Текст книги "сон для двоих (СИ)"

Автор книги: Ким Сатарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Харлам, наверное, прекрасно умел предсказывать погоду. Едва он вернулся в зимнее жилище, как установились морозы. Выпавший снег прикрыл валявшийся повсюду мусор. Не так стыдно стало перед Кейтаной за свой двор. Внучка главного лесника, которой он помогал относить от деда использованные батареи обогревателя, напросилась к нему в гости. Отказывать неудобно, и пришлось устраивать в комнате большую уборку. А через день Кейтана пришла в гости уже без всякого уговора. Впрочем, юноше уже не требовались предупреждения – девушку он отныне чувствовал на любом расстоянии. Самое удивительное, что Кейтана тоже чувствовала его настроение.

Она не принимала препаратов из смолы ареаки, не была грибником – и все же с Навиром у нее установилась настоящая телепатическая связь. Не такая, как это себе представляют простые люди. Чтения мыслей и их передачи не существует. Мысль, по своей природе, отнюдь не связный и выверенный текст, это сложный процесс в котором больше участвуют образы и эмоции, чем слова и понятия. И лишь когда мы пытаемся превратить мысль в слова, переводя ее на язык сознания, она приобретает относительно понятный вид. Телепатическая же связь имеет дело с мыслями в своем природном виде. Так что слово "чувствовать" относительно того, как юноша мысленно воспринимал Кейтану, подходило в наибольшей степени.

– Ты мне не рад? Извини, я неточно выразилась. Мне пока трудно тебя понимать. У тебя есть обязательства перед какой-то женщиной? – в мыслях девушки явно обозначился образ Марины.

– Этой женщины не существует, – вслух сказал Навир, стараясь смотреть в сторону. – По крайней мере, не существует на Ланзоре. Я иногда вижу ее во сне...

Соврать в мыслях невозможно. А вот речь вполне годилась для сокрытия мыслей. Кроме прямой лжи она допускала полуложь, четвертьложь, и все возможные переходные варианты, с умолчанием, преувеличением, искажением и всеми прочими возможностями, доступными умельцу искусно складывать слова.

– И ты ее любишь, во сне? – Кейтана еще не осознала, что ей для общения с Навиром слова почти не требовались, и по привычке возлагала основные надежды на них.

– Я не могу ее любить или не любить. Я вообще в своих снах ничего не могу делать. Мне снится один человек, гораздо старше и образованнее меня, а эта женщина работает с ним в одной комнате.

– Да, – протянула Кейтана, – ты тоже иногда говоришь так, как будто тебе много лет. И что, часто ты такие сны видишь?

– Каждую ночь...

– И ее – тоже?

– Нет, ее – время от времени. Ты не думай, что я отношусь к ней, как у нас на Ланзоре мужчины относятся к женщинам. Это совсем другое, чего, наверное, смогут понять только грибники. Хотя и интерес к ней, как к женщине присутствует...

Он не мог лгать – девушка мгновенно ощутила бы неправду. А так он сказал, если вдуматься, чистую правду. Кейтана пригорюнилась, села на его кровать, прижалась к стенке и смотрела молча в пространство. Навиру тоже стало не по себе – он ведь ее чувства ощущал весьма отчетливо, и отсоединиться от девушки не мог. То есть, такую возможность он даже не рассматривал. Попытка стала бы для Кейтаны оскорблением.

Так они и сидели: он, не сводя глаз с информ-экрана; она – всем нутром ощущая присутствие Навира и его переживания. Девушка ничего не просила, ей просто хотелось быть с ним рядом. Навир же в мыслях разрывался между Кейтаной и Мариной. То есть он ни одной из них не был обязан – Марина вообще о его существовании не подозревала – и не мог сказать, что кого-то любит. Но к Марине он испытывал острый интерес, подогревающийся, как он понимал, ее полной недоступностью. А общаться с внучкой главного лесника ему приятно, он отчего-то хотел, чтобы ей было хорошо, чтобы она не тревожилась и не расстраивалась. К тому же разлад с Кейтаной мог повлечь с собой разрушение отношений с Харламом, чего юноша не хотел категорически – по вполне понятным шкурным причинам.

И от этого ему тоже было неуютно. Думать о Марине в присутствии девушки казалось предательством и просто неразумным поступком, отчего Навир, собравшись, вообще выкинул посторонние мысли из головы и всецело занялся впитыванием информации. Иногда он непроизвольно поглядывал на девушку, которая отвечала улыбкой. Но юноша сразу же отворачивался к экрану. Посидев, сколько позволяли приличия, Кейтана собралась домой. Навир отправился ее провожать, как гостья не отнекивалась – мол, не желает время у столь занятого человека отнимать.

– Я все равно не могу круглые сутки на экран смотреть, надо же и отдыхать иногда. Вот сейчас и прогуляюсь заодно перед сном.

Он отвел глаза в сторону, стараясь перенести мысли на другой предмет. Внезапно Навир почувствовал, что у дома Кейтаны его ждут двое, и ждут с недобрыми намерениями. Двое парней, имен которых он пока не знал, намеревались намять ему бока на обратной дороге. Но девушка, улавливая его мысли и эмоции, не могла делать того же относительно других людей. Она и его беспокойство по поводу предстоящей разборки сочла сожалением по поводу предстоящей траты времени. И провожание получилось нерадостным – молча дошли до дома Кейтаны, вежливо попрощались, и юноша отправился назад. Двое крались за ним дворами, игнорируя поднимающих лай собак. Навир специально отправился длинной дорогой, по освещенным и людным улицам. Пока преследователи не готовы пустить в ход кулаки при свидетелях, а в безлюдном месте явно кончилось бы этим.

– Кротав, и кто там еще? Идите сюда, пока вас шавки не погрызли, – окликнул Навир, когда парни пробирались, пригнувшись, неподалеку от него, за невысоким забором.

Он подождал их на перекрестке. Кротав, и второй, дюжий детина с поднятым до глаз воротником полушубка, выбрались из чьего-то двора, попросту перешагнув штакетник. Кротав подошел поближе.

– Вы ведь что-то мне хотели сказать? – участливо поинтересовался Навир. – Слушаю.

– Оставь Кейтану в покое. Добром говорю, – просипел Кротав, оглядываясь по сторонам.

Второй, в полушубке, стоял возле забора, не решаясь выйти на свет.

– У меня, если ты не знаешь, с ее дедом дела. И она в них немного участвует. Ты понимаешь, что твоя просьба носит не частный характер? – Навир сразу решил вывести разговор в плоскость серьезных отношений, дабы дать возможность Кротаву одуматься.

В самом деле, в здравом уме ссориться что с грибником, что с лесниками никто бы не решился. Тем более с обеими силами сразу. Но Кротаву, распаленному гормонами, уже не до голоса разума. Почувствовав, что сейчас противник на него бросится, Навир слегка сместился в сторону. Опытным бойцом он назвать себя не мог, весь его опыт ограничивался детским и подростковыми несерьезными стычками. Но в нем жила неизвестная окружающим память Кима Карловича. Тот тоже не боец, но при этом его когда-то учили простейшим приемам самообороны. Провести прием в реальном бою без предшествующих тренировок вообще-то невозможно, но Навир обладал немаловажным преимуществом – он предугадывал действия противника. И когда Кротав попытался его ударить, ушел в сторону, одновременно захватывая и выворачивая руку нападающего.

Айкидо на Ланзоре не знали. Взвизгнувший от резкой боли в запястье Кротав, согнувшись, обежал вокруг юноши и воткнулся головой в пах бросившемуся на помощь товарищу, сбив того с ног. Только тогда Навир отпустил его руку, молча повернулся и пошел домой. Кротав от перенесенной боли боевой пыл потерял, а второй противник самостоятельно нападать не рискнул.

Земля – 4

– Ну, и как там наш большой друг Дмитрий? – начальник вызвал меня к себе и сидел за столом, зажав между пальцами дымящуюся сигарету.

Курить у нас в учреждении запрещено. Но начальник, согласно пункту первому известного анекдота, всегда прав.

– Он там как солидный гуру: сядет в углу, в разговор не вмешивается, пока его не спросят или не посмотрят вопросительно. Со всеми ровен, благожелателен, никому своего общества не навязывает. Идеальное поведение засланного казачка...

Последняя мысль пришла мне в голову только что, когда я подбирал слова, чтобы описать поведение объекта как можно короче. Начальник затянулся сигаретой и пробормотал, что и такой вариант вполне возможен. А потом поинтересовался, как Дмитрий, который уже судился с нашей конторой, держался со мной.

– Вежливо и с почтением. Ну, он-то понимает, в какой я там роли. Да это вообще всем известно, так что я в их дела демонстративно не лезу. Участвую иногда в тренингах по линии психосинтеза, да общаюсь с учениками своего сон-тренера. С остальными, как и с Дмитрием, только здороваюсь.

– Я думаю, – изрек начальник неторопливо, – что насчет нашего "большого друга" вы, Ким Карлович, не ошиблись. А посему дальнейшее ваше пребывание внутри коммуны для нас бессмысленно. Спецслужбы и так знают, что там делается, наши отношения с Дмитрием перешли в формальную судебную плоскость, нет смысла дальше тратить рабочее время. Если у вас есть какие-то личные интересы, то их вы сможете удовлетворять в свободное от работы время. Так?

Я пожал в ответ плечами. Мое мнение здесь мало что значило. К тому же с начала следующего месяца меня отправляли в командировку, и работать целых четыре месяца мне предстояло в организации другого министерства. Поскольку эта организация находилась в нашем же городе, для меня это был практически отдых. Отрабатывать полностью время от меня никто не требовал, выполнил командировочный свои обязанности на сегодня – и свободен. Чаще всего мне удавалось управиться еще до обеда. Меня уже не в первый раз посылали в командировку, и предстоящую работу я представлял довольно хорошо. Через несколько дней времени для посещения коммуны у меня окажется более чем достаточно.

С Сергеем, сон-тренером, мы теперь общались посредством интернета и мобильной связи, не припутывая посторонних. Проект "Ланзор" заинтересовал его так глубоко, что он перестроил весь свой распорядок дня. В коммуне теперь сон-тренер, как и я, появлялись в основном для прикрытия – проводя на единомышленниках те же самые исследовательские и тренировочные процедуры, что и со мной. На фоне результатов добровольцев легче было выделить специфику собственно Ланзора. А единомышленники о содержании моих снов ничего не знали – оно доверялось исключительно сон-тренеру.

Дмитрий, хоть и бросал в нашу сторону заинтересованные взгляды, с вопросами не подходил. После того, как нам с Сергеем удалось научить Навира ощущать телепатически угрозу, что-то подобное появилось и во мне. Отчего-то лучше всего я понимал Дмитрия и Катю-художницу. Ощущения довольно необычные: стоило представить мысленно образ любого из них, на меня волной накатывались их переживания. Расстояние значения не имело. Женские эмоции, надо сказать, порядком выбивали из колеи. Меня в эти моменты окружающие не раз ловили на феноменальной рассеянности; я мог даже в простейших предложениях, не замечая того, менять местами существительные, приводя слушателей в недоумение.

Внутренние образы Дмитрия не так путали сознание, но восприятие его мыслеобразов каждый раз повергало меня в депрессию. Окружающее воспринималось в черном свете, сам себе я представлялся никчемным существом, а все мои занятия – бессмысленным топтанием вокруг найденного в глухом лесу клочка прошлогодней газеты. Приходить в себя приходилось часа полтора.

Сон-тренер считал, что виноват в этом Дмитрий.

– Он же совершенно шизоидная личность, да еще с паранойяльными наклонностями. Если нормальный человек примерит на себя такую маску, ему не то, что в дурдом – в петлю нестерпимо захочется! Ты, Карлович, с этим делом завязывай. Если уж хочешь стать телепатом, подожди, пока с нормальным человеком связь не установишь. Катька, она тоже не образец нормы.

– А может, именно с нормой как раз у меня и не получится? – огорошил я его встречным вопросом, и Серега не нашелся с ответом.

Однако угрозу, причем с оценкой ее степени, я чувствовал в любом случае – даже если похмельный бомж издали сверлил меня недобрым взглядом. Теперь я мог ходить по темным улицам, не опасаясь гоп-стопа и прочих неприятностей. Неожиданное нападение мне не грозило. Как ни странно, наибольшая угроза исходила от водителей автомашин. Каждую минуту мимо меня проносились потенциальные убийцы – люди, которым легче обречь меня на смерть, чем согласиться поцарапать свое авто. Те же самые люди, становясь пешеходами, мгновенно переходили в разряд безопасных, белых и пушистых, созданий.

Снег, кое-как выпавший к Новому Году, растаял под январскими дождями. По улицам текли ручьи, пасмурное небо казалось темным даже днем, а резиновые сапоги, лучшая обувь Черноземья для зим периода глобального потепления, натирали ноги. Я позавидовал Навиру, который периодически выходил в лес с Кейтаной на лыжах. Девушка осматривала посадки ареаки, а он находился при ней в качестве сопровождающего.

На работе, едва мы остались вдвоем в кабинете, Марина неожиданно принялась меня расспрашивать о психосинтезе. Угрозы я не ощущал – ее любопытство было только любопытством. Слухи о происходящем в коммуне циркулировали по городу, самопроизвольно изменяясь, и коллеге хотелось что-то узнать из первоисточника.

– Все, теперь я там нечасто буду появляться. А занятия я веду изредка, подменяя Сергея. Многие упражнения стандартны, повторяются с незначительными вариациями вновь и вновь, их проводить может любой участник.

– Случаев сумасшествия не наблюдалось?

– Мы фильтруем участников. У большинства, кстати, прогресс весьма незначителен, за них можно не опасаться. А за успешными бдим неустанно и намекаем, чтобы без присмотра они ничего не делали.

– А вы сами, Ким Карлович?

– Я самостоятельно занимаюсь, скрывать не буду. Иногда даже на работе, и во время ходьбы тоже. Пока что чувствую себя здоровым.

– А то говорят, коммуну пора повально к психиатру отправлять, – вздохнула Марина.

Интерес к разговору она утратила, и, как не пыталась это скрыть, мне-то это было ясно. Не иначе, коллега просто желала проверить какой-то неизвестный мне слух, а сам по себе психосинтез ее ни в малейшей степени не интересовал. Она смотрела на меня, ожидая продолжения разговора, но мне заниматься пустой болтовней не хотелось.

– Если есть желание, можно наведаться в коммуну. Они всех принимают...

– Некогда, – вздохнула Марина, зарываясь носом в служебные бумаги.

И чего это Навир проявляет к ней столь выраженный интерес? Внешность у нее, надо признать, оригинальная. Но с Кейтаной я бы ее никак не сравнил. Впрочем, той семнадцать, а этой тридцать. Какие могут быть сравнения? Скорее, Навира зацепила не столько моя коллега сама по себе, сколько ее образ в непонятной ситуации. Давно известно, встретившиеся в ситуациях повышенного риска женщины кажутся намного более привлекательными. Видимо, этот эффект и сработал – Навиру Асамберу мои трудовые будни кажутся непонятной, а потому опасной, ситуацией. Странно, что здесь не наблюдается параллелизма. Мне его жизнь рисковой совершенно не кажется. Даже стычки с Кротавом, включая и второе столкновение, когда Навир, предотвращая сбор банды, оглушил того дубиной на выходе из дома. Банда, ясное дело, не дождавшись главаря, разошлась. А Кротаву почтенные люди вскоре разъяснили, что в следующий раз он так легко не отделается.

И хотя Кейтана теперь у Навира только что не ночевала, занимаясь в его доме и готовкой и стиркой, герой моих снов по-прежнему удерживал влюбленную девушку на дистанции. И все – из-за Марины. То есть мне так казалось. Вообще-то я прекрасно понимал, что сны – они сны и есть, плод мысленного моделирования при отключенных тормозах. Даже если предположить, что Навир Асамбер где-то реально существует, во что мне хотелось бы верить, он, настоящий, мог весьма отличаться от героя моих снов. Может, это я втайне испытывал симпатию к Марине?

– Ким Карлович, а вы себе сколько субличностей создали?

– Серьезных – три. Дикаря – этакого бойца без морали; Интуитива – чтобы решать сложные задачи, и Параноика. Этот должен усматривать в действиях окружающих признаки угрозы.

– Вам кто-то угрожает? – удивилась Марина. – Вы мне казались человеком бесконфликтным и толстокожим.

– Я, возможно, такой и есть. А вот Параноик во мне столько агрессии со всех сторон замечает, что не сразу в себя приходишь. Дикаря я, правда, ни разу к власти не допускал. Это неприкосновенный резерв на случай экстремальной ситуации...

Все три мои внутренние ипостаси, или субличности, могли пригодиться не столько мне, сколько Навиру. Но рассказывать об этом кому-либо, кроме своего сон-тренера, я не собирался.

Ланзор – 4

– Нет, Кейтана, все не так. Лучше я тебе нарисую, – юноша остановился на небольшой, шагов пять в поперечнике полянке.

Снег здесь, под развесистыми ветками больших ареак, лежал ровно, и следы лыжной палки читались отчетливо. Навир пробил в снегу углубление и обвел вокруг него небольшой круг.

– Вот эта точка – наша осознаваемая сущность, а круг вокруг представляет сознательный разум. – Он обвел круг вертикальным эллипсом и разделил его на три части, так что круг сознательного разума оказался в средней части. – Три части эллипса есть низшее, среднее и высшее бессознательное понимание. Разумом это называть не стоит, поэтому я выбрал слово "понимание". В низшее бессознательное входят функции тела, влечения, побуждения, сны, фантазии, страсти. Содержание среднего бессознательного может быть осознано, оно состоит из обычных элементов разума, просто пока не попавших в круг сознания. Высшее бессознательное – это загадочные и непонятные функции: озарение, интуиция, понимание добра и зла.

Кейтана кивнула, демонстрируя понимание, и юноша провел от точки сознаваемой сущности линию вверх, на границу эллипса:

– Вот здесь находится наша истинная сущность. Сознаваемая сущность – лишь проекция истинной. Она не зависит от потока сознания, не исчезает, когда мы засыпаем или теряем сознание. Только осознав разницу между истинной и осознаваемой сущностями, мы можем управлять собой. Общее правило такое: над нами властвует все то, с чем мы себя отождествляем; мы можем властвовать над тем, с чем мы себя разотождествили.

– Я поняла суть, – девушка взглянула на него с обожанием, – но ведь это требует долгих раздумий и значит, вряд ли доступно молодым. Ни у кого просто не хватит терпения...

Навир согласился, что у большинства людей действительно, терпения не хватит. Но терпеливые всегда найдутся – а к ним присоединятся те, кого внешние или внутренние причины настойчиво будут понуждать проявить это самое терпение. К таким людям, несомненно, относился и Ким Карлович, чьи успехи и жизненный опыт оказали юноше неоценимую помощь.

– Если бы не сны, – признался молодой грибник, – ни о чем подобном я бы никогда не узнал. И уж тем более не научился анализировать свои мысли и желания, не смог бы ими управлять.

– Так ты и своим интересом к той женщине управлять сможешь? – весело улыбаясь, спросила Кейтана.

Навир замер. Он безошибочно почувствовал, что для Кейтаны ответ на этот вопрос значил многое. Скажи он "нет" и неизвестно, продолжатся ли их отношения. И лгать нельзя – их связь вообще исключала такую возможность.

– Я сейчас на этапе анализа. Управлять пока не могу, да и анализ проводить тоже получается не очень. Сны – это ведь не жизнь реального человека, это совсем другая область, доступная мне только частично.

– Твой интерес к природе человека, мне кажется, подобных затруднений не знает, – холодно заметила девушка.

– Это, во-первых информация другого типа, не мысли и переживания, это книжные знания, – пояснил Навир, – а во-вторых, это то, с чем Ким Карлович сейчас постоянно имеет дело, о чем все время думает. О Марине он не думает, она для него немногим отличается от мебели.

– Он, наверное, о ней знает больше тебя, – ехидно предположила Кейтана.

– Наверное, – уныло согласился юноша.

Настроение у него испортилось, а Кейтана как будто повеселела. Она лихо скользила между стволами, временами задерживаясь, чтобы потрогать или понюхать кору ареак. Навир, хоть и обладал способностью улавливать движение древесных соков, никаких особенностей деревьев, возле которых задерживалась девушка, не замечал. Мысли же внучки лесника на эту тему были слишком непонятны. Биологию она знала намного глубже, познания Кима Карловича ограничивались школьной программой и сведениями, публикуемыми в популярных журналах. Земная программа школьного обучения посильнее местной, да и герой навировских снов по большинству предметов был отличником, так что основы того, что ему пыталась объяснить подруга, грибник ухватывал. К сожалению, только основы.

– Мать тебе ничего не говорила, Навир?

– О чем?

– Уже поняла, что не говорила. Готовься.

– Это о тебе, что ли?

– Ну да. Она жаждет нас поженить. Я уж ей говорила, что ты не готов, только не объясняла, почему. Она не слушает, жаждет видеть меня невесткой.

– Ты тоже жаждешь? – спросил Навир и мгновенно ужаснулся собственной глупости. – Прости, я понимаю, инициативу положено проявлять мужчине. Но я действительно не готов. И не только из-за Марины...

Некоторое время они шли молча. Внучка лесника повернула к поселку, и на стволы посматривала уже без прежнего внимания. Потом она остановилась.

– Ты говорил, что твоя практика включает и выделение отдельных граней твоей сущности...

– Да, я уже выделил больше десятка. Сердитый Юноша, Параноик, Интуитивист, Ленивый Мечтатель...

Кейтана его перебила:

– А нельзя ли устроить между ними собрание? Пусть они поспорят, и решат, чего им всем, и твоей истинной сущности, надо. Может, я в твоей жизни ничем иным, кроме мебели, быть вообще не могу? Возможно такое собрание?

– Возможно. Только любое решение окончательным не будет. Может, я еще не все свои грани выявил, да и вообще – люди со временем меняются.

– Это мне понятно, меняются не только люди. В Зыбком Урочище меняются даже скалы. Но мне нужен ответ в ближайшее время. До весны...

Весной Кейтана заканчивала школу. Она сама, да и ее семья планировали, что девушка продолжит образование в городе. Но, видимо, сейчас допускала и другие варианты.

– Ты получишь его раньше, и для меня ты никогда не будешь просто мебелью. Но женитьба – это ведь и экономический расчет, а я пока не имею достаточного дохода...

Кейтана попросила его не продолжать. Эти его мысли она понимала прекрасно. Для этого не требовалось даже использовать установившуюся мысленную связь. Подобные размышления во все века останавливали множество молодых мужчин. И хорошо, что останавливали. Решение о вступлении в брак должно созреть, чтоб не приходилось потом скороспелым супругам кусать локти в бесплодных сожалениях.

– Ну, ладно, не будем об этом. А что это за Зыбкое Урочище?

Зыбкое Урочище оказалось не местом, а явлением. Ближайшее, расположенное в их климатической зоне и включавшее в себя тайгу, смешанный лес и степь, называлось Зеленым Долом. Там происходили беспрерывные и выраженные изменения живого мира: животных, растений, грибов, микроорганизмов. К счастью, возникавшие там новые виды за пределы Зыбкого Урочища не выходили. Исключениями стали Грибы и ареаки. Зыбким же Урочище называли оттого, что ни с того, ни с сего в некоторых местах там возникали то туманы, то области колеблющегося раскаленного воздуха.

– Там очень опасно, и доступ в Зыбкие Урочища закрыт, – закончила девушка.

Говорила она нехотя, как бы тяготясь рассказом. Наверное, Зыбкие Урочища были тайным знанием лесников.

– Надо думать, опасно, раз там бактерии мутируют, – сразу согласился Навир. – Оттого их существование от всех скрывается? А сколько таких Урочищ всего?

Кейтана знала о шести: в пустынях, горах, жарких лесах, болотах, дельтах больших рек. А нужные сведения содержались во многих профессиональных библиотеках биологической тематики. Особой тайны они не составляли, но не существовало и достоверных сведений о том, что в Зыбких Урочищах происходит.

– Я бы тебе не советовала вникать в эти дела. Дедушка узнает, решит, что тебе эта тема интересна. Тогда он может сделать тебе предложение, которое способно резко изменить твою жизнь. Боюсь, после этого ты уже не сможешь беспрепятственно изучать то, что желаешь.

Больше внучка лесника ничего не сказала, но юноша понял: его интерес к Зыбкому Урочищу Харлам может и удовлетворить – но только даром это Асамберу не пройдет. И Кейтана не желала каким-либо образом влиять на его выбор. Она уже жалела, что вообще упомянула Зыбкое Урочище.

После ужина мать и в самом деле затеяла разговор, о котором предупреждала Кейтана.

– Определяться пора, сынок. Кейтана девушка хорошая, уже весь поселок знает, что она все время с тобой проводит. Пора подтверждать серьезность своих намерений. На работе тебе зарплату прибавили, со временем сможешь и в начальники выбиться. Ты же грибник, руками работать тебе не положено. А станешь начальником, себе на жилье заработаешь. Пока можете жить у ее родителей, они не возражают.

– Без меня меня женили, – ответил юноша настороженно земной поговоркой, – это ведь у нее, мама, намерения самые серьезные. А я пока не определился. Да и насчет начальника не все так просто...

На работе Навиру Асамберу определили особый режим: с утра он выполнял обязанности планировщика смены, заодно выправляя наиболее сложные профили конструкций. Работал он до обеда, а потом отправлялся по своим делам: гулял с подругой, сидел у информ-экрана, собирал сукому. Последним он занимался, пока не начались морозы. Но и сейчас, когда этот источник дохода временно иссяк, получаемых денег вполне хватало. Работая до обеда, Навир получал две полноценные зарплаты: квалифицированного рабочего и установщика смены. И никто не возражал, потому что с обязанностями своими он справлялся прекрасно. Но вот стать начальником... Для этого требовалась поддержка партии Синих.

– Так ты определяйся. Девушка долго не может в таком состоянии находиться. Не готов жениться сейчас – так хоть назови ее перед людьми невестой. С работой потом как-нибудь само утрясется. Или... если она тебе не нужна, то не морочь девчонке голову, так ей и скажи.

– Когда мне надо определиться? – поинтересовался Навир хладнокровно. – За минуту? За пятнадцать? За день? Или у меня целый месяц в запасе?

– Месяц – крайний срок, – отрезала мать, однако от дальнейших разговоров воздержалась.

Добавила только, что большего срока репутация Кейтаны не выдержит, да и на самого Навира в поселке начнут смотреть косо. Навир промолчал с каменной физиономией, дабы не провоцировать дальнейшие рассуждения. Мать намек уловила и пожелала ему спокойной ночи.

Конечно, молодой грибник не удержался и принялся путешествовать по библиотекам в поисках сведений о Зыбком Урочище. Теории, предположения он пропускал, сосредоточившись на конкретных наблюдениях, подтвержденных несколькими свидетелями. Из таких наблюдений следовало лишь одно – Урочища полны измененных форм, привычных видов там практически не осталось. Множество мутировавших форм животных и растений представляли опасность для человека. Формы эти очень быстро развивались – иногда вид в течение года распадался на два-три новых вида, иногда кардинально менял свойства. Какую-то пользу для исследователя предоставляли лишь свежие, не старше полугода, новости.

В Урочищах порой менялся даже рельеф местности. Так, пятно верблюд-травы могло за лето создать на гладком месте холм, а семейство ти-хомяков за осень выкапывало столь густую сеть подземных ходов и кладовых, что по весне на этом месте образовывалась воронка просевшей земли. После чего эти милые зверьки, вполне готовые стаей обглодать до костей забредшего на их территорию человека за несколько минут, рыли новые ходы – либо глубже, либо по соседству – и по весне история повторялась.

Формы жизни, вызывающие появление областей туманного или колеблющегося воздуха, не определены. Они, как их называли исследователи – туманки, в уменьшительной форме, и зыбкости – возникали без всякой системы в разных местах. Иногда, попав в эти области, люди без видимых причин умирали. Но чаще сии атмосферные явления безопасны. Радиосвязь в Зыбких Урочищах неустойчива, батарейки и аккумуляторы иногда мгновенно разряжались. К тому же любая электрическая и электронная аппаратура притягивала опасных насекомых.

На третий день после памятного разговора с матерью юноше позвонил Харлам и попросил зайти к нему в гости. Кейтана, хозяйничавшая на кухне, сказала, чтобы Навир шел один.

– У меня все готово, чтобы тыкву фаршировать, если я сейчас все брошу, до ужина не поспею. Сходи один.

О чем дед собирался говорить с молодым человеком, внучка не знала.

Главный лесник встретил его деловито. Провел в свой кабинет, усадил в кресло, сам сел перед информ-экраном и осведомился:

– Ну, молодой человек, вас по-прежнему интересует возможность полного подключения?

И, дождавшись утвердительного кивка, продолжил:

– Ты ведь понимаешь, что с нашей стороны это некоторый аванс. Не следует понимать его так, что мы сейчас или позднее предъявим тебе счет или заставим отрабатывать. Этот аванс, строго говоря, тебе не только партией Леса предоставлен, так что требовать что-то мы просто не имеем права. Поясняю, – отреагировал он на вопросительный взгляд. – Во всех партиях есть озабоченные будущим Ланзора люди. Они поддерживают между собой связи, отбирают молодых, мыслящих и энергичных, поддерживают их интерес, проверяют в деле. Грибников и лесников среди нас больше, чем обычных людей. Почему, уж тебе объяснять не надо. Вот так тебя отметили, а когда ты стал грибником, за тобой начали внимательно наблюдать. Мы начали наблюдать, дальновидные люди, а не какая-то партия. И тут выяснилось, что Навир Асамбер обладает рядом удивительных способностей.

Молодой человек хмыкнул.

– Извини, обладаешь. Кейтана мне внучка, и она в тебя влюблена. Мне, как и любому человеку на моем месте, хотелось бы видеть ее счастливой. Но я человек немолодой, понимаю, что в столь деликатном деле вряд ли чем смогу помочь, а вот навредить – запросто. Это удачное стечение обстоятельств, что у тебя с ней мысленная связь, а со мной она сохранила доверительные отношения. Именно поэтому я кое-что о тебе знаю. Ты человек уникальный, поверь, я не преувеличиваю.

– Пользы от такой уникальности, – фыркнул Навир. – Кошек за восемьсот шагов видеть – какой в этом толк?

– Раз открылась эта способность, скорее всего, откроются со временем и другие, более полезные, – убежденно заявил Харлам.

Юноша пожал плечами. Он и сам так думал, но откуда взять уверенность, что так все и будет?

– Так вот, мы за тобой наблюдаем. Я знаю, в какие библиотеки ты заходишь, какими сведениями интересуешься. Последнее время ты изучал Зыбкие Урочища...