Текст книги "Екатерина II, Германия и немцы"

Автор книги: Клаус Шарф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Нельзя, однако, упускать из виду того, что сам Бильфельд находился под сильным влиянием Монтескьё[367]367
  На это совершенно справедливо указывал Н.Д. Чечулин. См.: Чечулин Н.Д. Введение. С. CXXXIV. Влиянием Готтшеда – немецкого переводчика Бильфельда – Рудольф Фирхаус объясняет тот факт, что Бильфельда уже тогда интерпретировали преимущественно как последователя Вольфа: Vierhaus R. Montesquieu in Deutschland. Zur Geschichte seiner Wirkung als politischer Schriftsteller im 18. Jahrhundert // Idem. Deutschland im 18. Jahrhundert. Politische Verfassung, soziales Gefüge, geistige Bewegungen. Göttingen, 1987. S. 9–32, здесь S. 27.


[Закрыть] и придерживался мнения, что назначение политики состоит в глубоком реформировании государства и общества.

Юсти, напротив, с начала 1750-х годов все более отдалялся как от просвещенного абсолютизма в вольфианской традиции, так и от конституционно-монархических позиций Монтескьё. Выступая за ограничение власти правителя, Юсти при этом не считал возможным усиливать влияние сословных корпораций, поскольку был сторонником отмены дворянских привилегий. В качестве орудия этого ограничения он предлагал разделение властей, введение свободно избираемых классом собственников представительных органов, городского самоуправления и гражданских свобод[368]368
  См. об этом: Becher U.A.J. Politische Gesellschaft. Studien zur Genese bürgerlicher Öffentlichkeit in Deutschland. Göttingen, 1978. S. 78–91; Engelhardt U. Zum Begriff der Glückseligkeit in der kameralistischen Staatslehre des 18. Jahrhunderts (J.H.G. Justi) // ZHF. Bd. 8. 1981. S. 37–79, здесь см. прежде всего S. 53–58; Dreitzel H. Justis Beitrag zur Politisierung der deutschen Aufklärung.


[Закрыть]. И хотя в результате влияние Юсти на Наказ Екатерины последовательно уступило влиянию Бильфельда, тем не менее заслуживает внимания тот факт, что императрица «ограбила» и его труды, подобно тому как она поступила с Духом законов: изрядно сократив принципиальную критику абсолютизма и господствующего положения дворянства, она позаимствовала из произведений Юсти идеи некоторых реформ, безобидных с политической точки зрения. Если учесть, однако, что труды Юсти получили хождение в России с одобрения Екатерины, в том числе и в переводах, история его влияния в русском обществе может оказаться весьма показательной[369]369
  То же см. у Э. Доннерта: Donnert E. Politische Ideologie der russischen Gesellschaft. S. 33; а также: Fenster A. Adel und Ökonomie im vorindustriellen Rußland. Die unternehmerische Betätigung der Gutsbesitzer in der großgewerblichen Wirtschaft im 17. und 18. Jahrhundert. Wiesbaden, 1983. S. 197, Anm. 15. Первое указание см.: Schmidt H. Johann Heinrich Gottlieb von Justi. Рецепцию Бильфельда в Наказе Екатерины и в трудах Уложенной комиссии попытался редуцировать московский историк, профессор Иоганн Готфрид Рейхель, противопоставив ей идеи Юсти, однако взялся он за это с опозданием и потому не преуспел. См.: Müller E. Johann Gottfried Reichels „Anmerkungen…“. S. 237–243.


[Закрыть].

2. Школьная реформа в России и ее немецкий образец

В богатом наборе идей и практических экспериментов, приготовленном для реформ Екатерины II Просвещением и послушной его влиянию политикой «регулярных» монархических государств Германии, главное значение принадлежит, несомненно, моделям и опытам в сфере народного образования. С расширением спектра общественных задач государства стала возрастать его потребность в квалифицированных служащих. Кроме того, с точки зрения и самой императрицы, и современных ей немецких политических мыслителей, само собой разумелось, что просвещенный абсолютизм должен быть и абсолютизмом просвещающим[370]370
  Schneiders W. Die Philosophie des aufgeklärten Absolutismus. S. 49.


[Закрыть]. Как следствие, распространение просвещения и образования было возведено в ранг государственного дела, а вопрос о способе, каким можно было бы внедрить в Российской империи отвечающую столь высокой цели систему образования, не оставлял в покое саму Екатерину на протяжении всего ее царствования. Ответов она ожидала, главным образом, от научных институций обеих столиц. Обширная переписка последних с западными коллегами, прежде всего с немецкими учеными, университетами и академиями, показывает, как они, разделяя интересы государыни, запрашивали справки, заказывали литературу, честно старались выработать собственные суждения о реформах образования, проводившихся за границами империи. Однако найти и заимствовать подходящий образец для России именно в те десятилетия, когда европейский образовательный ландшафт трансформировался под воздействием Просвещения, было задачей чрезмерной и для других политических систем, а не только для петровского бюрократического государства. Во всяком случае, поначалу бесчисленные проекты так и оставались на бумаге, комиссии созывались и распускались, не достигнув никаких практических результатов, а начатые однажды проекты уходили в песок[371]371
  Рождественский С.В. Проекты учебных реформ в царствование императрицы Екатерины II до учреждения комиссии о народных училищах // ЖМНП. 1907. Отд. 3, № 12. С. 175–181; 1908. Отд. 3, № 2. С. 160–182; № 5. С. 43–70; Он же. Очерки по истории систем народного просвещения в России в XVIII–XIX вв. Т. 1. СПб., 1912. Работы, посвященные собственно воспитанию и подготовке к чиновничьей службе в XVIII столетии, см.: Raeff М. Origins of the Russian Intelligentsia. The Eighteenth-Century Nobility. N.Y., 1965. Р. 122–147; Штранге М.М. Демократическая интеллигенция России в XVIII веке; Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. M., 1974. С. 223–253.


[Закрыть].

Открытый еще в 1731 году Сухопутный шляхетный корпус (Кадетский корпус) – учебное заведение, прокладывавшее прямой и легкий путь к офицерским чинам петровской Табели о рангах сыновьям поместных дворян[372]372
  Raeff М. Origins of the Russian Intelligentsia. Р. 67–70, 133–140. Наблюдения, показывающие значение образования в кадетском корпусе для будущей карьеры, можно найти в работе: Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.


[Закрыть], – ориентировался как на прусский образец, сложившийся в правление солдатского короля Фридриха Вильгельма I, так и на модель немецких рыцарских академий. В то же время Филипп Генрих Дильтей, профессор Московского университета, в 1764 году рекомендовал в качестве модели немецкие школы Российской империи: например, «превосходные школы» Риги и Ревеля он советовал как образцы для начальных школ, а школу при лютеранской церкви Петра и Павла в Петербурге – для гимназий. Структуру существовавшего на тот момент московского и двух новых университетов, основать которые он рекомендовал, Дильтей предлагал приблизить к европейским прототипам. В его тщательно продуманном плане реформы образования, к воплощению которого императрица так и не приступила, цели деятельности университетов и школ были согласованы[373]373
  Латинский оригинал и русский перевод см.: Рождественский С.В. (Ред.) Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII–XIX веках. СПб., 1910. С. 10–81; перевод на немецкий язык и интерпретацию см.: Donnert Е. Philipp Heinrich Dilthey.


[Закрыть].

Напротив, учрежденные самой Екатериной учебные заведения – Воспитательный дом в Москве и Смольный институт благородных девиц в Петербурге – с самого начала были ориентированы на французские и английские образцы. Под воздействием близкого ей советчика Ивана Ивановича Бецкого – президента Академии художеств и директора Кадетского корпуса – содержание и организация воспитания в этих институциях выстраивались в соответствии с педагогическими концепциями Джона Локка, Франсуа де Салиньяка де Ла Мота Фенелона и Жан-Жака Руссо, однако обучение вдали от «вредоносного влияния» родителей и среды, создание «новой породы людей» или «новых отцов и матерей» отвечало не индивидуальным потребностям детей и юношей, а нуждам государства, которому требовались «полезные подданные». Сама же императрица отвергала педагогические идеи Руссо в течение всей своей жизни, считая его воспитательные принципы новомодной чепухой. «В наше доброе старое время, – писала она в 1770 году Иоганне Бельке, делясь с ней своим отрицательным мнением об Эмиле, – думали иначе»[374]374
  Собственноручное письмо Екатерины II к г-же Бьельке о турецких делах и французском посланнике в Константинополе, о событиях в Дании, ожидаемом приезде Принца Прусского и слухах о путешествии императрицы (13 сентября 1770 года) // Сб. РИО. Т. 13. C. 36–37, цит. с. 37. См.: Грот Я.К. Заботы Екатерины II o народном образовании, по ее письмам к Гримму // Зап. Имп. Акад. наук. Т. 36, кн. 1. СПб., 1880. С. 56–76, здесь с. 62–63; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 334, 338–339, 490 (см. рус. пер.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 776, 779–783, 540. – Примеч. науч. ред.).


[Закрыть].

Еще в главе Наказа «О воспитании» Екатерина, собрав воедино соответствующие, но ни к чему не обязывающие принципы из Духа законов Монтескьё, из записки Бецкого О воспитании обоего пола юношества 1764 года и из более раннего законодательства своего же правления, сформулировала довольно пессимистическое заключение, согласно которому «невозможно дать общаго воспитания многочисленному народу, и вскормить всех детей в нарочно для того учрежденных домах»[375]375
  [Екатерина II.] Наказ императрицы Екатерины II. С. 103–105, ст. 347–356, цитату см. на с. 103, ст. 350. Об источниках этих статей см.: Чечулин Н.Д. Введение. С. CXLIV; Andreae F. Beiträge zur Geschichte Katharinas II. S. 71–72.


[Закрыть]. Тем не менее десятая часть наказов, данных депутатам Уложенной комиссии 1767–1771 годов, содержала предложения по созданию учебных заведений в провинции. На обязательное школьное образование, ориентированное на государственную службу, рассчитывала небогатая часть поместного дворянства Западной и Центральной России в надежде, что впоследствии это даст их детям лучшие шансы для карьеры[376]376
  Бочкарев В.Н. Культурные запросы русского общества начала царствования Екатерины II по материалам Уложенной комиссии 1767 г. // РС. 1915. № 1. С. 64–72; № 2. С. 324–342; № 3. С. 561–575; № 4. С. 38–59; № 5. С. 312–325; Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility. A Study Based on the Materials of the Legislative Commission of 1767. Cambridge, 1967. P. 195–210; Курмачева М.Д. Проблемы образования в Уложенной комиссии 1767 г. // Дворянство и крепостной строй России XVI–XVIII вв.: Сб. ст., посвященный памяти А.А. Новосельского. М., 1975. С. 240–264.


[Закрыть]. Остроту этой проблемы императрица осознала, взявшись за реформу губернского управления в империи. В Учреждении о губерниях, изданном в ноябре 1775 года, заботы по организации школ во всех вновь открытых губерниях, а также надзор за ними возлагались на вновь создававшиеся приказы общественного призрения[377]377
  Учреждения для управления губерний Всероссийской империи // ПСЗ. Собр. 1‐е. Т. 20. С. 229–304, № 14392, здесь см. ст. 380, 384. См. об этом: Okenfuss M.J. Education and Empire: School Reform in Enlightened Russia // JGO. N.F. Bd. 27. 1979. S. 41–68, здесь S. 60–67; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 493–495 (в рус. пер. см.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 453, 783). О значении, которое губернская реформа имела для развития школьного образования, см.: Hartley J.M. The Boards of Social Welfare and the Financing of Catherine II’s State Schools // SEER. Vol. 67. 1989. P. 211–227.


[Закрыть]. Именно в этот период огромную важность для императрицы приобрело общение с Фридрихом Мельхиором Гриммом, поставлявшим ей самую актуальную информацию обо всем, что касалось системы образования в Западной Европе и в Германской империи в частности. Ему Екатерина откровенно признавалась в своей скромной осведомленности в этом вопросе[378]378
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 27.02., 16.06.1775 г. // Сб. РИО. Т. 23. С. 19, 25.


[Закрыть].

С ее приходом к власти в составе комиссий, обсуждавших проблемы образования, становится заметным непропорционально большое число немецких ученых и чиновников немецкого происхождения, служивших в высших государственных учреждениях Москвы и Петербурга. В состав комиссий входили, например, уроженец города Герфорда историк Герхард Фридрих Миллер, вице-президент Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел Тимофей фон Клингштедт – выходец из Померании, базельский математик Леонард Эйлер и его сын Иоганн Альбрехт, родившийся в Ширштейне близ Висбадена юрист Дильтей – преподаватель Московского университета, физик Франц Ульрих Теодор Эпинус из Ростока, медик Георг Томас фон Аш, родившийся в Санкт-Петербурге, и директор Московской гимназии Иоганн Маттиас Шаден – выпускник Тюбингенского университета, уроженец Пресбурга[379]379
  Пресбург – сейчас город Братислава, столица Республики Словакии. – Примеч. науч. ред.


[Закрыть] (одним из его учеников был Николай Михайлович Карамзин)[380]380
  См.: Winter E. Frühaufklärung. Der Kampf gegen den Konfessionalismus in Mittel– und Osteuropa und die deutsch-slawische Begegnung. Berlin, 1966. S. 317; Idem. Euler und die Begegnung der deutschen mit der russischen Aufklärung // Die deutsch-russische Begegnung und Leonhard Euler. Berlin, 1958. S. 1–18, здесь S. 9, 16; Berkov P.N. Deutsch-russische kulturelle Beziehungen im 18. Jahrhundert // Ibid. S. 64–85, здесь S. 70; Amburger E. Der deutsche Lehrer in Rußland // Idem. (Hrsg.) Beiträge zur Geschichte der deutsch-russischen kulturellen Beziehungen. Gießen, 1961. S. 159–182, здесь S. 178; Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility. P. 191–193, 210; Курмачева М.Д. Проблемы образования в Уложенной комиссии 1767 г. С. 258; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 490, 495 (в рус. пер. см.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 786–788. – Примеч. науч. ред.); Black J.L. G. – F. Müller and the Imperial Russian Academy. P. 161–170; Donnert Е. Philipp Heinrich Dilthey.


[Закрыть].

Именно это ученое сообщество обеих столиц своевременно обратило внимание на школьного реформатора просветительского толка Иоганна Бернгарда Базедова[381]381
  О педагогической науке эпохи Просвещения и, в особенности, о филантропизме см.: Paulsen F. Aufklärung und Aufklärungspädagogik. 1903 [reprint: Kopitzsch F. (Hrsg.) Aufklärung, Absolutismus und Bürgertum in Deutschland. München, 1976. S. 275–293]; Herrmann U. Die Pädagogik der Philanthropen // Scheuerl H. (Hrsg.) Klassiker der Pädagogik. Bd. 1. München, 1979. S. 135–158; Lempa H. Bildung der Triebe. Der deutsche Philanthropismus. Turku, 1993.


[Закрыть]. Первые сообщения о «вольнодумце из Альтоны», пришедшие от историка Августа Людвига Шлёцера в 1765 году из Гёттингена в Петербургскую академию, были полны нескрываемого скептицизма: с одной стороны, Шлёцер не одобрял активного участия Базедова в жестких «религиозных спорах» с ортодоксальными лютеранами, в частности с главным пастором Гамбурга Гёце в 1760-е годы, с другой – одном из своих эмпирических сочинений о системах воспитания Шлёцер дистанцировался от «платонических умозрений Базедова»[382]382
  См.: Рапорт Августа Людвига Шлёцера от 21 августа 1765 года и его письмо к Иоганну Альбрехту Эйлеру от 23 июля 1769 года (нов. ст.) в сб.: Winter E. (Hrsg.) August Ludwig von Schlözer und Rußland. Berlin, 1961. S. 93, 257. О деятельности Базедова в Альтоне см.: Kopitzsch F. Reformversuche und Reformen von Lateinschulen und Gymnasien im Zeichen der bürgerlichen Aufklärungsbewegung. Am Beispiel Schleswig-Holsteins gezeigt. 1981 [reprint: Herrmann U. (Hrsg.) „Die Bildung des Bürgers“. Die Formierung der bürgerlichen Gesellschaft und die Gebildeten im 18. Jahrhundert. Weinheim; Basel, 1982 (2. Aufl.: 1989). S. 245–265, здесь S. 246–248]; Lempa H. Bildung der Triebe. S. 81–91.


[Закрыть]. И тем не менее в 1768 году Якоб Штелин, занимавший должность секретаря Академии, уже состоял в переписке с Базедовым[383]383
  Basedow B. Untersuchung über die Entwicklung des Dessauer Philanthropinums und des Dessauer Erziehungsinstitutes 1775–1793 // Jahrbuch für Erziehungs– und Schulgeschichte. 1983. Bd. 23. S. 30–61, здесь S. 45–46.


[Закрыть]. По поручению императрицы Академия пригласила его посетить Россию уже осенью 1770 года. Однако Базедов по неизвестным причинам не воспользовался приглашением. Через датского министра Бернсторфа[384]384
  См. о нем с. 118, примеч. 86. – Примеч. науч. ред.


[Закрыть] он просил готторпского дипломата Сальдерна[385]385
  Сальдерн, Каспар фон (Saldern, Kaspar von, 1711–1788) – юрист по образованию, чиновник в герцогстве Гольштейн-Готторпском; получив чин статского советника на русской службе, в 1762 году по поручению Петра III, а в 1772 году – Екатерины II и великого князя Павла Петровича участвовал в разрешении «голштинского вопроса», с 1763 году – советник Н.И. Панина, в 1766 году получил чин тайного советника. – Примеч. науч. ред.


[Закрыть], находившегося в Петербурге, «о высшей милости, которая только может быть мне оказана, а именно найти способ, который я оставляю на Ваше почтительнейшее усмотрение, предотвратить мою поездку»[386]386
  Ibid. S. 45–46.


[Закрыть]. Когда уже в 1771 году Базедов переселился из датской Альтоны в ангальтское княжество Дессау, намереваясь на практике продемонстрировать правильность своих педагогических идей и открыв школу, основанную на филантропистских принципах, Штелин понял, что теперь пришло время прибегнуть к посредничеству директора Академии наук Владимира Григорьевича Орлова, чтобы сообщить императрице о деле, «столь необходимом немецкому отечеству, как и многим другим странам, служащем улучшению образования граждан и пресечению невосполнимой потери времени, случающейся в школах и вообще при воспитании юношества»[387]387
  Stählin K. Aus den Papieren Jacob von Stählins. Ein biographischer Beitrag zur deutsch-russischen Kulturgeschichte des 18. Jahrhunderts. S. 381–382.


[Закрыть].

Казалось, что филантропизм победным маршем шагает по Российской империи. Екатерина не просто оставалась до 1773 года важнейшим личным меценатом Базедова среди всех, кто покровительствовал его труду – Начальному руководству для юношества и его друзей (Elementarwerk für die Jugend und ihre Freunde): Петербург и Рига, помимо собственно русского двора, оказались самыми значимыми центрами по числу подписавшихся на его труд за границей[388]388
  Lempa H. Bildung der Triebe. S. 180–187.


[Закрыть]. Уже в 1772 году Академия наук подписалась на дополнительные экземпляры этой книги, предусмотрев их в том числе для московской гимназии[389]389
  См. переписку: Bacmeister (Petersburg) – Müller (Moskau), 18. Oktober 1772 // Lauch A. Wissenschaft und kulturelle Beziehungen in der russischen Aufklärung. Zum Wirken H.L.Ch. Bacmeisters. Berlin, 1969. S. 298 ff.


[Закрыть]. Изданную по-французски более раннюю работу Базедова автор и переводчик посвятили российской императрице в расчете на дальнейшую помощь[390]390
  Basedow J.B. Nouvelle méthode d’ éducation, traduite de l’Allemand par M. Huber. Frankfurt; Leipzig, 1772. P. III–VI: À Catherine II. Impératrice de toutes les Russies.


[Закрыть]. В это же время Базедов составлял для княжества Дессау проект филантропистского учебного заведения, предназначенного для девочек от 6 до 12 лет, для которого он предложил название Cathаrineum[391]391
  О проекте Catharineum, так никогда и не осуществленном, см.: Lempa H. Bildung der Triebe. S. 149.


[Закрыть]. Встречавшиеся в литературе прошлого утверждения о денежной помощи, якобы оказанной лично Екатериной этому учебному заведению, не подтверждаются архивными данными[392]392
  К такому выводу пришел Г. Опиц. См.: Opitz G. Die wirtschaftlichen und kulturellen Beziehungen zwischen Anhalt und Rußland in der Zeit von 1760 bis 1871: Phil. diss. / Universität Halle. Halle, 1968. S. 90. Труд Базедова известен в составе сборника: Штой И.З. [Stoy J.S.] Начальное руководство к наставлению юношества, или Первые понятия о вещах всякого роду, выбранные из Базедова, Перольта и других лучших сочинителей, писавших о воспитании детей… / Пер. с франц. Ч. 1–4. М., 1793; То же. 2-е изд. М., 1812–1813. О переводах Базедова на русский язык см.: Боленко К.Г. Филантропизм и филантрописты в России во второй половине XVIII – первой половине XIX века (к постановке проблемы) // Немцы и развитие образования в России. СПб., 1998. С. 22–28, здесь с. 26, примеч. 6, 8. (Примеч. науч. ред.)


[Закрыть].

Когда позднее, в 1774 году – в год открытия филантропина в Дессау, – вышел в свет четырехтомный труд Базедова Начальное руководство для юношества и его друзей[393]393
  Basedow J.B. Elementarwerk für die Jugend und ihre Freunde. Bde. 1–4. Dessau, 1774. – Примеч. науч. ред.


[Закрыть], академик Леонард Эйлер тут же представил на суд членов Петербургской академии собрание сочинений этого автора[394]394
  Грот Я.К. Заботы Екатерины II о народном образовании. С. 71; Winter E. Euler und die Begegnung der deutschen mit der russischen Aufklärung. S. 16.


[Закрыть]. Однако практические интересы всегда брали верх над теоретическими: два года спустя императрица вновь попросила Гримма сообщить ей свое мнение о филантропине Базедова и, получив дурные новости из Дессау, стала все чаще высказывать сомнения в жизнеспособности проекта[395]395
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 29.10.1777 г., 10.01., 13.04.1778 г. // Сб. РИО. Т. 23. C. 23, 68, 76, 87. Об упадке образовательных учреждений в Дессау см.: Basedow B. Untersuchung über die Entwicklung des Dessauer Philanthropinums. S. 30–61; Lempa H. Bildung der Triebe. S. 187–202.


[Закрыть].

В 1784 году ближайший сотрудник Базедова – Христиан Генрих Вольке, – разочаровавшись в своем наставнике и поссорившись с ним, решил перенести свою деятельность в Россию, выдав при этом себя за подлинного основателя филантропистской школы в Дессау[396]396
  См.: Wolke Christian Heinrich // ADB. Bd. 44. S. 134–136. Подробнее о деятельности Вольке в России см. в работе: Opitz G. Die wirtschaftlichen und kulturellen Beziehungen. S. 91–94. Автор использовал архив Вольке, хранящийся в Библиотеке земли Саксонии, в Дрездене.


[Закрыть]. Нельзя с уверенностью утверждать, что у него в кармане лежало приглашение на конкретную должность, – по всей вероятности, ее пообещал Вольке директор Академии наук Сергей Герасимович Домашнев на будущее. У Вольке имелись прочные связи с теми дворянскими семьями из Лифляндии и Курляндии, чьи сыновья учились в Дессау. В сопровождении одного из них – Эрнста фон Мантейфеля – он три месяца добирался до Петербурга через Копенгаген, Стокгольм, Ригу и Митаву[397]397
  Ibid. S. 94–98.


[Закрыть]. В столице Иван Иванович Бецкой лично взялся познакомить Вольке с российскими учебными заведениями, в первую очередь – со Смольным институтом, а граф Фридрих фон Ангальт (Федор Евстафьевич Ангальт)[398]398
  Граф Фридрих Ангальтский был незаконным сыном наследного принца Вильгельма Густава Ангальт-Дессауского, получил впоследствии титул рейхсграфа. Он состоял на прусской и саксонской службе, однако высоких должностей добился только на службе в России (1783–1794), где был известен как граф Федор Евстафьевич Ангальт. Он получил чин генерал-адъютанта, с 1787 года состоял директором Шляхетского сухопутного корпуса, а с 1788 года – президентом Вольного экономического общества. См. о нем: Ангальт Федор Евстафьевич // РБС. Т. 2. 1900. С. 108–110; а также: Opitz G. Die wirtschaftlichen und kulturellen Beziehungen. S. 309–310, Anm. 117; S. 316, Anm. 168.


[Закрыть] – с Кадетским корпусом, где немецкий педагог был приятно поражен тем, что его сотрудники были уже осведомлены о филантропистской дидактике. Вообще же Вольке в своих письмах к жене, оставшейся в Германии, весьма положительно отзывался об образовательных учреждениях императрицы Екатерины, а после того, как ему, по-видимому, был предложен ряд должностей – в Петербурге, Москве и в провинции, – он в 1785 году решил занять пост одного из директоров Кадетского корпуса, где в той же должности уже служил Фридрих Максимилиан Клингер[399]399
  Клингер, Фридрих Максимилиан (1752–1831) – немецкий писатель, драматург, автор пьесы Буря и натиск (Sturm und Drang, 1776), давшей название известному литературному движению. В 1780 г. поступил на службу офицером в русскую армию, в 1801–1820 гг. – директор Первого кадетского корпуса (прежде – Сухопутного шляхетного корпуса), в 1802–1819 гг. – главный директор Пажеского корпуса, попечитель Дерптского университета в 1803–1817 гг. – Примеч. науч. ред. Ibid. S. 100–107.


[Закрыть]. Вольке строил свою деятельность в корпусе, по всей видимости, в духе принципов филантропизма, преподавая немецкий язык и математику на немецком же языке, с успехом принимая экзамены и одновременно подрабатывая домашним учителем в дворянских семьях. Довольно скоро – в 1786 году – Вольке ушел с государственной службы и открыл частный филантропистский пансион. Опорой в этом деле ему стала жена, в том же году переехавшая в Петербург, что, с другой стороны, сослужило плохую службу исследователям, потому что интенсивная переписка супругов прекратилась. Поэтому документальные данные об этой школе и организации преподавания в ней практически отсутствуют. Известно только, что число учащихся колебалось в диапазоне от двадцати до шестидесяти и что в 1793 году Вольке был вынужден продать свою школу из-за недостатка средств. Сама школа просуществовала до 1824 года, однако ее основатель растерял свой энтузиазм значительно раньше. Он, будучи автором педагогических трудов, лишь попытался взяться за вопросы языковой дидактики и «языкотворения» (Sprachschöpfung), а как изобретатель – за телеграфию и язык глухонемых. Однако долги его продолжали увеличиваться, и в 1801 году он вернулся в Германию – обедневшим и весьма удрученным, оказавшись на ниве филантропистской педагогики не удачливее Базедова[400]400
  Ibid. S. 108–117.


[Закрыть].

Однако, даже заранее предвидя крах школы в Дессау, Екатерина не отступилась от своей цели. После начала губернской реформы, во второй приезд Гримма в Россию, она попыталась убедить его взять на себя руководство российской системой образования. Ее усилия оказались напрасными – сославшись на незнание русского языка, он сумел отказаться от этой должности, не утратив при этом благорасположения императрицы[401]401
  Grimm F.M. Mémoire historique sur l’ origine et les suites de mon attachement pour l’Impératrice Catherine II, jusqu’au décès de S.M.I. // Сб. РИО. Т. 2. С. 325–393, здесь с. 332–334. См. также: Грот Я.К. Заботы Екатерины II о народном образовании. С. 67; Permenter H.R. The Personality and Cultural Interests of the Empress Catherine II as Revealed in Her Correspondence with Friedrich Melchior Grimm: Ph. D. diss. / University of Texas. Austin, 1969. P. 8, 118–119.


[Закрыть], и впоследствии она с нетерпением ждала от него «размышлений о ремесле школьного наставника»[402]402
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 17.11.1777 г. // Сб. РИО. Т. 13. C. 69. Оригинал на франц. и нем. яз.: «réflexions über das Schulmeisterhandwerk». (Пер. науч. ред.)


[Закрыть]. В конце 1778 года Гримм отправил Екатерине немецкую рукопись, посвященную вопросам образования. Ее автором был Карл Теодор Дальберг, наместник майнцского архиепископа и курфюрста в Эрфурте. Подобно другим просвещенным государственным деятелям, Дальберг был склонен больше философствовать по поводу воспитания и образования, нежели проводить коренные реформы в этом деле[403]403
  Ф.М. Гримм – Екатерине II, 8.11.1778 г. // Сб. РИО. Т. 44. C. 20. В новых исследованиях деятельность Дальберга в сфере школьного и университетского образования характеризуется преимущественно критически: Freyh A. Karl Theodor von Dalberg. Ein Beitrag zum Verhältnis von politischer Theorie und Regierungspraxis in der Endphase des Aufgeklärten Absolutismus. Frankfurt a.M., 1978. S. 298–318; Rob K. Karl Theodor von Dalberg (1744–1817). Eine politische Biographie für die Jahre 1744–1806. Frankfurt a.M., 1984. S. 90–98.


[Закрыть]. Екатерина поблагодарила Гримма, попросив и в дальнейшем присылать ей труды по вопросам школьного образования и воспитания, однако откровенно призналась в том, что положила рукопись в ящик, не прочтя ее, – положила туда, где уже хранилось целое собрание материалов о школах, гимназиях и университетах[404]404
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 7.12.1778 г. // Сб. РИО. Т. 23. C. 115.


[Закрыть]. Тем не менее год спустя она все же прокомментировала проект Дальберга: «…что касается плана г-на Дальберга, [принять его] представляется невозможным…»[405]405
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 2.02.1780 г. // Там же. С. 173. Оригинал на франц. и нем. яз.: «pour le plan de M. de Dalberg, das ist nicht möglich». (Пер. науч. ред.)


[Закрыть]

Очевидно, что императрица чем дальше, тем больше убеждалась в необходимости создания широкой сети школ, попутно охладевая к уникальным учебным заведениям с большими педагогическими амбициями. Поворотным пунктом стала личная встреча Екатерины с Иосифом II и последовавшее за ней политическое сближение с Австрией в 1780 году: императрица проявила серьезный интерес к школьной системе габсбургских земель, сложившейся в результате реформ, проведенных в 1770-е годы Марией Терезией[406]406
  Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland // Lesky E. u.a. (Hrsg.) Die Aufklärung in Ost– und Südosteuropa. Aufsätze, Vorträge, Dokumentationen. Köln; Wien, 1972. S. 119–174, здесь S. 125–127; Okenfuss M.J. Education and Empire: School Reform in Enlightened Russia // JGO. Bd. 27. 1979. S. 41–68, здесь с. 44–48; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 495–502 (в рус. пер. см.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 785–788. – Примеч. науч. ред.); Donnert E. Zu den Anfängen des russischen Volksbildungswesens in der zweiten Hälfte des 18. Jahrhunderts // Jahrbuch für Erziehungs– und Schulgeschichte. Bd. 25. 1985. S. 61–74, здесь S. 69–74. О реформе образования в Австро-Венгрии см.: Helfert J.A. von. Die Gründung der österreichischen Volksschule durch Maria Theresia. Bde. 1–3. Prag, 1860–1861; Winter E. Barock, Absolutismus und Aufklärung in der Donaumonarchie. Wien, 1971. S. 171–177, 202–210; Wangermann E. Aufklärung und staatsbürgerliche Erziehung. Gottfried van Swieten als Reformator des österreichischen Unterrichtswesens 1781–1791. Wien, 1978; Melton J. van Horn. Absolutism and the Eighteenth-Century Origins of Compulsory Schooling in Prussia and Austria. Cambridge, 1988. P. 200–230.


[Закрыть]. Отныне словосочетание «нормальная школа» (Normalschule) стало заклинанием. Еще находясь в Могилеве, где состоялась встреча с императором Иосифом II, императрица, сразу ухватив суть проблемы, писала: «…нормальные школы – великолепное изобретение, но нам еще нужны и учителя, которые могли бы работать в нормальных школах»[407]407
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 25.05.1780 г. // Сб. РИО. Т. 23. C. 180–181. Оригинал на франц. и нем. яз.: «ces Normalschulen sont d’excellents inventions; mais ils nous faudra des Normalschulmeister». (Пер. науч. ред.)


[Закрыть]. И Гримму тут же было поручено узнать мнение Дальберга об австрийских нормальных школах[408]408
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 25.07.1780 г. // Сб. РИО. Т. 23. C. 183.


[Закрыть]. Когда в Петербург доставили целую коллекцию учебников для нормальных школ, переданную Иосифом II, императрица повелела Эпинусу – математику, физику и астроному – изучить вопрос о пригодности австрийской системы образования для Российской империи. В своем заключении он рекомендовал вводить эту систему в России без особых изменений. Он подчеркивал важность единообразия школьного образования, качественной подготовки учителей и включения церковных школ в реформу образования[409]409
  Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 122–125; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 495 (в рус. пер. см.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 786–787. – Примеч. науч. ред.).


[Закрыть]. Это суждение соответствовало и мнению Екатерины, о чем ее секретарь Александр Васильевич Храповицкий оставил запись в своем дневнике: «В 60 лет все расколы исчезнут; сколь скоро заведутся и утвердятся народные школы, то невежество истребится само собою; тут насилия не надобно»[410]410
  [Храповицкий А.В.] Дневник А.В. Храповицкого с 18 Января по 17 Сентября 1793 года / Под ред. Н. Барсукова. М., 1901. С. 1 (18 июля 1782 г.); переизд.: Храповицкий А.В. Дневник. 1782–1793 // Каменский А.Б. (Сост., послесл.) Екатерина II: Искусство управлять. М., 2008. С. 9–243, здесь с. 11. (Примеч. науч. ред.) См.: Иконников В.С. Значение царствования Екатерины II // Чтения в Историческом обществе Нестора-летописца. Кн. 12, отд. 2. 1898. С. 138–214, здесь c. 156–157, 186, 235.


[Закрыть].

Концепция заимствовавшейся австрийской системы школьного образования принадлежала католику-реформисту Иоганну Игнацу фон Фельбигеру, бывшему настоятелю августинской монашеской общины в городе Жагани[411]411
  Жагань (польск. Żagań) – город в современной Польше, до окончания Второй мировой войны – Саган (нем. Sagan). – Примеч. науч. ред.


[Закрыть] в прусской Силезии. Ее основополагающим документом был Всеобщий школьный устав (Allgemeine Schulordnung) 1774 года[412]412
  Melton J. van Horn. Absolutism and the Eighteenth-Century Origins of Compulsory Schooling. P. 209–214.


[Закрыть]. Десятилетием ранее, в 1760-е годы, состоя на службе у Фридриха II, Фельбигер, на которого оказали серьезное влияние лютеранские и пиетистские принципы воспитания, успешно провел реформу католических школ в Силезии и графстве Глац. Введя в действие Прусский генеральный регламент о сельских школах 1763 года (Generallandschulreglement) в этих землях, он внес неоценимый вклад в интеграцию Силезии в прусское государство[413]413
  См. о нем: Felbiger Johann Ignaz von // NDB. Bd. 5. 1961. S. 65–66; Krömer U. Johann Ignaz von Felbiger. Leben und Werk. Freiburg, 1966; Okenfuss М.J. Education and Empire. P. 44–55; Melton J. van Horn. Absolutism and the Eighteenth-Century Origins of Compulsory Schooling. P. 91–105.


[Закрыть]. Именно на решение остро стоявшей перед обширной и многонациональной Дунайской монархией проблемы интеграции и были в дальнейшем направлены школьные реформы Марии Терезии и Иосифа II. Наряду с распространением немецкого языка как государственного, венское школьное начальство при Фельбигере позаботилось в первую очередь об унификации школьной системы посредством особых законов, вводивших единый для всех Всеобщий школьный устав в разных частях империи, предписывая стандартные параметры школьных зданий, «единообразие» в школьных учебниках, написанных преимущественно самим Фельбигером и переведенных с немецкого на основные местные языки, и типовую подготовку педагогов. Несомненно, решающим импульсом, подтолкнувшим Екатерину к введению австрийской системы образования в России, стал тот факт, что реформы Фельбигера как раз в эти годы распространялись на территории, где проживали православные и униаты сербской и румынской национальностей – подданные Габсбургской империи[414]414
  Kostić S.K. Ausstrahlungen deutscher literarisch-volkstümlicher Aufklärung im südslawischen Raum unter besonderer Berücksichtigung des Schulwesens // Die Aufklärung in Ost– und Südosteuropa. Köln; Wien, 1972. S. 175–194, здесь S. 186–194; Idem. Kulturorientierung und Volksschule der Serben in der Donaumonarchie zur Zeit Maria Theresias // Österreich im Europa der Aufklärung. Kontinuität und Zäsur in Europa zur Zeit Maria Theresias und Josephs II. Bde. 1–2. Wien, 1985. Bd. 2. S. 847–866; Adler P.J. Habsburg School Reform amongst the Orthodox Minorities, 1770–1780 // SR. Vol. 33. 1974. S. 23–45; Turczynski E. Konfession und Nation. Zur Frühgeschichte der serbischen und rumänischen Nationsbildung. Düsseldorf, 1976, см. прежде всего S. 134–152; Okenfuss M.J. Education and Empire. S. 46–48; Melton van Horn J. Absolutism and the Eighteenth-Century Origins of Compulsory Schooling. P. 224–229.


[Закрыть].

С просьбой найти среди этих «иллирийцев» опытного школьного администратора, который взял бы на себя ответственность за создание системы всеобщего школьного образования в России, как предлагал Эпинус, Екатерина II обратилась к Иосифу II в 1782 году. По поручению императора Фельбигер выбрал для этой миссии одного из своих лучших сотрудников-сербов – директора школы в Темешваре Теодора Янковича де Мириево[415]415
  См. о нем: Янкович-де-Мириево Федор Иванович // РБС. Т. 25. 1913. С. 135–139; Marić S., Kostić S.K. T. Janković Mirjevski // Leksikon pisaca Jugoslavije. Bd. 2. Beograd, 1979. S. 49 ff.; Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 125–136; в резюмированном виде выводы П. Польца можно найти в работе: Матль И. [Josef Matl]. Ф.Я. Янкович и австро-сербско-русские связи в истории народного образования в России // XVIII век. Т. 10: Русская литература XVIII века и ее международные связи. Памяти П.Н. Беркова. Л., 1975. С. 76–81. Именной указ об учреждении Комиссии для заведения в России народных училищ см.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. С. 663–664, № 15507 (7.09.1782 г.). (Примеч. науч. ред.)


[Закрыть]. Иосиф даже оказал огромную любезность своей союзнице, лично просмотрев первые предложения, составленные кандидатом в реформаторы образования в России. В сентябре того же года Янкович прибыл в Петербург, где получил возможность незамедлительно приступить к реализации своих планов. Уже через три дня после его приезда была созвана Комиссия для заведения в России народных училищ. Здесь Эпинус наряду с Янковичем выступали на правах главных экспертов, а возглавил Комиссию бывший фаворит императрицы Петр Васильевич Завадовский. Первые школы по модели Фельбигера открылись уже в 1782 году, а в следующем году в столице начала работать учительская семинария, первым директором которой был назначен сам Янкович. В 1784 году в столице начал выходить первый журнал по педагогике на русском языке. В течение первых пяти лет с момента приезда Янковича в Петербург было издано более двадцати школьных учебников, автором половины из которых был он сам. Школьные учебники и таблицы, а также пособия и инструкции для учителей были написаны в строгом соответствии с австрийскими и сербскими образцами. Все государственные и частные школы были поставлены под надзор государства, чтобы обеспечить «единообразие» по всей территории империи[416]416
  Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 133–160.


[Закрыть]. Поэтому, когда в 1783 году реформа дошла до «российских подданных, употребляющих немецкий язык», в дело были пущены не оригинальные австрийские тексты, а тексты Янковича, переработанные и переведенные ранее на русский язык преподавателем из Смольного института для благородных девиц Карлом Фолльмером, – на этот раз в обратном переводе на немецкий, что не помешало впоследствии продать по 2 тысячи экземпляров каждого учебника[417]417
  Смагина Г.И. Из истории народного образования и распространения учебной литературы в Латвии во второй половине XVIII века // Зайцева А.А. (Ред.) Книга в России XVII – начала XIX в. Проблемы создания и распространения: Сб. науч. тр. Л., 1989. С. 93–98, цит. с. 93–94. О первых шагах реформы в Эстляндии см.: Elias O. – H. Reval in der Reformpolitik Katharinas II. (1783–1796). Bonn-Bad Godesberg, 1978. S. 170–173.


[Закрыть]. В немецких школах в столице и в остзейских провинциях доходило даже до стычек на религиозной почве, поскольку протестанты отказывались пользоваться составленными Янковичем учебниками Закона Божьего, ссылаясь на то, что их автор – католик[418]418
  Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 153–155.


[Закрыть]. В 1786 году реформа обрела законодательные рамки в виде Устава народным училищам[419]419
  Устав народным училищам в Российской империи, уложенный в царствование императрицы Екатерины II. СПб., 1786 (СК I. № 8791); то же см.: ПСЗ. Собр. 1‐е. T. 22. С. 646–669, № 16421 (5.08.1786 г.).


[Закрыть], отличие которого от школьного устава Фельбигера состояло прежде всего в том, что он не предусматривал создания сельских школ, а школьное образование не имело статуса обязательного. Преимущество отдавалось изучению религии и русского языка, латынь предполагалось преподавать тем, кто по окончании школы собирался получать дальнейшее образование, а в выборе остальных языков рекомендовалось отдавать предпочтение наиболее распространенным в той или иной губернии[420]420
  См.: Устав народным училищам в Российской империи. § 1, 11, 24. См. об этом: Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 157–159, 163–168.


[Закрыть].

Исследователя, впервые обратившегося к школьным реформам просвещенных монархов XVIII века и ищущего в них, среди прочего, стремление правителя к эмансипации подданных, возможно, постигнет большое разочарование, когда он взглянет на екатерининское законодательство о школах 1780-х годов[421]421
  К такому выводу приходит Макс Окенфусс в своей работе: Okenfuss M.J. Education and Empire: School Reform in Enlightened Russia // JGO. Bd. 27. 1979. H. 1. S. 41–68.


[Закрыть]. Подобно прусской реформе 1760-х годов и австрийской 1770-х, российская школьная реформа была равно нацелена на унификацию империи и взращивание полезных и послушных подданных. Так, пять часов в неделю отводилось во втором классе на работу с книгой О должностях человека и гражданина, представляющей собой переложенные Янковичем на русский язык Моральные наставления Фельбигера (Anleitung zur Rechtschaffenheit)[422]422
  [Янкович де Мириево Т.] О должностях человека и гражданина, книга к чтению, определенная в народных училищах, изданная по высочайшему повелению царствующей императрицы Екатерины II. СПб., 1783; Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 143; Okenfuss M.J. Education and Empire. P. 57–60. О распространенности этой книги для чтения см.: СК I. № 4736–4744; СКII. № 3021–3025; Marker G. Publishing, Printing, and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700–1800. P. 193; Смагина Г.И. Из истории народного образования. С. 97.


[Закрыть]. Вышедший шестью изданиями между 1783 и 1796 годами, этот труд принадлежит к важнейшим книгам екатерининского царствования, и даже его обратный перевод на немецкий язык, выполненный Карлом Фолльмером, переиздавался в 1785–1799 годах пять раз. Благополучие обещалось в этой книге представителям всех «званий». Никто не должен стремиться к чему-либо, не приличествующему его званию, поскольку это все равно недостижимо. Общество, состоящее из господ, свободных слуг и рабов, вполне богоугодно, потому что божественные заповеди предписывают каждому исполнять свой долг. Для рабов и слуг это означало любить и почитать своих хозяев, повиноваться им, увеличивая их благосостояние и отвращая от них любой возможный вред. Такого же послушания от всех подданных требовали государство и его правительство. Крамольные речи («поносительные и дерзкие слова») объявлялись преступлением против отечества и потому достойными строгого наказания. Подчиняться законам следовало потому, что правительство, составляя их, руководствовалось интересами государственного блага. Всеобщее благо ставилось выше личного: «Повиновение сынов отечества должно быть действующее, то есть: каждый сын отечества долженствует ко благу государства действительно употреблять все свои способности и свое имение, а особливо когда требовать будет того начальство»[423]423
  Здесь приводятся цитаты и парафразы по выдержкам, опубликованным в книге: Белявский М.Т., Павленко Н.И. (Сост.) Хрестоматия по истории СССР. XVIII в. / Под ред. Л.С. Бескровного и Б.Б. Кафенгауза. M., 1963. С. 582–584. См. оригинал: О должностях человека и гражданина, книга к чтению, определенная в народных училищах, изданная по высочайшему повелению царствующей императрицы Екатерины II. СПб., 1783. С. 1–3 (Вступление), 83–87 (Ч. III: О должностях общественных, на которые мы от Бога определены, гл. IV: О союзе господ и слуг), 121–125 (Ч. III, гл. V: О союзе гражданском. Член IV: О любви к отечеству. Ст. 4. Чем надлежит являть любовь к отечеству вообще?). (Примеч. науч. ред.)


[Закрыть]. Так происходившее из германских земель лютеранско-пиетистское учение о должностях человека было перенесено аббатом Фельбигером в многоконфессиональную Дунайскую монархию, управлявшуюся благочестивой католичкой Марией Терезией, откуда благодаря православному сербу попало в круг обязательного школьного чтения в Российской империи при Екатерине II. Еще проводя реформы образования в Пруссии и Австрии, Фельбигер приложил большие усилия к глубокому усвоению христианского благочестия и морали, воспитанию прилежания и послушания начальству: «Послушный подданный, прилежный крестьянин или честный христианин ‘должен действовать не только для виду, но от чистого сердца’»[424]424
  «Цитата в цитате» Фельбигера и указания на его влияние через пиетизм см.: Melton J. van Horn. Von Versinnlichung zur Verinnerlichung. Bemerkungen zur Dialektik repräsentativer und plebejischer Öffentlichkeit // Österreich im Europa der Aufklärung. Bd. 2. Wien, 1985. S. 919–941, здесь S. 940–941; Idem. Absolutism and the Eighteenth-Century Origins of Compulsory Schooling. P. 102–105.


[Закрыть].

Через два месяца после приезда Янковича, в ноябре 1782 года, Екатерина, прибегнув к услугам Гримма, восторженно возвестила просвещенной общественности о первых успехах своих новых реформ: ее правая рука – реформатор, любезно присланный братом Иосифом, уже приступил к подготовке двадцати учителей, учредил сто школ, а в остальном – он принадлежит греческой церкви и говорит по-русски, как она сама и даже лучше[425]425
  Екатерина II – Ф.М. Гримму, 15.11.1782 г. // Сб. РИО. Т. 23. С. 254.


[Закрыть]. Эйфорию императрицы вполне разделяла небольшая группа активных реформаторов. В июне 1783 года Эпинус писал Шлёцеру:

Если дело будет иметь желаемое продолжение, то будущие потомки передвинут в мировых анналах эпоху просвещения русского народа с той точки, от которой некоторые по незнанию истинных обстоятельств отсчитывают его теперь, переместив ее более чем на полвека, в правление Екатерины, а именно в 1782 год. Это слабое, но хорошее начало, позволяющее рассчитывать впоследствии на надлежащую степень совершенства[426]426
  C м. переписку: Aepinus an Schlözer, 22. Juni 1783 [Эпинус – Шлёцеру, 22.06.1783 г.] // Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 161.


[Закрыть].

Да и сам Шлёцер, прежде расхваливавший в ученом мире кое-какие реформы своего мецената – императрицы, теперь, ссылаясь на свои познания в истории, выразил уверенность в том, «что из всех деяний, отличавших правление Екатерины II, никакое другое не будет иметь столь непреходящего значения для потомков и никакое другое не будет запротоколировано в мировых анналах с таким тщанием, как 1) победа Румянцева над турками и 2) учреждение школ по всей империи»[427]427
  Ibid. S. 169.


[Закрыть].

Тем не менее даже заявленное самим Янковичем спустя десять лет после издания Устава народным училищам число школ, учителей и учащихся говорит о том, что действительность сильно отставала от поставленных целей. В конце екатерининского правления народные школы посещали 164 135 мальчиков и 12 595 девочек, однако и эти данные, по всей видимости, суммируют количество учеников за пятнадцать лет, прошедших с начала реформы. Значительно более выразительными представляются данные, согласно которым в 1796 году в 316 народных школах числились 16 220 человек мужского и 1121 – женского пола, а обучали их 744 педагога. С учетом всех типов школ, включая духовные и военные учебные заведения, учащихся насчитывалось в общей сложности 62 тысячи на почти 37 миллионов человек, населявших Российскую империю[428]428
  Данные о народных училищах см.: Ibid. S. 161–162; по всем учебным заведениям данные можно найти в книге: Белявский М.Т., Павленко Н.И. (Сост.) Хрестоматия по истории СССР. С. 585. Общую численность населения по V ревизии (1795) см.: Кабузан В.М. Изменения в размещении населения России в XVIII – первой половине XIX в. (По материалам ревизии). M., 1971. Приложение I. C. 54.


[Закрыть].

Итак, приходится признать, что Екатерина не использовала выпавший ей шанс донести просвещение до всех провинций, создав систему всеобщего школьного образования, а сравнения, например, с Габсбургской монархией только подчеркивают отсталость России в этом вопросе[429]429
  Polz P. Theodor Janković und die Schulreform in Rußland. S. 164–168; Melton J. van Horn. Absolutism and the Eighteenth-Century Origins of Compulsory Schooling. P. 231–239.


[Закрыть]. Сомневаться в серьезности реформаторских намерений императрицы не приходится: государство было заинтересовано в удачном исходе дела, и даже частичные успехи школьного законодательства вполне заслуживают признания. Другое дело, что любая попытка обнаружить результаты просветительских реформ в России XVIII века, так же как и дискуссия вокруг образовательной политики в ту эпоху, превращается в замкнутый круг: государство оказывается как институционально, так и финансово бессильным, но прежде всего оно не находит достаточного числа «сынов Отечеству полезных»[430]430
  См.: Речь И.И. Бецкого в заседании Академии художеств 14 января 1769 г. // Прибавление к газете «Санкт-Петербургские ведомости». 1769. № 11. – Примеч. науч. ред.


[Закрыть], способных внедрить на просторах империи школьное законодательство, с помощью которого только и можно было взрастить таковых. Тем не менее среди всего населения можно найти небольшое число подданных императрицы, стремившихся все же воспользоваться школьным и специальным образованием, чтобы, поступив на государственную службу, повысить свой социальный статус. Однако, несмотря на то что некоторые дворяне и даже горожане поддерживали планы императрицы с помощью солидных сумм[431]431
  Hartley J. M. Philanthropy in the Reign of Catherine the Great: Aims and Realities // Bartlett R.P., Hartley J.M. (Ed.) Russia in the Age of the Enlightenment. P. 167–202.


[Закрыть], подавляющее большинство подданных отнеслось к реформе без интереса и довольно апатично. Приказы общественного призрения не справлялись с регулярной выплатой жалованья учителям, выделением зданий под школы, обеспечением их мебелью, учебниками и другими учебными материалами[432]432
  Hartley J.M. The Boards of Social Welfare and the Financing of Catherine II’s State Schools // SEER. Vol. 67. 1989. P. 211–227.


[Закрыть]. Следует признать также, что за заметное сокращение числа учеников уже через несколько лет после открытия школ в Тобольске и Иркутске несли ответственность в первую очередь родители из числа купцов и ремесленников, определенно полагавшие, в противоположность родителям-чиновникам, что четыре года обучения – это слишком много для их детей[433]433
  Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII – начала XIX в. Новосибирск, 1974. С. 90–92.


[Закрыть]. В остзейских провинциях администрация немецких школ после 1790 года была уже не в состоянии финансировать выпуск всех переводившихся Фолльмером учебников и пособий[434]434
  Смагина Г.И. Из истории народного образования. С. 96–97.


[Закрыть]. И, наконец, немногочисленные частные инициативы, в особенности исходившие от масонов или неправославных иностранцев, живших в столицах, ставились под строжайший надзор школьных инспекций во имя соблюдения централистско-бюрократического принципа «единообразия» в частном и государственном обучении. Бескомпромиссность самодержавия и отсутствие общественных сил, обладавших собственным правом, сословных корпораций, которые европейский абсолютизм за пределами России смог поставить себе на службу[435]435
  Geyer D. „Gesellschaft“ als staatliche Veranstaltung; Raeff M. The Well-Ordered Police State. P. 181–250; см. о Германии также работу: Willoweit D. Struktur und Funktion intermediärer Gewalten im Ancien Régime // Gesellschaftliche Strukturen als Verfassungsproblem. Intermediäre Gewalten, Assoziationen, Öffentliche Körperschaften im 18. und 19. Jahrhundert (Beihefte zu „Der Staat“ 2). Berlin, 1978. S. 9–27. См. также дискуссию: Ibid. S. 28–50. С теоретическими дискуссиями в Германии можно познакомиться в работе: Dreitzel H. Absolutismus und ständische Verfassung in Deutschland. Ein Beitrag zu Kontinuität und Diskontinuität der politischen Theorie in der frühen Neuzeit. Mainz, 1992.


[Закрыть], в итоге помешали реформам, довольно успешно проведенным в Пруссии и Австрии, достичь намеченной цели в России.