Текст книги "Ночь на троих (СИ)"
Автор книги: Кира Лав
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 25. Кира
Они сказали, что мне надо собираться и свалили из моей комнаты, а я просто сижу столбиком на кровати и не понимаю, что происходит.
Куда мне надо собираться и, самое главное, зачем?!
Я все еще не могу отойти от шока прошедшей ночи и этого утра, наполненного поцелуев, а они какие-то очень активные. Уже куда-то съездили, что-то сделали, меня тащат куда-то.
Надеюсь, не на свидание! Потому что я пока не очень представляю, как буду чувствовать себя на людях с ними двумя… Не объяснять же всем вокруг, что я свободная девушка и могу выбирать…
Свободная ли?! Теперь вопрос как никогда актуален. А если и занята, то кем?
Боже, вот почему я такое горе, а? Никогда и ничего не бывает в моей жизни нормально. Вечно все через одно место, как издевательство какое-то, вот честное слово. Даже парня не смогла нормально найти! Застряла в квартире с двумя неандертальцами, и… и чувствую, что от них обоих начинаю таять.
А это плохой знак! Это очень плохой знак!
Надо брать себя в руки и собираться, хотя, если честно, слова о том, что мы куда-то едем все еще не вселяют в меня много доверия.
Я вообще людям доверять не привыкла, мне сложно! А парням особенно… Всё еще не могу принять тот факт, что я всегда была никому не интересной девушкой, а теперь живу с двумя мужчинами, которые обращаются со мной так, словно я самая дорогая для них принцесса. Как это так? Почему мир так резко перевернулся? Такое бывает-то вообще? Или мне все это кажется?
Только подхожу к шкафу, как звонит телефон. На экране “мама”. Ой…
Почему-то становится очень неловко, и я медлю, прежде чем взять трубку. Краснею даже! Потому что не болтала с мамой как раз все это время, что живу в новой квартире. И она не знает совсем ничего!
Не то чтобы я ей собиралась рассказывать, конечно, что тут со мной происходит, просто… Не знаю, неловко и все.
– Да, мам, – беру трубку, возвращаясь на кровать. Сборы придется немного отложить, видимо, разговоры с мамой у нас всегда затяжные.
– Кира, привет! Давно не звонила, я волнуюсь. Всё хорошо у тебя?
Ой, мам… Знала бы ты какое у меня сейчас “хорошо”, с ума бы сошла.
Чтобы не взболтнуть лишнего, я вообще не говорю о том, что снимаю квартиру не одна. Если скажу маму, что у меня в соседях два мужчины, да еще и каких, она в панике приедет сюда сегодня же. А вот этого мне точно-точно не надо.
Поэтому умалчиваю добрую половину адекватной правды, а о другой конечно и думать в разговоре с мамой боюсь. И мы, как и ожидалось, разговариваем очень долго, и минут через сорок, наверное, когда я слушаю историю про мамину соседку, которая в очередной раз ушла от своего мужа, дверь в мою комнату открывается и Дан говорит:
– Хулиганка, ты не готова еще? Поднимай задницу свою и давай на выход, время поджимает уже, – говорит он громко, и я застываю прямо с телефоном у уха.
У-упс…
– Дочь? А это там кто? – спрашивает мама. Голос сразу настороженный. Мама тоже не привыкла к тому, чтобы я общалась с парнями. Их не было в моей жизни, у мамы не было необходимости волноваться о том, что я рано соберусь замуж или забеременею, чего доброго, до окончания универа.
И тут, даже несмотря на то, что она молчит я точно слышу, как тяжело она дышит. Дан, блин! Еще и такие фразочки выдал…
Смотрю на него строго, как только могу, и он, кажется, понимает, что сказал что-то лишнее, потому что поджимает губы и немного раскаивается. Это смешно выглядит. Занимает половину комнаты и раскаивается.
– Мам, не волнуйся, это мой друг. Мы собирались погулять, а я с тобой по телефону зависла вот, – вру маме, хотя, не то чтобы очень и вру…
Не знаю! Но судя по всему, мама не особо верит. Потому что говорит сразу же:
– Друг? Кира, что еще за друзья такие? Почему он у тебя дома? Он хороший мальчик? Кира, я волнуюсь! У тебя никогда не было парней друзей!
– Мам, всё! Это мой парень, ладно? Успокойся. Парень, с которым мы давно вместе, можешь не волноваться, – выпаливаю на одном дыхании, и даже взгляд на Дана боюсь поднять, чтобы не увидеть в его глазах разочарования.
А что мне было делать-то? Мне срочно надо было успокоить маму! Потому что парень, с которым мы давно вместе звучит сильно надежнее, чем какой-то там новоиспеченный друг, как по мне.
И, видимо, мама считает ровно так же, потому что успокаивается. Правда еще пару минут выносит мозг по поводу того, что я молчала, не познакомила, не показала и все прочее. Но потом успокаивается и заканчивает разговор, разрешая мне таки пойти и погулять.
Бросаю трубку и понимаю, что Дан все еще стоит в дверях моей комнаты. Как неловко-то, господибоже!
Встаю, подхожу к нему ближе, задираю голову, потому что иначе в глаза этому дылде просто невозможно посмотреть, и спрашиваю:
– Ты не злишься? У меня не было выбора.
– На что злиться, хулиганье? На то, что я твой парень? Мне нравится. Давай Дему обрадуем? – говорит он нагловато и улыбается краешком губ. Вот дурак!
– Нет, Деме мы ничего говорить не будем, потому что я придумала это, чтобы успокоить маму.
– Ножом по сердцу, – говорит он, актер, блин. Кулаком себе по груди в район сердца бьет и морщится, словно и правда больно ему. – Ты разбила его сейчас. На твоей совести. Ночью приду к тебе, потребую склеивать.
– Каким это образом? – спрашиваю, чувствуя, как сразу же сбивается дыхание. Потому что слышать слова о ночи от этих мужчин теперь стало как-то необъяснимо жарко! Мне хочется умыться ледяной водой, чтобы остыть, потому что я уже в красках начинаю представлять, как там мне придется склеивать его сердце.
– Вы готовы? – спрашивает Дема, выходя из комнаты. Красивый, как черт! И второй такой же. И я тут… Такой себе экземпляр, конечно. Хотя рядом с ними словно и комплексы исчезают. Чувствую себя сильно увереннее.
– Переоденусь только, – говорю им и убегаю в комнату, закрывая дверь прямо у Дана перед носом. Потому что что-то подсказывает мне, что если я его впущу следом за собой и начну при нем переодеваться, мы вообще сегодня никуда не пойдем.
– Кира сделала выбор, чувак, – слышу насмешливый голос Дана за дверью. – Представила меня матушке, как парня своего! Можешь отдыхать.
Не успевает Дема ничего ответить, как я выбегаю из комнаты и перебиваю его тут же.
– Не было такого! Точнее было, но не так. Я маме сказала, что он мой парень просто чтобы ее успокоить, и все. Потому что Дан не умеет вовремя рот закрывать!
– Не делала выбор? – улыбается Дема и я качаю головой. Мне почему-то важно ему всё это озвучить!
Ну потому что какой выбор, блин?... Как его сделать-то? Если я уже, на второй день после того, как мы занялись сексом, не могу представить, как могу целовать кого-то одного из них, обделяя другого? Ну ужас! Влипла.
Возвращаюсь в комнату, переодеваюсь наконец-то, и выхожу в коридор. Мужчины стоят уже в пороге и ждут меня, я понятия не имею, куда мы, но почему-то мне как-то тревожно. Немножечко!
Лифт я снова игнорирую, мы спускаемся вниз лестницей, и когда подходим на парковку, Дема снимает с сигнализации свою машину, и… И кидает ключи Дану.
– Поведешь ты?
– Вот козлина, а, – посмеивается Дан, а я не понимаю, что смешного? Почему козлина? Что происходит?
Дан садится за руль, а Дема открывает мне дверь заднего сиденья, и… усаживается рядом со мной.
Его рука сразу ложится мне на бедро, не скрытое никакой тканью. Сегодня я снова в юбке, но с этими мужчинами надевать юбки совсем не страшно!
Кажется мне так, когда рука Демы ползет выше по моей ноге.
Ах вот почему смеялся Дан… Ясно всё. Вот у них понимание! Я бы и не додумалась даже.
Глава 26. Кира
– Скажи, малышка, – шепчет Дема на ухо, обжигая его горячим дыханием, и я чувствую, как начинаю медленно плавиться и просто сходить с ума, – как думаешь, сможешь кончить за пару минут? Успеешь?
– Ч-что…
Я почти не понимаю, о чем он говорит. У меня от его касаний и этого чертовски соблазнительного шепота звон в ушах, мне действительно тяжело его расслышать, поэтому я и переспрашиваю. Вдруг просто с ума уже схожу?
– Как ты думаешь, – повторяет он терпеливо, проводя своей ладонью по моему бедру настойчивее. Выше и выше… – Сможешь ли ты кончить за пару минут? Пока думаешь, у нас все меньше и меньше времени.
О боже… Мне не послышалось. Он действительно сказал именно это. Это не бред сумасшедшего и не моя разыгравшаяся фантазия, он правда задает мне этот до ужаса смущающий вопрос.
Не знаю, что ответить ему. Чувствую, как краснею, ярко, стремительно. Щеки пылают, как и в целом все тело. Мне жарко, капелька пота стекает по спине, хочется срочно выйти из машины, потому что воздух здесь раскален до предела. Кажется, что еще немного, и даже перегреется двигатель и машина перестанет ехать.
Я бросаю взгляд на Дана через зеркало заднего вида. Он напряжен, скулы выделяются на лице четче обычного, но… Когда он бросает на меня взгляд и смотрю точно в глаза, не замечаю ни капельки злобы. Он… он словно не против всего, что тут происходит. А я точно знаю, что он прекрасно понимает, что именно здесь творится.
И почему-то именно одобрение в его глазах мне дает какой-то толчок в дальнейших действиях и… согласии. Согласии на все, что он будет со мной творить хотя я даже примерно не могу представить, что он задумал.
– Не знаю, – шепчу ему доверчиво и глубоко втягиваю воздух, когда он влажно целует меня в шею. – Но ты можешь проверить…
Это я говорю? Это правда я? Девочка, которая час назад просто постеснялась признаться маме, что живет в квартире не одна, а с сожителями, прямо сейчас, сидя в машине, соглашается кончить от одного из друзей, когда второй сидит на переднем сидении и все прекрасно видит и слышит?
Да я с ума сошла! Ну точно сошла! Никогда я и представить не могла, что буду способна на такие безрассудства, но то, что творят со мной эти мужчины…
– Какая хорошая девочка, – отвечает Дема, и вдруг впивается в мои губы поцелуем, отвлекая от всех глупых мыслей.
– М-м-м! – мычу в поцелуй, и тут же получаю звонкий шлепок по бедру, который в секунду успокаивает всех моих демонов.
– Тихо себя веди, – рычит Дема, на секунду отрываясь от моих губ. – Будешь кричать – я остановлюсь.
И почему-то эти слова звучат как самая настоящая угроза. Мне страшно от этого! Потому что он уже завел меня так, что колени и пальцы дрожат. Я не выдержу, если он остановится и не доведет дело до конца. Именно поэтому я послушно замолкаю, стараясь быть как можно тише, и позволяю ему продолжить и делать со мной всё, что ему только вздумается.
А думается ему многое! Он сразу же целует глубже, рукой сжимает бедро крепче, кажется, останутся синяки, но я солгу, если скажу, что мне не нравится это.
Нравится… Еще как нравится! Именно поэтому я с трудом сдерживаю стоны внутри себя, помня его просьбу.
Руки наглые, губы еще хуже! Он целует шею, пальцами сжимая внутреннюю сторону бедра, касаясь кончиком мизинца уже насквозь мокрых трусиков… Юбки мне с ними носить хочется, как же! А им, видимо, только на руку, что я в юбках. Проще забраться под нее, снимать ничего не нужно даже.
Господи… Мне плохо от этих едва ощутимых касаний. Горло першит, голова кружится, руки не слушаются. Я словно вообще не контролирую свое тело, потому что оно совершенно бесстыже подается навстречу этому наглому неандертальцу!
Дыхание сбивается окончательно, когда Дема не задавая больше ни единого лишнего вопроса отодвигает ткань моих трусиков в сторону, открывая себе доступ к моему клитору. И касается… Сразу так сильно! Что я едва успеваю прикусить губу и сдержать рвущийся наружу вскрик.
Дема явно замечает мои старания, потому что вводит внутрь один палец и говорит прямо в губы:
– Хорошая девочка.
– Хорошая девочка больше не может, – шепчу ему доверчиво, когда он касается еще сильнее. Его палец внутри ощущается слишком остро и… правильно. Боже! Здесь вообще нет ничего правильного, но почему-то чувства именно такие.
Он ласкает меня пальцами, одаривая наслаждением, целует шею, губы, щеки, рычит на меня, сжимает, напирает, сильнее, сильнее, и еще сильнее, и…
– Еще… немного… Сильнее, да, да… – говорю еле слышно, стараясь не нарушить обещание, держать которое мне с каждой секундой становится все сложнее сложнее.
– Отпусти себя, – говорит Дема, замечая, что я пике, и я… отпускаю. Отпускаю, как он и просил, кричу, не в силах больше сдерживать свои эмоции, дрожу от сильного оргазма и дышу так тяжело, словно в груди и вовсе закончился кислород.
– Чёрт… – слышу голос Дана с переднего сиденья, но он словно под пленкой, уши все еще не разложило. – Вы двое – изверги. Я же тоже хочу!
– Веди тачку, водитель, – посмеивается Дема, крепко меня обнимая и целуя в лоб.
– Иди нахер, – отвечает тот. – Я у тебя тоже хулиганку украду. Увезу куда-нибудь, не найдешь ее. И буду жить с ней. И трахать, сколько захочу.
– Да хер тебе, – отвечает Дема, но в их словах нет ни капли злости вообще! Всё пропитано странной мужской дружбой, подколками и смехом.
И это так странно… Но одновременно еще страннее приятно, что они ведут такие разговоры. Словно и правда соревнуются, кому я достанусь и все такое.
А я… А я даже думать о чем-то таком не хочу.
Мне просто хорошо.
Я расслабляюсь в руках Демы, перевожу дыхание, получаю еще один чмок в лоб и кончик носа, и думаю о том, что… Может, мне и не придется никого из них выбирать?
Глава 27. Данияр
Член колом стоит, хоть гвозди им забивай. Дема специально надо мной издевается, сука такая, а я тут на своем водительском с ума просто схожу.
Хочется тормознуть прямо посреди дороги, бросить всё нахер, залезть на заднее к моей малышке и трахнуть ее так, чтобы ноги дрожали и голос охрип.
Она, дурочка, постоянно о себе какую-то чушь несет, что ей похудеть надо, что еще что-то надо, макияжи всякие.. Херня! Она вообще идеальна. Особенно идеально она выглядит, когда мой член внутри нее.
Мы трое, кажется, сходим с ума, и каждый из нас это прекрасно понимает. И прекратить или как-то вылечить тоже никто из нас не может. И че делать с этим – хер знает. Просто хер его, черт возьми, знает.
Я не отступлю. Дема тоже. А хулиганка вообще не спешит выбирать хоть кого-то из нас, ей явно и так хорошо. Да и нам, если честно, норм.
Это сюр какой-то, конечно, но мы реально говорили на эту тему. Пытались хоть как-то разложить все по полкам и договориться до того, кто в итоге останется с Кирой, но-о-о… Поняли, что и отступать никто не будет, и носы ломать друг другу тоже. Я-то все равно сильнее, какой смысл даже пытаться?
Короче, мы как-то случайно пришли к выводу, что почему-то не екает у нас на двоих ее делить. Вот если кто третий полезет – сломаем без вопросов. А тут нормально, отлично даже живем, я бы сказал, всех все устраивает.
Поэтому, решили не париться особо. Киру, кажется, тоже все устраивает, раз она истерик не закатывает и спокойно нам обоим отдается, целуется. Хер знает, конечно, во что в итоге все это выльется, но пока всем норм, зачем портить?
Но вот сейчас я реально готов испортить что-нибудь, потому что он трахает ее там без меня. А у меня терпение не железное, у меня в целом терпения никакого нет. Дема, скотина, смеется, а я слышу, как тяжело дышит хулиганка и хочу это дыхание еще тяжелее сделать. Чтобы задыхалась из-за меня, чтобы кричала, кончала, и…
– Мать твою, Дан! – орет на меня Дема. Сука! Слишком задумался, чуть не въехал в тачку. Надо отвлечься.
– А вы еще громче там трахайтесь, я тогда точно куда-нибудь влечу, – рычу на них, психую. Не ревную, что удивительно, просто тоже хочу! Мне хулиганка вообще крышу сносит, я ничего поделать с собой не могу.
И вот вроде ни черта в ней особенного нет, ну, по современным меркам. Но только она в мыслях, хоть убей, с утра до вечера. Ее глаза, ее губы вечно искусанные, ресницы пушистые и смешные домашние футболки.
Еще немного и я буду просто как идиот на нее слюни пускать, потому что немыслимо просто она под кожу ко мне забирается, нельзя же так!
– Прости, – говорит хулиганка с заднего негромко, явно смущаясь несдержанности. Простил. Сразу же, в ту же секунду. И не так уже и обидно. Можно подумать, будь за рулем Дема, а я на заднем с хулиганкой, поступил бы как-то иначе.
Не-а.
Точно так же поступил бы, один в один. Заставил бы ее кончать на мои пальцы и имя шептать в полубреду.
Блять… Я снова чуть не въехал в тачку!
Заезжаю во дворы, куда мы везем Киру. Слава богу ее студия совсем недалеко, иначе целыми мы бы точно не доехали, концентрация на нуле просто.
Мы починили все, конечно. Единственное что не удалось восстановить – все ее рисунки. Ублюдок разорвал все, что были в студии и украшали стены. Мы сделали ремонт, купили новый мольберт, ковер, все принадлежности для рисования, но рисунки… Мы склеили, кончено, это отдельный вид смеха был, как мы эти бумажные паззлы собирали. Но наверное большинство из них не спасти уже даже таким образом. Надеюсь, малышка не сильно расстроится, а радость от восстановленной студии подарит ей вдохновение на новые шедевры.
– Приехали, – сообщаю им и выхожу из машины. Покурить надо срочно, но Дема увидит – голову мне оторвет. У меня бой скоро, официальный, я тут еле отошел от прошлого, восстанавливаюсь до сих пор. А если он увидит сигарету во рту – сам меня порешает. Потому что в такие моменты Дема перестает быть моим другом и целиком превращается в моего агента, который для нас двоих зарабатывает нам деньги. Курение – слабая дыхалка, а она, соответственно, влияет на выносливость. А не выносливый боец – это побежденный боец. А мне такое не подходит.
– А что мы тут делаем? – спрашивает хулиганка с недоверием, выходя из машины. Подаю ей руку, стараюсь быть джентльменом, чтобы еще больше ей нравиться. – Ребят?
– Сюрприз, – ухмыляюсь и решаю не отпускать ее руку. Идем, как парочка, ко входу. Дема фыркает, но молчит. Правильно-правильно, молчи. За представление в машине я только Киру простил, тебя вообще-то нет еще, и не собираюсь даже.
– Вы меня немного пугаете, – и правда дрожит ее голос, когда мы поднимаемся в лифте.
Малышка вся раскрасневшаяся, пальцы рук дрожат, губы пересохли, она снова кусает их до крови, дурная привычка.
Я тянусь к ней рукой и пальцем оттягиваю губу, спасая ее из пыточного плена острых зубов.
– Не кусай, – говорю ей негромко, и тут же двери открываются на нужном нам этаже.
Дема выходит первым и крадет у меня Киру, вытаскивая ее. Бросает мне ключи, чтобы я открывал, а малышка осталась с ним, и это вызывает у меня негромкий смешок.
Мы как придурки, честное слово. Сами решили, что не будем форсировать события и пусть все будет, как будет, а в итоге каждый себе пытается больше внимания девчонки ухватить. Кретины.
Иду за ними, кручу ключи на пальце, а потом замечаю обеспокоенный взгляд Киры. Ну наверняка она всё уже поняла, не глупая девочка же. Но стоит, как кролик испуганный подрагивает, ждет, что же там за дверью кроется.
Мы просто поняли, как важно было это место для нее, и вообще не колебались прежде чем принять решение всё исправить.
Можно было бы снять студию побольше, но важно было показать ей наше стремление ей помочь. Да и чтобы она поняла, что тут не страшно больше. А захочет побольше, так снимем, это ж вообще не проблема. И там обустроим так, чтобы ей всё нравилось.
– Закрывай глазки, – говорю ей и вставляю ключ в дверь. Два оборота до щелчка, бросаю еще один взгляд на Киру и открываю дверь, сразу же услышав ее восхищенный вздох.
Ну… да. Неплохо получилось и правда.
– Боже… – говорит она, закрывая рот руками и делает первый шаг внутрь. У меня всё, просто нахер все стоп-краны срываются. В груди начинает что-то щекотать, это что, те самые бабочки, о которых постоянно говорят девчонки?
Я просто смотрю на ее радость и понимаю, что это приносит мне самому счастье. Делать для нее что-то приятное, это кайф чистой воды.
Перевожу взгляд на Дему и понимаю, что там ровно такая же херня, один в один. Стоит, смотрит на нее и улыбается, как придурок. Разве что слюни не текут.
И вот просто… Как мы так встряли-то?
И, самое интересное, что делать нам потом? Сейчас-то ясно, мы просто отпустили все и решили, что будь как будет.
А потом?
Простите за задержку, милые! Следующую главу постараюсь отдать быстрее)спасибо, что читаете!
Глава 28. Кира
А можно умереть от передозировки хорошего отношения? Можно? Потому что я, мне кажется, как раз на грани.
Они столько для меня делают – словами не передать! В их огромных руках я чувствую себя маленькой девочкой, которой совсем ничего не страшно. И мне правда не страшно! Вообще ничего! Кажется, с любой проблемой я могу прийти к ним и она тут же волшебным образом перестанет иметь хоть какой-то вес и будет решена.
И тут студия… Я уже не знаю как их за все благодарить, но то, что они сделали сейчас – это верх всего!
Они починили мне все, что сломал тут тот придурок. Каждый уголочек… Сделали ремонт, поставили новую дверь с крепким замком, новый ворсистый коврик, мольберт столик… Превратили мою любимую каморку во что-то невероятно уютное, и от этого в груди разливается тепло, а чувства к этим двум невероятным мужчинам становятся только крепче.
Я рассматриваю каждый сантиметр, стоя у входа, и натыкаюсь на рисунки на стенах. Боже… Они склеили мои рисунки! Не все, конечно, но те, что можно было – собрали и правда. Мне становится так забавно от той картины, что предстает перед глазами. Два огромных мужика сидят и склеивают мои рисунки. С ума сойти!
– Мальчики… – говорю, расчувствовавшись, и поворачиваюсь к ним лицом, обнимая сразу двоих. Это ужасно неудобно, да и объятиями с моей стороны толком не назвать, потому что рук не хватает. Я просто прижимаюсь к ним, а они уже крепко обнимают, в миллионный раз давая почувствовать свою защиту. – Спасибо вам огромное. Такого для меня никто не делал еще.
– Рисунки не все спасти удалось… – говорит Дема, и я отсраняюсь от них, взмахнув рукой.
– Да не страшно! Я новые нарисую. Вы сделали что-то гораздо большее. Не рисунки склеили, а душу мою… Спасибо вам.
– Ну эй, не реви, хулиганье, – говорит Дан, стирая большими пальцами слезы со щек, – от потопа мы тут вряд ли все спасем.
– Я немножко. От счастья же.
В тот вечер, когда я только встретилась с ними в квартире и боялась их до остановки сердца, могла ли я подумать, что всё обернётся именно так?
Не могла. Даже представить что-то подобное не могла!
Я бы больше поверила в то, что они могли бы съесть меня за ужином или выкинуть в окно, чем то, что происходит в реальности.
– Опробуешь? – спрашивают в один голос, кивая на мольберт, а я… А я так сильно хочу! Но обычно я рисую в одиночестве, особенно в этой студии. Это мой маленький мир, совсем крошечный, но мой, который я еще никогда ни с кем не делила. Даже не парах я выбираю себе самый дальний стол, чтобы рисовать в отдалении от всех, потому что это привычка такая, от который не могу избавиться.
– Я… я не могу рисовать при ком-то, – пожимаю плечами, и мне та-а-а-ак неловко становится! Они для меня столько сделали, а я тут словно выделываюсь и не могу просто порисовать при них. – Простите.
– А если не ком-то? – внезапно спрашивает Дан, и я хмурю брови.
– Что ты имеешь в виду?
– Имею в виду, – отвечает он с ухмылкой и… стягивает с себя толстовку! Оставаясь полностью обнаженным по пояс. – Что, если твоим холстом сегодня буду я?
– Ну, или мы, – усмехается Дема и проделывает тоже самое.
И я стою в центре своей студии, а рядом, совсем близко, Дан и Дема голые по пояс, в одних только джинсах. Даже обувь снять успели, прежде чем сюда войти.
Я никогда не рисовала на людях, просто не доводилось. Но такие холсты… Рельефные, твердые, как скалы, красивые и загорелые упускать просто нельзя!
И мне сразу рисуется в голове картинка, что можно было бы на них изобразить. Я беззастенчиво скольжу взглядами по крепким поджарым торсам, уже представляя, как кисть скользит по этому точеному прессу и косых мышцах живота.
В груди разгорается пожар, скручиваясь в шар, который медленно перетекает вниз по всему телу. Мне мигом становится жарко от картинки перед глазами, но я что, похожа на дуру, чтобы от такого отказываться?
– Раздевайтесь до трусов, – говорю им с усмешкой и отхожу к столику, чтобы взять все свои краски. Сама скидываю свитер, оставаясь в топике, чтобы не испачкать тот, и теперь любуюсь мужчинами в одних боксерах. Завораживающее зрелище, конечно…
– И куда нам?
– На пол, – киваю им, и сама усаживаюсь на красивый ворсистый ковер. Я точно знаю, что он весь будет в красках, но в мастерских иначе не бывает и придется чем-то жертвовать.
На Деме я хочу нарисовать звездное небо, ночное и яркое. Он напоминает мне его. Переменчивый, страстный, то яркий, то хмурый. Глубокий… Дан – различного цвета узоры. Много узоров, и большинство – черные. Он сам как те узоры, одновременно простой и сложный, иногда темный и рычащий, иногда кричаще яркий.
Они укладываются на ковер по обе стороны от меня, а я – сажусь в позу лотоса и открываю краски.
Первой беру черную, она все-таки больше всего отражает каждого из мужчин. И если раньше я считала что черный – это тьма, то сейчас понимаю, как ошибалась. Черный – это глубина. Глубина души и сердца.
Провожу первую линию на плече Дана. Краски холодные, он негромко шипит. Закручиваю узор, это похоже на татуировку и ему чертовски идет.
Обмакиваю кисть в воду, не смывая остатки краски и стряхиваю черными каплями на пресс Демы, создавая начало этого звездного неба.
На самом деле, на таких телах что не нарисуй – все будет красиво. Даже просто измазать их в красках… Водить ладонями по мускулам, распределяя разные цвета, и улыбаться тому, как они сокращаются под пальцами…
Ох! Они сведут меня с ума, точно когда-нибудь обязательно сведут. Еще пару недель назад я и думать не могла о том, что смогу быть настолько раскрепощенной, а сегодня…
Я не знаю, чем закончится этот вечер, но он явно будет особенным для меня.
