Текст книги "сон для двоих (СИ)"

Автор книги: Ким Сатарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Ланзор – 2

Навир сел на кровати, бессмысленно огляделся и стиснул руками голову. Мать, уже поднявшаяся, чтобы приготовить завтрак заглянула в комнату к братьям и тихо спросила:

– Сон плохой приснился?

Сын кивнул, ощущая тревогу и недоумение матери, но сделал он это только, чтобы ее успокоить. Не объяснять же ей с утра, что сон вовсе не был плохим. Он просто был – насыщенным. Да, именно так. Невероятный наплыв мыслей и фактов, которые, в отличие от обычного сна вовсе не стремились улетучиться спустя несколько минут после пробуждения.

Утренние процедуры омовения и завтрака он проделал автоматически, как будто продолжая досыпать на ходу. Мать, вначале поглядывающая на него с опаской, успокоилась. Ей и так приходилось нелегко: сын, внезапно ставший грибником, был одновременно и счастьем и бедой. Счастьем – потому что грибники, как ни говори, относительно обычных людей являлись группой избранных, стояли выше остальных, и возвышением сына следовало гордиться. А беда... Беда заключалась в том же самом. Грибники поневоле – да и по собственному хотению, чего там говорить, тоже – отдалялись от обычных людей, живя своей, недоступной другим жизнью. Это отделение становилось тем более заметно, когда они продолжали жить в своих прежних семьях, постепенно становясь чужими родным и соседям. Этого мать и боялась, зная, что избежать такой судьбы никто еще не сумел.

Да Навир и не хотел никому ничего про свои сны рассказывать. Это были его, и только его сны, не имеющие отношения к снам прочих грибников, а тем паче – обычных людей. Уплетая яичницу с сосисками, он мысленно выделил в сегодняшнем сне три наиболее волнующих момента. Первый – девушка, или скорее молодая женщина по имени Марина. Ее лицо с острым носиком, изящно подведенными глазами, задумчиво глядящими вдаль, приковывало к себе внимание. Во сне он, пусть в незначительной степени, но мог своим вниманием руководить – но не в случае с Мариной. Второй – та легкость и четкость, с которой Ким Карлович обращался с окружающими. Причем Навир даже понимал, каким способом главный персонаж его снов добивался своего. Понимал, и был готов применить вновь открытые знания в своей жизни. И третье, что он счел главным: те занятия, которыми занимались юноши и девушки в доме, куда заходил Ким Карлович. Кажется, они искали способы, как без сукомы или смолы ареаки получать тот же самый эффект.

Тучи на горизонте скрывали восходящее Кюи, и лишь Ма бросала тусклый багровый свет на желтые и серые крыши поселка. В свете малого светила они казались чуть ли не белыми, тогда как листва выглядела почти черной. Ослепительно светился Гриб на окраине поселка. Несколько кошек возвращались из леса, где они охотились на мышей. В траве их, само собой, невозможно было разглядеть; Навир ощущал их присутствие другим чувством, которое он не мог назвать определенным образом. Да и само это чувство что ни день, менялось.

Сегодня он видел даже движение соков под корой деревьев: как будто что-то темно-зеленое неспешно всплывало внутри ствола. Астольд предупреждал, что сукома пробуждает способности у всех по-разному, но пока Навир никакой пользы от своих усилившихся талантов не видел. Да, он примерно знал, где находятся и чем заняты человек десять из их поселка, включая и Астольда, но практического применения это знание не имело. К тому же шестеро из них ему неинтересны. А умения различать крадущихся кошек и движение древесных соков вообще его напрягало, заставляя отвлекаться на посторонние вещи.

Ким Карлович – тот, во сне, уверял Веру, что каждый человек в любой момент времени уже располагает всем необходимым для полноценной жизни знанием. Наверное, Навир его не так понял. Ему не хватало знаний, и где их взять, он не знал. У грибников не было своих школ, учителей, книг – каждый предоставлен сам себе. Астольда это совершенно не волновало, так то был Астольд – лентяй и флегматик. Навир поймал себя на том, что употребил чужое понятие. Флегматик – это из земной психологии, из мира его снов. Скоро, по-видимому, он впитает в себя все знания Кима Карловича, которыми тот пользуется в обыденной жизни. Источник необычный, и можно ли на эти знания полагаться здесь, на Ланзоре, предстояло каким-то образом выяснить. Лишь в одном он мог быть уверен – о своих снах никто из грибников рассказывать не станет. Здесь он на чью-либо помощь рассчитывать не мог.

Работа оставляла голову свободной – заняты только руки и глаза, можно обдумывать свой сон хоть целый день. Парни, с которыми он вместе работал, продолжали с ним общаться, но как-то аккуратно, не навязываясь. Им и льстили разговоры с грибником, и отпугивала его сообразительность, на фоне которой они иногда смотрелись недотепами. Навир вначале удивлялся и пытался объяснить, что мозги у него и раньше хорошо работали и не мог он быстро так измениться, чтобы существующее различие стало непреодолимым. Но его не слушали. Возражать никто не решался, в словесном поединке он любого мог враз заткнуть за пояс. Ребята просто молча качали головами и переводили разговор на другое. И к тому же – они ждали, что он вот-вот от них уйдет.

Общее мнение, сложившееся в поселке, утверждало, что грибник либо вовсе не должен работать, либо, как Астольд, заниматься благородной умственной работой. Навир, колотящий деревянным молотком по жестяным коробам, воспринимался раздражающим исключением. Когда он в обеденный перерыв, отыскав листок бумаги, попробовал воспроизвести некоторые рисунки из своего сна, это как раз расценили как нечто вполне естественное. Рисовал юноша посредственно, но в данном случае он просто пытался запечатлеть на бумаге то, что иначе мог бы навсегда позабыть.

С большим трудом, после десятка попыток он смог воспроизвести относительно узнаваемо летящие навстречу стаи птиц. Черные птицы летели из темной половины рисунка, светлые – из светлой, причем на переходе от тьмы к свету черные птицы выявлялись из промежутков между белыми; а белые, соответственно в темноте оформлялись из промежутков между черными птицами. Собравшиеся за его спиной ребята одобрительно зашумели, когда он закончил рисовать. Некоторые даже попросили сделать такой рисунок и для них. Навир обещал.

После работы он зашел в магазин радиотехники и принялся осматривать информ-экраны. Приказчик оживленно давал пояснения:

– Эта модель самая ходовая. Цена умеренная, но дороже школьного варианта. Зато экран побольше. Транслирует текст, звук, рисунки и движущиеся изображения.

– К любой библиотеке можно подключиться? – поинтересовался юноша.

Подключение и оплата абонемента стоили недешево. Экран же этот для него был по средствам.

– Нет, только для библиотек любительского уровня. Информ-экраны профессионального уровня у нас находятся здесь, – приказчик перешел к соседней группе полок. – Есть дешевые модели: только текстовые, или только звуковые...

Навир и сам не знал, что ему в дальнейшем могло понадобиться. Универсальный экран, пригодный для всех случаев, стоил сто шестьдесят малых гривен. Его двухмесячный заработок. Но и это не страшно – можно объединить усилия с братом, мать тоже поможет; не он же один, в конце концов, будет этим экраном пользоваться.

– Подключение, абонемент?

– Зависит от конкретной библиотеки или отрасли. Профессиональные библиотеки обычно просят за подключение от ста до двухсот малых гривен, абонемент – сорок-пятьдесят в месяц. Каталог смотреть будете?

– Нет, пожалуй. Я еще не определился, к чему именно подключаться.

– Есть такая услуга: полное подключение. Две с половиной большие гривны – и никакой абонементной платы. Доступны все библиотеки...

При видимой выгодности предложение было довольно сомнительным. Для полного подключения годилась только самая дорогая модель – она, собственно, две с половиной большие гривны и стоила, уже подключенная ко всему сразу на Ланзоре. Срок службы модели ограничивался тремя годами, так что стоило крепко подумать, стоило ли тратить деньги на то, что, возможно, тебе никогда не потребуется. Впрочем, все рассуждения на столь интересную тему практического значения не имели – таких денег у его семьи не было. Даже подключение к одной-двум профессиональным библиотекам с использованием относительно дешевого информ-экрана обошлось бы ему в большую гривну в год. Это что ему – не есть, ни пить, все деньги на доступ к знаниям потратить? А если в тех библиотеках того, что его интересует, вообще нет? На любительские библиотеки вообще надеяться бессмысленно: там можно отыскать развлекательное чтиво, рецепты, истории про любовь, приключения, примитивные энциклопедии для школьников, домашние советы...

– В поселке кто-нибудь купил полное подключение?

– Лесник купил, Харлам.

Навир сказал, что он с ним и посоветуется, прежде чем принять решение. Приказчик с сомнением покачал головой:

– С лесником? – голос его бессильно затух, и он развел руками. – Они о своих делах с посторонними разговаривать не станут, – теперь в его голосе зазвучала полная уверенность.

Астольд пожал плечами, едва Навир обратился к нему.

– Хочешь заработать деньги – заработай. Сейчас не лучшее время, но Синие скупают сукому круглогодично. Платят не так хорошо, как перед Изъявлением Лояльности, зато времени у тебя немеряно, и все ближние Грибы тебе доступны.

Оказывается, перед Изъявлением Лояльности сукому скупали все партии, кроме Леса – и грибники делили между собой участки с Грибами, дабы каждый мог заработать. Участки получались неравноценными по удаленности, молодые или не слишком популярные грибники могли рассчитывать только на дальние участки. Каждый Гриб мог в сутки дать не больше пяти полных порций. Их следовало собирать, аккуратно прополаскивая рот водой, дабы слюна грибника не загрязняло собранную сукому. Астольд предупреждал, что занятие это утомительное и не особо приятное. Сукома все же впитывалась в слизистую оболочку рта в момент отсасывания, и вскоре возникали симптомы передозировки: головокружение, изменение чувствительности – в первую очередь вкусовой – и тошнота. Хоть грибники и могли хорошо заработать, многие отказывались от такой возможности, не желая напрягаться.

– А где грибников мало, иногда даже Грибы вскрывают, чтобы собрать сукому, – Астольд вздохнул, – для Гриба это гибель. Их в тех краях иногда даже на плантациях разводят.

– И что, получается? – удивился юноша.

Грибы почти не размножались в неволе, и в чем тут дело, никто не знал. Однако где-то на юге отыскались почвы, на которых из сотни семян вырастало два гриба. Этого уже было достаточно для плантации. Сама мысль, что Грибы погибали, отдавая сукому людям, показалась Навиру Асемберу зловещей. Он внезапно разом пал духом.

О главной неприятности его все же не предупредили. Губы, которыми он вытягивал драгоценную жидкость, стараясь, чтобы она попадала не в рот, а прямиком в предназначенный для нее стаканчик, быстро уставали. Уже после третьего Гриба они казались огромными недвижными оладьями, а Грибов за день надо обойти больше десятка, чтобы обеспечить заработок не меньший, чем на основной работе. К вечеру Навир даже утратил способность членораздельно говорить. Еще через два дня до него со всей очевидностью дошло, что заработать таким способом на полное подключение он не сможет. Надо либо ждать приближения Изъявления Лояльности, либо отказываться от своей цели.

Харлам, как оказалось, вообще до морозов жил не в поселке, а посреди леса. Его полным подключением пользовались все лесники. Когда юноша обратился к Халсиму с вопросом, не помогут ли ему разобраться с библиотеками – где какая информация есть, какими библиотеками можно обойтись на первое время, лесник посмотрел на него недоуменно.

– Ты объясни, какую ты цель перед собою ставишь? Может, мы тебя к своему информ-экрану бесплатно пустим.

Но истинную цель Навир открыть не мог. Не станешь же рассказывать, что в своих снах он получал доступ к обрывкам знаний, которых, быть может, на Ланзоре и вовсе нет. Вот эта неполнота, недосказанность, мучила его больше всего. Он уже знал, что весьма почитаемый персонажами его снов Зигмунд Фрейд в местной реальности никогда не существовал. Оставалось проверить, имелся ли у него здешний аналог. Только так он мог ответить на основной вопрос – действительно ли его сны отражали некий иной, существующий по своим законам мир.

– Да я пока и цель затрудняюсь определить, – промолвил растерянно юноша.

– Ладно, – пожал плечами Халсим, – я отведу тебя к экрану и покажу, как работать с информацией. Для первого раза, мне кажется, тебе много времени не потребуется.

Земля – 3

Петр Петрович не подвел: едва Вера вернулась домой, выплатил мне приличное вознаграждение. Девушка продолжала посещать коммуну, но ночевала дома. Мне удалось убедить ее, что радости неустроенного общежития отнюдь не способствуют ее самосовершенствованию. Сам же я продолжал ходить туда: частично из-за Дмитрия, которого в нашем учреждении уже считали чуть ли не главным врагом, частично потому, что ФСБ прямо попросило меня посещать собрания и диспуты коммуны и пытаться оценивать их потенциальный вред. Там и кроме меня, насколько я понял, хватало их информаторов. Только все они были, мягко говоря, малость некомпетентны.

Меня, собственно говоря, из всего этого сборища талантов, придурков, шизиков и алкоголиков интересовал только Сергей. И мой интерес носил совершенно шкурный характер: надо было что-то делать со всеми моими снами. Ланзор, два его светила, Грибы, воспринимаемые за триста метров крадущиеся кошки, онемение губ поутру меня уже порядком достали. То есть в умеренных дозах это было интересно; но сны навязчиво становились частью моей жизни, отнимающей эмоциональные и интеллектуальные ресурсы.

Сергей немного занимался психосинтезом. Мои познания в этой области ограничивались всем известным опусом Ассоджоли, так что здесь я выступал учеником. Сергей согласился поработать со мной в направлении программирования сновидений. Он, как и я, был энтузиастом-любителем, и в коммуну приходил реализовывать свое хобби. Здесь он не жил. Постоянно проживало в данной квартире только двое. Странная полная девушка Катя, художница, рисующая то примитивные, насыщенные цветами контуры пейзажей в стиле Рериха, то переходящая к сюрреализму. Ее общение в коммуне заряжало творческими идеями. И вторым постоянным жителем был Максим – тихий хозяйственный парень, следящий за общим котлом и кошельком. Ума у него явно не хватало, и приходящих он слушал с открытым ртом. Сергей тоже с ним работал – Макс вел дневник своих упражнений и регулярно отчитывался о достигнутых успехах перед своим гуру.

Соответственно, имелись мужская и женская комнаты, гостиная, кухня – и еще одна комната, в которой вообще не было мебели, а в углу лежала охапка матрасов. Здесь могли заночевать сверхплановые гости обоего пола, а днем здесь свершались медитации, упражнения психосинтеза и прочие интересные занятия, призванные привести к самосовершенствованию. Здесь же велись конфиденциальные разговоры. Общие разговоры происходили в гостиной, которую Максим попросту называл курилкой.

Мне вначале даже казалось, что Макс и есть настоящий хозяин квартиры: но нет, он, как и Катя, снимали ее у настоящего хозяина, проживающего большей частью в Москве. Все прочие, периодически проживающие и просто ночующие, делали это на халяву. Впрочем, Макс как-то ухитрялся получать практически со всех добровольные взносы в общий кошелек. С меня он тоже получил, но – натурой. То есть консервами. А кто-то обеспечивал коммуну картошкой, морковкой, тыквами, приносили даже пойманную в реке рыбу. На кухне всегда можно было отыскать что-либо для пропитаний. Катя отвечала за чай, а Макс – за супы и вторые блюда.

Спиртное тоже приносилось и выпивалось регулярно, но участвовало в распитии не так уж много желающих. Пьянка, не становящаяся всеобщей, потихоньку увядала и на общее течение жизни значимо не влияла. Народ больше упивался атмосферой приобщенности к тайнам. Даже те, кто понимал, что тайны сии есть во многом высосанные из пальца гипотезы с убого подобранными фактами, якобы что-то доказывающими, менять общую атмосферу не стремились и скептицизм свой держали при себе. Так же поступил и я. Все происходило весьма по-русски: умные люди не стремились развенчивать заблуждения менее умных, используя их к своей выгоде. Или, по крайней мере, не мешали другим так поступать. И все – во имя сохранения атмосферы братства и доверия.

Детское, честно говоря, поведение. Ну и ладно. Дмитрий, за кознями которого мне надлежало приглядывать – честно говоря, я своим обязанностями откровенно манкировал – здесь почитался эрудитом и местным авторитетам по всем теориям. Он много читал и всегда мог дать справку по любому вопросу. Но личного опыта изменения состояний сознания избегал – к своему разуму Дима относился весьма щепетильно. Не употреблял спиртного, избегал психотренингов, гипнотических процедур, был всегда выдержан. Друзей, как обычно у таких товарищей случалось, он не имел, что его совершенно не расстраивало. Счастье свое Дима обретал в борьбе за истину, как он ее понимал. От таких людей я всегда старался держаться подальше.

Сейчас Дмитрий пересказывал суть воззрений Грефа на пренатальные матрицы нескольким новичкам, внимающим его речам со всем мыслимым прилежанием. Сам он при этом не имел ни опыта холотропного дыхания, ни опыта иных способов достижения измененных состояний сознания. Я сидел на кухне, приглядывая за сковородкой с жарящимися котлетами, и рассеянно думал, что вот так у нас всегда: кто что-то умеет делать – делает, кто не умеет – начинает учить других.

– Ким Карлович, а вас за Димой присматривать поставили? – спросила Катя, присаживаясь напротив меня. – Ребята так говорят.

– Если бы мне самому было неинтересно, то никто бы не приставил, – ответил я ей чистую правду.

Вообще, в таких ситуациях что ни скажи – не поверят. Поэтому незачем выдумывать.

– Для меня это удобный повод, а вот занятия с Сергеем – мои собственные потребности.

– Так вас накажут за использования служебного положения в личных целях, – засмеялась художница.

Боже мой, да она со мной заигрывает! Вот еще не хватало. Я вообще человек женатый и приключений на стороне не ищу. К тому же Катя, на мой взгляд (подозреваю, что не на мой – тоже) не слишком привлекательна.

– Рано или поздно накажут, ясное дело. То есть запретят приходить сюда в рабочее время. Ну и что? Буду использовать свое свободное время, как все другие. Переживу как-нибудь.

Я постарался свернуть разговор на котлеты, и этой темы хватило нам до возвращения Макса из магазина.

– Ким Карлович, а можно я с вами тоже поработаю? – попросила художница, заискивающе на меня посматривая. – Вы мне будете рассказывать, что после ваших тренингов видите, а я попробую зарисовать...

Отвязаться не удалось, пока я ждал Сергея, Катерина сделала несколько набросков. Вначале на бумаге она намечала контуры, а потом, когда я счел их достаточно точными, сняла их сканером и цвета с текстурой подбирала уже на компьютере. Постепенно за нашими спинами образовалась молчаливая толпа. Присоединился даже Дмитрий. Когда мой персональный гуру пришел, художница с гордостью продемонстрировала ему свой рисунок. Впрочем, от обычных земных пейзажей он отличался только грибом, нависающим над сутулой человеческой фигурой.

– Зря ты, Карлович, Катьку в наши дела посвящаешь. Язык у девки длинный, пойдут разговоры... – упрекнул меня сон-тренер (с некоторых пор я, с полного его согласия, называл его так).

Мы занимались абсолютно неизведанной областью знания. Не только потому, что Сергей не первый год занимался воздействием на сновидения, но главным образом благодаря моим снам о Ланзоре. Оба подозревали, что такие сны на всей планете снятся мне одному.

– Я ведь ни слова о содержании не сказал. Катя попросила описать образ, я и описал окраину поселка. Где, что, почему – об этом умолчал.

– Второе светило ты упомянуть не забыл, – проворчал сон-тренер, – ладно, проехали. Значит, Навир начал видеть движение древесных соков? Уже неплохо. Что у нас там на очереди?

Минут двадцать мы подбирали для Навира новое сверхъестественное умение. Видеть движение древесных соков – это я задумал. Совершенно бесполезно, и оттого надежнейшим образом доказывает, что Навир Асамбер – всего лишь герой моего сна, что он снится, а не существует в действительности.

Дмитрий, к концу нашего обсуждения зашедший в комнату, усмехнулся при моих словах.

– А если, Ким Карлович, предположить, что это вы Навиру снитесь, и только он реально существует? В таком случае ваши опыты ничего не доказывают.

– Тогда и все остальные – лишь его сон, и ты, Дмитрий – тоже. Ты согласен, что в реальности не существуешь?

– Не согласен. Даже если я чей-то сон, то обладаю некоей самостоятельностью и свободой воли; и вообще, я в качестве части сна являюсь частью сознания самого Навира и вполне могу на его сновидения воздействовать. Кстати, а кто этот Навир?

– Так, один дракон. О шести лапах и огнедышащий, как полагается, – быстро ответил я, подумав, что в коммуне лучше серьезные вещи не обсуждать.

За Димкой в комнату набилось еще человек пять, и Вера с Катей тоже притащились. У них там намечалось обсуждение катиных картин, которые они принялись расставлять у стен и развешивать на подходящих гвоздиках. Пришлось нам с Сергеем выйти в прихожую, и уже там он выдал мне последние инструкции. Вполголоса, чтобы никто не услышал. В ближайшем будущем моими усилиями герою сновидений предстояло научиться чувствовать направленные на него угрозы.

Ланзор – 3

– Так к какой библиотеке подключать? – поинтересовался приказчик.

Навир нашел нужную строку в списке, ткнул пальцем:

– Пока только эту.

– Разрешение от вашей партии имеется?

Юноша недоуменно пожал плечами. Он в первый раз слышал, что для подключения требуется чье-то одобрение, и к тому же никакую партию не мог назвать своей. Мать, присутствовавшая при покупке, робко спросила, нельзя ли подключить информ-экран на нее. Но вскоре выяснилось, что это тоже невозможно. Несколько библиотек, чьи названия в списке помечались специальным значком, могли быть подключены только к информ-экранам специалистов данного профиля. Грибника – в данном случае Навира – могли подключить к чему угодно, но – с разрешения партии. И любая из них немедленно и с удовольствием дала бы ему требуемое разрешение, стоило ему объявить эту партию своей.

Так что из магазина молодой человек вышел с новеньким экраном под мышкой, но без вожделенного подключения.

– Зато деньги целы, – со смехом заявил он матери. – Ничего страшного. Придется потратить немного больше времени, только и всего. А ты пока можешь пользоваться аппаратом, у него экран больше, чем твой. Движущиеся картинки смотреть интереснее...

Мать только грустно покачала головой. Она расстроилась гораздо больше сына. Если Навир строил планы, как обойти внезапное ограничение – и самым простым способом было вступление в любую партию – то неискушенная женщина с изумлением узнала, что даже у грибников в этой жизни имеются ограничения. Она и так долго переживала, что сын стал грибником, лишь со временем отыскав в этом повод для гордости. И тут вдруг такая неудача.

– А в партию ты не будешь вступать? – робко поинтересовалась она у сына, когда они подошли к дому.

Мокрый снег, растаяв, превратил дрожки между домами в полосы скользкой грязи, из которой виднелись кирпичи, цепочкой положенные как раз для таких случаев.

– Если ничего другого не придумаю, придется, – пожал плечами Навир.

Между деревьями было тихо. В кронах равномерно гудел ветер, скрипели ветви, и никаких других звуков. Только шум его собственного дыхания. Вот уже два часа Навир шагал по лесу, успев устать от быстрой ходьбы. Но замедлить шаг он не решался, так как знал только направление.

Харлам жил далеко в лесу, дорог к его дому не имелось, отыскать его могли лишь лесники или грибники, вернее – некоторые из грибников, если бы им вдруг такое понадобилось. Асамберу как раз понадобилось. Его несколько раз допускали к информ-экрану лесников на час, и он искренне благодарил за это Халсима. Но несколько часов лишь разожгли в нем аппетит. Он лучше начал понимать, сколь малы его знания. Может, на это лесники и рассчитывали? Если так, то они не ошиблись. Настроившись внутренним чувством на Харлама – пребывание в зимнем жилище главного лесника поселка предоставило такую возможность – юноша смог чувствовать его на любом удалении. И вот сейчас шагал к Харламу, надеясь...

В общем, он и сам не знал, на что он надеялся. И потому решил, не кривя душой, изложить свои мечты и затруднения, в надежде, что главный лесник поможет. Ведь не без ведома же Харлама юному грибнику предоставили бесплатный неограниченный доступ к любым библиотекам! Значит, какой-то собственный смысл лесники в этом углядели. Не исключено, что они станут помогать ему и дальше. Возможно, выдвинут свои условия – и их можно будет обдумать.

Лес внезапно прервался широким полем, на котором недавно выпавший снег успел растаять. Ноги вязли в мокрой вспаханной под зиму земле, юноша поневоле сбавил ход и застегнул ворот куртки. На открытом месте ветер разом пробрался под одежду и принялся гулять по разгоряченному ходьбой телу. Неподалеку Навир заметил цепочку следов, кто-то недавно прошел в том же направлении. Поле кончилось, в лесу, на снегу, следы были столь же заметны. Юноша быстро разобрал, что следы – женские.

Летнее жилище Харлама представляло собой сруб с плоской крышей и маленьким окном сбоку двери. К срубу примыкал навес, под которым стоял большой стол и скамьи возле него. Тут же находилась печка. Женские следы ныряли под навес и там терялись. Навир остановился у стола и громко позвал:

– Дядя Харлам, ты дома? К тебе можно?

Лесник вышел наружу, вслед за ним выскользнула легконогая девушка, с изумлением на Навира взгянувшая. Вроде – его внучка, но точно в этом юноша уверен не был.

– Навир? По следам добирался, или... – поинтересовался Харлам без удивления.

– Или. По следам, дядя Харлам, петлять пришлось бы, – ответил гость.

– А-а. И ты, как молодой и здоровый, все овраги напрямик пересекал?

– Ну, не все, – пожал плечами юноша, – крутые обходил.

Разговор содержал скрытый смысл. Лесника интересовало, мог ли грибник самостоятельно отыскать его в дебрях, и способен ли он оценивать рельеф окружающей местности без помощи зрения. Навир дал на оба вопроса положительные ответы. Девушка, поглядывающая на него с интересом, скрытого смысла не уловила.

– А это моя внучка, Кейтана. Принесла мне батареи для обогревателя. Ты с ней знаком, Навир?

Молодой грибник отрицательно покачал головой. Харлам представил их друг другу, Кейтана присела в приветственном поклоне, Навир приложил руку к сердцу и произнес приличествующие случаю слова. Девушку он чувствовал намного лучше, чем Харлама и сразу понял, что он ей понравился. Да и ему внучка лесника глянулась; однако он сразу вспомнил Марину из земных снов и отвел глаза в сторону.

– Ты пойди в тепле посиди, Кейтана, отдохни, – ласково проговорил дед. – Навир тебя потом до поселка проводит. А мы тут, на свежем воздухе, побеседуем...

Лесник был в теплом свитере и пиджаке, для начинающейся зимы одежда не сильно подходящая. Они сели за стол, Навир потрогал его мокрую поверхность и убрал руки подальше. Харлам его ни о чем ни спрашивал: гость сам пришел, ему и рассказывать, зачем. Еще в поселке юноша сообразил, что выстраивать заранее разговор бесполезно. И Харлам достаточно проницателен, и сам он точно не знает, чего хочет. Оттого он эту неопределенность на главного лесника и вывалил, предоставив тому всю инициативу.

– Так, что ты сам не знаешь, к чему стремишься, я понял. Для этого незачем было ко мне в лес забираться. А вот чего ты точно не хочешь? Говори, раз уж меня отыскал.

– Точно не хочу брать на себя любые обязательства, которые могли бы ограничить в дальнейшем мои поиски знаний. Это все, – уверенно ответил юноша.

Харлам невольно оглянулся на свой дом и поднялся:

– Прогуляемся немного. Сидеть холодновато, да и скамейка мокрая...

Они отошли на несколько шагов.

– Я ведь посмотрел, какими библиотеками ты пользовался. Ты немало времени уделил нашему спутнику, Ма. А ведь остальные твои интересы сосредотачивались исключительно на природе человека. Причем здесь Ма?

– Я и сам не знаю, – признался грибник. – Что-то меня зацепило, пока сам не понимаю, в чем дело.

– Я помогу тебе. Ты наверняка знаешь, что каждые четырнадцать лет наш мир приближается к Кюи. Соответственно, у нас чередуются жаркие и холодные годы – через семь лет. Холодные годы пережить труднее, некоторые культуры мы вообще не сажаем – не вырастут. А в жаркие годы не все сажаем из-за засух. Но это у нас, внизу. Наверху же происходит вот что: Ма крутится вокруг нас по вытянутой орбите. При некоторых совпадениях близость Кюи вытягивает орбиту еще больше. При других совпадениях орбита выравнивается, но за счет удаления Ма от Ланзора. Высчитать эти изменения мы не можем.

– Я знаю, – кивнул Навир, – это задача трех тел. Она общего решения не имеет.

Харлам удивленно умолк и вновь оглянулся на свой дом. Они отошли довольно далеко, и сруб едва виднелся сквозь сосновые стволы. Отчего-то Харлам устроился жить не среди столь любимых лесниками ареак.

– Откуда тебе известно, что решения нет? – по выражению лица стало понятно, что лесник насторожился.

– Тот, кто мне снится, знает больше, чем я. Вы должны были слышать, что грибникам порой снятся очень необычные сны.

Дедушка усомнился, конечно, что юноше стоило придавать такое значение своим снам. Однако, причины столь настойчивого интереса молодого грибника к получению полного доступа теперь вполне объяснились, и старик успокоился.

– Свет Ма, пусть и довольно слабый, жизненно важен для ареак, да и другой растительности. Если внезапно однажды наш спутник уйдет в самостоятельный полет, в природе последуют резкие перемены. Многие наши люди, способных к самостоятельной мысли, озабочены этой проблемой. И ты, едва добравшись до информ-экрана, сразу же обратил на орбиту Ма внимание. Это не случайно.

Навир только пожал плечами. Ему как раз это казалось случайностью, да и не только орбита Ма его интересовала, но он мог и ошибаться. Харлам же, вдруг проникшийся к юноше симпатией, поинтересовался служебным номером его информ-экрана.

– Знаешь, на обратной стороне у решетки двенадцать цифр? Даже помнишь их наизусть? Молодец... Я добавлю твой аппарат к своей заявке полного подключения. До конца года. Некоторые библиотеки будут недоступны для твоего аппарата, он слабоват, но все остальное – в твоем полном распоряжении. Через день я вернусь в поселок, тогда это и произойдет.