Текст книги "Царевна для Ворона (СИ)"
Автор книги: Кира Полынь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Глава 18
– Я не поеду.
– Но…
– Без «но», Хаял. Никто не давал тебя права спорить со своей царицей.
Слишком грубо, но слуга покорно склоняет голову. Мерина только хмыкнула, сползая со стула и шлепая к двери, шумно шамкая челюстью.
Мне некуда возвращаться. Домой? Нет, только навлеку на родных проклятие. За границы земель? Зачем? Там только пустоши, оставшиеся после похода Ворона на наше королевство. Или его вассалы, что словно пауки оплели паутиной всю территорию.
Я нигде не в безопасности. Каждый темный угол будет для меня кошмаром, в котором таится незавидная смерть царицы Сортэн.
Нет, я никуда не поеду.
Пусть казнит меня, пусть прикажет распнуть! Или здесь коротко и смертельно, либо далеко, под вечным гнетом и ожиданием мести. В конце концов, я так и не узнала, за что меня так проклинает Черный Ворон.
– Велите принести завтрак в мои покои, – отмахнувшись, поспешила выставить слугу за дверь. Этот притворщик вызывал у меня лишь омерзение, и его собачья верность Ворону пугала.
– Как прикажете, госпожа.
Оставшись в одиночестве, заметалась из стороны в сторону, продолжая прижимать остатки наряда к груди. Каменный пол под ногами остужал ступни и мысли, позволяя мыслить здраво, и постараться собрать разбегающиеся сцены расправы надо мной.
Прогонит! Ворвется сюда диким зверем! Схватит за шиворот и выбросит за порог, как нагадившую в любимые сапоги кошку! А если не выбросит? Если, наоборот, обрадуется, чтобы потом прилюдно выпотрошить меня, как курицу, на глазах у жадных до зрелищ горожан?
Боги… За что меня так прокляли?!
И что с того?
От одной этой мысли стало невыносимо грустно. Терять мне уже нечего, кроме своей жалкой изломанной жизни. Все, что у меня есть, – возможность открывать глаза по утрам, вдыхать грудью сдавленный воздух и чувствовать холод, идущий из всех стен черного дворца. Разве много?
Но это все, что я могу собрать в израненные ладони и называть жизнью.
Неожиданная уверенность заставила остановиться и оглядеться. Негоже царице ходить в обрывках платьев, с растрепанными волосами и ужасом на лице. Статус – это все, что у меня есть, и я не намерена терять лицо.
Вынув из багажа одно из своих платьев, перетянула пояс тугим ремнем, опуская босые ступни в удобные темные сапожки на плотной шнуровке. Волосы решено было расчесать и оставить стекать по плечам темными волнами, чтобы не привлекать внимание сложными прическами.
Да, так лучше. Так привычнее.
Облачившись в повседневную одежду, действительно ощутила себя куда лучше, чем прежде. Нет, весь этот атлас, кружево и парча не мое. Словно натягивать на себя змеиную шкурку явно не того размера, уповая на природную эластичность. Можно, но глупо. Удобно не будет.
– Госпожа, – вернувшийся Хаял несколько смутился моего образа. – Господин велел вам убираться на край земли, или он самолично протащит вас до границы, привязав к жеребцу.
– Пусть он скажет мне об этом лично, – холодно ответила я, сдвигая слугу в сторону и направляясь прямо по коридору. – А пока он этого не сделал – будь добр, покажи мне владения. Маленькая, но информативная экскурсия.
– Я служу господину, – коротко дернув бровью, мужчина поджал потрескавшиеся губы.
– А я его супруга. Царица. Этого достаточно, Хаял? Или ты вновь попытаешься противиться моей воле?
Глаза мужчины заволокло гневом, но нужно отдать ему должное – он сдержал рвущиеся наружу проклятия, крепко сцепив зубы. Единственное, на что его хватило, – сказать:
– Что ж, почту за честь. Пройдемте.
Вежливый взмах руки, очередной поклон, и вот я уже бреду за ним, на слепом доверии шагая по полу из черного камня, не представляя, куда заведет меня эта игра в уверенность. И как долго я смогу играть эту роль.
– Что первым ты хочешь мне показать?
– Тюрьму, – коротко ответил он, даже не обернувшись. – Думаю, это будет познавательно, не так ли, госпожа? Должны же вы в конце концов знать, где заканчивают дни все неугодные господину.
Грудь неприятно сдавило.
– С огромной радостью посмотрю. Благодарю вас, что решили начать с такого нетрадиционного места.
Слуга только хмыкнул, выражая все свое неуважение.
На удивление, вместо того чтобы идти вниз, в темницы, мы поднимались вверх по закрученным пролетам, все выше и выше. Сквозь узкие окна бойниц я могла разглядеть, как высоко над землей Ворон решил расположить пыточную, не удивляясь.
Птицы любят воздух. Даже хищные.
– Прошу. Это территория Валира, слуги господина и верного палача, умеющего добывать любые сведенья из людей.
– Я уже успела познакомиться с его методами, – вспомнив заклейменного лорда Эстера, сказала я. – Довольно убедительно.
– Валир настоящий виртуоз своего дела, уверяю вас. Однажды мне удалось присутствовать при пытках одной из шпионок короля Фольста. Уже через час девушка умоляла прикончить ее и была согласна выпить уксус, лишь бы прекратить свою агонию.
– Она все рассказала?
– Несомненно. В первые минут пятнадцать. Остальное же время Валир просто наслаждался, – хищно сверкнув глазами, Хаял открыл передо мной дверь, пропуская перед собой.
Стоило сделать шаг, как в грудь уколола тревога. Удар в спину стал убедительным доказательством ее разумности, и закрывшаяся за спиной дверь только дополнила картину.
– Никто не смеет перечить слову моего хозяина! – пыша гневом и злостью, прошипел слуга, глядя на меня сквозь маленькое решетчатое окно. – Ты сдохнешь здесь, грязная дешевка! Ты не заслужила даже пальцем касаться его кожи, взглядом трогать его лицо!
Его лик был так искажен гневом, что меня ударила одна дикая, совершенно неуместная, но такая подходящая мысль.
Мужеложец. Хаял верен Ворону, потому что влюблен в него до беспамятства!
– Никто не узнает, как умерла паршивая соплячка, возомнившая себя ровней моему господину! – шипел он. – Никто! Ты – груда будущих костей и тухлого мяса!
Небольшое оконце закрылось непроницаемой ширмой, прекращая наш разговор. Мне не оставалось более ничего, кроме как развернуться на деревянных ногах и посмотреть в пропасть перед собой, ощутив порыв ледяного ветра, ударившего в лицо.
Теперь понятно, почему так высоко.
Из этой темницы один выход – прыжок вниз, раскрывая объятия пустоте.
Глава 19
Ворон
– Она ушла?
– Да, господин. Поспешно, даже не забрала свои вещи. Я распорядился, чтобы их выбросили.
– Как посмел?!
Цепко ухватив Хаяла за подкрашенные сединой волосы, рывком уложил пустую голову на край стола, болезненно прижимая ее до звучного хруста в шее.
– Но… господин! Она ушла! Ее вещи – мусор! – блеял слуга, жалобно морща лицо.
Проклятый мужеложец! Даже слепая любовь этого болвана не оправдывала глупого, опрометчивого поступка, который взбесил меня, поднимая в груди рвущуюся на волю злобу.
– Немедленно все верни и принеси сюда.
– Да, господин, – скатившись на пол, Хаял потряс головой и ползком направился к дверям выполнять мой приказ.
Ушла.
Как ни ужасно, но легче не стало. Боль только сильнее скрутила кости, сдавливая их словно дикая лиана, до треска. До жуткого костяного хруста.
Сбежала. Только отпустил – расправила крылья и улетела, чертова лебедь.
Будто я надеялся на другое… Будто глупая вера не жгла мясо, испепеляя и оставляя запеченные раны.
Чертова Тарн!!!
Бешено стуча кулаками по столу, глушил свой рык за звоном письменных принадлежностей, подскакивающих и жалобно трещащих от неожиданности. Только когда выступила первая кровь на и без того сбитых костяшках, смог взять себя в руки и остановиться.
Дрянная девчонка, сломавшая мне жизнь. Похитившая сердце столько лет назад и так безжалостно его разбившая.
Нет… Это не она.
Глупое чувство обмана било в ноздри отравой. Не сходилось, ничего не сходилось! Она видела меня впервые! Целовала впервые! Говорила со мной в первый раз!
Это не она!
Но как же тогда я смог запомнить маленькую нежную родинку на правой щеке, как отложились в памяти камнем цвет ее необычных глаз, сравнимых лишь с темнотой морских глубин. Как… Какой-то бред! Обман! Ложь!
А больше всего я не терпел, когда меня обманывают. Что-то нечисто. Что-то не так.
– Господин, вот ее вещи, – вернувшийся слуга опасливо поставил передо мной старенький саквояж, отходя на несколько шагов назад и ожидая следующего приказа, который не заставил себя долго ждать.
– Проваливай.
Одиночество.
Оно съедало ядовитой едкой плесенью каждый раз, когда я запирался в своем кабинете, мучаясь, как загнанный зверь. Но бедный багаж в шаге от моих ног странно его нарушал. Будто девка здесь, смотрит на меня своими оленьими глазами и ждет следующего удара, чтобы мелко нахмурить брови.
Чертовка! Проклятие!
Сам не понял, как оказался на коленях, вытряхивая платья и мелочи из карманов, утыкаясь носом в скромные рубашки, пытаясь ощутить ее аромат. Запах сирени, которым пропахла ее кожа, которым пах я вот уже сутки, не видя ничего перед собой, кроме тонкого силуэта.
Демон… Она сводит меня с ума!
Перерыв все и вытряхнув, обложил себя тканями и мелкими побрякушками вроде пары заколок и одного дешевого браслета из черненого серебра. Беднячка. Это читалось по всему, что лежало передо мной.
Когда-то ее отец был влиятельным человеком и имел достаток. Но свержение его короля, потеря статуса и болезнь сделали из него ничто, поглощая в это ничто всю семью Тарн. Бедностью пропахло все от тряпок до бумажных страниц блокнота, наспех сшитого из обрывков чистой бумаги.
Ровный и витиеватый почерк скользил по страницам, сплетаясь в стихи. Такие же печальные, как глаза напуганной Тарн. Грустные, трепетные и явно тайные. Такое не открывают первому встречному и уж точно не бросают, сбегая на другой край земли.
Как и медное колечко на несколько размеров больше, чем тонкие пальчики лебедя. Явно снято с материнской руки – как дар, как оберег. И этот флакон с цветочной настойкой для аромата, что пах так же ярко, как воспоминания о прошедшей ночи.
Она ушла и оставила свои богатства.
Не верю. Ложь. Не она.
Тарн такая же сердечная, как приступ, и вряд ли бы бросила то, что считала куда дороже сережек и туфель. Но Хаял…
Мог бы догадаться.
– Хаял!
– Да, господин?
Слуга возник из тени, все это время верно выстаивая у дверей свою преданность. Он всегда стоял рядом, выполнял всю самую грязную работу, вывозил продажных девок и усмирял разбушевавшихся любовниц.
Самый верный слуга, который поплатится за содеянное во имя своей любви. Столько лет ходить вокруг моей постели, собирать грязные простыни и ни разу не возлежать на них – его боль, которая была принята в обмен на возможность быть рядом.
– Где она?
– Господин?
– Где Тарн?
– Ушла…
– Не лги мне, Хаял, – голос звучал звериным рыком, пока я поднимался с колен, делая шаг в его сторону. – Не смей мне лгать. Ты лучше всех знаешь, что я делаю со лжецами.
Побледневшая кожа и выступивший бисер на морщинистом лбу сказали мне правду.
Она не ушла. Она где-то здесь. Птичка, что я назвал своей и отпустил, не улетела. Она осталась.
– Где. Тарн?
– Я все скажу, господин, – склоняя голову, Хаял признал поражение, все еще надеясь на милость, которой для него не будет. – Я все расскажу.
Глава 20
Холодные камни уводили в беспамятство еще сильнее, чем ледяной ветер. Они промораживали меня до самой души, минуя кости, мясо и внутренности.
Так холодно… Мне никогда не было так холодно…
Несколько часов еще было терпимо, особенно согревали теплые длинные рукава платья, но и этого оказалось недостаточно. Ступни уже не ощущались, превратившись в две ледяные детали, которые при желании можно было разбить. Пальцы на руках посинели, скрючиваясь в кривые ветки, которые разгибать было бы чревато болью, пронзающий отмороженную плоть.
Так и умру.
Глупая. Надеялась на быструю смерть, а теперь замерзаю, как выброшенная за порог псина, не решившаяся уходить и свернувшаяся клубком у дверей, жалобно скуля.
Я кричала. Срывала глотку, но никто меня не услышал. Или услышал, но не откликнулся, закрывая глаза и делая вид, что ничего не происходит. Никто в этом проклятом замке даже не подумает меня искать. Никто. И если случится так, что мой труп найдут – сожаление не задержится в их сердцах, стирая меня из памяти свиты и слуг.
Скрип дверного засова почудился обманом сознания. Это галлюцинация, я уже брежу от холода. Открыть глаза не получилось, слишком тяжелыми были веки, слишком крепким оказался последний сон, давящий своей чернотой.
– Она здесь.
Тяжелые уверенные шаги и прикосновение к лицу обжигающе горячих пальцев заставили хрипло всхлипнуть и поморщиться.
– Потерпи, Тарн. У меня еще одно дело, – голос Ворона поднял в груди все самое жуткое, что было страшнее этого ледяного заточения. – Хаял.
– Да, господин.
– Ты был мне верен столько лет. Что заставило тебя ослушаться моего приказа?
– Она не хотела уходить. Я лишь желал угодить моему господину, не обременяя истериками. Хаял делал так тысячу раз, и этот раз не стал исключением.
– То были девки. Простые дырки, которых я пользовал столько, сколько хотел. А это твоя царица. Чувствуешь разницу?
– Я был верен…
– Я знаю, Хаял. – Ворон был до ужаса спокоен. – Я знаю.
– Господин!
– Я отпускаю тебя со службы. Ты мне больше не нужен.
Шорох мелкой каменной крошки и отчаянный крик, удаляющийся с каждой секундой, всполошили округу и стаю воронов, ждущих своей добычи в виде свежего мяса. Щедрую трапезу им обещал громкий, противный шлепок где-то внизу, у острых скал основания замка.
Накатил приступ тошноты, но было попросту нечем.
Последняя пища была в моем желудке несколько дней назад и давно уже переварилась, позволяя желудочной кислоте жрать меня изнутри.
– Это закончилось, Тарн. Ты не умрешь здесь, – пообещал Ворон и ловко просунул руки под мое окаменевшее тело, поднимая в воздух и прижимая к горячей груди.
Его будто бы не брал чертов холод, пропитавший здесь каждую песчинку. Горячий… Такой горячий, что голова кружится.
Сухой и болезненный кашель сдавил горло, заставляя меня тихо и хрипло застонать, невольно утыкаясь носом в пахнущее мятой и табаком плечо. Сознание темным марево затягивалось, мешая мне понимать, что происходит и куда несут мое тело. Нет сил. Больше нет сил даже дышать.
– Не спи, Тарн, паршивка. Не вздумай умирать сейчас! Я тебе не позволяю!
Прости, Ворон. Это не в моей власти.
– Горячей воды! Живо! Знахарей и лекарей! – гремело над головой, но я уже не понимала, кто кричит и кого зовет. Просто вой, звенящий в голове, словно волк тоскует по луне, что так далеко. – Дыши, Тарн. Не смей умирать.
Мягкие простыни окутали знакомым ароматом, затягивая в уютную темноту. Слышался треск ткани и чуть теплые рывки полос на коже, что даже не делали больно. Становилось только холоднее, все больше, все глубже…
– Я согрею, если ты пообещаешь бороться. Черт! Зачем мне твое обещание? Я приказываю тебе не спать! Не смей, мелкая… ты… не смей…
Растирающие движения приносили невыносимую боль. Хотелось стонать, выть зверем, но губы отказывались подчиняться, зубы превратились в камни, стучащие друг об друга с диким треском.
Голая кожа сплошь была усыпана болезненными мурашками, стонущими от каждого прикосновения. А их было много. Слишком. Они тенью танцевали везде, в самых недоступных местах, и я даже не могла промычать о своем недовольстве.
Не трогайте… Не касайтесь… Это невыносимо.
– Живи, Тарн. Ты не заслужила такой быстрой смерти.
– Я… ничего не сделала… – прошептала так тихо, что никто бы не услышал, но шепот Ворона у лица развеял эти надежды.
– Я знаю. Но это ничего не меняет.
Глава 21
Ворон
Жалкий комочек в углу камеры – вот что я увидел, следуя за Хаялом к месту его гибели.
Она лежала прямо на каменном полу, поджав под себя ноги и пряча лицо краешками рукавов. Холодное, с нездоровой синевой лицо без капли крови, словно она уже застыла и навсегда останется здесь ледяной глыбой.
Рванув напролом, первым делом ощупал холодное личико, пытаясь уловить дыхание. Едва ощутимое… Почти последнее, но оно было. Жива. Тарн жива. Мелкая домашняя птичка, рискнувшая остаться и едва не погибшая в ту же минуту.
Что делать со слугой, решившим нарушить мой приказ, я решил в первые же секунды, когда осознал его предательство. Я велел отпустить ее, выгнать прочь, а не убить, заперев в одной из воздушных камер. Это проступок. А проступок всегда требует расплаты.
Мне было его не жаль.
Неся бессознательное тело девушки в свои покои, приказывал ей не сдаваться, бороться, дышать! Но мерзавка только сильнее растекалась у меня в руках расплавленным металлом, становясь все тяжелее и безжизненней.
– Горячей воды! Живо! Знахарей и лекарей! Дыши, Тарн. Не смей умирать.
Сбросив тело на постель, принялся рвано сдергивать убогое платье с ледяного тела. Дешевка, как и все ее наряды, что я уже успел рассмотреть и перебрать. Хорошо, что теплое, или…
Растирая ладонями холодную кожу, покрытую мурашками, не мог удержаться от соблазна рассмотреть ее со всех сторон. Отметить все самые заметные родинки, полоски тонких шрамов, и изувеченную когда-то ударами хлыста спину. Розовые полосы с легким рельефом хорошо затянулись, но не полностью, напоминая о том дне, когда я узнал о выходке Эстера, решившего поиграть в изгонителя.
Мне было плевать. Я лишь хотел наказать Тарн и ее семью: за верность павшему королю, за гордыню и за саму мелкую дрянь, уничтожившую мою душу.
А сейчас она лежала в моей постели и практически бесшумно дышала, лишь громко стуча зубами. Можно было бы танцевать чечетку под этот звук, если бы не трепещущий ужас оттого, что она может умереть. Кто знает, насколько она на самом деле живучая?.. Может, уже к утру сдохнет.
– Господин, – старший лекарь тенью в свекольной рясе прокрался в покои, низко кланяясь. – Вы звали?
– Девушка. Царица. Помоги ей, немедленно.
– Как прикажете.
Его приспешники, мелкие травники, последовали за своим предводителем, исследуя голое тело в постели, на котором не осталось даже белья, благополучно мною уничтоженного. Я рвал. Срывал с нее промозглые тряпки и ни капли не жалел.
До глубокой ночи я смотрел за тем, как Иохан варит снадобья, обтирает девушку вымоченными тряпками, чтобы сбить появившийся жар, и пытается залить микстуру в бесчувственный рот.
Я ждал. И зверел с каждой секундой все сильнее.
Сама мысль о ее смерти выводила меня из себя. Она не смеет! Не смеет умирать тогда, когда я впервые за годы, проведенные под пеленой бешенства, готов дать ей шанс спасти свою шкуру. Не сейчас! Не хочу до конца жизни думать: убил я виновную гадюку или невинного лебедя. А я убью ее… Она погибнет, не выдержав огня рядом со мной. Глупая, хрупкая пташка…
– Ей лучше. Жар спал, но может вернуться. Вам тоже лучше прилечь, мой господин: когда госпожа очнется, ей потребуется ваша помощь.
– В чем это?
– Она будет очень слаба. Такое переохлаждение ни для кого не проходит бесследно, мой господин. Я буду молиться богам Отрониса, чтобы она хотя бы встала на ноги без чьей-либо помощи.
– Выметайся, – рыкнул.
Поклонившись сокрытой под капюшоном головой, лекарь вышел, оставляя меня наедине с моим личным врагом. Кошмаром, преследующим меня столько лет.
Тарн спала.
Ее зубы прекратили стучать, кожа приняла более естественный оттенок, но глаза по-прежнему были закрыты. Вытянувшись лежа на спине, она чуть повернула голову в сторону, словно потянувшись ко мне, словно пытаясь что-то сказать.
Глупая Альба.
Опустившись на край кровати, провел кончиками пальцев по вершинке мягкой молочной груди. Как шелк… Мягкая, гладкая. С темной горошиной, сжавшейся от моего прикосновения. Отзывчивая.
Стоило признать, что трахаться она умела. Хоть и неловко, робко, но скрытая под маской невинной овечки страсть горела в синих глазах, прячась от моих грубых рук.
Накрутив на палец темную прядку, несдержанно склонился, вдыхая аромат морозной сирени у самого ее лица. Чертов непорочный ангел с нарисованным лучшими мастерами лицом. Пушистые ресницы черными полоскам подчеркивали темноту глаз, и мелко дрожали, будто от снившегося кошмара.
– Ворон… – прошептала так неожиданно, что я задержал дыхание. – Ворон… Когти…
Ворон. Я для нее лишь хищник. Зверь.
Бездушный и черствый, жестокий и кровожадный. Впрочем, она права. Я именно такой. И я испорчу эту девчонку своей грязью, испачкаю ее белую кожу кровью, задержись она хоть на день.
Поправится, и лично отвезу ее как можно дальше, лишь бы больше не видеть розовых губ и не слушать журчащий весенним ручьем голос. Пробирает до костей, выворачивая всю темноту, как из скрученной тряпки.
Молча снял с себя рубаху и лег рядом, скрещивая ноги и уставившись взглядом в потолок. Не хочу ее касаться, противоречит всему моему нутру, лучше дальше, чем ближе. Да, так лучше.
– Ворон! – уже громче и вновь выныривая из тишины. – Спаси меня!
Тонкие пальчики сомкнулись мертвой хваткой на моем запястье, не оставляя возможности их сбросить, и я резко обернулся к ней.
Спит. Бредовым, больным сном, но спит.
Ты просишь у меня спасения, лебедь? Как же это глупо с твоей стороны.
Я твоя погибель.
