Текст книги "Дитя пламени"

Автор книги: Кейт Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

Мгновение спустя послышались предупреждающие крики, эхом отдающиеся в каменных тоннелях. Их преследователи, появившись в пещере, поняли, что это за источник такого яркого света. Феникс вновь закричал. Дикие вопли наполнили пещеру.

– Там, где находятся гнезда феникса, не может быть совершено нападение, – тихо произнес Двупалый, трудно было расслышать его слова, утонувшие в нечеловеческих криках их преследователей.

Страшно было слушать эти душераздирающие вопли, но еще ужаснее стало, когда шум стих и свет потускнел, потому что феникс преследовал воинов в тоннеле.

Через некоторое время, когда до них уже доносились лишь едва уловимые звуки и шипение, Двупалый зажег факел. Алан осторожно прошел в пещеру, которая вспенилась, словно кипящая вода. Все змеи извивались на полу, подобно бурлящему морю. Не было никакой возможности пройти через пещеру, только если пробираться через них.

– О, боги! – пробормотала Лаоина, вытирая пораженный глаз. – Мне кажется, я сейчас умру.

– Стрелы были отравлены, – сказал Двупалый. – Это очень плохо.

– Я знаю, что делать. – Алан снял свою нарукавную повязку и закрепил ее на посохе. – Зажгите все факелы, каждый по одному, и идите прямо за мной. Я проложу нам путь.

Так они и пошли: Алан шел впереди, за ним Адика, следом бежали собаки, затем Двупалый, и Лаоина – бесстрашная Лаоина – прикрывала тылы.

Змеи уползали в сторону от одного прикосновения волшебной повязки, и он беспощадно размахивал посохом в разные стороны, прокладывая путь сквозь клубки змеиных тел. Тоненькие язычки высовывались изо ртов, пробуя воздух. Шипение взволнованных тварей стало похоже на рев водопада. Позади него все остальные размахивали факелами, отгоняя змей прочь. Дымовая завеса повисла в пещере.

Самого смелого преследователя феникс поймал сразу же. Отступая назад с распоротым животом, он повалился на спину в кишащую массу змей, чьи черные тела тут же замелькали по его рукам и ногам, которые начали раздуваться, наполненные ядом. Этот мертвый воин оказался серьезным препятствием на пути Алана, поскольку он сразу начал разлагаться и нестерпимо смердеть.

Через некоторое время перед ними показался дальний тоннель. Алан провел Адику вперед, затем пробежали собаки. Двупалый чуть не ударил его своим факелом, когда проходил мимо, Лаоина неотступно следовала за Двупалым, беспрестанно кашляя, поскольку наглоталась едкого дыма. Алан шел за ними, проводя посохом по скользящей массе, которая уже перебиралась через труп воина, полностью скрыв его от глаз.

– Осторожно! – крикнула Лаоина позади него.

Алан ударился пяткой обо что-то мягкое, о какое-то невидимое препятствие. Он оступился, пошатнулся и со всего размаха упал на раздувшееся тело полуразложившегося трупа, который наполовину закрывал вход в тоннель.

– Эй! – окликнула Лаоина, приблизившись к нему и вытягивая вперед руку, в которой горел факел.

Алан схватился за свой посох, упавший ему на колени. Вторая рука скользила по чему-то прохладному и влажному, пока он пытался нащупать твердое место, от которого мог бы оттолкнуться и подняться на ноги.

Змея нашла убежище в раскрытой грудной клетке мертвеца. Она свободно извивалась, не погружаясь в кровь и пену, как раз тогда, когда Алан искал опору на кровавой поверхности, желая подняться.

Ужалила.

Невыносимая боль пронзила его руку.

Лаоина бросила факел к ногам Алана. Змеи зашипели и закрутились, охваченные пламенем, а она снова и снова вонзала копье в эти извивающиеся клубки, отбрасывая их в темноту пещеры.

Алан с трудом поднялся на ноги, опираясь на свой посох. Они торопливо отступали в сторону узкой расселины, где дожидались их друзья, невдалеке валялись еще два таких же ужасных трупа.

– Его укусила змея, – коротко сказала Лаоина.

Двупалый взял руку Алана чуть повыше запястья. Отвратительная красная опухоль уже начала разрастаться, уродуя руку.

– Я не знаю, как это можно вылечить, – мрачно промолвил он.

– Позвольте мне. – Адика поднесла пораженную руку ко рту, но в этот момент Двупалый схватил ее и оттащил в сторону.

– Нет! Если яд попадет в рот, ты умрешь. Если он останется в руке, возможно, Алан сможет выжить. Быстрее, мы должны идти. Если феникс вернется, мы все погибнем.

– Пойдемте, – сказал Алан, до боли кусая нижнюю губу. Эта незначительная боль позволяла ему держаться из последних сил. Ему казалось, что голова сейчас расколется на части. Но Двупалый был прав. Его колотила крупная дрожь, пальцы совершенно не слушались, но усилием воли он заставил себя снять повязку с копья и надеть ее на пораженную руку. Так странно, но тут же стало легче, боль поутихла, и он снова мог думать. Мизинец, чуть выше которого его укусила змея, начал раздуваться. – Я буду жить.

– Быстрее, быстрее, – сказала Лаоина, подхватывая его слова. Позади них послышалось шипение, будто слепые змеи выбрались из пещеры и приближались к ним по спускающемуся тоннелю, выбирая верный путь благодаря нервным касаниям маленьких раздвоенных языков. Один из трупов преграждал путь в расселину. Лаоина оттащила его в сторону.

– Следуйте за мной, – произнес Двупалый.

Они погасили два факела, так что единственный источник света освещал им дорогу. Еще одно мертвое тело Проклятого они заметили на поверхности подземного пруда, из его рук и ног сочилась кровь, подхваченная водными струями, устремляющимися вниз, в пропасть. Трудно было перебраться через этот пруд, в когда-то чистой воде плавали куски плоти и содержимое выпотрошенного живота. Исчезли все бледные рыбки и саламандры. На стенах блестели золотые полосы, что возвещало приближение феникса.

Прохладная вода несколько смягчила боль в руке Алана, хотя начал раздуваться уже второй палец.

Двупалый пошел по следам феникса вниз по тоннелю, бегущему прямо, подобно выпущенной стреле. Один факел оплыл, и он зажег второй, а они все продолжали идти вперед, пока у Алана не заболели ноги. Он не мог согнуть уже три пальца, но решил, что лучше просто не смотреть на них. Адика попыталась заговорить с ним, но он попросил ее помолчать сейчас: Алан боялся, что ее страх за него передастся и ему.

Погас второй факел, и Двупалый зажег третий. Они все продолжали идти. Наконец каменный пол уступил место шероховатому песку.

Алан остановился и глубоко вздохнул.

– Соленая вода. – От терпкого запаха просветлело в голове. Головная боль исчезла. Сейчас он уже совсем не мог сжать руку. Ему казалось, будто она так распухла, что стала в два раза больше своего обычного размера, но когда он взглянул на нее в неясном свете, она выглядела почти как всегда.

Двупалый погасил факел. Уже было достаточно светло, и Алан заметил, как Двупалый положил наполовину сожженный факел рядом с другими на полку, высеченную в покатой стене, какие-то из них были новые, остальные такие же, как этот, полусожженные. Из узкого тоннеля они вышли на морской берег, такой длинный, что ни с одной стороны Алан не смог увидеть его края. Свинцовые облака сгустились на небе. На горизонте бушевал шторм. Ветер обжег его пальцы, словно змея еще раз вонзилась в искалеченную руку. Ярко-красные полосы бежали по локтю, предплечью, но там, где была закреплена повязка скролинов, они внезапно исчезли, будто их отрезали.

– Позволь мне взглянуть, – сказала Адика более настойчиво. Он протянул ей руку. Там, где ее пальцы осторожно касались его кожи, боль вспыхнула с новой силой. Он отвернулся, не желая смотреть на ужасную опухоль, побелевшую в тех местах, где она надавила на нее, будто эти участки руки уже погибли и разлагались.

Горе и Ярость бросились бежать вдоль берега, охотно разминая уставшие лапы. Многие тоннели выходили из этого утеса на морской берег. На отмели стоял корабль, но водные потоки не доставали до него: гладкие изгибы и белесая, сверкающая древесина.

Заметив, как пристально он смотрит на корабль, Адика заговорила, продолжая осматривать рану. В каком-то смысле ее голос, сухо излагающий факты, отвлек его от боли и от страха того, что может сделать змеиный яд.

– Только Проклятые умеют строить такие корабли, красивые, словно звезды на небе, и прочные, так что можно уплыть на другой край земли. На таких кораблях Проклятые пересекают морские просторы. Они прибыли с запада много поколений назад, во времена правления древних королев. Здесь, в землях людей, они создали новую империю на человеческих костях и человеческой крови.

– О Боже, смотри. – Он задохнулся от боли, когда Адика прикоснулась к самой ране.

За некоторое время до них здесь появлялся феникс. Корабль не горел, но пылали натянутые паруса. Огонь слегка опалил доски, но в целом они остались нетронутыми. Мертвые тела были разбросаны по пляжу, подобно выброшенному на берег мусору.

Даже злейший враг не заслуживает такой смерти – быть растерзанным на части и пылать в огне.

– Я сделаю тебе припарку, – сказала Адика, отпуская его руку.

– Куда улетел феникс? – встревоженно спросила Лаоина и пошла по берегу собирать оружие убитых.

Что это за движение на песке? Алан поспешил вперед и присел около тела. Он был один среди двух дюжин воинов из небольшого отряда, совершавшего набеги, все они были вооружены бронзовыми копьями и мечами, на внешней стороне деревянных щитов был прикреплен бронзовый лист, на котором были выбиты замысловатые сцены битв.

Грозные бойцы, только теперь они все были мертвы.

Человек застонал, послышались какие-то булькающие звуки. Его шлем с гребнем был наполовину сорван с головы, разорванная маска волка сбилась на сторону, но смертельная рана поразила его тело, когда острые когти птицы впились ему в грудь и проткнули легкие.

– Бедная, страдающая душа. – пробормотал Алан, присаживаясь рядом с ним на колени. Его гордый профиль чем-то напоминал ему принца Сангланта: тот же бронзовый цвет лица, высокие, широкие скулы, глубоко посаженные глаза, хотя глаза этого человека, словно у оленя, были бездонно-карими. Несмотря на многочисленные раны, он прошептал проклятия, еле двигая окровавленными губами, когда увидел, что Алан склонился над ним, и странным образом Алан почувствовал, что понимает его, этого преданного солдата, не сдающегося до самого конца: «Пусть вы сегодня убили меня, но вам никогда не победить мой народ, вражеское отродье».

– Тише, – произнес Алан. – Надеюсь, ты обретешь покой, брат…

Лаоина подошла к нему и вонзила копье в горло умирающему воину.

– Саанит! Пусть он умрет! – Она плюнула на лицо Проклятому.

Алан поднялся.

– Разве есть необходимость обращаться с ним жестоко, когда он уже умирает?

– Ты считаешь, быстрая смерть – это жестокость? Все же такая смерть лучше, чем уготованная их рабам-людям!

– Да, они поступают так, но это не значит, что мы должны стать такими, как они! Если мы позволим превратить себя в дикарей, тогда мы проиграем гораздо больше, чем одну битву! Если мы забудем, что значит быть милосердными, мы станем такими, как дикие животные. – Здоровой рукой он махнул в сторону мертвых тел, оставленных фениксом. Кровь пропитала песок вокруг них, и тоненькие кровавые струйки бежали в сторону моря, теряясь в волнах прибоя.

Лаоина воткнула копье в песок, очищая его от следов крови. Когда она подняла глаза, то встретила его взгляд, настороженно-почтительный.

– Быть может, в твоих словах и заключается правда. Но все же они должны умереть. – Вдруг она вспыхнула, взглянув на его раненую руку.

– Я не умру, – пообещал он ей. Но внезапно вспомнил Лавастина и то, как проклятие Кровавого Сердца постепенно превратило графа в камень. Когда Алан прикасался к своим распухшим, горящим пальцам, они нестерпимо болели, но он все еще чувствовал кость, плоть и кожу. Даже повернуть запястье было невыносимо больно, так что он чуть не терял сознание. Но он не обратился в камень.

Море шипело, волны накатывали на берег и отступали назад, оставляя на песке белую пену.

– Эй! – У подножия утеса Двупалый вырвал куст, за которым скрывался вход в пещеру.

Алан внимательно следил, не приближаются ли к ним незваные гости, в то время как остальные доставали из укрытия небольшую лодку, глубокую, с обшитыми внакрой бортами, управляемую с помощью весел – с каждой стороны по четыре углубления под весла, и единственной мачтой. Они протащили ее по песку и спустили на воду, после чего погрузили все их вещи и собранное оружие в качестве балласта. Алан громко свистнул, и на его зов тут же прибежали собаки, нетерпеливые и отдохнувшие, и забрались к ним в лодку.

Двупалый развязал восемь плотных веревок, закрепленных на крюках впереди, и бросил их все по одну сторону. Сам он устроился на носу лодки. И пока лодка покачивалась на набегающих волнах, достал из мешка костяную флейту и начал играть.

Сначала они появились, подобно ряби на гладкой поверхности воды. Два существа показались над волнами, их тела блестели, а пена расходилась вокруг них кругами. У них были лица, по форме своей отдаленно напоминающие человеческие, во рту виднелись острые зубы, как у хищников. Кожа, покрывающая их лица, плечи и туловища, была блестящая, гладкая и бледная, словно прозрачная. Один из них стремительно нырнул обратно, ударив по воде сильным, мускулистым хвостом.

Алан смотрел, не отрываясь.

– Он вызвал мерфолков! Никогда не думал… – Он пошатнулся, поскольку лодка начала раскачиваться у него под ногами. Сколько времени прошло с тех пор, как он видел во сне Сильную Руку?

Но он был мертв, разве не так? Мертвые не могут видеть сны, и он больше не думал о Сильной Руке с тех пор, как шаман-кентавр принесла его к Адике. В любом случае, вглядываться сейчас в толщу воды – все равно что вновь мечтать и вспоминать Сильную Руку.

Если он уже был мертв, то никак не мог умереть вновь даже от укуса ядовитой змеи. Алан засмеялся, обнял Адику за плечи и развернул ее так, что смог поцеловать в щеку.

– Кажется, от яда ты повредился рассудком, – пробормотала Лаоина.

Нехорошее предчувствие, одолевавшее Адику, было настолько же сильным, как соленый запах моря, но она слишком практично смотрела на многие вещи, чтобы начать сейчас просто стонать и плакать. Она присела в лодке и стала что-то искать в своем мешке, пока Двупалый продолжал играть на флейте, звуки которой заставляли мерфолков неохотно кружиться около лодки.

Приплыла еще пара мерфолков, затем еще одна, как вдруг лодка покачнулась под Аланом, так что он резко сел на деревянный настил и здоровой рукой схватился за борт. Его посох болтался на корме, и Алан едва успел удержать его, прежде чем он оказался бы в воде. Собаки улеглись на дно лодки, жалобно скуля. Лаоина тихо шептала какие-то слова, будто бы молилась, и с удивлением, смешанным с ужасом, смотрела, как мерфолки схватили веревки в когтистые лапы и под звуки флейты Двупалого начали тянуть лодку в сторону моря.

Вскоре прибыли четвертая, пятая и шестая пары, пока вода вокруг лодки не начала бурлить и пузыриться; их гладкие тела мелькали над поверхностью темных вод. Берег и утес таяли где-то вдалеке, и вскоре даже блеск от разрушенного судна, брошенного на песчаном берегу, исчез из виду.

Рука Алана нестерпимо пульсировала, боль прекращалась только там, где была закреплена повязка скролинов.

В ушах звенело, и самого его лихорадило, или, возможно, он просто дрожал от ветра и ледяных морских брызг.

– Выпей это. – Адика поднесла к его губам кожаный кубок, и он покорно проглотил напиток. После этого она наложила прохладную массу на распухший укус и плотно обернула руку мягкой шерстяной тканью.

Наступила ночь. Алан больше не видел мерфолков, хотя соленые брызги воды попадали ему на губы и глаза и лодка все так же вздымалась и танцевала под ним, пока они продолжали двигаться вперед. Его волосы, кожа, одежда – все было липкое и влажное от соленой воды. Адика заснула, укрывшись своей меховой накидкой.

Алан впадал в забытье, но тут же просыпался, замерзший, мокрый и несчастный, привалившись к широкой спине Горя. Двупалый стоял на носу лодки и продолжал играть на флейте; казалось, непогода и усталость не властны над ним. Алан знал это заклинание, когда-то он уже слышал его. Стоит Двупалому хоть раз сыграть что-то неверно, мерфолки могут уплыть и оставить их одних посреди морских просторов умирать от холода и жажды, несмотря на то что вокруг было столько воды. Алан нашел бурдюк с водой и лишь немного отпил из него, хотя его мучила сильная жажда.

Долгое время он сидел в тишине, темнота окутывала их со всех сторон, раненая рука нестерпимо болела, не давая ему заснуть, а лодка продолжала рассекать волны, двигаясь вперед. Мерфолки издавали какие-то щелкающие звуки, так что сначала он подумал, будто это цокот когтей собак по деревянному настилу лодки. Но сила и расстояние этих щелкающих звуков менялись: таким образом мерфолки общались друг с другом, звуки сменялись внезапными дикими криками, и морская пена вздымалась вверх, показываясь над бортами лодки.

Сознание Алана плавно перетекало из дремоты в состояние бодрствования, когда от холода его начинало сильнее потряхивать, и Алану казалось, что он понимает разговор мерфолков: «Давай перевернем их лодку вверх дном, они выпадут из укрытия в открытое море, и мы сможем съесть их. Нет. Королева растерзает нас. Мы не можем не подчиниться звукам этой мелодии».

Временами, когда изменялось направление движения, блестящие тела мерфолков ударялись о борта лодки и вовнутрь попадало немного воды. Каждый раз, как холодная морская вода плескалась у него под ногами, Алану приходилось вычерпывать ее и выливать за борт, а собаки тесно жались к нему и скулили. Здесь, посреди водных просторов, собаки едва напоминали тех вселяющих ужас бестий, которыми они были на суше. Для мерфолков они были бы лишь очередным лакомым кусочком. Но и людям не приходилось надеяться на милость этих кровожадных существ. Алан даже не хотел думать о том, что может произойти с человеком, оказавшимся за бортом.

Мерное покачивание на волнах убаюкало его, несмотря на то что руку по-прежнему пронзала дергающая боль. Алан спал тревожно, ему снилось, будто разверзлись небеса и земля раскололась у него под ногами, он оступается, и падает в бездонную пропасть, и все летит, и летит вниз… Он поклялся защищать ее, так же как поклялся защищать Лавастина, и вот он побежден.

– Алан.

Он проснулся, чуть не плача, и с облегчением понял, что перед ним Адика, живая и невредимая, трясет его за плечо. Лицо ее было таким же мрачным, как серое небо, она была словно призрак, видны были только глаза, нос и рот.

– Я испугалась за тебя, любимый. – Она коснулась его губ, легко провела рукой по лбу и проверила его пульс, приложив пальцы к шее.

– Со мной все хорошо. – Он посмотрел на свою руку, попытка сжать пальцы закончилась неудачей. Казалось, она была в два раза больше своих обычных размеров и какая-то одеревеневшая. Но ему удалось согнуть руку в локте, правда очень медленно.

На носу лодки Лаоина присела рядом с Двупалым и пристально вглядывалась в море.

– Ты должен посмотреть на это. – Голос Адики прозвучал напряженно.

Морские воды пели вокруг них, вздымаясь и бурля, будто ветер свистел над водными просторами на разные голоса. В морских глубинах мерцал свет. Алан переполз через сети, расправленные на балласте, прижался к борту лодки и посмотрел в толщу воды.

В морских глубинах скрывался город.

Кольца света, подобно большим раковинам, покрывали морское дно, насколько хватало глаз, казалось, оно опутано паутиной из извилистых стен, белых утолщений и наростов или почти прозрачных живых раковин, покрытых фосфоресцирующим налетом, мерцающим в колышущихся волнах. Словно дыхание моря окутало его, не известное ни Алану, ни всем живым существам, живущим на земле.

Стая мерфолков поднялась на поверхность воды и кружила вокруг лодки. Казалось, они тоже заворожены мелодичными звуками флейты Двупалого. Их танец – то, как они плыли, образовывая круги и спирали, погружаясь в воду и вновь выныривая на поверхность, окружали лодку, тянули ее вперед по водной глади, – казался скорее выражением их негодования и бессилия перед этими магическими звуками, чем если бы они были очарованы музыкой. Волшебные оковы удерживали их. Они были бессильны перед тем заклинанием, которое Двупалый вплетал в мелодичные звуки флейты.

Время от времени подплывала новая пара мерфолков и перехватывала веревки; уставшие мерфолки погружались во мрак морских пучин и пропадали из виду. Их пощелкивание и крики постоянно сопровождали путешествие, только звуки эти не были похожи на убаюкивающую колыбельную. «Что там скрывается за Квикенинг? Как может магия из тонкого мира управлять нами? Мы могли бы их съесть, если бы не их укрытие. Они тоже дышат в Слоу?»

Алан настолько устал, что его воспаленное сознание превращало непонятные шумы и звуки в осмысленные слова. Были ли мерфолки просто животными? Сильная Рука так не думал. Сильная Рука договаривался с ними, платил кровью за кровь, это было лучшей оплатой. Они показывали признаки присущего им ума и сообразительности, а здесь, перед глазами Алана, раскинулось лучшее тому доказательство: подводный город.

Возможно ли понять, где правда, а что покрыто налетом лжи, какой внутренний мир скрывается за внешней личиной? Способен ли человек сорвать все завесы, мешающие ему увидеть и услышать истину?

Наконец они проплыли подводный светящийся город и оставили позади стаи морских жителей, погрузившихся oбратно в свой глубинный мир; остались только те, что тянули вперед лодку. Время от времени на смену утомившейся паре из морских пучин поднимались свежие силы. Так прошла ночь, а они все плыли и плыли вперед; убаюканный мерным покачиванием на волнах, Алан наконец заснул.

3

Солнце поднялось высоко над морем, освещая безбрежные водные просторы и согревая уставших путешественников; Адика увидела птичек, первых предвестников суши, которая должна была скоро появиться. Сплавной лес покачивался на волнах. Длинные водоросли скользили по бревнам, исчезая в толще воды. На поверхности показались спины трех больших бурых дельфинов, но они тут же нырнули обратно и уплыли прочь.

Адика отвернулась от этого привлекательного пейзажа и подошла к Алану осмотреть его руку. Несмотря на то что кожа до сих пор бьша буро-красного цвета и опухоль не спала, рука выглядела не хуже, чем вчера. Если бы яд действительно мог убить его, Алан страдал бы сейчас гораздо сильнее.

– Смотрите! – крикнула Лаоина.

Что-то белое поблескивало на горизонте в лучах солнца. Неужели земля?

– Это корабль, – произнес Алан.

– Они убьют нас, если поймают. – Лаоина сжала рукой мачту. Она встала на небольшой выступ, пытаясь лучше рассмотреть, как вдруг отчаянно вскрикнула: – Это корабль Проклятых!

Двупалый держался хорошо, несмотря на то что выглядел очень уставшим. Мерфолки продолжали плыть вперед, рассекая волны и сильно натягивая веревки. Лодка заскрипела и застонала, покачиваясь на неспокойных водах.

Адика начала что-то искать в своем мешочке, руки ее заледенели, не слушались и были влажными от соленой воды. Она подышала на пальцы, пытаясь согреть их, прежде чем вновь попыталась развязать веревки мешочка, разбухшие от воды. Внутри она нашла крошечный сверток с драгоценной Метлой Королевы и пучок высушенного чертополоха. Она заложила драгоценный сверток за край лифа, так чтобы он не упал, и с помощью кремня высекла огонь и зажгла пучок высушенного чертополоха.

Пока он горел, она пропела заклинание:

Сейчас исчезни чертополох,

Меньшее из большего,

Большее из меньшего.

Пусть не будет встречи

И кровопролития.

С трудом пытаясь удержаться в раскачивающейся лодке, Адика прошла на нос судна. В этот момент лодка сильно накренилась на один бок и Адика чуть не упала за борт, но Алан вовремя успел схватить ее здоровой рукой. Вглядываясь вдаль, Адика увидела, что огромный корабль изменил направление движения. Неужели они заметили их?

Действуя очень быстро, она привязала Метлу Королевы к мачте и, все еще ощущая жжение в носу от дыма сгоревшего чертополоха, снова пропела заклинание.

Посмотрев сейчас, они поняли, что второе судно не заметило их. Оно не приближалось и вскоре скрылось за линией горизонта.

Вдалеке показался берег, больше в зеленых тонах, чем в коричневых. Вскоре веревки ослабли и мерфолки устремились назад в море, теперь уже подхваченная волнами прибоя лодка должна была благополучно приблизиться к берегу. Морские существа покачивались на волнах, наблюдая за ними. Один из детенышей мерфолка подплыл так близко, что Адика увидела маленькие развевающиеся ротики на кончиках его волос, извивающиеся подобно угрям. Глаза-бусинки с жадностью посмотрели на их судно, и детеныш мерфолка нырнул под воду. Мощное тело толкало и раскачивало лодку с такой силой, что Двупалому пришлось схватиться обеими руками за борт, чтобы не перевернуться и не оказаться в воде. Стая мерфолков начала угрожающе кружиться вокруг лодки, и отступили они только тогда, когда волны стали накатывать на берег.

Мокрый от соленых брызг, Алан спрыгнул в воду и начал подтягивать лодку к берегу, но Двупалый тут же схватил его за здоровую руку.

– Стой! – Лаоина быстро переводила слова Двупалого. – Берегись воды! У мерфолков острые зубы, и они не знают, что значит быть милосердными.

– Истинная правда.

Мерфолки покачивались на волнах на почтительном расстоянии от берега, лишь один последовал за ними, но откатывающие от берега волны подхватили его и закружили в бурном водовороте. Когда лодка задела дно, Алан и все остальные спрыгнули в воду и вытащили суденышко на берег, так что набегающие волны не касались ее бортов. Собаки радостно лаяли и прыгали вокруг них, кружились, пытаясь схватить собственные хвосты, повизгивали и носились по берегу.

Двупалый встал на колени в волнах, обратив лицо к морю. Вода шипела и откатывалась назад у его ног. Он поднял обе руки вверх.

– Благодарю вас, сестры и братья. Вы тоже многое сделали для общего важного дела, пусть и против своей воли. Возвращаю вам эту кость, которая когда-то принадлежала вашей королеве.

И он бросил костяную флейту далеко в море. Она тут же скрылась в волнах. Стая блестящих тел закишела в воде, там, где упала кость, и тут же все малейшие признаки пребывания невдалеке мерфолков исчезли. Море было спокойно, волны набегали на берег и вновь откатывались назад, солнце золотило песок на пляже. Единственными звуками, нарушающими полную тишину, были плеск воды и курлыканье кроншнепа.

Вдалеке что-то мерцало. Единственный серый хвост показался над водой и тут же исчез. Больше ни единого движения. Мерфолки ушли в морскую пучину.

– Итак. – Лаоина повернулась и окинула взглядом берег. Пляж был усыпан галькой и лишь немного песком, восточный край его терялся вдали, на западной стороне виднелся небольшой мыс, покрытый вечнозелеными деревьями и кустарниками, низкорослыми и искривленными, поскольку им постоянно приходилось бороться с бушующим ветром. Позади них возвышались холмы, в которых обнаружились небольшие пещеры. – Давайте найдем убежище и немного свежей еды.

Двупалый вернулся обратно на берег. Они протащили лодку через пляж и укрыли ее в пещере, закрыв вход обломками деревьев, затем убрали в тайник оружие, потому что его было слишком много и все унести было невозможно. Морское дно было усеяно раковинами моллюсков, поэтому вскоре четверо людей вышли на охоту и вновь промокли до нитки в соленой воде. В поисках убежища они наткнулись на небольшую пещеру со следами пребывания в ней каких-то неведомых обитателей: выжженное место от костра, навес, сплетенный из гибких веток, груда осколков кремня и сломанные инструменты. Вдоль тропинки валялись кучи раковин. Собрав немного веток и обломков деревьев, Адика разожгла костер.

Там они остались отдыхать; недалеко от них протекала речка, купаясь в которой они пытались избавиться от последних крупиц соли, застрявшей в волосах и одежде.

Адика и Алан скрылись под тенью низких деревьев. Она соскучилась по его крепким объятиям. Это было какое-то наваждение, желать кого-то так сильно, чтобы не обращать внимания на то, что он ранен, но его нежность была подобна исцеляющему нектару. Он страстно ее поцеловал – как и всегда, словно человеку, долго страдающему от жажды, дали глотнуть прохладной воды. Было несколько неловко. Раненная рука горела огнем, но разве в любовных ласках человек не забывает обо всех волнениях и боли, доставляющих ему страдания? Она познала, что это истинно так.

Вскоре Адика задремала. Прохождение через сотканные врата всегда отнимало очень много сил. Она так устала постоянно сражаться. Бояться всего и беспомощно злиться на судьбу. Как прекрасно жить сейчас, наслаждаться каждым моментом. Каждым поцелуем.

Адика проснулась от оклика Лаоины. Собаки возились вокруг них, облизывая лицо Алана и недоверчиво обнюхивая его распухшую руку. Он смеялся и отпихивал их в сторону. Впервые ему удалось слегка сжать свою укушенную руку; охваченный радостью, он так страстно начал целовать Адику, что наконец пришла Лаоина и, смеясь и мягко подталкивая их острием копья, напомнила, что пора двигаться дальше.

Их одежда, разложенная на упавшем дереве, уже высохла. Сегодня был хороший день, они быстро почувствовали это, как только вышли в путь.

Они следовали вперед по тропе, которой, очевидно, пользовались не круглый год, она сильно заросла травой, но по ней было приятно идти – то подниматься вверх, то спускаться вниз по склону. Заросли дуба и сосны часто сменялись расчищенными участками. Плющ опутывал стволы деревьев, а кустарники иногда разрастались до такой степени, что возвышались над ней. Собаки часто убегали вперед, теряясь в зеленых зарослях. Она слышала их громкий лай и треск ветвей под лапами, порой их долго не было видно, но они никогда не теряли след Алана. На тропинке то там, то здесь встречались кусты морены, ракитник. Этот лес очень сильно отличался от того, к чему Адика привыкла у себя дома.

Этой ночью они укрылись в другом месте, где некогда был разбит лагерь: здесь было сделано больше навесов, ветви были укрыты соломой, что гораздо лучше удерживало тепло. На небе не было видно ни облачка, ночь пришла необычайно теплая, в воздухе витали ароматы трав и цветов, никому не хотелось проводить такую замечательную ночь в укрытии.

– Это зимний лагерь, – объяснил Двупалый, когда они с Адикой изучили расположение звезд на небе. Заяц здесь, на юге, располагался выше.

– Посмотрите на Сестер и на Быка, – сказала Адика, и Лаоина быстро перевела. – Неужели здесь действительно лето? Когда мы покидали нашу деревню, наступил день весеннего равноденствия.

Все же что она могла поделать? Это проклятие сотканных врат, они забирают человеческую жизнь, подобно тому как волки жадно заглатывают большими кусками человеческую плоть. Все, что ей оставалось делать, – достойно прожить дни, отведенные ей. Этого будет достаточно.