Текст книги "Хмельная страсть (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 67
* * *
– Молодой человек, ведь вы же все прекрасно и сами понимаете, – в восемь утра я сидел напротив попивающего кофе Пирса. Распорядок Юлия Соломоновича я уже изучил досконально за это время. Если нет неотложных дел, его утро начинается ровно в восемь с чашки кофе. После он поправляет какие-то мелочи в документах, а с девяти уже работа начинает кипеть во всю – так, что даже слова ему некогда лишнего сказать. Хотя, – о чем я? Мелочей в его деле не бывает. Здесь каждая буквочка архиважна!
– Понимаю, – я киваю, но решительно сцепляю руки на столе. – Работа помощника адвоката кропотливая и сложная, требующая очень много времени. Понимаю также и то, что помощником может быть только тот, у кого законченное высшее. И то – далеко не всем так повезет. Все понимаю, Юлий Соломонович! Но очень вас прошу, – дайте мне хотя бы крошечный шанс!
– Ваше будущее, кажется, лежит в сфере финансового права, – вздыхает Пирс, протирая очки. – Если я, конечно, не ошибаюсь, молодой человек.
Не ошибается. И очень сильно лукавит. Потому что этот человек вообще никогда не ошибается. И ничего не забывает. И, как я вижу, Нобин с Забарским выложили всю мою подноготную Пирсу. Видимо для того, чтобы он меня хотя бы принял и стал разговаривать. Я уже узнал, насколько многим он отказывает. Какой бы высокий гонорар ему ни предлагали. И дело не только в морали, – у него просто физически не хватает времени. Так что это – большая удача, что делом Руслана занимается именно он. Чем больше я вникаю в хитросплетения процесса, тем больше понимаю, насколько здесь все сложно. И Пирс, что ни говори, а самый настоящий волшебник, адвокат от Бога. Хотя и он не в силах сделать невозможного…
– Больше нет, Юлий Соломонович. Сейчас я вижу свое будущее совершенно в другой сфере.
Это решение далось мне непросто.
Но за те несколько дней, когда я жил один и у меня была возможность все хорошо взвесить и обдумать, я принял свое окончательное решение. Да, финансы принесут мне неплохие деньги. Но только здесь, в том, что изначально так оттолкнуло меня и показалось чернухой, я смогу чувствовать, что делаю что-то по-настоящему важное.
Потому что, даже если удастся спасти хотя бы одну судьбу – жизнь уже прожита не зря.
И теперь я твердо уверен, что это стоит той ломки, когда понимаешь, что ничего сделать просто невозможно.
Хотя…
Наше дело показало, что невозможного нет, – было бы упрямство!
– Зачем вам это? – вздыхает Пирс.
– Потому что я хочу делать в жизни что-то стоящее. Больше того, я чувствую, что способен на это. А более стоящего, чем человек представить невозможно.
– Хочу! – вскидывается адвокат. – Стоящее! Чувствую! Это все – не юридические термины, юноша.
– Я готов пахать 24 часа в сутки, – сжимаю челюсти, твердо настроенный не отступать. – Бесплатно, пока буду учиться.
– Дорогой вы мой, – усмехается Пирс. – В этом деле приходится учиться всю жизнь! Законодательство не стоит на месте, да и двух одинаковых дел не бывает. Готовы умереть в нищете?
– Просто дайте мне шанс. Надеюсь, я отработаю как-нибудь уж свой кусок хлеба.
– Много рвения и никаких знаний, – бормочет он, снова присаживаясь и барабаня пальцами по столу.
– Можно? – стук в дверь некстати отвлекает нас от разговора, который сейчас определяет мою дальнейшую жизнь. И еще более некстати в нее просовывается голова Карина.
– Группа поддержки? Или пришли отговаривать друга от роковой ошибки? – пока Пирс не видит, я делаю зверское лицо, пытаясь тонко намекнуть Андрюхе, чтобы он убирался на хер. И без него непростой разговор у нас получается.
Но после того, что мы пережили, не поделиться с другом своим решением я просто не мог. А Андрюха поехал со мной вместе, и сейчас, по идее, должен был мерить шагами мостовую под офисом, держа кулаки за друга. И чего только приперся?
– Я тоже! – выпаливает Андрюха, явно волнуясь. Даже слегка покраснел.
– Что – тоже, молодой человек? – Пирс, совершенно бесстрастно смотрит на него поверх очков. Но в голосе явственно чувствуется улыбка. Ну, все. Завалил Андрей дело окончательно! Сейчас Пирс решит, что мы просто два глупых пацана и аккуратненько и вежливо пошлет нас в половое путешествие. Взрослеть.
– Тоже хочу стать адвокатом по уголовным делам! – выпаливает Андрюха, а у меня глаза, кажется, начинают расти, причем сразу во все стороны. Он? В криминал? С какой это мухи, которая его где-то там на улице вдруг за что-то цапнула?
– А вы, насколько я понимаю, – гонщик, – в глазах Пирса уже пляшет смех. – Да и к учебе, в отличие от вашего товарища особого рвения никогда не проявляли. Что вдруг?
– Я просто так чувствую! – блин, вот Андрюха – просто ходячая непосредственность! Тут же дипломатия нужна… Убедить, уговорить…
– И вы чувствуете! Прямо март месяц посреди осени! Все вдруг расчувствовались! Чудеса! – Пирс невозмутимо возвращается к своей чашке кофе.
– Вот когда все это было, я понял, вот это – живое! – с еще большим запалом говорит Андрей. – А раньше – да, не интересовался, потому что все это –были просто бумажки!
– И как же долго вы принимали ваше решение, молодой человек? – Пирс уже совсем неприкрыто улыбается. Плохой, очень плохой знак!
– Две минуты! – бляяяяяяяяяяяяя. Других слов просто нет! Что ж ты, Андрюха, нас обоих валишь! – Вот стоял сейчас, ждал Глеба и понял – я просто должен ухватиться за вас! Если в юриспруденции и есть то, что мое – то это именно оно!
– Горячие… Напористые… И очень искренние, – отставив чашку, Пирс складывает руки на груди. – Вы сделали то, что, кроме вас, смогли бы сделать единицы. Может, таки стоит выбрать вас, а не уравновешенных отличников с красным дипломом, у которых от зубов отскакивает не только то, чему учат в университете, но и судебная практика, которой вы пока даже и не нюхали?
– Стоит! – горячо соглашается Андрей, а мне хочется закрыть голову руками. А еще – провалиться под стол. А еще – стать маленькой и незаметной кучкой пепла. Ну, разве он не понимает, что над нами сейчас просто издеваются!
– Билеты на гонку завтрашнюю есть? – вдруг переключается Пирс.
– Что? – Андрюха, кажется, охреневает не меньше, чем я. Хотя – куда уж больше…
– Три билета на гонку и считайте, что я в вас поверил. Беру летом на обкат. Без зарплаты и исключительно на подхвате.
Андрей, зависая, молча достает из кармана билеты и выкладывает на стол перед Пирсом.
– Очко в вашу пользу, – усмехается Юлий Соломонович. – Все, что может хоть чем-то пригодится, всегда должно быть под рукой.
– Вы серьезно? – может, мне послышалось? Ну, не мог он нас принять после того, как смеялся над нами! И, надо признать, – совершенно справедливо ведь смеялся!
– Вы все еще не поняли, что я не бросаю слов на ветер? – взгляд поверх очков буквально прожег меня.
– Но – почему? – я совершенно поражен.
– Потому что только единицы не опустили бы рук в той ситуации, в которой ты оказался, Глеб. А это стоит намного дороже, чем все знания на свете!
То, что Пирс назвал меня на «ты» и по имени, – уже что-то вроде медали. Совсем другое отношение, не отстраненное и безличное, к какому я уже с ним привык. Его редко интересуют люди, в основном – только дела.
– Вы мне нравитесь, – вот теперь я впервые вижу на его лице самую настоящую широкую улыбку. – Сам таким был в ваши годы. Отчаянные! Или, как теперь у вас принято говорить, – безбашенные! Но только такие способны на что-то стоящее в жизни!
– Спасибо! – мы с Андрюхой одновременно бросаемся жать ему руку. Да, по большому счету, мы бы кинулись его сейчас обнимать, если бы такое можно было себе позволить. Но это будет уже явным перебором.
– Работа собачья, – все так же улыбаясь, сообщил Пирс. – Ваши близкие вас не простят. Потому что сутками не будут вас видеть. И предупреждаю сразу – в первое время почти никаких заработков.
– Спасибо! Вы – лучший! – отзываемся мы с Андрюхой в один голос.
– Идите, пока я не передумал брать на работу таких неадекватных, – ворчит Пирс.
– Безбашенные! – слышим мы в спину, выскакивая за двери.
– Андрей, ты– то как до этого додумался? – выйдя на улицу, я смотрю на друга так, как будто впервые его вижу. Зная, чего мне самому стоило это решение, просто поражаюсь, что на него нашло. За две минуты! Вот так – вдруг!
– Ты в чем-то прав, Глеб, – он теребит ухо, как всегда, когда волнуется и речь идет о чем-то архи для него серьезном. – Я адреналинщик. А где настоящий драйв, если не здесь? Тут все так по-настоящему, что я просто сдохну от скуки, если буду заниматься после этого чем-то другим!
И пусть мы по-разному принимаем свои решения и выражаем мысли, но вот здесь я его полностью понимаю. Потому что в его глазах читаю сейчас отражение всего того, что и у самого в последние дни творится внутри!
Глава 68
* * *
Распрощавшись с Андрюхой и до сих пор не веря, что так все удачно сложилось с Пирсом, на положительный ответ которого я с первого раза и не рассчитывал, собираясь атаковать его еще как минимум месяц, я посмотрел в небо.
В последнее время моя жизнь стала напоминать качели, или нет, самые настоящие американские горки. То швырнуло вниз – да так, что я думал, что захлебнусь и не выгребу, то – так резко вверх, что просто кружится голова. Удивительно!
А ведь у многих она совсем проходит иначе. Почти все наши однокурсники живут каждый день, как предыдущий. Пары – учеба, легкая подработка – кабак. Может, Пирс в чем-то прав, и для того, чтобы она стала таким вот калейдоскопом, нужно быть немножечко безбашенным?
А пока у меня остается еще один важный вопрос, который пора уже решить. И я очень надеюсь, что все пройдет так же удачно!
Мы с Катей не виделись с того самого дня, как выпустили Руслана.
Конечно, ему в этот момент совсем нельзя было остаться одному. Да и фирма родителей, которую после их смерти взяла на себя Катя, требовала внимания – в те дни, пока она была у меня, Катя совсем ее забросила.
Нет, мы поддерживаем все это время связь. Созваниваемся, каждые полчаса присылаем друг другу сообщения, – пусть даже мелочь, рожицу какую-нибудь смешную или поцелуйчик. Да и с Русланом я вижусь почти каждый день втихаря от Кати.
Во-первых, я должен убедиться в том, что он стоил всех тех усилий, которые пошли на то, чтобы его вытащить. Ну, а во-вторых, должен быть уверен, что он сразу же, со старта не вляпается еще в какую-нибудь херню. Да и, что ни говори, а ему нужно мужское общение, и от обожающей, пусть даже и ругающей его сестры все таки толк совсем не тот. А я и понять могу и мозги вправить, если придется.
Руслан оказался совсем мальчишкой, – хоть у нас и всего-то два года разницы. Наивный, смешной пацан, которого, к счастью, СИЗО не сломало. А, может, мы просто вовремя успели. Даже вправлять ему мозги за то, что натворил, не очень-то тянуло, – сам все понял, и особенно то, что легких денег в этой жизни не бывает. Так что за бесплатным сыром пацан уже ни в жизни не полезет, – навсегда усвоил этот урок.
Он рассказывал мне об их жизни. Даже приносил альбомы с фотографиями. И я все больше и больше узнавал Катю, складывая ее жизнь по кусочкам, как добрый фильм. Теперь мне уже кажется, что я знаю ее почти с самого рождения. И она становиться все ближе, все более родной.
Тем более пустой мне кажется моя квартира, в которой ее нет. Мне не хватает всего – ее дыхания, когда мы лежим рядом, ее рук, ее глаз… Всего. И не только в квартире, но и в сердце. И это срочно нужно исправлять.
Понимаю, что романтический конфетно-букетный период начинать уже как-то глупо, но все равно покупаю огромный букет роз. Ровно сто пятьдесят одну. И не потому, что это какая-то особенная цифра. А только из-за того, что больше не было. Надеюсь, у Кати есть для них подходящая ваза, потому что в ведре это смотреться будет мягко говоря не очень, а больше такой букет просто не во что поместить. Но вазу все-таки не покупаю, – если что, потом за ней заеду. А пока захожу в ювелирный. Вот кто бы подумал, что я спал с девушкой, любил ее, как сумасшедший, жил с ней, – и при этом и ни одного цветочка не подарил и даже ни разу не сводил на кофе!
Ловлю себя на том, что просто безумно волнуюсь, прохаживаясь со своей охапкой вдоль ее дома. Мурашки разрядом тока по всем телу. Хожу взад –вперед, чтобы успокоиться и чтобы голос хотя бы звучал нормально, когда я буду с ней говорить, но от этих хождений начинаю волноваться еще больше.
Ну, хватит! С шумом в последний раз выдыхаю и решительно направляюсь к подъезду. Что ж это я, в самом деле, как сопливый пацан?
Но дойдя до соседнего с Катиным подъезда, просто остолбеневаю. Потому что из дома выходит тот, кому мне с самого начала так чесались руки набить морду. Стас. Тот самый, который, мать его, уехал в самый подходящий момент. И которого здесь на хрен никак не должно быть.
Я узнаю его сразу – слишком много его белобрысой слащавой морды было на фотках, которые показывал мне Руслан. Бля, сказал бы пацан мне раньше, что этот недоебок появился!
Чмо тоже застывает, долго глядя на Катины окна. Сказать, что у меня внутри взрываются сейчас все вулканы мира, – это вообще ничего не сказать. Я в ярости? Да я пиздец, в какой просто ярости! Как? Ну, как это дерьмо себе позволило здесь появиться?
И одновременно с этим сердце с грохотом летит куда-то вниз. Сквозь пелену заливающей меня злости, вдруг понимаю, что ведь и Катя ничего мне не сказала! И действительно ли дела фирмы занимали в последние дни так много времени, что мы даже ни разу не смогли увидится? Или это старая любовь вернулась не только в ее личное пространство, но и в сердце?
И ведь ни в чем она окажется передо мной не виновата. Снова вспоминаю то, о чем думал в самом начале нашего знакомства. Сердцу не прикажешь. И, каким бы мудаком не был этот поганый Стас, созданный из одного дерьма, если она все еще его любит, то я ничего, вот ничего на хрен не смогу изменить!
Но поговорить я с ней должен. Потому что лучше, когда тебе сразу в сердце вставят нож и несколько раз прокрутят, чем играть сейчас в прятки. Пусть скажет мне все открыто. В глаза. Не прикрываясь Русланом и делами. Я переживу. Или нет. Но пусть это будет сразу. Как бы жестко не получилось. Я не стану рассчитывать на призрачную надежду, что она колеблется и ей нужно время, чтобы между нами выбрать. Нет. Такого не бывает. Если любишь, – любишь по-настоящему, то ты сдохнуть готов только ради того, чтобы с любимым все было хорошо. Этого нельзя не знать. И в таких вопросах не может быть ни сомнений, ни мук выбора.
Впившись руками в эти запоздалые розы до крови, решительно иду к двери подъезда. Со всей дури задеваю плечом так и стоящего под окном урода, и иду дальше, даже не оборачиваясь на его крикливые возмущения. На него мне сейчас насрать с самой высокой вышки. Мне важно только то, что скажет Катя. То, что я сейчас увижу в ее глазах. Даже если это будет мой самый страшный приговор. А от этого дерьма в этом зависит так же мало, как и от меня. Да ничего, по большому счету не зависит.
И все-таки, когда дверь подъезда за мной захлопывается, не сдерживаюсь и со всей дури херачу букетом по стене.
Но останавливаюсь, понимая, что цветы-то уж точно ни в чем не виноваты. Пусть хотя бы порадуют Катю, возможно, став моим единственным и прощальным подарком.
Глава 69
– Глеб? – глаза Кати распахиваются, а после в них появляется испуг, нет, даже паника, а сама она непроизвольно начинает пятиться назад.
Что ж, первая реакция, самая правдивая. Миллион слов не сказал бы мне больше, чем это.
– Это тебе, – мой голос звучит просто убийственно спокойно, когда я протягиваю ей потрепанный букет. А внутри все просто сковывается в лед. Давящий, обжигающий и омерзительно болезненный.
Катя молча берет помятые цветы из моих рук и идет на кухню, спрятав лицо в лепестках. Бросает его на стол, на котором мой взгляд моментально выхватывает фотографию, на которой они с уебком застыли с улыбками просто щенячьего счастья от того, что обнялись. И так же молча становится у окна, спиной ко мне, обхватив себя руками.
Мне до сих пор еще что-то неясно?
Месяц назад, я бы молча ушел, громко хлопнув напоследок дверью. Не стал бы ни тратить слов, ни унижаться.
Но сейчас… Последние события научили меня идти до последнего. И, блядь, эта женщина для меня важнее всего, что есть в жизни!
– Катя, – тихо выдыхаю я, делая шаг к ней. Теперь, стоя за ее спиной я, кажется, слышу, как бьется ее сердце. И как дрожит что-то у нее внутри.
В ответ она только всхлипывает, как будто задыхается. Рваный, глубокий вдох раскрытым ртом, – и еще крепче обхватывает себя руками.
– Если ты все еще любишь его и решила к нем вернуться, просто скажи мне об этом.
Я должен, просто должен это услышать! От нее! Сейчас! Если ж придется выпить этот яд, до сразу и до капли, чтобы никаких сомнений не осталось.
– Дело не в этом, – еле слышно, на грани отчаяния, выдыхает Катя и снова судорожно ловит губами воздух.
– Нет, Катя, – я просто поражаюсь своему внешнем спокойствию. – Дело только, исключительно в этом. Я или он? Кого выбирает твое сердце? Только этот вопрос. Больше ничего. Все остальное – детали, которые мы будем решать по мере поступления.
Она молчит. Слишком долго. И только плечи под ее руками начинают подрагивать.
А меня с каждой секундой внутри рвет на части все сильнее.
– Катя, – закрыв глаза, я так же, как и она, делаю глубокий вдох. – Я люблю тебя. И это время разлуки только показали мне, насколько сильно.
Снова тихий всхлип, но я уже решил, что должен дойти до конца.
– Я пришел, чтобы просить тебя стать моей женой, – стараясь не прикасаться к ней, аккуратно ставлю коробочку с кольцом на подоконник. – Для меня жизнь состоит в том, чтобы видеть тебя каждый вечер.
Судорожное молчание повисает над нами, как плотный сигаретный дым.
– Я все пойму. Не буду ни устраивать скандалов, ни даже бить ему морду. Но ты должна дать мне конкретный и внятный ответ. Уже. Прямо сейчас.
Вот хочется ее встряхнуть, но я только сжимаю кулаки.
– Я люблю тебя, Глеб, – наконец выдыхает она самым несчастным голосом на свете. С каких это пор именно так признаются в любви? Как будто эта любовь ее режет, как нож. – Но, прости, не могу.
– Что??? – ну вот, теперь все мое терпение уже слетает на хрен. Потому что, если она любит меня , то все остальное уже не важно. И, кажется, кто-то совсем по-девчачьи, успел себе что-то там придумать, из – за чего мы тут уже добрых полчаса проживаем никому не нужную трагедию, наживая себе седые волосы! Бля, ну вот что это за непостижимость женщин???
– Так. Давай ты мне сейчас быстренько все скажешь! Все, Катя!
Ну, что у нее там случилось? Переспала с бывшим в порыве прежних чувств, которые нахлынули из-за его появления? А потом поняла, что это было ошибкой? Скорее всего, так. Но я это переживу.
– Катя! Просто пойми. Для меня важно только одно. Кого ты выбираешь. Что бы там у тебя с твоим бывшим не вышло. Даже если это случилось сегодня. Даже если только что. Ты и я. Простой вопрос.
– Не все так просто, – вздрагивает Катя. – Глеб, я беременна.
Бля!!! Вот такого удара по яйцам я не ожидал! Но…
– Я не знаю, от кого, – лепечет Катя, судорожно глотая слова. – После того, как все это случилось с родителями, сам понимаешь, мне было совсем не до того, чтобы отслеживать цикл. Да и никаких же показателей не было! А сегодня… – она опускает руки, которые повисают вдоль ее тела, как плети.
– Сегодня я сделала тест. Пять штук, – и все показывают одно и тоже. Я не знаю, кто отец, понимаешь!
Она закрывает лицо руками и наконец прорываются слезы.
Глава 70
И, пусть я самый последний на свете идиот, но по всему телу у меня начинает разливаться волна облегчения. Как хороший коньяк после осенней сырости.
– Это – мой ребенок, – решительно прижимаюсь к ее спине, укладывая руку на ее живот. – Мой, если ты выбираешь быть со мной. И ничей больше.
– Нет, Глеб. Нужно дождаться родов. И сделать тест ДНК, – сквозь слезы, отчаянно качает головой Катя.
– Дурочка, – шепчу ей в волосы, прижимая к себе крепче. – Ну, какой на хрен, ДНК, Катя? Ты собираешься жить с тем, кого любишь, или угробишь свою жизнь на того, чья сперма оказалась просто быстрее? А отец – этот тот, кто вырастит и будет любить. А не кровь и клетки.
– И ты думаешь, что справишься? Что никогда не попрекнешь меня, если он окажется не твоим? Не станешь ненавидеть?
– Я уже сказал, – ох, ну что у них в мозгах, в самом деле! – Если ты со мной, то это – мой ребенок. Ты же моя!
– Твоя! – выдыхает Катя, обхватывая меня за шею. – Если бы ты только знал, насколько я твоя! Со всеми потрохами, душой и телом!
– Ну, вот видишь! Сама сказала. Значит, все, что в тебе – тоже мое.
Все, я даже не собираюсь больше ничего слушать! Хватит разговоров, а то они меня до нервного тика доведут! Просто разворачиваю ее к себе, и, наклонившись, задираю кофту, медленно целуя ее горячий живот.
– Глеб! – выдыхает Катя, еще пытаясь отшатнуться. Но я своего уже из рук не выпущу! Поэтому только сильнее подталкиваю ее к себе, обхватывая бедра.
– Где Руслан? – хрипло спрашиваю, поднимаясь губами к груди.
– Вернется поздно, – выдыхает Катя, запрокидывая голову. – Влюбился и улетел на свидание.
Вот же засранец! А мне ничего и не сказал! Но сейчас я от всей души желаю пацаненку очень удачного и, главное, очень долгого свидания!
– Надень кольцо, – мой голос отбивается в ее животе вибрацией, а руки уже сами сжимают податливую грудь. – Хочу тебя без всего и с ним. Хочу тебя любить и видеть, что ты моя уже навсегда.
– Глеб, – стонет Катя, сжимаясь в комок от возбуждения. Но не спорит. Послушно открывает коробочку и надевает кольцо на палец. И от этого у меня окончательно срывает крышу. Почему-то этот простой жест говорит мне гораздо больше, чем ее «да».
– Ты – попала, Катя, – хриплю, ловя губами ее уже совсем острый сосок. – Теперь уже обратной дороги нет!
Подхватываю ее на руки и осторожно несу в комнату. Медленно укладываю на застеленную постель. В этот раз все будет по-другому. Все будет особенно.
Дурею от ее расширенных зрачков, когда она, не двигаясь, просто смотрит мне в глаза, пока я срываю с нее одежду. И от ее стона и запрокинутой головы, когда моя рука, пробежавшись по животу вниз, прижимается к ее сумасшедшее горячему и разбухшему клитору. Его пульсация отдается эхом в моем сердце , заставляя окончательно потерять тормоза.
– Моя, – хриплю, поймав второй рукой ее руку и целуя палец, на котором красуется кольцо. От мысли, что, надев его, она отдалась мне полностью, все тело простреливает током, искрящим даже в ногтях. Моя!
Накрываю ее губы своими, входя языком долго, заполняя ее до края. Впиваюсь в небо, проталкиваясь почти до самого горла. Душу языком ее всхлипы, ловя каждый выдох.
Она дрожит и извивается, умоляя каждым стоном дать ей больше, но сегодня я не буду торопиться. Медленно, до боли в собственном члене, сжимаю ее грудь, сам сотрясаясь от ее нового стона. Растираю пальцами сосок, чувствуя, как ее тело подо мной начинает трепетать с новой силой. Сжимаю сильнее, получая толчок навстречу ее бедрами и погружаю в нее сразу два пальца. Растягиваю, ласкаю, наслаждаясь этим безумным возбуждением на грани пытки и медленно вхожу на полную длину, когда ее тело уже начинает биться в судорогах приближающегося оргазма, а стоны переходят в рваный крик.
– Только ты, – задыхаясь, выплескивает она слова, впившись пальцами мне в волосы. – Всегда. Только ты один!
Заполняю ее на полную мощность, чувствуя, как член просто разрывает от ее узости, от ее жара и спазмов. Она тянет меня за волосы на себя, но я не поддаюсь, просто замираю в ней, чувствуя, как пульсирующая головка упирается в матку. И медленно, мучительно медленно начинаю двигаться внутри нее по кругу.
Судорожные рывки раздирают мои плечи до крови. Это тоже мой персональный оргазм, ловить полную потерю ее контроля, видеть, как тихий котенок превращается в безумную страстную кошку.
– Глеб, – хрипит она, и я ускоряюсь. Бешенно толкаюсь в ней снова и снова, сжимая упругие ягодицы, вжимаясь так, что она просто орет, подкидываясь на постели.
Это не конец, детка.
Я не останавливаюсь и после того, как сокрушительный оргазм отбрасывает ее, обессиленную, на постель.
Медленно продолжаю проталкиваться в уже распухшие и теперь просто бешено чувствительные стенки.
– Не надо, – еле слышно шепчет Катя, но я, вдолбившись по самые яйца, только резко прижимаю пальцем ее клитор. И от одного этого движения ее начинает бить судорогами новый оргазм, – еще более мощный, более безумный, в котором сквозь рваные хрипы я слышу лишь обрывки собственного имени.
Не выхожу из нее даже когда она сжимается, до такой боли в члене, что просто искры идут из глаз.
– Может… Я иначе… – шепчет мой котенок с лихорадочным румянцем на щеках.
Нет. Я хочу быть в ней как можно дольше. Хочу сегодня оглохнуть от ее криков. Хочу, чтобы живого места на спине не осталось от ее ногтей.
– Привыкай, котенок, – шепчу, втягивая ее разбухший и совсем потемневший сосок, на физическом плане ощущая, как по ее груди расходятся искры, отбиваясь внизу живота и заставляя бедра еще сильнее толкнуться навстречу моему члену. – Должна же ты знать, на что согласилась!
И на этот раз я больше не сдерживаюсь. Толкаясь в ней так, что начинаю реветь, как первобытный зверь, сжимая пальцами соски, не давая ей и шанса отстраниться даже на миллиметр, вдавливая в себя руками ее ягодицы. Мы начинаем биться в судорогах одновременно, выкрикивая имена друг друга до хрипа, до срыва голоса. Самый сумасшедший оргазм в моей жизни. Все уже закончилось, а нас все равно продолжает трусить. И бить током при каждом соприкосновении.
– Я буду засыпать, даже не выходя из тебя. И брать, как только член снова оживет под твоими тугими стенками. Брать даже во сне, – лихорадочно шепчу, подтверждая слово делом. Не выходя и прижимая ее клитор, ощущая, как дергается ее тело в полнейшем безумии. От одной мысли, как теперь будут проходить наши ночи, член снова приходит в боевую готовность, жадно дергаясь в своем узком и влажном раю.