Текст книги "Парни не плачут"

Автор книги: Кимберли Пирс

 
Социальная служащая обернулась.
 

– Чем могу помочь, юноша?

 
Прагматикам и атеистам не снился его страх. Может, стоило пойти в актёрское училище? Он зашуршал бумажкой.
 

– Вот… вы знаете, ко мне домой пришло это письмо. Я думаю, что произошла ошибка. Тут написано, что… Извещение за штраф, только на другое имя. Я готов уплатить.

– Дайте-ка посмотреть… – она вынула у него из руки письмо и благосклонно кивнула. – Вы знаете, я сейчас всё проверю. Одну минутку. У нас такой большой архив… может быть, кто-то и перепутал… Столько хлопот в этом ведомстве! На всякий случай – извините…

– Ничего, – он почесал переносицу. Наверное, трудно быть старым. Он не хотел дожить до этого времени. Вообще, Брэндон относился к смерти весьма легкомысленно. Этого не могло с ним случиться – он привык к неприятностям, но самая крупная случиться с ним не могла. Женщина удалилась в комнату с бесчисленным количеством ящиков. Полицейские за его спиной переговаривались, понизив голос. Мальчик опёрся на стойку, стараясь найти самое беззаботное выражение. И безопасное расстояние от стражей порядка – он относился к ним скептически… Кто-то отдёрнул занавеску. Уборщик загремел шваброй. Рация была включена… Брэндон вздохнул. Может быть, он зря тревожился? Соломенные волосы, чёрные глаза, золотой значок на груди – человек в голубой рубашке приближался к нему твёрдым шагом. Парень отдал бы всё, чтобы провалиться на месте – этот коп разговаривал с теми, кто задержал его на шоссе за превышение скорости. Чарльз Брэйман. Ну чего прицепился… ну что ему нужно, вон уже идёт служащая с его квитанцией, ещё улыбается… неприятности появляются не в одиночку, мало ему было нападок Джона и плохого самочувствия?!

– Мисс Брэндон!

 
Он сделал вид, что этот приказной тон относится не к нему, и уже было протянул руку за чистым бланком, на который служащая заменила штрафной листок…
 

– Мисс Брэндон, повернитесь, пожалуйста. Мне нужно с вами переговорить.

 
У женщины вытянулось лицо, когда она услышала обращение и гадкую приставку к имени – мисс.
 

– Документы, которые вы нам предъявили в момент задержания, оказались фальшивыми. Это само по себе – правонарушение. Потом, мы отправили запрос в Линкольн на предмет установления вашего имени и фамилии, и вот, что получилось… Целый список мелких преступлений. Вас разыскивает полиция штата за неявку в суд. Что вы скажете на это? – полицейский опёрся о стойку, игнорируя его недовольство.

– Что сказать? – Брэндон выругался про себя. – Идиотка Тина вляпалась.

 
… Кэндис взяла баночку с детским питанием и покрепче перехватила ремень сумки. У неё замёрзли ладони. Погода была мерзкая, шёл снег с дождём… Мать погуляла с Коди, и ребёнок опять простудился. Тратиться на врача – значит, отдать половину своей выручки в баре. А ведь скоро Рождество, она хотела устроить гулянку… Может быть, все снова соберутся у Мишель или Ланы, но их «сельское» общество обязательно будет ночевать на свободных койках, и её дом будет едва ли не самым желанным пристанищем. Ужас! Просто ужас! Денег нет, холодильник пустой, балованное девятимесячное дитя надо угостить конфеткой… Он с каждым днём становится всё больше похож на отца – ямочка на подбородке такая же, а ещё мальчишка весь день капризничает… Какое вино взять для Лесли? Принесут ли ребята с собой выпивку? Едой можно не угодить, но всё остальное они обязаны распробовать… Кэндис взяла хлеб для сэндвичей и упаковку лапши. У кассы очереди не было, её подруга Ронда откровенно скучала, смотря по маленькому телевизору шоу двойников. На этот раз выступал Элвис Пресли. Отдавая покупки, девушка тоже кинула взгляд на мелькающие картинки. Здорово было бы поболтать, но дома её ждут…
 

– Одиннадцать долларов. И… кстати, вот ещё чек.

 
Кэндис даже не сразу поняла, что Ронда обращается к ней. Но глаза её были честными, усталыми и ожидающими. С неё требовали ещё тридцать девять долларов и пятьдесят центов. Обрывок листа из её чековой книжки… с чужой подписью. Астрономические деньги! Как же рождественская вечеринка? Девушка нахмурилась, складывая покупки в бумажный пакет.
 

– Ты, верно, шутишь?

– Нет. Плату надо брать с владельца книжки.

– Откуда у меня сейчас деньги?

– Не знаю, Кэнди. Это общая забота. Я сама сейчас на мели, меня Кевин до последней нитки обобрал… Мужики – как саранча, попользуются нами и выбросят, как использованную зубочистку… – Ронда сочувствующе вздохнула.

– Я уж ничего не понимаю, это точно. Кто выписал чек?

– Парень, который у тебя квартирует. Брэндон.

 
… Красная рубашка. Запах отбеливателя от воротника. Лязганье замка. Прутья решётки. Двухэтажная койка – одеяло и подушка, умывальник у стены… За тот год, яркий и насыщенный событиями, он менял резиденции двадцать семь раз. Он был чертовски рад, если удавалось обрести крышу над головой хоть на ночь, но теперь… всё было не так. Холодно. Чуждо… Тюрьма, камера. Для одного человека… одного ли? Билли Бринсон, Брэндон Рэй, Брайан Уэйл, Билли Бойл, Чарльз Брэйман, Тен «Тинна» Брэндон – бесконечная череда сердцеедов и дурашливых парней. В сущности, что он успел сделать для себя, для близких, для девушек, которых боготворил? Простые девчонки старшего школьного возраста, они повисали на нём, как спелые виноградинки, их парни гоняли его в три шеи, полицейские старались выдворить проблему подальше от себя… Конфликт выплыл наружу. Он попался, как крысёнок, ведомый своим сыром… Всё это уже было, строгие лица, оценивающие реплики заключённых женского отделения. То, чем награждало его общество. Когда-то он ещё был полон наивной веры в будущее, он пытался заглушить в себе ощущение «ты не такой, как я – а поэтому хуже», до последнего давил в себе мысли о физическом взрослении, о том, что он становится не тем, кем хочет быть… Самовнушением нельзя было изменить организм. И поэтому однажды, вырвавшись из скучных кабинетов врачей, он уносил на груди справку о том, что ему удастся измениться – он был человеком противоположного пола, мужчиной. Он отчаянно взрослел и выдирался из рамок. Были жертвы – порезанные вены, проглоченные бутылочки антибиотиков. Но всегда над ним зажигались чьи-то глаза, и в последний момент беда проходила стороной, отведённая чьей-то рукой… Он не любил хныкать, не хотел просить. Но сил не было поверить в то, что всё пошло прахом, что его иллюзорная и очень пронзительная мечта рухнула тысячью хрустальных осколков. Брэндон свернулся калачиком на узкой кровати и прижал открытку к колену. Он писал единственному человеку, который связывал его с глубоким прошлым.
«Лонни! Приятель, привет… Угадай, где я сейчас нахожусь… Конечно, в тюрьме. Обжёг пальцы на левой руке, писать трудно, так что оцени мои усилия. Обвинения самые глупые – вождение в нетрезвом виде. Тут ещё кто-то откопал историю с моими фальшивыми документами, подняли на ноги копов Линкольна… Ты не сходил бы для меня в суд – узнать, на какой день назначено заседание?»
Он был похож на взъерошенного воробья. От жары и досады волосы прилипали к вискам. Парень поминутно утирал пот, едва слышно ругаясь.
Чёрт возьми, ну какая гигантская несправедливость, я даже Кэндис не могу позвонить… она-то беспокоится, бедняжка – я пропал, как очередной подлец… поматросил и бросил. В кармане куртки лежит леденец для её детёныша. Глупость, очередная глупость, и вляпался я по беззаботности… как там ребята, лишь бы всё было в порядке…
Он не знал, и не мог узнать, что «ребятам» приходится несладко. В тот самый момент, как осуждённый маялся на тюремной койке, мать-одиночка, которая не поступила в колледж и работала в трёх местах, чтобы прокормить немногочисленную семью, рылась в вещах своего постояльца. Её терпения хватило на четыре часа – причём ожидание было мучительным, при свечах. Из-за того, что отключили электричество, Кэндис варила кашку ребёнку в полутьме – и дожидалась рассвета… Едва было можно что-то разобрать в молочно-белых лучах, сочащихся с подоконника, она кинулась в угловую комнату. Чековая книжка хранилась под кипой белья в шкафу. Обычно щепетильная в мелочах, девушка выкидывала старую одежду и полотенца с такой поспешностью, как будто кто-то или что-то жарил ей пятки. Извлечённая страничка в точности подходила к аккуратно оборванному краешку, а почерк был тем же, что в романтических письмах, которые ей оставлял жилец – для того, чтобы ободрить или поблагодарить за добродушие… Парень был чистоплотным, чёрт возьми. Не идеальным – он крутил амуры с девчонками, чьей тенью Кэндис привыкла быть, но он согревал её своими насмешливыми взглядами и незатейливой помощью по дому… он был хорошим. Или нет?! Боже, ну зачем, что он опять надумал? Сама не очень соображая, что она ищет, Кэндис заметила бумажку в вентиляционном отверстии – это была обёртка от гигиенической прокладки. Страшных подозрений не было – просто у неё защипало глаза. Брюки в корзине для грязного белья… пятна, от которых избавлялись ожесточённой стиркой… Он никогда не просил её помочь что-нибудь вымыть или убрать его вещи… Почему? Разве ему было, что скрывать? Или такой коварной мог быть… могла быть только женщина! Девушка прислонилась к стене, протирая глаза кулачками.
 

– Ох, нет!

 
Ей до сих пор не верилось – слишком много всего свалилось на неё – не привыкшую философствовать – в последние два дня. В пачке бумаг из рюкзака она нашла свидетельство о рождении – и впилась в строку имени с той жадностью, которая отличает людей в безвыходной ситуации. У неё были причины для расстройства. Место рождения, дата – 12 декабря 1972 года… а вот пол – женский, и имя… Тина Рэне Брэндон. Хороший друг, неисправимый забияка – обманывал их всех.
«Слушай, Лонни. Я не прошу у тебя ничего. Нелегко будет выпутаться из этой переделки, но я попытаюсь. Больше всего мне сейчас не хватает песенок и блюзов, а также большой, всепоглощающей любви… Знаешь, думаю, я задержусь в Фоллз-сити, если всё не пойдёт прахом. Я хочу довести дело до конца. Я обрёл здесь близких людей. Но и вас там не забываю… Передавай привет маме, скажи, что я попытаюсь вырваться на праздники. Ты уверен во мне, ковбой? Самый честный парень на всём западном побережье… Я стараюсь держаться. Мне трудно, потому что копы здесь – неисправимые зануды, а судьи могут напакостить. Но у меня пока есть силы… так что помолись за меня там, O’K?»
 
 
… Лана вдохнула поглубже, задержала в себе дым, пахнущий травами, до тех пор, пока горло не стало немилосердно жечь, и наконец выпустила его через нос. Они с Кейт передавали друг другу самокрутку до тех пор, пока сидеть на ступеньках и ждать прихода не оказалось весело. Они носились друг за другом по детской площадке. Пытавшаяся похвастаться новой кофточкой Кейт упала в песочницу и, поднимаясь, со смехом отряхивала плечо.
 

– Посмотри, пройдоха, что ты наделала! Только посмотри, а?..

 
Девушки сели на карусель. Лана оттолкнулась ногами от крашеного в бело-чёрную полоску столбика и почувствовала, как всё под ней кружится…
 

– Не пойму, почему мы не можем жить вместе?

– Он к тебе сколько уже не приходил? – Кейт глубокомысленно затянулась и окинула подругу взглядом. Золотоволосый силуэт в тёмной водолазке и с пересекающимися цепочками на груди вызывал зависть. – Ты хорошенькая, мать твою. Это парней цепляет…

– Всё просто, и гениально… Слушай, я не могу сдвинуть эту штуку с места, давай… поработай ногами!

 
Им нравились детские развлечения. Видимо, когда-то не хватило тепла… Лане хотелось заплакать от переполняющего её счастья. Жёлтые пятна света от фонарей водили хоровод вокруг неё. Ещё немного потерпеть, и она бросит этот опостылевший мирок, вырвется наружу, будет не местечковой Джульеттой, а настоящей звездой… и её будет любить кареглазый мальчишка с вихрами на затылке. Она его причешет. Ничего… ничего… они все ещё узнают, как им не повезло. И как она…
 

– Эй, глянь-ка… – Кейт не очень вежливо дёрнула её за плечо. – Ну давай, красавица, проснись. Ты посмотри на это…

 
Сиротливая фигурка девушки в неизменной джинсовой куртке (удобная, ноская, они вместе покупали её на вещевой ярмарке) возвышалась у качелей. Тихо скрипели звенья цепи. Кэндис была или очень сердитой, или очень грустной – за дальностью расстояния было не разобрать.
 

– Атас, бросаем косячок… Пришла мисс Добродетель.

– Кэнди, почему это у тебя такой странный вид? – Лана глотнула «пепси» и шагнула к подруге. Та вжала голову в плечи, как собака, ожидающая трёпки, но всё-таки отстранилась от неё. Пристыженно отвела взгляд. Кейт поняла, что дружескими увещеваниями дело не ограничится.

– Ну ты нам-то, наедине, можешь сказать?

– Слушайте, девчонки… в это просто нельзя поверить!! – у неё, будто по команде, навернулись слёзы…

 
Вот если бы у неё был сын и море проблем в семье! Ни надоевшей работы, ни грубых приятелей, ни мамочки-алкоголички… Лана проводила глазами широкую спину охранника и сглотнула. «Вы что, нервничаете?» – спросила её молоденькая секретарша у входа. Лана знала, что она работает на полставки и готова любого посетителя засыпать вопросами о жизни города, который от неё был отделён тремя кордонами полицейских… но ей было не до этого. Мозг отключился, автономно работала интуиция. Всё это было не просто странно, это было шокирующе, по-дурацки и ужасно… Она бы всё отдала за то, чтобы выяснить отношения с мальчишкой, исчезнувшим в неизвестном направлении. Но он сидел в тюрьме. Не большая новость для города, где молодёжь вся поголовно спивается и гоняет коров на пастбище. Но он – преступник-интеллектуал, он подделывал чеки, крал кошельки и скрывался под чужим именем… он ей врал, он всем врал. Целый подвиг! Чёрт возьми, чёрт, чёрт… Если бы она хоть знала, с чем имеет дело, а её почему-то привели в женское отделение… У неё на руках было мало козырей – его карие глаза, сумасшедшая влюблённость, занятие сексом не ради секса, первые «Мальборо» на бесплатной стоянке, летящие в ночь качели, сущее безумие… Лана оглянулась – а что будет, когда эта смутная история с нехорошим началом станет достоянием общественности, ей даже думать не хотелось. Она пошла по шаткой дорожке, позвонив отцу и взяв у него денег из ещё не полученных матерью алиментов. Она пошла к Тому, выпила с ним банку пива и попросила его внести залог, потому что сама не была совершеннолетней. Самый молчаливый парень в округе лишь кивнул. Стоило к нему за этим обращаться… От подробностей голова потихоньку начала пухнуть и кружиться. На такой ноте её размышления окончились – Лана подошла к нужной камере и, сощурившись, попробовала разобрать, где находится её ухажёр. Он появился перед ней, как всегда, неожиданно – вынырнув из-за скамьи, на которой расположились бывалые дамы, играющие в карты. Полностью убеждённая в его маскулинности, Лана с удивлением заметила два маленьких возвышения под красной робой, и снова окинула взглядом узкобёдрую фигурку. Брэндон с размаху прижался к прутьям.
 

– Лана?! Что ты здесь делаешь?

 
Та помотала головой так, что волосы рассыпались по плечам.
 

– Нет, ты мне скажи, что ты здесь делаешь. В женском отделении…

– Хм… тут такая неразбериха во всём… – он замялся, не зная, куда деть глаза. Румянец залил щёки. Уж кого-кого, а свою обожаемую девушку он видеть не хотел… не сейчас, не рядом с собой, когда он – будто голый, весь на ладони… – Понимаешь, я нахамил копам, и они меня сунули сюда в наказание…

– Брэндон, не дури! – понизив голос, возразила Лана. – Я видела твоё имя и фамилию на листе… не важно, на каком, на документе – ты, может быть, скажешь, что и их поменяли местами?

– Их поменяли телами… – пробормотал он.

– Что?!

– Нет, нет, постой… я не то сказал, я сейчас всё объясню… – он совершенно разлохматил волосы, и Лане внезапно стало его жалко – потерянный, босиком топчущийся на холодном каменном полу.

– Уж будь любезен.

– Я… я… – Брэндон до крови закусил губу. Ещё никогда он не был так напуган… эмоции рвались наружу, вот так сразу сдать все позиции – это непросто было сделать, разрубить узел одним ударом. Он заврался, запутался. Он не хотел быть униженным ещё больше, и он не хотел её потерять. – Лана… милая, девочка моя, солнышко моё… я не могу!

– Почему? – забыв, зачем пришла, девушка подошла к решётке – их глаза теперь были на одном уровне.

– Слушай, я не хочу, чтобы всё кончилось так… – он всхлипнул.

– Успокойся. Я здесь. Почему всё так получилось?

– Я тебе расскажу, только ты пойми меня… Я и сам всего не знаю о том, что происходит. Я… я болен. Это как болезнь. Транссексуализм…

– Транс – что? – Лана взяла его за руку, пытаясь заглянуть в лицо, потому что Брэндон всё время отворачивался. Собственное сердце грозило вырваться наружу, колотясь, как паровозные колёса. – Ты можешь по-человечески объяснить?

– Ну, я гермафродит, транссексуал… Я был рождён двуполым, и воспитывали меня, как девочку… Но глубоко внутри я – мужчина. Путаница с документами возникает из-за того, что чиновники не хотят мне помогать. Я… должен пройти через кучу трудностей, чтобы стать наконец собой. Я ещё не прошёл полный курс лечения, но скоро буду делать операцию.

 
Мечты о тёплых, доверительных отношениях летели вверх тормашками. Лана всё ещё не могла понять, что происходит, хотя была поражена увиденным – Брэндон вцепился в решётку так, что костяшки пальцев побелели… и, что самое страшное, он готов был заплакать. Ради неё? Так он боится её потерять? Вот новость…
 

– Я парень, и всегда им был.

– Что ты… – Лана положила руку поверх его. – Я знаю, тебе нелегко отвечать на вопросы, но ты не мог мне сказать об этом? Всё было бы намного легче…

– Было бы? Разве я не знаю? – вскинулся он, и каштановый клок волос упал на глаза. У Ланы внутри всё сжалось. – Как это – быть изгоем, как это, когда над тобой все смеются… Слушай, тебе может быть неприятно здесь находиться. Я такой жертвы не заслуживаю.

– Брэндон, я…

– Подожди! Я часто думал о том, как бы это было – сказать тебе всю правду с самого начала. Я сидел тут… это целый ад – тюрьма, может быть, я его заслужил. Но и нашёл время подумать… – его шёпот напоминал горячечный, и воздух касался её щеки. – Лана, малыш… у меня нет не только денег, но и смелости, я трус… Ты могла меня прогнать. Ты – самое лучшее, что случилось со мной. Я просто имел возможность показать тебе, каково это – жить в своё удовольствие, любить и быть любимым! Я подошёл слишком близко и обжёгся. Я всегда всё порчу. Так было с родителями… в школе, везде. Другие девушки считали меня придурком… Пока я ничего не говорил о своём дефекте, всё было хорошо, а они… Вот так и с тобой. – заключил он и прижался лбом к холодным прутьям. Едва заметным движением девушка погладила его. Брэндон вздрогнул.

– Перестань. Прекрати мне всё это говорить, если тебе больно. Я верю… ты же врал не специально, ты никому не хотел вреда… Я внесла залог.

– Что? – он почти задохнулся.

– Брэндон, ты свободен! Потому что я так хочу, потому что… я люблю тебя… – она слабо улыбнулась, глядя, как в его потухших глазах начинает тлеть огонёк. Слишком бледный, слишком осунувшийся за последние сутки мальчишка… Ей было всё равно, матерью Терезой покажется она, или всепрощающей дурочкой. Ей позарез был нужен этот парень. А то, что он объяснял… будет время разобраться! – Собирайся, мы уходим из этого жуткого места.

– Это касается только нас двоих?

– Да!

 
Они были классной парой – симпатичная девушка в кожаной куртке и мальчишка в джинсах и пижамной рубашке. Когда они бежали вниз по лестнице, полицейские даже не собирались их останавливать, покровительственно ухмыляясь вслед. Если бы художники, певцы и поэты искали воплощение бунтарского духа, им не надо было искать в каменных джунглях больших городов – достаточно было просто заглянуть в Фоллз-сити… Хлопнула дверца машины, взревел мотор. Пристегнись, малышка, мы сегодня гуляем на все сто…Они поцеловались. И никому не говори о том, что я плакал – потому что парни не могут себе этого позволить, они – сильные и дорожат своей гордостью… Заводи, поехали! Мы – свободны! Как птицы, как ветер, как мы – вдвоём на шоссе…
 
 
… Джон не помнил, когда на его памяти выдавался такой хороший вечер. Слякоть и ломкая трава под ногами сменились лёгким морозцем, колёса автомобиля не вырывались из колеи, после одного дела с рабочими он получил пачку баксов в карман… Блин, ты бессмертен. Но вступишь в свои права чуточку позже.Он криво усмехнулся, направляясь прямиком в бар. А что делать, схема одна – за горем ли, за радостью, но люди идут к знакомой стойке. Караоке не было, поэтому прыщавые школьники настраивали гитары для того, чтобы поразить всех выступлением самодеятельности… Том остановился, чтобы завязать шнурок. Его-то смутные подозрения не терзали, ему не надо было разбираться с ответственностью. Джон не слишком вникал в то, что ему сказал приятель, но опасность, исходящая от чужака в этом городестала более ощутимой. Значит, надо было действовать. А не распускать сопли по любому поводу… пусть этим займутся девчонки! Вроде Кэндис, которая едва держалась на ногах, но продолжала смотреть на казённые бутылки с ликёром. Не поворачивая головы, вожак бросил сквозь зубы.
 

– Подтянешься потом. Но заходи.

 
Он бросил куртку на прилавок и счёл нужным поздороваться.
 

– Ну-ка, детка, возьми двадцатку. Ликёра на все.

– Что ты такой щедрый? – без энтузиазма отметила Кэндис. Ей совсем не хотелось разговаривать с главой шпаны в Фоллз-сити.

– Моё дело. Хочу – и гуляю… Плесни в стакан. Так, – он прикрыл рюмку ладонью. – Знаешь, я ведь разговаривал с матерью Ланы. Линда себе места не находит. Согласен, родительница она дерьмовая, но когда дочь дня два не ночует дома… Твоя непутёвая подружка сбежала, верно? И с фабрики уволилась. Ты ликёр-то пей, не смотри на меня такими круглыми глазками…

 
Меня не проведёшь. И лучше выкладывай всё, как есть. Дурёха попала в беду, и я её по любому следу отыщу… ты что, не знаешь, что мне каждое коровье пастбище здесь знакомо?Джон грозно сдвинул брови. Кэндис пару секунд посапывала, затем взяла рюмку – и привычным движением опрокинула. Спиртное мгновенно согрело девушку, разгоняя остатки мыслей. Этот бородач – неплохой парень, но…
 

– Джон, я не привыкла разговаривать. Меня ж никто не слушает: малышка Кэнди, глупышка… Один раз рот открыла, так девчонки мне бойкот объявили. – передразнила она его. Вожак вздёрнул руки в примиряющем жесте. Том, присевший рядом, громко фыркнул и заработал свою оплеуху.

– Я тебя слушаю. Кэнди, ты должна мне всё рассказать…

– Налей ещё, – она ткнула пальцем в бутылку. – Чёрт, почему я одна такая несчастная? Том… блин, куда ты тянешься… Ребята, или я чего-то не понимаю, или в этом городе творится чертовщина. Лана пока не сбежала…

 
Джона передёрнуло.
 
 
…– Ты любишь кантри?
 

– Очень… Я люблю музыку. И тебя.

– Я польщён…

– Ты – что?

– Не обращай внимания.

 
Подумать только, я осталась с ним… Первый стоящий поступок за всю мою жизнь. Он – хороший… Меня будут называть лесбиянкой? Но за что? Хотя в маленьком городке новости разносятся быстро, например, о том, что юноша-любимчик является девушкой, я… я не могу им всем объяснять, что он классно целуется и будет моей единственной надеждой. Сбежать подальше отсюда, не видеть опостылевших стен в жёлтой краске, не слышать ругательств и криков, а только приятную музыку…
 

– Ты занимаешься спортом? – она погладила его по плечу. Брэндон смущённо улыбнулся.

– Да. Качаю мускулы. Знаешь, настоящим парням нужно быть сильными…

– Железки, железки, железки… – Лана закрыла глаза. – Лучше поцелуй меня.

 
Всё происходило слишком быстро – и чудесно. Сумерки сгустились над тем самым обрывом, в который они могли съехать неделю назад, и где их шумную компанию засекли полицейские. Там редко кто бывал, и трудно было заметить целующуюся парочку, выпускающую на волю страсти – в тёмном чреве автомобиля.
Когда я увидела тебя запертым и плачущим, я пришла в отчаяние… Ты поможешь мне начать новую жизнь, ведь так?
Его губы скользили вниз, к груди, которую он ласкал ладонями. Частое, прерывистое дыхание возбуждало её. Он снял с неё оранжевую футболку, свернул её комком… стиснул сосок. Лана обняла парня, прижалась к нему так крепко, как только могла.
 

– Брэндон…

 
– Что?
 

– Разденься.

– Не торопись… – он улыбнулся. Брэндон надеялся, что она вскоре забудет о нежных порывах, попытках доставить ему удовольствие. Растопить самообладание девушки – раз плюнуть… Так, шея, гладкая кожа плеча, потайное место за ушком… Он зарылся лицом в её волосы и глубоко вздохнул. Узкие ладони водили вверх-вниз по его спине, пока не нырнули за край белья. Одно прикосновение – и он отпрянул от девушки, внимательно вглядываясь в утомлённое, красивое лицо. Лана сощурилась.

– Почему нет?

– Лана, я…

 
Она уже добралась до пряжки его ремня, он почувствовал, как она начинает двигать бёдрами в такт его поступательным движениям. Ткань трусиков зашуршала под его пальцами. Брэндон нашёл в себе силы оторваться.
 

– Ну почему нет? – Лана поцеловала его, парень едва не задохнулся. Он кусал губы, виновато поглядывая на неё. – Чёрт возьми, ты опять водишь меня за нос! Я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как мне! Я хочу тебя всего…

– Подожди… я пока не могу… скоро. Обещаю тебе. Скоро.

 
Брэндон вытянулся рядом с ней на широком заднем сиденьи.
 

– Точно? Обещаешь?

– Скоро.

 
… У неё заканчивалась третья пачка, а все палатки на углу были закрыты. Фоллз-сити – город с не примечательной ночной жизнью, если только молодёжь опять не устроит драку. Хозяева магазинчиков в будни могли позволить себе сократить рабочий день. Линда их не понимала. Если в доме не было выпивки и сигарет, от долгих и нудных размышлений спасала только работа. Что с того, что сама она жила на пенсионное пособие и алименты? Ей страшно хотелось курить. Табачный дым густо заволакивал комнату. Если бы вернулась дочь и вымела окурки, она бы стала свидетельницей ещё одной премилой истерики. Ничего. Конечно, ничего – старая мать привыкла, вытерпит… что с того, что когда она была помоложе, все дочкины ухажёры были в неё влюблены? Так трудно было угадать, что болтают бабушки на лавочках? Сама проститутка и дочь такую вырастила… Знаменитой женщиной была Линда Гуттиэрез, очень знаменитой. Но она всегда думала о том, что скажет основная масса горожан, и не слушала сплетни. А Лана… что ж, девочка стала слишком много себе позволять. И не ей судить мать, которая пусть и родила в двадцать пять лет, но… но всё так же бодра духом, и злится на рано состарившееся тело… Она плеснула в стакан виски, провела пальцем по морщине на лбу и опрокинула в себя горячительное содержимое. Хлопнула дверь.
 

– Эй, что здесь происходит?..

 
Громкий топот – и перед ней, уперев руки в бока, стоял Джон Лоттер. Милый мальчик. Но нервный… Остальные его собутыльники и местные девчонки столпились в дверях.
 

– Линда, она ещё не явилась?

– Нет, духу её не было. Джон, я… дай мне закурить.

– Я тебе сейчас дам кое-что другое. Покажу одну замечательную вещь, – саркастически проговорил Джон, роясь в сумке. Кэндис протестующе крикнула.

– Не делай этого, ты мне обещал!

– Забудь… – бросил он сквозь зубы. Линда откинулась назад, ощущая спиной выпирающие пружины дивана.

– Если никто не хочет мне объяснить, что происходит, то, может быть, ты постараешься?

– Да уж, сервис – первый класс… – усмехнулся Том.

– Лана слишком неразборчива в знакомствах. Ты читала сегодня газеты?

– Что за чепуха? – Линда взяла серый клок бумаги и вчиталась в набранные мелким шрифтом строчки. Колонка происшествий… – Список задержанных за день. Брэндон, двадцать лет… Но ему, кажется, двадцать один?

– Так, мама, давай разберёмся. – Джон медленно выдохнул, сознавая, что силы ему понадобятся. Внутри всё клокотало – от обиды за обман, от плещущей в мозгу ярости. – Его адвокат звонил квартирной хозяйке, то есть Кэндис, и спрашивал, кто может внести залог. Парнишка соврал ему, что работает в колледже Перу Стейт – оттуда скоро прибудут деньги. Ты подумай, наш ловелас – школьный уборщик! Но это ещё не всё. Мало того, что его замели из-за документов. Мало того, что он воровал деньги у Кэндис. Даже… даже не будем думать про то, что Лана попросила Тома оформить чек… и заплатила за то, чтобы этот идиот вышел из тюрьмы! Ты посмотри на имя, Линда. Прочти статейку внимательно.

– Хорошо… – женщина имела серьёзные основания для того, чтобы испугаться. У неё дрожали пальцы, когда она положила вырезку на колени и вслух произнесла. – Список… Двадцать лет. Тина Рэне Брэндон. Тина?!

 
Кейт тихо ахнула. Кэндис закрыла лицо руками. Том действовал иначе.
В узком коридоре было негде развернуться, но там столпился весь цвет молодёжи Фоллз-сити. Джон сердито толкнул ногой дверь и ворвался в комнату своей бывшей подружки.
 

– Вон его рюкзак! Теперь понятно, за чем Лана заезжала…

– А ты что думала, чайку попить? – в глазах всегдашнего молчуна Тома загорелся ехидный огонёк. Кэндис устало прислонилась к стене. Даже её запасы любопытства могли истощиться. Джон развернулся.

– Где?

 
Парень с лёгкостью приподнял объёмный мешок.
 

– Подумать только, он ей дарил духи, цветы… и Лана такой счастливой казалась! Я…

– Господи, заткнёшься ты или нет? Лин, пойми, что эта дешёвка промыла ей мозги!

– Ты как со мной разговариваешь?! Он был совершенно ажурным мальчиком, даже во времена моей молодости парни так не ухаживали!

– Видимо, разучились…

 
Том методически выворачивал ящики комода. Джон одним движением руки смёл с тумбочки коровье плюшевое стадо. Зазвенело разбитое стекло часов. Линда воспротивилась.
 

– Эй, что вы делаете? Я запрещаю вам копаться в их вещах…

– Их? Ты их уже за влюблённую парочку держишь? Если бы ты была внимательней… ты же мать! – отмахнулся от неё вожак. Его лицо блестело от пота. Не мудрено – обстановка накалялась. – Я говорил, что нельзя верить этому смазливому пройдохе!

– Ты мне ничего не говорил!

– Пусти! – он наконец справился с тесёмками на мешке и перевернул его вверх дном. Аккуратно сложенные рубашки стопкой оказались на кровати. Брюки, пачка бумаг и фотографий, часы, майки, коричневый саквояж… Джон начал рыться в вещах, не переставая наблюдать за реакцией окружающих. Что он искал – с трудом представлялось ему самому, но долго ждать не пришлось. Резиновый член и презервативы он отшвырнул от себя так, будто держал в руках гремучую змею. Парень выругался, заглаживая длинные чёрные волосы назад. На груди у него проступило пятно пота. – Нет, ну вы посмотрите на эту дрянь! Что, и теперь скажешь, что всё неправда? Что он, импотент, чтобы искусственным хреном пользоваться? – рекламный буклет привлёк его внимание, и Джон прочёл заголовок, наклоняясь к груде расшвырянных им предметов. – Перемена пола… Сексуальное раздвоение, непрошенная дилемма. Транссексуалы – такие же люди, как мы… реконструкция фаллоса осуществляется из мягких тканей! – при виде картинок его лицо перекосило. – Вот уродство! Меня тошнит… На какого гадёныша мы напоролись, он же всё выдумал…