Текст книги "Гаргулья из главного управления (ЛП)"
Автор книги: Кейт Прайор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Ну, это и есть первая настоящая работа Гвен, не так ли?
Я оборачиваюсь, когда слышу свое имя, и хмурюсь. На самом деле это не тот факт, который я хочу, чтобы все знали. Мои зубы начинают сжиматься сами по себе, когда я пытаюсь улыбнуться и пожать плечами во время разговора.
Расплывчатая фигура Джессики на секунду наклоняется ко мне, ее пустота издает любопытные звуки.
– Мне казалось, ты говорила мне некоторое время назад, что была временным сотрудником в Пик Дистрикт?
– Нет, нет, она соблазняла в Пике, – перебивает Деанна, прежде чем я успеваю что-либо сказать. Деанна добродушно подталкивает меня локтем и подмигивает: – Это то, что ты имела в виду, говоря, что то, что ты делала, высасывает душу, верно4?
Она явно считает себя забавной. Должно быть, так оно и есть, потому что остальные смеются.
И я никогда не чувствовала себя меньше.
15
Что ж, теперь я просто не хочу общаться с этими людьми.
Я недостаточно быстро маскирую это, должно быть, проблеск моих мыслей ненадолго отражается на моем лице, потому что Деанна замечает это, наклоняется ближе ко мне со своей широкой улыбкой и толкает меня локтем.
– Просто дразнюсь, малышка, – уверяет она меня, не делая ничего, чтобы остановить бурлящий во мне адреналин. Мое сердце бешено колотится. Ну, если она просто дразнится, то, конечно, ничего страшного.
Я бросаю взгляд на остальных наших коллег, на то, как они смотрят на меня в ответ, наблюдаю за малейшим изменением выражения их лиц, смотрят ли они на меня сейчас иначе, чем минуту назад. Я даже не подозревала, что Деанна знает. Откуда она могла знать? Я никому не рассказывала.
Но я предполагаю, что раз Влад понял это сам, без моего ведома, другие, должно быть, смогли. И даже если нет, то Деанна только что сделала.
Этот момент ощущается янтарной ловушкой. Я жду возможности что-нибудь сказать, пресечь ее шутку такой, какая она есть, дрожа, пока мое мужество не покидает меня.
Во мне его нет.
– Конечно, – киваю я и пожимаю плечами, притворяясь, что мое сердце не сжимается как кулак от ее слов.
Я держу натянутую улыбку так долго, как только могу, и когда внимание, наконец, переключается на кого-то другого, и все снова смеются, я тихо выскальзываю из-за стола.
Когда я выхожу на улицу, шум быстро стихает. Как только за мной закрывается дверь, звуки вечеринки почти полностью приглушены. На веранде прохладнее, и, делая глубокий вдох, я понимаю, насколько прерывистым было мое дыхание. Я прислоняюсь к перилам веранды.
Моя улыбка исчезает по мере того, как приходит осознание. Я действительно убедила себя, что никто не знает, что я могу держать эти важные, уязвимые моменты при себе. И я подумала, что, возможно, я нравлюсь людям здесь.
Я прохожу восемь стадий горя за несколько секунд. Алкоголь помогает, честно. Может быть, именно поэтому эти поездки так быстро становятся доступными – все эти люди, которые на самом деле не так уж сильно любят друг друга, притворяются, что ладят, чтобы прожить еще один день с нетронутой зарплатой.
– Привет, командный игрок.
Я не осознавала, что была не одна. Я поднимаю глаза, прежде чем понимаю, что знаю этот голос. Влад последовал за мной сюда, я не знаю точно, когда. Возможно, я была слишком поглощена своими чувствами, чтобы заметить, как снова открылась дверь.
У меня вырывается сдавленный смешок. Да, именно так это и выглядит. Я сбегаю с вечеринки, не в силах находиться среди других людей, потому что это моя странная маленькая особенность, а не потому, что люди в целом ужасны.
– Привет, и ты тоже. Я вижу, ты, гм, тоже прячешься, – я пытаюсь подбодрить себя, подобрать слова, которые смогу произнести не сломавшись. Я не хочу вываливать то, что только что произошло, наизнанку, я не хочу, чтобы он знал обо всем этом.
– Делаю небольшой перерыв, прежде чем снова погрузиться в посвящение в культ, – легко говорит он, отталкиваясь от стены и подходя ко мне. Трудно просто не прислониться к нему, не подойти слишком близко для коллег.
Небольшой комментарий Деанны затмил ту предыдущую паническую атаку, я почти забыла о ней. Нет худа без добра, пока он не напомнил мне об этом.
– Да, там довольно напряженно. Я не думала, что ты собираешься устроить мне такую засаду, – говорю я, скрещивая руки, мой голос звучит немного слишком резко. Я продолжаю пытаться придать своей позе, своему лицу менее паническое и агрессивное выражение, но мое самообладание продолжает ускользать. Мое тело хочет превратиться во что-то более свирепое, как распушившийся кошачий хвост.
– Я думал, ты работала в Пике, – хмурится он. – Ты же знаешь, как это происходит на питч-сессиях.
Я замираю, мои зубы выдавливают слова:
– Я была всего лишь стажером. Все, что я делала, – это выбрасывала в мусор пустые кофейные стаканчики.
Кажется, мое молчание такое же ледяное, как и все, что я сдерживаю. Выражение его лица смягчается от беспокойства, его крылья опускаются внутрь.
– Прости, что я устроил тебе такую засаду. Я думал, что даю тебе шанс попрактиковаться с твоим предложением о неограниченном количестве отгулов. Но на самом деле это оказалось не помощью, не так ли?
Некоторые из моих бурлящих эмоций рассеиваются после его извинений, некоторые из них только усложняют ситуацию. Я знаю, что у него добрые намерения, что он пытался помочь по-своему. Но у нас такие разные представления о том, как это выглядит.
Я действительно не знаю, что я чувствую, находясь здесь с ним. Нет никого другого, кого я предпочла бы видеть прямо сейчас, но в то же время, прямо сейчас я вообще не хочу, чтобы меня видели.
– Не могу дождаться, когда окажусь дома в своей постели, – говорю я, хотя не имею в виду ни единого слова. Я просто хочу нырнуть в его объятия, обнять его и не думать об остальном мире. – Вся эта поездка тянулась так долго, и с меня хватит этих людей на всю оставшуюся жизнь.
Это слишком близко к тому, что я на самом деле чувствую, и нотка эмоций отравляет мой небрежный тон.
Это не ускользает от Влада. Он оглядывается на стеклянные двери позади нас. Он берет меня за руку и уводит от них, немного дальше по веранде. У меня нет сил остановиться, это простое движение приближает меня к нему, мягко загоняет в его пространство. Его крылья складываются вокруг нас, создавая небольшое ощущение уединения.
– Как бы то ни было, я рад, что ты пошла с нами сегодня вечером, – он улыбается мне, и я вижу, что он действительно гордится мной. Это так же больно, как и приятно, но я не уверена, что смогу справиться сразу с обоими чувствами прямо сейчас. – В ту первую ночь я не думал, что ты когда-нибудь вылезешь из своей раковины.
– Псс! У меня нет раковины, – я закатываю глаза. Я здесь, не так ли? Притворяюсь дружелюбной и общительной, а также компетентной.
– Твоей раковине позавидуют все раки-отшельники, – говорит он, наклоняя голову, чтобы поцеловать место между моей шеей и плечом. – Я думаю, всем, что я знаю о тебе, мне пришлось убеждать тебя поделиться.
Я рефлекторно морщу нос.
– Это неправда.
Измученная, я позволяю себе по-настоящему прижаться к нему. Это безопасно. Он безопасен. Если бы это зависело от меня, он бы обвил нас крыльями до конца ночи, и мы бы просто остались здесь.
– Давай посмотрим… Тебе, наверное, стоит взять немного отпускных дней, – поддразнивает он, и, глядя на него, стоя в его объятиях, я отчасти рада, что не сделала этого.
– Я думаю, это твое личное наблюдение, – отвечаю я. – Не неопровержимый факт.
Он целует меня в макушку, и это так сладко, клянусь, я чувствую это всем телом, до кончиков пальцев ног. Может быть, еще десять таких поцелуев излечат все, что меня беспокоит, или, может быть, они опустошат меня потребностью в бесконечном количестве таких же.
– О, поверь мне, у меня тоже есть факты, – настаивает он с намеком на улыбку в голосе.
Я готовлюсь услышать, как он перечислит мне список скучных материальных вещей, таких как мой рост.
– Ты защищаешь интересы всех, кроме себя. Ты увлечена тем, чтобы сделать рабочую среду более гостеприимной, и ты талантлива. Ты демонстрируешь восхитительный уровень терпения к окружающим тебя людям.
Возникает непреодолимое желание сбежать.
– Вау. Я думаю, этого почти достаточно, чтобы украсть мою личность, – шучу я, надеясь, что юмор предоставит мне какой-нибудь запасной выход. Честно говоря, чего бы я только не отдала, чтобы мою личность украли примерно десять минут назад. – Я не уверена, считаешь ли ты, что у меня кинк на похвалу, или ты действительно плох в этом.
Он посмеивается, но игнорирует мой скептицизм.
– Возможно, тебе было бы легче принять похвалу. Я думаю, что ты редкий и сострадательный человек, который действительно ставит людей на первое место в своей работе. У любого другого было бы гораздо меньше терпения к конкретным отношениям Кэти и Теда.
Я чувствую, что он держит меня, и не только в буквальном смысле. Возможно, видит меня. Видит меня недвусмысленно, несмотря на весь беспорядок и склонность отвлекаться на мелочи.
И по какой-то причине это только усиливает беспокойство в моем желудке. У меня неприятно сжимается горло.
Я слишком долго молчу, возможно, он думает, что я приняла его утверждения как факт. Я не знаю, что я сделала, чтобы заставить его так думать, или как это исправить.
– Во мне существует извечное желание… взобраться на самую высокую вершину. Заявить права на самую большую гору в качестве своего насеста и привести туда мою пару, – шепчет он, его голос такой низкий, что отдается, как мурлыканье.
Я останавливаюсь и моргаю, глядя на этого горгулью. Это такая резкая смена темы, что на мгновение я не уверена, что действительно успеваю за ней.
Я хмурюсь.
– Твою пару?
– Кто-нибудь, кого я заберу в свое логово, чтобы разделить наши жизни вместе.
– У тебя есть логово? – я морщу нос и, да, отклоняюсь. Мне нужно немного пространства, чтобы понять, что именно я упускаю.
– Это таймшер5, – пожимает он плечами, прежде чем слегка покачать головой и вернуться к предыдущей теме. – Гвен… мне было бы приятно увидеть тебя там как-нибудь.
Я наблюдаю за тем, как его крылья перемещаются вокруг нас, раскрываясь ровно настолько, чтобы обрамить ночное небо, отражающееся в воде. Я не могу не задаться вопросом, видно ли из его логова в два раза больше звезд.
Я замираю в его объятиях, определяя одно из многих трепещущих ощущений, происходящих в моем животе, понимая, насколько оно отличается от обычных ощущений во время течки. Оно слишком мягкое, слишком болезненное, слишком хрупкое и вселяющее надежду. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы эта поездка закончилась, я не хочу видеть, как он уходит, я хочу проводить с ним больше времени, столько времени, сколько смогу.
Это никогда не сработает.
Поскольку он горгулья, ему, вероятно, несколько столетий. Не совсем моего возраста. И да, он большой, широкоплечий, стойкий, приятный и действительно немного ботаник.
Но есть причина, по которой я бы никогда не вернулась на работу в Пик. Это ни что иное, как стремление к корпоративной власти. Разумеется, я не знаю, на что похожи свидания или спаривания у горгулий, но я могу только представить, что он хотел бы пару, которая была бы такой же сильной и добивающейся больших успехов. Не из тех, кто не держит себя в руках.
Я нутром чувствую, что это неправильно. Я знаю, что он не такой, все, о чем мы когда-либо говорили, каждый момент, когда мы были наедине, доказывал мне это. Но я знаю, что все равно не подхожу ему.
Очевидно, я обманула его, заставив думать, что у нас что-то есть. Это было не специально. Я имею в виду, он мне очень нравится. Он мне очень нравится. Он не проявлял ко мне ничего, кроме доброты и понимания, но человека, которым он меня считает, не существует. Он не знает меня, бездельника, которым я являюсь большую часть времени; засаленная, носящая вчерашнюю грязную одежду каждый день в течение нескольких недель, с вибратором, прикрепленным к клавиатуре моего ноутбука, набирающим тарабарщину в пустом документе, так что мой статус всегда отображается как «Занята», чтобы я могла играть в видеоигры во время работы.
Я знаю, что для меня лучше: раздавить это чувство голыми руками. Каким бы хрупким ни было это ощущение, я бессильна что-либо сделать, чтобы уничтожить его.
Я могу только держать его в заложниках внутри себя, пока оно разрывает мое сердце изнутри.
Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, удерживая мою решимость. Как «То, что происходит в командировках, остается в командировках» затмило в моем мозгу запрет на секс с коллегой?
– Да. Да, возможно, мы могли бы. И мы могли бы вести себя непринужденно. Даже по-деловому. Деловой непринужденный стиль с привилегиями, – бормочу я, с надеждой глядя на него. Но я физически чувствую, что отступаю назад, прежде чем упираюсь спиной в перила.
– Я не думаю, что эти слова имеют тот смысл, какой ты себе представляешь, – говорит он, и его бровь хмурится в смущении. Это не тот ответ, которого он ожидал, но он хорошо скрывает свое разочарование. – Я пойму, если ты не захочешь…
Мое сердце ужасно болит за него. Он мне действительно нравится. Я бы хотела иметь возможность просто погрузиться в то, что он предлагает, но я не могу претендовать на похвалу, которую он мне воздает. Как ужасно, что Влад предложил мне что-то настолько уязвимое, как уголок своего сердца, а я не могу это принять?
– Нет, я хочу, я просто… – слова иссякают прежде, чем я успеваю их произнести. Отказаться от его предложения уже достаточно сложно, но показать, насколько я его недостойна? Это все, что у меня осталось от нас. От этой мысли у меня перехватывает горло, а на ресницы наворачиваются слезы, угрожая показать себя. – Извини, я не могу сделать это прямо сейчас.
– Ты в порядке? Что-то случилось?
Я качаю головой, мои зубы стучат друг о друга. Если я скажу ему, он просто захочет это исправить, хотя исправлять уже нечего. Все не может пойти тем же путем назад, как я думала, и я жила в фантазиях, если думала, что люди просто игнорируют меня, вместо того, чтобы активно сплетничать обо мне за моей спиной.
– Гвен, ясно, что ты расстроена.
Почему-то эти слова пронзают меня больше, чем что-либо другое – я не могу вести трудный разговор без того, чтобы мои чувства не стали очевидными.
– Нет, я просто хочу побыть одна. Мне не следовало приходить сюда сегодня вечером. Думаю, я просто вернусь в отель. Я поймаю такси, – бормочу я, пытаясь найти что-нибудь, что позволило бы мне избежать этого разговора.
Я пытаюсь отвернуться и вижу, как сгибаются его крылья, как он сдерживает желание обвить ими меня и удержать рядом с собой. Какой-то маленькой частью себя я хочу, чтобы он просто сделал это. Если бы только мы больше не разговаривали, а просто обнялись. Но, конечно, все не может быть так просто.
– Я вижу, что ты делаешь.
Я останавливаюсь как вкопанная, чувствуя на себе его взгляд.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Одно дело, если ты не хочешь иметь со мной дело, и совсем другое – когда ты продолжаешь прятаться от всех, кто, возможно, мог бы заботиться о тебе.
У меня перехватывает дыхание. Я никогда не чувствовала себя такой обнаженной перед ним.
Он использует мою неподвижность как возможность коснуться моей руки тыльной стороной своей. Не обнимая меня, просто едва касаясь.
– Я вижу, как ты продолжаешь прятать частички себя, чтобы люди не причинили тебе вреда, но ты лишаешь себя шанса быть оцененной по достоинству. Ты столько можешь показать, но ты никому не позволяешь этого увидеть.
– Влад, – умоляю я, тяжело сглатывая и уставившись в землю.
– Гвен, – мягко говорит он и сдвигает руку, чтобы обнять, глядя на меня нежным взглядом. – Ты так невероятно хороша в том, что делаешь.
– ПЕРЕСТАНЬ.
Слова вылетают из моего рта щелчком, визгом. Они слишком жесткие, слишком колючие. Я отдергиваю руку. Я не могу заставить себя снова встретиться с ним взглядом, но наблюдаю за неподвижностью его хвоста.
Он расхваливает меня, и я не могу позволить ему этого. Мне нужно, чтобы он перестал завышать свои ожидания относительно того, на что я способна, потому что я даже не могу дотянуться даже до своей текущей планки.
– Мне не нужна твоя помощь или твое руководство. Мне не нужно, чтобы кто-то успокаивал меня пустыми утверждениями. Ты ничего обо мне не знаешь.
Это звучит ядовито.
Я ничего не могу с собой поделать. По моим щекам катятся слезы, я стискиваю зубы и пытаюсь их сдержать. Мои руки сжаты в кулаки, которые я не могу разжать, поэтому я вытираю слезы тыльной стороной запястий.
Только когда я прерывисто дышу в тишине после того, как злобно зашипела на него, я осознаю, что сказала.
Влад выдерживает мой взгляд, но медленно кивает. Его глаза изучают мое лицо, но он не настаивает на большем. Его крылья опускаются, плотно закрываясь за спиной.
– Мне, эм, пора идти. Мне нужно отправить несколько электронных писем, – говорю я, хотя мой мозг пытается согласовать то, что я делаю. Я не знаю, когда, если вообще когда-нибудь, увижу его снова, но почему-то это кажется таким же правильным, как и неправильным. Я эмоционально отключаюсь прямо там и тогда.
Я не помню, улыбнулась ли я, кивнула и сказала ему, как приятно было познакомиться с ним в этой поездке, или я развернулась на каблуках и покинула его, не сказав больше ни слова.
16
Что из этого вы не должны говорить коллеге?
А) Доброе утро
Б) Ты сделала новую стрижку?
C) Как прошли ваши выходные?
D) Помнишь, как мы перепихнулись в том телефонном шкафу? Думаю о тебе.
Я смотрю на экран, понимая, насколько все будет хуже из-за оптимистичной корпоративной музыки, которая играет на заднем плане, когда сотрудники проходят тест.
Я нажимаю клавишу «Назад», пока не прояснится последний ответ, и потираю лоб. Я не смогла придумать ничего, что не было бы тем, что я сказала бы Владу, если бы написала ему по электронной почте.
Мы обменялись несколькими письмами с тех пор, как корпоративный выезд закончился и работа возобновилась в обычном режиме. Ничего сверх необходимого. Все это чересчур профессионально и высокопарно из-за того, как мы все оставили.
После того, как я переслала ему слишком много электронных писем Кэти и Теда, я могу печатать на клавиатуре v.grotesce@evil.co.com быстрее, чем большинство моих паролей, и мышечная память помогает мне вводить адрес. Я хочу поговорить с Владом, даже если я действительно не знаю, что сказать после того, как накричала на него.
Достаточно плохо, когда это кто-то, кого я могу спокойно вычеркнуть из своей жизни, когда все неизбежно идет наперекосяк, но почему-то еще хуже, что это горгулья, на которого я постоянно натыкалась и выставляла себя дурой, а потом пьяно целовала и была полностью готова запрыгнуть на него. Это своего рода прыжок в темах документов отдела по работе с монстрами.
Но жизнь продолжается и после командировок.
Мои растения выглядят немного проголодавшимися, так как их не поливали неделю, но это, пожалуй, все, что изменилось. Я работаю из дома, слушаю бесконечный поток подкастов, фильмов и всего, что не даст мне остаться наедине со своими мыслями. Я действительно хочу куда-нибудь пойти, но не знаю куда. Я просто знаю, что очень устала быть компанией самой себе.
В конце концов, в кои-то веки я иду в офис по собственной воле.
Ну, вроде того. Я могла бы просто позвонить Кэти по поводу новой жалобы, которую она подает, вместо того, чтобы назначать встречу с ней один на один, но мне нужно сменить темп. Моя квартира превратилась в черную дыру отчаяния, которое действительно начинает меня раздражать.
Какая-то часть меня надеется, что, когда я попаду в офис, ничего не изменится. Что, возможно, все произошедшее останется в памяти как далекое воспоминание.
Ожидая, пока конференц-зал опустеет, я зависаю в одиночестве у кулера с водой и прислоняю к нему бумажный стаканчик, притворяясь, что в этом нет ничего странного – просто стоять где-нибудь, ничего не делая.
По большей части никто этого не замечает, люди, с которыми я не разговариваю, просто проходят мимо, не взглянув. Мои плечи начинают расслабляться, пока я не замечаю знакомые три ручки, заправленные в маленький светлый пучок, проносящийся мимо.
– Добрый день, Гвен, я слышала, тебе пришлось уйти домой пораньше на прошлой неделе, все в порядке? – спрашивает Лили, как раз когда я осознаю, что это она.
– Я, эм. Да. Я плохо себя чувствовала, – лгу я и слегка пожимаю плечами.
– О, ну, я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, – она сочувственно хмурится. Она всегда была милой. На мгновение я думаю, что, возможно, все не так плохо, как я себе представляю.
У нас нет возможности поговорить еще, так как дверь конференц-зала открывается и большая часть отдела кадров выходит оттуда. Лили машет рукой одному из людей.
Дженис с трудом скрывает, как она мгновенно отшатывается, увидев меня. Я замираю и пытаюсь не реагировать, отчаянно желая в тот момент, чтобы я никогда не покидала квартиру.
Все так плохо, как я и думала. Все знают, что я сирена, высасывающая душу, и мне не стоило надеяться на обратное.
– Увидимся позже, – говорит Лили и, как всегда, ускользает, прежде чем я успеваю ответить.
Я проскальзываю в опустевший конференц-зал. Удивительно, как работа может превратиться из приятной в то, чего я боюсь, не из-за самой работы, а из-за людей, с которыми мне приходится встречаться.
Но это всего лишь работа. Работа, которую я должна продолжать делать, в данный момент, и ничего больше. Мне придется продержаться здесь еще немного, по крайней мере, пока я ищу что-нибудь другое.
Почему так трудно узнавать людей? Я должна либо чувствовать, что обманываю их, скрывая свою натуру, либо «быть самой собой», как мне посоветовал бы какой-нибудь банальный специалист, только что выпустивший из школы, и, по сути, предлагать им стать грубыми, ужасными версиями самих себя. Почему это не может быть просто?
Кэти приоткрывает дверь и, кажется, мысленно проклинает то, что я пришла туда раньше нее. Она долго не сводит с меня взгляда, почти провоцируя меня рассказать о том, что они с Тедом делали на прошлой неделе в лифте.
Было бы легко рассказать об этом так, как будто она капризный ребенок, которому нужно научиться вести себя, вместо того, чтобы обращаться с ней как со взрослой, у которой есть свои причины для принимаемых ею решений. Хороши эти причины или плохи, судить не мне.
– Я все еще заканчиваю распаковывать вещи после поездки, – говорю я, больше для того, чтобы нарушить тишину, чем для чего-либо еще.
– Да, я думаю, что забыла пару вещей, – говорит она, внимательно наблюдая за мной.
Я киваю и пытаюсь не думать о том, что оставила Влада на веранде. Я закрываю глаза и клянусь, что вижу, как он все еще стоит там, понурый наклон плеч, хвост упирается в землю. Вместо этого я вздыхаю о чем-то бессмысленном.
– Я… всегда оставляю хотя бы один носок под кроватью в номере.
Она негромко смеется и садится напротив меня, удобно потягиваясь на сиденье.
– Итак, расскажи мне, что Тед сделал на этот раз, – говорю я, кладя их папку на стол и доставая ручку.
– Тед? Нет, это о Деанне.
Я чуть не роняю ручку.
– Что?
Кэти пожимает плечами и начинает расчесывать перья на своей руке, роняя маленькие пылинки и пушинки на стол в конференц-зале.
– Я подумала, что Деанна перегнула палку. Подала на нее жалобу. Немного соврала, шутки ради.
– Ты не могла этого сделать, – начинаю говорить я, но она перебивает.
– Ну, ты не собиралась, – говорит она, как будто это совершенно очевидно. – Я была там, и я не знаю, почему ты просто смеялась вместе с ней. Было дерьмово говорить это кому бы то ни было.
Честно говоря, я потеряла дар речи. Даже немного тронута. Но я не могу игнорировать тот факт, что она действительно, действительно, не может этого сделать.
– Возможно, но…
– Да ладно, я прекрасно разбираюсь в форме жалобы. Кроме того, это лишь удар по рукам. Просто чтобы напугать ее, – умоляет Кэти, прежде чем предлагает приглушенным тоном: – Если ты не хочешь, чтобы я сделала больше.
– Кэти, нет.
– Я могу передвинуть всю мебель в ее офисе на два дюйма от обычного места. Саботировать ее систему хранения документов. Посыпать крошками ее ковер, чтобы у нее завелись муравьи.
– Я ценю то, что ты пытаешься сделать, но я не собираюсь это регистрировать.
– Я не думаю, что ты понимаешь, – ворчит она, низко опускаясь на свое место. Она пинает пол и немного раскачивает кресло взад-вперед. – Какой смысл заводить друзей, если я не могу солгать ради них?
Потирая виски, я откидываюсь на спинку стула и вздыхаю. У меня такое чувство, что если бы я дала ей немного больше свободы действий, она бы начала подписывать электронную почту Деанны на кучу отнимающих время вебинаров и рассылок. Она делала это с Тедом много раз.
Хотя немного трудно не улыбнуться. С ее стороны мило стараться. Когда ее провоцируют, она легко начинает привносить на рабочее место определенную атмосферу «мы все должны выйти», к которой, без сомнения, высшее руководство относится с некоторой опаской. Имея достаточный импульс, я могу представить, как она объединит Темный Режим.
Через мгновение мне в голову приходит мысль, от которой у меня перехватывает дыхание.
– Это он тебя подговорил на это?
– Кто, Тед? – Кэти поднимает взгляд и тут же усмехается. – Тед – задница. Не ставь ему в заслугу ничего и никогда.
Я воздерживаюсь от каких-либо комментариев по поводу того, что она приставала к этой конкретной заднице буквально на прошлой неделе, и просто качаю головой.
– Неважно. Мм. Как тебе нравится новый босс?
– С ним все в порядке, – пожимает она плечами, продолжая вытягиваться на вращающемся стуле. – Приятно иметь заботливого босса. Но мне это не нравится, потому что я чувствую себя плохо из-за прокрастинации, а я не из таких.
Я киваю, и мы погружаемся в тишину. Она тоже кивает, чувствуя тишину немного чересчур напряженной.
– А как в остальном работа? – спрашиваю я, не имея реального намерения слушать.
У меня щемит в груди, когда я думаю о Владе, и мне хочется выведать больше информации. Но это раскопало бы все, что мы похоронили по окончании поездки. Я не должна зацикливаться на словах Влада, на том, как он верил в лучшую версию меня, чем та, которая существует на самом деле. То, как он хотел, чтобы я поверила в эту версию, даже после того, как я отвергла его чувства.
Я никогда не смогла бы принять их, как бы сильно мне этого ни хотелось. Я поступила правильно. Рано или поздно он бы узнал, что я не оправдала его ожиданий, и моему разбитому сердцу было бы еще больнее из-за этого.
Но почему-то мысль о том, чтобы оттолкнуть его, была мне ненавистна еще больше.
– Итак, Мигель берет более длительный отпуск, и у нас не хватает человека на следующей крупной выставке, – бессвязно говорит Кэти, когда я не забываю кивнуть. – Кроме того, есть дополнительные пропуски, но координаторы мероприятия их не вернут. И теперь Влад пытается понять, сможем ли мы пригласить кого-нибудь из наших сотрудников, чтобы они хотя бы создали видимость того, что люди заинтересованы в посещении нашего выставочного стенда. Но так скоро после последней большой рабочей поездки, я не думаю, что у нас найдутся добровольцы раньше завтрашнего дня…
– Я пойду, – срывается с моих губ прежде, чем я по-настоящему перевариваю слова.
Кэти моргает, глядя на меня, явно ожидая какой-то другой реакции. Обычно на меня можно положиться только в жалобах на повседневные мелочи работы.
Я сглатываю и снова киваю.
– Если тебе нужно, чтобы кто-то пришел, я приду. Просто перешлите мне детали, хорошо?
– Да. Я так и сделаю, – пожимает она плечами. – Это будет не так плохо, как в прошлый раз. Лили и Дженис тоже будут там, с ними все в порядке. Ну, Лили мне очень нравится, и она всегда приглашает Дженис. Но она никогда не вела себя со мной как придурок.
– Похоже, это будет весело, – вру я, немного расстроенная, вспоминая Дженис и ее реакцию, когда она увидела меня. Кэти, возможно, все равно, но очевидно, что некоторых людей беспокоит одно мое присутствие, теперь, когда они знают, кто я такая. И в этой связи я напоминаю, что была права, порвав с Владом. Возможно, мне не следовало кричать или убегать вот так. Но это нужно было сделать.
Мое сердце все еще учащенно бьется при мысли о том, что я снова увижу Влада, я не уверена, страх это или что-то еще, когда Кэти отодвигается от стола, коротко прощается и уходит, и я возвращаюсь, не раздумывая.
Импульс, побудивший меня вызваться на выставку, все еще сильно трепещет в моей груди. Я хочу снова увидеть Влада, хотя бы для того, чтобы извиниться за то, как я положила конец нашим отношениям. Он этого заслуживает. И, возможно, эгоистично, я хочу каждую секунду, которую он может быть у меня.
Я открываю ящик своего стола и небрежно бросаю в него горсть скрепок, убирая мусор с глаз долой. Если бы только было так просто запихнуть подальше остальные свои чувства. Все, что он заставлял меня чувствовать, когда я просто находилась рядом и разговаривала с ним, не покинуло меня только потому, что я сейчас одна. Это сидит во мне, мешая полноценно дышать.
Я ухожу с работы немного пораньше, чтобы попасть на прием. В кабинете стоматолога я впервые с тех пор, как вернулась домой, ощущаю абсолютную тишину. В приемной даже не играет музыка. Тишина тяжелым грузом давит мне на грудь.
Обычно мне не нравится встречаться с доктором Люсиль, потому что она такая болтливая и чрезмерно дружелюбная, а змеи в ее волосах не знают, что такое личное пространство. Но на самом деле в этом районе больше никто не принимает мою страховку.
– Девочка. Что я говорила насчет ухода за твоей эмалью? Ты опять скрежещешь зубами? – говорит доктор Люсиль, засовывая мне в рот маленький зеркальный инструмент. Я стараюсь не дышать ей в лицо, но это немного сложно, пока она разглядывает мои задние коренные зубы.
Когда я не отвечаю, она добавляет небольшую угрозу:
– Только посмотри на эти царапины на них. Я отправлю тебя домой с капой.
– Я не скриплю зубами, – говорю я, сжимая губами ее пальцы в пластиковых перчатках, но все равно получается немного искаженно. Она, наверное, привыкла к этому.
– Снова берешь уроки Абиссала?
– Нмет, – отвечаю я и случайно облизываю ее палец, пытаясь удержаться от этого. Добавлю еще одну вещь к моему списку причин, по которым мне нужно отдохнуть от существования.
– Хм, – говорит она и включает верхний свет. – О, посмотри на этот синяк.
– Что?
– На твоем заднем небе, – бормочет она, проводя тыльной стороной зеркального инструмента по небу, чтобы я знала, где он находится. Она снова хмыкает, прежде чем предположить: – О, молодец, что выбралась из дома.
Она на мгновение вынимает свои инструменты у меня изо рта, приземляется на свой маленький вращающийся табурет и откатывается через комнату, чтобы перевернуть страницу в моей карте и взглянуть на нее.
