Текст книги "Сквозь годы"

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

5

Коул застыл, словно громом пораженный.

– Повтори еще раз! – тихо попросил он.

– Дерек женат на Карен Гроувз, дочери булочника, – тихо сказала она.

– На Карен?!

– Они… они обвенчались семь лет назад.

– И дети есть?

– Да, – промямлила она, – двое.

– Ты, чертова шлюха! Дерек – женатый человек, отец двоих детей, а ты по-прежнему бросаешься к нему в объятия!

Слушая его гневную тираду, Глэдис вздрагивала и сжималась от каждого слова.

– Что, испугалась? – жестко спросил он. – Боишься, что я ударю тебя, да? Да как ты смеешь так думать обо мне? Я только один раз в жизни поднял руку… на Джерри, да и то защищаясь.

Она подняла на него огромные черные глаза.

– А он говорил, что ты бросился на него с лопатой и так широко замахнулся, что сам себя поранил. А потом ударил его кулаком.

– Я знаю, что он говорил, но это не значит, что он сказал правду. – Глаза Коула сверкнули. – Люди всегда верили его лживым объяснениям. А знаешь, кто из нас отрывал ножки паукам? Кто был жесток к животным?

– Да, знаю. – Она прикусила губу.

– А кто, напротив, защищал кошек, собак, как и всех, кто страдал от садистских выходок Джерри?

– Ты, – шепнула Глэдис.

Ей стало стыдно.

– Неужели еще кто-то верит мне, кроме моей матери?! – с притворным изумлением воскликнул Коул. – Скажи, чего ты ждешь от жизни, Глэдис? Чем можно удовлетворить твой непомерный сексуальный аппетит? – вопрошал он. – Хочешь, чтобы все мужчины на земле оказались у твоих ног? Да если это так, ты просто недостойна быть матерью! Сам не могу поверить, что я когда-то… – Он замолчал и презрительно отвернулся, как будто не мог больше видеть ее.

Глэдис не сводила глаз с его напряженной мускулистой спины. Ей было так больно, как будто мнение Коула что-то значило для нее… словно она была к нему неравнодушна.

А может, он отчасти прав? Ей действительно хотелось, чтобы ее все любили. Но разве это так плохо?

Она окликнула его, нерешительно протянула руку и слегка дотронулась до спины, обтянутой мягкой тканью рубашки. Коул нетерпеливо дернулся, словно от удара.

– Не прикасайся ко мне! – буркнул он не оборачиваясь.

– Я… – несмело пробормотала она. – Я хотела извиниться за то, что подумала, будто ты можешь меня ударить.

Коул медленно повернулся к ней. Его лицо было суровым, губы поджаты.

– Это была инстинктивная реакция, да? Должно быть, кто-то был с тобой очень жесток, раз у тебя выработался такой рефлекс. Кто это был? Дерек? – допытывался он.

– Да что ты! – воскликнула она. – Он такой милый…

– Рассказывай об этом его жене, а не мне, – сердито проворчал Коул, прищурившись. – Тогда кто же?

Если ты скажешь ему правду, то совершишь непоправимую ошибку, напомнила себе Глэдис.

– Прежде позволь мне рассеять твои подозрения в отношении Дерека. В суде мне предоставили бы такое право.

– Ты забываешь, что я видел вас вчера собственными глазами. Вы обжимались, целовались и миловались открыто, средь белого дня!

Она постаралась сдержать паническое чувство и унять дрожь в голосе.

– За этим ничего не стоит. Мы просто партнеры и хорошие друзья.

– Да уж, вы всегда были закадычными друзьями, не так ли? Объединились, чтобы обманывать хозяев усадьбы, как твоя чертова мамаша.

Слезы навернулись у Глэдис на глаза. Она смахнула их ладонью и тут же поняла, что это еще больше разозлило Коула.

– Ты должен поверить мне! – в отчаянии воскликнула она. – Вчера, когда ты нас увидел, я была очень расстроена, и Дерек успокаивал меня. Да, мы действительно любим друг друга, но это совсем не то, что ты подумал…

– Избавь меня от этих объяснений! – поморщился Коул. – Я слишком много раз видел тебя в объятиях разных мужчин, чтобы поверить в твою искренность.

У него было такое непреклонное выражение лица, что Глэдис сочла за лучшее отказаться от дальнейших попыток оправдаться. Черт с ним, пусть думает что хочет, решила она.

– Так кто же этот несчастный рогоносец, твой муж? – холодно спросил Коул. – Он заслуживает сочувствия.

Ну, вот и все. Теперь отступать некуда, вздохнула Глэдис.

– Ты хочешь спросить, кто им был, – хрипло поправила его она, опустив слова «мой муж».

Коул всегда отличался сообразительностью. Он быстро понял, кого она имеет в виду, и это привело его в ужас. Дрожащей рукой он придвинул стул и буквально рухнул на него, недоверчиво уставившись на Глэдис.

– Джерри?! – наконец выдавил он.

Она виновато опустила глаза, нервно теребя обручальное кольцо.

– Да.

– И это он избивал тебя?

Глэдис не ответила, но ее несчастное лицо было красноречивее слов.

– Сильно?

– Не всегда. Чаще промахивался, – тихо ответила она.

Коул в ярости скрипнул зубами.

– Этот крысеныш никогда не связывался с тем, кто мог дать ему отпор! – Он снова уставился на нее. – Не могу поверить. Ты жена… вернее, теперь вдова Джерри! – Наступила долгая пауза, а потом Коул горько усмехнулся. – Итак, ты добилась своего!

Сила его отвращения и презрения глубоко поразила Глэдис. Боль разрывала ей сердце, из души рвался крик…

– Ты ошибаешься, Коул, – шепнула она.

– Что ты говоришь? – с сарказмом заметил он. – Значит, вы полюбили друг друга, поженились, были счастливы вместе… Ты что, принимаешь меня за дурака, Глэдис? Ты не похожа на скорбящую вдову, и тебе не удастся убедить меня в том, что ты была неравнодушна к моему брату. Да как ты могла? – Он схватил фотографию Джерри и показал ее Глэдис. – И этого человека ты любила?! Как можно представить рядом тебя, которая начинала плакать уже на титрах фильма о Бэмби, и его – злобного, лживого, горького пьяницу и садиста… Что между вами общего?

Глэдис отвернулась, пряча лицо.

И правда, как это могло случиться? – задала она себе вопрос, который уже давно мучил ее. Как Джерри удалось убедить меня в искренности своих чувств?

– Чем он привлек тебя, скажи! – допытывался Коул, и в голосе его звучала насмешка.

Глэдис безжизненно заговорила:

– Выгнав твою мать из дома, Джерри приехал в Лондон, чтобы разыскать меня. Дерек сказал ему, где я поселилась…

– Не сомневаюсь! – сардонически вставил Коул.

Помолчав, она продолжила:

– Твой брат… сделал мне предложение.

– И ты охотно приняла его!

Как ей хотелось рассказать ему правду!..

Джерри предложил Глэдис жить вместе, но о браке речи не было, и прежде чем согласиться, ей пришлось пережить немало мучительных часов. Но она не станет объяснять Коулу, почему.

Молчание становилось гнетущим.

Глэдис стояла перед ним, сжав руки, а он сидел неподвижно и даже не моргал, словно лишившись последних сил.

Это пугало ее. Она могла бы рассказать ему, как все было на самом деле: как она в восемнадцать лет вышла замуж, как у нее отобрали ребенка и увезли его в другую страну, где он вскоре погиб… как она была подавлена, оплакивая сына и отчаянно тоскуя по дому. Джерри давал ей шанс вернуться к жизни.

Но сможет ли Коул понять ее?

Глэдис ненавидела ложь, но ей все-таки удалось сдержать порыв откровенности. Коул ее ненавидит, а значит, он должен считать, что она была замужем за Джерри.

– Не осуждай меня, ты же не знаешь всех обстоятельств… – тихо сказала она.

– Ты вышла за Джерри, – пробормотал он, и лицо его стало еще более усталым и измученным, – а теперь он мертв. Усадьба принадлежит тебе, а я считал, что она моя. Тебе просто повезло или это возмездие? Мои поздравления! Восхищен твоей ловкостью, но не могу одобрить твой моральный облик. – Он сжал в ладонях виски и тупо повторил: – Усадьба твоя. Твоя!

Теперь Глэдис видела в нем только обездоленного человека, и ей захотелось переубедить его.

– Нет, – громко и твердо произнесла она. – Об этой проблеме я тебе и говорила, Коул.

Он выпрямился, слегка насторожившись.

– Джерри получил под усадьбу кредит или она описана за долги?

– Нет, – повторила Глэдис. – Он завещал ее нам с тобой. Поровну.

– Черта с два! – недоверчиво рассмеялся Коул.

– Думаешь, я способна такое выдумать? Прочитай завещание, если хочешь. Оно лежит в кабинете твоего отца, в верхнем ящике стола. Неужели ты вообразил, что мне хочется делить с тобой Гринлэнд?

Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем поверил, что она говорит правду. Некоторое время он осмысливал новую ситуацию, потом в его глазах появилась решимость.

И все-таки, подумала Глэдис, лучше бы ему сразу усвоить, что меня отсюда не выгнать. Она была готова к борьбе.

– Это полностью меняет дело, – заявил Коул. Тон его изменился. Теперь он говорил мягко и вкрадчиво, словно хотел усыпить ее бдительность.

Не успела Глэдис опомниться, как он придвинул к ней свой стул, и теперь их колени почти соприкасались. Она в ту же секунду подпала под воздействие этой близости и могла теперь думать только о его широкой груди и сильных руках.

Проклятое тело снова подводит меня, разозлилась Глэдис, да еще в такой ответственный момент!

– Да, теперь мы с тобой на равных, – дрогнувшим голосом подтвердила она.

Коул улыбнулся, и это напугало ее еще больше.

– Хорошо, мы поделим этот дом. – В его тоне зазвучали чувственные нотки, и сердце Глэдис забилось еще чаще, но она заставила себя ответить как можно безразличнее:

– Теоретически, как я понимаю, но практически – никогда.

Она с трудом отвела взгляд от губ Коула и вдруг почувствовала его ладонь на своем бедре.

– Ситуация простая: тебе досталось то, что нужно мне. Поэтому я предлагаю тебе сделку.

Мягко стелет, ничего не скажешь, подумала Глэдис. Значит, он решил пустить в ход свои чары.

Она решительно сбросила его руку и вскинула голову, глядя ему прямо в глаза.

– Нет. Это дом принадлежит мне и моему сыну! Мы не тронемся с места! – твердо заявила она.

Коул не отвел взгляда.

– Я уверен, что ты согласишься продать мне свою долю за хорошую цену, – почти пропел он. – Это откроет перед тобой такие возможности! Имея большие деньги, ты можешь уехать за границу и начать новую жизнь…

– Я не собираюсь покидать усадьбу, – возразила Глэдис.

В глазах Коула мелькнуло раздражение.

– Ты намерена остаться здесь во что бы то ни стало?

– Да! – решительно подтвердила она.

Снова повисло тяжелое молчание.

Коул внимательно изучал ее лицо. Этот интерес был чисто мужского свойства, и Глэдис внутренне сжалась. Взгляд его задержался на ее губах, и она мгновенно почувствовала, как набухает грудь и твердеют соски. Самое ужасное, что Коул тоже заметил эту реакцию. Понимающая улыбка скривила его губы, и Глэдис покраснела.

– Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем жить в одном доме, – сказал он. – Это кончится тем, что мы попытаемся убить друг друга… или займемся любовью.

Глэдис потеряла дар речи.

Пожалуй, он прав, в отчаянии призналась она себе. Между ними то и дело словно пробегал электрический ток. Да, этот мужчина мой враг, но почему тогда я изнемогаю в ожидании его прикосновений?!

– Убийство? Возможно. Но постель – никогда! – сурово отчеканила она, но голос ее дрогнул и должный эффект от этого торжественного заявления был смазан.

Глаза Коула сверкнули.

– Возможно, ты права.

Однако выражение его лица недвусмысленно говорило о том, что он уверен в обратном.

Слова «займемся любовью» заставили Глэдис затрепетать, но она сжала зубы и сделала вид, что с ней ничего не происходит, принуждая себя сосредоточиться и выкинуть из головы ненужные мысли. Сейчас решалось ее будущее. Выход из ситуации напрашивался сам.

– Коул, – объявила она, – уехать придется тебе.

– Почему?

– Потому что только безжалостное чудовище способно выгнать беззащитную вдову с ребенком на улицу, – уверенно произнесла она и, довольная своей находчивостью, встала.

– Ты права… – задумчиво проговорил Коул. – Меня вовсе не привлекает эта роль.

Убирайся отсюда! – мысленно заклинала она.

– Пожалуй, мне стоит все хорошенько обдумать, – признался он, но когда Глэдис обернулась, не в силах скрыть торжества, добавил: – Однако я могу избавить эту беззащитную вдову с ребенком от нищеты. Я предложу до неприличия большую сумму в качестве выкупа за ее долю. Думаю, такая постановка вопроса легко превратит меня из безжалостного чудовища в благородного рыцаря. – И он испытующе взглянул на нее.

– Но я уже сказала, что отказываюсь от такого предложения… – неуверенно начала Глэдис.

– А как воспримут твой отказ жители поселка? Что они подумают о тебе? Что ты из одной только нелепой гордыни жертвуешь благополучием сына, в то время как вы могли бы переехать в уютный новенький домик с верандой?

– Я ненавижу эти домики! – вскинулась она.

– Но ведь это не довод, не правда ли? – вкрадчиво спросил Коул.

Глэдис была в бешенстве. Он ловко обернул против нее аргумент, который казался ей таким бесспорным!..

Так тебе и надо, выругала себя она. Нельзя использовать сына как орудие в схватке с Коулом!

Молча убирая со стола, Глэдис пыталась собраться с мыслями и начать новую атаку. Коул самодовольно улыбался, и она поклялась стереть эту улыбку с его лица!

– Полагаю, ты не позволишь нам с Дереком работать в огороде? – небрежно спросила она, напустив воды в мойку.

– Ты абсолютно права, не позволю, – подтвердил Коул.

– А он-то тут при чем! – вздохнула Глэдис горестно. – Значит, тебе наплевать, что он останется без работы? А что будет с его семейством? С Карен, четырехлетней дочуркой и годовалым младенцем? – Она оглянулась, уперев руки в боки. – Что подумают в поселке? Какие гневные статьи появятся в местных газетах! Возможно, люди даже организуют компанию в защиту Дерека – плакаты, воззвания и все такое…

– А ты ловкая шантажистка! – холодно заметил Коул.

– Я всего лишь констатирую факты, – возразила Глэдис. – Похоже, перед нами снова замаячил непривлекательный образ кровожадного чудовища, не так ли? Кстати, пострадает и Квентин.

Коул выразительно закатил глаза и вздохнул.

– Еще один из твоих любовников с женой и детьми?

– Без жены и детей, – поправила его Глэдис. – Он у нас работает, – пояснила она и обезоруживающе улыбнулась. – Ты должен его помнить? Я имею в виду старшего сына миссис Эдсон.

Коул выглядел обескураженным. Он прекрасно знал верзилу Квентина – парня тридцати четырех лет, который остановился в развитии на уровне восьмилетнего ребенка, но был работящим и добрым малым.

Глэдис была очень довольна собой. Похоже, ей удалось нанести решающий удар. Но вскоре выяснилось, что она рано обрадовалась.

– Почему же? – сказал Коул. – Я возьму его на работу… Как и Дерека. А вот тебя – никогда.

Рухнула ее последняя надежда. Что теперь делать? Встать перед ним на колени?

– Послушай, зачем тебе все эти хлопоты? – сделала Глэдис последнюю отчаянную попытку его уговорить. – Ты достаточно богат, чтобы жить в большом городе. А с этим домом у тебя связано столько тяжелых воспоминаний!

– Но я люблю его! – тихо произнес Коул. – Каждый уголок, каждый камень… Он был моим первым настоящим домом после того, как я много лет кочевал из приюта в приют, от одних приемных родителей к другим. Мне не было здесь легко, но зато я ощущал стабильность и… – Голос его понизился до шепота. – Здесь, пусть ненадолго, я нашел свою любовь.

Он говорил это с таким глубоким чувством, что сердце Глэдис ёкнуло – она впервые поняла, кем была для него приемная мать. Никто другой не дарил Коулу столько любви.

Перед таким доводом было трудно, почти невозможно устоять, и Глэдис растерялась. Но она обязана продолжать бороться. Ради Шона.

– Послушай, Коул, – сказала она. – Тебе нельзя оставаться здесь. Жители поселка сделают твою жизнь невыносимой. Возвращайся в город и забудь Гринлэнд.

– Если бы я мог его забыть! – нетерпеливо воскликнул он. – Пойми, все эти годы с момента своего отъезда я мечтал вернуться сюда. А люди изменят свое мнение обо мне, когда узнают о моих планах.

– Планы?! – в тревоге вскричала Глэдис. – Какие планы? Ты не посмеешь…

– И тем не менее я сделаю то, что задумал! Господи, да сама посуди, это такая ответственность! Тебе не под силу содержать дом, и он будет постепенно разрушаться, а я… Вот, посмотри! – Коул вытащил из кармана чековую книжку и открыл ее.

– Ты не слушаешь меня! – в отчаянии воскликнула она. – Я не уеду отсюда!

– Нет, уедешь, – процедил он сквозь зубы.

– Поживем, увидим! – буркнула Глэдис.

И вдруг, вне всякой связи с этим разговором, перед ее мысленным взором встали сексуальные видения, связанные… с Коулом!

Пытаясь отвлечься от этих грешных мыслей, она принялась яростно драить сковородки.

Коул шлепнул перед ней на стол чековую книжку.

– Учти, сумма будет уменьшаться на тысячу фунтов с каждым днем. Принимай решение сейчас, и ты со своим незаконнорожденным ребенком…

– Да как ты смеешь? – вспыхнула Глэдис. Неужели он догадался? Она в упор посмотрела на Коула. – Почему… почему ты так назвал Шона?

– Потому что он не похож на Джерри! – огрызнулся тот. – Твой ребенок – копия Дерека!

Она даже задохнулась от возмущения.

– Ну, знаешь, это уж слишком! – Он и не подозревает, через что ей пришлось пройти. – Шон – сын Джерри, клянусь!

– Ты могла одурачить его, – пренебрежительно бросил Коул, – но не меня. – Он резко поднялся со стула. – Я хочу посмотреть завещание, а потом ты объяснишь мне, куда подевались некоторые ценные вещи.

– Я не знаю, где они, – тихо ответила Глэдис. – Их продал Джерри. Все бумаги в том же ящике. У меня не было времени разобрать их. – Она враждебно посмотрела на Коула. – Если ты рассчитываешь на наследство, то можешь быть уверен: ничего, кроме долгов, ты не получил.

– А стало быть, и ты. Что ж, тем больше у тебя оснований принять от меня деньги и уехать. Предоставь мне разобраться с долгами.

Она гордо подняла голову.

– Я не продаюсь!

Коул в два шага пересек разделявшее их пространство и, прижав Глэдис к стене, навис над ней всем телом.

– Однако Джерри купил тебя! – бросил он ей в лицо. – Он заплатил за твое тело.

– Пожалуйста, Коул! Не говори так! – взмолилась она, хотя в глубине души не могла не признать, что он отчасти прав.

– Ты хотела заполучить усадьбу и стать миссис Лиммерикс. Ты заплатила за это, став женой Джерри! – обвинение за обвинением выплевывал ей в лицо Коул. – Твоя мать может гордиться тобой: не ей, так тебе удалось заполучить статус хозяйки усадьбы! Недаром она все годы готовила тебя к этому, не правда ли?

– Это чудовищная ложь! – воскликнула Глэдис. – Я даже не знала, что она любовница твоего отца, пока ты не оповестил об этом весь белый свет! Для меня это было ужасным потрясением, а мать даже не понимала, что поступает дурно! Она считала, что от жизни нужно брать все.

Коул безжалостно сверлил ее взглядом.

– Это похоже на правду. Что еще она говорила?

Он немного отодвинулся, и Глэдис с облегчением вздохнула. Она никогда не умела разбираться в людях и постоянно ошибалась, принимая внешнее за суть. Сейчас до нее впервые дошло, насколько меркантильной была ее мать.

– Я пыталась объяснить ей, что она натворила, но быстро убедилась, что все мои усилия напрасны. Потом я спросила, правда ли, что Руфус – мой отец, и она сказала…

Коул так напряженно ждал продолжения, что, сам того не замечая, снова прижал Глэдис к стене.

– Что?! – угрожающе спросил он.

Ее передернуло, в горле стоял комок.

– Она сказала, что не знает. Может, это он, а может, кто-то еще, – тихо ответила она, залившись краской.

– Черт возьми! – выдохнул Коул.

Глэдис опустила голову.

– Мать ясно дала понять, что я всегда была для нее помехой.

Коул хотел что-то сказать, но передумал и только спросил:

– И что ты сделала?

– Уехала от нее. С тех пор мы не виделись. – В глазах Глэдис была тревога. – Ты мне веришь?

– Даже не знаю, что сказать. – Коул задумался, насупив брови. – Я был уверен, что тебе известно о ее отношениях с моим отцом. Помнишь, ты сказала, что понимаешь, почему он предостерегает меня насчет тебя?

– Да, но я думала, что он не одобряет наших отношений, потому что моя мать всего лишь экономка. Она тоже постоянно твердила мне, что твоя семья не одобрит нашу дружбу.

– А на самом деле опасения отца были связаны с его двусмысленным положением в доме, – тихо произнес Коул.

Глэдис заметила мелькнувшее в его глазах сожаление и поняла, что именно это недоразумение привело к таким катастрофическим последствиям.

– У Шона никогда не будет бабушки, – тихо сказала она. – Кроме меня, у него никого нет.

Коул сочувственно смотрел на ее несчастное лицо.

– Не переживай так! На самом деле это к лучшему. Ты знаешь, что в течение многих лет твоя мать вытягивала из отца деньги и подарки, в том числе некоторые фамильные драгоценности? Когда она уехала, из дома исчезли некоторые ценные вещи.

Глэдис ахнула.

– Теперь я понимаю, почему ты был ко мне так враждебно настроен. – Ужас и стыд за содеянное матерью переполняли ее. – Я любила маму, но ей не нужна была моя любовь. Она предала меня, – с горечью констатировала она.

Коул положил руки ей на плечи и тихонько погладил, пытаясь успокоить.

– Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, – проникновенно сказал он.

– Никто не может этого понять!

– Думаю, я могу, ведь я побывал в пяти детских домах и девяти приемных семьях, прежде чем попал сюда. Я ненавидел родную мать за то, что она отказалась от меня. Я не жалуюсь, Глэдис, – тихо добавил он. – Я только хочу, чтобы ты поняла, как похожи наши судьбы.

– Но в твоем случае роковую роль сыграли объективные обстоятельства, – возразила она. – Может быть, твоя мать была слишком юной, или бездомной, или у нее не было денег…

– Об этом я задумался, когда стал взрослеть, – согласился Коул, – и решил разыскать ее, чтобы узнать правду. – Он помолчал и еще тише закончил: – Лучше бы я этого не делал.

– Правда оказалась ужасной? – спросила Глэдис. Теперь уже ею владело желание утешить Коула, разгладить морщинки меж его бровей. – Представляю, какое потрясение пришлось тебе пережить, когда выяснилось…

Он горько усмехнулся.

– Да нет, никакого потрясения не было. Просто я надеялся, что ее хотя бы взволнует мое появление… но ничего подобного не произошло. Я для нее ничего не значил. – Он глубоко вздохнул.

– Досталось тебе, – участливо сказала Глэдис.

Он улыбнулся ей.

– Мы с тобой в одинаковом положении, не так ли? – с горечью усмехнулся он. – Принято считать, что каждая мать любит своего ребенка, однако наши с тобой родительницы опровергают это расхожее мнение. Так что поверь, я знаю, как тебе было трудно, когда ты в семнадцать лет оказалась совсем одна, и всем сердцем сочувствую тебе.

Он понял!

– О, Коул! – благодарно выдохнула Глэдис.

Он был совсем близко, но сквозь слезы она плохо видела его лицо, однако, приглядевшись, прочитала на нем боль и сострадание, смягчившие жесткие черты.

Растроганная, Глэдис инстинктивно потянулась к нему.

Коул страдал, а значит, нуждался в утешении.

Он медленно склонился к ней, и его взгляд упал на ее полураскрытые губы. Их лица неотвратимо сближались, но в последний момент Глэдис отпрянула.

– Нет! Только не это!

С проворством кошки она выскользнула из-под его рук и убежала в оранжерею.

Собаки радостно приветствовали хозяйку, но ей было не до них.

Ты вела себя как дура! – проклинала себя Глэдис. Что Коул должен был подумать о тебе? Что ты доступна и на все готова? Как и твоя мать?

А хуже всего то, что судьба усадьбы так и осталась под вопросом. Предстоит решить массу проблем, прежде чем ты почувствуешь себя в безопасности.

О Господи, мысленно простонала она, если бы Коул с самого начала не поставил на мне клеймо проститутки, мы бы сейчас не оказались в такой ситуации. Какая роковая ошибка!

– Ты виноват во всем! Только ты, Коул Лиммерикс! – причитала она, заливаясь слезами стыда и гнева.

Он вошел в оранжерею и остановился у нее за спиной.

– Глэдис!

– Убирайся! Мне надо работать! – истерически выкрикнула она и, не обращая на него внимания, начала яростно протирать каменные плиты пола.

Слезы все катились и катились по щекам Глэдис. Коул пробудил в ней тягостные воспоминания, от которых она только недавно стала освобождаться.

Почему он не оставит меня в покое? – терзалась она. Зачем напоминает о событиях, которые вызвали столько боли и страданий? И почему я так переживаю? Не я спала с Руфусом, а моя мать. Не я явилась домой пьяной восемь лет назад, а Джерри. И не я, а Коул поступил опрометчиво, заявив во всеуслышание о тайной стороне жизни своего отца!

Но все это ударило по ней. Ненавидя себя за то, что дала себе волю, Глэдис старалась сдержать рыдания. Все эти годы ей некогда было жалеть себя, но появление Коула как будто открыло шлюзы, и все, что накопилось в ее душе, выплеснулось наружу.

Ты должна проявлять выдержку и сохранять ясность мысли, твердила она себе.

– Глэдис, – мягко повторил Коул.

Мне сейчас ни к чему твои нежность и понимание! – мысленно воскликнула она и разразилась новым потоком слез. Все ее тело сотрясалось от безутешных рыданий.

Он беспомощно смотрел на нее. Его целью было полностью подавить волю этой женщины, чтобы спасти Гринлэнд, но теперь, при виде маленькой фигурки, утонувшей в безразмерном свитере, Коул вдруг повел себя самым неожиданным образом.

– Не плачь, – тихо сказал он.

– Я и не плачу! – сквозь рыдания выкрикнула Глэдис.

Она вела себя, как ребенок, и, тронутый такой реакцией, он взял в ладони ее залитое слезами трагическое лицо.

Глэдис выронила швабру из рук и молча посмотрела на него огромными темными глазами. Повинуясь душевному порыву, Коул обнял ее, и она уткнулась лицом ему в грудь.

Он почувствовал себя подлецом и понял, что должен сказать ей об этом.

– Прости меня, – покаянно пробормотал он, трогая губами ее шелковистые волосы. – Прости, что испортил тебе жизнь. Я был уверен, что ты знала, кем была твоя мать. Если бы я заподозрил, что это не так, то никогда и не заикнулся бы об этом, поверь!

Тело Глэдис, мягкое и послушное, так естественно покоилось в объятиях Коула, что его охватило непреодолимое желание приласкать ее. Трудно было устоять от такого искушения, но ему это удалось.

Постепенно рыдания Глэдис стихли, а вот ему, напротив, стало трудно дышать. Он закрыл глаза.

Если бы не эта ревность!.. Перед его глазами всплыла омерзительная сцена, когда Джерри лапал Глэдис, а она громко хихикала.

Эта девушка околдовала Коула давно, а ее близость и теперь сводила с ума. Он слегка отодвинулся, чтобы она не заметила, что с ним творится, но так случилось, что именно в эту секунду Глэдис подняла на него свои темно-карие глаза. Залитые слезами, с мокрыми ресницами, они придавали ее лицу такое невыносимо трогательное выражение, что Коул, не сдержавшись, нежно поцеловал ее припухшие губы, слизывая с них соленую влагу.

Она, дрожа, ответила на поцелуй.