Текст книги "Царевна для Ворона (СИ)"
Автор книги: Кира Полынь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Глава 9
«Оседлай его», – крутились в голове слова старушки, подталкивая к действиям.
Все, что я знала про седла, касалось исключительно лошадей, и борясь с собственным смятением, я заставила сердце стучать спокойнее, перебрасывая ногу через мужские бедра, занимая главенствующую позицию.
Как ему это удается?!
Расслабленный с виду, смотрит на меня снизу вверх. Лицо полно триумфа, будто это я у его ног и прощу пощады. Крепкие руки напряжены, на них видны канаты мышц, что бугрятся под бронзовой кожей, позволяя тусклому свету камина вырисовывать тени на его теле.
Он выжидает. Будто хищник в засаде, который заточил свои когти, чтобы растерзать очередной кусок мяса, проглатывая его сырым и даже не потрудившись прожевать, позволяя жертве видеть собственную смерть.
Голыми бедрами я чувствовала жар, что идет от его тела. Ощущала, какое оно крепкое, несгибаемое подо мной, и понимала, что это всего лишь игра. Шанс развлечься за мой счет.
Он ждет робких взглядов, красных от смущения щек и сдавленного дыхания. Ждет, когда я струшу, брошусь закрывать тело руками, пряча его от чрезмерно откровенного взгляда.
Мой единственный шанс сломать его игру – удивить.
Старушка была права. Даже если это противоречит мне, я должна отыграть так правдоподобно, чтобы даже Ворон поверил мне и оставил в покое – хотя бы ненадолго.
Скользнула руками по верху бюстье и избавилась от него быстрее, чем нагоняющее стеснение поймет, что оно опоздало. Голая грудь покачнулась перед лицом Ворона, и его взгляд потемнел, а челюсть закаменела, позволяя только желвакам ходить под выточенными скулами.
– Продолжай.
Короткий приказ, и меня бросает в горячую воду, от которой кожа, кажется, пойдет волдырями, но я поднимаюсь, возвышаясь над мужчиной, и тонкий, почти ничего не закрывающий остаток наряда падает ему на живот.
Он смотрит внимательно. Медленно осматривает меня от пальцев ног до ключиц, игнорируя мой прямой взгляд. Невозможно понять, нравится ли ему то, что он видит, или секунду спустя меня сбросят и просто вдавят в постель, как обычную потаскуху на одну ночь.
– Вниз.
Сажусь, прижимаясь обнаженной кожей к ткани его брюк, и выставляю руки перед собой, упираясь в каменный живот с рисунком мышц.
Мне так легче. Дышать, смотреть на него, понимать и принимать, что он не уйдет и мое будущее неизбежно.
– Ты слишком раскована для девственницы. Или твой многоуважаемый отец успел кое-чему тебя научить, – он произносит это с пренебрежением, не скрывая своего отношения к моей семье, и даже чуть фыркает от злости.
– Я слышала, – шепчу, опустив глаза и рассматривая собственные пальцы, лежащие на мужском торсе, – что если бояться, будет больнее.
– Хм, – хмыкает и резко хватает меня за запястья, вытягивая их наверх и заставляя повиснуть над ним, прогнувшись в спине.
Лицом к лицу. Слишком близко.
Я все еще сверху, но это совершенно ничего не меняет. Я проигрываю этот бой, потому что вижу, с каким ядовитым удовольствием он разглядывает мое лицо, как губы расплываются в недоброй улыбке.
– Больно тебе будет в любом случае, Альба. И я могу смягчить эту боль. Но знаешь, что самое забавное? Я не хочу этого делать. Ты должна страдать.
– Почему я?
– Потому что я тебя ненавижу. И все, что с тобой связано, тоже.
Он прижимается губами к моей груди, втягивая сосок и обжигая теплом рта, всасывает его сильно, до искр, но вместо крика с моих губ срывается стон. Громкий, слишком нечаянный, и глаза мужчины широко раскрываются, позволяя разглядеть в них искреннее изумление.
Ворон отпускает мою грудь и, не дав и секунды на размышление, впивается в другую, втягивая ее еще сильнее, прикусывая острую вершинку зубами, что сжалась в твердый комочек от слишком острых ощущений.
Незнакомых, болезненных.
Они пугали меня, но тело – видимо, из-за выпитой настойки – категорически протестовало. Вновь разрушив тишину очередным стоном, я вяло обвисла на собственных руках, буквально падая ему на лицо.
Черт! Проклятие!
Перевернувшись, он придавил меня спиной к постели. Собрав ладонями ноющую грудь, набросился на нее с новой силой, то прикусывая белую кожу, то втягивая ее, вырывая мучительные стоны из моих губ.
Это было как упасть в костер.
Кожа горела, нутро гудело, словно натянутая струна, и стремилось куда-то выше, вперед, к неизвестному, но такому притягательному. Голова словно налилась красным туманом. Не видя ничего перед собой, я пальцами впилась в покрывало, безуспешно пытаясь дышать не так шумно.
Широкие ладони отпустили грудь, спустились ниже, очертили талию, больно сжали и продолжили свой путь вниз. Накрыв ягодицы, Ворон что-то зарычал и силой толкнулся бедрами навстречу, вминая меня в перину, рывком стягивая с себя штаны.
Я бы испугалась. Вскочила бы и бросилась бежать в последний в своей жизни раз, но вместо этого я мучительно-сладко выдохнула, стояло мужским губам прижаться к моей шее и оставить цепочку поцелуев-укусов, заставляя кровь закипать.
Ворон торопился. Его будто бы охватил такой лютый голод, что кости выкручивало от тревоги, и он небрежно сильнее развел мои ноги, выпрямляясь и глядя прямо вниз, туда где должны были соединиться наши тела.
Я сразу поняла, что произошло, и когда горячая пульсирующая плоть прижалась к узкому входу, мысленно приказала себе расслабиться, напоминая о выпитой настойке, которая обещала притупить боль. Хотя бы немного. Чуть-чуть…
Но я не понимала, что меня ждет.
Давление становилось болезненным. Зашипев, я впилась ногтями в его руку, привлекая к себе внимание, заставляя его посмотреть на меня.
Он словно обезумел. Его взгляд, всегда прямой и решительный, сейчас был расфокусирован и пьян. Я увидела путы, что не позволяли ему сделать это быстро, будто он… щадил меня? Это послабление?
Даже не додумав эту мысль, я вскрикнула и отбросила голову назад, зажмурившись до ноющей боли в веках.
Больно. Будто он порвал меня, будто ошпарил низ живота огнем и запустил кислоту по венам. Только в тот момент мне стало по-настоящему страшно, и я глубоко вдохнула, распахивая глаза и встречаясь с темным напряженным взглядом.
Он молчал, но мне казалось, вопросы так и гудят в воздухе. Они звенят в ушах так оглушающе, что я бы закрыла уши, но не могу. Мне смертельно нужно схватиться за крепкое тело, что вновь опустилось сверху, и попробовать унять эту тянущую резь, что не проходила, но и сильнее не становилась.
– Ах!… – вытянулась и все же обхватила широкий торс руками, стояло мужчине толкнуть бедрами, поднимая боль еще на единицу.
Ворон промолчал, лишь сдавил мое лицо ладонью, заглядывая в него все с той же хищной остротой, но не торопился, будто позволяя привыкнуть.
Он двигался медленно, резкими короткими толчками. Я больше не кричала, только кусала губы, прощаясь с болью, что словно опьянение растворялась в воздухе, оставляя нас с Вороном один на один.
– Смотри на меня!
Прорычал мне в лицо и склонился ниже, сильнее вдавливая в постель.
– Открой глаза, Альба! Немедленно!
– Поцелуй, – выдохнула и сама испуганно распахнула веки.
Что я сказала?! Как это пришло мне в голову?!
Но вместо гнева, обрушивающегося на меня, я получила только нервную, скользнувшую и исчезнувшую на губах улыбку. Прижавшись к моей щеке, Ворон гневно прошептал:
– Я поцелую тебя, моя царица. Поцелую так, чтобы ты попросила еще. И только попробуй не ответить мне взаимностью.
Глава 10
Ворон
Ненавидел ее и сжимал в руках сильнее, страдая, а не получая удовольствие от того, как она шипит и кусает губы до крови. Наизнанку выворачивало, вытряхивало поганое нутро наружу, но голова продолжала работать холодно, непослушно щадя тарновское отродье. Словно глупый пес, с восторгом рассматривал точеные черты лица.
Она такая… Светлая. Несмотря на черноту волос, бездонную синеву глаз и искушающе-алый рот, она не походила на порочную тварь, которой я ее представлял. Слишком честная, в чем сама призналась – глупо и необдуманно.
Бесспорно, красивая. Соблазнительная, с яркой линией талии, круглыми мягкими бедрами и налитой грудью. Темные вершинки сосков сыграли со мной злую шутку.
Я планировал развлечься. Поиздеваться над ней и ее нравственностью, которую она невольно излучала, и без того беспощадно руша мои представления о себе.
Я рассчитывал увидеть мерзкую игру в соблазн с целью спасти свою шкуру, но вместо расчетливой дряни к храму подошла эта…
Не находил слов, чтобы описать свои впечатления, только перед глазами мелькала фигура в темном и совсем не подходящем ей по фасону платье. Слишком вычурное, портящее ее естественную красоту. Ей нужно быть просто голой, даже без этих пошлых ленточек, которые представляли из себя белье.
И только когда она сама сбросила с себя верх, позволяя впиться взглядом в сочные полукружия, в голову словно засыпали песка и загубили механизм. Не видел ничего, кроме них, смотрел на темные ореолы и по-животному дико захотел попробовать их на вкус, поднимая со дна инстинкты всасывать женскую грудь.
Но сделать ей больно было важнее. Хотел измарать ее в грязи своей похоти, потрепать как куклу, использовав по назначению, заставить жалеть об этой жалкой попытке успокоить меня.
Но она застонала, и голову затянуло пеленой.
Слишком сладким, слишком искренним был этот стон, и я невольно поймал себя на мысли, что не слышал такого очень и очень давно. Каждая, что оказывалась в моей постели, старалась кричать как можно громче, стонать как можно игривее, ожидая моего дальнейшего внимания к ее персоне. Но это было не то. Не так.
И моей «супруге» удалось мне об этом напомнить.
Я ведь шел сюда изрядно взбешенный, словно зверь, учуявший запах крови и неумолимо голодный.
Нужно было уйти еще тогда! Когда увидел, как она вытянулась в собственной постели, демонстрируя мне беззащитную спину и аппетитные бедра. Вообще не нужно было ее сюда привозить!
Фарс! Вздор!
Знал, был уверен, что она только прикидывается, обманывает меня, но даже когда я забрался в постель, она не шелохнулась и только чуть приоткрыла рот, сладко утопая в подушке. Разбудил ее, увидел, как она растерянно хлопает глазами, вспоминая, где она и с кем.
А потом этот концерт, в котором я, черт ее дери, оказался благодарным зрителем!
Сейчас, толкаясь в ее узкую тесноту, жадно вбирал глазами взмахи темных ресниц, слушал собственное тело, в которое она впилась пальцами, бесстыдно прижимая себя ко мне, и немел. Хотел порвать ее! Заставить страдать! А вместо этого прислушивался к тяжелому дыханию и подрагивающим стонам!
Ненавижу! Ненавижу ее всем нутром!
– Поцелуй…
Прошептала и испуганно распахнула глаза – на дне этих озер заплескался страх.
Нет, дорогуша, если я не могу взять тебя, как планировал, все время отвлекаясь на твое возбуждающее тело, то искусаю твои губы в кровь, чтобы больше не смела просить того, чего не понимаешь!
– Я поцелую тебя, моя царица. Поцелую так, чтобы ты попросила еще. И только попробуй не ответить мне взаимностью.
Ее кожа пахла розовой водой и возбуждением, щекочущим рецепторы. Не понимал – ее или моим, но проваливался, пьянея, как после дешевой бормотухи.
Это мой шанс – или очередная возможность уйти поверженным. Нееееет, нет, она не узнает об этом! Не поймет, что я поддался какого-то черта, даже не заметит, но факт есть факт. Я должен ее сломать, обязан! У меня нет выбора!
Наброситься на ее рот с поцелуем, звериным и зверским, было для меня необходимо.
Я утолял свой голод, кусал ее губы, всасывал послушный язычок, который сейчас казался не таким уж и острым, пил дыхание, заставляя ее громко втягивать воздух в коротких промежутках. Толкаться в нее стало сумасшествием. Слишком остро, слишком горячо, и стало совершенно невыносимо ровно в тот момент, когда понимание обрушилось мне на голову.
Она отвечала.
Неумело и неуклюже, но хватала меня за шею, обнимала со всей возможной силой и целовала в ответ.
Ненавижу! Я ненавижу ее!
Поднялся, не отрываясь, и усадил ее сверху, проглатывая глухой стон, когда она опустилась полностью на стоящий и болезненно пульсирующий от похоти член. Доверчиво прильнула к моему плечу и выровняла дыхание, ноготками царапая спину.
Слишком еще глупая. Не отрастила когти, без которых здесь не выжить. Слабая.
Намотал ее темные волосы на кулак и оттянул голову назад, открывая доступ к белой шее, и вгрызся в нее укусом, облизывая языком словно животное и с каждым толчком подбрасывая в воздух ее послушное горячее тело.
Ну, давай! Кричи! Моли меня прекратить! Плачь!
Но маленькая дрянь лишь тихо стонет, откинувшись на мои руки и позволяя себя целовать.
Ненавижу!
Кричу, рычу мысленно, а сам продолжаю исследовать ртом нежность кожи, пробовать языком ее аромат, ощущать сладкий пот, что выступил на ее висках.
Резче! Громче! Быстрее!
Придавливаю ее к себе и ладонями сжимаю сладкие половинки, буквально натягивая на гудящий орган все быстрее и глубже. Она все такая же тесная, горячая и узкая, но член уже практически свободно входит, растягивая стеночки под себя, заставляя меня еще громче и нетерпеливее рычать в ее темные волосы.
Мне хорошо… Мне чертовски хорошо, как не было давно! Не знаю, в Тарн ли дело или я наконец дорвался до того, что так страстно желал и боялся столько лет, упиваясь собственной жадностью, но мышцы гудели, а грудь горела огнем. Я хотел эту маленькую суку так, что череп трещал по швам. А она не кричала и не вырывалась, только стонала утробно, хваталась за меня пальцами и пьяно скользила губами по моей шее, плечам, так и не решившись поцеловать первой.
Ненадолго.
Облегчение приближалось, и я не собирался его упускать только из-за своей не пойми откуда взявшейся страсти, я хотел заполнить ее своим семенем, испачкать белую кожу, пометить собой и своим запахом. И плоть, пульсирующая от желания, горела, приближая меня к финалу.
Но произошло то, что полностью сломало мой набросанный на скорую руку план с уже и так тысячей внесенных поправок.
Маленькая дрянь неожиданно вскрикнула и захрипела. Выгнулась дугой, впиваясь до треска пальцами в мои предплечья, и затряслась.
Ненавижу. Ненавижу ее за этот сладкий оргазм.
Ее кожа раскраснелась, будто светясь изнутри, губы открылись, такие припухшие, красные, все в трещинках от моих поцелуев, а глаза закрылись, погружая ее в удовольствие.
Впервые я кончил от того, как смотрел на оргазм моей любовницы. Свело все мышцы, выкрутило кости, а я все смотрел, с животной жадностью впитывая ее дыхание, ее сжимающуюся узость, и кончал.
Она все так же сидела на мне верхом, только расслабленно уткнулась лбом во влажное плечо, растекаясь по моей груди. И я слышал, с каким бешеным звуком стучало ее сердце о грудную клетку, прижатую ко мне.
Это только раз. Наваждение.
Так больше никогда не будет. Это маленькая чертова Тарн больше не поймает меня в свои сети. Никогда! Я скорее удавлю ее в этой же постели!
Но что мне мешало сделать это сейчас?..
– Мне не было скучно.
– Что? – она пьяно приоткрыла глаза, стоило сбросить ее с собственных бедер и подняться, поднимая снятые второпях брюки.
– Ты меня развлекла. Доброй ночи, царица.
Развернулся и вышел, хлопнув дверью.
Подальше от нее и ее запаха.
Глава 11
Только оставшись в одиночестве, я будто проснулась. Горячая волна страсти схлынула, вместо нее пришел шторм сожаления и жалости к себе.
Отдалась. Ему. Добровольно.
Прижимая к груди покрывало, вымокшее от нашего пота, и пропитавшееся запахом страсти, я проглотила тошнотворный ком, пытаясь взять себя в руки.
Я чувствовала себя грязной, испорченной, но не могла не признать – это только потому, что он ушел. Останься Ворон хоть ненадолго, задержись на минуту больше, и я бы не распинала себя так рьяно.
Испорченная.
Нет! Нет! Я не испорченная! Я разделила ложе с супругом, а значит, все произошло именно так, как было должно. Я не сломанная, просто… устала.
– Хаял!
– Царица, – мужчина вплыл в комнату, низко опустив глаза, и поклонился, не смея смотреть на супругу Ворона.
– Распорядись, чтобы мне приготовили ванну.
– Как прикажете.
Вновь поклон и дверь закрывается, позволяя услышать мерзкий скрип засовов.
Запирает меня. Как зверюшку, как развлечение.
Ненавижу!
От злости ударила по разбросанным по постели подушкам, вновь окунаясь в терпкий аромат мужчины, которым я пропахла с головы до ног. Кожа гудела, пульсировала от воспоминаний еще не утихшей страсти, и низ живота болезненно заныл, заставляя слышать собственный шепот в стоне, и тяжелое дыхание Ворона.
– Госпожа?
– Входите.
Хаял спешно вернулся и дернул канат на столбе кровати, пряча меня за балдахином. Трое мужчин внесли тяжелую ванну с горячей водой и, так же пряча глаза, покинули комнату.
– Позовите меня, когда закончите. Я распоряжусь унести ванну.
– Хаял!
– Да, госпожа?
– Я голодна.
– Я вас услышал.
Отлично. В еде меня не ограничили, что уже огромный плюс. В чистой воде тоже, надеюсь, и постель сменят, или я просто не смогу уснуть, вдыхая запах своего падения.
Он слишком отчетливо резал голову, проникая в нос.
Я долго сидела на дне бадьи и смотрела в одну точку. Не пыталась яростно стирать себе кожу мочалками, не ныряла с головой под воду, просто сидела, зная, что это не поможет. Он теперь навсегда останется в моей памяти, он занял место в моей голове, и его не так просто вымыть из нее.
Теперь я поистине жена Ворона. Царица без прав. Аксессуар к его тщеславию и неприкрытое место для ножа. Он хочет мстить, а я даже не знаю, чем заслужила это.
Не знаю, но обязательно выясню.
***
Ворон
Смотрел на нее с диким безумием.
Бешено двигал глазами, считая тени на стройном теле, слизывая взглядом мурашки. Она не пыталась отмыться, не топилась, не плакала, и это бесило.
Выводило из себя похлеще навязчивых мыслей.
Я убеждал собственную ярость, оправдывая ее тем, что впервые потерял контроль, просто упустил возможность как следует наказать девчонку, заставить ее страдать. Успокаивал больную тревогу, что потерял что-то, чувствуя, как треснул какой-то надломленный кусок и оторвался, давая Тарн возможность ударить меня им в грудь побольнее.
Мерзавка! Она не имела права!
Она смотрела в одну точку уже несколько мучительно долгих минут, не двигаясь с места! Ничего не делала, чем раскачивала мое и без того некрепкое спокойствие.
Дрянь! Плачь! Рыдай!
Но она лишь омыла тело голыми ладонями, погладила свои плечи, грудь, что так невыносимо красиво смотрелась в моей смуглой ладони своей белой полнотой…
Черт!
Выдохнул и уткнулся лбом в стену, закрывая глаза и отводя взгляд от ширмы меж стен, где я рассчитывал с упоением наслаждаться моральными муками изнасилованной девчонки, познавшей ярость своего врага.
Плеск воды привлек мое внимание. Голодным зверем вновь припал в небольшой прорези меж камней, прилипая взглядом к обнаженной фигурке.
Она стояла ко мне спиной. Отчетливо были видны две половинки, на которых все еще виднелись отпечатки от моих пальцев, и я нервно поправил член в брюках.
Даже тело предавало.
Я хотел ее. Неважно как, я просто хотел вновь и вновь вколачивать ее проклятое стонущее тело в кровать, поднимая ворох перьев из растрепанных подушек! Жестко, властно, изучая грубыми пальцами каждый сгиб на ее коже, рисовать синяками по ее ребрам, и кусать до крови мягкие округлости.
Дрянь…
Ненавижу тебя, Тарн, ненавижу…
Пальцы трещали от боли, сжатые в кулаки, а я все смотрел, не отрываясь, за тем, как медленно она плывет к постели, как вынимает из ближайшего ящика простую сорочку длинной до пола и устраивается клубком на небольшой софе у камина.
Поджав ноги, она просто смотрит в огонь, а я вижу, как пляшут блики в ее глазах, а каменное бесчувственное лицо словно застыло. Умерло. На нем нет ни единой эмоции, только скорбь.
Даааа, так легче.
Грудь немного разжало, и я вдохнул, чувствуя запах пыли в узком проходе. Но даже сквозь этот тлен и грязь навязчивым шепотком в нос проник запах сирени, отправляя меня к воспоминаниям о сладко извивающемся женском теле в огромной смятой постели.
Я возненавидел ее еще больше, и в моей голове созрел план, как ее сломать.
Она должна подчиниться, должна ходить за мной чуть ли не на поводке, чтобы ничего не случилось. Никогда не узнает о своей власти надо мной, не воспользуется ею, прежде чем я ее…
Проклятие. Альба Тарн – мое проклятие. И я сломаю его в собственных пальцах.
До завтра, моя царица. Завтра первый день твоего кошмара.
Глава 12
Утро пришло с громким стуком в дверь.
Подпрыгнув, я прижала ладонь к груди, понимая, что уснула на софе и тело гудит от неудобной позы, противно заполняясь болью.
– Да!
– Доброго утра, госпожа, – Хаял открыл дверь, пропуская вперед юную девушку с чехлом в руках. – Рад, что вы уже проснулись. Надеюсь, ваш сон был крепок.
– Не все ли равно…
– Господин приглашает вас разделить с ним завтрак.
– Передайте ему, что я не голодна.
– Это не просьба, – многозначительно ответил он, и я кивнула.
Даже не сомневалась, что Ворон не оставит меня без своего присутствия, но начинать день с такой скорой встречи искренне не хотелось.
– Хорошо, я приду, как только приведу себя в порядок.
– У вас десять минут. Я отведу вас.
– Благодарю.
Демон!
Даже слуга обращается ко мне с нескрываемым пренебрежением, которого я не заслужила. Моя семья была верна королю и не совершила никакого преступления, не покорившись Ворону. Мы не изменники и не предатели, так почему я чувствую себя оплеванной?
– Госпожа?
– Да, будь добра, помоги мне надеть платье, – я хотела было направиться к шкафу, где лежали мои небогатые пожитки, но девушка меня остановила, протягивая серый чехол.
– Господин велел вам надеть это, – ее щеки смущенно полыхнули, и у меня не осталось сомнений в том, что наряд мне не понравится.
– Хорошо. Что ж, поможешь мне с ним?
– Непременно.
Он коротко присела в реверансе и опустила чехол на край постели, торопливо раскрывая его пола и вытаскивая наружу… нечто.
Сжав зубы, я подвила рассерженный рык и прикусила щеку изнутри, стараясь держать себя в руках. Кто бы сомневался.
На покрывале лежало нечто относительно похожее на платье, но столь открытое и откровенное, что ни один уважающий себя мужчина не позволил бы никому увидеть свою женщину в этом. Ни один, кроме Ворона.
Несколько минут спустя я смотрела на свое отражение и пыталась найти изъяны.
Нет, если он хочет выставить меня шлюхой, я ему это позволю, но только на моих условиях. Я сделаю все, чтобы каждый из придворных поверил в мою уверенность, чтобы каждый запомнил – меня не сломать откровенными платьями и унизительными взглядами. Это все мелочи, их можно пережить или превратить в достоинства.
– Госпожа, вам нужно еще что-нибудь?
– Принеси, пожалуйста, серебряные серьги.
– Пожалуйста, госпожа, – служанка протянула мне мою шкатулку со скудным приданным, что передал отец в день моего отъезда. Подняв тугую крышечку, я вынула из нее две тонкие цепочки с гвоздиками.
Дешево, но это единственное, что выглядело прилично из имеющихся у меня украшений. В конце концов, не моя проблема, что муж не соизволил озаботиться моим видом, кроме как доставить это вызывающее платье.
– Я готова. Пригласи, пожалуйста, Хаяла.
– Да, госпожа.
В ожидании я повернулась к зеркалу, рассматривая свое отражение в нем.
Незнакомое, пугающее. Оно смотрело на меня теми же глазами, но на совершенно чужом лице. Волосы решено было собрать в высокую и пышную прическу, закалывая заколкой с бархатными лентами, чем-то похожими на те тесемки белья, что не пережило эту ночь.
Слишком открытое декольте я оставила, как и предполагал вырез, лишь сильнее затянула корсетом, приминая пышную грудь. А юбка…
От самого подола по всей длине тянулся высокий вырез, оголяющий даже часть бедра. Любой мог разглядеть, имеются ли на госпоже сегодня чулки или она предпочитает ходить без них.
– Вы готовы, госпожа?
– Да.
– Прошу за мной.
Двигаясь тенью по темным коридорам, я рассматривала седовласый затылок Хаяла и кусала губы. Специально. Чтобы они налились кровью и заменили помаду, которой у меня отродясь не было. Тонкие перчатки прятали дрожащие руки, и я даже возгордилась собой.
Наряд, будь он неладен, не выглядел на мне так, как я этого боялась. Да, все еще слишком открытый и развратный, но если верить собственному чувству стиля, небольшие мелочи вроде заколки, корсета и перчаток меняли образ, не позволяя видеть во мне лишь жрицу дешевой любви.
Во всяком случае, я хотела в это верить.
– Господин ждет, – Хаял остановился и отступил на шаг. Опустил руку на вытянутую и словно грубо вырубленную из куска древесины ручку, потянув дверь на себя.
Столовая была слишком светлой, и я невольно прищурилась.
Прозрачные окна в пол, светлые и легкие шторы, что поднимались в воздух от прохладного ветра открытых ставен. Длинный, на витиеватых ножках стол из серого клена стоял в самом центре. Расстановка посуды из хрустальных бокалов и фарфоровых блюдец только подчеркивала богатство всей обстановки и кипенно-белые скатерти.
Ворон сидел в самом центре.
Не с краю, как приняло, а в середине, и сверлил меня непроницаемым взглядом, стояло его глазам найти меня в темноте проема.
В помещении пахло свежестью после дождя, и я невольно вдохнула, вспоминая, каким беззаботным может быть время сразу после сильного ливня, проведенное на качелях под раскатистым дубом.
Но мой вдох был расценен иначе блеском жгучих глаз.
Ворон не отрываясь сверлил меня взглядом, изучал, рвал, цеплялся, выискивая во мне недостатки, но судорожно сужающееся и расширяющие зрачки давали понять – Ворон в бешенстве.
– Доброго утра, господин, – соблюдая этикет, я поклонилась, опуская глаза и переводя дыхание, чтобы никто не увидел заминки.
– Хаял, распорядись, чтобы подали завтрак.
– Как вам будет угодно.
Мужчина вышел и плотно закрыл за собой дверь, оставляя нас один на один.
– Присаживайся, Альба. Завтрак подадут с минуты на минуту.
– Мы ведь здесь не для того, чтобы завтракать, верно, господин?
– «Мой господин», – поправил он и опустил ладони перед собой, расслабленно откидываясь на спинку стула. – Ты догадливая, или я где-то прокололся?
– И то и другой, МОЙ господин, – выделила я и проглотила тяжелый ком в горле.
Не могу говорить спокойно, когда он так смотрит.
Я вижу, как тревожно и дико подергиваются крылья его носа, как плотно сжаты губы и взгляд… Он чудовищный, злой, бешеный. И мне все сильнее кажется, что я пришла не начать день с воздушного пирожного, а на собственную казнь.
– Сядь. Хочу видеть тебя ближе, в зоне вытянутой руки.
Сделала несколько медленных шагов навстречу своему личному кошмару и замерла, опустив пальцы на спинку стула напротив него. Хотя бы через площадь стола, хоть как-то дальше от него, невыносимо давящего своей аурой.
– Нет. Ко мне, сюда, – он демонстративно сдвинул стул справа от себя в сторону, приказывая мне обойти и сесть.
Слишком близко.
– Я могу задать вопрос?
– Смотря какой. Но из чистого любопытства я позволю тебе спросить.
– Почему вы ушли этой ночью?
Попала в цель. Метко и больно.
Его лицо исказила какая-то больная тревога и дикая ярость, скулы заострились, а глаза остекленели, бешено глядя на меня. Но он неожиданно собрался, и напряжение спало:
– Потому, что захотел.
– Это неправда, мой господин.
– Откуда тебе знать, маленькая глупая Тарн, о том, что хочет мужчина?
– Об этом? Ничего.
– Тогда не стой столбом и сядь, – теряя терпение, сказал Ворон, и резким взмахом указал мне на стул. Только теперь – тот самый, на который я рассчитывал сесть изначально.
Тревога немного утихла. Пока нас разделял стол, я чувствовала себя немного увереннее, чем в непосредственной близости с ним.
Тенью явившиеся слуги быстро накрыли трапезу и исчезли. Стоило Ворону поднять вилку, и он замер, глядя на мою каменную позу:
– Приятного аппетита, супруга. А теперь сними корсет и избавься от платья.