Текст книги "Научи меня любить (СИ)"
Автор книги: Кира Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Кира Стрельникова
Научи меня любить
ПРОЛОГ.
Я сидела за столиком в любимом ресторане, бездумно глядя на тарелку с любимым салатом. Я приходила сюда каждый день, в обед, что бы ни случилось, и всегда брала этот салат, и кружку сладкого, горячего кофе. Создавала себе иллюзию, что в моей жизни всё в порядке, как у других людей. Я даже улыбалась, вполне естественно, хотя внутри всё давно умерло, разложилось и превратилось в пепел. От меня осталась лишь красивая оболочка. Уж за тем, чтобы я выглядела хорошо, Антон следил тщательно, не ленясь обзванивать спа-салоны, чтобы проверить, не пропустила ли я запись. Педант и аккуратист дерьмовый…
Отпив глоток, отправила в рот ложку салата, прожевала, не чувствуя вкуса. В голове кадрами кинохроники мелькали картинки последних трёх лет жизни, начиная с момента встречи с Антоном. Это была сказка, удивительная и красивая, нереальная, а оттого ещё более романтичная. Меня, вчерашнюю школьницу, первокурсницу, заметил серьёзный бизнесмен, владелец своей фирмы, молодой, но уже перспективный, и прочая, прочая, прочая… Антон Левицкий зашёл в мой универ, мы случайно встретились в коридоре, а после моих пар он ждал меня у крыльца. Я до сих пор не могу понять, чем зацепила его, но вскружить мне голову Антону ничего не стоило. Он дарил мои любимые цветы, водил по любимым местам, мы ходили в кино на фильмы, которые нравились нам обоим. Мне казалось, он – моя половинка, Антон угадывал мои мысли, настроение, желания. Превращал мою жизнь в сказку целых три месяца, пока я не сдалась под его напором и не осталась у него на ночь.
Наивная, молодая, восторженная… Дура. Губы растянулись в улыбку, однако на душе было так же мёртво, как последние… не помню, сколько месяцев. Или лет? В какой момент всё пошло не так? В какой момент заботливый и влюблённый превратился в деспота, садиста и урода, получавшего истинное наслаждение от моих унижений и мучений? Почему в первый же вечер после того, как я переехала к нему – по его же просьбе – он не явился домой, и я с ума сходила, обрывая телефоны и морги? А Антон всего лишь задержался на работе, на совещании, как он сказал, и на мои попытки выяснить, почему не позвонил, не предупредил, я получила резкую отповедь и раздражённое «не капай на мозг, я занятой человек, и не намерен отчитываться тебе в каждом шаге». Это было, как ушат ледяной воды, особенно последовавший игнор целых три дня. Правда, потом Антон снова стал прежним, почти, но я уже получила первый урок и страх его потерять прочно закрепился в душе.
Я отправила в рот ещё одну ложку салата, запила кофе. Перед глазами стояла картина, которую я застала, вернувшись сегодня домой. Уверена, Антон специально так сделал, привёл свою помощницу, я её видела мельком в его офисе, и они трахались на нашей кровати. Да, я знала, что у Антона куча любовниц, но… Прощала. Я делала всё, лишь бы он остался со мной, унижалась, плакала, валялась у него в ногах. Позволяла ему всё… Мой наркотик, сломавший мне жизнь. От меня ничего уже не осталось, а когда эта блондинка с самодовольной усмешкой и похотливым блеском предложила мне присоединиться к ним, потому что Антоша давно хотел попробовать с двумя, я молча развернулась и вышла, не обращая внимания на вопль, чтобы вернулась обратно.
Во мне что-то перегорело, надломилось окончательно. С ужасающей ясностью, с ледяной неотвратимостью нахлынуло осознание, что это – дно. Ниже падать уже просто некуда, и никогда ничего не будет, как раньше. Тот нежный, красивый секс, с которого всё начиналось, окончательно ушёл в прошлое. Антон меня просто трахал, имел, как ему захочется, и когда захочется. Среди ночи, когда являлся, окутанный запахом чужих духов, даже толком не разбудив. В машине, на светофоре – как-то заставил минет делать, совершенно не обращая внимания, что нас могут увидеть. А потом ему захотелось большего, обычный секс уже не доставлял удовольствия, и в ход пошли наручники, плётки, хлысты, вибраторы… Он приучил и меня к боли, хотя я не хотела сначала, плакала и умоляла не делать этого. А оказалось, мои слёзы его только сильнее заводили, и я потом залечивала синяки неделями.
Я ненавидела своё тело, я ненавидела себя, Антона… И не могла уйти. Несколько часов без него – настоящая пытка, я постоянно думала о нём и сжималась от ужаса, если он не приходил вовремя домой. Названивала, пыталась узнать, где он и с кем. Ждала, глотая слёзы. Жила воспоминаниями о том, как было всё хорошо, и в постоянном ожидании, что меня словно милостью одарят вниманием и улыбкой, а может даже и на подарок расщедрятся.
А ему просто нравилось наблюдать, до какого дна я дойду, Антон ставил на мне эксперименты с любопытством сумасшедшего профессора. И, кажется, доигрался. Мне вдруг стало совершенно всё равно, что будет со мной дальше, и в душе даже появилось какое-то облегчение, на губах мелькнула тень улыбки. Решение созрело, окончательное и страшное в своей простоте, но на эмоции я сейчас была неспособна вообще, от меня осталась лишь пустая оболочка, жаждавшая освобождения. Я допила кофе, отодвинула тарелку, оставила деньги на столе и направилась к выходу из кафе. Ни сомнений, ни тревоги больше не осталось, телефон я выкинула в мусорку, так что, Антон вряд ли найдёт меня, да и зачем, если он уверен, что я вернусь? Сколько раз так было, и уходила в ночь, и возвращалась утром побитым котёнком, ластилась и вымаливала прощение. И в поощрение мне устраивали роскошный вечер, или прогулку, или ещё какой-нибудь маленький праздник. Зато потом я расплачивалась в полной мере, и ладно бы побоями или грубым сексом. Полным игнором, будто я – пустое место, и спать меня выселяли на диван в гостиную, молча оставляя плед и подушку. И это могло длиться неделями…
Я жила воспоминаниями, как всё было когда-то, и мучительными попытками понять, почему всё стало так плохо. В какой момент Антон из любящего, заботливого и понимающего превратился в непонятное существо с холодным взглядом и презрительным изгибом поджатых губ. И как так получилось, что он стал для меня хуже наркотика, что я не могу уйти, что бы он со мной не делал. Мне плохо с ним, и ещё хуже без него, и это замкнутый круг. Чёрт, я не хочу так больше, я устала и измучилась. Лучше разом прекратить всё это и… Точка. С матерью мы давно не общаемся, отца я не знала, братьев-сестёр нет. Друзей давно тоже. Я выдохнула, поправила лямку сумки на плече и направилась к мосту. Всегда хотелось взлететь, подняться над проблемами, высота манила, привлекала к себе. Просто закрыть глаза и шагнуть в пустоту, раскинув руки, а потом – блаженная темнота и небытие. Я снова улыбнулась, теперь искренне, и даже эмоции вяло отозвались всплеском нетерпения. Свобода и покой, вот чего мне хотелось, и я почти бежала, не обращая внимания ни на кого вокруг. Наконец, железные опоры, проезжающие мимо машины, прохожие…
Я быстро перелезла через ограду, не глядя вниз, а только вверх, в бездонное небо, усыпанное звёздами. Кажется, мне кто-то что-то кричал, но я не оглянулась. Раскинула руки, сделала глубокий вдох, прикрыв глаза, и шагнула. Без страха и сомнений, даже с каким-то предвкушением и нетерпением. Свист ветра, упоительное ощущение полёта, чистый восторг – самые радостные, пожалуй, минуты за последние месяцы. И я рассмеялась, счастливо и громко, а потом – удар, исчезнувший из лёгких воздух, нестерпимая боль, но закричать я не успела. Всё разом исчезло, и наступила желанная темнота и пустота.
ГЛАВА 1.
Так странно… Лиля думала, что после смерти совсем ничего не ощущаешь, ведь тела нет. Но первое, что она почувствовала, когда пришла в себя – ей неудобно, она лежит на чём-то жёстком, тело трясёт мелкой дрожью от противного озноба. И холодно. Чёрт, как же холодно и мокро. Сверху тоже что-то падает, похожее на капли дождя, и стекает по лицу. Может, в морге сработала сигнализация, и это с потолка поливает? Тогда откуда в морге шум города? Последняя мысль отрезвила настолько, что Лиля резко распахнула глаза и приподнялась с асфальта, настороженно и недоверчиво оглядываясь.
Город. Вечерний город, залитый светом фонарей, а она лежит на тротуаре, перед изящной кованой оградой какого-то особняка. И вроде обычный дом, и улица тоже, даже светофор виднелся на перекрёстке впереди, но что-то было не так. То ли неуловимый, пряный аромат, витавший в воздухе, то ли свет преломлялся немного не так, отливая в фиолетовую часть спектра. Лиля тряхнула влажными прядями и моргнула, нахмурившись. Не покидало ощущение странности, чуждости. Это точно не то место, в котором она родилась и выросла, и жила. Лиля оглядела себя: на ней была только тонкая, уже промокшая под начавшимся дождём сорочка длиной чуть выше колена и с рукавами. Тонкая ткань облепила тело, демонстрируя всем желающим, что под одёжкой у Лили ничего нет, и тёмные ареолы сосков отчётливо проступали под сорочкой. Испуганно вздохнув, девушка сжалась в комок, обхватив себя руками, но вокруг на её счастье прохожих не было. Только в отдалении проносились машины, видимо, там проходит какой-то широкий проспект или улица. Здесь же Лилю окружали тишина и лиловый полумрак, а особняк с тёмными окнами наполовину скрывали густые кусты и несколько высоких деревьев. А ещё… Кажется, здесь – где бы это ни было, – царила точно не осень, судя по зелёным листьям на деревьях и кустах.
– Я в загробном мире? – пробормотала она, стуча зубами и совершенно не понимая, что делать дальше, куда идти, и не влипнет ли она в неприятности в таком виде. – А где райские кущи и ангелы, или на худой конец, шкворчащие сковородки? Кажется, рай я всё-таки не заслужила…
Звук собственного голоса успокаивал и давал хоть какое-то ощущение стабильности, того, что она не сошла с ума и… жива? Странно, Лиля отчётливо помнила мост, своё желание прыгнуть… И всё. Дальше царила какая-то серая каша вместо картинок о прошлой жизни. Зачем она прыгнула? Почему так хотела умереть? От этих вопросов начинало ломить виски, и перед глазами плавали разноцветные круги. Вообще, мысли ворочались тяжело и с трудом, и окружающее время от времени пыталось подёрнуться дымкой и расплыться, как акварельный рисунок от капель воды.
Кое-как поднявшись и придерживаясь за железную ограду тёмного особняка, Лиля прикусила губу, чувствуя, как заледенели ноги, а крупная дрожь и не думает покидать тело. Согреться бы… Чёртов дождь… Собраться с мыслями она не успела: в конце улицы появились фары, они приближались, и через несколько минут у особняка остановился автомобиль. Чёрный, блестящий, он напоминал лимузины, но всё же неуловимо отличался чертами. Лиля опять отметила эту странность, вроде знакомое, однако не похожее. Как будто в зазеркалье находишься… Девушка заторможенно смотрела, как медленно открывается задняя дверь, на асфальт ставится нога в чёрном же, лаковом и даже на вид ужасно дорогом ботинке. Тёмно-серая брючина, явно от известного портного, не какой-нибудь ширпотреб из ближайшего торгового центра. А потом появился и сам обладатель дорогой одежды.
Высокий, в деловом костюме, белоснежной рубашке с галстуком тёмно-бордового цвета и жилете. Казалось, даже дождь опасается замочить этого мужчину, элегантного, строгого и похожего на аристократа с длинным хвостом предков в фамильной галерее. Светлые, платинового со стальным отливом цвета, прямые волосы спускались до плеч, но удивительно – слащаво он не выглядел с такой причёской, а очень даже гармонично. Правильные, тонкие черты лица, широкие скулы, тронутый серебристой щетиной подбородок, чуть нахмуренные брови и светлая, такого нереально-серебристого оттенка, радужка с тёмным ободком и разбавленная мазками зелёного ближе к зрачку. Плотно сжатые губы, не пухлые, как у сладких мальчиков с обложки, но и не тонкие. Обычные такие губы, мужские, с твёрдой, чёткой линией. И ощущение силы и властности, исходившее от незнакомца. Взгляд Лили отметил запонки, явно дорогие и не с фианитами, блеснувшие в неярком свете фонарей.
А она тут практически голая, мокрая и под дождём. Что-то болезненно отозвалось внутри, Лиля подавилась следующим вздохом и поспешно отвела взгляд, не зная, что делать. Бежать куда подальше, пока не случилось беды, или всё-таки рискнуть и попросить помощи. Да хотя бы узнать, в конце концов, где она вообще находится. Нечто в сознании Лили панически боялось… И не столько конкретно этого незнакомца, сколько вообще… мужчин. Странное ощущение, и девушка углубилась в собственные сумбурные мысли, пытаясь выцарапать из них хоть что-то о своём прошлом. Определённо, корни такой реакции крылись в нём, но – ничего не вышло. Опять боль сдавила железным венцом, и Лиля поморщилась, коснулась пальцами висков.
– Вы кто? И как тут оказались? – раздался ровный, холодный голос, и она чуть не подпрыгнула, испуганно уставившись на его обладателя.
Незнакомец уже стоял рядом, в паре шагов, и Лиля совершенно не услышала, как он приблизился. И да, дождь не оставлял на его безупречном и дорогом костюме ни единого мокрого пятна. А серебристые глаза смотрели холодно и непроницаемо.
– Й-йа… – с трудом выговорила Лиля непослушными губами, холод пробрался глубоко в тело и уже грыз кости – если она ещё хотя бы пару минут тут простоит, воспаление лёгких обеспечено. – Н-не помню… – просипела девушка, сглотнув шершавым горлом. – Я просто очнулась… здесь… – беспомощно закончила она и сильнее обхватила себя руками, поджав одну ногу. – И мне некуда идти, – почти шёпотом закончила Лиля, опустив глаза.
С носа уже капало, мокрые пряди облепили лицо, наверняка став похожими на серую вату, и вообще, выглядела она сейчас жалко. Тишина растянулась на долгие мгновения, где-то на самой границе слуха тихонечко зазвенело, и казалось, даже отдалённый шум большого города практически стих. А потом ноги в дорогущих ботинках сделали шаг к ней, и подбородка Лили коснулись длинные, ухоженные пальцы – можно подумать, они принадлежат музыканту, такие мягкие, длинные и гибкие. Девушка дёрнулась, снова испуганно вздохнув, когда встретилась взглядом с незнакомцем. Теперь, когда он стоял так близко, нос мог уловить необычный, лимонно-ментоловый, холодный аромат, исходивший от мужчины. Аура силы и власти буквально завораживала, придавливала и заставляла оставаться покорной и послушной.
– Хм-м, – протянул мужчина, и его пальцы ухватили мокрую прядь, медленно пропустили, выжимая воду. – Полуночная, значит… Интересно. Идём в дом, – неожиданно заключил он, и эти же пальцы переместились на плечо, сжав довольно сильно, хотя и аккуратно.
– Какая полуночная? – растерянно переспросила Лиля, почти бегом поспевая за незнакомцем – он шагал широко и быстро, совершенно не принимая во внимание, что она без обуви, и босиком по асфальту не слишком-то побегаешь.
– Предпочитаю вести разговор в более комфортных условиях, – ровно ответили ей, даже не повернувшись в её сторону – Лиля видела лишь чёткий профиль, да ощущала пальцы на плече. – Или желаешь дальше мокнуть под дождём?
Ни капли иронии, между прочим, он на полном серьёзе спрашивал, не хочет ли она остаться здесь, на мокрой и холодной улице. Лиля шмыгнула носом и помотала головой, разбрызгивая капли с волос, и поднялась за незнакомцем на крыльцо, стараясь не сильно стучать зубами. Кажется, простуда стремительно прогрессировала, потому что тело охватила противная слабость, дышать было сложно из-за заложенного носа, и где-то в груди, за сердцем, разгорался пожар поднимающейся температуры. Стремительно так разгорался…
И уже было всё равно, что с ней собирается делать дальше этот странный, пугающий мужчина. Хотелось в тепло, свернуться на мягкой постели и прикрыть наконец глаза, в которые как песка насыпали. И ещё совсем отлично, если бы кто-то принёс чашку горячего чая с малиной или мёдом… Лиля чихнула, отстранённо наблюдая, как палец платиноволосого чертит под дверной ручкой в воздухе замысловатый знак, он вспыхивает ярко-жёлтым, рассыпая искры, и дверь бесшумно открывается. Магия? Чёрт, неужели настоящая?.. Но в том мире, где Лиля родилась и жила, её нет… Или просто она об этом ничего не знает? Ох, как плохо, не свалиться бы позорно к ногам неожиданного благодетеля…
Однако, организм подвёл именно в тот момент, когда Лиля переступила порог тёмного холла, вдохнув терпкую смесь запахов дерева, каких-то сухих трав и воска. Колени подогнулись, голова закружилась, и реальность завертелась, скрутившись в воронку, и схлопнулась в точку.
Без сознания Лиля пробыла недолго, потому как очнулась от восхитительного ощущения тепла по всему телу. Нос щекотал вкусный аромат горящего дерева, раздавалось тихое потрескивание дров, и девушка осторожно приоткрыла глаза, разглядывая новую реальность вокруг. Она была гораздо лучше той, мокрой и холодной снаружи. Лиля лежала на кушетке, обитой коричневым плюшем сладкого оттенка молочного шоколада, закутанная по самый нос в шерстяной, колючий и божественно тёплый плед. М-м-м, без насквозь мокрой сорочки. Ой. То есть, её раздели, пока она валялась в отключке? И… не воспользовались ситуацией? Лиля метнула испуганный взгляд к креслу, где сидел давешний незнакомец, только уже без пиджака, жилет расстёгнут, и узел галстука ослаблен. В пальцах мужчина перекатывал ножку круглого бокала, где темнела бордовая жидкость – вино, судя по всему. Волосы теперь были собраны в хвост, однако смотрел он на гостью по-прежнему непроницаемым взглядом, от которого хотелось натянуть плед на голову, как капюшон, и спрятаться в него до самых глаз.
– Мы сейчас поговорим, а после настоятельно рекомендую отогреться в ванной, выпить горячего чая с мёдом и принять пилюлю, что я оставлю, – ровно произнёс он, поднёс бокал к губам и сделал глоток.
– С-спасибо, – пробормотала Лиля, ощущая, что от тепла простуда отступила, однако затаилась в глубине организма, готовая вцепиться ядовитыми зубами в любой момент.
– Значит, не помнишь, откуда ты и как тут оказалась? – уточнил мужчина, рассеянно лаская пальцами тонкое стекло бокала, и Лиля невольно косилась на узкую кисть, отнюдь не производившую впечатление изнеженной и дамской, хотя изящную и ухоженную.
Медленные, плавные движения завораживали. Большой палец по пузатому боку, потом по краю до едва слышного звона, потом – неуловимое движение, и тонкая ножка уже зажата между двумя другими, а палец продолжает гипнотические поглаживания. Как будто не бездушная посуда в его руке, а… что-то другое. Лиля же, с трудом заставив себя посмотреть на весёлую пляску оранжевых язычков в камине, тихо добавила:
– Последнее, что помню, как прыгаю с моста.
А камин красивый, отделанный мрамором тёплого желтоватого оттенка, с коричневыми прожилками. Сам очаг обрамляли отполированные завитушки и цветы, на полке стояли старинные часы с позолотой и пузатым стеклом, за которым неспешно двигались стрелки. «Половина одиннадцатого», – зачем-то отметила Лиля, а глаза то и дело норовили вернуться к бокалу и пальцам. Очень остро ощущалась собственная нагота, и девушка боялась пошевелиться, чтобы ненароком не раскрылся плед, хотя ужасно хотелось сменить позу и почесать плечо.
– Как тебя зовут? – никак не прокомментировал её заявление мужчина – наверняка, хозяин этого роскошного особняка.
Ибо, несмотря на отсутствие явных признаков роскоши, как то обилие золота и кричащей дорогой безвкусицы, в элегантной обстановке чувствовался вкус и очень, очень большие деньги.
– Л-лиля, – не слишком уверенно ответила она, почему-то ощущая на языке сладкий, приторный привкус, от которого свело скулы.
– Лорд Дейн Сеттен, Судья Уолсинора, – тем же ровным тоном отозвался мужчина, и у Лили неприлично отвалилась челюсть.
Из всего произнесённого она поняла лишь, что её спаситель – лорд и Судья. Что за Уолсинор такой, да и имя хоть и звучало на манер английского, всё равно по-другому. И уж точно в её городе судью звали совсем по-другому, и лордом он не был.
– Где? – внезапно охрипшим голосом переспросила девушка, всё-таки пошевелившись и крепко сжав края пледа.
– Ты в другом мире, Лиля, – будничным тоном ответил лорд Сеттен, поболтав вино в бокале. – И в своём ты в самом деле умерла. Такие кратковременные провалы в памяти свойственны тем, кто переходит из своего мира в наш. Надеюсь, не думаешь, что можешь вернуться? – светлая бровь поднялась, и это единственное проявление эмоций за весь вечер, что позволил себе её собеседник. Не дождавшись от замершей гостьи ответа, он продолжил, как ни в чём не бывало. – Ты – полуночная, а такие, как ты, где бы ни родились, рано или поздно попадают сюда, в наш мир.
Лиля растерянно хлопнула ресницами, не понимая только что услышанное.
– А?.. – вырвалось у неё.
Мужчина едва заметно нахмурился, снова отпил вина и всё-таки снизошёл до ответа.
– Ты знаешь, когда ты родилась?
– Конечно, – уверенно ответила Лиля и кивнула. – Двадцать пятого…
– Нет, не дата, – перебил лорд Сеттен, и в его ровном голосе мелькнули нетерпеливые нотки. – Время и фаза луны?
Девушка едва не поперхнулась вдохом, ошарашенно уставившись на собеседника.
– Никогда не интересовалась этой информацией, – пожала она плечами. – Какое это имеет значение? И почему вы так странно назвали меня?
– Потому что ты родилась ровно в полночь, и луна была полная, – пояснил лорд. – Пусть и в другом мире, но ты – полуночная, Лиля. Наш мир притягивает таких, как ты, потому что вы предназначены нам, – чем дальше он говорил, тем больше росло беспокойство Лили, пусть она всё равно мало, что понимала. – Твоя внешность отчётливо указывает на суть, что скрыта в тебе, что ещё раз подтверждает, кто ты на самом деле.
Где-то в груди зародился холодок, пополз по венам, морозя кровь, и девушка подтянула колени ближе, обхватив их под пледом руками и не сводя напряжённого взгляда с лорда Сеттена. Другой мир… Полуночные… Что всё это значит?! И проклятое прошлое, никак не давалось оно, Лиля совершенно не помнила, почему захотела прыгнуть с моста, и отчего-то вспоминать совсем не хотелось. Ей казалось, тогда шанса на новую жизнь не будет, даже такого призрачного, как сейчас.
– Кому – вам? – непослушными губами выговорила Лиля, чувствуя, что её опять начинает трясти от непонимания и страха.
– Я – носфайи, – снова произнёс непонятное слово собеседник. – Некоторые люди называют таких, как я, вампирами, – он слегка улыбнулся, и Лиля застыла, чувствуя, как внутренности превратились в смёрзшиеся ледяные комки.
В голове вихрем пронеслись сумбурные мысли, какие-то картинки клыкастых красавцев с окровавленными губами и горевшими красным огнём глазами. Видимо, что-то отразилось на её лице, потому что мужчина тут же продолжил.
– О, не стоит так пугаться, – хмыкнул лорд Сеттен, неотрывно глядя на Лилю, а она вдруг подумала, что в бокале, вполне возможно, вовсе и не вино… – Для поддержания обмена веществ нам в день надо немного, вполне хватает нескольких глотков. Мы никого не убиваем без надобности, – он пожал плечами. – Так что, не переживай так сильно, трогать тебя я не собираюсь.
Показалось, или нет, в голосе мужчины проскользнули странные нотки? Лиля тряхнула головой, эмоции находились в непонятном оцепенении, а происходившее всё равно не принималось, как реальность. Скорее, как непонятный, очень реалистичный сон. Может, она лежит в реанимации, утыканная капельницами и трубками, её пытаются спасти после прыжка с моста, а это всё – просто яркие галлюцинации? «Ага, так думают все попаданки, когда оказываются в другом мире, – насмешливо отозвался внутренний голос. – А на деле выходит, что никаких глюков, и всё серьёзнее некуда».
– В каком смысле, полуночные предназначены для… вас? – сипло спросила она, хотя сомневалась, что хочет слышать ответ.
Впрочем, ещё непонятно, получит ли его. Хозяин этого дома не выглядел радушным и приветливым, но с другой стороны, зачем-то же он привёл её к себе. А мог бы оставить там, на улице, и пройти мимо, даже не заметив.
– В прямом, – пригвоздил ответом и пристальным, потемневшим взглядом лорд Сеттен. – Полуночные – редкость в нашем мире, Лиля, и поэтому их притягивает сюда и из других миров. Вы просто не можете выжить там, потому что там вам нет места. Вы – идеальные спутницы для нас, ваша кровь – самый изысканный нектар, и может продлевать жизнь носфайи, хотя она и так у нас длиннее обычной на пару-тройку сотен лет, – он говорил, а Лиля цепенела с каждым словом всё больше, внутри всё превращалось в настоящую ледяную пустыню. – Вас ищут и если находят, стараются сразу забрать, и обычно заполучить себе такую – большая удача для любого носфайи.
Лиля сглотнула сухим горлом, не в силах отвести взгляд от тёмной жидкости в бокале лорда Сеттена. В голове теснилось множество вопросов, но она молчала, не уверенная, что ей на них ответят. Собеседник покосился на бокал, неожиданно усмехнулся – и сердце Лили дёрнулось от этой усмешки. Она неуловимо преобразила бесстрастное лицо, добавив ему живости, в необычных глазах на несколько мгновений мелькнул и погас огонёк. Красный.
– Нет, это не кровь, просто вино, – невозмутимо ответил лорд Сеттен, правильно разгадав, о чём она думает.
– В-вы… оставите меня себе? – хриплым шёпотом проговорила Лиля, чувствуя, как саднит горло.
Невыносимо хотелось пить, но она не смела попросить, страх оплёл ядовитым плющом, проник в каждую клеточку, не давая трезво мыслить и оценить обстановку. Кажется, она попала в серьёзный переплёт, но в отличие от книг, здесь помощи ждать неоткуда. И идти ей одной некуда. Да уж, точно, начать всё сначала, с чистого листа… Вывалиться в другом мире, имея из вещей только мокрую сорочку – потрясающее везение. Между тем, мужчина медленно покачал головой, чуть прищурившись.
– Нет, – ровно ответил он, и Лиля немного расслабилась, однако до момента, как лорд Сеттен продолжил. – Ты – ничейная, Лиля, и я не имею права оставить тебя у себя, как бы ни хотелось, – его тон всего лишь на мгновение приобрёл низкие, бархатистые переливы, и девушка почувствовала, как тело откликнулось внутренней дрожью.
Этот мужчина пугал своей аурой властности и силы, и вместе с тем, было что-то в нём неуловимо притягательное, несмотря на холодность и отстранённость. Оно проскальзывало в мелочах: во взгляде, в тембре голоса, в плавных, отточенных движениях, заставляло смотреть, следить, невольно отмечать все эти мелочи и бережно складывать их в память.
– А что со мной тогда будет? – растерянно спросила Лиля, окончательно перестав понимать происходящее.
Она – лакомый кусочек для таких, как этот… существо, но при этом он не настоящий вампир, потому что вполне живой и бледным не выглядит, и крови им требуется немного – по его словам. Вместе с тем, у себя он её оставить не может. Даст денег и отправит дальше самой справляться?..
– По закону, если в нашем мире появляется ничейная полуночная, на неё может претендовать любой носфайи, – лицо лорда Сеттена снова превратилось в бесстрастную маску, он опустил взгляд, а потом и вовсе встал и подошёл к камину, остановившись вполоборота к Лиле – она видела лишь освещённую бликами огня скулу с резкой тенью и чёткую линию подбородка. – А поскольку ты появилась именно на моей территории, я обязан по правилам провести аукцион, и тебя получит тот, кто заплатит больше.
Лиля онемела при этих словах, неверяще уставившись на собеседника. Нет, это не может быть правдой. Её продадут? Как вещь? Как… дорогую игрушку?! Очень ценную и редкую, но всё же игрушку и… еду?!
– Что? – прошептала Лиля едва слышно, и от отупляющей беспомощности, понимания, что даже если это в самом деле так, Лиля ничегошеньки не сможет сделать, чтобы исправить ситуацию, засосало под лопаткой. – Н-нет, вы не сможете…
– Смогу, – равнодушно отозвался Судья. – Таковы правила, закон, а я призван следить, чтобы он соблюдался в Уолсиноре, – он наконец повернул голову, но густая тень не позволяла поймать выражение взгляда. – Пока ты поживёшь в моём доме, а через несколько дней у тебя будет новый хозяин, – ровно закончил он и снова отвернулся, допил вино и поставил пустой бокал на мраморную полку. – Идём, я покажу твою комнату.
Голова опасно закружилась, тело охватила противная слабость, и Лиля всерьёз опасалась, что просто не сможет подняться с кушетки. Её продадут. С аукциона. Тот, кто любезно привёл в свой дом и даже проявил какие-то признаки заботы. Сознание зашаталось на краю, грозя вот-вот отключиться от резкой смены событий и обилия новой информации, не желавшей укладываться в стройную систему. Лорд Сеттен сделал несколько шагов к двери, а Лиля так и лежала на кушетке, уставившись в одну точку и чувствуя пустоту в душе. Такую же, как та, что толкнула прыгнуть с моста. Неужели её закинуло в этот негостеприимный мир только потому, что судьба Лили – быть проданной, снова жертвой в чужих руках?! «Снова?..» – зацепилась она за мысль, но додумать не успела.
Хозяин дома обернулся и посмотрел на неё.
– Лиля? – холодно позвал он, нахмурившись. – Тебе нужен горячий душ и отдых, поэтому будь любезна встать и пойти за мной. Носить тебя на руках я не собираюсь.
Неожиданно Лиле стало обидно и горько, и так жалко себя, что глаза защипало от навернувшихся слёз. Почему он так равнодушен с ней?! Ведь если она такой лакомый кусочек, мог бы оставить в своём доме, чёрт возьми, наплевав на закон! Кто проверять-то будет… Лиля и себе не способна была объяснить, почему перспектива стать личной игрушкой и кормушкой этого надменного типа прельщала больше, чем… Да, чёрт, лучше так, чем унизительный аукцион! Опять память подкинула воспоминания из прошлой жизни, о восточных невольничьих рынках, где девушек продавали в гаремы и – раздевали перед потенциальными клиентами, чтобы те могли лучше оценить товар. «Попробует раздеть при всех – убью», – неожиданно твёрдо подумала Лиля, молча поднимаясь с кушетки и кутаясь в плед, следя, чтобы никаких стратегически важных мест не обнажилось. Вот ещё, сверкать перед этим…
– Это вы меня раздели? – внезапно осознала Лиля и выпалила вопрос прежде, чем придержала язык.
– А ты бы предпочла лежать в мокрой одежде? – парировал лорд Сеттен, открывая дверь. – Поверь, ты ничем не отличаешься от остальных женщин, которых я видел, а я не имею обыкновения набрасываться на беспамятных особ, трясущихся от холода, и с синими губами.
Вот, вот – опять. Эти нотки, бархатно-мягкие, ласкающие слух, и с долей иронии. Это как будто раскусываешь отвратительно кислую пилюлю, а внутри вдруг оказывается потрясающий тёмный шоколад с перцем и специями. Лиля посмотрела на широкую спину, обтянутую жилетом, и поджала губы. Смущаться разом перехотелось, а вот пнуть подтянутую задницу в дорогих штанах очень. Но тут же ядовитые плети страха зашевелились, обвили туже, замораживая эмоции, и Лиля шарахнулась от собственных мыслей, чуть не споткнувшись и поспешно опустив взгляд в пол.
