Текст книги "Хмельная страсть (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Кира Шарм
Хмельная страсть
Глава 1. Катя
Катя.
Голова раскалывалась просто жутко. Вот так прямо до искр из глаз.
В горле судорожным спазмом сдавливала сухость. И будто песка кто-то насыпал, который теперь еще и мерзко перекатывался внутри. И не просто подсыпал, но еще и периодически, кажется, поджигает, судя по тому, что все внутри горит.
Попытка приоткрыть глаза стала просто катастрофической для моего и так просто жуткого состояния.
Яркий свет полоснул перед глазами, отбившись вспышкой в голове, простреливая мозг. Непроизвольно выдав какой-то ужасающий звук, хрипло-стонуще-рычащий одновременно, я снова закрыла глаза, мечтая провалиться в блаженную темноту. Или умереть.
Но, увы, не так все просто. Хоть мне и казалось, что я проваливаюсь куда-то вниз, а перед глазами плыли какие-то картинки, окончательно сводя с ума и вызывая только одно желание, – убежать отсюда на фиг, из собственного тела, нарастающая головная боль никак не давала мне возможности уснуть. И проспать дня три, пока мой организм не придет в норму.
– Проснулась? – раздался где-то вдалеке, а, может, только в моем сознании, низкий мужской голос. – На вот.
Мою несчастную, лежащую, как плеть, руку, подняли и вложили в нее что-то холодное. Кажется, стакан.
Я снова глухо застонала. Если это тот самый вожделенный глоток влаги, без которого я сейчас точно просто погибну, то я таки погибну! Потому что поднять голову и дотянуть ее до стакана для меня сейчас совершенно запредельно!
Но, кажется, призрак моего сознания оказался, довольно сообразительным. Или это мой ангел-хранитель, уже увидев, что я перехожу черту жизни и смерти, сжалился и решил меня спасти?
Как бы там ни было, мою голову подняли, – на мое счастье не слишком резко. И поднесли к ней руку со стаканом. С ледяной водой!!!
Не раскрывая глаз, я жадно припала к живительному источнику. Крякнула что-то, почувствовав, что вода, увы, закончилась. Но, по крайней мере, хоть на какое-то время мне стало… Ну, не то, чтобы хорошо. Но не так невыносимо плохо.
Попытавшись приоткрыть глаза, поняла, что лучше бы и не пыталась. Издеваясь, мозг искажал все. Перед глазами замелькали, кружась и наливаясь ядовито-яркой подсветкой, цветные пятна. А надо мной стояло какой-то чудовище и кислотно-синим лицом и лилово-фосфорным торсом. Нет, кажется, не ангел. Демон. Видно я все-таки умерла и попала в ад. И зачем он только сжалился надо мной и дал напиться? Судя по всему, котлы, в которых черти варят грешников, вживили мне вовнутрь…
– ХГР, – выдала я примерно что-то такое, и снова свалилась на подушку. Плохо. Как же мне плохо! Даже не представляла, что вообще может быть настолько ужасно!
– Просыпайся, спящее чудовище, – раздался жутко громкий бас этого сердобольного демона. Разрывая мои барабанные перепонки и как будто лупя молотком по голове. – Вернее, чудовище вырубленное пьяной отключкой.
– Грхгр, – выдало мое горло звук, которому позавидовал бы любой орк. Надеюсь, моему мучителю сразу стало ясно, что я таким образом говорю ему о том, что мне настолько плохо, что о том, чтобы подняться не может быть и речи. И прошу его дать мне возможность еще поспать. Чуть-чуть. Хотя бы самую малость!
Демон мне попался довольно-таки понятливый.
– Что с тобой делать? – пробурчал он, затапливая своим басом мои уши. – Ладно, спи. Я вернусь к обеду. Тебя закрою. Хотя, сомневаюсь я, что ты к тому времени поднимешься. Лишь бы до туалета добралась, если что…
– Грмбрр, – вылетело из моего горла. В смысле, – большое спасибо за понимание и твою доброту, демон, если по-человечески. Но человеческую речь я, кажется, утратила. Надеюсь, что не навсегда. А, может, тут у них в аду все так и разговаривают? И я просто перешла на демонский язык?
Хлопок двери снова простреливает мой мозг, заставляя в нем что-то вспыхнуть, зато дальше я проваливаюсь в блаженную темноту. Прямо чувствуя, как она вязкими щупальцами втягивает меня в себя, а я в нее уплываю…
Но мое блаженное отключение длилось совсем недолго. Кажется, я только провалилась в огромное черное ничто, в котором не было ни тошноты, ни боли, ни всяких искаженных демонов, как резкий хлопок двери снова бахнул по моим многострадальным мозгам.
– Ну, что, чудовище, очнулось? – громыхнул мой палач жутким басом, от которого, наверное, и стены задрожали. – Ну, понятно, я так и думал! – пропилил мою несчастную голову, будто дрелью, его голос, оказавшийся теперь совсем близко…
Надеюсь, он снова проявит милосердие и оставит меня в покое… Но не тут –то было!
– Катерина! – меня начали тормошить самым бесцеремонным образом. Вот прямо взяли за плечи и затрусили. – Нужно просыпаться! Эй!
– Оставь меня… – пробормотали мои пересохшие губы, страдая от каждого выданного звука. Ну, хотя бы человеческая речь вернулась. – Дай мне спокойно умереть и не мучай напоследок!
– Ну, хоть не иди на хер, урод вонючий! – пророкотал этот… не знаю, кто. Но, кажется, не вонючий, – иначе меня бы уже давно стошнило. А насчет урода, – кто их знает, какие там у демонов каноны красоты. Может, по их меркам он очень даже красавчик, я в них не разбираюсь.
– Давай ты меня потом поджаривать будешь. Чуток попозже, – я стараюсь отмахнуться, но рука попадает только по воздуху. Зато его руки по-прежнему продолжают меня держать, и довольно крепко. Он что, может становиться выборочно бесплотным?
– Поджаривать? – грохочет демон, которому, судя по голосу, явно понравилась эта мысль. – Хм… Нет, Катерина, поджаривать я тебя начну прямо сейчас!
Крепкие руки, которым явно бесполезно сопротивляться, да еще и в моем теперешнем состоянии, подхватили меня и куда-то понесли.
« Будь, что будет», – смирилась несчастная я, понимая, что мой конец все-таки неотвратимо наступает.
– Давай, – пробормотал демон мне на ухо, на этот раз на удивление тихо.
Что ему давать? Я вообще руку поднять не могу, – так и болтаются, как плети в воздухе.
– Ладно, – недовольно бурчит демон. – Придется самому…
Глава 2
А мне уже все равно. Пусть делает, что хочет.
Мое тело еще немного поболтали, прижимая и выдергивая волосы, а после попытались поставить на что-то холодное и в горизонтальное положение. Хоть я, уже наученная горьким и болезненным опытом, на этот раз глаза не открывала, все равно голова закружилась так, что точно бы свалилась, если бы меня не подхватили.
– Да что ж ты такая… – там в конце явно напрашивалось какое-то крепкое словцо, но оно так и не прозвучало. Хм… Культурный демон? Может, из их интеллигенции?
– ААаааааа!!!! – завизжало что-то внутри меня. Пронзительно так. И очень, очень противно. Потому что сверху на меня хлынул поток ледяной воды. Кто бы тут не завизжал?
– Я тут с тобой еще и оглохну для полного счастья, – недовольно прошипел демон, снова направляя на мою бедную голову струю ледяной воды. – Вот же… – и снова явно не доброе слово, которое он произнес только мысленно. В какой ад я попала? В водно-ледяной?
– Ладно, давай теперь контраст, – вода потеплела, но тут же снова стала холодной. Отплевываясь, я отчаянно завертела головой, чувствуя, что ноги, по крайней мере, начинают меня держать.
Ладно. Если так пойдет и дальше, – то это не самый страшный ад из всех возможных.
Постепенно туман из головы начал выветриваться. Штормить перестало, даже тошнота исчезла, как и лютый песок из моих глаз. Кажется, реанимация помогает, хотя чувствую я себя по-прежнему еще в каком-то тягучем полусне.
В мозгах начинает складываться какая-то более-менее вменяемая картина. Я дома. Просто никак не мог проснуться, и поэтому мне нужен холодный душ. Ну, а демоны и все остальное, – это просто какой-то дурной сон, из которого нужно срочно выныривать! И для этого все же необходимо разлепить глаза…
– Ааааааа! – ору еще громче, вдруг обнаружив, что я стою совершенно голая явно в чужой ванной. А рядом со мной в ней же стоит невозможно огромный мужик, и, придерживая за талию, поливает из душа. – Ты кто?
– Да кем я только не был со вчерашней ночи, – хмурится он, продолжая поливать меня водой и хватая еще крепче.
– Отпусти меня! – благо, телу уже вернулась способность двигаться, и я начинаю вырываться, но хватка на моей талии, которая и без того была неслабой, становится еще сильнее. – Пусти! Урод! Маньяк! Ты что со мной делаешь?
– А пьяная ты не сильно отличаешься от трезвой, – бормочет он, ничуть не смущаясь.
– Сволочь! – ору я, начиная молотить кулаками по его груди, но этому маньяку хоть бы что, даже не дернется. – Маньяк поганый! Ты меня что, украл? Как я вообще здесь оказалась? Да отпусти меня, говорят тебе!
– Сто пудово. Ничем. Даже не знаю, может, тебе трезветь вообще не стоит? Такая же неадекватная, только пьяная вырубаешься быстрее. А так шансов почти нет.
– Отпусти, урод! – и что мне делать? Судя по габаритам, он реально настоящее чудовище, которому я вообще на один зуб, а мои ногти, которыми я таки добираюсь до его плеча, вызывают в нем только ухмылку. А, может, он из тех, которым это наоборот, нравится? Ну, когда жертва вырывается и кричит? Может, лучше перестать трепыхаться, и тогда я ему стану не интересна? Или попробовать как-то договориться по-хорошему? Мамочки! Да я даже не помню, где его взяла и что он со мной делал!
– Точно очнулась? – похоже, все мои крики ему по фигу. Никого, кроме себя не слышит и не воспринимает. Ну, – точно, самый настоящий маньяк! Все они такие! И что – теперь прямо здесь меня начнет насиловать, в ванной? Хотя, если ему мое невменяемое состояние не помешало, то тот факт, что мне плохо, вряд ли его смутит. Похоже, вчера я тоже отбивалась, но этому мерзавцу было по фиг…
Но, вместо насилия, мне выливают на голову шампунь и начинают бесцеремонно массировать. Даже, я бы сказала, как-то остервенело. И плевать, что я уже захлебываюсь пеной, не говоря уже о том, что она набивается мне в уши. Ну, точно! Я же для него кто? Игрушка просто, как неживая, но забавная и говорящая кукла!
– О! У тебя, оказывается, белые волосы! – чему-то радуется маньяк. – И даже лицо!
– А ты думал, – какие они у меня? – бурчу, в очередной раз отплевываясь.
– Судя по утру, лицо у тебя должно быть зеленое, – бурчит маньяк, снова поливая меня из душа. – Все. Хватит.
– Может, я дальше как-нибудь сама? – лепечу несчастным голосом. – Ну, в смысле – домоюсь?
– Нет. Вот саму я тебя точно не оставлю.
И, не давая мне опомниться, маньяк просто закутывает меня в полотенце и забрасывает на плечо. Зато, пока вишу вниз головой, успеваю заметить, что он все-таки в трусах. Хотя, – разве это дает какие-то гарантии?
– Сейчас будем есть, – сообщает он, как будто так и надо, бросая меня, как мешок с картошкой, на кухонный диванчик. Ставит на плиту какую-то кастрюльку и начинает что-то там помешивать. От одной мысли про еду у меня в желудке начинаются спазмы, но кого это интересует?
– Черт! – маньяк опускает глаза на свои мокрые трусы и… Мамочки! Начинает тут же их стягивать! Что – вот так прямо сейчас? На кухне, под готовящееся там варево меня….
Глава 3
– Черт! – снова бормочет маньячина, и, бросая на меня недобрый взгляд, все – таки уходит, возвращаясь уже в новом белье, но все равно без остальной одежды.
А я даже пошевелиться не могу. Тупо сижу, опустив голову на руки. Вот за что мне все это? Мало у меня неприятностей, которые в последнее время валятся на мою бедную голову, как будто кто-то там на небе развязал мешок с бедами для Кати и бахает ими меня со всей дури по голове! Словно проверяя, сколько я еще смогу выдержать! Так ко всему прочему еще и это! А вдруг он меня закроет в каком-нибудь подвале и на цепи будет держать? Я такое уже не раз в новостях видела! Мамочки!
Обхватываю плечи руками и начинаю тихонько всхлипывать.
– На, – передо мной с грохотом появляется на столе стакан. – Пей давай.
– Это что? Какой-нибудь наркотик? Чтобы полностью отключить мою волю? – Я с подозрением смотрю на странно мутную жидкость.
– Ага. Наркотик. Похмелин называется. Пей, давай, а то сейчас опять вернешься в свое утреннее состояние.
– Точно?
– Давай, чудовище, а то я сейчас сам в тебя его волью! – блин, он еще и нервный… Психопат, наверное. Так что лучше его не злить. Как там по телевизору учили, когда рассказывали о маньяках? Глаза отводить, не спорить, стараться говорить с ними спокойно и ласково и ни за что не провоцировать!
Дрожащей рукой поднимаю стакан, и, зажмуриваясь, выпиваю залпом. Пусть видит, что я не агрессивная. Может, еще удастся как-то договориться?
По кухне начинает расползаться очень даже аппетитный аромат. Хм… Может, и правда, какое-то средство от похмелья в стакане было? Даже не верится…
– Ешь, – передо мной с грохотом швыряют тарелку. – Это мясо в остром соусе. Хлеб нужен?
– Я… Не ем острого… – лепечу, не поднимая на него взгляда. – Если можно, я не буду.
– Будешь! – грохочет маньяк. – После того, что ты вчера в себя влила, это самое то! Давай!
Стараясь не слишком явно вздыхать, осторожно начинаю ковырять еду. Как-то он вообще с пол оборота начинает злиться… Ох, вот это я попала…
– Спасибо, все было очень вкусно, – я осторожно отодвигаю от себя тарелку. – Ты прямо волшебник от кулинарии!
– На, – тарелка улетает в раковину и вместо нее передо мной появляется чашка с кофе. О! Вот это, наконец, то, что мне нужно! Я же вообще без кофе соображать не начинаю!
– Так и будешь сидеть с опущенным взглядом, – маньяк, сидя за узким столом напротив, наклоняется ко мне так, что почти касается лица.
Медленно поднимаю взгляд, – а что делать? Я же тут в плену!
– Ты… Меня отпустишь? – послушно смотрю ему в глаза.
– Куда? – кажется, он даже удивляется. Как будто уже все решил.
– Как куда? У меня дом, вообще-то есть…
– Так какого же хрена ты вчера дома и не сидела, а, чудище? – снова срывается психопат. – У меня такое ощущение, что твой дом – это кабак!
– Так отпустишь? – я стараюсь выглядеть как можно более жалостливо. Да это и не трудно, – жалко себя просто до ужаса.
– Даже не знаю. По-хорошему, тебя вообще на цепь надо посадить! – ну вот, все самое страшное и оказалось явью… Мне конец.
– Отпусти, а?
– А где гарантии, что ты не причинишь вреда себе и людям? Я так понимаю, что я у тебя совсем не первый, судя по твоей реакции!
Это он сейчас в каком смысле? Не первый… В том самом? Значит, все-таки, все было! Воспользовался, подлец, моим бессознательным состоянием! Стоп! А при чем тут вред? Хотя, – да, об этом же тоже говорили… Маньяки, которые закрывают своих жертв в подвалах, уверены, что делают это для их же собственного блага. Чтобы с ними якобы ничего не случилось на свободе. Чтобы не обидел никто… Выходит, я попала на хрестоматийного маньяка!
– Я не причиню себе вред, – стараюсь говорить как можно мягче и ласковее, как с ребенком. – И в окружающем мире… Там все не так страшно, как может показаться на первый взгляд… Если быть аккуратным… – может, его все-таки удастся убедить? Нет, я, конечно, не такая наивная, чтобы думать, что маньяк вот так сразу меня и отпустит на все четыре стороны!
Но поговорю с ним, буду послушной, со всем стану соглашаться… Постараюсь убедить, что, конечно, останусь с ним. А там… Мне бы только на секундочку выскочить, ну, скажем, якобы за продуктами! Главное сейчас – просто усыпить его бдительность и острую маньячность!
– Екатерина Вольская! – маньяк, со всего размаху стукнув кулаком по столу, поднялся во весь свой совсем не маленький рост, и навис надо мной, как Божья кара или самый настоящий демон. – Ты в пьяном невменяемом угаре расхерачила мою машину! Вылетела по встречке! Я не стал тогда давать ход делу! Пожалел тебя! Ты там что-то лепетала о том, что осталась без родителей, еще и парень тебя бросил. Все понимаю, иногда бывает так хреново, что просто край! Иногда, бывает, и хочется напиться! Но, блядь, я так смотрю, это тебя ни хера ничему не научило! Вчера я вытащил тебя из клуба пьяную в три жопы! И ты еще, между прочим, отбивалась! За руль порывалась сесть! Ты хотя бы понимаешь, что без вариантов врезалась бы в кого-то? Может, – насмерть? Или саму бы к херам остановил какой-то столб? Или ни в чем не повинных бы людей угробила или сама бы к чертям разбилась! И ладно бы насмерть, а если бы осталась парализованной? Или на психа какого-то бы нарвалась? Вот закрыл бы тебя и насиловал бы, пока не надоела! А потом расчленил бы и выбросил по кусочкам к херам!
Так вот, почему мне его лицо показалось смутно, но все же знакомым… «Беха»… Как его звали? Имя какое-то необычное… Кирилл? Даниил?
– Глеб, – будто прочитав мои мысли, подсказал он. – Глеб Шиманский. Бля, ты даже имени моего не помнишь! Совсем без сознания тогда за рулем была!
Глава 4. Катя
Да. Тогда реально, – просто без сознания. Тогда так жутко было, что думала, с ума сойду. Мало того, что бы с братом остались без родителей, так и Стас еще меня бросил. А ведь он всегда был для меня самым родным, самым дорогим! Я же за него, как за соломинку держалась! За единственную соломинку, которая была у меня в этом мире после смерти родителей! Месяца не прошло, как мы их похоронили. И в тот день я застала его в постели с другой…
Мир тогда взорвался, раскололся на мелкие кусочки. Мне казалось, что сердце само по себе вырвется из груди, а меня просто разорвет на части. Никого, кроме Стаса у меня не было, – ни задушевных подруг, ни старых или новых друзей. Мы ведь выросли с ним вместе! С пеленок! Еще сохранились старые детские фотографии, на которых наши мамы везут рядышком наши коляски.
Мы выросли со Стасом вместе.
Вместе взрослели.
Делились всем на свете, – каждой своей мыслью, каждым ощущением, каждой тайной и каждой мечтой…
Стоит ли говорить, что я прекрасно понимала, – ни один человек на свете никогда в жизни не станет для меня хотя бы на десятую часть настолько близким, как Стас Ольжин? Конечно, это было невозможно! Вот поэтому-то я и не особенно с кем-то сближалась. Зачем тратить время на то, чтобы раскрываться перед теми, кто никогда все равно не поймет тебя так, как он?
Мы менялись, росли, проживая вместе одни и те же события. Мы въелись друг в дружку. Знали каждую черточку, каждое выражения лица. Знали все о семьях друг друга, которые в нашем раннем детстве жили бок о бок. И даже потом, когда родители переехали, оставались неразлучны.
С детства нас со Стасом дразнили женихом и невестой.
Мы лазили по деревьям, обдирая еще зеленые яблоки. И вместе разбивали коленки, падая с них. Лежали на толстых ветках ивы, спрятавшись от всего мира в таком себе импровизированном домике на дереве, – да, да, тогда мы жили на окраине, где еще сохранились зеленые дворы.
Вместе когда-то, лет, примерно, в шесть, сбежали из дома, чувствуя себя великими путешественниками. Захватив с собой рюкзачки с молоком, хлебом и семечками. Путешествие наше, правда, закончилось очень быстро, как только стемнело и мы поняли, что понятия не имеем, куда нам дальше идти в поисках великих приключений и в рамках познания мира. А еще нам просто стало темно и страшно. И еда закончилась. И очень хотелось к нашим мамам… И мы заблудились…
В общем, великое пешее путешествие закончилось тем, что Стас подошел к прохожему и попросил помочь нам найти наш дом…
Кто, кроме него, знал, откуда у меня шрам над левой бровью, – правда, совсем уже незаметный, и почему я до сих пор боюсь воды? Только он видел тот ужас, когда мы приехали к его бабушке в деревню и мой брат начал тонуть в речке… Я тогда разбила все лицо о камни, бросившись его спасать. В итоге Стасу пришлось вытаскивать нам обоих, но с тех пор я и близко не подхожу к открытым водоемам и плаваю разве что в бассейне…
Когда у каждого из нас случилась первая любовь, мы вместе страдали и вздыхали, глядя на звезды. Увы, у обоих она, – трепетная и подростковая не сложилась. Зато и поддерживали мы друг друга так, как не смог бы никто на свете. Даже мама тогда не знала о моих страданиях и слезах в подушку. И только Стасу известно, что именно тогда, желая кому-то что-то доказать, я начала заниматься гимнастикой и танцами. Хотела стать самой красивой. Чтобы он понял, как был неправ, не замечая меня…
А потом… Даже не помню, когда между нами что-то заискрило… Наверное, и не было какого-то особенного мгновения. Просто мы поняли, что дополняем один другого. Так и перешли ту последнюю грань, которая отделяла нас от самой полной близости.
И вот…
Весь мой мир рухнул, когда он, слезая с той, другой, которая выгибалась и стонала под ним, когда я, как обычно, без стука и всякой задней мысли, ворвалась в комнатушку, которую он снимал и в которой я так часто оставалась на ночь, в которой было полно моих вещей, – так, всякие мелочи, фен, лаки для ногтей, полотенца, халатик, отвел меня на кухню и, как и всегда, честно глядя мне в глаза, сказал, что полюбил другую и скоро с ней уедет. Вот тогда мой мир раскололся на миллион осколков. С громким звоном, от которого заложило уши и заледенело сердце. Тогда рассыпалась я сама. В крошку.
Слушая его, я кивала.
– Ты же все понимаешь, малыш, – его голос почему-то не стал чужим и ненавистным, оставаясь таким же родным и теплым, как и всегда. – Просто так вышло… Сердцу ведь не прикажешь, верно?
И мне даже не хотелось наброситься на него с кулаками или расцарапать ему лицо. Нет. Хотелось броситься ему на грудь и разреветься. Потому что – кому я привыкла доверять все свои радости и беды? Да. Именно ему. Единственному. Всегда, практически, с самого рождения.
Мир будто раздвоился. Тот, кто был самым дорогим, вдруг стал причиной черной дыры в сердце. Тот единственный, кто мог бы понять и утешить оказался и тем, из-за кого все внутри меня скрутила обжигающая боль. Кажется, каждую клеточку. И поняла, что умерла в тот миг.
Не знаю, как поднялась и вышла, зачем-то улыбнувшись и кивнув.
Не помню, как дошла до дома.
Помню только единственное чувство, – что меня рвут на части, вырывая сердце с мясом.
Вот тогда-то я и открыла бутылку виски, вытянув ее из бара отца, -что, что, а бар у него был солидный…
А потом…
Даже не знаю, что на меня нашло.
Стало просто невыносимо оставаться запертой в квартире. Боль от спиртного немножко притупилась, но… Здесь каждая вещь и даже запах напоминали про Стаса. Я поняла, что не выдержу здесь, совершенно одна и с этими воспоминаниями. На этом диване он в первый раз меня поцеловал… Здесь, на мягкой медвежьей шкуре, прямо на полу, случился наш первый раз…
Почему память работает так странно? Зачем так устроена, что, вместо того, чтобы в один момент взять и вытеснить все то, о чем помнить не стоит, она, наоборот, подбрасывает самые болезненные воспоминания? Перед глазами плыли картины, в которых мы были так счастливы! И, самое главное, – ничто же не предвещало этой его « любви»! Да и откуда она вообще взялась, если все время Стас проводил со мной? Если я, кажется, знала о каждом его шаге?
Но разве из сердца можно вырвать часть себя? А Стас был моей частью. И, может, даже большей. Потому что, в отличие от него, я не могла понять того, что мы останемся так же близки, как брат и сестра, но нам обоим нужно развиваться и двигаться дальше.
Все его слова, сказанные мне на кухне, тонули в каком-то дурмане. Зато по телу предательски плыли ощущения. Прикосновения его губ, когда он, перед тем, как меня поцеловать, водил губами по моим губам, – до тех пор, пока я не переставала выдерживать этого томления. Его руки, – слегка шершавые, нежно и неторопливо скользящие по моим бедрам перед тем, как с силой, надавливая так, что после оставались легкие синяки, раздвинуть их и моментально войти в меня несколькими пальцами, в ответ на что я всегда вскрикивала и меня будто подбрасывало на постели… Сладкая боль от резкого проникновения всегда смешивалась с почти сразу же накатывавшим наслаждением…
Как он всегда прикусывал мою губу в тот момент, когда в меня входил, а я стонала, не сдерживаясь, в его приоткрытые губы.
Как с силой перехватывал мои руки, забрасывая их мне за голову и прижимая, когда я, не контролируя себя в оргазме, начинала рвать его спину ногтями…
И жаркий шепот мне на ухо о том, как любит после того, как мы, расслабленные, прижимались друг к другу.
Он ее целует так же? Шепчет ей после оргазма те же слова, что и мне? Так же входит в нее сначала пальцами, заставляя стонать и подскакивать вверх?
Все это сводило меня с ума. И, самое главное, – мне просто не с кем было поделиться! Некуда и не к кому пойти. Просто посидеть. Поговорить. Пусть даже не об этом. О чем угодно. Чтобы хоть чуточку отвлечься, хоть на какое-то время забыть о том, что я увидела…
Поэтому я села в машину, просто стараясь убежать подальше от всего, что заставляло вновь и вновь вспоминать и думать о нас. О нас, которых только что не стало. И понеслась… Куда? Я и сама не знала. Может, просто пыталась убежать от самой себя?
И влетела в этого вот Глеба.
Я смутно понимала и помнила, что тогда произошло.
Кажется, я плакала и что-то рассказывала ему тогда. Парень не стал вызывать полицию и даже не взял с меня расписки за ущерб. Да и что я там могла написать в таком состоянии? Я бы и подписи своей не смогла бы поставить, это уж точно. Но он поступил благородно, просто вызвав мне такси. Помню, еще думала тогда, что он меня на самом деле пожалел. Хотя само его лицо осталось для меня совсем размытым.
После того, что случилось, я дала себе зарок, что больше вообще не буду пить. Вот совсем. Совершенно. Ни капли. Я и вообще-то никогда больше нескольких рюмок не употребляла.
Но придерживаться данного самой себе слова мне удавалось ровно до того момента, пока на меня не обрушилась еще одна беда.
