355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кирилл Пронин » Инцидент (СИ) » Текст книги (страница 3)
Инцидент (СИ)
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 00:34

Текст книги "Инцидент (СИ)"


Автор книги: Кирилл Пронин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Юлия останавливается на месте и смотрит назад. Видно, как она нервничает, вспоминая об этом.

–Саша схватил обоих за волосы. Сначала первого левой рукой, дернув его вниз и заставив, упасть на колени, затем второго правой, сразу же ударив его коленом в грудь. Тот, что стоял на коленях, обхватил пальцами державшую его руку, и попытался подтянуть её ближе к зубам. Саша это почувствовал, и рванул второго зараженного вправо с такой силой, что тот на огромной скорости врезался своей головой в голову первого. Они оба полетели на асфальт. Я помню, как возликовала, даже что-то крикнула от радости. А Саша, выбросил из ладоней остатки детских волос и не спеша направился к приходившим в себя зараженным. Они неуверенно и как-то непривычно медленно пытались подняться, покачивая покалеченными головами. Саша, замахнулся ногой и с безумной силой ударил по лицу сначала первого, а потом второго. Они оба откатились по асфальту, и так и остались лежать, раскинув свои детские руки. Это видела только я одна, и никому потом об этом не рассказывала. Но Саша улыбался. Злой звериной улыбкой. Он оглядел побежденных детей, и засеменил вслед за нами, расталкивая по пути медлительных зараженных.

Она поднимает глаза к небу, потом медленно переводит их на камеру.

–Мне кажется, инцидент всех нас, в некоторой степени, сделал чудовищами. И это не потому, что мы сошли с ума. А потому, что чудовища жили в нас всегда, и когда в их безумных и страшных действиях появилась необходимость, они с радостью вышли на волю. Желанием жить мы разрушили им клетку из моральных принципов и страха перед наказанием. Насилие во имя чего-то… Порой это даже приятно.

Она изображает на лице виноватую улыбку, и продолжает прогулку.

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–Будь быстрых зараженных больше, меня бы здесь не было. – Он крутит в пальцах опустевший бумажный стакан. – К счастью, когда мы рванули, они все разбежались в поисках новой добычи или уже были заняты другими жертвами. Мы нарвались лишь на жалкие остатки ужасной армии, разорвавшей военных. Я помню страшные рваные раны на теле одного из них. Он лежал в паре метров от того места, где пролегал наш путь. Его зеленый камуфляж почти весь пропитался кровью. Он сорвал с себя противогаз, и тяжело дыша, тупо смотрел в небо… Я до дрожи в коленках не хотел бы быть на его месте…

Виктор кривит рот и поднимает глаза на камеру, чувствуя, что слегка ушел от рассказа.

–И вот мы всё ещё бежим. Санек позади, что с ним происходит, я не вижу. Да и не до него мне. Там, где люди расталкивают друг друга и копошатся как хорьки в яме, чтобы пробраться к пункту эвакуации, зараженных стало особо много. Идут, чтобы человечиной поживиться. Так что мы с Серегой через каждый шаг их раскидываем. Хорошо ещё, что Даня вперед пробрался на место Санька. Но всё равно, зараженных просто до хрена. Меня тогда даже чуть не укусили. Хорошо хоть, вовремя плечо отдернул. Затем, когда чуть вперед пробежали, поспокойнее стало. Там мелюзга особо неторопливых расхватала и грызет их, так, что на нас ноль внимания. Остальные люди – кто куда. Одни через ограду перелезают, и по холму скатываются, другие сбоку толкаются, чтобы по дорожке спуститься, третие вообще в сторону поликлиники зачем-то пробираются. Мы до ограды добежали, и только тогда остановились. Руки расцепили и по сторонам оглядываемся. Радости никакой не было. То, что мы пробежали через зараженных, тогда это ничего не значило. До пункта эвакуации оставалось ещё как хромому до Гренландии. Я оборачиваюсь, вижу, Санек как американский футболист несется, детей расшвыривая. Улыбается, и на самом ни царапины. А за его спиной…

Он поднимает руку к вискам и сжимает губы, пытаясь подобрать нужную фразу.

–…кровавая баня. Мясорубка. Настоящее побоище. Весь асфальт в крови. По нему ползают плачущие люди, держась за кровоточащие раны. Некоторые отбиваются от бледных детей, рвущих их плоть зубами. Воздух наполнен криками и мольбами о помощи. Вот только тогда до меня стало доходить, от чего нас собирались эвакуировать. Был ли это массовый психоз, или эпидемия бешенства, нас нужно было спасать. Я так и стоял, глядя на творящееся безумие. С лица Санька исчезла улыбка, и он тоже обернулся. Сзади подошли остальные. Мы видели ад, через который прошли, со стороны. И он был ужасен. Я помню, как Данила сзади тихо прошептал: «Это долбанный зомби-апокалипсис»…

Георгий Вагнер (журналист – писатель)

Он сдержано смеется, прикрывая рот рукой.

–Зомби-апокалипсис… Это понятие порождено массовой культурой на заре двадцатого века. Первые предпосылки к нему были изложены в романе Ричарда Мэтисона «Я – легенда», написанном в 1954 году. Правда речь в нем шла не о ходячих мертвецах, которых ныне и принято называть «зомби», а вампирах. Но тем не менее обстановка схожа. Затем, через 20 лет Джордж Ромеро снимает фильм «Ночь живых мертвецов», и идея зомби-апокалипсиса начинает набирать свои обороты. Суть данного понятия заключается в следующем: вирус, магия или божья воля превращают людей в кровожадных мертвецов, питающихся человеческой плотью и передающих свою болезнь или проклятье через укус. Все подавляющие властные структуры вынуждены отступать под натиском армии зомби, и, в конечном итоге, мир лежит в руинах. Сюжеты всех фильмов, книг или компьютерных игр на данную тему заключались в истории выживания человека в окружении живых мертвецов. И так, ответьте мне, разве то, что случилось, не является зомби-апокалипсисом? Даже пускай таким локальным и подавляемым. Это безумная шутка Господа Бога.

Георгий вновь смеется.

–Его смачный плевок в лицо всем горделивым ученым мужам и подарок одержимым параноикам…

Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)

–Добравшись до конца дороги, мы распустили руки. Зараженные были на расстоянии десяти метров, а это уже была желанная передышка. Я первым делом подошла к ограде и посмотрела вниз, на берег реки, где должен был располагаться пункт эвакуации. И он там действительно был: наскоро сооруженное ограждение, пара вертолетов, военные палатки, и огромное количество людей. Они не были сбиты в кучу, но тянулись со всех сторон. Кто-то даже переплывал реку. Но ещё там, внизу были зараженные. И их было очень много. Если один из них хватал человека и начинал его грызть, остальные люди даже не пытались помочь. Они просто оббегали его на расстоянии. Внизу царил полный беспорядок. Все разом рвались в вертолеты, давя собой военных, снося ограждения. То тут, то там на склоне появлялись неровные фигуры зараженных, бредущих за своей жертвой. Один вертолет взлетел сразу же, как только люди прорвали ограждения. Они крушили палатки. Военные стреляли в воздух, но это не помогало. За считанные секунды второй вертолет оказался облеплен толкающимися людьми. Меня ужасало не столько то, что там, где мы искали спасение от зараженных, оказались сами зараженные. Меня ужасало, то, что люди в панике стали безумными монстрами и просто разрушили наше спасение. Но их нельзя было винить…

Егор Дьяченко (старший лейтенант ОМСН, во время инцидента – участник спасательных операций)

Егор смотрит в пол. Руки лежат на подлокотниках. Когда он начинает тихо говорить, губы едва заметно шевелятся.

–Я много чего в своей жизни видел. Мы и наркоманские притоны брали с полуживыми детьми, гибнущими от побоев и анарексии, и подпольные бордели с кровожадными извращениями. Я видел человеческую жестокость и на что она способна. Но то, во что превращает человека страх… это не уступает ни одному маньяку.

Он поднимает голову и отводит взгляд в сторону, подперев кулаком подбородок.

–Значит, когда в толпе появились зараженные, люди просто посходили с ума. Те, которые были далеко от нашего пункта, ещё пытались куда-то убежать. А стоящие поблизости, практически занявшие очередь, не хотели так просто отказываться от эвакуации в общей панике. Они стали растаскивать решетки ограждения. На наши просьбы угомониться не обращали никакого внимания. А когда мы, значит, пытались их утихомирить силой, кидались на нас с кулаками, просто давя нас количеством. Из спасителей мы стали врагами. Я, слава Богу, был отделен от беснующейся толпы несколькими зараженными, к которым просто не хотели приближаться. Но остальные уже не могли сдерживать натиск гражданских. Из палаток даже повыходили ученые, тоже пытаясь угомонить толпу. Майор в мегафон матерился…

Егор чешет нос, думая над следующей репликой.

–Нас просто смели. Как детей. Мы пятились к вертолетам, отбиваясь от толпы, видевшей в нас помеху к спасению. Не знаю, сколько лиц я тогда разбил. А потом раздались выстрелы. Я не видел кто стрелял, но судя по крикам, стреляли в людей. Прямое нарушение приказа. Кто-то просто сорвался. Были крики, вопли. И толпа как будто притихла, но тут же навалилась на нас с удвоенной силой. Люди сметали палатки, валили военных на землю и били кулаками по лицу, пока стекла противогаза не превращались в кровавую крошку. Было понятно, что всё вышло из-под контроля, и тогда майор скомандовал отступать. Одна вертушка сразу взлетела. Пока мы держали толпу, во вторую догрузились ученые с теми, кто был в палатках, и она тоже поднялась в воздух. В третей, значит, оставалось ещё пара мест.

Егор впервые за все время интервью поднимает взгляд на камеру.

–Я не хочу оправдываться, и не буду. Бог мне судья, если солгал или слукавил, но в вертушку меня практически запихнули, когда она уже оторвалась от земли. Я бы ни на миг не замешкался, если бы мне предложили остаться… Меня просто положили на пол, а люди, сидевшие внутри, схватились за мою одежду, чтобы я не выпал. Мне оставалось только смотреть в потолок через запотевшее стекло противогаза, осознавая, что где-то там, внизу, погибали мои товарищи. Не от рук врагов. И даже не от укусов скрюченых. Их убивали свои. Разъяренные, сведенные с ума страхом…

Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)

Юлия на секунду умолкает, продолжая идти. Видимо она о чём-то задумалась, но вскоре продолжает.

–Я позвала ребят. Они все смотрели назад, наверно ища в толпе Сашу. Меня услышали не сразу. Только со второго раза, ко мне подбежал Сережа и я указала ему вниз. Вертолет в пункте эвакуации раскачивался из стороны в сторону под напором людей. Вскоре к нам подтянулись остальные. Лена, оглядывая нас, спросила: «Получается, всё было зря?». Мы все были подавлены. Решившись на такой отчаянный шаг, убедиться лишь в том, что правильней всего было ничего не делать. Это до боли обидно. Ульяна была готова разрыдаться. Да и у меня к горлу подкатывал предательский комок. В постоянном беспокойстве, панике, потеряв привычный ход жизни и не зная, что делать, я чувствовала себя ужасно потерянной и одинокой.Саша сказал, что нам следовало бы вернуться и пока где-нибудь спрятаться. Мы все понимали, что это было бы самым разумным поступком, но почему-то всё равно ждали, что скажет Сережа. Он кивнул, но продолжал стоять, не говоря ни слова. Всегда, когда Сережа о чем-то задумывался, его глаза начинали бегать из стороны в сторону, а между бровей залегала глубокая складка. Тогда, на его лице читалась именно лихорадочная, спешная задумчивость. Любая секунда промедления могла стать роковой, но нам нельзя же было просто бежать прочь от толпы зараженных, не зная где укрыться.

Юлия указывает вдаль. Там, через дорогу, на углу квартала стоит невысокое, но длинное серое здание, сплошь увешанное рекламными плакатами, с пристройкой из синеватого стекла сбоку.

Георгий Вагнер (журналист – писатель)

–На самом деле, вся ситуация довольно нелепа и заставляет усомниться в стереотипной бесполезности индустрии развлечений. – Георгий отточенным движением легко зачесывает локон за ухо. На лице играет еле заметная улыбка. – То самое «потерянное поколение» с атрофированной способностью к физическому труду, воспитанное телевидением и компьютерными играми, оказалось более всего приспособлено к случившемуся. Я объясню. Если бы мы с вами, люди помнящие советские идеалы, ценящие собственное образование и качественные книги или фильмы, приближенные к реальности, вдруг оказались в условиях так называемого «зомби-апокалипсиса», – он делает пальцами жест, означающий кавычки, – мы бы, скорее всего, вверили свою жизнь властям, точно следовали бы их указаниям, будучи уверенными в том, что под их контролем безопаснее. А при встрече с зараженными, пытались бы их успокоить. Может быть даже помочь. Но у подростков есть свои клише.

Георгий издает легкий смешок и изящно потирает подбородок.

–Фильмы и игры на тему «зомби-апокалипсис» учат, что от армии и полиции есть польза только в первые несколько минут. Затем, дружок, придется выживать самостоятельно. Лучше всего сразу же найти себе убежище, полное пищи и оружия, которые в условиях образовавшейся анархии стали совершенно бесплатны и доступны к использованию. Самый превосходный вариант – супермаркет, но и небольшой магазинчик, где можно оторвать водопроводную трубу, тоже совсем не плох. Далее, располагая почти всем необходимым, можно начать мерное истребление зараженной нечисти. Вы понимаете? Именно истребление. Фильмы и игры научили детей тому, что зараженный человек отныне – бесполезная бесчувственная биомасса, подлежащая уничтожению. Разве в нашей стране убивают людей, страдающих шизофренией или маниакальным психозом с приступами агрессии? Даже для серийных убийц у нас отменена смертная казнь. Но отчетливые стереотипы в головах подростков попросту затмевали здравый смысл и моральное сознание. Не помогать, а убивать. Вот, пожалуй, главная причина, почему подросткам было проще адаптироваться в зараженном городе. И, в конечном итоге, выжить…

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–«Коралл». Торговый центр. А куда нам было ещё бежать? До дома всем нам далеко, институт наверняка закрыли, да и бесполезен он. А если уж пережидать невзгоды, то где-то, где есть для этого все удобства. К тому же большая часть пути пролегала под прикрытием толпы, что тогда нам казалось безопасным. Но нужно ж было снова через детей пробраться. За руки мы браться не стали – этот метод показал своё неудобство. Серега быстро соображал. Он сказал, что лучше всего будет бежать парами – вдвоем и с быстрыми зараженными расправляться легче, и по сторонам лучше видно. Причем пацаны впереди, а девчонки сзади, но главное друг друга на виду держать. Потом он просто бросил «Побежали» и рванул первым, что мы еле за ним поспели. И вот мы снова бежим. Только уже гораздо быстрее. Вокруг опять куча зараженных. Спереди Санек с Серегой, у которых уже рука набита, так что они их наотмашь раскидывают, даже быстрых. Мы с Данилой сзади них в паре метров и нам только и остается, что лавировать между скрюченных фигур и через поваленных детей на ходу перепрыгивать. А в хвосте девчонки плетутся, всё же сбившееся в кучу, и практически на себе тащат рыдающую Ульяну. Я с Даней тогда слегка притормозил, чтобы их вперед пропустить. Вокруг же шустрые дьяволята носятся, а девчонки на каблуках и как овечки в стаде – налетай, рви любую. Мы парочку быстрых зараженных смели и за ними. Мне тогда было как-то спокойнее. Будто мы каждый день этим занимались и сейчас просто методично выполняли рутинную работу. Точные апатичные движения, уверенность в каждом следующем шаге, простота решений. Не знаю, чем это было вызвано, но черту зараженных и их слияние с толпой людей мы миновали за секунды. Там же отстали быстрые зараженные, гнавшиеся за нами. Они просто нашли себе других менее расторопных жертв. Потом, когда после перекрестка толпа стала гуще, Серега притормозил, и мы все вновь сбились вместе. Люди, ещё не знавшие о провале эвакуации продолжали брести вперед, а мы, расталкивая их, продвигались в обратном направлении. Их было не так много, как тогда, когда наша группа только вышла из института. Военный с мегафоном куда-то исчез. Иногда в толпе слышались крики боли, возвещая о зараженном, и мы делали небольшой крюк. Конечно же, в замкнутом пространстве мы были куда более уязвимы, так что постоянно оглядывались по сторонам – быть укушенным после пережитого не хотелось. Без особых проблем, почти тихо мы добрались до перекрестка шоссе…

Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)

Юлия стоит возле светофора на углу пересечения двух дорог. За её спиной над рядом синеватых зеркальных окон выделяется надпись «Торговый центр», а выше большими цветными буквами «Коралл»

–Люди по-прежнему были везде. Правда, шли они не слишком тесной толпой, так что, даже передвигаясь все вместе, мы не сталкивались с большими трудностями. Но все были на нервах, постоянно озирались по сторонам, ведь где-то в толпе могли оказаться зараженные. И действительно, они там были. Мы слышали вопли, и люди, словно круги по воде разбегались от них, расталкивая друг друга. Но, к счастью, нам повезло не столкнуться с ними лоб в лоб, и мы благополучно дошли до перекрестка. – Она показывает на полотно асфальта перед собой. По нему проносятся редкие автомобили. – Здесь людей было не так много, но они всё равно мешали движению немногочисленных машин – водители выбирались из центра города ближе к выездам. Вот там, – Юлия показывает налево. Туда, где раньше, по-видимому, была автобусная остановка, – заняв почти обе полосы, стояли две машины, столкнувшиеся друг с другом. Водители просто бросили их там.

Она поворачивается и целеустремленно идет к небольшой застекленной пристройке – входу в торговый центр.

–Мы перебежали шоссе, и направились сюда. До дрожи хотелось поскорее оказаться где-нибудь, где можно почувствовать себя в безопасности. Хотя бы оказаться в помещении, где нападение не будет таким внезапным как в толпе людей. Здесь был зараженный. – Она показывает направо, на небольшую автомобильную стоянку под вывеской. – Он просто стоял, а по подбородку стекала кровь. Люди с криками разбегались от него, а мы лишь пронеслись мимо, не обращая на него внимания.

Юлия подходит к стеклянным дверям и кладет на них руку. Они не разъезжаются в стороны, как следовало бы. Сейчас торговый центр всё ещё восстанавливается. К тому же, людей, проживающих в городе не так много, чтобы быть заинтересованными в подобном учреждении. Не убирая руки и глядя сквозь стекло, Юлия говорит:

–Первый этаж был отведен под продуктовый отдел. Прямо у лестницы располагалось небольшое кафе. Когда мы зашли, в первую очередь огляделись. Из-за столиков, прилавков, из-за касс, стеллажей из глубины зала,отовсюду на нас смотрели испуганные люди. Видимо, многим пришла в голову идея прятаться здесь.

Она опускает голову.

–Тогда я об этом не думала… Но у меня было много времени. Мы все были в стенах торгового центра в относительной безопасности. А на улицах люди шли к несуществующему пункту эвакуации. Некоторые даже понятия не имели о безумцах, бросающихся на других. Они обрекали себя на смертельный риск, о котором мы, все кто тогда засел в «Коралле», знали. И ни один из нас не предупредил тех людей. Ни по дороге сюда, ни даже сейчас, когда был практически спасен. Мы просто забились по углам как крысы, заботясь лишь о собственной жизни, совершенно забыв, что всё же рождены людьми. Это наш эгоизм, наша замкнутость в низменной борьбе лишь за своё существование и безразличие по отношению к незнакомцам, бредущим навстречу опасности, помогли заражению распространиться…

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–Только мы зашли в «Коралл», Ульяна всех расталкивает и направленно идет к Сереге, видимо полагая, что раз он негласно назначен главным, то должен знать ответы на все вопросы. – Виктор ухмыляется, но ухмылка получается грустной. – Она хватает его за отворот капюшона на куртке и, брызжа слюной и слезами, окрашенными размытой тушью, кричит прямо в лицо: «Что за дьявольщина? Кто эти люди? Они зомби, да? Нас спасут? За нами кто-нибудь придет?».Дибильные банальные вопросы… – Он нервно откидывается назад на стуле, складывая руки на животе.

–Ульяна тощая, высокая – на голову выше Сереги, так что ему приходится даже на носки привставать, чтобы куртка не порвалась. У Ульяны всегда была репутация истерички. Она была слишком манерной, избалованной. Даже, можно сказать, высокомерной. Многие её в группе недолюбливали. Но сейчас никто не говорил ни слова. Мы понимали, что у девочки просто нервный срыв. Все были на грани. А Серега молча смотрит на неё и на лице у него какая-то помесь раздражения и равнодушия, так что непонятно, ударит он её или пошлет по матери. Но он продолжает просто стоять и смотреть ей в глаза. Поняв, что ответов она не дождется, Ульяна снова разрыдавшись, отпускает Серегу, отходит на пару шагов назад, достает мобильник и, как заведенная причитая, что ей нужно позвонить, начинает в нем копаться. Глядя на неё, мы все разом вспоминаем, что у нас ещё есть родные, которым тоже нужно позвонить. Меня тогда даже озноб пробил, когда я представил, что мои родители могут оказаться в подобной ситуации. Меня захлестнула жуткая ослепляющая паника, гораздо сильнее, чем когда мы бежали сквозь зараженных детей. И вот мы стоим впроходе и копаемся в телефонах, абсолютно наплевав, что на нас смотрят десятки до смерти перепуганных людей, засевших на первом этаже. Я достаю мобильник и вижу, что у меня накопилось по десятку непринятых вызовов от матери, отца, от девушки. – Виктор вытягивает руку перед собой, будто держа в ней телефон. – Видимо, будучи в толпе, в гомоне я просто не слышал. Я тогда позвонил всем. Родителей, к счастью, уже эвакуировали. Они были в вертолете и очень беспокоились обо мне. Я тогда чуть не разрыдался. Пообещал, что буду звонить каждый час. А Оля не отвечала. Но я всё равно надеялся на лучшее…

Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)

–Мои родители… – Юлии тяжело говорить из-за наворачивающихся слез. Она пытается сдержать их, глубоко дыша, но это оказывается очень сложно сделать. – Мы с Настей из Калужской области… Мои родители были на работе и даже понятия не имели о том, что творилось в Орле. Мне так хотелось быть рядом с ними. Я рассказала маме всё, что со мной произошло. Сбивчиво, путаясь в словах, через предложение повторяя как мне страшно. Затем я просто села на корточки, прислонившись спиной к прилавку, и заплакала. Мама ещё что-то говорила, но я уже не слышала… Извините. – Юлия утирает слезы и шмыгает носом. Она поднимает глаза, и недолго молчит, ожидая, когда приступ пройдет.

–Рядом плакала Ульяна, держа у уха телефон, а другой рукой прикрывая рот. Неподалеку, уткнувшись носом в свои колени, между столиков сидела Настя, что-то бормоча в трубку. Данила ушел к ступенькам, ведущим на второй этаж и сел там, обхватив себя. Мы все кому-то звонили. Будто по расписанию нам были назначены звонки родным. Первый этаж «Коралла», где до нашего прихода царило безмолвие, наполнился обрывками наших голосов, всхлипами, причитаниями. Я помню, как на несколько секунд подняла затуманенный слезами взгляд на Сережу, который стоял почти надо мной с прижатым к уху телефоном. Он молчал, а глаза его бегали из стороны в сторону, и между бровей залегла складка… – Лицо Юлии морщится в приступе плача, и она закрывает его руками. Сквозь ладони, еле слышно, она произносит:

–Ему никто тогда не отвечал… – И ещё тише: – Он остался совсем один…

Глава 2

Останки человечества

Круг замкнулся. Гибель рождает террор. Террор рождает страх, и этот страх обнесен новыми предрассудками.

(Ричард Мэтисон «Я-легенда»)

Кристина Кортнева (до инцидента – студентка, во время инцидента – девушка Сергея Нестерова)

Кристина глубоко затягивается сигаретой, и выпускает из кукольных губок струю серого дыма, щуря один глаз.

– Он принимал же те таблетки, ну вы знаете. И запивал он их алкоголем… – Ещё одна затяжка. – И хотя он был вообще скрытным, неразговорчивым, эта смесь развязывала ему язык. А я любила его слушать. Что бы он не говорил… Всё, что он рассказывал звучало… красиво, интересно. Мы почти каждую ночь лежали вместе при выключенном свете, в полной темноте, грели друг друга своим теплом. От него пахло алкоголем и табаком, но мне нравилось. И пока снотворное не отключало его, он говорил и говорил. Тихим, сладким шёпотом…

Кристина делает очередную затяжку и облизывает губы. Её лицо почти не выражает никаких эмоций, глаза смотрят перед собой на стеклянную пепельницу, куда она периодически стряхивает сигарету.

–Он рассказывал мне, что когда они с его бывшей группой встретили зараженную девушку, он увидел, что все растерялись. Они были напуганы, разбиты… Никто не знал, что нужно было делать. И ему стало их жалко. Он понимал, что если кто-нибудь не возьмется наводить порядок, то страх породит хаос, который их убьет. И этого не сделал ни их спортсмен, эдакий альфа-самец, которому по призванию положено вести людей за собой. Ни их главный заводила, его лучший друг. Ни даже его возлюбленная, постоянно бравшая на себя ответственность за всю группу. Они все сжались, забились и сдались. – Её верхняя губа слегка подрагивает, будто в приступе ненависти и отвращения.

–Он не желал быть лидером, вести их за собой, даря им надежду на спасение, будучи лишенным её. Он сотни раз хотел всё бросить и, дрожа, забиться в укромный угол… – Затяжка. – Он не знал как вести людей за собой, не знал, что нужно делать, и будь они хоть немного внимательнее, они бы заметили это. Он говорил, что чувствовал их острую жизненную необходимость в себе… Но я-то знаю, они им просто воспользовались. Выжали его как лимон.

Она яростно втирает окурок в дно пепельницы, затем складывает руки перед собой и смотрит на камеру.

–Всё, что он делал, совершалось ради желания быть нужным и не быть одиноким…

Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)

–Я ещё разговаривал по мобильнику, а Серега хлопает меня по плечу, указывает на лестницу и одними губами произносит: «Наверх». Лицо у него какое-то осунувшееся, мрачное. Я не знал, что он задумал, но поднимаю плачущих девчонок, стараясь быть как можно тактичнее, и так же жестом и беззвучно сообщаю, что нужно идти. И вот мы всей толпой, всё ещё с телефонами у уха, медленно поднимаемся наверх, вслед за Серегой. – Виктор открывает рот, чтобы продолжить, но замолкает на полуслове.

–Вообще в «Коралле» четыре этажа, но у него столько пристроек и проходов, что я за всё то время, которое пользовался этим торговым центром, не смог изучить его планировку. Есть основное здание, каждый этаж которого отведен под определенный отдел, не считая различных небольших павильонов. Первый – продовольствие. Второй – быт, там всякие игрушки, посуда, химия. Третий – спорттовары. Ну и наверно можно отметить здоровенный обувной отдел. А четвертый этаж почти полностью отведен под огромную кафешку. На полсотни столиков, с баром, кофейней и общепитом в одном флаконе. Плюс Wi-Fi, телики, по которым постоянно футбол крутили, и всё такое. Мы частенько там зависали после или вместо пар. Вот именно на четвертый этаж Серега нас и вёл.

Он выдыхает от облегчения, что можно дальше продолжить повествование, не отвлекаясь на мелочи.

–Поднимаясь наверх, мы видели полное запустение. Свет в большинстве павильонов был погашен, иногда приходилось пробираться до следующего лестничного пролета вообще на ощупь, видя лишь конечную цель. Многие стойки были повалены. В парфюмерном прямо у входа растекалась вонючая лужа с плавающими в ней осколками от разноцветных флаконов. По ходу, люди, когда сваливали, дороги не разбирали. Особенно было стремно, когда на втором этаже в полной темноте вдруг раздается шорох и в глубине стеллажей что-то со звоном падает. Мы тогда все решили, что с разговорами лучше завязать и использовать мобильники как фонарики – близкие близкими, а своя шкура дорога. Вдруг там зомбяра засел. – Виктор начинает перебирать пальцами ожерелье на своей шее.

–Ну, на четвертый мы добрались. Там в общем зале освещения не было, но свет работал за стойками, тянущимися по всей длине дальней стены. Он лился от вывесок, развешанных над ними, из телевизоров, размещенных под потолком по всему залу. Он работал в книжном павильоне у самой лестницы, полностью огороженным стеклом. Так что света вполне хватало. Было как-то жутко видеть это место таким. Пустота, тишина, нарушаемая только шепотом телевизоров. Вот оно – падение человечества. Серега первым поднялся и дождался остальных. Когда мы все собрались, Ленка огляделась и спрашивает: « Зачем мы здесь?». Спросила она не громко, но в оглушающей тишине её голос прозвучал как запуск ракетных двигателей. И вдруг в противоположном конце зала послышался звон металлической посуды и дребезжание стекла, будто мы разбудили что-то дремавшее там. Вдалеке из-под стойки резко появляетсяженская фигура в белой рубашке и светлыми волосами. Скажу честно, я чуть в штаны не наложил. Мы к лестнице попятились, а Серега на месте стоит. Женщина неуклюже переваливается через стойку и пробираясь между хаотично наставленными столами и стульями спотыкаясь быстро бредет к нам. Я Сереге уже практически ору: «Серый! Уходим!». Остальные уже на один пролет вниз спустились, на нас смотрят, а мы с Саньком за Серегой стоим, готовые его в любой момент под мышки вынести. Расстояние между нами и зомбярой хоть и приличное, но уменьшается. А это не ребенок, с ним бы так просто голыми руками не вышло. И когда женщина подходит на десяток метров, я хватаю Серегу за плечо, а она заплетающимся языком орет, тыча в нас пальцем: «Коралл закрыт. Уходите!». – Виктор ухмыляется.

–По ходу женщина была просто пьяная, но я всё равно не был уверен, что раз она может говорить, то не загрызет нас. Она останавливается, покачиваясь на месте, смотрит на нас с помесью ужаса и удивления, будто мы семейство йети и непослушным неповоротливым языком произносит: «Там внизу все друг друга грызут. Как вы прошли?». Серега, молча, скидывает мою руку с плеча, идет вперед, по пути грубо отталкивая женщину, так что она чуть не падает. Но я по-прежнему опасался её. Может это, конечно, было глупо. Наверное, она работала там и, так же как и все спускалась на улицу к пункту эвакуации, но по пути наткнулась на зараженных. Скорей всего даже на одном из этажей «Коралла». И не нашла ничего лучше, как отбившись от группы, вернуться обратно. А чтобы заглушить страх, напилась в слюни.

–Серега дошел до ближайшего телевизора и встал в его свете, как можно ближе, чтобы слышать сильно приглушенный звук. И тогда я понял, зачем он привел нас сюда. Нам нужна была информация о новом варианте спасения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю