Текст книги "Характер и невроз"
Автор книги: Клаудио Наранхо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Можно предположить, что структура характера формируется определенными основными путями, которые ведут к относительному выдвижению вперед того или иного структурного аспекта нашего менталитета. «Ментальный скелет» (mental skeleton), имеющийся у всех нас, можно представить в виде кристалла, который может по-разному распадаться на части, но все варианты этого распада определены заранее. Из этого следует, что любой индивид, несмотря на существование набора основных структурных качеств, в результате взаимодействия конституциональных и ситуативных факторов, остается с одним ярко выраженным качеством, а все другие отходят на задний план. Можно также провести аналогию с геометрической фигурой, лежащей на той или другой из своих сторон: все мы имеем личность с одинаковыми «сторонами», «ребрами» и «вершинами», но по-разному расположенными в пространстве.
В соответствии с данной концепцией существует девять основных разновидностей характеров (в отличие от трех у Шелдона, четырех темпераментов у Гиппократа, пяти биоэнергетических типов у Лоуэна и пятимерного пространства у некоторых факториал истов (factorialists)).
Каждый из этих девяти, в свою очередь, имеет три разновидности в зависимости от интенсивности стимулов самосохранения, половых и социальных стимулов (и наличия определенных черт, появляющихся вследствие вмешательства в инстинкт со стороны «страстей», после чего он «регулируется» доминирующей страстью индивида) [26]. Существуют девять вариантов доминирующих страстей, каждый из которых связан с характерным когнитивным искажением (cognitive distortion), а также с одной или двумя-тремя ментальными характеристиками, ведущими происхождение из области инстинктов, о чем только что говорилось выше.
Девять характеров, рассматриваемых нами, представляют собой не просто собрание разных личностных типов и стилей, а скорее организованный набор структур характеров, упорядоченных на основе наблюдаемых контрастов, сходств и других взаимосвязей между ними. Эти связи представлены традиционной геометрической структурой, называемой энеаграммой (enneagram) [27] . В соответствии с этим я буду пользоваться термином «энеатип», что будет означать «тип личности в соответствии с энеаграммой».
Рис. 4
Современная психология одержима идеей систематизировать все известные характерологические синдромы (characterological syndroms) в так называемую циркумплексную модель (circumplex model). «На протяжении тридцати с лишним последних лет различные исследователи стремились продемонстрировать, что структуру характерных черт в поведении личности можно лучше всего представить, используя „циркумплексную модель" [28] . Эта модель представляет собой градуированную окружность (см. рис. 5), на которой соседние характеры более всего схожи друг с другом, в то время как характеры, расположенные напротив друг друга, являются противоположностями. В отличие от этого в энеаграмме подчеркивается тройственная связь. Одна циркумплексная модель была предложена Леари (Leary) в соответствии с его межличностной системой (interpersonal system), а другая – Шафером (Schaefer) для систематизации результатов его исследований в области взаимоотношений родителей и детей. В 1963 году Лорр и Макнайр (Lorr, MacNair) сообщили о своем «круге межличностного поведения» (interpersonal behavior circle), который был получен при помощи факторного анализа заключений врачей о поведении индивидов и отображал девять групп переменных.
Рис. 5 Циркумплексная структура DSM III, ось II личностных расстройств, основанная на измерениях прямых совпадений и семантически дифференцированном сходстве профиля.
Помимо этих теоретически построенных цир– кумплексных моделей, Конт и Плутчик (Conte, Plutchik) продемонстрировали, что циркумплексная модель охватывает основную область межличностных качеств. Пользуясь двумя методами – анализом близких оценок терминов и факторным анализом семантически различающихся оценок терминов, они получили одинаковое эмпирическое распределение терминов по окружности при подстановке первых двух факторов. В последующих работах этих авторов исследовались диагностические понятия личностных расстройств по классификации DSM-II. Они обнаружили, что эти данные также можно представить в виде циркумплексной упорядоченности, подобно тому, что было получено в исследованиях 1967 года.
Рис. 6
Схема, приведенная на рис. 6, наверное, представляет собой наиболее убедительный пример циркумплексной модели. Она не противоречит размещению синдромов DSM-III на предыдущей диаграмме, но при этом разделена на три основные группы: группу шизоидов (schizoid group) со склонностью к мышлению (их я считаю энеатипами V, VI и VII), группу ис– тероидов (hysteroid group) со склонностью к чувствам (энеати– пы II, III и IV) и телесно-ориентированную группу (body build) (возможно, Кречмер назвал бы их эпилептоидами), конституционально занимающую самое нижнее положение в эктомор– фии (ectomorphia) и ориентированную в основном на действие.
Теперь мы приступим к краткому описанию девяти основных характеров, придерживаясь принятой нумерации точек на окружности энеаграммы.
Первый тип личности (и конечно же, тип нервной системы) является одновременно злопамятным и доброжелательным, правильным и формальным, в малой степени непосредственным и действующим скорее в соответствии с чувством долга, нежели для собственного удовлетворения. Люди этого типа требовательны, критично относятся к себе и другим, и я предпочитаю называть их перфекционистами, нежели применять к ним определения из психиатрии, хотя данный синдром соответствует в DSM-III личности, одержимой навязчивой идеей. Несмотря на то что для каждого энеатипа можно найти соответствующий медицинский синдром, каждый человек вместе с тем может рассматриваться как представитель того или иного типа личности, и каждого можно соотнести с конкретным уровнем из широкого диапазона – от психотического осложнения до трудно уловимых остатков детских привязанностей в в историях о жизни святых.
Энеатип II, который в нашей нашей характерологии «Четвертого Пути» я охарактеризовал как парадокс эгоцентричного великодушия, соответствует гистрионической (histrionic) личности в классификации DSM-III. Представители данной группы обычно являются гедонистами (hedonists), беспечны и возмущаются всем, что ограничивает их свободу. Давно, когда я еще работал со своей первой группой в Беркли, один из слушателей, доктор Ларри Эфрон (Larry Efron), объединил все характеры из карикатур Вильяма Стейга (William Steig) в коллаж, который подарил мне на день рождения. В этом коллаже тип II представлен клоуноподобной фигурой, которая контрастирует с фигурой альпиниста на восхождении, представляющего трудолюбивый тип I, одержимый идеей.
Любопытно, что энеатип III не входит в классификацию DSM-III, несмотря на то что он является самым распространенным среди характеров американцев (как замечает Эрих Фромм, это происходит из-за преувеличенной в их жизни роли» рынка). Я солидарен с Кернбергом (Kernberg) в его недовольстве по поводу невключения типа истеричной личности, отличающейся от гистрионической тем, что представитель данной группы не является непостоянным или непредсказуемым в своих эмоциональных реакциях, но обладает самоконтролем, а также известной преданностью и способностью к длительным эмоциональным напряжениям. Если бы термин истеричный не использовался в разговорном языке для обозначения чересчур впечатлительной и импульсивной личности типа IV, можно бьцщбы рекомендовать, чтобы он включал в себя как истеричные, так и гистрионистические типы. Я считаю, что большая часть клинических примеров, приводимых Лоуэном в его книге «Нарциссизм», соответствует индивидам III типа. Однако слово «нарцис– тический» было также использовано Хорни для описания характера, но в противоположном значении, и потому оно не подходит для описания данного типа. Это является характерологической склонностью, замеченной Рисманом (Riesman), который говорил о ней с точки зрения направленности на другого. На энеаграмме карикатур тип III представлен врачом, что символизирует профессиональный успех и респектабельность, а также профессиональные знания. Индивиды типа III посредством своих достижений, социального положения, эффективности действий стремятся заслужить признание окружающих, они управляемы и в то же время могут управлять сами, потому являются обладателями одного из самых счастливых характеров на энеаграмме.
Тип IV в карикатуре Стейга представлен страдающей фигурой – жертвой жизненных обстоятельств и действий окружающих. Он соответствует самоуничижительной личности в переработанной классификации DSM-III. А также, по определению Хорни, является мазохистским характером, которому свойственны отрицательное восприятие себя, предрасположенность к излишним страданиям, сильная зависимость от любви окружающих, хроническое чувство отверженности и тенденция к неудовлетворенности [29]. Пародия на изоляцию в точке 5 соответствует диспозиции, которая может рассматриваться как межличностный стиль, способствующий поддержанию длительных отношений. Это соответствует шизоидной личности в классификации DSM-III и индивидам, которые практически не имеют связей с внешним миром, но при этом не чувствуют себя одинокими, стремятся свести свои потребности к минимуму, стеснительны и испытывают большие затруднения, если им необходимо выразить свое недовольство.
Воин, изображенный в точке 6, также символизирует чувство, весьма отличное от страха, но которое намекает на воинственность, возникающую по причине боязни власти и поддерживаемую стремлением избежать испытание страхом. Изображение воина является карикатурой, подходящей только для некоторых индивидов типа VI, не слишком слабых и трусливых. В энеатипе VI имеется множество различных подтипов, так что он включает в себя не только личность, избегающую всего отрицательного, которая присутствует в классификации DSM-III, но также параноидов, представляющих другую форму настороженности и подозрительности – с большей одержимостью навязчивыми идеями. Последние будут описаны в отдельной главе.
Тип VII соответствует характеру, который описан Карлом Абрахамом как устно-восприимчивый (oral-receptive) и оптимистичный на словах (oral optimistic) и аналогией которому сегодня служит нарцистический синдром из классификации DSM-III. Типичный представитель данного характера – это яркий пример беспечности и безразличия, демонстрирующий стремление к удовольствиям и к обладанию более четкой стратегией в жизни по сравнению с другими типами. Карикатурная фигура, изображенная в точке 7, имеет вместо головы нечто напоминающее провода, что символизирует уход от реальной действительности в фантазию путем построения различных планов и схем.
Тип VIII соответствует фаллически-нарцистическому типу (phallic-narcissistic type) по определению Райха, а в наши дни представлен в классификации DSM-III антисоциальной и садистской личностями. Это человек, стремящийся к власти, господству, а также склонный к насилию. В точке 8 мы видим карикатуру человека, стоящего на возвышении, который собирается говорить с людьми сверху вниз, т. е. произносить торжественную речь своим властным голосом, при этом кривляясь и манерничая. Это присуще данному типу, хотя здесь и отсутствует проявление садистского поведения.
В точке 9 мы видим лениво сидящую человеческую фигуру, а весь рисунок – это олицетворение отдыха среди тенистых пальм на тропическом пляже. Несмотря на то что все описываемое подходит для изображения лени в ее обычном понимании, однако это не раскрывает психологическую лень человека, не желающего взглянуть на себя со стороны, и не является характеристикой безропотного приспособленчества типа IX. В классификации DSM-III тип IX соответствует зависимой личности, однако такое определение не совсем подходит, поскольку оно присуще нескольким типам личности и, как мне кажется, не является «ядром» структуры характера типа IX, который к тому же еще и покорно безропотен, нерасторопен, склонен к стадности в поведении и легко приспосабливается к внешним обстоятельствам [30].
Мы не стали воспрозводить здесь описанный выше коллаж, состоящий из характеров, изображенных при помощи карикатур, поскольку их суть можно описать словами. Вместо этого мы предлагаем вам в качестве дополнительной информации выполненный Маргаритой Фернандез (Margarita Fernandez) рис. 7, который отражает определенные конституативные и мимические хаюактеоистики энеатипов.
Размещение характерологических синдромов вдоль окружности подразумевает, что между ними имеется некая легко читаемая взаимосвязь. Однако это взаимодействие не дает полного объяснения, поскольку соседние характеры еще и контрастируют друг с другом в некоторых отношениях. Например, тип I является непреклонным, а тип II – ненавидящим непреклонность; тип II импульсивен, в то время как тип III уравновешен. В свою очередь, тип III является веселым, тогда как тип IV – грустным. Тип IV – эмоциональный и верный, а тип V – интеллектуальный и отрешенный, и так далее. Однако, когда мы рассматриваем только область страстей, каждый тип может быть понят как гибрид двух соседних типов.
Вообще говоря, человек, имеющий сходство с одним из девяти типов характера, легко может себя узнать и в двух соседних типах на данной схеме. Таким образом, индивид типа III, чья жизнь направлена на то, чтобы угождать окружающим и добиваться успеха, может спроектировать свое жизненное поведение на типы II и IV, аналогично индивид энеатипа IV может воспринимать свои ощущения как фрустрацию, присущую типу III, или же интерпретировать свои чувства и действия в стиле «прилипалы» с ощущением истощенности, что свойственно шизоидному индивиду.
Рис. 7
Конечно, в целом жизнь человека и его переживания можно всегда соотнести с любой из девяти разновидностей характеров. Одним из центральных в психоаналитической теории является характер, при котором человек во всем видит опасность, – подобное качество вообще является самым распространенным. Очевидно, что не все случаи легко соотнести лишь с одним из характеров.
В то время как интерпретация, подчеркивающая значимость доминирующей страсти и когнитивной направленности, типичные для каждой обозначаемой на энеаграмме точки, является более всего подходящей, можно утверждать, что соседние точки в этом отношении стоят на втором месте – особенно это касается тех, которые расположены в углах центрального треугольника. Таким образом, обнаруживается, что интерес к собственному образу или нарциссизм проявляется здесь даже ярче, чем у шизоидного типа. Аналогично в случае энеатипа VII можно сказать, что данный характер, основанный преимущественно на страхе, относится к шизоидной группе [31]. Однако он также прочно связан с мстительным характером такими чертами, как импульсивность, мятежность и гедонизм.
В противоположность этому энеатип VIII по существу склонен к лени (тип IX), несмотря на то что его свойство странного внутреннего отстранения прикрывается типичной энергией, направляемой индивидом на то, чтобы почувствовать в себе жизненные силы и избежать чувства обреченности из-за недостатка внутренней целостности.
Характеры, расположенные в VI и IX углах треугольника на энеаграмме, так же как и точка III, находятся между полярностями. Так, по правой стороне угла (IV-II) имеется полярность: грусть и веселье; по левой стороне угла (V-VII) – отстранение и выразительность, а в вершине угла (VIII-I) – аморальность, или антиморальность, и «напряженная» нравственность.
Отношения, обозначенные стрелками, соединяющими точки во внутреннем треугольнике на энеаграмме, а также остальные, соединяющие точки 1, 4, 2, 8, 7, 1, можно воспринимать как психодинамические отношения, если рассматривать энеаграмму как карту мозга индивидов, о чем будет говориться дальше, когда речь пойдет об энеаграмме страстей. Когда эта карта представляет набор характеров, ее можно использовать для того, чтобы выявить то скрытое, что присутствует в каждом предшествующем характере в представленной последовательности и что не является очевидным при рассмотрении энеаграммы страстей, указывающей на мотивационные склонности и приоритеты характеров (см. ниже).
Помимо связей между соседними типами и отношениями, выраженными линиями во «внутреннем потоке» энеаграммы, можно видеть также взаимоотношения между противоположностями на энеаграмме. Подобно тому, как типы I и V находятся на разных концах прямой линии, так же расположены и типы характеров VIII и IV и – вдоль горизонтальной оси – типы VII и II.
Поскольку и шизоидный, и обсцессивно-компульсивный характеры в соответствии со взглядами Фрейда и Джонса можно вполне назвать «анальными» (anal), то и я буду называть ось I-V «анальной» осью на энеаграмме.
С другой стороны, ось IV-VIII я называю в честь Карла Абрахама «орально-агрессивной» (oral-aggressive) осью. Несмотря на то что подобное определение преимущественно давалось разочарованному и жалующемуся типу, свойства энеатипа VIII также заслуживают такого названия [32].
По аналогии ось II-VII я называю «словесно-восприимчивой» (oral-receptive). Хотя, по правде говоря, возможно, тип VII и больше других соответствует оральному оптимисту (oral optimist) в абрахамовском понимании, тем не менее гистрио– ники в равной степени являются словесно-восприимчивыми, а не только «эдиповыми».
В противоположность характерам, описанным выше, энеа– типы VI и III можно назвать фаллическими (phallic), поскольку все, кроме контрфобического типа VI, можно также рассматривать как подавленно-фаллические (inhibited-phallic), в то время как тип III в своей напыщенности (cockiness) представляет форму конверсивной, «возбужденной» версии фаллической предрасположенности.
Я ничего не сказал об энеатипе IX относительно тех последствий, которые могут быть вызваны прегенитальными синдромами и ранними генитальными ориентациями. Это тот характер, который лучше всего может быть назван псевдогенитальным, так как в большинстве случаев он выглядит менее патологичным, чем другие, по существу – хорошо приспособленным, удовлетворенным, любящим и трудолюбивым. Это тот тип, который имитирует умственное здоровье (то есть то, что само слово «генитальный» изначально и означало). Тип IX – это индивид, который повзрослел в трудных условиях слишком быстро, потеряв, таким образом, свое детство. Вместе с этой преждевременной зрелостью у индивида остается где-то в подсознании регрессивная тяга, более глубокая и архаичная, чем на прегенитальной стадии, – сильное желание оставаться в утробе матери и никогда не выходить оттуда. Типы I и VIII являются на энеаграмме зеркальным отражением друг друга относительно точки IX. Я их охарактеризовал как аморальный и чрезмерно придерживающийся морали, когда говорил о характерах, примыкающих к типу IX, однако к этому еще стоит добавить, что в остальном оба располагают достаточно высокой активностью. Подобным образом и энеатипы V и IV, находящиеся в нижней части энеаграммы, контрастируют друг с другом (их можно назвать впечатлительным и флегматичным), но тем не менее у них есть и сходства: мягкость характера, сверхчувствительность и отстраненная замкнутость. Энеатип II и энеатип VII, которые мы представляли как два вида словесно-восприимчивого характера, можно рассматривать как третью пару (две другие пары составляют типы I-VIII и V-IV), если исходить из того, что им в большей степени присуща экспрессивность (нежели активность и замкнутость).
В общем, можно отдельно рассматривать правую и левую стороны энеаграммы, симметрично расположенные относительно точки 9, и при этом заметить, что правая сторона имеет социальную окраску, а левая – антисоциальную. Или, другими словами, правая сторона содержит больше привлекательности и соблазна, а левая – возмущения и сопротивления. Я не сомневаюсь, что, по крайней мере на Западе, на левой стороне преобладает мужской пол, а на правой – женский, хотя в некоторых типах характеров существует более дифференцированное соотношение полов. Несмотря на то что типы I и III более распространены среди женского пола, по количеству женщин, обладающих характерами данных типов, они уступают типам II и IV. На левой стороне самый мужской характер – VIII.
Наблюдается резкий контраст между характерами в парах VII-IV и V-II. В первом случае – это контраст между веселым и грустным характером, во втором – между холодностью отчужденности и теплотой близости.
И наконец, можно наблюдать контраст между верхней и нижней частями энеаграммы. В то время как тип IX, расположенный в верхней части, максимально выражает то, что я называю «оборонительной экстраверсией» (defensive extraversion), т. е. стремление уклониться от внутреннего самосозерцания, которое всегда сопровождается самоудовлетворенностью, нижняя часть энеаграммы максимально выражает внутреннюю направленность и неудовлетворенность. Можно сказать, что представители нижней части энеаграммы никогда не чувствуют себя достаточно хорошо или вполне удовлетворенными, их взгляд на себя полон противоречий и проблем, и внешний мир смотрит на них как на патологию. В то же время тип IX характеризует индивида, который вряд ли будет создавать проблемы самому себе или казаться другим ненормальным. Общим свойством, связывающим тип IX с типами VI и V, является склонность к депрессии, а основная характерная черта характеров типа IX и IV – собственно сама депрессия [33]. Энеатип V также страдает депрессией, выражающейся в апатии и вечном недовольстве, однако наиболее заметное сходство между типами IX и V заключается в покорности и смирении: в типе V – это смирение с отказом от отношений с внешним миром, а в типе IX – без отказа (смирение и покорность в соучастии), что придает характеру оттенок самоотречения.
3. Динамическая основа невроза
Исходя из того, что ухудшение эмоционального настроя вызывается скрытым вмешательством со стороны когнитивного расстройства (фиксации), я теперь перейду к рассмотрению этой сферы страстей, т. е. сферы основных, мотивированных дефицитом побуждений, движущих психикой. Будет логично начать именно с них, поскольку традиционно считается, что они являются самыми ранними проявлениями процесса «падения» (fallenness) в период детства. Несмотря на то что преобладание того или иного из этих настроений можно наблюдать в ребенке уже в возрасте между 5 и 7 годами, тем не менее только после семи лет (стадия, хорошо изученная исследователями-психологами, начиная от Гесселя (Gesell) и кончая Пиаже) в нем формируется когнитивная основа для конкретного эмоционального настроя.
Слово «страсть» с давних пор имеет второе значение – «болезнь». В своей работе «Антропология» Кант говорит: «Эмоции напоминают воду, которая пробила плотину, а страсть – поток, который делает дно все глубже и глубже. Эмоции подобны опьянению, после которого хочется спать, страсть же – вроде болезни, причиной которой является плохая конституция человека или отравление».
Мне кажется, что одна из причин, вследствие которых страсть рассматривается как нечто нездоровое, заключается в том, что она зачастую сопровождается страданием и разрушением. Можно сказать, что страсти являются разными проявлениями одной основной «недостаточной мотивации». Употребление терминологии Маслоу не должно, однако, служить поводом для игнорирования психоаналитического понимания данного термина: страсти можно рассматривать как результат того, что во взрослых людях остается много таких настроений, которые были усвоены ими в период грудного возраста.
Слово «страсть» подходит для соотнесения с низшими эмоциями не только потому, что последние неразрывно связаны со страданием (пафосом), но еще и потому, что оно имеет отношение к пассивности. Можно говорить о том, что мы все подвержены воздействию страстей скорее в роли пассивных «агентов», нежели свободных, как утверждал Аристотель относительно добродетельного поведения и как утверждает современная психология о психическом здоровье. Религиозные традиции в большинстве своем единодушны относительно потенциального «неведения» в области страстей, что стало возможным благодаря интуитивному пониманию трансцендентного [34]. Если рассматривать энеаграмму страстей на рис. 8, то можно заметить, что три из них (в точках 9, 6 и 3) занимают более близкие к центру позиции, чем остальные. Кроме того, поскольку в построении энеаграммы присутствует некий символизм – аналогия со ступенями и интервалами в музыкальном ладе, то верхнюю точку, где находится психодуховная леность (psychospiritual laziness), можно считать самой главной страстью – нотой «до» для всех страстей.
Рис. 8. Энеаграмма страстей
Тот факт, что все три психические состояния расположены в вершинах треугольника на энеаграмме страстей, позволяет представить их в качестве краеугольных камней всего здания эмоций, различные состояния которых объясняются осуществляемым в разных пропорциях взаимодействием между тремя основными состояниями.
Можно отметить, что выдвижение психологической инертности как основы невроза напоминает представление об обучающей теории неврозов в форме обуславливания (conditioning), в то время как другие две точки во внутреннем треугольнике напоминают взгляды Фрейда на невроз как на трансформацию страхов детства, а также воззрения экзистенциалистов, рассматривающих ложное бытие и «плохую веру» как основу патологии.
Соединения между тремя точками, образующими стороны треугольника, символизируют психодинамические связи, где каждая страсть лежит в основании последующей при выборе направления против часовой стрелки. Если мы станем читать эту психодинамическую последовательность, начиная сверху, то сможем сделать вывод, что отсутствие чувства бытия 'под которым подразумевается психологическая инертность или «роботизация» лености) лишает индивида основы его действий, повергая его в состояние страха. Поскольку в жизни нам приходится как– то действовать, невзирая на страхи, мы пытаемся разрешить это противоречие тем, что начинаем действовать от лица ложного «Я», хотя следовало бы быть похрабрее и становиться теми, кто мы есть на самом деле. Затем мы создаем себе маску для общения с миром, которую и будут отождествлять с нашей личностью. В зависимости от той степени, в которой мы практикуем такой подход, мы все больше забываем, кто же мы есть на самом деле, мы увековечиваем само онтическое помрачение (ontic obscuration), которое, в свою очередь, вызывает страхи, и так далее, удерживая нас в этом порочном круге.
Точно так же, как стороны «внутреннего треугольника» обозначают психодинамические связи между психическими состояниями, отмеченными точками девять-шесть-три-девять (в указанной последовательности), линии, соединяющие остальные точки, подобным же образом обозначают психодинамические отношения, где каждая страсть может рассматриваться как основанная на предыдущей.
Рассмотрим «гордость». Легко заметить, что выражение гордости у индивида заключает в себе попытку компенсировать неполноценность во взгляде на самого себя. Гордые люди, как правило, страдают от подавленности и чувства собственной неполноценности, что является доминирующим в зависти. В свою очередь, для зависти характерен «гнев», сопровождаемый психологическим саморазрушением. В то же время человек с раздражительным и дисциплинированным характером, возможно, будет защищать себя от словесно-восприим– чивого, избалованного и нетребовательного к себе настроя «обжорства».
Энеатип VII, обладающий выразительностью, способностью убеждать и обаянием, в свою очередь, является противоположным по отношению к косноязычию энеатипа V, и в то же время можно предположить, что он является результатом компенсации дефицита ложной самоизбыточности, как это было в случае трансформации «зависти» в «гордость». Тип V, или шизоидный характер, вроде бы является полной противоположностью конфликтному, импульсивному, грубому и агрессивному характеру типа VIII (его характеристика – «сладострастие» и непослушание), и все же можно понять, что отчуждение от людей и мира как альтернативная форма выражения мстительности является решением-защитой не дарить никому свою любовь и вычеркнуть другого человека из своей жизни. И наконец, когда мы рассматриваем жесткий, задиристый и чрезмерно мужественный характер энеатипа VIII, мы опять-таки находим, что он является прямой противоположностью нежному, чувствительному и чрезмерно женственному гистрионическому типу II. Однако «сладострастие» можно рассматривать как возвышенную и преобразованную «гордость», где зависимость не только отрицается, но трансформируется в хищное, эксплуататорское и подавляющее отношение к окружающим.
Что же касается связей между соседними страстями на энеаграмме, то каждую страсть можно рассматривать как гибрид двух соседних. Таким образом, «гордость» можно рассматривать как гибрид тщеславия (чрезмерной озабоченности собственной персоной) и «гнева», где «гнев» подразумевает самоуверенное самовозвышение над окружающими. «Зависть», в свою очередь, можно представить как гибрид «тщеславия» и ощущения крайней скупости, причем такая комбинация вызывает чувство невозможности соответствовать требованиям тщеславия.
Вместо того чтобы предложить вам описание страстей (что я намерен сделать в последующих главах в ходе рассмотрения характерологической предрасположенности к доминирующей страсти), я только хочу подчеркнуть, что нам необходимо вернуться к исходному пониманию традиционных слов. «Гнев», к примеру, будет использоваться в нашем контексте скорее как внутреннее и основополагающее сопротивление перед лицом реальности, нежели как вспыльчивая раздражительность. Под «сладострастием» подразумевается не только половое влечение или даже склонность к наслаждению – это стремление к избытку или избыточной страсти, и сексуальное удовлетворение является лишь одним из многих путей его достижения. Аналогично «обжорство» понимается не в узком смысле пристрастия к еде, но в предрасположенности к гедонизму и ненасытности. «Жадность» может включать, а может и не включать в себя общепринятый буквальный смысл и будет означать трусость и алчность, являясь альтернативой привязанности к сладострастию, обжорству, зависти и другим эмоциям.
Несмотря на то что из графического представления энеаграммы страстей вытекает, что в каждом человеке присутствуют девять основных форм недостаточной мотивации, как система взаимосвязанных составляющих, тем не менее взгляд на характер, изложенный в данный книге, предполагает дополнительный постулат: в каждом индивиде одна из страстей является доминирующей. В отличие от некоторых христианских богословов, говорящих об определенной иерархии смертных (основных) грехов, а также по контрасту с точкой зрения современной психологии, что сами характеры (в которых различные ментальные состояния наиболее четко выделены) проявляются не только из разных стадий развития, но оказываются более или менее вызывающими опасение или патологическими, нежели другие, – этот «Четвертый Путь» убеждает нас, что все страсти равноценны как в этико-теологическом, так и в прогностическом смыслах. Это означает, что, в то время как некоторые характеры более успешно, чем другие, поддаются лечению с помощью современной психотерапии, путь преобразования для разных индивидов с точки зрения применения традиционных подходов к работе над собой и медитации не является, по большому счету, лучшим или худшим.
