355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кирилл Пронин » Инцидент (СИ) » Текст книги (страница 4)
Инцидент (СИ)
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 00:34

Текст книги "Инцидент (СИ)"


Автор книги: Кирилл Пронин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Чрезвычайное объявление, транслируемое по всем местным федеральным телеканалам.

На черном фоне большими красными буквами написано «Внимание!». Снизу прокручивается белый текст, дословно повторяемый низким мужским голосом за кадром.

–Внимание! Всем жителям города Орла: в городе объявлено чрезвычайное положение. В связи с попаданием в систему водоснабжения опасного болезнетворного микроба, просьба воздержаться от приема воды и пищи в домашних условиях. В целях вашей безопасности проводится эвакуация. Возьмите всё необходимое и немедленно направляйтесь к ближайшему пункту эвакуации. О расположении данных пунктов можно подробно узнать у военных или полицейских, дежурящих на улицах. Если вы или ваши близкие чувствуете недомогание, ОБЯЗАТЕЛЬНО обратитесь к медикам, работающим на пунктах. При наличии личного автотранспорта отправляйтесь к ближайшему выезду из города, где вы получите дальнейшие инструкции и информацию о маршруте.Ни в коем случае не паникуйте, сохраняйте спокойствие. Ситуация полностью контролируется местными властями.

Через секунду объявление вновь повторялось.

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–Эта женщина, ну администратор, постоянно крутилась возле нас и будто на автопилоте продолжала повторять, что «Коралл» закрыт и нам следует уйти. Заметно, что близко подойти она боялась. Хотя подойди она ближе, я бы ей точно двинул. После того, чего мы нагляделись на улицах, просто какое-то упоминание о правилах и предписаниях цивилизованного коммерческого мира, разрушение которого уже шло полным ходом, буквально выводило из себя. Данила гаркнул на нее, и она утихла, а через несколько минут уже забылась пьяным сном, развалившись на стуле.

Виктор с грустной улыбкой поднимет брови и тяжело вздыхает.

–Мы расселись за столиками. Нам нужно было понять, как быть и что делать дальше. Ульяна, Танька и Настя разошлись по залу, продолжая кому-то названивать. Данила сходил за газировкой и пивом для каждого и, будто в шутку, оставил деньги на пустой кассе. Тогда в тусклом свете было просто жутко смотреть на своиходногрупников. За те полчаса, что мы провели на улицах, покинув институт, каждый будто войну прошёл. У Сереги появились глубокие синяки под беспрестанно бегающими глазами. У Юльки руки тряслись так, что она даже не могла за банку газировки ухватиться. Лицо у неё опухло от слез и будто уже непроизвольно вырывались судорожные всхлипы. Ленка, обычно всегда красивая, волевая и спокойная, ссутулилась. В движениях появилась нервная резкость. Санек и Данила молча пили пиво, уставившись в одну точку. Все молчали и думали о чем-то своем.

Он наклоняется вперед, оперевшись локтями о столешницу и смотрит прямо в камеру.

–Вы знаете… Когда смотришь фильм про зомби, думаешь это весело. Мир в руинах, можно всё. А мертвяки – не проблема. Они же медленные и глупые. Разносить им головы – ещё одна развлекуха в условиях долбаного зомби-апокалипсиса. Ты смотришь на героев и даже в чем-то им завидуешь. Не видишь трагедии, пока это не случается с тобой. И вот вечером ты гуляешь с красивой любящей тебя девушкой, общаешься с друзьями. Возвращаешься домой к самым лучшим родителям в самый уютный дом. Ложишься в теплую постель и строишь планы на будущее. Мечтаешь о семье, о карьере. В конце концов, о субботнем походе в ночной клуб. А утром ты идешь в институт, и через несколько часов нет ни девушки, ни уютного дома с теплой постелью, ни даже ночного клуба. Цивилизация рухнула. Всё, что сохраняло привычный порядок вещей и обеспечивало тебе будущее, исчезло. Сказка перешла через границы и то, что со стороны было веселым, стало непостижимым и непосильным для обычного человека. Иррациональность происходящего только усиливает ужас, и вот ты уже брошен в одиночестве на растерзание хаосу…

Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)

У нее все еще красные глаза от слез. Она стоит всё там же и утирает щеки белым платком.

–Не знаю, сколько мы просидели за столиком в полном молчании. Я периодически уходила в свои бессвязные мысли, совершенно выпадая из реальности. Данила принес мне колу и мне стало как-то полегче. Плакать я перестала. Женщина-администратор куда-то исчезла. С разных сторон доносились тихие голоса девчонок, звонящих своим родным, над головой тихо шелестел телевизор. Снизу иногда доносились шаркающие шаги, голоса или другие звуки, но мы не обращали внимания. А если кто-то и замечал, то глядя на апатичность других, вновь возвращался к своим размышлениям, подальше от происходящего. Объявление по телевизору прокручивали вновь и вновь. Мы уже знали о заражении и были совершенно уверены, что именно оно делало тех людей на улицах безумными. Наконец Лена нарушила тишину спросив: «Почему если микроб был в воде, то мы не заражены?». Все молчали, но через несколько секунд, будто собравшись с мыслями, Сережа ответил, что, может быть, зараженная вода была не во всех районах, а только в каком-то одном. Или у всех у нас был иммунитет. Теперь я, разумеется, знаю в чем была причина… За столиком вновь наступило тягостное молчание…

Она тяжело вздыхает и убирает платок в карман пальто. Её большие карие глаза осматривают окружающие здания, впитывая в себя нынешнюю картину павшего города, которая должна была пробудить болезненные, но необходимые воспоминания.

–Объявление всё повторялось и повторялось. «Немедленно направляйтесь к ближайшему пункту эвакуации». «На улицах дежурят полицейские и военные». Возможно, где-то ещё и было так, но мы видели совершенно иное. Эти слова были словно издевательством. Всё что тогда происходило на Октябрьской и Дворянском гнезде – полный беспорядок. Никакого контроля местных властей, никаких пунктов эвакуации. Военные и полицейские сбежали или были покалечены. Люди остались совершенно одни и продолжали покидать свои дома, сбиваться в кучи и брести, словно свиньи бойню, туда, где те, кто добрался раньше не оставили и камня на камня от их спасения. Я не знаю, уместно ли так говорить, но нам повезло, что мы как можно раньше увидели зараженных и крах эвакуации. Это дало нам время спрятаться до того, как улицы полностью поглотила вакханалия, распространявшаяся от центра, где мы засели, всё дальше и дальше, разливаясь прочь за границы города…

Егор Дьяченко (старший лейтенант ОМСН, во время инцидента – участник спасательных операций)

–На самом деле, ещё многие пункты продолжали функционировать. Как только мы с эвакуированнымиприбыли в загородную зону, располагавшуюся в какой-то местной областной деревушке, после доклада начальству меня неофициально определили в другой отряд ОМСН и опять направили в город. Оно и понятно, каждый боец был на счету, особенно учитывая обстановку. Оплакивать товарищей было некогда. Мы с отрядом, значит, погрузились в вертушку и вскоре были на предписанном эвакуационном пункте. Он располагался на бывшей автостоянке и там насчет зараженных были уже в курсе. Паники, переходящей в бешенство, среди гражданских категорически не допускали. К тому времени даже был отдан приказ о применении оружия к зачинщикам беспорядков. Нам, значит, даже специально выдали резиновые пули. Почему их раньше не выдали, я не знаю. Солдат на пункте уже было гораздо больше, чем на том, где я был раньше – видать, прибывали войска. Зараженных, напротив было меньше. Если вдруг один из них появлялся в толпе, его скручивали, обездвиживали и доставляли в специально отведенную под это дело палатку. Туда же отправляли укушенных и тех, кто не прошел анализы. Затем за ними приезжал грузовик и куда-то отвозил, хотя дороги были просто перегружены машинами.

Он умолкает.

–Мне…как бы… было тяжело думать о том, что произошло всего час назад. В голову всё ещё лезла всякая мерзость. Было стыдно и обидно. Даже, в некотором роде страшно. – Егор неуверенно поднимает глаза на камеру и вновь резко их опускает. – Работа помогала забыться, но не полностью. Я иногда просто уходил в себя и пялился в одну точку. Появилось чувство безысходности и… – Ему тяжело дается красочное описание собственных чувств. Он прикусывает нижнюю губу и чешет нос, подбирая нужное слово. – …обреченности. Я смотрел на людей, толпящихся у ограждения, и думал, что они все уже обречены. Но они проходили в палатки, рассаживались по вертушкам, и их место занимали другие. Всё было относительно нормально. Я уверен, что большая часть всех тех людей даже не имели представления о результате заражения и о скрюченных. Мы работали. Горожане эвакуировались. А где-то в городе разгорались очаги заражения и беспорядков, поглощая квартал за кварталом. Я знал это уже тогда. Вернее, чувствовал, потому что не так давно был вырван Богом из такого очага…

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

Он ерошит свои и без того находящиеся в беспорядке волосы. У Виктора очень резкие движения. В некотором роде в них даже чувствуется нервозность.

–Так вот. К тому моменту мы точно знали, что болезнь, превращающая людей в кровожадных зомби, была в воде. Почему заразились не все, мы не имели понятия, да и не это было главным. Мы были абсолютно уверены, что эвакуация провалилась, и нас бросили на произвол судьбы. И последним нашим шансом на спасение было самостоятельно попытаться выбраться из города. Найти транспорт и свалить куда-нибудь, где ещё оставался порядок и не было зараженных, а такое место существовало. Иного варианта даже не рассматривалось. Это только в фильмах мир падает за один день, а у нас пал пока только город. Но когда я думал о том, чтобы снова выйти на улицу, я буквально ощущал свою физическую неспособность на это. Будто я был рыбой в аквариуме, даже не пытавшейся спустя долгие годы своей жизни в нем, пробить стекло. И, я уверен, большинство чувствовали то же самое. Поэтому, даже определившись с тем, что делать дальше, мы продолжали сидеть на верхнем этаже «Коралла», пить пиво и газировку и молча плавать в собственных мрачных мыслях, ища в них укрытие от неприятной реальности. На часах была половина двенадцатого.

Виктор вновь нависает над столом и смотрит в камеру, как он обычно делает, решаясь на откровение.

–Вообще, с падением человечества как адепта цивилизации, пало ещё нечто куда более важное, составляющее основу нашего общества, его неравенства, уважения и любви. В общей панике с людей, как с тополей в октябре листья, слетали маски. И какими бы крутыми мы не старались казаться, как бы отвязно и бескомпромиссно мы себя не вели, в ужасе мы становились лишь глупыми загнанными животными. К примеру, Санек – лидер, победитель. Для меня он всегда был олицетворением силы и целеустремленности. Особенно это чувствовалось при виде того, как он разносил зараженных детей с апатичным лицом и крепкой, уверенной рукой. Но глядя на него, сидящего в «Коррале» и нервно сжимающего банку пива, на его ввалившееся глаза, обескровленные губы, кусаемые до болезненной белизны, я понимал, что тогда, у поликлиники это был лишь эффект шока. Адреналиновый приступ, которому все мы были подвержены. Но теперь, когда приступ прошел, мы были жалки. Мы ещё не сталкивались с настоящей опасностью, по сравнению с которой быстрые зомбята – лишь ласковые хомячки, мы ещё не видели реальной человеческой смерти, мы ещё не выматывали свои организмы ради выживания. Даже те увечья, которые мы видели на солдатах, были только тизером того, что нам ещё предстояло увидеть. Но уже тогда, пережив лишь малую толику уготованных нам ужасов, мы превратились в загнанных животных, не приспособленных к самостоятельному выживанию…

Георгий Вагнер (журналист – писатель)

–Ну что ж, город гряз в зараженных. – Георгий разводит руками. – Словно нефтяные пятна на воде, язвы беспорядка и ужаса, расплывались по улицам, поглощая их одну за другой. Как я уже говорил, военные, брошенные в пекло и скованные приказом, становились жертвами пандемии. На пунктах эвакуации, откуда отступать было некуда, их буквально давили зараженные вперемешку с испуганными горожанами. Многие люди прятались по близлежащим зданиям, рассчитывая, что за ними вскоре придут. – Он кривит губы в улыбке. – Но мы же знаем, что за ними явились только через тридцать два дня. Дороги были забиты, дворы заполнялись слоняющимися сумасшедшими, жаждущими чьей-нибудь крови. Эвакуация ещё барахталась в доказательстве своей жизни, но уже к двенадцати часам её судьба была очевидна, а к двум город уже пал.

Он поправляет свои тонкие очки. Натренированная еле заметная улыбка на секунду сходит с его лица.

–В первые же часы эпидемии были понесены огромные финансовые и людские потери. К полному окончанию эвакуации из города в безопасные зоны были вывезены только 18% населения. Вы можете себе это представить? А скольких людей власти обрекли на смерть или на заражение своими бездумными действиями? Сколько солдат были раздавлены в панике или закусаны до смерти? Скольких горожан эти самые несчастные солдаты расстреляли, чтобы хоть как-то защититься? Сколько людей получили укусы в толпе и позже были убиты выжившими? Эти цифры умалчиваются. Есть лишь статистика погибших во время эпидемии, но не загубленных государством.

Георгий поудобнее усаживается в кресле, взяв тем самым паузу для обдумывания красочного завершения своего монолога. Его лицо выглядит жестче чем обычно. Наигранность на время уходит из его жестов.

–Одним словом, это был крах. В попытке спасти людей, власти их прикончили. И в два часа весь Орел был заполонен зараженными, превратившись в место, непригодное для обычных людей. И я вам так скажу: каждый, кто выбрался оттуда, кто в слепую прошел через ад ради выживания – совершил подвиг. А Сергей Нестеров, даже не смотря на содеянное, в отдельной мере заслуживает восхищения. В угоду его поклонникам…

Алексей Черенков (биохимик, эпидемиолог, магистр наук, правительственный консультант по вопросам биологических угроз)

Он долго смотрит куда-то в сторону, потирая сморщенный подбородок, покрытый белесой щетиной. Затем он делает глубокий вдох и переводит усталые глаза на камеру.

–Что же помогло заражению взять верх? Львиная доля этих причин лежит в свойствахпатогена. Вирулентность жадинки поражала. Оказавшись в ничтожно малом количестве в желудке, она всё же разбивала защитные силы организма в пух и прах, в конечном итоге подчиняя их. В слюне зараженных содержалось в сотни раз больше бактерий, чем в воде, принесшей жадинку. Развитая токсигенность, способность к ассимиляции организма носителя, высочайшая скорость размножения и сверхживучестьпомогали ей распространится быстро и эффективно. Всего одна капля зараженной слюны содержала в себе инфицирующую дозу. Поэтому заражались не только укушенные, но и те, кому в глаза или рот попадали брызги биологических жидкостей. В общей сложности период от проникновения бактерии в организм до полной его ассимиляции, составлял 4-6 часов при пероральном пути и 40 минут – час при заражении через кровь. Укушенные вместе с невредимыми горожанами спасались бегством от первой волны зараженных, запирались с ними в одном помещении, считая, что беда миновала, а буквально через час безопасное убежище становилось ловушкой. И такое происходило повсеместно. Никто не следовал бесчеловечным заповедям заграничных фильмов, потому что до последнего не верилось в происходящее.

Алексей Павлович снимает очки, жмурит глаза и потирает двумя пальцами переносицу. Когда его глаза вновь открываются в них видно отчаянное раскаяние и признание своей вины за инцидент. Его раскаяние за год стало его наказанием. Он тяжело вздыхает.

–Если учесть наше запоздалое реагирование, то победа изначально была на стороне жадинки. Орел был обречен. Всё что нам оставалось, пытаться не дать ей охватить весь мир. Мы бросили всё и сбежали, оградив зону заражения кордонами, которые ещё не раз нам приходилось отодвигать…

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–Окон в «Коралле» не было. Ну, то есть вообще, конечно были, но их либо закрывали огромными вывесками, либо отгораживали служебными помещениями. Так что, находясь в основных залах, нельзя было видеть происходящего снаружи. Время шло, а мы продолжали сидеть на четвертом этаже. Я еще несколько раз звонил родителям. Оля по-прежнему не отвечала. Санек с Данилой уже были изрядно пьяными. Мы то подсаживались за столик, то начинали бродить по помещению, стараясь отвлечься, глядя на витрины небольших магазинчиков, разбросанных по стенам кафе. Ульяна с Таней набрали себе пирожных и стали молча их уплетать, погребая под ними пережитый шок Настя с Юлей переключали каналы на телике в поисках чего-то кроме объявления об эвакуации. Все потихоньку успокаивались и расслаблялись. С нижних этажей доносились вопли, иногда слышалось неровное шарканье чьих-то ног, но мы даже без особого страха смотрели на уходящую в пол лестницу. И оттуда так никто и не появлялся. Всем было уютно и спокойно. И пережитое только усиливало наслаждение от этого. У меня даже складывалось впечатление, что мы все рассчитывали на долгое пребывание в «Коралле». Все, кроме Сереги, конечно. Он не сводил глаз с лежащего перед ним на столе мобильника. Периодически резко вскакивал, уходил с ним куда-то, а когда возвращался, с каждым разом его нервозность становилось все больше…

Виктор, попутно витающий в своих мыслях, почему-то качает головой.

–Наверно прошел час с того момента, как мы поднялись в кафешку, когда Серега выходит из темноты, с грохотом опускает руки на столик, за которым мы все сидим…только Настя по-моему куда-то отходила… так вот, опускает руки на столешницу, оглядывает нас и говорит: «Долго мы ещё здесь сидеть будем? Нужно из города выбираться!». В тот момент его реплика даже немного ошарашила. Саня поднимет на него одурманенный алкоголем взгляд, наполненный злостью и возмущением. А мы все молчим, переглядываемся. Оказавшись в тепле и уюте, оградив себя от борьбы за жизнь и позволив недавним воспоминаниям немного смазаться, тот животный инстинкт, который заставлял нас нуждаться в лидере и идти за первым, кто вызовется на эту роль, утих. Мы больше не видели в Сереге спасителя и хозяина наших судеб. И меня поразила такая перемена собственного отношения к нему. Он стал больше не нужен. Нам было комфортно, и вопреки логике, мы не хотели уходить. Отныне Серега не вел большинство, а шел против него. Единственный недовольный. Конечно, правота была на его стороне, но то животное в нас, что пробудил страх, противилось этому. Нужно было взять себя в руки и всё же вернуть ему лидерство, но мы молчали…

Кристина Кортнева (до инцидента – студентка, во время инцидента – девушка Сергея Нестерова)

–Знаете, – Кристина резко поворачивает голову на камеру, и вихрь золотых волос проносится по дуге за её движением, – он всегда повторял: «Выживать в аду легче, чем спасать из него»... Он звонил своим родителям, но трубку никто не поднимал. В подобной ситуации какие мысли могут лезть в голову? Конечно же он не находил себе места. Одна мысль о том, что все, кого ты любил, и все, кто любили тебя, скорей всего мертвы, ужасает и разрывает твой мир на кучу осколков. Уж я-то знаю о чем говорю…

Она с некой долей ехидства, прищурив глаза, смотрит за камеру, будто делая укол напоминанием о своей трагической потере.

–Он выжил сам, но его родители были неизвестно где и… неизвестно кем… Он чувствовал необходимость быть рядом с ними, а не с той кучкой тупоголовых нытиков, забившихся как крысы в первую попавшуюся норку. Но куда идти? Где их искать? Был лишь один выход: пробовать выбраться из города и потребовать у военных организовать поиски. Он так и говорил: «Потребовать организовать поиски», как будто по его воле все вертолеты бы разом взметнулись в воздух. Поиски бы по-любому проводились. Ведь хоть эвакуация и провалилась, но государство же не могло бросить оставшихся незараженных… Ведь так? – Кристина словно маленький ребенок, спрашивающий о Деде Морозе, с надеждой смотрит на камеру, ожидая какого-то ответа, который был бы всё равно бесполезен, учитывая, что всё уже свершилось. Её руки нервно тянутся к лицу. Пальцы закрывают вдруг поникшие глаза и рот, так что её голос становится еле слышно. Ссутулившись, она начинает тихо раскачиваться на стуле.

–«Лидер зависит от своих ведомых куда сильнее, чем они от него»… Он не ушел один не потому, что не мог бросить своих одногрупников. Не потому, что боялся в одиночку выходить на улицу… Он просто… не хотел остаться один… Знаете… – Кристина вдруг перестает раскачиваться, убирает руки от лица и поднимает голову. Её глаза широко раскрыты, словно она вдруг дошла до какого-то очень важного открытия. – Он… Это тяжело осознать, но самый скрытный, нелюдимый и одинокий человек больше всего боялся одиночества…

Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)

–Я потеряла счет времени, но Сережа был совершенно прав: мы засиделись. Несмотря на жесткость в голосе, в его взгляде читалась просьба. По какой-то причине он страшно хотел покинуть город… тогда ещё хотел… – Юлия неспеша бредет вдоль «Коралла». – Глядя в его мечущиеся глаза, я почувствовала себя какой-то ничтожной, даже почему-то виноватой перед ним. Все молчали. Всем хотелось как можно дальше отсрочить тот момент, когда нам снова придется выйти на улицы. Сначала мы все смотрели на Сережу, неподвижно стоящего уперев руки в стол, затем стали переглядываться друг с другом. Он же… он же был нашим лидером. – Она в растерянности разводит руки. – Мы доверились ему, чтобы он вел нас, оберегал, и почему-то вдруг его слова превратились от беспрекословных указаний к действию в пустые реплики ещё одного потерявшегося. Чем дольше мы молчали, тем больше Сережа выходил из себя. Он вновь ударил по столу ладонями так, что от удара попадали жестяные банки, и закричал: «Мы должны выбираться! Вы на посиделках что ли?!». Он резко смел банки рукой, обрушив их со звоном на плиточный пол, толкнул ногой ножку стола, от чего тот отлетел на полметра, прямо в грудь сидящему напротив Вите. Он кричал: «Вставайте! Быстро!» Это был первый и единственный раз когда я видела Сережу, теряющего самообладание…

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–Я еле успел подставить руки, чтобы край стола не угодил мне в ребра. Я Серегу никогда таким не видел. Он словно сумасшедший стоит в полумраке, тяжело дыша, смотрит на нас исподлобья. – Виктор пытается продемонстрировать этот взгляд. – Лицо кровью налилось. Санек, уже изрядно пьяный, сразу же подрывается и, сжав кулаки, делает шаг по направлению к нему. Дураку ясно, что будет махач, и хрен бы мы их остановили. Но вдруг откуда-то позади Сереги возникает Юлька, крепко обхватывает его руками поперек груди, утыкается носом ему в щеку и начинает что-то шептать. А Серега взгляда с Сани не сводит, но руки, которые тоже уже сжал в кулаки, медленно опускает. Ошарашенныйтаким внезапным актом нежности Санек тупо останавливается на месте. Тут уже мы все к нему подлетаем, окружаем его и максимально тактично, как только можно общаться с пьяным человеком двухметрового роста, готовым к драке, просим его успокоиться и сесть на место. Но он, даже наверно не слыша нас, сам медленно опускается на стул…

На лице Виктора появляется улыбка, обычно возникающая при каких-то теплых приятных воспоминаниях.

–Вообще отношения Юльки и Сереги – отдельная тема. Я помню её взгляд, когда она смотрела на всех нас, все еще обхватив его. Такая миниатюрная, утонченная. В её глазах был неподдельный страх за него, готовность защищать его любыми способами. Её маленькие пальцы сцепились с такой силой, будто Серега был последним угольком жизни во всём умирающем мире. Когда Санек угомонился и сел на место, Юлька распустила руки и Серега, уже успокоенный её шепотом, легонько приобнял её за плечо. И в этом жесте помимо благодарности была безграничная робкая нежность.

Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)

–Какие отношения?! – Она стоит, разведя руки в вопросительном жесте, и смотрит за камеру. – У нас не было никаких отношений. Мы никогда не встречались и… Я просто не хотела драки. Понятно? – Юлия явно раздражена. Она мечет яростный взгляд то на камеру, то снова на кого-то, находящегося за ней. – Ну, у нас была симпатия, мы находили общие темы для разговора, и нам было интересно общаться. Но это всё! Больше ничего! И вообще я не хочу об этом говорить!

***

Юлия стоит в каком-то дворике на фоне серой кирпичной стены и курит тонкую сигарету. Судя по желтоватым предсумеречным ноткам в освещении, день уже подходит к концу и с того момента, когда было сделано предыдущее видео прошло немало времени.

–Это не любовь, нет… – Она смотрит куда-то в сторону. Когда она подносит сигарету ко рту, в этом жесте прослеживается некая неуверенность, наигранность, присущая начинающему курильщику. – Я вообще стараюсь не разбрасываться такими словами. Симпатия, влечение. Он был умный, веселый, симпатичный. С ним было интересно. Он был открытый, внимательный… Сережа, конечно, не был идеалом, но мне он нравился. А я нравилась ему. Я знаю это. Но разговора о близости мы никогда не заводили. Если только в шутку. Мне вообще кажется, что отношения между одногрупниками, как служебный роман, являются плохой идеей. И потом, ни я, ни он не были одиноки. Мы оба с кем-то встречались, считая, что эти отношения куда серьезнее тех, что могли бы быть между нами. Так что я и Сережа были просто друзьями с умеренным влечением друг к другу. Мы часто садились в институте за одну парту, беседовали на перерывах. Нам было весело и хорошо вместе. Но это всё. Больше ничего. – Она делает глубокую затяжку, выдыхает дым и умолкает, закусив нижнюю губу до болезненной белизны.

–Мне хотелось его нежности… – Юлия отводит глаза. – И я… даже спустя год, я скучаю по нему…

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–Серега оглядывает нас и спокойным тихим голосом произносит: «Правда, ребят. Давайте пробовать выбираться. Сидя здесь мы ничего не добьемся». Тогда я подумал, что Юлька вернула нам прежнего Серегу. Он был таким как раньше, без суровой озабоченности за наши жизни, без приступов безумия. Обычный парень, мой одногрупник. Ленка спрашивает: «И как ты думаешь выбираться?». А Серега, всё ещё обнимающий Юльку за одно плечо отвечает: «Найдем машину, там, на улице их куча брошенных, доберемся до Московского шоссе или до объездной, а там уже разберемся». План был простой, без изысков и подробностей, но в нашем изолированном положении мы не могли себе позволить больше. Лично я, уже немного отдохнув, больше не испытывал прежнего страха перед выходом на улицу, однако с голыми руками идти не хотелось. Кто знает, сколько там зараженных накопилось? Так что я предложил вооружиться. Серега молча кивает головой и, дождавшись пока сидящие шумно встали из-за стола, неспеша, чтобы все поспевали за ним, направляется к лестнице. Я помню разочарование на лице Юльки, оставшейся без его объятий. – Виктор слегка улыбается.

–На этаж ниже был спортивный отдел, а значит и классическое оружие зомбоборцев – бейсбольные биты. Спускаешься, и прямо справа от лестничного проема, ведущего ещё ниже, расположен большой вход, закрытый рольставней. – Он пытается показать это руками, выставляя под углом ладони на столе. – Светя себе мобильниками, мы спускаемся и подходим к входу. В небольшом помещении без окон, окруженном павильонами, царила кромешная темнота. Шаги и бряцанье, как оказалось, доносившиеся со второго этажа, были отчетливее и оттого ещё более пугающими. Серега подергал рольставню. Ясен перец, отдел был закрыт, как и всё остальное в «Коралле», что можно было закрыть. И вдруг заорала Настя. Просто какой-то нечеловеческий визг, от которого у меня чуть сердце в пятки не рухнуло. Мы все поворачиваем головы, а она пятится назад от перил и светит мобильником на витрину, расположенную сразу слева от входа, над лестничным проемом. Там, за стеклом стоит скособоченный лысоватый мужик. Пустым взглядом несимметричных глаз тупо смотрит прямо на святящийся экран телефона, посиневшей рукой в витрину упирается, а из открытого рта тонкой струей кровь стекает. Увидев его, все разом вскрикнули, а я ещё и весь русский мат вспомнил. Просто в кромешной темноте увидеть такое, пусть и отделенное от тебя стеклом и провалом лестничного проема, сами понимаете. – Он, положив руку на грудь, качает головой.

–Оправившись от шока, Данила, по-прежнему не сводя глаз с зомбака, говорит: «На втором этаже кухонные ножи есть, можно их взять». Идея с бейсбольными битами провалилась, а внизу к тому же отдел никак не закрывается, так что предложение было неплохим. Хотя представить, что я отмахиваюсь от зараженных тесаком, вспарывая их плоть, я не мог. Это было как-то… это не вязалось с общим представлением того, как нужно действовать при нашествии зомби. А Серега подходит ближе к перилам, протягивает руку и кладет её на стекло прямо напротив лица зараженного, перекрывая ему свет от наших телефонов. Зомбяра будто встрепенулся, со стуком уперся лбом и второй рукой в витрину. По ходу заприметил под носом человечину и захотел хряпнуть. Серега спокойно руку убирает, оборачивается к нам и говорит: «Нет. Нам нужно держать их на расстоянии.» Затем глаза у него чуть побегали, и он быстро побежал обратно, на четвертый этаж, крикнув нам, чтобы мы подождали. Я тогда встал на то же место, где стоял Серега, и осветил зараженного, всё ещё липнувшего к стеклу.

Виктор в очередной раз нависает над столом. Руки он держит на уровне подбородка, сцепленными между собой.

–Когда мы расшвыривали тех детей на улице, я не обращал на них внимания и не задумывался о том, кто они. Я не помню пола или примерного возраста ни одного ребенка, которого снес на своем пути. Тогда мы были в панике, нужно было выживать. Времени на философские размышления не было. Но теперь, зараженный был передо мной, как лев в зоопарке. Он мог сколько угодно биться в стекло, желая достать меня, но у него вряд ли что-нибудь вышло. Так что я имел отличную возможность разглядеть его. Это был мужчина в светлой рубашке и темных брюках. Возраст определить было сложно из-за недостаточности освещения и скрутивших его лицо спазмов. Однако на голове уже блестела заметная лысина, под которой как будто что-то двигалось. Он спокойно стоял, прислонившись к стеклу, его темные глаза, не мигая, смотрели на экран моего мобильного. Он был относительно безопасен. И я даже испытал к нему симпатию. Знаете…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю