Текст книги "Сталкер (СИ)"

Автор книги: Кира Сорока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 34

Макс

Вижу своё такси. Моя тачка в ремонте, и это непривычно. Здороваюсь с водилой, падаю на заднее сиденье и лужицей растекаюсь там. От улыбки уже болит лицо, но я не могу перестать лыбиться.

Бабушка в порядке, я только что вышел из больницы. Сейчас поеду к своей принцессе.

Я будто в эйфорической коме после этой ночи. Утолил свою физическую жажду и разжёг аппетит другого рода. Теперь моё желание тоньше, глубже. Я хочу, чтобы Полина была моей навсегда.

Мне никогда не было так хорошо во время и после. Малейшее воспоминание о прошедшей ночи вызывает дрожь в пальцах и пожар в груди.

Она такая... Невероятная! Отважная! Моя красивая сладкая девочка... Ничего этой ночью не боялась, и я справился на «отлично». Не напугал. А после причинённой боли утешил. И дальше нас ждёт чистый кайф от близости. А близости будет много, мой аппетит вырос стократно.

Из-за снегопада долго стоим в пробке. Общаюсь по телефону с автомастером. Он подсчитывает, сколько я буду должен за ремонт кузова.

– Под сотку, Макс, – произносит неутешительный вердикт. – Бампер под замену, морду тянуть. Покраска. И внутрянку тоже смотреть надо.

А мне пофигу! Сто так сто. Игорёк платит. В аварии виноват он. Последняя его просьба свозить его в какую-то глушь за деньгами закончилась преследованием гайцов и дтп. Благо дтп произошло позже, когда от гайцов мы удрали. Я влетел в отбойник. Пострадавших, кроме мустанга, нет. Эвакуатор приехал быстро, и мы оперативно оттуда убрались.

Я рычал на зека всю дорогу. Вообще-то, я совсем был не против остановиться и показать документы гаишникам. А Игорёк заорал, чтобы гнал в полную мощь, потому что нам будет пи*дец. Я, конечно, офигел, но свои вопросы задал уже после. Оказалось, у него с собой был ствол.

Короче, я послал его к чёрту и потребовал оставить мою мать в покое. Обещал, что иначе лично сдам его ментам. Игорёк насыпал сверху денег на ремонт и наконец-то отвалил от нашей семьи. Сказал, что всё равно не планировал здесь задерживаться.

Однако мамку надо держать под контролем. Непонятно, как она воспримет пропажу своего сожителя.

Наконец такси сворачивает на знакомую улицу. Сейчас я увижу свою принцессу. И пофигу на отца и её мать. Будет конфликт – заберу Полю к себе. Да, будем жить в нашей с мамой квартире. Лучше так, чем порознь.

– Вот этот дом? – показывает водила.

– Да... этот, – мой голос резко глохнет, а глаза вылезают из орбит.

Возле ворот – ментовский бобик. Рядом с ним несколько человек в форме и мой отец.

Такси останавливается, выхожу на ватных ногах. Отец меняется в лице, увидев меня. Сначала он выглядел растерянным, а сейчас, кажется, в ярости.

Ко мне подходит один из оперов.

– Панфилов Максим Владимирович?

– Он самый.

– Проедем с нами в отдел.

– На каком основании?

Перевожу взгляд на отца, собираясь побыковать.

– Не спорь, Максим. Просто делай, как они говорят, – со злостью отчеканивает папа. – Я поеду следом.

Меня грузят в тачку. Сколько раз я бывал в подобных ситуациях? Много. Очень много раз. Но впервые чувствую себя так, словно мой мир накренился.

В машине рвусь позвонить Полине. Когда ещё получится? Но... торможу. Не могу сказать ей, что меня задержали.

В отделе у меня забирают телефон, бумажник и документы, вводят в курс дела. Всё настолько хреново, что крыша моя едет.

Кража той женской сумки... Мою машину запечатлела камера домофона. А потом – камера в промзоне, когда я возил Игорька на второе дело. Его бывшие подельники заявили на него. И я фигурирую в деле как соучастник. Игоря ищут. На нас повесили ещё несколько висяков с кражей и разбойным нападением.

Вот это я влип...

На руки надевают браслеты, выводят из кабинета и ведут в камеру. Вижу отца, он провожает меня усталым взглядом.

Много раз он вытаскивал меня из передряг. Но такого, как сейчас, никогда и близко не было.

Мы с друзьями попадали и в участок, и даже в камеру. Но нас всегда спасал отец Грозного. Он прокурор. Был им, вернее.

Все те прежние задержания были для нас, таких безбашенных отморозков, скорее показательной поркой, чем серьёзным наказанием. А сейчас, походу, никто мне не поможет.

Твою мать! Да быть такого не может! Долблюсь лбом о металлические прутья решётки.

Следить за мной остаётся один лейтенант. Сидя за столом, драконит с усмешкой:

– Жалко, что ты не попал сюда до Нового года. Все висяки бы закрыли. Всему отделу – премию. А майору – звезду.

– Да пошёл ты! – рычу на него.

– А ты чё такой дерзкий? – рявкает он. – Ну-ка, сел и заткнулся!

Сажусь, скрипя зубами. С беспределом припагонных я уже сталкивался. Не хочу больше.

Провожу в этой камере сутки, прежде чем ко мне пускают отца. Он переходит сразу к делу:

– Могу заплатить, если тебя выпустят под залог. И подключить своих, чтобы твоего подельника искали лучше...

– Пап, ну какой подельник? Я же только возил его!

– Закрой рот, Максим, и слушай! – рявкает отец. – Если найдут его правильные люди, то смогут убедить, чтобы он тебя не топил. Возможно, тогда обвинения с тебя снимут. Но это пока неточно.

– Хорошо. Давай так и сделаем. Что от меня нужно?

Отец долго смотрит мне в глаза. Подходит ближе к решётке.

– А нужно мне немного, сын. Только чтобы ты оставил Полину в покое.

– Ты бредишь? – сразу подкипает у меня.

– Ещё сутки назад я хотел убедить Жанну, чтобы она оставила в покое вас с Полиной. Но теперь – нет! Всё, хватит! Не порти девочке будущее. Не всегда я смогу тебя вытаскивать. Может, и в этот раз не выйдет. Что ты можешь ей дать? Ничего, кроме стресса и проблем. Опомнись, Макс. Тебе девятнадцать, а послужной – как у сидельца.

– Я не брошу Полину, – категорично заявляю я.

– Тогда сядешь, – отец отступает от решётки.

Но ведь он несерьёзно, да?

– Ты о бабушке подумай. Она ничего не знает, и лучше бы не узнала. И лучше бы тебе выйти до её выписки из больницы.

Боже мой... Бабушка!

Чёрт, чёрт, чёрт...

Меня ломает, отчаяние буквально выкручивает кости. А отец всё давит и давит. Говорит об ответственности, о принятии важных решений... И через полчаса его прессинга я ломаюсь.

Потому что я дерьмо. И чувствую себя дерьмом. И выгляжу, наверное, так же. Рядом со мной Полине не место.

– Когда меня выпустят?

– После суда. Завтра. Я внесу залог.

Отец уходит, а я остаюсь со своей сломанной судьбой и рухнувшим к херам миром.

Пожалуй, такие истории всегда заканчиваются именно так. Прекрасная принцесса и плохой парень никогда не смогут быть вместе. А я поверил в эту блажь. И всё испортил тоже я...

Глава 35

Полина

Отчим настойчиво стучит в мою дверь. Я знаю, что это именно он, потому что мама так не делает. Она просто заходит, не дожидаясь разрешения.

Не хочу ни с кем говорить.

Сжимаю огромного кролика за шею.

Почему Максим не звонит? И вообще, где он так долго?

Беру телефон и набираю ему. Не берёт.

– Полина, открой дверь! – всё никак не угомонится отчим. – Это очень важный разговор.

Нехотя иду открывать. Всё-таки с Владимиром Андреевичем так нельзя. Он ничего плохого мне не делал. И почти никогда не поучает, в отличие от мамы.

Распахиваю дверь. Отчим стоит, ссутулившись и засунув руки в карманы брюк. Выглядит он неважно. Будто бы постарел за эту ночь. Ситуация с Мариной Захаровной сильно отразилась на нём.

– Пойдём вниз, – говорит он.

– Мы можем поговорить и здесь, – открываю дверь шире.

– Нет. Разговор будет не из лёгких. Да и мама нас ждёт.

И он сразу уходит, не давая мне возразить. Ноги сами несут меня за ним. Сердце начинает частить. Что-то не так... Что-то случилось... Может, с Мариной Захаровной? И поэтому Максима всё ещё нет!

Господи...

Прохожу вслед за Владимиром Андреевичем в гостиную. На диване сидит моя мать. Бледная, вымотанная...

Мне становится ещё хуже.

Отчим садится в кресло. Я сажусь к маме на диван.

– Что случилось? – меня уже потрясывает от нервов.

Смотрю в глаза матери, потом на Владимира Андреевича. Они между собой переглядываются.

– Ну хватит! – всплеснув руками, почти вскакиваю. – Говорите уже!

– Я предупреждала тебя... – с нескрываемой злостью начинает мама, но отчим её перебивает.

– Жанна! Я сам!.. Полина, – мягко смотрит на меня. – Максим попал в серьёзную передрягу. Он в участке. И ему может грозить срок. И..

– Подождите-подождите! Что-о? – подбрасывает меня с дивана.

– Сядь, Поля, и послушай! – схватив за руку, мама усаживает меня обратно. – Ты не так всё говоришь! – шипит на отчима. – Максим – преступник, вор! И будет правильно, если его посадят!

– Жанна! – рявкает отчим. – Не надо...

– Не надо что? Говорить правду? Пусть знает правду... Полина, – трясёт меня за плечи. – Ты меня слышишь? Он преступник! Он ограбил несколько человек. Ты понимаешь, с кем связалась?

– Жанна! – вновь рявкает отчим.

А мама начинает плакать.

– Она – моя дочь, Вова! Единственная дочь! Что ты предлагаешь? Ждать, когда он выйдет? Через сколько он выйдет? Каким он выйдет оттуда?

– Совсем необязательно... – начинает он.

– Не смей! – шипит мама. – Неважно, в этот раз его посадят или в следующий. Его будущее предрешено. И я, как её мать, не позволю ей ломать и своё будущее.

Мне, кажется, что это какой-то дурной сон. Или я брежу... Они что-то кричат, обвиняют друг друга и Макса. А я понимаю лишь то, что он сейчас в участке. И его могут посадить. А ещё то, что он что-то украл. Но я не верю. Отказываюсь... в это... верить...

Кислорода почему-то не хватает. Я задыхаюсь. Хочется разорвать ногтями горло, чтобы вдохнуть. Здесь нет воздуха...

Выбегаю во двор. Босые ноги утопают в сугробе. На лицо падают колючие снежинки. Я тяжело дышу, судорожно хватая воздух ртом.

Не ощущаю холода. Чувствую головокружение. И как земля уходит из-под ног.

Хочется проснуться из этого кошмара. Максим не может быть вором! Зачем ему это? Он... Хороший. Самый лучший. Да, иногда вспыльчив. Немного груб. Но... со мной он нежен. И честен. Он же был честен, да?

О своей любви ко мне он говорил именно так. Так, что я ему верила. Разве он мог соврать в чём-то другом?

– Полина, ты простудишься, – мама пытается затянуть меня обратно в дом.

Теперь я чувствую холод. Я чувствую буквально всё. Бешеное биение сердца. Дыру в груди, которая всё растёт и растёт. Обжигающий холодом снег на ступнях и лице.

Позволяю ей себя увести, но тут же вырываюсь и бегу в комнату. Мне нужен мой телефон.

Много раз набираю Максиму. Не берёт. Пишу сообщение. Много сообщений. И в каждом прошу мне перезвонить. И о том, что люблю его, тоже пишу. И что никому не верю. И хочу услышать правду от него.

Все эти сообщения остаются непрочитанными.

В комнату входит мама со стаканом в руке.

– Выпей это. Тебе надо успокоиться, Поля.

Машинально выпиваю, сморщившись от мерзкого вкуса. Всучиваю ей стакан обратно в руки.

– Уходи, мне хочется побыть одной.

– Нет, я не хочу тебя оставлять, – она с жалостью смотрит на меня. – Лучше поговори со мной.

Садится на кровать.

Ладно...

– В каком он участке?

– Я тебе не скажу.

– Я хочу его увидеть!

– Ни за что!

– Когда его забрали?

– Примерно два часа назад. Полиция была возле нашего дома, когда он подъехал сюда.

Два часа назад?

А я-то где была?..

Я просто лежала на этой кровати и вспоминала нашу ночь. А Макса в этот момент в тюрьму забирали. Боже мой...

Долгожданные слёзы обрушиваются горячим потоком. У меня начинается самая настоящая истерика. Меня трясёт, я вою что-то нечленораздельное, мечусь по комнате.

Мама силой сажает меня на кровать и крепко прижимает к себе.

– Полина, ты меня пугаешь... Успокойся, дочка. Это всё пройдёт, обещаю. Всё будет хорошо, родная моя.

Не будет. Ничего уже не будет хорошо.

Без него у меня вообще ничего больше не будет.

Я не хочу ни есть, ни пить, ни даже танцевать... Макс стал моей пищей. Воздухом. Моей музыкой. Моими руками и ногами.

Когда истерика немного отпускает, я смотрю на мать полными слёз глазами.

– Его... посадят?

Она качает головой.

– Я не знаю.

Глава 36

Макс

– Тебе никуда не надо, что ли? – с раздражением смотрю на отца.

Он расположился на нашей кухне и пьёт долбаный чай. Мы сидим напротив друг друга. Мама – рядом со мной. Она не решается что-либо сказать. Сейчас мама на его стороне, это понятно. Ведь отец устроил так, что меня отпустили под залог.

Ну как отпустили... Пока ещё ничего не ясно. Найдут ли Игорька? И что он скажет обо мне, если его схватят? Возможно, нас обоих посадят. Ориентировочно мне могут дать лет пять, а ему даже больше.

– Ты мне не рад? – спрашивает отец, выгнув бровь.

Напряжение между нами не стихает с самого суда. Сумма залога была немаленькая.

– Не рад, – честно отвечаю я. – Хочу побыть один. Но нам обоим известно, почему ты всё никак не оставишь меня в покое.

– Ты прав. Я хочу убедиться в твоём благоразумии, Максим. Что ты намерен делать дальше?

– Завтра в школу пойду.

– Похвально, – кивает он. – А потом?

– Потом пойду домой. А послезавтра снова в школу. И домой. Чё тебе от меня надо?! – взрывает меня. – Говори прямо, что я должен сделать!

– Дай мне слово, что наша договорённость в силе. Но сначала позвони Полине.

Что? Можно позвонить?

Оживляюсь.

– Позвони, чтобы попрощаться. Пусть она двигается дальше. Говорить будешь при мне.

На стол ложится мой телефон, который отец отнял у меня ещё в участке.

У меня немеет лицо. Смотрю на свой айфон, как на гранату, которая вот-вот рванёт.

– Вов... – шепчет моя мать. – Это очень жестоко.

– Жестоко? – ощетинивается он и начинает орать: – Жестоко – это когда ты пускаешь в свой дом бывшего зека! И твой хахаль ломает нашему сыну жизнь! А я пытаюсь эту жизнь восстановить! Так кто из нас жестокий, Вика?

Мама вся скукоживается от его тона и злого взгляда. Она вообще никогда не умела держать удар.

– Ладно, мам, не надо. Отец прав, – морщусь я от этой дебильной правды. – Я виноват. Позарился на лёгкие бабки.

– Ну и как? Заработал? – язвит отец. – У меня попросить не мог?

– Столько – нет.

Он поджимает губы, пихает телефон ко мне.

– Звони, Максим. Давай покончим с этим.

– Я даже слушать это больше не могу! – вскакивает мать. – Скажи честно, Вова! Твоя жена считает нашего сына недостойным её идеальной дочери? Тебе самому-то не обидно? Максим – твой сын!

– И я всегда был на его стороне! – рычит отец. – Но после всего этого... Звони, я сказал! – рявкает на меня.

Мама выбегает из кухни. Видимо, нервы не выдержали. А я, странным образом, собран. Так, словно знаю, что через минуту буду мёртв, и смирился с этим.

Нажимаю на дозвон, включаю громкую связь. Оставляю телефон на столе.

Гудок, ещё один... В моей голове болезненно звенит.

– Макс? Это ты? – её голос звучит с надрывом.

– Я... принцесса... – а мой ломается и хрипит.

– Это правда?

– Какую правду ты хочешь услышать?

– Ты кого-то ограбил?

Зажмуриваюсь.

Твою ж мать! Именно это ей сказали?

Ну, конечно... Легче всего меня оболгать.

Зыркаю на отца, но он – непроницаемая крепость.

– Максим? Ты меня слышишь? Скажи, что это не так! Пожалуйста, Макс!

– Я не могу сказать то, что ты хочешь услышать. Прости.

– Прости? Что ты... О чём ты вообще, Макс?.. Боже!.. Зачем?

– Полин, ну что ты хочешь от меня? – бросаю небрежным тоном, от которого выламывает рёбра. – Дело сделано. Ничего уже не вернуть. Я облажался, да.

Она молчит. Потом всхлипывает.

– Я не знаю, что сказать, – произносит упавшим, бесцветным голосом.

– Скажи, что забудешь обо мне, и закончим на этом.

Как же хочется вырвать свой грёбаный язык!

– Вот, значит, как? – горько усмехается Полина. – Я должна забыть? Хорошо.

– Хорошо... – глухо повторяю я.

– П-прощай, Максим...

– Полина!

– Что?

Облизываю губы, глаза мечутся с экрана на лицо отца и обратно. Я должен что-то ещё сказать... Что-то важное...

– Полин... танцуй, пожалуйста, и верь в себя...

Отец нажимает на кнопку, сбрасывая вызов.

– Достаточно, – хрипло роняет он, избегая моего взгляда. – Удаляй её телефон.

Чёрт!

Удаляю при нём. Сношу чат с нашими сообщениями. Всё!

И со мной тоже всё. Часть меня мертва. И это была лучшая моя часть.

– Теперь ты можешь ехать, – киваю на дверь.

– Да, – он встаёт. – Пожалуй, мне и правда пора. Максим, ты, главное, не подводи меня, – смотрит в глаза, но теперь без лишней строгости. – Будем надеяться, что в тюрьму ты не попадёшь.

Я молчу.

Отец делает шаг от стола.

– Пап...

Оборачивается.

– А с бабушкой как быть? Я так понимаю, к тебе домой мне больше нельзя.

Задумчиво моргает.

– Я что-нибудь придумаю.

– Ясно.

Отворачиваюсь. Всё, пусть идёт.

Отец выходит из кухни. Слышу, как он говорит маме:

– Не смотри на меня так, Вика. Я его люблю, ты же знаешь. И никогда не отказывался помогать. Но он зашёл слишком далеко.

– Он влюблён в эту девочку, – шепчет мама в ответ. – Но тебе не понять. Уходи, Вова, мне больше нечего тебе сказать.

Через мгновенье хлопает дверь.

Удивительно, что мама почувствовала мою любовь к Полине. Я ведь ей ничего толком не рассказывал. В последнее время мне казалось, что она живёт только в своём мирке, убиваясь из-за развода и ища утешения в чём-то другом. Или в ком-то. Например, в Игорьке.

Мама заходит на кухню, нерешительно подходит ко мне и замирает за спиной. Потом так же нерешительно проводит ладонью по моим волосам. Перехватываю её кисть, прижимаю к своей щеке.

– Прости меня, мам...

Глава 37

Макс

– Максик! Мой мальчик!

Бабушка сжимает мою руку. Она выглядит значительно лучше, чем в тот день, когда попала сюда. Но всё равно будто бы постарела за эти десять дней, проведённых в больнице. К слову, она лишь столько и выдержала здесь. От ещё десяти дней в отделении реабилитации категорически отказалась. И потребовала забрать её сегодня.

Отец позвонил мне, попросил это сделать, потому что на пару дней уехал из города. А на мой закономерный вопрос «А как же Полина?» ответил, что её дома не будет.

– Как там у вас дела? Ты совсем меня не навещал, – обиженно поджимает губы бабушка.

– Да в школе была запара, – говорю, потупив взгляд. – Нужно было кое-что наверстать.

И я не лгу. Не имея возможности сделать что-то другое, я для разнообразия решил подтянуть свою учёбу. Некоторые учителя пошли навстречу, и я смог исправить пару двоек на четвёрки. Подтянул английский и информатику. Даже взял в рассрочку курс по IT. Оплату растянули на год, и за месяц получается немного. Но всё же и эти деньги нужно как-то заработать.

У меня больше нет ни копейки. Всё изъяли менты, когда в нашей квартире был обыск. На ремонт тачки я занял у Дана. Теперь я снова нищий и с долгами, чёрт возьми.

– Ну что, мы так и будем тут сидеть? – нетерпеливо говорит бабушка.

– Сейчас врач освободится, принесёт твои документы, и поедем, – успокаивающе глажу её по спине.

Фыркнув, она бубнит о поганой бюрократии и о том, что врачи за этими бумажками и пациентов не видят. Потом вглядывается в моё лицо и хмурится.

– Максим, у тебя что-то случилось?

– Нет, всё в порядке. Почему ты так решила? – старательно растягиваю на губах улыбку.

– Ну я же знаю своего внука. Ты можешь не пытаться обмануть меня этим оскалом. Твои глаза никогда не лгут.

– Не преувеличивай, ба... – усмехаюсь через силу. – И нет у меня никакого оскала.

– Снова мама что-то чудит, да? С этим новым хахалем? – бабушка прижимает ладонь к груди.

Нет, так дело не пойдёт.

Старательно стряхиваю с себя собственное горе и чувство опустошённости, чтобы не давить этим всем на свою ни в чём не виноватую бабулю.

– Сейчас придёт врач, и я скажу ему, что ты остаешься ещё на десять дней! – строго грожу ей пальцем. – Ну-ка, быстро перестала нервничать!

– Ох, такие все диктаторы! – всплеснув руками, жалуется она. – Твой отец хотел меня в Швейцарию отправить. Еле отвоевала свободу!

Смеёмся. Обнимаю бабушку и чмокаю в висок. На секунду позволяю себе представить, что всё хорошо. Мы в доме отца, на кухне. Сейчас бабушка накормит меня блинчиками. А потом в кухню войдёт Полина.

Меня скукоживает, как от удара под дых.

Полина... Она сто процентов меня ненавидит.

Бабушка цокает языком.

– Ты мне совсем-совсем не нравишься, Максим, – говорит она, видимо, вновь почувствовав, что я замкнулся.

К счастью, в палату заходит врач, и мы отвлекаемся на него. Он монотонно вещает о лекарствах, которые надо принимать, о ежегодном обследовании...

Наконец забираем вещи и покидаем больницу. Домой мы едем на такси.

– Почему без машины?

– ТО делаю, – отвечаю как можно беззаботнее.

После каждого моего ответа бабушка долго вглядывается в мои глаза. Словно хочет забраться в мозг. А у меня там такой бедлам, что ей туда не надо.

– А танец как? Всё отрепетировали? – она переходит к самому больному.

И как бы я ни старался закрыться от неё, бабушка всё-таки забирается в мою голову. И легко прочитывает всё, что прячется за маской беззаботности.

– Что случилось, Максим? – шепчет она, вновь прижав ладонь к груди.

– Да мы поругались немного. Короче, я подвёл Полину, и она будет танцевать с Марком. Но так даже лучше. Он же профи. Я – нет!

Всё это я выдаю на одном дыхании. Я готовился, да. Ведь Полина наверняка будет танцевать с Марком, как и должна была с самого начала. Бабушка сможет это принять.

– Ну вы даёте... – хмурит она брови. – Что не поделили на этот раз?

Молча отмахиваюсь, не в состоянии проронить ни звука. Боюсь, что если начну что-то говорить, меня прорвёт. И я призна́юсь бабушке, какой я на самом деле мудак и как всё умудрился испортить. То есть систематически портил всё это время. Просто рвануло в итоге внезапно и одномоментно.

Такси наконец прибывает к дому отца. Я выскакиваю и помогаю бабушке выйти, забираю её сумку из багажника. Машина сдаёт назад и уезжает. В этот момент ворота распахиваются, и выезжает кроссовер Жанны. В лобовое я вижу и жену отца за рулём, и её дочь на переднем пассажирском.

Пульс подскакивает к горлу. Желудок сжимается в спазме.

Я хочу этой встречи и не хочу. Мне стыдно смотреть в глаза Полине.

Кроссовер подползает к нам и тормозит. Жанна опускает стекло.

– Марина Захаровна, как Вы?

Она с участием смотрит на бабушку, но явно не собирается выходить.

– Жива, слава Богу, – усмехается бабуля.

– Мы немного опаздываем на репетицию Полины. Вернёмся через пару часов. Константин Михайлович дома, он составит Вам компанию.

Сам Константин Михайлович вроде бы стоит возле ворот. Но сейчас я вижу лишь профиль Полины. Она замерла в кресле. Не смотрит ни на бабушку, ни на меня, и кажется чертовски бледной.

Жанна что-то ещё говорит, потом поднимает стекло и уезжает. Бабушка тянет меня за рукав и растерянно произносит:

– Что-то я ничего не поняла. Меня что, избегают?

Нет, бабуль, избегают меня.

Однако у меня получается вслух весело заявить, что она сейчас поедет обратно в больницу, если не прекратит выдумывать глупости.

– Это же Жанна, ба! – продолжаю через силу. – Она меня терпеть не может, вот и сваливает, чтобы не находиться со мной в одном пространстве.

В глазах бабушки вспыхивает ярость.

– Не говори так, Максим. Ты либо преувеличиваешь, либо я сегодня же съеду отсюда. Никто не имеет права обижать моего внука.

Ну вот... Не такой реакции я хотел.

– Перестань, ба, – обнимаю её, веду к воротам. – Мы с Жанной играем в эту войнушку уже давно. Я привык даже.

– Привык он! – фыркает она. – Я поговорю с Жанной. Её выпады кажутся мне неуместными. Как-то не по возрасту ей даже.

Этими выпадами она защищает свою дочь от такого придурка, как я.

Промолчав, подвожу бабушку к Константину Михайловичу и сдаю в его руки. Что-то леплю о внезапно возникшем срочном деле, из-за которого не могу остаться на обед, и быстро сваливаю, пока ещё могу держать лицо.

Полина... Она даже не взглянула на меня ни разу. Словно я призрак или типа того.

Я это заслуживаю, да... Но мне так больно, что хочется вырвать чёртово сердце из груди. Эта боль слишком выматывает.

Вернувшись домой, сажусь перед компом и запускаю программу слежения. Это всё, что мне осталось: просто следить за ней, не имея возможности появиться в её жизни. Настоящий сталкер.