Текст книги "Твоя"

Автор книги: Клаудиа Пиньейро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

29

– Восемьсот двадцать пять восемьдесят три восемьдесят три.

– Да?

– Извините, Гильермо дома?

– Минуточку, а кто его спрашивает?

– Лали.

– Ах, да, секундочку.

– …

– Алло.

– Алло, Гильермо, прости, что я тебя беспокою, я та девушка, которая той ночью…

– Да, я понял, кто ты. Как здорово, что ты мне позвонила!

– …

– Как у тебя дела, девочка?

– Хорошо.

– Хорошо?

– Ну, более-менее.

– Ты сейчас дома?

– Да, я дома.

– Вот это хорошо. Это очень хорошо.

– Ну, на самом деле я звоню с телефона-автомата в торговом центре, но вечером пойду домой.

– Хорошо, это очень хорошо.

– …

– …

– Я звоню тебе, потому что возникла одна проблема.

– Если у тебя есть только одна проблема, то все гораздо лучше, чем было тогда!

– …

– Посмейся немного, это полезно твоему футболисту.

– …

– Вот так мне нравится. Давай рассказывай.

– Мое пузо вдруг становится твердым, очень твердым, а потом отпускает. Я подумала, не знаю, ну, вдруг твоя жена поймет, что это может быть.

– Девочка, ты что, смеешься надо мной?

– Нет, почему?

– Это схватки. У тебя уже подошел срок?

– Понятия не имею.

– Да ты придуриваешься…

– …

– А врач тебе что сказал?

– Ну, я… я не была у врача с тех пор, как это случилось.

– А хуже всего то, что ты не шутишь…

– …

– Ладно, оставайся там, где ты есть, я за тобой заеду и отвезу в больницу.

– В больницу?

– А где еще ты собираешься рожать малыша, девочка?

– То есть, может быть, это уже началось?

– Я понятия не имею, я коммивояжер, продаю застежки-молнии и все такое, девочка, но на всякий случай я тебя прямо сейчас доставлю в больницу. Назови мне адрес этого торгового центра.

– …

– Алло…

– …

– Алло!!!

– …

– Да твою же мать! Разъединили!

30

Труп Алисии Сориа достали из холодильника и поместили на стол. На бумажной табличке было написано ее имя. Личность установили несколько дней назад, по зубам и форме прикуса. Медальон с инициалами и датой рождения с точки зрения судебной медицины не являлся достаточным доказательством. А для всех остальных – вполне. Отец знал, что это она. И мать тоже. А также Чаро, Эрнесто и Инес, хотя они и не видели медальона.

Едва открыли пластиковый мешок, по комнате стал распространяться трупный запах.

– Тело находится в состоянии сильного разложения, – продиктовал судмедэксперт своему помощнику, который делал заметки для протокольного заключения.

Приступили к осмотру трупа. Сначала – внешнему, отыскивая следы травм, порезы, пулевые отверстия. Работа обычная, но сложная, ведь тело достаточно сильно разложилось, и, что еще хуже, скорее всего ненужная, ведь все указывает на то, что девушка утонула. Рутина. Эксперт перевернул тело и продолжил осмотр. Что-то привлекло его внимание.

– Кровоизлияние в вещество спинного мозга, – продиктовал он ассистенту.

Затем потрогал шею, сверху вниз и снизу вверх. И добавил:

– Компрессионный перелом шестого и седьмого шейных позвонков с полным смещением и разрывом спинного мозга.

Еще раз перевернул тело. С этим трупом все оказалось не так уж очевидно, поэтому эксперт взял ланцет и сделал надрез на теле в форме буквы «Y». Осторожно, чтобы не задеть груди Алисии. Сделав разрез, эксперт вернул ланцет ассистенту и раздвинул кожу руками. Затем он взял у своего помощника электропилу и стал вскрывать грудную клетку. Взломал грудину, раздвинул ребра и добрался до легких. Ассистент занялся остальными внутренними органами. Достал их, затем взвесил и измерил каждый в отдельности. Начиная с легких. Стало понятно, что Алисия умерла не от утопления.

– В легких следов воды не обнаружено, – продиктовал судмедэксперт.

Помощник в свою очередь начал вырезать матку, чтобы затем, как обычно, поместить в формалин вместе с остальными органами. Но после первого надреза у него возникли какие-то сомнения, и второй разрез он сделал гораздо осторожнее. Третьего же делать не стал. Подозвал судмедэксперта. Тот подошел, раздвинул ткани, посмотрел, кивнул и продиктовал:

– Возможна беременность сроком около двенадцати недель.

Они аккуратно зашили труп и обмыли его.

Снова поместили тело в пластиковый мешок, закрыли его и отправили обратно в холодильник.

31

Эрнесто ждал меня в комнате. Я пошла за ящиком из-под инструментов. Поднимаясь по лестнице с ящиком в руках, я все никак не могла избавиться от странного ощущения – будто бы это часть какого-то странного кинофильма и сейчас камера следует за мной, ступенька за ступенькой. Я – главная героиня, нахожусь в самом центре экрана, освещена прожекторами. Мне даже пришла в голову мелодия, подходящая к подобным сценам. Это было немного странно. Но мне нравилось, я чувствовала собственную важность, собиралась сделать то, что ляжет в основу будущего благополучия моей семьи. После этого я буду относиться к классу избранных. Тех, чьи поступки влияют на жизнь остальных людей. А ведь есть и такие, кто не оставит по себе никакого следа. Очень печально. Как моя мама, которая всю жизнь только и делала, что ненавидела папу, а это оставило свой след лишь на ней самой. Я говорю о ней довольно много, но все-таки это ее жизнь и ее муж. Я тут ни при чем. Как Лали. Если бы мама его убила, было бы совсем другое дело, но она его просто ненавидела. Да и я сама, если бы не все эти события, начало которым положил несчастный случай с Алисией, тоже так и коптила бы небо до самой смерти. Зато теперь я поднималась по лестнице, будто королева, которая держит в руках дары богам, дабы вознести их на алтарь (то есть в руках у меня ящик из-под инструментов, который я несу Эрнесто в комнату).

Когда я вошла, Эрнесто сидел на кровати. Я поставила перед ним ящик и села с другой стороны. Это тоже прекрасно. Мы с Эрнесто сидим на кровати и вместе занимаемся каким-то делом. Как в молодости, когда мы разглядывали фотографии или по утрам не спеша читали утреннюю газету. Я не могу поклясться на Библии, что мы действительно делали то или другое. Через двадцать лет брак перестает быть таким, какой он есть, и становится таким, каким мы хотим его видеть. Некоторые даже путают события, которые происходили на самом деле, с теми, что только могли бы произойти. Правда и вымысел так тесно переплетаются, когда вспоминаешь семейную жизнь, особенно такую стандартную, как у нас. Не знаю, рассматривали ли мы когда-нибудь с Эрнесто фотографии, лежа в постели, но ведь это вполне могло быть. Так что я снова ощутила ту близость, что существовала между нами когда-то.

Когда Эрнесто открыл ящик, он был просто поражен. Он увидел револьвер Алисии.

– Что это?

– Револьвер, из которого Алисия хотела убить тебя.

– Меня? – вытаращил глаза Эрнесто.

– Я так думаю. Он лежал рядом с твоими фото в голом виде и билетами в Рио.

– Где?

– На ее прикроватном столике.

– Ты была в ее квартире?

– Да.

– Это безумие, Инес! Тебя могли заметить! Кто-нибудь тебя видел?

– Нет.

– Ты уверена?

– Я прошла мимо консьержа, но он меня не заметил. Еще я выпила кофе в баре напротив, но официант, который меня обслуживал, вряд ли способен сложить два и два.

– Что за официант? Седой и высокий?

– Да, такой худощавый, с черными усами, он на меня полсахарницы просыпал.

Эрнесто смотрел на меня напряженным взглядом. Не знаю, подходит ли тут слово «напряженный». Затем он немного расслабился и взял в руки револьвер. Осмотрел его со всех сторон, проверил и схватил так, будто собирается стрелять.

– Эрнесто, осторожно, ты можешь кого-нибудь поранить!

– Он заряжен?

– Разумеется, из незаряженного револьвера она не сумела бы тебя убить.

Эрнесто открыл барабан, вынул оттуда пули и снова закрыл, а потом спрятал все это – и револьвер и пули – в ящик своего прикроватного столика.

Мы стали перебирать то, что было в ящике. Письма, оканчивавшиеся подписью «Твоя». Со следами от поцелуев и губной помады. Початая упаковка презервативов. Эрнесто изо всех сил возражал против того, чтобы мы использовали в качестве улик фотографии, на которых он изображен без одежды. Ему было стыдно, а компромата нам и так хватало, даже с избытком. Мы должны убедить полицию в том, что существует женщина, у которой было достаточно оснований, чтобы желать смерти Алисии. Женщина ревнивая, страстная, по уши влюбленная в Эрнесто. Женщина, которая не хотела его ни с кем делить. Женщина, которая знала убитую как саму себя. И это Чаро. Которая, ко всему прочему, состояла с Алисией в близком родстве и потому должна была поддерживать с ней связь, встречаться на разных семейных сборищах, возможно – выслушивать упреки. Все это было так неприятно, почти невыносимо, поэтому она могла решиться и разрубить узел одним махом. Я поделилась своей мыслью с Эрнесто, и он добавил к плану некоторые детали, так что наши показания стали звучать вполне убедительно. Чаро – натура чрезвычайно страстная (доказательство № 1, письмо № 1: «Без тебя я больше не проживу и минуты»), не допускала мысли о том, что ей придется делить Эрнесто с другой женщиной (доказательство № 2, письмо № 2: «Хочу, чтобы ты был лишь моим»), способна на любые безумства (доказательство № 3, надпись на инструкции к презервативам, тут я не могу выделить одной фразы, но смысл именно такой). Ей и прежде приходила в голову мысль избавиться от Алисии (доказательство № 4, надпись на спичечной коробке из отеля: «Нет ничего, что могло бы нас разлучить»). Эрнесто потом скажет в полиции, будто до недавнего времени считал, что это лишь слова, сказанные просто так. И только после долгих размышлений он решил сообщить о том, что Чаро может иметь ко всему этому какое-то отношение. Конечно, нам будет нелегко, Чаро тоже пойдет в наступление. Но у него есть алиби, он был дома, и я могу это подтвердить. Спал наверху, пока я смотрела «Психо». Эрнесто не сказал, что именно Чаро делала той ночью, но он твердо знал, что алиби у нее нет. И придумать его, как мы, она не сумеет. Рядом с ней нет человека, который стал бы ее безоговорочно защищать и выгораживать. А у Эрнесто есть я.

Ночью я спала спокойно. Мы не занимались любовью, Эрнесто слишком устал. Но я была счастлива, ведь мы стали так близки, стали настоящими сообщниками, а это куда важнее, чем то, что в выходные он валялся в постели с Чаро. Когда люди связаны друг с другом, как мы сейчас, это на всю оставшуюся жизнь. А любое сексуальное влечение заканчивается после оргазма. И связующее звено нужно обновлять.

Утром Эрнесто вышел из дому пораньше, чтобы зайти в полицейский участок № 31 и сделать заявление. Как мы и планировали. Он не хотел, чтобы я шла вместе с ним:

– Не стоит втягивать тебя в эти дела.

Взял ящик из-под инструментов и ушел. Он очень нервничал, даже не зашел в комнату к Лали, чтобы пожелать ей доброго утра. Это было странно, но очень кстати. Лали не ночевала дома. Конечно же, она, как обычно, осталась у подруги, просто нам не сообщила. Но Эрнесто начал бы волноваться еще и из-за нее, а он и так был уже на грани.

Не прошло и пяти минут с тех пор, как Эрнесто вышел, а я уже места себе не находила. Как будто мне стало тесно в собственном теле. Сейчас должно произойти одно из важнейших событий, определяющих всю мою дальнейшую жизнь, а я, запертая в четырех стенах, должна, как и всегда, решать вопросы вроде того, как поменять ли простыни сейчас или можно подождать еще пару дней.

Я взяла такси и отправилась в полицию. Я хотела просто понаблюдать и тихо отпраздновать в уголочке свою победу над Чаро. То есть лучше сказать «нашу победу», потому что мы с Эрнесто снова действовали вместе, как одна команда. Меня удивило, что Эрнесто не оставил свою машину где-нибудь поблизости от участка. Он не любит платить за парковку. Я подошла ко входу в участок и огляделась. Его нигде не было видно. Значит, он все еще дает показания. Никто не спросил меня, в чем дело, что мне надо и так далее, но мне не хотелось привлекать к себе внимание полицейских. Так что я отыскала такое место, откуда могла бы незаметно наблюдать за происходящим. Прождала целый час, но ничего не происходило. Я успела придумать несколько вариантов объяснений, но так как у меня не было с собой бумаги, то пришлось составлять общую схему мысленно.

Вариант 1. Эрнесто дает показания – так долго, потому что полицейские все делают очень медленно.

Вариант 2. Эрнесто все еще дает показания – так долго, потому что он вызвал какие-то подозрения и его задержали.

Вариант 3. У Эрнесто возникли проблемы с машиной, и он задержался.

Вариант 4. Эрнесто вспомнил, что ему нужно срочно заехать на работу, и отложил дачу показаний на несколько часов.

Вариант 5. Эрнесто только что приехал.

На самом деле последнее не было предположением, я увидела это собственными глазами. Как раз тогда, когда я раздумывала над пятым вариантом, мимо проехал Эрнесто на своей машине. Так что первый и второй варианты отпадали сами собой, и было не так уж и важно, задержался ли он по причинам, описанным в третьем или четвертом варианте. Потому что сработал пятый: «Эрнесто только что приехал».

Он припарковался за углом и вышел из автомобиля. Но с ним был еще один тип, высокий, худой, седовласый. Я его где-то видела, но никак не могла припомнить где. Они вместе пересекли улицу. Эрнесто шел чуть впереди, как будто указывал дорогу. Ящик из-под инструментов он с собой не взял. На входе тип пригладил волосы, взглянув на свое отражение в стекле патрульной машины. Я увидела его лицо. И черные усы. Больше сомнений у меня не осталось. Это тот самый официант, который просыпал на меня сахар, когда я ездила на квартиру к Алисии.

32

– Мне очень больно.

– Ну да, ясно, детка. Успокойся, постарайся расслабиться, как только можешь, мне нужно сделать пальпацию.

– Чего?

– Нужно проверить, раскрылась ли у тебя матка.

– Мне страшно…

– Успокойся, дорогая, и постарайся расслабиться.

– Что вы со мной делаете?

– Ничего, детка, пальпирую. Раньше с тобой такого не делали, а?

– Нет.

– Тебе повезло, кажется, все хорошо.

– …

– Отлично, отлично, не плачь, совсем скоро ты будешь держать на руках своего малыша. Ну расслабься же, как следует расслабься.

– …

– Ну вот видишь, дорогая, это ничего, вот еще один пальчик…

– …

– Еще секундочку, и я заканчиваю.

– …

– Расслабься же, пожалуйста, иначе я не смогу как следует все отпальпировать.

– …

– Вот, я дотронулась до головки.

– …

– Не плачь, голубушка.

– …

– Ладно, нам немедленно нужно в родильный зал. Раскрытие на шесть пальцев. Он уже двигается.

– Мне очень страшно.

– Да чего тут бояться!

– …

– Успокойся, успокойся, это самое обычное дело.

33

Инес села в такси и поехала домой. Вошла в кухню. Достала из раковины и надела резиновые перчатки. Оранжевые перчатки среднего размера из плотной резины. Попробовала пошевелить пальцами в воздухе туда-сюда. Было неудобно, она одним рывком стянула перчатки и швырнула их в стену, выложенную сине-белой кафельной плиткой, попав как раз между синим чайником и сине-белой чашкой. Затем она покинула кухню и поднялась к себе в комнату. Между третьей и четвертой ступеньками она подвернула лодыжку. Захромала, но двинулась дальше, не сбавляя темпа. Распахнула дверь своей комнаты так, что та ударилась о стену. Вошла. Обыскала свой платяной шкаф. Каждую полку, каждый ящик. Не обнаружила того, что искала. На мгновение задумалась. Вспомнила. Прошла в комнату Лали. К счастью, та все еще не вернулась.

Она встала на табурет и дотянулась до самой верхней полки в шкафу дочери. Провела рукой туда и сюда, пытаясь что-то нащупать. Вытащила пластиковый пакет. Спустилась с табурета и достала из пакета желтоватое платье, когда-то бывшее белым. Платье, которое купили Лали к первому причастию. Кинула его на пол. Потом кинула туда же шляпку, корзиночку, бумажные розы. Достала перчатку. Сохранилась только правая. Натянуть ее удалось с трудом. За годы перчатка успела немного высохнуть. Затем она быстро все собрала и покинула комнату. С перчаткой на руке она вошла в свою спальню. Направилась прямо к прикроватному столику Эрнесто, достала оттуда револьвер и пули, что когда-то давно принадлежали Алисии. Нужно было снова поместить их в барабан. Правой рукой.

Для того чтобы зарядить револьвер, понадобилась и левая рука, так что Инес обернула ее шарфом. Затем она сложила все в сумочку: и заряженный револьвер, и шарфик, и, наконец, перчатку. Прошла к себе и переоделась. В шкафу она увидела костюм песочного цвета, в котором ходила на квартиру к Алисии. Ей показалось правильным закончить всю эту историю в том же костюме, в котором и начинала, так что она надела именно его. Что-то бренчало в кармане пиджака. Она опустила туда руку и достала ключи от квартиры Алисии, ту самую связку с ярлычком, что лежала в ящике рабочего стола. Ключи так и остались в кармане – они не занимали много места, а выкинуть их она не решилась.

Инес сбежала вниз по ступенькам и захлопнула дверь ногой, не запирая на ключ.

34

Буэнос-Айрес, 17 декабря 1998 года. По факту добровольной явки для дачи свидетельских показаний в присутствии следователя и секретаря был составлен нижеследующий ПРОТОКОЛ ДОПРОСА.

Следователь попросил свидетеля подробно и правдиво отвечать на заданные вопросы и предупредил об ответственности за дачу ложных показаний, зачитав соответствующую статью из Уголовного кодекса. Кроме того, свидетелю объяснили его права, предусмотренные в статьях 79, 80 и 81 Уголовно-процессуального кодекса, позволив ознакомиться с соответствующими статьями.

Свидетель заявил, что его зовут Альберто Гарридо, удостоверение личности № 12.898.610 (предъявлено), по профессии официант, разведен, дата рождения: 6 марта 1960 г., место рождения: Буэнос-Айрес, родители: Энрике Гарридо и Елена Гомес, проживает по адресу: улица Ятай, 2341.

По существу дела смог пояснить следующее: «Сегодня утром я пришел в полицейский участок № 31, чтобы сообщить важные сведения по этому делу, а оттуда уже меня направили к вам. В день исчезновения Алисии Сориа в бар вошла сеньора в костюме песочного цвета, она очень нервничала, а вышла она из того дома, где живет та самая Сориа, и потом сеньора очень внимательно следила за всем, что происходит вокруг дома, это было очень подозрительно. Я ее хорошо запомнил, потому что на ней были резиновые перчатки». Следователь уточнил: «Резиновые?» Свидетель ответил: «Да». На вопрос следователя, знает ли он что-то, что поможет установить личность этой сеньоры, свидетель заявил: «Вообще-то я ее не знал, но вчера один из постоянных клиентов нашего бара, сеньор Эрнесто Перейра, за выпивкой поделился со мной своими переживаниями. Он, мол, единственный подозреваемый в преступлении, которого не совершал, и еще он опасается того, что его жена, Инес Перейра, тоже может оказаться замешанной в этом деле, по крайней мере он ее подозревает, но так как они прожили вместе столько лет и их слишком многое связывает, то он не может сам пойти в полицию и заявить о своих подозрениях. Он показал мне фотографию жены, которую всегда носит с собой, и это на сто процентов та самая женщина, которую я видел в день исчезновения Алисии».

На вопрос следователя, почему он раньше не явился для дачи показаний, свидетель заявил: «Часто бывает, что судишь сгоряча, я боялся бросить подозрение на невинного человека, ведь сейчас встречается много нервных людей. Но когда сеньор Перейра рассказал мне о своих страхах и показал фотографию, я понял, что должен прийти и рассказать обо всем, чтобы совесть была спокойна, а если я ошибся и она тут ни при чем, то вы сами разберетесь».

На вопрос следователя, хочет ли он что-нибудь добавить, убрать или изменить в своих показаниях, свидетель ответил: «Нет». На основании чего был составлен данный протокол, текст которого зачитан свидетелю вслух. Протокол подписан свидетелем, следователем и секретарем.

35

Я села в автобус, ехавший к центру. Мне вообще не нравится водить машину, а особенно когда я на нервах. Стоит ли говорить, что я действительно сильно нервничала. Мне казалось, будто внутри у меня что-то клокочет и вот-вот польется из ушей. Что-то горячее, прямо-таки кипящее. Желчь, что ли? Я заняла место недалеко от водителя и стала смотреть в окно. Попыталась успокоиться. Попробовала дышать глубоко. И почему это я забросила занятия йогой? На углу улиц Кабильдо и Хураменто не работал светофор. Деревья, машины, дома. Я поиграла ключами Алисии, лежавшими в кармане. Ах да, преподавательница йоги слишком много болтала, это просто выводило меня из себя. Плавным голосом, медленно и спокойно, – о внутреннем свете, о матери-Земле, но все равно это было чересчур. Мимо прошли подростки в школьной форме. Четверо или пятеро. Я подумала о Лали. Ей будет нелегко принять все это. Она всегда жила в своем хрустальном замке. Мы не втягивали ее в наши проблемы. От всех возможных опасностей ее защищал отец, вот ведь парадокс. И вдруг мир перевернется вверх тормашками. То есть он уже перевернулся, если быть точной. Конечно, тут есть от чего потерять голову. Ну, да таков закон жизни. Я тоже чуть с ума не сошла. Придется ей повзрослеть, ничего не поделаешь. Повзрослеть внезапно, как и всем нам когда-то. Деревья, дома, машины. То же самое было и со мной, когда отец ушел и больше не вернулся. Ты думаешь, что у тебя есть все, что у вас идеальная семья – и вдруг однажды все меняется. Не знаю, выдержит ли это Лали. Вряд ли она справится. Но тогда я о ней думать не могла. Хоть раз в жизни я должна была подумать о себе. И сделать то единственное, что мне следовало сделать. Реклама губной помады, дома, машины. Красный, желтый, зеленый. Я повторяла про себя то, что собиралась сделать, по пунктам. Чтобы не думать о Лали. Достала из сумочки свой план, не прикасаясь к револьверу. Пункт первый: банкомат. Я сосредоточилась на своем плане. Деревья, дома, машины. Пункт первый: банкомат. Затем я стала думать о втором пункте. И о третьем, и о четвертом. Шаг за шагом. Машины, дома. Люди входят и выходят. Я не хотела думать о нем. Об Эрнесто. Перекрестки Буэнос-Айреса, гудки автомобилей. Пункт первый: банкомат. Я приехала на место. Хотела выйти из автобуса через заднюю дверь, как и следует. Звонок не работал. Я закричала, водитель тоже. Материться я не стала, не мой это стиль, хотя его и следовало бы обматерить. Я пошла, врезалась в кого-то, меня толкнули. Люди, много людей. На противоположной стороне улицы я увидела банкомат. Перешла через дорогу. Подождала своей очереди. Те, кто стоял передо мной, возились очень долго, немыслимо долго. Конечно же мои проблемы никого не волнуют. Я чуть не прыгала от нетерпения. Подошла моя очередь. Я проверила остаток на счете. Около десяти тысяч долларов. Попыталась получить всю сумму, но мне позволили снять только семьдесят тысяч песо. Столько я и взяла. Пункт второй: повторить пункт номер один столько раз, сколько потребуется. Увидев еще один банкомат, я проделала то же самое. На экране банкомата появилось сообщение, что операция невозможна: большей суммы за один день снять нельзя. Этого я не знала, раньше я не пользовалась банкоматом. В начале каждого месяца брала деньги у Эрнесто и тратила их. И еще у меня были деньги на банковском счете, в моей заначке, которая началась с дырки за кирпичом в гараже. Но этих денег я трогать не хотела, лучше их приберечь на трудные времена. Попытала счастья еще в одном банкомате, но тоже безуспешно. Сообщение было таким же. Я пошла прямо в отделение банка. Это банк Эрнесто, а не мой. Не хотелось мне туда идти, но других вариантов не было. Там стояла очередь. Пришлось ждать. Почему эта очередь тянется так долго, я же очень спешу? Подошла к операционисту, сказала, что хотела бы закрыть счет Эрнесто Перейры и/или Инес Ламас. Меня спросили, на это ли имя открыт счет, я ответила, что да. Сотрудник проверил и сказал, что Эрнесто должен подписать бумаги. Я ответила: мол, как жаль, но Эрнесто в отъезде. Мне возразили, что в таком случае счет закрыть невозможно. Я сказала, что мне срочно нужны деньги, чтобы заплатить за операцию моей мамы. Очередная придуманная история, их так часто рассказывают, что уже и поверить трудно. Не знаю, но мне удалось их одурачить. Я заплакала. Кажется, сотрудник мне посочувствовал. Сказал, чтобы я не плакала, если мне нужны деньги, он их выдаст. Я спросила: а разве это возможно без подписи Эрнесто? Он ответил, что для снятия денег подписи не требуется, она нужна лишь для закрытия счета. Я подумала, что если бы была владельцем банка, то поменяла бы эти идиотские правила. Улыбнулась и попросила выдать деньги как можно быстрее. Сказала, что от этого зависит жизнь моей матери. Операционист за стеклом почувствовал собственную важность. Он предложил мне оставить на счете сто песо, чтобы аудиторы его не закрыли. Это была еще одна банковская норма. Я согласилась. В кассе мне выдали деньги. Я пошла в туалет и спрятала их. Мелочь положила в сумочку, а банкноты засунула в лифчик. Они были совсем новенькими и скользили по телу. Вышла. Заглянула в магазин одежды, купила джинсы и черную кожаную куртку. Заплатила наличными. Отдала им свой костюм песочного цвета, чтобы они положили его в пакет, а сама вышла в новой одежде. Пакет с костюмом я оставила в первом же мусорном контейнере. Мне было жаль его. Вошла в телефонную будку, но звонить не стала, лишь просмотрела телефонный справочник. Отыскала разделы «Аренда автомобилей» и «Парики». Пункты четвертый и третий соответственно. Вспомнила, что ключи от дома Алисии остались в кармане пиджака, в мусорном баке. Но это было не важно, даже лучше, удачный способ избавиться от этого ужасного сувенира. Центр аренды автомобилей был от меня в четырех кварталах, а магазин париков – в двадцати, но следовало начать с парика. Третьим пунктом значилось «купить парик». Я села в метро: от станции до магазина придется идти довольно далеко, зато тут не надо думать, как при поездке на автобусе. Такси я не взяла – не имела такой привычки. «Для чего дарить им деньги», как говорила моя мама. Я добралась до магазина париков. Прямо передо мной туда вошла еще одна женщина. Она хотела продать свои волосы. Их покупают для париков из натуральных волос. Она заинтересовала продавца, тот подозвал управляющего. Несколько минут они обсуждали цену. Мне стало любопытно, хоть я и торопилась. Никогда не видела, чтобы кто-то продавал свои волосы. Они торговались, женщина дала понять, что они ей предлагают очень мало, но согласилась. Потом она ушла. Настала моя очередь. Я выбрала темно-каштановый парик – гладкие волосы до плеч. Обычная прическа обычной аргентинки. Но почти все мы хотим быть блондинками. Или казаться блондинками. И мы делаем мелирование, осветляем брови и в конце концов забываем, что когда-то наши волосы были другого цвета. Новоиспеченные блондинки. Блондинки всем на зависть. Блондинки, как я. Примерила каштановый парик. Он на мне сидел прекрасно. Там был еще один, роскошный, темный, почти черный, с длинными гладкими волосами. Как у Чаро. Его я тоже примерила, просто так, из любопытства, кто знает, когда мне удастся примерить парик еще раз. Мне понравилось, как пряди легли на плечи. Как у нее. Будто бы Чаро продала свои волосы и здесь их купили. Но купила я другой парик. Каштановый. И не стала его снимать. Мой естественный цвет, хотя я его и терпеть не могу. Самый обычный. Я смотрела, как за стеклом, в витрине, продавщица снова надевает темный парик на манекен. Как она осторожно расправляет пряди волос, чтобы они переливались на свету. Он был выставлен в самом центре витрины. Все остальные по сравнению с ним выглядели какими-то блеклыми. Словно их и вовсе не было. Не говоря уже о светлых париках. Я снова воспользовалась метро и доехала до центра проката автомобилей. Вошла. Подождала немного у стойки, пока единственный сотрудник закончит обслуживать клиента, судя по всему – иностранца. Было жарко, я сидела в кожаном кресле, которое подо мной быстро отсырело от пота. Я вся буквально взмокла. И сильно нервничала. Да и в парике я чувствовала себя некомфортно. Он оказался довольно колючим, а почесаться было неловко. «Туфельки мне жмут немного, и чулки в жару ношу…» И почему это мысли, пущенные на самотек, цепляются за такую ерунду? «Ведь по нашему соседу я давно с ума схожу…»

Наконец иностранец вышел, и я уселась перед сотрудником раньше, чем он успел меня подозвать. Мне был нужен автомобиль. Самый дешевый. Мне предложили одну машину. Я спросила, какого она цвета. Красного. Я сразу же отказалась – мне была нужна серая. Обыкновенная, серая, дешевая, из тех, что в Буэнос-Айресе можно встретить на каждом шагу. Как каштановые волосы. У них был такой автомобиль. Но без кондиционера. Ладно, не до кондиционера мне сейчас. Так что я взяла эту машину. Заплатила наличными. Как украла, ведь у нас в стране взять машину в аренду – все равно что украсть ее. Я решила было, что формальности закончены, но сотрудник-дебил попросил меня подписать гарантийный талон и указать номер кредитной карточки. Мне это не понравилось, не хотелось оставлять следов. Ведь заплачено было наличными. Так что я отказалась. Мы с ним заспорили. Но тут мне пришлось уступить – с идиотом спорить невозможно. Нет, я раньше никогда не арендовала автомобиль, и что с того?

– Таковы правила, – сказал он. И добавил: – Я ничего не могу сделать.

– Ты можешь пойти ко всем чертям. – Я была не в том настроении, чтобы изящно выражаться.

Мне хотелось его убить. И такая возможность у меня тоже была. Но я подписала талон и получила ключи и документы. Спустилась в подземный гараж и забрала автомобиль. Прежде чем нажать на газ, достала все бумажки, полученные в агентстве, и выбросила этот мусор в окно.

Поправила парик, глядя в зеркало заднего вида.

И уехала.