Текст книги "Парни не плачут"

Автор книги: Кимберли Пирс

– Я не на твой дурацкий дом смотрю, – в тон ей ответил он, подражая интонациям. – А вовсе даже на тебя.

– Господи, о чём я думаю…

 
Да уж, интересно бы узнать…Он готов был построить лестницу на Луну и катать туда туристов всю свою взрослую жизнь – за пару вот таких мгновений… Рассчитывая на свою привлекательность, он совсем не хотел кому-то делать больно. Однажды на уроке религии я поспорил с учителем, святым отцом Берроузом – на тему того, кто куёт свою судьбу. Вот так, берёт за хвост и подковывает. С треском меня выгоняли с урока… но разве неправильно то, что человек может стремиться к тому, что загадал? Поступать так, как ему хочется…
Он знал, что выставляться нехорошо, но предпочёл не послушаться – не покинул чужое жилище по первому требованию. В гостиной взгляды к себе приковывал диванчик, на котором лицом вниз лежала женщина, укрывшись лёгкой простынёй. Открытая банка зелёного горошка и тающее в вазочке мороженое свидетельствовали, что «просмотр кино» тянулся не час и не два. Брэндон скептически потоптался у порога, оценивая ситуацию. Вряд ли Лану так уж ждали… Да что там! Забота родственников о нём самом ограничивалась двумя вещами: оплатой проездного билета в автобусе и рассказом о контрацептивах…
 

– Мама?.. – Лана нагнулась к лежащей, опуская руку женщине на плечо. – Мама, это я.

– Кейт?

– Да нет же, я. Вставай.

 
Женщина неохотно поднялась, шаря ногами в поисках тапочек. Ночной наряд её составляла длинная красная футболка… Брэндон деликатно отвернулся.
 

– Встаю… дай-ка мне руку, дочка…

– Уйди. – Лана отмахнулась от непрошенного помощника, подставляя матери плечо. Продвигаясь с трудом, они обе скрылись в тёмном дверном проёме. «Ловец снов», висящий на гвозде, вбитом в косяк, закачался…

 
Лана упала на кровать, раскинув руки и тяжело вздыхая. Мелочь из карманов рассыпалась на покрывало, а никелевый четвертак даже звякнул по полу… Стоило закрыть глаза, её начинало мутить, как моряка в шторм. Под веками проплывали синие пятна с коричневым ободком, и кантри уже не успокаивало… Магнитофон поперхнулся, и где-то там… по её расчётам, там была ванна… потоком хлынула вода. Сейчас бы стаканчик… холодной минералки, от которой сводит зубы и пощипывает в носу. Чтобы во все стороны разлетались свежие капли. Завтра утром надо будет вставать, мерзко чувствуя, как ускользают вниз половицы… голова будет на разлом, опухнет лицо. Ещё будильник надо заводить, проклятое чудовище! И марш-марш на работу, с такими проблемами выцарапанную… много ли их, бывших одноклассников, желающих иметь деньги, шатается по Фоллзу… Разнорабочая на фабрике! Чёрт! Исчезнет волшебство этой ночи, как подарки, как щётка с отломленными зубчиками. Растает, будто бы его и не было… Хм-м, с другой стороны… Парнишка, так и не нашедший выход из дома, (она подозревала, что из вредности) наклонился к ней, согревая несчастную смертную лучезарнейшей из улыбок. Ой… а это что… стакан с шипучкой? Он Бог, и… кажется, больше!
 

– Выпей. Тебе полегче будет.

– Что это? – она сжалась, как от холода. Брэндон сожалеюще цокнул языком.

– Аспирин. Такое правило – принял лишку, потом ешь таблетки, чтобы с утра голова чугунной не была…

 
Лана страдальчески посмотрела на него, принимая стакан. Он почувствовал щекочущую радость, наблюдая, как она пьёт: запрокинутая голова, рассыпавшиеся в беспорядке волосы, гладкая шея…
 

– Ну? Полезная штука, я же говорил.

 
Она сжала губами стеклянный край. Брэндон отвернулся, думая, что если даст заметит ей краску, обжёгшую щёки, то тут ему и придёт конец. На тумбочке, где стояла простая лампа с жёлтым абажуром, источающая мягкий свет, оказалось большое собрание плюшевого коровьего стада. Он прищурился.
 

– Коров люблю, знаешь ли…

– Священное животное? Тогда тебе нужно ехать в Техас. А там уже и дело найдётся – можно хоть стадо пасти, хоть пластинками торговать, хоть замуж выйти… Кстати, в Египте для коров сочиняют весёлые псалмы.

 
В родном Линкольне, где не привечали ребят, проводящих время за книгами, ему сказали бы: не ёрничай. Ты не паяц на ярмарке, чтобы кроить из себя идиота…Грубоватые приятели, Том и Джон, скорее всего ничего бы не поняли и зазвали бы парня на кружечку горячительного. Только эта хрупкая девочка с печальными глазами, сейчас отравленными бессонной ночью пополам с хмелём, была ему благодарна за ненавязчивые шутки… Которыми её знакомые отличиться не могли. Он затаил дыхание. Хотелось вскочить и отбивать чечётку от восторга, попробовать её обнять… Но надо было взять себя в руки. Не время, браток, не время…
 

– Шутишь? Пение не может быть весёлым.

– Ну-у… почему? А ребятам в баре понравилось!

– Я бы не смогла нормально спеть, даже если бы от этого зависела моя жизнь… – слабо пробормотала Лана, утыкаясь лицом в подушку.

– Перестань, пожалуйста. Ты замечательно поёшь.

– Не люблю я это дело.

– Солнышко моё, так не всегда приходится делать, что хочется. Учись искать в этом приятное! Вот ты поёшь, а это людям в радость… – смешно наморщив нос, местный философ продолжал. – Здорово, когда тебя все любят. Будь я жителем прославленного Фоллз-сити, обязательно нанял бы себе гарем обожательниц и укатил бы с ними далеко… деньги зарабатывать.

 
Лана приподняла голову, недовольно окидывая его взглядом. Начавшие было стираться впечатления умело обновлялись этим худеньким юношей, всё никак не желавшим сесть на её кровать… Невероятно: он не похож ни на кого, с кем она раньше общалась… Когда её в последний раз называли «солнышком»?!
 

– Ну всё равно, у меня и так не выйдет…

 
Она лгала. Петь девушка умела и любила. Однако с третьего класса средней школы к ней летели надоедливые, как мухи, приглашения на церковные праздники, день города, дискотеки, открытие кинотеатра… Всё ради голоса. Не для неё самой, а для пары слов, которые она могла связать под музыку…
 

– O’K. Разве я спорил с тобой?..

 
Лана повернулась на бок, вздыхая и подсознательно отгораживаясь от его понятных, но чем-то волнующих слов. Ей бешено хотелось спать, и, будь это кто другой, а не… Брэндон! Она бы давно посоветовала ему прогуляться… неважно, какие слухи о её грубости будут после этого ходить… с чего это надо отдавать всем почести, если её не хотят разглядеть? Спать… спать… и фея принесёт лишнюю звёздочку на подоконник…
Брэндон повертел в руках тряпичную коровку. Я хочу помочь тебе выбраться отсюда, защитить… я не хочу, чтобы тебя ломали так, как меня в своё время. Я выбрал дорогу, вдоль которой бежит разметка, а на обочинах проходит мимо жизнь… У меня тоже кружится голова – но от счастья. Нужно быть смелым, чтобы взять тебя за руку и мимо обомлевших зрителей вывести из этого мира колдобин и неоконченных писем… Ты красивая, девочка моя, ты сама не видишь этого. Я помогу тебе. Не думай, я не такой слабый… То, через что я прошёл, изменит мою жизнь навсегда. Я попробую зависнуть в «дыре», спеша к тебе навстречу. Но я не буду делать это в одиночку…Кольцо охотно скользнуло в его раскрытую ладонь. Рассеянно наблюдая за своими движениями, Брэндон одел его на рог и поставил игрушку на место. Улыбка блуждала по его лицу, как одинокий странник, бредущий вслед за огоньком. Нежно, едва слышно нагнувшись, мальчик погасил лампу и, тихо ступая, пошёл к двери. Было самое время для того, чтобы исчезнуть… а потом вернуться.
 

– Ты знаешь какие-нибудь песни про коров? – сонный голос прервал его мысли. Держась за дверную ручку, он лукаво склонил голову на плечо.

– Конечно знаю. – да, малыш… Луну и туристов в придачу.Ура!..

– Врёшь!

– Нет, папа научил.

 
… «Девять часов утра! Ребятки, продирайте глаза и давайте вместе приниматься за работу! Вы не похожи на ленивцев, которые висят по деревьям? Это правильно! Закусите и вдохновитесь бодростью! В нашей сегодняшней программе прозвучат…» Кэндис отвлеклась от прибауток, которые сыпались из маленького чёрного приёмника. Рог изобилия! Ди-джей был в ударе… Лопаточкой перевернув блин, она опрокинула его в шипящее масло и выпрямилась. Пузырёк детского «Калпола» нарушал гармонию на чистом кухонном столе; молодая хозяйка, смахнув крошки с клеёнки, убрала его в аптечку. Сзади послышались шаги. Кэндис обернулась, поправляя рукавицу-прихватку.
 

– Брэндон!..

 
Герой-любовник был слегка бледен, с растрёпанными волосами… она еле сдержала желание снова посмотреть на него этой ночью, такой он был славный и тёплый, когда спал!.. в мятой белой футболке, которая невинно свисала над джинсами… рубашка и приветливый взгляд.
 

– Привет. У вас всегда так здорово по утрам? – он имел в виду редкие лучи солнца сквозь пелену облаков, и почти полное отсутствие ветра, что действительно было редкостью.

– А, я не обращаю внимания. – Кэндис отвернулась к плите. Брэндон сел на пододвинутую к столу табуретку и внимательно, чуть нахмурившись, осмотрел два прибора.

– Потому, что ты здесь живёшь. Правильно?.. Как там Коди?

– Неплохо… кашляет чуть больше, чем надо бы, – она заговорила с ним, как с матерью, которой можно было рассказать все секреты, и внезапно спохватилась – на что они ему… Тарелка, исходящая паром, была торжественно водружена на клеёнку, прямо перед носом гостя. – Я приготовила тебе завтрак…

 
Блинчики с мёдом и кленовым сиропом!.. Пятипалый лист на гербе Канады и этикетке. Домашние запахи, и желание ему угодить. Он смутился, почёсывая затылок.
 

– Ух ты… – молоко из высокой бутылки хлынуло в кружку. Интересно, кто его здесь доставляет? – Спасибо большое.

 
Кэндис села напротив него, подперев щёку кулачком. Господи, и что я за кретин? Выбрать себе угол, где приютят всегда, осесть там, жениться на домохозяйке. Да как бы не выросла клуша!.. опять я о том же. Какая разница? Любит, заботится, и никаких межзвёздных королев, зовущих в путешествие. Вечно меня к райским птицам прибивает. Надеюсь, у всех пацанов в этом городе такое же потрясное утро – я не жадный.
 
 
… Маленькая девчушка лет пяти начала слезать со стула, уцепившись за продавленное сиденье. Её проводил равнодушный взгляд и автоматическое.
 

– Не шуми. – Линда, мать Ланы, взяла заколку и соорудила на голове слабое подобие «хвоста». Несколько прядей остались на свободе, обрамляя худое, измождённое лицо. Пребывая в достаточно благостном настроении, женщина была занята одной мыслью – как выкроить хотя бы сорок долларов из той мизерной суммы, что посылал её бывший муж в качестве алиментов, на покупку зимнего пальто.

– Да ладно, она не шумит. Она хорошо ведёт себя. – сказал Джон, опираясь локтями на стол и следя за белокурой девчушкой, чьи короткие ножки уже задорно топали по полу. – Эй, надо слушать старших!

– Энни и Иджи ещё спя-а-ат… – тянула она на манер песенки, не обращая внимания ни на грозный окрик, ни на убогую обстановку, ни на потрёпанность собственной кофточки. – Они маленькие. А тётя Лана – она большая, и почему тоже спит?

– Тётя Лана – умница, но жуткая лентяйка. – Линда перемешала пепел в старой чашке концом окурка. Джон осмотрелся в поисках чистой тарелки. – Ну, мистер, как дела на работе?

– Я пару дней не работаю. – кратко произнёс он, отворачиваясь. Похмелье накатывало этапами, и вожак уже предвкушал вечер в окружении батареи пива и идиотской передачи, которую крутят по понедельникам на NBC… Его собеседница не обиделась; она давно привыкла к пренебрежению и шуточкам в свой адрес. Но простые людские радости и бывшая «первая красавица города» упускать не собиралась; услышав модную мелодию, Линда радостно захлопала в ладоши и вскочила с той поспешностью движений, которая наблюдается у нервных и много пьющих людей.

– О! Моя любимая… обожаю эту песню.

 
Добежав до радио на стене, она покрутила ручку; хрипы доноситься перестали, ощутимо прибавилась громкость. Джон закрыл уши руками, и, прищурившись, смотрел на плывущую к нему с глуповатой улыбкой миссис Гуттиэрез. М-да… доживи он до такого возраста, будет питаться собачьими консервами и рыбой торговать…
«Кто эта леди? Кому она принадлежит?..»
Том зевнул, поглядывая в окно. Общие собрания в доме у Тисдейлов ему наскучили. Кружась по комнате и мурлыча под нос слова, Линда подняла его соседа.
 

– Попался! Ну потанцуй со мной, давай же, тебе не жалко? – она вцепилась в широкие плечи и выкинула финт почище Риты Хэйуорт.

 
Стуча дверьми, портящими планировку дома и отделяющими гостиную от двух спален и кухни, в комнату ворвалась Лана. Дышала она тяжело, как полк кавалеристов, и щадить никого не собиралась.
 

– На кой дьявол вы так врубили?! Дайте поспать-то!..

 
Мать невозмутимо воззрилась на девушку, которая, видимо, так и легла вчера – в майке и потёртых джинсах. Красные пятна на её щеках Линду не обеспокоили; она отвернулась и закурила.
 

– Господи, кретинизм! Не дом, а отдел гестапо!.. – Лана бросилась к приёмнику и, не попадая на нужную кнопку спросонок, начала искать регулятор громкости. Том кашлянул, протестуя.

– Пусть о культуре думает тот, кто по утрам пьёт кефир…

– Идиоты!!!

– Остынь, – посоветовала мать. Она прогнала девушку от радио. Лана поморщилась. Когда я буду независимой? Вы, все, застывшие скульптурами – скажите мне, когда? Ты! В детстве отдавала меня в лагерь, наказывая, чтобы я не баловалась с тамошними мальчиками, да ещё специально перезванивала вожатой… и всё потому, что делала вид порядочной матери… мечтая выставить меня в кино, лишь бы не путалась под ногами! Вытащите меня отсюда, кто-нибудь! Я хочу, чтобы мой вопль был услышан…Она оставила бесплодные попытки и выбежала из гостиной, успев стянуть пачку из блока сигарет… сопровождаемая долгим взглядом Джона.

 
«И забудь, что я парень… и забудь, что я есть. Мы с тобою расстались. Мне важна моя честь…» Приятные тихие аккорды неслись из соседней комнаты. Брэндон чихнул, потирая переносицу и мельком оглядывая себя в зеркале. Махровое банное полотенце величиной с две Франции благополучно скрывало всё, что надо было скрыть… Хорошо промытые, во все стороны торчащие волосы и чистая до скрипа кожа – ещё не весь залог успеха. Что бы сказали его бывшие и нынешние подружки, узнав, что он занимается собой столь тщательно и в неурочный час?.. Гомик, и только? Ничего подобного… он знал многих гомосексуалов: те много красились, а у него – аллергия на макияж. Поиграв мускулами, он довольно хмыкнул. Были и более срочные дела… Избавившись от мыслей о прыщике на бедре, Брэндон открыл саквояж и достал тампон. Применение его было мучительно… Залезая в трусы, он подумал о том, что неплохо бы приобрести упаковку на случай, если подобная неприятность случится в дороге… Ещё раз красть тампоны из магазина? О, избавьте…Курс школьной армейской подготовки был хорош в одном: всех желторотых птенцов учили быстро одеваться и никомуне доверять своих вещей. В данном случае это было просто законом… Чёрт его дёрнул прослыть аккуратным мальчиком! Комок широкого бинта, свёрточек из носков, книжка… крупный дилдо… Кем сегодня быть – господином Сексуальность или мистером «Не Бей Меня в Живот»? Кстати, живота-то и не было; даже втягивать нечего… Брэндон запихнул боксёрские шорты на дно мешка и взял в руки бандаж. Процедура заматывания грудей была привычной, чуть ли не ежедневной; не дай Бог… получится так, как в Линкольне: обалдевшая от ласки и выпитого девчонка спрашивала, что он прячет под майкой… что там за маленькие выпуклости. Ну, сексом он сегодня заниматься вряд ли будет… а если и решит, всегда придётся выкроить время на перегруппировку. Сержант, похвалите малька! Он стал разумен, следит за ходом боя!.. Девушки не улыбаются так, как он – им эта улыбка претит.Как всё похоже на нелепый маскарад… но пока от врачей нельзя было добиться результатов. Судейские вышибали «молодого человека» из кабинетов, говоря, что для смены пола нужны достаточные… э-э, доказательства… Чуть было не подумал – улики. А тут эта глупость.Женская гомосексуальность – вот в чём загвоздка. Неужели против всего мира придётся протестовать, спрятав грудь и надев галстук поверх свитера? Пристраивая носки в гульфик, он снова опасался за достоверность, и долго мучился… Сожалея о ширине бёдер, Брэндон через голову натянул майку. Чёрт… проблема с одеждой всегда будет стоять остро – ни приталенных пиджаков, ни бриджей в обтяжку. Он и это «обмундирование» покупал на чужие деньги… своими средствами там было не разобраться. Расчёска тоненько звякнула, когда он прошёлся пальцем по зубьям. Он был симпатичным шатеном… Единственным во всей округе, кто мог похвастать знанием женской психологии, и такими проблемами с укомплектовкой по утрам. Приглаживая виски, Брэндон на секунду застыл перед зеркалом, в углу которого притаилась трещина. Ведь так – всю жизнь, ни больше, ни меньше… Горечь прозвучала в его словах отчётливо, хотя ухмылка была широкой и торжествующей.
 

– Я придурок… я самый большой придурок в этом городе.

 
… Проблемы – пустой звук в месте, где дворняги носятся за дикими котами и автомобилями. Пособие по безработице – главный предмет обсуждения при походе в супермаркет. Ящик для мусора – и тот жутко приветлив… Косильщик лужаек выключил бормочущую машинку и полез проверять, не затупились ли ножи. Брэндон шмыгнул носом и подумал, что сидящий на скамеечке парень вполне мог бы её завести… пока здоровяк не перестал копаться в разных металлических блестящих кишочках. Идиллия!.. Кэндис вылезла на тротуар, сделав ему знак следовать за ней.
 

– Ой-ой.

– Что такое?

– Джонни повздорил со своей зазнобой!

 
Воспринимай это, как мужчина! Не всё же за девчонками ухлёстывать. Будь ты в бедственном положении, словно вожак… читай тупые вывески с утра до ночи, умер бы от цирроза печени лет в тридцать…
 

– Что случилось?

– Я живу в собачьей конуре. Меня прогнали. – улыбнулся Джон, шире расставляя ноги. – Врубаешься, друг?

– Как не понять.

– Я пошла, – проинформировала Кэндис, указывая на двухэтажный дом, сложенный, кажется, из листов фанеры.

– Помирить нас хочешь? – он потёр синюю от щетины щёку.

– Была бы охота мучиться…

 
Сегодня сила, бурлившая в нём, улеглась под корку мозга, как послушное животное. Грубость и жестокость… пусть с этим разбираются столичные психоаналитики. Джон пнул ногой пустую консервную банку. Не дать Тому окончательно вылакать запас виски, отложенный до Нового Года, и не загреметь в тюрьму – вот были главные его задачи на следующую неделю. Линда, чёрт её возьми, речи завела о работе… Какая работа? Придётся проехаться по штату, стереть шины на колёсах, пока удастся найти мало-мальски подходящее место… где не будет покрикивающего босса с сигарой, торчащей из кармана. Коровьи пастбища засевать? Пожалуйста… он был сильным парнем и не боялся физической нагрузки. Поехать за семенами кукурузы – это пусть департамент сельского хозяйства денежки отсчитывает. Он не бесплатник какой-нибудь, не оборванный дурачок, которого вокруг пальца обводят. Ведь все в округе знают, что Лоттеров трогать опасно – обжечься можно. Поэтому и шарахаются, наверное… Дурь полная. А ещё эти бабы! Начнёшь думать, как прокормить мать и сестёр, заявится фифа ненаглядная и начнёт гудеть, что ей причитается доля из жалких трёхсот баксов. Обидно.
Новичок, весело улыбаясь, подошёл к нему и едва не доложился по всей форме. Джон стёр с губ снисходительную ухмылку. Не обидеть бы ещё… Он дорожил настоящими парнями, немногих он видел… и оценивал по меркам своей компании. Подавляя малыша своей харизмой и добротной силой – слишком уж был хрупок этот стриженый под машинку, невысокий пришелец – он понимал, что так просто его не возьмёшь. Отличающийся от них всех, он не затрагивал чувствительной стороны мужских качеств здешних ребят – не трахал их девчонок, вёл себя осторожно и не против был покуролесить… Закурить ему дать, что ли? Пусть подышит дымком здешних полей… Перловым супом отзавтракать не хотите, сэр?
 

– Вот в такой хибаре всю жизнь прожил.

 
Брэндон кивнул.
 

– Я сам из таких районов. Ничего плохого… все друг друга знают. У Кэндис, например, просто уютно… чёрт, не хочется разрывать ей сердце, но тусовать всё время за городом я не могу.

– Ну да, а она плевала на твою галантность – сбросила на полдороге к работе…

 
Из внутреннего дворика выбежала девочка. Брэндон готов был душу прозакладывать за то, что это была точная копия двух встреченных им блондинок: Ланы Тисдейл и её матери. Сердце нехорошо стукнуло. Джон специально поймал её за ручку, как маленького зверька, и развернул, чтобы похвастатьсяперед другом.
 

– Как тебя зовут, котёнок?..

– Эйприл…

– А кто тебе дал такое красивое имя?

– Папа… – отцом она гордилась, это точно. Ибо это был не забулдыга, а смеющийся углом рта, похожий на всех голливудских актёров второго эшелона, грозный в своём стиле Джон Лоттер. Он следил за девчушкой, как сытый кот за мышью. Нежность мелькнула в чёрных, как уголь, глазах.

– Да, это я дал ей такое красивоеимя. Ты куда это?

– Домой. Мама конфету дать обещала. И в туалет хочу…

– Она пол-дома тебе пообещает, а потом ходи к адвокату до совершеннолетия, – буркнул Джон ей вдогонку. Брэндон уселся поудобнее.

– Может, и правда следует ей кулёк конфет подарить? Рождество ведь скоро… если ты не против, конечно.

– Тьфу, чёрт, баба! – расхохотался вожак. – Я б и сам ей купил, если б зарплату выдали… а так – пакет сахару послать – и то проблема… – голос его стал хриплым, и собеседник в удивлении вскинул голову. Система ценностей была упрощённой, что верно, то верно. Брэндон знал, как надо укрощать таких парней – бутылкой текилы, и не переходить им дорогу слишком явно. Ему было важно завоевать доверие Джона… он близок к цели? Открывая в приятеле всё новые и новые стороны, не переставал изумляться тому, что их роднило. Джон не был склонен к перемене мест – если ему что-то мешало, Джон скорее был готов разнести всё вокруг… от него исходила угроза, как от мины замедленного действия. И, в то же время… он был не чужд любви, ласки ему хотелось ничуть не меньше, чем другим…

– Сигарета есть?

– На, – мятая пачка «Мальборо» оказалась у его носа. Джон заслонил спиной глубоко вырезанное на стуле похабное слово.

– Спасибо, – он поискал зажигалку, слегка ёжась. – Послушай. А ребёнок этот… Ланы?

– Ланы? Иисусе, нет. – Джон посмотрел на него быстрее, чем мальчишка успел заметить. Он напоминал благородного хищника – своими повадками и стремлением прятать свои тропы подальше от других. – Это… от другой девушки, Мэлори. Тут все друг другу родственники в пятом колене… Не веришь, брат? Зря… – отметая протест, он пожал плечами. – И у меня есть настоящая семья, настоящий дом. Не здесь… Ребёнок Ланы? Да меня бы посадили за совращение малолетних. Я её знаю с тех пор, как она пешком под стол ходила… Не обошлось дело и без амуров. Мы же хваты, так?

 
Заметив неопределённое выражение на лице Брэндона, Джон выпустил струю дыма в сторону и разъяснил.
 

– Что тут говорить? Запутанная это история с Ланой. Сядешь на пару месяцев, наворачиваешь овощи с томатным соусом в камере – и никому дела нет. Мать родная не подходила, как к прокажённому. И вдруг – бац! – письмо…

– Лана писала? – будь Джон чуточку проницательнее, схватил бы его за шиворот и вытолкал… Дал от ворот поворот. Пульс стучит, как у птенца…

– Было. – он достал портмоне и помахал оранжевой бумажкой для пущей достоверности. Пацан и не думает, что над ним потешаются… Молоко на губах не обсохло, а кивает, как профессор… вызнать всё хочет.– У меня ещё девятнадцать штук в тайнике лежит… – и Джон, лениво потянувшись, шлёпнул Брэндона по затылку так, что тот едва не покинул место на скамье.

– Эй! Блин… – он смущённо фыркнул, жалея, что не может укрыться от пронзительного взгляда. Здесь это не принято, по законам тех, кто отвечает на вопросы… Вот уж действительно блин… парней кадрить запрещается, не стоящее это дело… а вот лапу пожать ему – можно… Не переходи границ!

 
… Чайник закипел, выпуская белесую струю пара. Так… коробка приправ… несколько кубиков сахара… леденец с отломленной палочкой, вощёная бумага – всё, чем можно располагать для отличного пикника в середине дня. Обалдеть… Брэндон повернулся к общему столу, неся чашки с кофе. Он успел вымыть гору грязной посуды, и ничуть этого не стеснялся; наоборот, хозяйка была весьма благодарна за помощь…
 

– Свежего быстрорастворимого заказывали?

– Вроде того, – Том прихлебнул горячую жидкость, обжёгся и нахмурился. – Долго же ты копался…

– Обижаешь, я совершал подвиг.

– Не разносчиком работал?

– Чего только не было, – отпарировал Брэндон. – Рисовал комиксы, торговал пылесосами, в магазине упаковщиком стоял… посуду мыл. Думаю устроиться автомехаником, может, повезёт…

– Брэндон… а откуда, ты говоришь, твои родители? – Линда завязала ещё один узел на поясе халата. Энтузиазм вдохновлял на великие дела… Каких только историй не сочинишь, чтобы быть любимым.

– Вообще-то из Линкольна.

– Мы тебя там и нашли, – Джон разогнулся со стоном. – Из самых низов, так сказать, вытащили…

– Н-ну… – он замялся. – Папа у меня сейчас в Мемфисе, э… работает на студии грамзаписи, где часто бывал Элвис Пресли. А мама – в Сан-Франциско.

 
Лихой присвист провинциалов, завидующих яркой жизни «суперзвезды», пусть даже он пишет рецепты для кулинарного шоу, дал ход его безумной затее.
 

– Сестра у меня – модель в Голливуде, и маме пришлось перебраться к ней поближе. Пятнадцать минут до студии на трамвае. Было трудно устроиться там – она же раньше была библиотекаршей, мы в детстве едва концы с концами сводили… и вдруг… подобное на голову свалилось. – Брэндон достал бумажник, вынимая фотографии. Чем не рискуешь ради достоверности?.. Вот я – в костюме гангстера на выпускной вечеринке, вот – Лайза и Мишель… наша неразлучная компания в Линкольне. Оп… я в неглиже на чьей-то кровати… Моя школьная подружка Сара. Какой-то праздник, первый раз я – в бабочке… А вот Николь. Я сделал ей предложение, и она светится счастьем… Везде – я теперешний, я настоящий.– Это моя сестра, Никки.

– Очень даже ничего. – Том исподлобья воззрился на приятеля. – Высоко взлетел… смотри не навернись. Господин хороший, достопочтенный рыцарь… не будете ли вы так любезны пепельницу выкинуть? А то я её запачкал по неведению, ваша милость…

 
Одобрительный смех тоже был общей реакцией. На секунду Брэндон понял, что играет в дрессировщика – а сейчас находится в клетке со львами. Он до сих пор был вне границы.Так ли уж это правильно, выдавать себя за героя? Чёрт… осторожность на поворотах не повредит. Он толкнул Тома в плечо.
 

– Пошёл ты!

– Уже бегу. Спокойно, петушок…

 
Линда почла за лучшее разнять молодых людей. Вдыхая запах кофе, она опять позвала.
 

– Брэндон! – мальчику почудился её вчерашний образ, и он зажмурился на секунду. Всё O’K, так ведь? Не тебе их судить, но тебе существовать с ними…– Иди-ка сюда. Я хочу на тебя посмотреть.

 
Том насвистывал, разглядывая пораненый палец. Джон отдал ему зажжённую сигарету и кивнул гостю.
Продуманным движением опытной соблазнительницы Линда взяла наклонившегося к ней юношу за подбородок и повернула к себе лицом. Кожа была нежной, гладкой – не то, что у сидящих рядом посетителей… её было приятно касаться, и она легонько погладила его по щеке. Пикантности ситуации женщина предпочла не замечать; конечно, лет десять назад Линда закрутила бы неплохой роман с этим малышом… она чутко улавливала его магнетическую красоту, никогда ещё так щедро не исходившую от мужчины… но есть же вероятность, что он тогда пешком под стул ходил. Глаза цвета тёмного мёда!.. Мальчик флиртовать с нею не собирается. Брэндон опасался взрослых женщин; их труднее было одурачить… хотя Линда и находится под впечатлением от его вежливости, обходительности – чем чёрт не шутит… Она сама дочку воспитала, а он не всегда был уверен за свои повадки…
Его тонко вырезанные ноздри нервно трепетали; Линда усмехнулась и ласково шлёпнула его по груди. Мальчишка в голубой рубашке, стройный, как тополёк… что-то неуловимо беспокоило её в его облике… Симпатяга. Она наконец сняла руки.
 

– М-да… Невероятно, у тебя должна быть красавица-мать, раз такие дети! Ты и сам-то славный.

 
Он присел рядом, ероша волосы – как всегда, когда находился в затруднении. Зубы едва заметной полоской блеснули из-под губ. Да, красавчик, возразить нечего: кровей намешано много – испанская, английская, индейская… Будущий великий соблазнитель годы прозябал в нищете. Зато огрызаться научился – не дай каждому такой талант… Со двора доносился ровный скрип качелей, и ему неожиданно стало жалко, что за тяжёлые шторы не проникают меланхолические лучи солнца.
Старый телевизор барахлил, и Джон стукнул кулаком по крышке, рядом с антенной. Рябь не исчезла, он выругался. Футбольный матч транслировался из Чарльстона, поэтому гнусавое произношение комментатора заставляло его злиться. Будучи стопроцентным американцем, он был воспитан на том убеждении, что дальше Западного побережья и «мест славы» вроде Далласа, Вашингтона и Лас-Вегаса стоящих людей быть не может.
 

– Давай, игрок! Работай ногами!.. – он провёл пятернёй по своим длинным, тёмным волосам, и заставил Эйприл лечь ему на плечо. Том скривился от «телячьих нежностей». Банка плевалась пеной.

– Эйприл, пивка хочешь?

– Ты что, охренел? – Джон отпихнул его. – Думай, что делаешь! Сам алкоголиком был, и девку спаиваешь?

– Брось ты… я так, поиграть с ней хочу.

– Угу, – Джон перехватил малышку за пояс и поднёс к её губам горлышко бутылки. – Не слушай глупого дядю, вдарь папиного пива!

 
Брэндон посмотрел, как девочка делает медленный глоток, смакуя раннее приобщение к мирку взрослых. Хмельная жидкость побежала вниз по подбородку, заливая вытертую фигурку мишки, нарисованную на кармане. Вожак начал подкидывать ребёнка, имитируя езду на лошадке и от души развлекаясь.
 

– Поехали, поехали… стоп! Разворот, полицейский тебя заберёт…

 
Брэндон закашлялся, собирая снимки, лежащие перед ним. Ему стало неуютно в такой «тёплой» гостиной. Том указал на сгорбившегося парня.
 

– Вот в этом ещё жив добрый дух предков, ребячий дух… Он может горы свернуть. И твоя девчонка, босс, такая же…

 
Эйприл хихикала, поглядывая на взрослых и кусая палец. Внезапно Джон вскрикнул.
 

– Хрень какая! Негодяйка!! Чёрт возьми, она на меня надула! – лёгкая плюха впечаталась девочке пониже спины. Линда сурово сдвинула брови, наблюдая за размашистыми движениями черноволосого мужчины. Тот стряхнул Эйприл с колен так легко, как если бы она была котёнком, что заставило подумать – он бы смог и покалечить… будь на то достаточно злобы в его курчавой башке. – Кто её научил только? Такая твоя благодарность!..

– За что – за пиво? – Том поддел чайную ложечку. – Нет у неё своей туалетной кабинки.

 
– Заткнись, полудурок.
 

– А ты меня не затыкай, больно много ушами машешь, – обычно отвечавший на все подковырки и дразнящие интонации угрюмым молчанием, блондин улыбнулся.