доказательства связи с Африкой[114]114
Equus tabeti, cm. Tchernov, ‘The Faunal Sequence’.
[Закрыть]. Эта лошадь, как и другие виды, которые мы уже рассмотрели, принадлежала к видам пояса средних широт. Мы мало знаем о ее среде обитания, однако, вероятнее всего, эта среда включала открытые или полуоткрытые пастбища. И еще три вида животных, нетипичные для фауны пещеры, все же фигурируют в списке в поддержку африканской теории. Конгони – вид, который когда-то жил в зонах травянистых сообществ по всей Африке, вплоть до Марокко на севере, поэтому его присутствие на Ближнем Востоке неудивительно: это была северная окраина его естественного ареала. Аналогично, гиппопотам был когда-то широко распространен по всей Африке и мог жить и в северной части рифтовой долины на Ближнем Востоке, пока там была вода. Наконец, одногорбый верблюд – вовсе не африканец. Поскольку все существующие одногорбые верблюды одомашнены, их естественный ареал трудно определить, но археологические данные свидетельствуют о том, что он включал в себя по крайней мере пустыню Аравийского полуострова[115]115
Clutton-Brock, Natural History of Domesticated Mammals.
[Закрыть]. Также в поддержку африканской версии приводится тот факт, что в Кафзехе в больших количествах была обнаружена скорлупа страусиных яиц; страусы также были широко распространены когда-то на севере Африки. На Ближнем Востоке они встречались вплоть до 1914 года, а выжившие популяции Западной Сахары живут сегодня в пустынно-степных зонах[116]116
S. Cramp (ed.), Handbook of the Birds of Europe the Middle East and North Africa, The Birds of the Western Palearctic, Vol. 1: Ostrich to Ducks (Oxford: Oxford University Press, 1977).
[Закрыть].
Аналогичные доводы были подкреплены примером мелких млекопитающих, найденных в Кафзехе. Например, там не было хомяков и палеарктических полевок, а были, среди прочих, песчанки[117]117
Tchernov, ‘The Faunal Sequence’.
[Закрыть], однако они служат лишь для демонстрации наличия одних местообитаний и отсутствия других. Полная картина, которую нам дает Кафзех, представляет собой мозаику местообитаний, вероятно, на стыке трех основных типов среды Ближнего Востока. Основные виды указывают на средиземноморские редколесья, но не на густые леса[118]118
Европейская косуля, Capreolus capreolus, животное густых лесов, которое встречается в очень небольших количествах.
[Закрыть], менее распространенные виды говорят о присутствии сухой степи и субтропической пустыни, козы свидетельствуют о том, что в этом районе была скалистая среда обитания, а бегемоты указывают на наличие стоячей воды, которая могла быть сезонным явлением. Фауна Схула – еще одного места жительства протопредков в последнее межледниковье – показывает нам очень похожую картину[119]119
Bar-Yosef, ‘The Middle and Early Upper Paleolithic’.
[Закрыть].
Жили ли их современники-неандертальцы в подобных условиях? Для сравнения со Схулом и Кафзехом у нас есть только пещера Табун. Неандерталец из Табуна жил около 122 тысяч лет назад[120]120
ЭСП-датирование зубов показало возраст 122 ± 16 тысяч лет. Считается, что неандерталец Табун С1 был захоронен в слое С из слоя В, поэтому наиболее вероятной современной фауной является фауна слоя В. Grun and Stringer, ‘Tabun revisited’.
[Закрыть]. Окружавшая его фауна похожа на фауну Схула и Кафзеха, хотя пропорции разных видов различаются. Заманчиво истолковывать отсутствие видов, характерных для засушливых степей и пустынь, как отражение климатических отличий теплого и влажного периода, когда неандертальцы жили в регионе. Однако в любом случае эти виды не изобиловали в Схуле и Кафзехе, поэтому их отсутствие может просто отражать плохую выборку редких видов в пещере Табун. Что действительно поражает – преобладание иранских ланей и, в меньшей степени, горных газелей. Это может говорить о том, что неандертальцы Табуна питались видами, которые находили в открытых саванноподобных лесах. Такая интерпретация была подкреплена исследованием фитолитов – жестких микроскопических остатков растений, – которые показали, что область вокруг пещеры Табун во времена неандертальцев была редколесьем средиземноморского типа[121]121
Фитолиты, буквально «растительные камни», представляют собой жесткие микроскопические тела, обнаруженные во многих видах растений и извлекаемые из археологических находок. Фитолиты, найденные в слое пещеры Табун, связанной с неандертальцем, жившим 122 тысячи лет назад, относятся к типу современной средиземноморской лесной растительности этого района. И хотя точное определение видов растений по типам фитолитов не может быть подтверждено, основные виды растений с фитолитами, похожими на найденный, включают вечнозеленый дуб калепринский (Quercus calliprinos), лиственный таворский дуб (Quercus ithaburensis), рожковое (Ceratonia siliqua) и оливковое деревья (Olea europaea). Все эти виды произрастают в регионе и сегодня. R. М. Albert et al., ‘Mode of Occupation of Tabun Cave, Mt Carmel, Israel during the Mousterian Period: A Study of the Sediments and Phytoliths’, J. Arch. Sci. 26(1999): 1249–60.
[Закрыть].
Судя по всему, протопредков меньше интересовали относительно некрупные виды животных, которых употребляли в пищу неандертальцы. По-видимому, они довольствовались более крупными животными, обитавшими в более густом лесу, а также видами открытых степей и полупустынь. Но поскольку доступная нам информация основана на немногочисленных археологических объектах, любые наши выводы о поведенческих различиях между неандертальцами и протопредками остаются предварительными. Основываясь на имеющихся данных, наверняка можно сказать одно: с началом глобального похолодания, около 80 тысяч лет назад, протопредки вообще пропали со сцены. За период с этого момента и до 38 тысяч лет назад у нас нет надежных данных о предках любого рода на Ближнем Востоке, несмотря на то что в это время происходила экспансия предков из Африки (см. главу 4)[122]122
At Nzalet Khater, Egypt, dated to 37,570 +350, –310 years. E. Trinkaus, ‘Early Modern Humans’, Ann. Rev. Anthropol. 34(2005): 207–30.
[Закрыть]. Вместо этого в то же время мы продолжаем находить в том же регионе неандертальцев.
Два археологических памятника, ключевые для нашего понимания жизни неандертальцев Ближнего Востока после 80 тысяч лет назад, – пещеры Кебара (гора Кармель) и Амуд (к северо-западу от Галилейского моря). Археологические слои, связанные с жизнью неандертальцев в Кебаре, датируются периодом 75–40 тысяч лет назад, а в Амуде – 81–41 тысяча лет назад[123]123
H. Valladas et al., ‘Thermoluminescence Dates for the Neanderthal Burial Site at Kebara in Israel’, Nature 330(1987): 159–60; H. P. Schwarcz et al., ‘ESR Dating of the Neanderthal Site, Kebara Cave, Israel’, J. Archaeol. Sci. 16(1989): 653–9; H. Valladas et al., ‘TL Dates for the Neanderthal Site of the Amud Cave, Israel’, J. Archaeol. Sci. 26(1999): 259–68; W. J. Rink et al., ‘Electron Spin Resonance (ESR) and Thermal Ionization Mass Spectrometric (TIMS) 230Th/234U Dating of Teeth in Middle Paleolithic Layers at Amud Cave, Israel’, Geoarchaeology 16(2001): 701–17.
[Закрыть]. Датировка Кебары предполагает повторное заселение этого места, в основном позднее 70 тысяч лет назад и вплоть до 43 тысяч лет назад. Это время совпадает с более холодным периодом, чем предшествовавшее межледниковье, но в целом оно было относительно мягким. Его обрамляли два эпизода суровых холодных и засушливых условий (70 тысяч лет назад и 47–42 тысячи лет назад)[124]124
Almogi-Labin, Bar-Matthews, and Ayalon, ‘Climate Variability’.
[Закрыть]. Большинство датировок пещеры Амуд также попадают в эти временные рамки, а два уровня с захоронениями были датированы отрезками 53 ± 8 и 61 ± 9 тысяч лет назад соответственно. В совокупности эти даты подсказывают, что неандертальцы находились в этом районе в течение более холодного (в сравнении с предыдущим) периода, однако, вероятно, их не было в самые холодные и засушливые времена.
На Ближнем Востоке есть и другие места, связанные с периодом последнего межледниковья и с более поздним периодом охлаждения климата, но большинство из них известны лишь благодаря каменным орудиям и останкам животных. Проблема заключается в том, что неандертальцы и протопредки создавали одинаковые инструменты[125]125
Среднепалеолитическая технология, известная как левантийская мустьерская культура.
[Закрыть], так что, не имея ископаемых останков, мы не можем различить создателей этих артефактов. На самом деле подобные инструменты встречаются по всей Северной Африке и вплоть до Южной Африки[126]126
Технологии Черной Африки обычно приписывают среднему каменному веку, который приблизительно соответствует евразийскому среднему палеолиту. Африканский средний каменный век напоминает левантийский мустьерский из-за распространенных каменных наконечников для копий, что может говорить о связи с засадной охотой на крупных млекопитающих. J. J. Shea, ‘Neandertals, Competition, and the Origin of Modern Human Behavior in the Levant’, Evol. Anthropol. 12(2003): 173–87.
[Закрыть] и свидетельствуют о технологических переменах. Они сменили распространенные по всему миру рубила, которые изготавливали Homo erectus, а позже и Homo heidelbergensis.
К югу от Ближнего Востока останки неандертальцев не были обнаружены, и поэтому предполагается, что весь Африканский континент был занят одним видом, который я назвал протопредком. Однако идентифицировать людей непросто. Мы уже видели, насколько трудно атрибутировать виды, которые, как кажется, относятся к нашим родовым, но при этом сохраняют архаичные черты. Это справедливо для всех предков, которых мы находим до 38 тысяч лет назад[127]127
Trinkaus, ‘Early Modern Humans’.
[Закрыть]. Один из способов избежать навешивания ярлыков, которые мешают описать непрерывный путь развития жизненных форм, – разделять анатомическую и поведенческую современности. Другими словами, люди начали становиться современными с анатомической точки зрения (как наши протопредки), но не были действительно современными (как наши предки), пока не развили поведение, характерное для нас.
Попытка разделить анатомию и поведение стала ответом на растущую неясность в отношении окаменелых останков, которые мы могли точно определить как принадлежащие к человеческому роду, и теми, которые уже были близки к предку, но все еще сохраняли черты, выдающие древнюю связь с одной из популяций Homo heidelbergensis. Больше нет противоречий в лаконичной истории об эволюции и революционной роли человека[128]128
P. Mellars and C. Stringer (eds), The Human Revolution: Behavioural and Biological Perspectives in the Origins of Modern Humans (Edinburgh: Edinburgh University Press, 1989).
[Закрыть]. Переход от протопредка к предку был постепенным, с региональными вариациями, и происходил в течение длительного времени. Приоритеты сместились, теперь споры ведутся вокруг того, когда мы впервые обнаруживаем свидетельства родственного нам поведения.
Одна сторона в этой новой дискуссии считает, что предки внезапно появились 50 тысяч лет назад. Сторонники этой версии говорят: «Разумно предположить, что переход к полностью современному поведенческому типу и географическая экспансия современных людей были также побочными продуктами полезной избирательной генетической мутации»[129]129
R. G. Klein, ‘Archeology and the Evolution of Human Behavior’, Evol. Anthropol. 9(2000): 17–36.
[Закрыть]. Мне эта идея не нравится по той простой причине, что нет абсолютно никаких доказательств какой-либо мутации, которая внезапно сделала наших предков современными. Постепенное возникновение поведения, которое мы отождествляем с предками, кажется более правдоподобной версией.
Как часто бывает в таких дебатах, спор создал два лагеря, и похоже, что противники внезапного появления современных форм поведения приложили несоизмеримые проблеме усилия к поиску доказательств обратного. Проблема начинается с определения того, что такое современное поведение. Не все, кто пытается ответить на этот вопрос, придерживаются одного мнения[130]130
C. Finlayson, ‘Biogeography and Evolution of the genus Homo’, Trends Ecol. Evol. 20(2005): 457–63.
[Закрыть]. В последнее время как признак современного поведения стали рассматривать украшения. Вместе с искусством личные украшения считаются «неоспоримыми выражениями символизма, который равнозначен современному человеческому поведению»[131]131
C. Henshilwood et al., ‘Middle Stone Age Shell Beads from South Africa’, Science 304(2004): 404.
[Закрыть]. Итак, обратимся к украшениям.
Если определять современное человеческое поведение по наличию ожерелий или предметов искусства, то, согласно недавним открытиям, оно дало о себе знать еще 164 тысячи лет назад в Южной Африке[132]132
Десять, возможно, двенадцать кусочков обработанной охры из 57 кусочков охры, найденных в Пинакл-Пойнт, в Южной Африке, и датированных 164 ± 12 тысяч лет назад. С. Marean et al., ‘Early Human Use of Marine Resources and Pigment in South Africa during the Middle Pleistocene’, Nature 449(2007): 905–9.
[Закрыть]. И подобные открытия не ограничиваются Южной Африкой. Перфорированные раковины морских моллюсков, которые, как считается, были обработаны человеком для ожерелий, также находили на севере Африки и на Ближнем Востоке. Все эти артефакты предположительно старше 73,4 тысячи лет[133]133
Henshilwood et al., ‘Middle Stone Age Shell Beads’; M. Vanhaeren et al., ‘Middle Paleolithic Shell Beads in Israel and Algeria’, Science 312(2006): 1785–8; A. Bouzouggar et al., ‘82,000-Year-Old Shell Beads from North Africa and Implications for the Origins of Modern Human Behaviour’, Proc. Natl. Acad. Sci. USA 104(2007): 9964–9.
[Закрыть]. И все они созданы задолго до мутации, которая 50 тысяч лет назад должна была сделать наших предков действительно современными (саму мутацию, к слову, еще не нашли).
В итоге мы находим бусы на археологических раскопках в Северной Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Африке, их датировка охватывает огромный период примерно с 130 до 73 тысяч лет назад. Кроме этого, в Южной Африке были обнаружены кусочки обработанной охры, которые оказались еще более древними, изготовленными примерно 164 тысяч лет назад. Можем ли мы довольствоваться определением современного поведения человека, основанным на продырявленных ракушках и кусочках обработанной охры? Чем пристальнее мы рассматриваем такие находки, тем острее встает этот вопрос.
Из Южной Африки у нас есть 39 перфорированных раковин моллюска (Nassarius kraussianus) времен среднего каменного века, найденных в пещере Бломбос, датируемых 75,6 ± 3,4 тысячи лет[134]134
Даты получены при помощи оптически стимулируемого люминесцентного датирования (ОСЛ). Термолюминесцентное датирование сожженного кремня на том же уровне в пещере Бломбос дало предполагаемый возраст 77 ± 6 тысяч лет. Henshilwood et al., ‘Middle Stone Age Shell Beads’.
[Закрыть]. Человеческие останки, найденные на этом объекте, состоят из фрагментов зубов, недостаточных для того, чтобы с уверенностью говорить об их принадлежности протопредкам[135]135
F. E. Grine and C. S. Henshilwood, ‘Additional Human Remains from Blombos Cave, South Africa (1999–2000 Excavations)’, J. Hum. Evol. 42(2002): 293–302.
[Закрыть]. Еще у нас есть две перфорированные раковины родственного вида (Nassarius gibbosulus) из старых коллекций Музея естественной истории в Лондоне[136]136
M. Vanhaeren, ‘Middle Paleolithic Shell Beads’.
[Закрыть]. Они из пещеры Схул, которая, как мы знаем, связана с протопредками. Были проведены тщательные исследования некоторых отложений, оставшихся на раковинах. Их связали с образцами отложений, сохранившимися от раскопок начала XX века, на объекте, где были найдены человеческие останки, поскольку там больше не было материалов, доступных для археологов. Потенциальные ошибки, которые могло вызвать датирование образца из старых коллекций, очевидны. Но именно таким образом две маленькие ракушки из Схула с дырками по бокам «доказали», что протопредки на Ближнем Востоке были современными с поведенческой точки зрения.
Находки с севера Африки тоже не впечатляют. Сохранилась одна перфорированная раковина N. gibbosulus (того же вида, что и в пещере Схул и в старой коллекции в парижском Музее человека) из Джеббана в Алжире – стоянки без человеческих останков, точная датировка которой не установлена[137]137
Там же.
[Закрыть]. Наконец, есть 13 перфорированных раковин, также N. gibbosulus, из грота Тафоральт в Марокко[138]138
Bouzouggar et al., ‘82,000-Year-Old Shell Beads’.
[Закрыть]. Утверждается, что их возраст 82 тысячи лет, однако возрастной диапазон археологических слоев, в которых были обнаружены раковины, составляет от 73,4 до 91,5 тысячи лет назад, так что они могли появиться когда угодно в этот почти 20-тысячелетний период времени. То, что их создатели были протопредками, утверждается лишь на том основании, что в Северной Африке не были найдены окаменелые останки неандертальцев. Останки создателей бусин из грота Тафоральт попросту не обнаружены.
В целом, 55 перфорированных раковин из одного южноафриканского, одного ближневосточного и двух североафриканских мест раскопок, охватывающих 57 тысяч лет человеческой истории, – это все, что мы имеем в качестве доказательств, что люди, жившие до 50 тысяч лет назад, были современными с поведенческой точки зрения. Поскольку мы не нашли ни одного подобного артефакта на неандертальских местах примерно того же времени, мы заключаем, что неандертальцы были поведенчески архаичными, иными словами – не очень смышлеными. Такого рода доказательствами иллюстрируют, как с когнитивной точки зрения совершенные и поведенчески современные предки якобы подтолкнули к исчезновению примитивных неандертальцев.
Также утверждалось, будто эти находки показывают, что практика перфорирования раковин для ожерелий была широко распространена в то время среди протопредков по всей Африке. Пещеры Пинакл-Пойнт в Южной Африке, где была найдена обработанная 164 тысячи лет назад охра, якобы также свидетельствуют об использовании человеком побережья[139]139
На основании 23 отдельных моллюсков, представляющих 10 видов, которые, предположительно, были съедены, Marean, ‘Early Human Use of Marine Resources’. Две окаменелости человека были найдены в этом месте, но они не определены; C. Marean et al., ‘Paleoanthropological Investigations of Middle Stone Age Sites at Pinnacle Point, Mossel Bay (South Africa): Archaeology and Hominid Remains from the 2000 Field Season, PaleoAnthropology 5(2004): 14–83.
[Закрыть]. Но если люди впервые начали использовать побережье 164 тысячи лет назад, они не могли начать делать ожерелья из перфорированных раковин морских моллюсков до того, потому что до прихода на побережье раковин у них попросту не было. Похоже, что работа с раковинами говорит нам не о когнитивных способностях людей, а о ситуации, в которой эти материалы стали им доступны.
Мы вернемся к использованию побережья и его ресурсов в следующей главе. А пока хочу обратить ваше внимание на два фундаментальных для нашей эволюции ресурса: траву и пресную воду. Именно эти два решающих элемента способствовали географической экспансии популяций H. heidelbergensis, протопредков и предков. Трава и пресная вода, а не прибрежные ресурсы, как часто утверждается, были главными факторами, определявшими географическую экспансию человека на протяжении большей части нашей истории[140]140
C. Stringer, ‘Coasting out of Africa’, Nature 405(2000): 24–7.
[Закрыть]. Трава создавала импульс.
Сегодня растения ответственны за связывание углерода во время фотосинтеза – процесс, при помощи которого они генерируют энергию одним из трех способов. Два основных известны как процессы С3 и С4. Третий метод используется меньшим количеством растений, в первую очередь кактусовыми, и не имеет для нас большого значения. На протяжении большей части истории растений использовался процесс С3, а фотосинтез С4 появился только около 20–25 миллионов лет назад[141]141
M. Pagani et al., ‘Marked Decline in Atmospheric Carbon Dioxide Concentrations during the Paleogene’, Science 309(2006): 600–3.
[Закрыть], однако растения, практиковавшие С4, еще долго оставались редкими. Звезды среди растений С4 – это травы, им особенно хорошо живется в теплом климате с низкими концентрациями углекислого газа в атмосфере. Растения С3, напротив, лучше справляются в более прохладном климате. Снижение уровня содержания углекислого газа в атмосфере около 6–8 миллионов лет назад дало травам преимущество в теплой среде, и эти растения начали распространяться в нескольких регионах[142]142
T. E. Ceding et al., ‘Global Vegetation Change through the Miocene / Pliocene Boundary’, Nature 389(1997): 153–8.
[Закрыть], что стало началом нового мира лугов и саванн.
Появление С4-трав в Африке происходило по схеме, которая началась 8 миллионов лет назад на экваторе, где были самые теплые климатические условия, предпочтительные для этих растений. Более холодной южной части Африки они достигли 5 миллионов лет назад[143]143
L. Segalen et al., ‘Timing of C4 Grass Expansion across Sub-Saharan Africa, J. Hum. Evol. 53(2007): 549–59.
[Закрыть]. Потребовалось некоторое время, прежде чем эти травы начали доминировать в целых регионах. Примечательно, что в Восточной Африке мы наблюдаем серьезный сдвиг в пользу С4-трав после 1,8 миллиона лет назад, а признаки появления открытых пастбищ с преобладанием С4 становятся заметными только позже миллиона лет назад.
Это означает, что во время раннего периода эволюции проточеловека 8–1,8 миллиона лет назад обширные регионы Африки представляли собой мозаику растительности, включавшую небольшой элемент травянистых сообществ. Неудивительно, что ранние протолюди жили в мозаичных местообитаниях и, как мы узнали из главы 1, никогда не отдалялись от леса. Возможно, неслучайно мы впервые встречаем H. erectus именно в то время, 1,8 миллиона лет назад, когда начался сдвиг, благоприятствовавший распространению травянистых сообществ С4. Если следовать логике аргумента, выдвинутого в прологе, то расширявшиеся травянистые сообщества были периферийными областями открытого редколесья – главной среды для протолюдей с маленьким мозгом. Именно на этих окраинах, где популяции подвергались экологическому стрессу, мы и ожидаем найти инновации.
Homo erectus вышел на открытые поля, но и деревья не совсем оставил. То, что мы наблюдаем, было шагом к использованию мозаик местообитания, в основном представленных саваннами и открытыми травянистыми сообществами. Там было много крупных пасущихся животных, которых оказывалось легче найти, и была обеспечена разнообразная диета, включавшая мясо. В более густых лесах животных было меньше, и их поиск осложнялся густой растительностью.
Лучшими территориями были такие, где открытые мозаики местообитаний соседствовали с водой. Там людям не приходилось далеко ходить, чтобы утолить жажду, и вода привлекала потенциальную добычу. Водно-болотные угодья – богатая и продуктивная среда – играли важнейшую роль в эволюции жизни и были тесно связаны с деятельностью человека[144]144
S. F. Greb et al., ‘Evolution and Importance of Wetlands in Earth History’, Geol. Soc. Amer., Special Paper 399(2006): 1–40; G. P. Nicholas, ‘Wetlands and Hunter-Gatherers: A Global Perspective, Curr. Anthropol. 39(1998): 720–31; C. Finlayson, Neanderthals and Modern Humans: An Ecological and Evolutionary Perspective (Cambridge: Cambridge University Press, 2004).
[Закрыть], поэтому неудивительно, что почти все археологические объекты, связанные с H. erectus, H. heidelbergensis и протопредками, относились к этому типу[145]145
R. Dennell, ‘Dispersal and Colonisation, Long and Short Chronologies: How Continuous Is the Early Pleistocene Record for Hominids Outside East Africa?’, J. Hum. Evol. 45(2003): 421–40.
[Закрыть].
Ко времени H. heidelbergensis мы уже обнаруживаем сильного хищника, способного ловить крупную дичь из засады и занимающего уверенную позицию. Позже этому выдающемуся охотнику придется столкнуться с эволюционной дилеммой: стать легким и расширять свой диапазон или сохранить тело, дающее преимущество в охоте на больших травоядных с близкого расстояния. Те виды, которые пошли по пути крепкого телосложения, долгое время преуспевали в мозаичных местообитаниях, но поскольку климат между 70 и 20 тысячами лет назад ухудшился, многие зоны растительности стали открытыми, и все они вымерли, как и крупные животные, совместно с которыми они эволюционировали. К этим вымершим видам относились неандертальцы Европы и Азии, протопредки и H. erectus в Азии.
У H. erectus мы видим зачатки телосложения, способствующего выносливости, бегу и ходьбе. Со временем у некоторых популяций оно становилось все более совершенным[146]146
D. M. Bramble and D. E. Lieberman, ‘Endurance Running and the Evolution of Homo’, Nature 432(2004): 345–52; K. L. Steudel-Numbers et al., ‘The Effect of Lower Limb Length on the Energetic Cost of Locomotion: Implications for Fossil Hominins’, J. Hum. Evol. 47(2004): 95–109; K. L. Steudel-Numbers, ‘Energetics in Homo erectus and Other Early Hominins: The Consequences of Increased Lower-Limb Length’, J. Hum. Evol. 51(2006): 445–53; K. L. Steudel-Numbers et al., ‘The Evolution of Human Running: Effects of Changes in Lower-Limb Length on Locomotor Economy’, J. Hum. Evol. 53(2007): 191–6.
[Закрыть]. Среди популяций, пожертвовавших силой ради легкости, дающей поведенческое разнообразие, были те, кто жил на открытых, семиаридных территориях северо-востока Африки. Считается, что этот тип телосложения позволил расширить территории, где можно было охотиться, и помогал быстрее настичь добычу. Вероятно, на засушливых и сезонных территориях, где это телосложение совершенствовалось, способность к расширению диапазона давала и другие преимущества.
Большая часть эволюции от H. erectus до протопредка и далее происходила в мире, где вода – главный ограничивающий фактор продуктивности окружающей среды – была в дефиците[147]147
Churkina, Running, ‘Contrasting Climatic Controls’.
[Закрыть]. Способность искать недолговечные, разбросанные на обширных территориях источники воды и отслеживать сезонное прорастание травы была в числе приоритетов. И снова эволюция была активна на окраинах мозаичных местообитаний, то есть на основных территориях коренастого H. heidelbergensis и некоторых из его потомков – родственников протопредка. Поскольку все более обширные регионы оказывались под влиянием череды дождей и засух, а также сезонных травянистых сообществ, людям, выжившим в некогда окраинных районах, повезло, и они процветали.
Неудивительно, что мы находим протопредков в открытых семиаридных редколесьях, травянистых сообществах и степных мозаиках на Ближнем Востоке, в таких местах, как Схул и Кафзех, около 130–100 тысяч лет назад. Их появление там могло быть частью более широкой территориальной экспансии, возможно, из Северо-Восточной Африки, где были найдены самые ранние протопредки[148]148
195 ± 5 тысяч лет назад в Омо-Кибиш, Эфиопия; 160–154 тысячи лет назад в Герто, Эфиопия; 133 ± 2 тысячи лет назад в Синга, Судан. I. Mac-Dougall et al., ‘Stratigraphic Placement and Age of Modern Humans from Kibish, Ethiopia’, Nature 433(2005): 733–6; J. D. Clark et al., ‘Stratigraphic, Chronological and Behavioural Contexts of Pleistocene Homo sapiens from Middle Awash, Ethiopia, Nature 423(2003): 747–52; F. McDermott et al., ‘New Late-Pleistocene Uranium-Thorium and ESR Dates for the Singa Hominid (Sudan)’, J. Hum. Evol. 31(1996): 507–16.
[Закрыть], в соседние районы с похожим местообитанием. Эта экспансия могла заставить их довольно быстро пересечь семиаридные территории Северной Африки со схожим климатом и средой обитания и дойти вплоть до Атлантического побережья Марокко, где подтверждено их нахождение 160 тысяч лет назад[149]149
Окаменелости из Джебель-Ирхуд, Марокко, классифицируются как архаичные современные люди (протопредки по-нашему). Один образец был датирован 160 ± 16 тысяч лет при помощи прямого уранового / электронного спинового резонанса. J-J. Hublin, ‘Modern-Nonmodern Hominid Interactions: A Mediterranean Perspective’, in Bar-Yosef and Pilbeam (eds), Geography of Neanderthals, 157–82; T. M. Smith et al., ‘Earliest Evidence of Modern Human Life History in North African Early Homo sapiens’, Proc. Natl. Acad. Sci. USA 104(2007): 6128–33.
[Закрыть]. Эта экспансия проходила через западную часть пояса средних широт, однако море, горы Ближнего Востока и неандертальцы, вероятно, не позволили ей продлиться на северное побережье Средиземного моря. Ранние датировки по Эфиопии и Марокко свидетельствуют, что экспансия с востока на запад проходила в более прохладных и относительно сухих условиях, которые были и более благоприятными для протопредков, привыкших жить в полузасушливой среде[150]150
A. Ayalon et al., ‘Climatic Conditions during Marine Oxygen Isotope Stage 6 in the Eastern Mediterranean Region from the Isotopic Composition of Speleothems of Soreq Cave, Israel’, Geology 30(2002): 303–6.
[Закрыть]. Это подсказывает нам, что ранние люди неплохо выживали в пересушенных регионах и могли перемещаться далеко по безлесным ландшафтам в поисках воды и продовольственных ресурсов, рассредоточенных по обширным территориям. Возможно, это была ранняя попытка не ограничиваться открытыми мозаичными редколесьями, доставшимися им в наследство. Возможно также, имел место быстрый рост населения, который случается, когда благоприятные обстоятельства создают оптимальные условия, и напоминает экспансии, которые мы рассмотрим позже в этой книге в связи с Австралией и Евразийской равниной.
