Текст книги "Дом на цилиндрах"

Автор книги: Кирилл Гольцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Ничего такого, что не случается с человеком во время пожара. Тебе стало плохо, я подхватил и помог выбраться из здания, а там уже перехватили инициативу врачи. Поскольку ты оказался единственным пациентом, они, как стервятники, сначала все на тебя набросились, но потом потеряли интерес, убедившись, что ты ещё поживёшь и ничего трагичного не случилось. Вот и вся история. Банально?

– Пожалуй… – вздохнул я и сплюнул, чтобы избавиться от привкуса гари во рту. – Голова немного гудит, а так здесь, в теньке, я чувствую себя вполне нормально.

– Вот и хорошо. Не могу же я с тобой целый день возиться. Извини, конечно, но у меня полно и других дел… – строго сказал Хельман.

Мы посмотрели друг на друга, а потом чему-то безудержно рассмеялись. Кажется, от этого мне опять стало хуже, но вскоре ощущения сменились какой-то лёгкостью и необычайным подъёмом настроения. Хохоча, я смотрел, как вокруг трёх пожарных машин суетятся люди в форме, таская шланги и яростно жестикулируя. И на какое-то время мой взгляд неотрывно задержался на медленно вертящихся полостях двери, откуда, несомненно, меня так недавно тащил Хельман. Прозрачные внутренности вертушки были заполнены рекламными плакатами, на одном из которых летящий над городом Человек-паук выпускал перед собой паутину, а ниже красовалась непонятно к чему относящаяся, но отдающая чем-то сексуальным в таком контексте надпись: «Хочешь попробовать?»

– Ты, кстати, никогда не задумывался о самоубийстве? – Хельман кашлянул и улыбнулся.

– Нет. Странный вопрос. Или ты подумал, что я решил свести счёты с жизнью в этом дыму?

– Наверное, всё-таки нет… Уж слишком экзотичный способ. Однако я сейчас задумался именно об этом. Теоретически, конечно. И вспомнил товарный поезд…

– Очень весёленькая тема!

– Предложи другую. Я пока не хочу вставать со скамейки, но и молча сидеть не намерен.

– Да нет, ничего страшного, и эта сойдёт. Так причём здесь товарный поезд? – усмехнулся я и вытер тыльной стороной руки пот, собирающийся кажущимися гигантскими бусинками на лбу.

– Ты видел, как крепятся на платформе цистерны с какой-нибудь химической гадостью?

– Ну, в общем, да.

По моему телу пробежал озноб, и я почему-то явственно вспомнил свой обморочный кошмар, заволновавшись, что разговаривал в забытьи и именно поэтому Хельман заговорил об этом.

– А обращал внимание на дощечки внизу?

– Какие дощечки?

– Ну, те, что находятся под опоясывающими по бокам цистерну листами железа?

– Честно говоря, нет…

– А я вот однажды стоял, курил на платформе и разглядывал от нечего делать такой состав. Было прохладно, ветрено, и представь моё удивление, когда я, привычно бросив окурок на рельсы, услышал мягкий мелодичный звон, а окурок, закружившись и несясь по воздуху, взмыл обратно и приземлился только за оградой. Мне, конечно, стало любопытно, я подошёл к краю платформы и увидел валяющуюся возле рельсов пустую банку из-под пива. Заметь, единственную, которая валялась в доступной видимости. Именно в неё попал мой окурок и отрикошетил – вот они, случайности. И тут, переведя взгляд перед собой, я сам впервые обратил внимание именно на эти самые дощечки.

– Очень интересно! – улыбнулся я.

– Давай только без неуместного сарказма. Так вот, мне неожиданно захотелось лечь на рельсы под эту платформу и ждать, пока тронется поезд, чтобы увидеть, пошатнётся цистерна или нет. Скорее, даже немного не так: меня разбирало любопытство, как же именно будут перекатываться эти дощечки при движении. Скажешь, какое-то глупое и никчемное мальчишество? Возможно, но, представляешь, тогда казалось, что мне не жаль отдать за такое зрелище свою жизнь, и удержала меня на месте всего лишь одна мысль. В противном случае, наверное, мы бы сейчас с тобой мило не беседовали, – Хельман подмигнул и вздохнул.

– И какая же мысль?

– Очень простая: вдруг меня не убьёт, а оставит на всю жизнь калекой. И ладно ещё таким, который мог бы самостоятельно покончить с жизнью позднее, а вдруг совершенно беспомощным и обречённым на очень долгую, нудную и никому не нужную жизнь…

– Да, это аргумент! – кивнул я и улыбнулся. – Тебе надо прямо куда-нибудь устраиваться вести лекции для склонных к суициду людей. Думаю, ещё парочка таких захватывающих историй с гениальными выводами, и ты переубедишь очень многих!

– Ну вот, опять ты шутишь. А разве сам не задумывался о чём-то подобном?

– Нет, я так не думаю. Хотя наверняка многие самоубийцы учитывают такую возможность и делают всё необходимое, чтобы умереть наверняка.

– Да, мне тоже именно так кажется. Представь, как им тяжело приходится… Совершить такой пугающий поступок не под сиюминутный порыв, а тщательно анализируя и пытаясь предвидеть всё то, что может пойти не так. Прямо как какой-нибудь бандит, планирующий преступление и не желающий оставить ни шанса его поймать.

– Наверное, как правило, всё-таки что-то здесь не учитывается…

Я сел прямее и стал чаще дышать. Казалось, от этого привкус гари становился всё размытее и постепенно отступал.

– Да, случайности неизменно вносят свои коррективы! – Хельман удовлетворённо потёр руки. – Вот, например, посмотри на ту смятую машину, припаркованную у поворота. Вообще не люблю людей, которые вот так бросают свою вещь, пусть сломанную, и создают массу проблем другим. Но сейчас речь не о том… Ехали ведь куда-то люди, планировали, может, даже опаздывали. А тут раз – и всё в мгновение ока стало совсем по-другому.

– Да, бывает… – неопределённо потянул я и начал высматривать свою машину.

– У тебя, раз всё так сегодня получилось, тоже произошло нечто подобное?

– Нет, не думаю. Если, конечно, мою машину не угнали.

– А ты бодрячок. На чём ездишь? – Хельман хлопнул меня по плечу, и там сразу же разлилось пятно боли, заставившее меня поморщиться и чуть отодвинуться.

– Красный «шеви», далеко не новый, но ничего так…

– Ну тогда за это можешь не переживать. Единственное, что грозит твоему автомобилю в Москве, это невозможность выехать из-за припарковавшихся вокруг машин.

– Да, такое частенько бывает. И давай-ка понемногу двигать!

– Что же, я не против. Притомило моё общество и, правда, есть куда спешить?

– Спешить есть куда, да и просто не хочется находиться рядом с тем местом, где только что чуть не отбросил копыта! – ответил я.

– Что же, понимаю тебя. Хотя, знаешь, после такого эффектного знакомства я просто чувствую себя обязанным пригласить тебя на днях где-нибудь посидеть, выпить за то, что мы встретились и так удачно избежали всех опасностей!

– Предложение дельное, и я его с удовольствием принимаю. Только, конечно, не на сегодня. Вот… – Я покопался в кармане и выудил визитку. – У тебя есть ручка?

– Она твоя, можешь даже оставить себе на память! – Хельман протянул мне толстый пластмассовый обрубок с какой-то раскосой надписью.

– Нет, спасибо, такого добра хватает.

Я перевернул карточку, на которой были написаны только мои фамилия, имя, отчество и адрес электронной почты. Потом сзади я размашисто написал телефонный номер и протянул всё Хельману.

– Ого, всё по-деловому! – воскликнул тот. – Обязательно позвоню, не сомневайся!

– Я в тебе полностью уверен, – кивнул я и, собрав силы, приподнялся с лавочки.

– Ну как? Не шатает? За руль сможешь сесть?

– Думаю, что осилю как-нибудь.

– Вот и ладно. Но всё равно, давай-ка я тебя провожу!

– А от тебя нелегко уйти! – улыбнулся я, но был ему благодарен.

Мы сделали небольшой крюк до пешеходного перехода, убедились, что горит только красное изображение пешехода и промаршировали по широким белым полосам под блёклый отсвет солнца на погасшем диске светофоре.

– Ага, вот и она! – облегчённо вздохнул я, махнув рукой в сторону машины, которую заметил припаркованной возле тлеющей урны.

– Похоже, тебе опять придётся пройти через дым, приятель! – хохотнул Хельман и крепко сжал мою руку. – Был искренне рад познакомиться.

– И я, поверь, тоже. Не забудь позвонить.

– А то! Обязательно! И, пожалуйста, постарайся, по крайней мере сегодня, не впутываться больше ни в какие опасные дела!

– Это я тебе обещаю. Ну всё…

Я с трудом разомкнул его пальцы и, кивнув, пошёл в сторону машины.

– До встречи! – крикнул Хельман, и я остановился, словно о чём-то вспомнив.

Обернувшись, я смотрел, как он скрывается в потоке машин, то исчезая, то снова выныривая, и что-то неясное начало меня тревожить. Я тёр свою пожатую с излишним энтузиазмом руку, пытался сосредоточиться, но, кажется, совершенно очевидное неизменно ускользало от меня.

– Всё, хватит об этом… – наконец пробормотал я и обогнул лениво дымящуюся урну. – И больше никаких призрачных лиц.

Я нажал большую серую кнопку на брелке, услышал ответный пик и уже через минуту выруливал в сторону плотного потока машин, ощущая жар разогретых внутренностей машины и ожидая чудесного охлаждения от слабенького вентилятора. На повороте мне пришлось притормозить, а какой-то молодой, неопрятно одетый парень, который хотел, воспользовавшись моментом, проскочить перед длинной чёрной машиной, неожиданно отскочил в сторону и со злобой ударил ногой в кроссовках по её задней фаре. Бывает!

Я уже хотел двинуться вперёд, когда у чёрной машины зажглись белые огни, и она с визгом поехала назад. Хлопнула дверь, и парень сцепился в яростной словесной перепалке с лысоватым водителем средних лет. Поскольку меня абсолютно не интересовало, кто и кому должен был из них уступить дорогу и насколько смертельной была опасность, я хотел уже раздражённо посигналить, чтобы они меня пропустили, но тут неожиданно посмотрел на свои руки и замер.

Неожиданно мне показалось, что в салоне стало очень холодно, и тело пробрала колышущаяся дрожь. Словно в замедленной съёмке я наблюдал, как чёрная машина уже уехала, а что-то ещё долго выкрикивающий парень скрылся в толпе. Сзади раздавались чьи-то раздражённые гудки, но это казалось просто тем, что отвлекало меня всё это время от сути произошедшего. И теперь я отчётливо понял, что же смутило меня при расставании с Хельманом, – рукопожатие и его рука, на которой были все пальцы.

Глава II
Непрошенные гости

Пока я ехал домой, вихрь сомнений проник в мою голову, и теперь я вовсе не был уверен в том, что на самом деле видел все пальцы на руке Хельмана во время прощального рукопожатия. Хотя воображение рисовало даже то, что на указательном пальце ноготь был пожелтевший, как у часто курящих людей. Размышляя об этом с маниакальным упорством, я постепенно прошёл все стадии – от страха и сомнений до сетования на собственную невнимательность и возможность прояснить наконец этот момент, когда я приеду домой и позвоню своему другу, направившему туда Хельмана. Разворачивая же машину возле «сталинки», где я прожил больше пятнадцати лет, мне уже почему-то казалось всё совсем неважным, и такая сосредоточенность на этой теме представлялась просто объяснимым вариантом шоковой реакции организма на всё произошедшее. Да, наверняка так оно и есть.

Дома я не был уже три дня – не имело смысла ехать сюда из Москвы, где в последнее время было слишком много дел, и я жил у одного моего хорошего знакомого, попросившего меня присмотреть за квартирой во время его длительной командировки в США. Это пришлось как нельзя кстати, но сегодня, после всего случившегося, мне хотелось оказаться именно у себя дома: постоять под прохладным душем, сделать огромный бутерброд с беконом, луковицей и сыром, а также посмотреть по телевизору что-нибудь весёлое и глупое. Может быть, даже опрокинуть стакан-другой джина с тоником – надо же как-то отпраздновать то, что я сегодня остался жив!

Какая же ужасающая стоит жара. Даже несмотря на отчаянное гудение вентилятора, находиться в машине было просто невыносимо. Пот неприятно сочился по спине, капал с волос и оставлял на руле темнеющие разводы. Теперь казалось, что в салоне запах гари смешался с едким потом, и от этого к горлу начинала подступать тошнота. По дороге я несколько раз хотел остановиться и сполоснуть лицо из бутылки с питьевой водой, но перспектива потерять на подобное занятие лишние минуты, которые можно провести под прохладным душем дома, никак не казалась чересчур соблазнительной. Конечно, я мог бы решить все проблемы разом, включив кондиционер, однако хорошо помнил, как прошлым летом поступил именно так и потом почти месяц ощущал сдавленность и невыносимое першение в горле. Повторять подобный опыт никак не хотелось.

– Кирилл! Я так тебя ждала!

Моя рука не успела распахнуть дверь машины, как я оказался в крепких объятиях ужасно пахнущей женщины, которая была до недавнего времени женой Валеры. Я всегда питал к ней неприязнь, которая точно была взаимной, однако с другом мы этой темы касались редко. Причины? Главным образом та, что Аня была настроена против всех знакомых Валеры и считала, что он должен посвящать всё своё время семье. Из-за этого мы стали видеться в последние годы намного реже и как бы даже тайком. Думаю, это не шло на пользу ни мне, ни ему, и как-то я даже поймал себя на том, что наши отношения медленно, но верно превращаются больше в формальность или привычку. Дружба? Что до неё, то она начала давать трещину, которая, если бы не эта странная смерть Валеры, неизвестно во что бы ещё вылилась. При этом Аня сама была откровенной грязнулей и даже редко утруждала себя готовками, хотя работала кем-то вроде приёмщицы всего половину дня и за мизерные деньги. В её внешности, конечно, что-то было, но для меня навсегда оставались отталкивающими прямые, длинные и бритые, но очень уж тощие ноги. Каждый раз при взгляде на них я почему-то вспоминал фотографии людей из концентрационных лагерей, измученных голодом и непосильной работой. Сама же Аня, похоже, наоборот, считала ноги одним из главных своих достоинств и не упускала случая это подчеркнуть, максимально обнажая их в своих нарядах.

– Что-то случилось? – хмуро поинтересовался я, пытаясь высвободиться из её душных и липких объятий.

– А смерть Валеры, по-твоему, ничего такого? – всхлипнула она, отстранилась и трубно произнесла: – Или между делом ты об этом успел позабыть?

– Извини, я не это имел в виду. Мы же с тобой встречались и всё это обсудили ещё вчера…

– И, по-твоему, одной встречи для этого достаточно? Подумай, ведь ты говоришь о своём друге!

– Я этого не забыл, – раздражаясь, бросил я и захлопнул дверь машины. – Извини, у меня был сегодня очень тяжёлый день и я не расположен сейчас что-либо с тобой обсуждать!

– Ах, вот как. Значит теперь ты меня и знать не хочешь? Думаю, Валера на небесах очень тебе благодарен за такое отношение к его любимой жене!

– Ты говоришь глупости. В любом случае, если у тебя есть ко мне какое-то дело, то говори, а нет, давай перенесём нашу встречу, например, на начало следующей недели…

– Я лишь хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил! – выпалила Аня и стала рыться в своей мятой сумке, выполненной из разноцветных кожаных заплат и неизменно ассоциирующейся у меня с тёплым деревенским одеялом. – Вот, я нашла это у него в ящике стола. Валера мне их не показывал и хотел, наверное, скрыть. Но тебе-то точно говорил, и, даже если это ужасная тайна, с его смертью ты со спокойной душой можешь считать себя свободным от любых обязательств!

Я взял в руки мятый конверт и открыл его. Внутри лежали всего лишь очки в роговой оправе – хотя у Валеры было отличное зрение, видимо, в них стояли линзы с диоптриями. Во всяком случае, мне так показалось сначала, а когда я аккуратно достал очки, то был слегка удивлён – это больше походило на нечто, продающееся в магазинах приколов. А ведь мой друг был весьма серьёзным во всех отношениях человеком, и я с трудом мог себе представить, чтобы он не то что купил, а просто принёс домой подобный предмет.

– Ну? – Аня громко сопела и, уперев руки в бока, казалось, готова была ринуться на меня, если ответ её не устроит хотя бы чуть-чуть.

Я пожал плечами, расправил дужки и надел очки. Что сказать? Вид через стёкла был весьма необычным – словно я смотрю сквозь тесные стеклянные колонны, выгибающие и путающие пространство. Моя рука непроизвольно вытянулась вперёд и, вскрикнув, я сорвал очки и чуть было не бросил их на асфальт. Аня не могла этого знать, но через них моя кисть показалась неестественно вытянутой… и отсутствовал указательный палец. Прямо как у этого чёртового Хельмана.

– Что с тобой?

– Забери это. Впервые вижу и не знаю, зачем это понадобилось Валере! – воскликнул я и торопливо засунул очки в конверт, передавая ей.

– Или не хочешь говорить… Ты же чего-то испугался, напялив их? Мой муж ни разу не скрыл от меня никакой, даже мельчайшей подробности своего дня, а тут такое! – Аня схватила конверт и стала наступать на меня: – И после этого ты ещё смеешь называться другом Валеры? Да ты просто никто, а если что-то скрываешь от меня, то даже ещё хуже!

– Ну-ну, разошлась. Давай-ка, иди домой и успокойся, ты явно не в себе. Неужели ты проделала такой длинный путь из Москвы, только чтобы показать мне эти дурацкие очки?

– Это для тебя они такие, потому что сам дурак и есть!

Аня хотела сказать что-то ещё, но стала задыхаться, глотая ртом воздух, словно аквариумная рыбка, потом отчаянно махнула рукой и стала быстро удаляться в сторону автобусной остановки, где, словно выкрашенные в жёлтый цвет железнодорожные вагончики, в ряд стояли маршрутные такси.

– Не звони и больше не попадайся мне на глаза! – послышался издали её расстроенный голос, но Аня даже не обернулась.

Мне осталось только раздражённо пожать плечами, закрыть машину и войти в подъезд. Здесь опять пахло краской и сигаретным дымом – эти вечные косметические ремонты, кажется, стали уже не просто какой-то доброй традицией, а своеобразным лицом нашего дома. Но, наверное, если бы сейчас я не почувствовал знакомых ароматов, то очень насторожился бы и, надо сказать, вовсе не зря. Однако с этим всё было в порядке, и, вызвав лифт, я тяжело ввалился в тускло освещённую кабину.

– Когда же они поменяют лампочку? – задал я вслух риторический вопрос, и от этого всё вокруг почему-то показалось светлее.

Нажав кнопку третьего этажа, я облокотился на противоположную от затёртой панели стену и глубоко вздохнул.

– Паршивцы! – невольно вырвалось у меня, когда я обратил внимание на грубый рисунок слева: серебряный овал, напоминающий неаккуратно закрашенное куриное яйцо.

Раньше в лифтах всегда или писали неприличные надписи, или свои имена, или рисовали глупые рожицы. Но такое у нас было впервые и, надо сказать, несмотря на небрежность, изображение чем-то притягивало, словно в нём была выражена какая-то идея, а сознание её уловило. Наверное, то же происходит с картинами: независимо от того, что на них изображено, хороший художник всегда найдёт возможность донести до зрителей свою основную мысль. А вскоре я осознал, что, наверное, всё-таки подобное ощутил только я, так как сознание слишком быстро провело параллели с цистернами, и мне подумалось, что, поняв это сразу, я вряд ли вообще сейчас сел бы в этот лифт. Это значит, что привидевшийся в пожаре кошмар по-настоящему меня испугал? Видимо, да. Но было и что-то ещё – ощущение чего-то гораздо большего, чем сон или ответы на давно заданные вопросы. Выразить мысль точнее, даже для себя, я не мог, да, собственно, не особенно и хотел – с оптимистичным настроем и ожиданием впереди только хорошего, жилось как-то спокойнее.

Обычно я вообще ходил пешком – всего-то пять лестничных пролётов, или сорок четыре пологие ступеньки. Зачем? А для поддержания себя в спортивной форме, что казалось немаловажным, учитывая мой преимущественно сидячий образ жизни. Хотя иногда я думал, что это просто смешно и неплохо было бы записаться в какой-нибудь фитнес-клуб или, на худой конец, приобрести домой тренажёр. Однако сегодня я, несомненно, был слишком вымотан утренними событиями, и убаюкивающие качания кабины вместе с монотонным приглушённым гулом казались весьма уместными и даже желанными. Когда лифт со скрежетом затормозил, я вышел, но остановился, обернулся и почему-то ещё какое-то время пристально всматривался в рисунок, до тех пор пока двери с протяжным стоном не захлопнулись. Странно, но теперь уже мне никому не хотелось «надрать уши» за подобное безобразие, а скорее стало жутковато от неясного предчувствия беды. Нет, наверное, я сегодня действительно сильно устал, если даже подобная ерунда могла легко вывести меня из состояния душевного равновесия!

Я пошарил в кармане и извлёк звенящую связку ключей. С ней было много мороки – слегка неопрятный внешний вид, сползающие вниз штаны и колкость во время сидения. Но и преимущества налицо: у меня с собой были все ключи, которые только могли понадобиться, включая несколько хитроумных отмычек, каждой из которых я воспользовался как минимум пару раз с весьма неплохими результатами. В общем, штука нужная. Я быстро отыскал нужный ключ – самый большой в связке. Он подходил к нижнему сейфовому замку недавно установленной железной двери, куда я и попытался его сунуть. Безрезультатно! Вот так сюрприз! Убедившись, что сторона та, но нужный ключ не лезет, я наклонился и вытащил из футляра на брючном ремне универсальный армейский нож, оборудованный, помимо прочего, маленьким, но необычайно ярким фонариком. Что я хотел там увидеть? Да всё что угодно, начиная с насованных кем-то щепок или даже застывшего клея. К сожалению, несколько подобных прецедентов у нас в доме уже было. Однако всё оказалось намного банальнее – просто задвижка изнутри была закрыта. Простите, я выразился «просто»? Это как сказать! Ключи-то были только у меня и я, разумеется, был уверен, что, уходя, дверь запер и даже по привычке неоднократно подёргал ручку. И вот теперь получается, что некто не только проник ко мне домой, так ещё и заблокировал дверь изнутри.

Тщательно обследовав замочную скважину, я без труда убедился, что никаких следов взлома не видно, а верхний замок оказался таким же закрытым, как его и оставляли. Что же это получается? А выходило так, что кто-то сумел проникнуть и зачем-то аккуратно закрыть верхний замок, который был простенький и носил больше номинальный характер. Непонятно… Я некоторое время растерянно стоял у двери, а потом начал спускаться по лестнице. Пользоваться лифтом с этим нехорошим рисунком мне не хотелось, но, думаю, по времени мы пришли бы на первый этаж одновременно.

Выйдя из подъезда, я обошёл дом и посмотрел в окна своей квартиры. А вот и ещё один штрих, которого здесь не должно быть, – распахнутое окно в комнате. На фоне остальных открытых окон это, конечно, казалось нормой, учитывая жару под сорок градусов, однако, уходя из дома, я всегда тщательно закрывал окна, следовательно, открыть их мог только кто-то посторонний. Впрочем, и слегка отдёрнутые шторы не оставляли в этом никаких сомнений. Поскольку мои окна выходили на солнечную сторону, я всегда их полностью занавешивал, выходя из дома ранним утром. Это позволяло уберечь квартиру от нагревания, и в помещении появлялась относительная прохлада. Впрочем, с присутствием человека она почему-то очень быстро рассеивалась, и не оставалось ничего другого, как распахнуть окна настежь.

Понятно, что самым разумным в такой ситуации было бы сразу позвонить в милицию, но они наверняка сломают дверь и, разумеется, ставить новую придётся за свой счёт. Не хотелось бы… Кроме того, мне казалось необычайно важным оказаться первым на месте предполагаемого преступления и не только отыскать все возможные улики, но и, так сказать, почувствовать атмосферу произошедшего. Разумеется, с посторонними людьми и гурьбой любопытствующих соседей, кому-то из которых пришлось бы исполнять роль понятых, это было бы невозможно. Тогда какой же выход? Я перевёл взгляд со своего балкона на соседский и, вздохнув, быстро вернулся в подъезд. Поднявшись по лестнице на второй этаж, я долго звонил в обитую чёрным дерматином дверь, пока не услышал приближающиеся шаркающие шаги и хриплый голос:

– Кто там?

– Это я, Кирилл. Откройте, пожалуйста, Григорий Иванович!

Зазвенела цепочка, замок щёлкнул, и я увидел пожилого мужчину с копной седых волос и чем-то напоминающего Альберта Эйнштейна, только похудее.

– Чем могу быть полезен? – деловито осведомился он и, как обычно, запрокинув назад голову, смерил меня высокомерным взглядом из-за своих сдвинутых на кончик носа маленьких узких очков.

– Извините за беспокойство, но я хотел бы ненадолго одолжить у вас лестницу!

– Что за вопрос! Конечно! Только позвольте вам, молодой человек, заметить, что придётся кому-то из нас пойти и достать её с балкона.

Я кивнул и прошёл в тускло освещённый коридор. Хозяин посторонился, но его голос я хорошо слышал и с балкона:

– А что, собственно, случилось? Моя помощь не требуется?

– Да вот поставил недавно новую дверь, а теперь что-то с замком. Зато осталось открытым окно… Хочу влезть и попытаться разобраться изнутри, в чём там может быть дело, – как можно спокойнее ответил я.

– Да, сейчас везде наставили этих железных монстров. А в наше время у всех были деревянные и их даже не закрывали.

– Уверен, что так оно и было. Спасибо вам большое, постараюсь побыстрее вернуть…

– Не торопитесь, молодой человек, не торопитесь. Она мне самому вовсе не к спеху! – Мужчина улыбнулся как-то открыто и глуповато.

– Хотел ещё об одном поинтересоваться. Вы никакого шума в последние дни сверху не слышали? – как бы между прочим спросил я, так как его квартира находилась как раз под моей.

– Нет, ничего такого. Да и слух мой в последние годы оставляет желать много лучшего. Так вот…

Мне показалось, что он сейчас обязательно прибавит присказку «старость не радость», но хозяин, покачивая головой, больше не проронил ни слова. Я был благодарен, что тот не начал расспрашивать о причинах моего беспокойства и, с трудом донеся громыхающую лестницу до третьего этажа, начал трезвонить в квартиру напротив моей.

Только сейчас я подумал о том, что эти соседи – молодая весёлая семья – вполне могли быть в такое время где-то на даче. Или Лена пошла с малышом в поликлинику, на прогулку, да куда угодно. Давненько я их не видел и решил что, позвонив ещё пару раз, могу спуститься, обогнуть дом и просто влезть к себе в окно с улицы. Правда, тогда мне придётся невольно устроить шоу для всех случайных прохожих и жильцов, что было бы нежелательно – перемещение между балконами всё-таки выглядело здесь меньшим из зол.

И тут за дверью послышались быстрые шаги, характерно звякнула пластмассовая крышечка открываемого глазка и, загремев, дверь открылась.

– Кирилл, доброе утро! – На пороге стояла симпатичная девушка с ярко-чёрными волосами, в бесформенном цветастом халате и с полотенцем в руке.

– Здравствуй, Лена. Извини, что отвлекаю, но я хотел бы воспользоваться твоим балконом…

– Вот как? Мой муж что-то там для тебя оставил?

– Нет, просто я не могу попасть к себе в квартиру через дверь, но окно открыто, путь к нему как раз лежит через ваш балкон.

– Так ты вроде недавно поставил новую дверь. Что-то с замками?

– Да, можно сказать и так. Впрочем, на все сто не уверен. Так я могу пройти? – улыбнулся я.

– Конечно. Только будь поаккуратнее с этой лестницей, мой в прошлом году умудрился разбить чем-то похожим два зеркала в коридоре.

– Буду предельно аккуратен…

Я медленно вошёл в квартиру, миновал комнату и оказался на просторном застеклённом балконе, больше напоминающим сейчас парник.

– Что, жарковато? – Лена пожала плечами, словно извиняясь.

– Да уж, не холодильник.

– А что у тебя на шее сбоку? Сажа?

– Наверное. Вот сейчас попаду домой и сразу под душ!

– Давай я придержу дверь, чтобы ты мог спокойно её вынести!

– Не надо!

– Да мне не сложно… – Лена поглубже закуталась в халат и чему-то усмехнулась.

– Не в этом дело, просто я не собираюсь её никуда нести.

– Но ты же говорил, что…

– Вот именно. Не хотелось бы устраивать большое шоу для всех. Моя скромность позволяет обойтись лишь маленьким представлением, поэтому я сейчас просто аккуратно перекину лестницу с вашего балкона на свой и переберусь туда.

– Но это же опасно!

– Не думаю, главное, не смотреть вниз… – улыбнулся я. – А потом попрошу тебя аккуратно подать мне лестницу со своего балкона. Благо, веса здесь всего ничего!

– Даже и не знаю, разрешать ли тебе этим заниматься! – выдохнула Лена и задумчиво потёрла подбородок.

– Тогда, может быть, слазишь сама?

– Нет, уж лучше ты. А мне предоставь роль звонящей в скорую помощь!

– Значит, так и договоримся.

Я аккуратно открыл боковую створку застекления балкона и начал двигать лестницу вперёд, сначала перемещая первое небольшое «колено», а потом и среднее. Лестница позвякивала, дрожала и выгибалась, явно не производя впечатления устойчивой конструкции, хотя вроде бы была практически новой. Наконец её конец громко ударился о деревянный парапет моего балкона, и я мысленно похвалил себя, что так и не собрался его остеклить. В этом случае я не увидел бы открытого окна и, соответственно, уже, видимо, распрощался бы с новой входной дверью.

– Всё-таки полезешь? – с придыханием, сжав на груди руки, спросила Лена.

– Да вот ещё раздумываю… Может, оставить всё так да уйти! – подмигнул ей я, хотя, понятно, мне было не до веселья.

– Что же, удачи. Надеюсь, всё пройдёт успешно!

Я вздохнул и аккуратно забрался на лестницу. Её противоположный край резко приподнялся вверх и, если бы не покосившаяся тумба на балконе соседей, я точно весьма болезненно упал бы. А так всё, к счастью, обошлось, и, успокоив сердцебиение, я медленно, на коленях, двинулся вперёд.

– А я думала, ты просто быстро пробежишься… – разочаровано засмеявшись, комментировала Лена. – Хочешь, возьму фотоаппарат и щёлкну тебя на память?

– Нет уж, спасибо. Я и так чувствую себя настоящей звездой! – закряхтел я, видя, что некоторые идущие внизу люди начали заинтересованно поднимать головы и зачем-то махать руками.

Солнце палило нещадно, и пот мгновенно начал заливать глаза, болезненно покалывая и неприятно перекатываясь по телу. Кроме того, я ничего не мог с собой поделать, но начал мелко дрожать. Вниз я решил не смотреть сразу, вверх – тоже, а вот взгляд вдаль успокаивал и даже создавал умиротворяющую иллюзию, что я забрался совсем невысоко. Теперь главное, быстро не переводить взгляд – от этого обязательно закружится голова.

– Ты как там? Не сбавляй темп! – голос Лены раздался настолько близко, что становилось понятно: далеко я не ушёл.

– Порядок! – отозвался я и почувствовал, что сейчас вполне может стошнить.

Страх высоты – в этом было что-то неприличное, липкое и безысходное. Конечно, как и все ребята, я когда-то карабкался на деревья и прыгал с крыш, но не потому, что этого хотел, а скорее, чтобы быть как все и не выдать свою слабость. Или даже немного не так: опасения, что кто-то может только подумать, что я боюсь высоты, заставляло залезать выше, чем было нужно, и самому выступать инициатором подобных развлечений, которые иногда до добра не доводили. Именно так в своё время я сломал левую руку. А однажды мы пришли к одному приятелю, который жил на двенадцатом этаже, и, чтобы освежиться, я вышел на балкон, впервые перепугавшись высоты настолько, что всё тело задрожало, голова закружилась, и мне пришлось, схватившись за стену, медленно выходить в комнату. Позже, помню, я радовался, что мои товарищи приняли это за небольшой перебор алкоголя, но скрыть правду от самого себя было невозможно.