Текст книги "Царевна для Ворона (СИ)"
Автор книги: Кира Полынь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Полынь Кира
Царевна для Ворона
Глава 1
Поднимаясь по обсидиановой лестнице, я до боли сжимала пальцы, пряча руки под черной непрозрачной вуалью, что полотном спускалась до самых колен. Сердце сжималось до хруста от каждого шажочка навстречу своей судьбе, своей боли, что запечется на костях уродливым клеймом.
Главное – не поднимать глаза к затянутому тучами небу, или слезы сорвутся с ресниц и оставят на щеках черные полосы, снимая с меня маску. Холодную, отрешенную, прилипшую к коже ровно в тот момент, когда пришло осознание – дороги назад нет.
Только вперед.
Один шаг, другой, и меня сковывает льдом пронизывающий ветер, что безжалостно треплет цветы в моих волосах. Будто ему плевать на их красоту, какими бы божественными они ни были и каким бы ароматом ни сочились их лепестки.
«Такова судьба, Альба. Прими мою волю! Не все мы делаем то, что хотим!» – звучит в голове хриплый голос отца, лежащего в огромной кровати, укрытой старыми простынями. Его лицо серо, покрыто пятнами, голос хрипит, угрожая сорваться в захлебывающий кашель.
В тот же день серыми тенями у нашего дома оказались ЕГО слуги, пряча лица под широкими капюшонами от лишних глаз и промозглого дождя. Получив ответ с дрожащей ладони отца, они лишь качнули укрытыми тканью головами и уехали, подгоняя вороных коней шпорами.
Я видела их из своего окна, провожая взглядом темные силуэты, зная, что их уже ничто не вернет. Огромные ручные вороны стаей летели к замку, унося согласие старого Тарна своему повелителю, господину, заковывая меня в кандалы до конца моих дней.
Меня провожали, как будто хоронили. Все в черном, с красными от слез глазами, и только отец, сидя на крыльце в коляске, хмуро смотрел в небо, которое не расщедрилось на солнечный свет, плача вместе со мной.
Старик, в которого превратился отец за тяжелые месяцы болезни, ухватил меня за запястье, стоило наклониться к нему в прощальном, горьком поцелуе:
– Даже железо гнется от пера, – хрипло и очень тихо проговорил он – едва ли не одними губами, и взглянул холодными леденистыми глазами, разжимая пальцы и отталкивая меня так сильно, насколько мог.
Покачнувшись, задержала дыхание, вновь видя отрешенную маску безразличия на его морщинистом лице. Родном, близком, но таком холодном, что грудь сжало от тоски за собственное будущее.
Не заставляя ждать прибывших слуг моего нового хозяина, я подхватила небольшой саквояж и нырнула в карету, скорее прячась от горестных взглядов семьи.
Невыносимо видеть их такими. Невыносимо знать, что я тому виной.
Дорога до замка прошла как в бреду; короткие дни в полном одиночестве смазались в одну долгую минуту. Все приготовления, молчаливые и покорные слуги, вводили меня в состояние полнейшего безразличия и несмываемой ароматными водами безнадежности.
Я даже не видела ЕГО, не слышала голоса, только знала о крутом нраве и жестоких решениях того, кому меня отдали. В обмен на лекарства, дорогие и недоступные для когда-то богатой семьи Тарн. Когда-то… Очень давно…
Все из-за НЕГО.
ОН пришел и все у нас отнял. Просто забрал, уничтожил надежду на будущее, растер между пальцами, как беззащитного жучка и выбросил за ненадобностью. Оставив нас ни с чем, заставляя перебиваться на оставшихся от богатой жизни средствах. Но всему приходит конец, и финансам тоже, а вместе с бедностью к нам пришла болезнь, которая сделала сильного когда-то мужчину рабом постели и травяных отваров.
И он отдал меня в обмен на свою жизнь.
Сейчас, поднимаясь под замершими в торжественном злорадстве взглядами навстречу ЕМУ, я хватала дрожащими губами холодный воздух, надеясь, что мое лицо надежно спрятано под тяжелой вуалью.
Черное платье шуршало от каждого шага, делая их еще более тяжелыми, невыносимо тяжелыми. Туфли на высоком каблуке непокорно скользили по гладкому камню, превращая мой путь в восхождение на вершину, ту, на которой меня ждет… ОН.
Я смотрела под ноги, покорно опустив голову и вздрогнула, когда широкая ладонь с длинными пальцами, украшенными металлическими кольцами в виде огромных когтей, протянулась ко мне.
Когти. Они как знак. Как орден и флаг, вместе взятые.
Ворон без когтей не хищник. И ОН ясно давал понять, что я не жена отныне, не невеста. Я добыча. Добыча в его лапах, которые проткнут меня острыми пиками, врезаясь в мясо, стоит лишь трепыхнуться.
Покорная, беззащитная и беспомощная.
И бесправная, поскольку сама тяну к нему дрожащие пальцы, вкладывая ладонь в обжигающе горячий жест, послушно следуя за тем, кто стал хозяином, навсегда меняя мой мир.
У меня нет выхода, и я делаю последний шаг, с трудом преодолевая последнюю ступень, становясь прямо перед ним, чувствуя, как беспощадный взгляд бродит по ткани, будто видит, что под ней. Словно касается кожи, оставляя на ней горящие отметины своими когтями. Острыми и безжалостными.
Молчит и тянет меня за собой, резко развернувшись к дверям храма, что чернотой стен, будто смеясь, подчеркивает мой траур – по потерянной свободе, по семье и собственной доле, что болью все же срывается с ресниц, слезой скатываясь до подбородка.
Прощай, Альба Тарн. Здравствуй, царица для Ворона.
Глава 2
И именно в этот момент мне начинает казаться, что время потеряло точку опоры и падает, заставляя мои колени дрогнуть.
Моя рука в кружевной перчатке до локтя лежит в его ладони, и я чувствую, как горит от этого ткань, угрожая вспыхнуть на мне и озарить темный зал, освещенный лишь россыпью свечей у огромных статуй богов.
Будто в насмешку, он торжественно привел меня в храм, когда уже по лицу, суровому и каменному, можно было понять – ему плевать на богов. Плевать на заветы и права. У него есть своя правда, которую мне еще только предстоит узнать и прочувствовать на собственной шкуре.
У алтаря, укрытого цветами, исключительно белыми и черными, он останавливается и расправляет плечи, поднимая взгляд на дряхлого монаха, который покорно кланяется, демонстрируя лысую макушку.
Сжав в пальцах старую книжку с желтыми от возраста страницами, служитель храма взглядом ищет строчки молитвы, написанные для мужа и жены, желающих прожить долгую, сладкую вечность вместе.
Но мы не такие. Эта история не про нас.
Стоило этой мысли оформиться в моей голове, как ОН повернулся, подхватывая плетью повисшую ладонь в воздухе, и развернул к себе, делая шаг навстречу.
Слишком близко.
До тошноты страшно, до ужаса угнетающе. Но я стою на месте, не смея поднять глаз и взглянуть в лицо своему кошмару, своему господину и, как только монах закончит молитву, – мужу.
Муж. Супруг. Тот, что должен стать половиной моей души, сейчас чужими глазами пронизывает меня насквозь, так и не став родным, но слова священника уже разносятся под потолком, эхом отражаясь от стен, добивая меня повторами.
– …и славными детьми богов нарекаетесь, обиды на прошлую жизнь не тая и новую приветствуя в своем доме! И новая звезда зажжется на небе, как свет любви… кх…кх-кхе, – закашлявшись, запнулся старик, поняв, что это лишнее. – Как луч покоя и поддержки, пришедший с первым солнцем по весне! Связываю и принимаю!
Не дожидаясь реакции, захлопывает свой молитвенник и, подняв в воздух крупинки пыли, удаляется, исчезая за тяжелыми портьерами, оставляя нас один на один.
Дыхание замерзшими осколками застревает в горле, а внутри все сжимается до тянущей боли и кипящей тревоги. Я наблюдаю, как кончиками когтей он поддевает край вуали и медленно, испытывая меня на прочность, поднимает ее.
Секунды стучат вместе с сердцем, напускное спокойствие кусками падает к ногам вместе со всей кровью, что разом хлынула вниз.
Не смотри на меня. Не дыши со мной.
– Боишься? – Спрашивает, но ответа не ждет, только рывком отбрасывает ткань назад и я, кажется, бледнею еще сильнее. – И правильно. Тебе нужно боятся, царица.
Пальцами ловит мой подбородок и задирает его вверх, вынуждая меня потянуться вперед, чтобы не рухнуть от неожиданности. Чувствую, как взгляд скользит по моим ресницам, по родинке на щеке и скатывается к губам, сбивая мое дыхание окончательно.
Так смотрят хищники на свою добычу.
Я видела лишь однажды, как дикая лесная кошка напала на людей. Чудом сбежав, я еще долго в кошмарах видела ее взгляд, и теперь меня вновь вернуло к тем ощущениям бешеного импульса, приказывающего тебе бежать.
Склонившись с высоты своего роста, он приблизился ко мне на расстояние вдоха, и я вздохнула, приоткрывая рот. Моя ошибка. Мой провал.
Обожгло будто огнем, и поцелуй, что должен был стать сладким, с привкусом нежности, оказался голодным и соленым от моих слез, градом покатившихся по щекам. Это больно. Кусает, втягивает мои губы до крови, и я чувствую, что ладонями уперлась в крепкие плечи, пытаясь отодвинуть Ворона, избавиться от его прикосновений.
Но тщетно.
Он останавливается, лишь когда утоляет свой голод, животный и дикий, и отпускает меня, ловко выскальзывая пальцами из моих волос, с ядовитой улыбкой глядя прямо в лицо:
– Ты вкуснее, чем я думал, Тарн. Слезы твои слаще хмеля, – бьет словами словно пощечинами, и я прижимаю пальцы к пульсирующим губам и от стыда горящим щекам. – Отметим же этот великий день! У Ворона появилась супруга, пара, не так ли?
Спрашивает меня, а голос пропал, и я только тихо всхлипываю, но и этого ему достаточно, чтобы принять за ответ:
– Ты будешь страдать, Тарн. Я превращу твою жизнь в ад, чтобы ты молила богов забрать тебя. Но сперва торжество, ты будешь улыбаться и принимать поздравления, смотреть на меня ласково, а ночью, если ты не испортишь мне настроение, я покажу тебе, что такое взрослые ласки. Ждешь, Тарн? Ты ждешь?!
Хрипит мне в лицо, зверея на глазах, будто выпил отравленного вина с мордремом и сейчас разорвет меня на куски, будто дикий медведь!
Но, вспомнив, кто я, расправила плечи и храбро взглянула в бездонно-черные глаза своего кошмара, отыскав слова, что ударили по нему так, как и планировалось:
– Я более не Тарн. Я царица земель Аоро, что принадлежат моему мужу – Черному Ворону.
Передернув плечами, мужчина смирил гнев и вновь надел маску брезгливости и величественности, протягивая мне раскрытую ладонь:
– Тогда вперед, к гостям. Царица.
Глава 3
Я чувствовала на себе взгляды. Прямые и унизительные.
Его придворным ничего не стоило смешать меня с грязью с позволения Ворона, который шел прямо и вел меня под руку через полный зал людей, что собрались на это сомнительное торжество.
Его крепость была такой же непроницаемо-черной, как и все, что с ним связано, несущее тлен и печаль, которыми был пропитан воздух. Или мне так казалось?
Огромные арочные окна не пропускали сквозь серые витражи даже тот тусклый свет, что скупо роняло солнце через тучи, с самого утра повисшие в небе. Я могла бы назвать это красотой, мрачной, холодной, но изысканной и притягательной, но тогда по моим рукам бежали мурашки, и я мысленно хвалила себя, что все же надела перчатки.
Зал грели огромные камины вдоль одной из стен, где не было окон. Различая под ногами лишь границы плиток, я старалась ступать как можно тише, не привлекая к себе внимания. Но как это возможно, если ты причина этого торжества?
По двум ступеням Ворон провел меня и усадил на кованый трон, не укрытый ни шкурами, ни полотнами – только голый металл, что сразу же укусил сквозь пышную, но далеко не теплую юбку, стоило послушно опуститься на указанное место.
Ворон обвел довольным взглядом гостей. Те, обнаружив внимание повелителя, расплывались в счастливых, но столь неискренних улыбках, что я только сглотнула застрявший в горле ком.
Змеиный клубок.
Все, кто здесь был, каждый!.. – ядовит, как дикая гадюка, что только и ждет момента впиться в тебя клыками и пустить по венам яд, от которого свернется кровь.
Я чувствовала себя беззащитным утенком в загоне с дикими псами. Выдыхая страх, постаралась взять себя в руки, все равно вздрогнув от громкого и непривычного голоса Ворона:
– Дорогие друзья! Я рад приветствовать вас здесь, в этот значимый для меня – и, несомненно, для вас – вечер! Место супруги Черного Ворона отныне занято! Этой замечательной, – его губы исказились в ухмылке, а черные глаза обратились ко мне, обещая все самые страшные муки ада, – несравненной и значимой для меня девушкой. Прошу, поприветствуйте свою царицу – Альбу Сортэн!
По залу разнеслись лживые аплодисменты. Довольный эффектом Ворон сел на стоящий слева от меня трон.
Я только мельком скользнула взглядом по нему, замечая дорогие и мягкие шкуры, черную с серебристыми нитями парчу, что была лишь декором, но высоко возносила важность владельца.
На железном табурете рядом с ним я смотрелась как сирота. Бедная родственница, что приняли под свой кров из чистого альтруизма.
Унизительно.
В который раз приказав себе держаться, я подняла глаза ровно в тот момент, когда к нам с улыбкой и самодовольным взглядом приближался лорд Эстер – первый, кто принял власть Ворона, отвернувшись от своего короля, которому служил двадцать лет.
Первый, кто встал на сторону врага и всячески способствовал в тот вечер, когда нас выкидывали из дома, погоняя плетьми, как батраков! Я бежала по заснеженному полю с голыми ногами, и спина горела от жгучих касаний узкой бечевки, без шанса взять даже зимний плащ, чего уж говорить о других вещах.
Это было показательно. Запомнилось.
Глядя на его черные усы, что он носил, сколько я его помнила, я видела широко раскрытый от смеха рот и искаженное властью лицо. Он наслаждался и, судя по глазам, что были прищурены будто у подлой крысы, тоже помнил. И сейчас с наслаждением прокручивал те воспоминания.
Остановившись в двух шагах от нас, он поклонился – исключительно Ворону, который только хмыкнул на эту выходку, никак не защитив меня в глазах слуги.
Я и не ждала. Глупо было питать такие надежды. Они отравой могли просочиться в горло и вызвать тошноту.
– Повелитель, хотелось бы вас поздравить, – прекратив гнуть спину, сказал Эстер.
– Так поздравляй, Лучиан. Я с радостью приму твои поздравления.
– Желаю вам крепкого брака и кроткую, воспитанную супругу, – бросив в мою сторону едкий взгляд, он вновь повернулся к Ворону.
– А мне ничего не пожелаете, лорд Эстер?
Голос дрожал, но я смотрела прямо и крепко сжимала губы, запрещая им дрожать. Пусть позже за эти слова придет расплата, но промолчать было выше моих сил.
Он был одним из немногих, кто вызывал во мне только ярость. От одного его вида меня тошнило, руки зудели вцепиться ногтями в гладко выбритые щеки каждый раз, когда он под предлогом «помощи по старой дружбе» заезжал к отцу, которого сам же и гнал плетьми!
– Воспитания, дорогая Альба, – уязвив меня, сказал он. – Но ничего, твое новое положение куда выше прежнего и обязательно привьет тебе недостающие манеры.
– И все же передайте моему отцу благодарность, когда в следующий раз решите навестить его.
Мужчина побледнел, и я даже при таком освещении увидела, как блеснули выступившие бисеринки пота на его высоком лбу, отмеченному двумя глубокими морщинками.
– Неужели ваш господин не знал о ваших регулярных поездках? – удерживая голос на безразличной ноте, спросила я и расправила плечи.
– Так-так-так… Лучиан, смею заметить, что ты был крайне невежлив со своей царицей, – лицо Ворона даже не дрогнуло. Мужчина откинулся на спинку своего сидения, забрасывая лодыжку на колено, постукивая своими «когтями» по бедру. – Я мог бы тебя простить, но не в день своей свадьбы. Моя супруга не заслужила того, чтобы с ней говорили в таком тоне.
С каждым словом Ворона Эстер бледнел и инстинктивно отступал от трона. Гости замерли, прислушиваясь к разговору, и с затаенным восторгом ожидали развязки.
– Дорогая, – поднявшись со своего места, Ворон повернулся ко мне и протянул руку, предлагая принять ее и подняться вместе с ним. – В честь нашей женитьбы позволь сделать тебе подарок.
Повисшая тишина действовала на нервы, а испуганный до истошного вопля взгляд лорда подсказывал – мои слова не пройдут ему даром.
– Ты сама выберешь, что я с ним сделаю за то, что смел оскорбить тебя. Решай: отдать его голодным псам, подвесить за ноги на башне или заклеймить как домашний скот?
Склонившись к моему уху, он мягко сдвинул волосы за плечо и обхватил пальцами шею, поглаживая острым металлом бьющуюся в ужасе венку.
– Я не…
– Выпусти клыки, змея, – прижимаясь губами к моему виску, прошептал он. – Или он, или ты. Выбирай.
Глава 4
Смотрю в испуганное лицо того, кто так люто и бессердечно развлекался, смеясь над нашей преданностью королю. Эстер смотрит на меня с упреком, будто это я во всем виновата. Я – недостойная, лишенная титула и опущенная в грязь – смела сейчас решать его судьбу.
Ворон мягко касается губами моей скулы, и меня окончательно заполняет ядом. Его ядом. Он разнесется по венам жгучей отравой, и я погибну, но прежде должна решить, как наказать предателя так, чтобы Ворон оставил меня в покое и наконец вернул прежнее расстояние между нами.
Мне плохо от его близости. Я задыхаюсь в ней. Она душная, темная и газом пробирается в горло, обжигая плоть.
– Клеймо, – стараясь сохранить твердость голоса, сказала я, наблюдая, как ужас расширяет глаза не самого преданного пса повелителя.
Ворон обхватывает мою талию рукой и притягивает к себе, напоказ красуясь этим жестом.
– Пригласите Валира!
От одного имени у меня подгибаются колени, и я впервые рада тому, что меня сжимают в тесных оковах рук, не позволяя упасть и позорно растянуться перед этими змеями.
Валир.
Личный палач. Безжалостный и кровавый. Он был жесток со своими жертвами, не проявлял к ним жалости и испытывал откровенное удовольствие от очередного посаженного на кол пленного.
Еще тогда, в первые недели страшной войны, которая обернулась против нас, Ворон демонстративно устраивал казни на главных площадях города, позволяя своему ручному чудовищу развлекаться за счет кровавых расправ.
Он был огромен.
На голову выше даже самого высокого мужчины в зале, в темной одежде и странной маске, в прорезях которой были видны только темные прищуренные глаза, жаждущие развлечений.
– Поставь клеймо, Валир. Так, чтобы лорд Эстер навсегда запомнил, кому он служит, – легко распорядился мой муж, и палач кивнул, огромной ручищей сгребая лорда за воротник и утаскивая к ближайшему камину.
– Нет! Господин! Нет! Умоляю вас! Девка лжет!
Один удар, и кровавые брызги разлетаются в воздухе, а мужчина только хрипит перекошенным ртом и не может больше закричать.
Мое тело меня предавало.
Тошнота была столь резкой, что я едва удержалась, чтобы не упасть на колени под осуждающими взглядами гостей. Голова кружилась и звенела, а глаза от страха не могли оторваться от палача.
Я боялась, что стоит моргнуть, и он окажется рядом. Я буду следующей.
Огромная рука вынула из-за пояса железный прут и со знанием дела сунула его в угли, раскаляя металл до красноты. Воздух уже пах горящим железом, а я, не моргая, задержала дыхание, не в силах приказать легким расслабиться.
– Почему ты выбрала клеймо?
Холодный голос раздался у лица, и я вздрогнула, ощущая, как мужские пальцы сжались на плотном корсете, сильнее вдавливая меня в его тело.
Молчу. Не могу разомкнуть губы, немея от страха.
– Отвечай мне, когда я спрашиваю, царица.
– Псы загрызут его. Кровь стукнет в голову, если его подвесят, и он умрет.
– Ты нажила себя врага, сохранив ему жизнь.
– Он им и был.
Голос дрожит, но я говорю четко, быстро и коротко. Я просто не в силах поддерживать с ним обычный вежливый диалог. Меня на куски раздирает желание сбежать, сорваться с места и броситься в пропасть за окном.
– Глупо. Ему было бы проще умереть. А живой он опаснее для тебя.
– Я не убийца.
Замечаю, как Валир вынимает из переливающихся углей светящийся от жара прут и крепко хватает Эстера за волосы, выворачивая голову в свою сторону.
Еще несколько минут назад он был холеным, довольным своей жизнью и положением, а сейчас жалко извивается на полу, не в силах справиться с кошмарным палачом, что был так просто направлен по его душу.
Это правило. Мне нужно его запомнить.
С Вороном нельзя быть уверенной. Все может поменяться за одно несчастное мгновение. Ослепительно болезненное.
Нет! Не могу!
Как только жестокий металл оказывается близко к лицу лорда, а его усы начинают тлеть, я не выдерживаю, срываюсь и допускаю оплошность, пытаясь отвернуться.
– Или смотришь, или я тебя заставлю, – Ворон говорит спокойно и тихо, но так, чтобы нас никто не слышал и со стороны можно было бы решить, что двое влюбленных воркуют, глядя друг другу в глаза.
Но это не наша история.
– Не могу. Я не могу смотреть.
– Принимаешь решения – имей храбрость видеть последствия, царица, – он жестко разворачивает меня обратно и прижимает спиной к своей груди, фиксируя на месте. – Смотри и делай выводы.
– АААААА! ААааа! Нееееет!
Шипение и крик заполняют зал, когда кровоточащая оплавленная метка загорается на мужской щеке. Это уже не исправить, этот шрам навсегда останется с ним как память о моих словах.
– Смотри на него. Смотри внимательно. Что ты видишь?
Ворон шепчет мне на ухо, опаляя дыханием кожу.
– Мне его жаль.
– Ты идиотка. Ему было не жаль тебя, когда он весело гнал плетью через поле.
Он знал.
Он знал каждое мгновение того дня. Сомнений в том, что нас выгнали по его приказу, не было, но я почему-то клятвенно верила: все, что происходило тем днем, по большей части самоуправство Эстера.
– Ты свободен, Валир! Можешь идти. Господа, продолжаем вечер!
Палач ушел, бросив подрагивающее от боли тело лорда у камина. Гости уверенно делали вид, что ничего не произошло и, навесив на лица счастливые маски, разбрелись по залу, продолжив весело щебетать и пить игристое вино. Вновь заиграла музыка, заполняя просторный холл, и только мы продолжали стоять, не двигаясь с места.
– Позволь пригласить тебя на танец, супруга, – Ворон резко развернул меня к себе лицом и будто я уже согласилась, поймал ладонь, больно сминая пальцы своими когтями и поднимая их в воздух.
Обхватил талию, не дожидаясь ответа, и сделал первый шаг в сторону, не дав мне времени вспомнить движения и нависая слишком близко. Так близко, что я успела заметить ухмылку, в которой искривились его губы.
