Текст книги "У мужчин свои секреты"
Автор книги: Кей Хупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
– Ты выглядишь подавленной, – задумчиво произнес он, откидываясь на спинку кресла и внимательно ее разглядывая. – Последствия аварии, не так ли?
– Наверное. – Рэчел постаралась сказать это как можно увереннее. – Знаешь, теперь мне кажется, что каждый человек обязан хотя бы раз в жизни врезаться в дерево. После этого на многое начинаешь смотреть… по-другому.
– На что, например?
Рэчел пожала плечами.
– Ну, на многое – на то, о чем раньше не задумывался. Впрочем, сейчас я не хочу об этом говорить. Главное, что я должна тебе сообщить, это то, что я раздумала продавать дом.
Если Грэм и удивился,то не подал виду.
– Даже Кэмерону? – уточнил он.
– Да, – кивнула Рэчел.
– А как насчет доли в предприятии отца?
– Я пока не решила. Впрочем, бизнес – это совсем другое. А дом… Папа и мама очень его любили, и мне кажется, что они каким-то образом продолжают жить в этих стенах. Пусть не во плоти, но…
Рэчел изо всех сил старалась сдерживаться, но голос ее предательски дрогнул, и несколько секунд она молчала, не в силах продолжать. Грэм протянул ей платок, но Рэчел отрицательно покачала головой, и он поспешно сунул его в карман.
– Дело в том, – снова заговорила Рэчел, немного успокоившись, – что в субботу я начала разбираться в их комнатах. Я перебрала все их вещи и… Ты не поверишь, но я вдруг поняла, как близки мне были отец и мать. Когда я представила, что их личные письма, папины любимые книги, мамина коллекция старинных носовых платков – все будет уложено в коробки с номерами и сдано на хранение до лучших времен, – например, когда у меня будет более просторная квартира, – я поняла, что не имею на это права. Подумать только, что я могла хладнокровно планировать нечто подобное! Это… это было бы неуважением к их памяти. Нет, я не могу продать дом. К тому же это и мой родной дом тоже. Я была в нем счастлива.
На самом деле Рэчел даже не начинала разбираться в комнатах родителей. Единственное, на что она решилась, это открыть дверь, сделать два шага внутрь и сесть в любимое отцовское кресло-качалку, которое служило еще ее деду. Почти час она сидела неподвижно, роняя тихие слезы и размышляя, потом встала и вышла, плотно закрыв за собой дверь. И тем не менее ее решение не продавать дом было окончательным и твердым.
Грэм улыбнулся.
– Что ж, денег, чтобы содержать усадьбу в порядке, у тебя хватит. Я хотел бы только знать, переедешь ли ты в Ричмонд и будешь время от времени уезжать в Нью-Йорк или наоборот – сохранишь свою квартиру на Манхэттене и станешь проводить здесь уик-энды? Что больше подходит для твоей работы модельера?
Рэчел вздохнула.
– Я еще не знаю. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что сейчас я не могу позволить себе перебраться в Ричмонд насовсем. Для того чтобы сделать себе имя, необходимо работать в одном из центров модной индустрии. То есть в Нью-Йорке.
– Но это для тебя важно? Об этом заставила тебя задуматься авария?
Рэчел кивнула.
– Пойми меня правильно, я вовсе не гонюсь ни за славой, ни за успехом, хотя это тоже вещи немаловажные. Больше всего меня привлекает возможность творческой работы, а моделирование одежды – это единственное, что я умею делать. Мне трудно это объяснить, но каждый раз, когда я вижу, как моя идея, вначале – смутная, неясная, начинает постепенно обретать форму, облекаться сначала в чертежи, в выкройки и, наконец, превращается во что-то материальное, в реальную вещь, я испытываю самый настоящий восторг. Увидеть свое платье сначала на манекенщице, а потом знать, что его купят, будут носить с удовольствием, – это ли не радость?!
– Я, конечно, не знаю всех тонкостей, – заметил Грэм, – но, по-моему, тем же самым ты могла бы с успехом заниматься и здесь, в Ричмонде. Открой свой бутик, начни торговать малосерийными или уникальными изделиями… Дело должно пойти. Закажи ярлыки с надписью «Рэчел Грант, Ричмонд. Эксклюзивный дизайн», и местные дамы слопают это за милую душу. Пройдет немного времени, и за твоими моделями станут ездить из Нью-Йорка.
Рэчел сразу поняла, что Грэм прав. Это могло сработать. И не просто сработать: если она с самого начала поставит дело должным образом, ее мог ждать настоящий, большой успех. Правда, для этого надо было изрядно потрудиться, но Рэчел не боялась работы. Она только удивлялась, как это не пришло в голову ей самой.
– Да, это возможно, – задумчиво проговорила она. Грэм, все больше воодушевляясь, продолжал:
– Во всяком случае, об этом стоит подумать. С моей точки зрения, не очень разумно оставлять за собой такой дом и не жить в нем. Работать надо там, где живешь, иначе это будет не жизнь и не работа, а сплошное мучение. Ты согласна со мной?
Рэчел кивнула, и Грэм облегченно улыбнулся. Ему очень хотелось, чтобы Рэчел осталась в Ричмонде, но он не хотел говорить об этом прямо.
– Это очень хороший план, Грэм. Я еще не знаю, как я поступлю, но… ты меня почти уговорил. С такими способностями тебе бы выступать в суде перед присяжными – ты умеешь быть чертовски убедительным, когда захочешь.
– Да, умею, – согласился Грэм без тени самодовольства. – Именно поэтому, Рэчел, я и перестал выступать в судах по уголовным делам. Понимаешь, мне слишком часто удавалось убедить присяжных в том, что мой клиент невиновен, хотя на самом деле он был последним подонком. То, что я испытывал, когда преступник уходил из зала суда оправданным, очень скоро перестало мне нравиться, и я решил заняться корпоративным правом.
– Я этого не знала, ты ничего не рассказывал мне о своей прежней работе.
Адвокат пожал плечами.
– Я ни разу не врезался на машине в дерево, однако, поработав несколько лет в криминальном суде, я стал на многое смотреть по-другому. Я вдруг обнаружил, что жизнь часто заставляет нас делать выбор, причем, как правило, это случается именно тогда, когда ты к этому абсолютно не готов. А ошибаться нельзя, иначе вся жизнь пойдет под откос. Но я сделал свой выбор и, кажется, не ошибся.
– Да, пожалуй, ты верно говоришь насчет выбора, – промолвила Рэчел с неожиданной печалью в голосе. – Когда я вернулась в Ричмонд, я неожиданно для самой себя столкнулась с необходимостью принять множество важных решений – решений, которых я боялась и от которых сознательно бежала. Но с каждым разом делать выбор становилось все легче, и теперь я принимаю решения почти не думая, как будто мною руководит что-то свыше, какой-то инстинкт…
– Возможно, все дело в том, что ты понемногу обретаешь почву под ногами, – сказал адвокат. – У тебя был очень тяжелый год, Рэчел. Дай себе еще немного времени, и увидишь – ты придешь в себя. На данный момент тебе не надо делать никаких шагов, не надо принимать никаких решений, с которыми нельзя было бы подождать хотя бы несколько недель. Даже с домом… Не торопись – мой тебе совет. И когда настанет решающая минута, ты будешь точно знать, как именно следует поступить.
– Наверное, ты прав, – согласилась Рэчел.
— Конечно, я прав.
Рэчел рассмеялась и встала.
– Хорошо, Грэм, ты меня уговорил. Не стану пока ничего решать. Подождем еще немного и посмотрим, что, в конце концов, из этого выйдет. Ты удовлетворен?
– Пока удовлетворен, а там – действительно, посмотрим. – Он тоже поднялся. – Как тебе новая машина?
– Отлично, спасибо. Кстати, я хотела спросить, ты взял ее напрокат или в аренду?
– В аренду с правом выкупа. Если захочешь ее приобрести – дай мне знать.
– Хорошо. – Рэчел подумала о том, что если она будет постоянно жить в Ричмонде, то ей, конечно, понадобится своя машина, без которой она прекрасно обходилась в Нью-Йорке. Машину придется застраховать, платить за нее налоги и сборы, обслуживать в одной из мастерских… И именно так и образуются те невидимые нити, которые накрепко привязывают тебя к тому или иному месту. Если же она оставит себе дом, – а Рэчел была в этом почти уверена, – то это будет уже не ниточка, а настоящая якорная цепь – связь, разорвать которую будет очень трудно.
При мысли об этом Рэчел едва не заколебалась снова, но решила не обсуждать это с Грэмом.
– Рэчел! О чем ты думаешь? Что-нибудь не так? Она повернулась к адвокату и, увидев, что он опять хмурится, догадалась, что, должно быть, выдала себя каким-то непроизвольным движением или выражением лица. Как бы там ни было, Грэм понял, что она продолжает беспокоиться.
– Нет, все в порядке, – быстро сказала она. – Просто на минутку яттредставила себе все решения, которые мне еще предстоит принять и… Ты, безусловно, прав – торопиться не стоит. Я еще могу подождать. Кстати, насчет решений…
– Я скажу Николасу, что тебе нужно подумать еще. Ты ведь об этом хотела мне сказать? – не дал ей договорить Грэм.
– Да. Спасибо, Грэм. Надеюсь, мы скоро увидимся.
– Это уж как пить дать, – ухмыльнулся Грэм и похлопал рукой по стопке только что подписанных Рэчел бумаг.
Выйдя из офиса юридической фирмы, Рэчел спустилась вниз и, сев в свой новенький «Форд», поехала домой. До усадьбы она добралась без приключений, что само по себе было удивительно, так как всю дорогу Рэчел только и делала, что вертела по сторонам головой, тщетно ища взглядом незнакомца.
И мысль о том, чтобы дать в газету соответствующее объявление, снова пришла ей в голову.
В доме Рэчел ждали с нетерпением. Не успела она переступить порог, как Фиона принялась жаловаться, что люди Дарби Ллойд целый день «шлялись» вверх и вниз по лестнице, всячески мешая ей «нормально» убираться. Кэмерон желал срочно переговорить с Рэчел по поводу старинного комода из розового дерева, который был найден утром в северной мансарде. Кэмерону хотелось приобрести его для себя, но Дарби утверждала, что у нее уже есть на него покупатель, готовый заплатить за комод любые деньги.
Словом, всем нужна была Рэчел, и она волей-неволей вынуждена была исполнять роль хозяйки. Фионе она пообещала, что впредь рабочие будут внимательнее и не станут ей мешать. Кэм получил свой комод за символическую цену, но с условием вывезти его как можно скорее, поскольку громоздкий предмет действительно не позволял Фионе свободно проходить в кухню и обратно. Дарби в качестве компенсации досталась раззолоченная козетка в стиле ампир, на которую она давно положила глаз. И, лишь покончив с этими делами, Рэчел смогла подняться в кабинет отца, чтобы побыть немного одной.
Эту комнату она всегда любила. Маленькая, но очень уютная, она выходила окнами на юго-восток, и ее отец, когда бывал дома, проводил здесь большую часть времени. В отличие от остальных комнат, в кабинете совсем не было антикварной мебели, если не считать массивного письменного стола, сделанного на заказ и стилизованного под мебель эпохи Регентства. Прочая обстановка состояла из нескольких глубоких и мягких кресел и дивана, стоявшего перед облицованным мрамором камином. По обеим сторонам дивана стояли вполне современные приставные тумбы, а в углу кабинета был журнальный столик и сейф с цифровым замком. Пол был выложен потемневшими от времени дубовыми плашками шестигранной формы и застлан пушистым ковром. В простенке между двумя большими окнами висело несколько книжных полок.
Деловые бумаги, которые отец держал на этих полках и в столе, Рэчел уже просмотрела. Ей оставалось разобрать только его личные бумаги. Отец Рэчел обожал писать письма и не изменил этой своей привычке даже тогда, когда появились телетайпы и факсы, которыми он, впрочем, весьма активно пользовался в делах. Полученную корреспонденцию, а также черновики собственных писем он хранил очень аккуратно, и Рэчел не хотелось выбрасывать все это, не прочитав, поскольку она боялась случайно уничтожить что-нибудь действительно заслуживающее внимания.
Она как раз читала письмо, полученное ее отцом от одного известного в 60-е годы актера – его собственноручный автограф мог стоить немалых денег, но Рэчел это даже не пришло в голову, – когда дверь кабинета неожиданно распахнулась и на пороге показалась взволнованная Фиона. У нее было такое странное лицо, что Рэчел невольно вздрогнула, предчувствуя неприятности,
– Мисс Рэчел… – начала экономка и замолчала.
– Ну, в чем дело, Фиона? Что еще случилось? Я поговорила с Дарби, и она обещала, что ее парни больше не будут тебе мешать. Ты об этом хотела меня спросить?
– Н-нет, мисс. Там пришел один джентльмен. Он просит вас принять его, но… – Голос у Фионы тоже был какой-то странный, и Рэчел встревожилась не на шутку.
– И что это за джентльмен? – с любопытством спросила она.
– Он сказал, что его имя – Делафилд, Эдам Делафилд. Так он сказал, мисс…
Рэчел нахмурилась.
– А он не сказал, что у него за делоко мне?
– Он говорит, что когда-то вел дела с вашим отцом. По этому поводу он и приехал.
– Хорошо. Проводи его сюда.
Появление незнакомца, который вел дела с Дунканом Грантом, нисколько не удивило Рэчел, и она никак не могла взять в толк, с чего бы Фионе так волноваться. После гибели родителей к ней часто звонили и приезжали люди, которые были дружны с ними. Среди них было много и тех, кому ее отец когда-то помог советом или деньгами.
– Мисс Рэчел… – Фиона как бы в нерешительности еще немного постояла на пороге, потом повернулась и ушла, бормоча себе под нос и крестясь на ходу.
Это было уже серьезно. Это как минимум означало, что Рэчел следует быть готовой к чему-то очень необычному, но того, что случилось через минуту, она никак не могла ожидать. И высокий светловолосый мужчина, вошедший в кабинет ее отца, застал Рэчел врасплох. Широко раскрыв от изумления рот, она могла только молча смотреть на него и хлопать глазами.
– Добрый день, – поздоровался он, и его голос неожиданно прозвучал уверенно и властно. – Мое имя – Эдам Делафилд. Я рад, что мы в конце концов встретились, Рэчел.
Она не ошиблась. Его глаза действительно были ярко-синими. Как васильки.
Двигался он грациозно и легко. Узкое лицо было покрыто ровным золотистым загаром. Высокий рост и ширину плеч она заметила еще раньше. Одет Эдам Делафилд был в темные брюки, светлую рубашку без воротника и потертую куртку из очень толстой кожи – такая же летная куртка, только на меху, была когда-то и у Тома.
Сам он тоже был поразительно похож на Тома. Это было невероятное, невозможное, пугающее сходство. Неудивительно, что Фиона была так потрясена. Из множества вопросов, вихрем кружившихся у нее в голове, Рэчел выбрала один.
– Кто ты? – спросила она, не заботясь о приличиях.
Он улыбнулся.
– Я только что назвал себя.
Рэчел встала из-за стола и сделала по комнате несколько шагов, остановившись так, что между ними оказалось одно из кресел с высокой спинкой.
– Верно, ты назвал свое имя. Но я спросила не об этом. Я хочу знать, кто ты такой? Почему ты следил за мной? Почему ты сбежал с места аварии и… и явился ночью ко мне в больницу? Откуда ты знаешь мое имя?
«И почему ты так похож на него?..» – хотелось ей добавить, но она не решилась.
– Как много вопросов! – Он улыбнулся. – Я готов попытаться ответить на них, только, может быть, сперва присядем?
Рэчел немного подумала, потом решительным жестом указала ему на диван напротив камина, а сама опустилась в одно из кресел. Она не в силах была отвести взгляд от его лица. Даже голос его казался ей до странности похожим на голос Тома.
В следующее мгновение она поняла кое-что еще. Когда Эдам Делафилд только вошел, ей показалось, что он чувствует себя совершенно свободно и непринужденно, но сейчас ей стало ясно, что она ошиблась. В его интонациях чувствовалось какое-то необъяснимое напряжение. Его глаза, похожие на два голубых озера, время от времени словно заволакивала какая-то тень, похожая на тень облака, которая порой пробегает по безмятежной водной глади.
И его напряжение каким-то образом передалось ей.
Это было какое-то новое для нее ощущение, хотя в последние дни Рэчел была далеко не спокойна. Что-то, чему она пока не знала названия.
– Итак, как я уже сказал, меня зовут Эдам Делафилд, – повторил он, пристально глядя на нее. – Что касается ответов на остальные вопросы, то все очень просто – я хорошо знал мистера Дункана.
– Откуда?
– Он… вложил некоторую сумму в один мой проект.
Рэчел нахмурила брови, стараясь вникнуть в смысл сказанного. Внешность Эдама сбивала ее с толку, и она никак не могла сосредоточиться.
– Я что-то не припомню, чтобы фамилия Делафилд попадалась мне в документах отца, – сказала она наконец.
– Ее там почти наверняка нет, – быстро ответил он. – Мистер Дункан не проводил эти деньги через банк, поскольку это были его личные средства. Насколько мне известно, никаких записей вообще не существует.
Рэчел недоумевала.
– Я знаю, отец время от времени вкладывал в некоторые проекты свои собственные деньги, но он делал это только тогда, когда считал себя не вправе рисковать средствами клиентов банка. Но чтобы он не оставил никаких записей… Вы что же, заключили джентльменское соглашение? Но как тогда отец собирался продекларировать свои доходы или, наоборот, потери, если у него не было никаких документов, подтверждающих сделку?
– В моем случае, – сказал Делафилд, – мистер Дункан не получал прибылей и не терпел убытков. Наш уговор был предельно прост: я получал от него некоторую сумму на развитие производства, которую и должен был возвратить ему в течение пяти лет.
– Это больше похоже на беспроцентную ссуду, чем на финансовое вложение. Во всяком случае, для вас это должно было быть очень выгодное дельце.
Делафилд кивнул.
– Чертовски выгодное! Но мистер Дункан все равно называл это вложением, поскольку был уверен, что в будущем мы непременно станем сотрудничать. Но дело не в этом… Я пришел сообщить, что наша сделка была заключена как раз около пяти лет назад, и я рассчитываю, что в ближайшие три-четыре месяца смогу вернуть полученные от мистера Дункана деньги.
– А-а, понятно… – протянула Рэчел. – Вот почему вы несколько дней подряд следили за мной.
– Вы говорите так, словно я – детектив. – Его голос звучал легко и непринужденно, но тени в глазах сгустились, и от этого сказанные им слова приобрели какой-то мрачный смысл. – Но это не так.
Он вздохнул.
– Так вот, Рэчел… Кстати, вы не возражаете, если я буду называть вас так? Дело в том, что Дункан Грант много рассказывал мне о вас, и мне поэтому кажется, что мы давно знакомы… Можно я даже осмелюсь и буду говорить «ты»?
Рэчел пожала плечами. На «ты» так на «ты».
– Я не возражаю, – сказала она.
– Спасибо. Так вот, повторюсь: твой отец много рассказывал о тебе, но я, когда случилась эта трагедия, просто не знал, как подойти к тебе. Сначала я хотел представиться сразу после похорон мистера Дункана и твоей матери, но не успел – ты уже уехала в Нью-Йорк. Мне сказали, что ты вернешься, только когда настанет пора улаживать все формальности с наследством, и я решил не торопиться. В конце концов, у тебя было большое горе, и я не хотел мешать. Кроме того, я знал о… сходстве.
– Ты… знал? – переспросила Рэчел, потрясенная его словами.
Делафилд кивнул.
– Дункан Грант сразу это заметил. Он даже показывал мне фотографии Томаса Шеридана. Сходство действительно поразительное, поэтому у меня были все основания полагать, что мое неожиданное появление может тебя… шокировать. Я не хотел лишний раз тебя расстраивать – вот почему я не решался просто приехать и позвонить в твою дверь. Но в конце концов у меня не осталось никакого выбора. Сумма, одолженная мне мистером Дунканом, была весьма значительной, документально эту сделку мы не оформляли, и я сомневаюсь, что он упомянул о ней в своем завещании. Даже в его личных заметках, наверное, ничего нет. Вот почему мне необходимо было встретиться с тобой и объяснить всю ситуацию.
Тут Рэчел невольно подумала, что подобный поступок вполне определенно характеризует этого человека. Эдам Делафилд встретился с ней, чтобы честно рассказать о сделке с ее отцом. Интересно, спросила она себя, сколько человек на его месте предпочли бы сохранить тайну – и деньги. Но вслух она сказала только:
– Что-то не похоже на отца… Насколько мне известно, он никогда не вел дела подобным образом. Должно быть, он очень доверял вам, если решил никак не оформлять ваше соглашение.
Эдам посмотрел на свои сцепленные на коленях руки.
– Мистер Дункан был очень добр ко мне. Он поддержал меня в такую минуту, когда доброта и участие значили для меня гораздо больше, чем деньги. И еще он верил в меня, хотя я сам уже почти утратил эту веру. И он убедил меня в том, что еще не все потеряно. И я всегда буду бесконечно благодарен ему за это доверие и за деньги, которые помогли мне снова встать на ноги.
Рэчел была тронута до глубины души, хотя тревога и волнение все еще не покидали ее. Все-таки Эдам Делафилд был потрясающе похож на Тома! У них даже голоса были почти одинаковыми.
Но она попыталась в который раз отогнать эти мысли.
– А как вы с отцом познакомились? – спросила она, мельком подумав, что учинила Делафилду форменный допрос с пристрастием. Впрочем, это волновало ее меньше всего. – Где ты его встретил?
– Это целая история! – Эдам поднял голову и слегка улыбнулся. – Я познакомился с Дунканом Грантом в Калифорнии, откуда я родом. Быть может, ты знаешь, что пять лет назад твой отец ездил туда по делам? Именно тогда мы и встретились. За неделю до этого я позвонил в Ричмонд одному старому другу, чтобы попросить помощи. Но мой друг был в отъезде, и я решился обратиться к его компаньону. Им оказался твой отец.
Рэчел слушала его, широко раскрыв глаза.
– Николас Росс?! – вымолвила она наконец. – Ник Росс – твой старый друг?
Рэчел и сама не знала, почему ее это так удивило. Должно быть, она просто плохо знала партнера отца. Впрочем, Николас Росс был очень скрытным человеком и никогда никому о себе не рассказывал.
– Да, – кивнул Делафилд, – мы знаем друг друга довольно давно, к тому же Ник… В свое время я его выручил, и он считал себя моим должником. Как бы там ни было, когда я решил обратиться к нему, его не оказалось, и я говорил с твоим отцом. Когда через неделю мы встретились в Сан-Франциско, я узнал, что он звонил Нику в Лондон и расспрашивал обо мне. Я и по сей день не знаю, что такого Ник рассказал ему про меня, но… В общем, у меня сложилось впечатление, что мистер Дункан специально прилетел в Калифорнию, чтобы встретиться со мной. Я поделился с ним своими трудностями, рассказал о своих планах, а он выслушал меня и, не сходя с места, предложил мне деньги.
В течение последующих трех или четырех лет я несколько раз прилетал в Ричмонд, чтобы повидаться с ним и рассказать, как идут дела. Обычно мы обедали вместе, и твой отец не раз приглашал меня на свой самолет, которым он так гордился. Потом я возвращался к себе в Калифорнию и работал, чтобы как можно скорее вернуть долг.
При упоминании о двухмоторном самолете, который ее отец так любил, Рэчел вздрогнула. Ведь именно этот самолет отнял у нее обоих родителей.
Эдам заметил ее непроизвольную реакцию.
– Извини, Рэчел, я не хотел сделать тебе больно.
– Нет, ничего… Я просто… Не люблю вспоминать про самолеты, только и всего. – Рэчел с грустью улыбнулась. Самолеты отняли у нее всех, кого она любила.
– Значит, ты хорошо знаешь Николаса… А разве он не мог рассказать мне о деньгах, которыми ссудил тебя отец?
Эдам покачал головой.
– Нет. Во всяком случае, он никогда бы не заговорил об этом первым. Ты же его знаешь: Ник – надежный человек, и в излишней разговорчивости его не упрекнешь. К тому же он терпеть не может обсуждать чужие дела.
– Как и свои собственные, – сухо добавила Рэчел.
– Совершенно справедливо. – Эдам улыбнулся, но его взгляд стал чуть более настороженным, и Рэчел почувствовала себя неловко. «Он – не Том! – напомнила она себе. – Не Том, и пусть это странное сходство меня не обманывает!»
Однако любая логика, похоже, была бессильна перед тем, что видели ее глаза, и Рэчел стоило огромных усилий справиться с желанием прикоснуться к его щеке ладонью.
– Почему ты сбежал? – спросила она, чувствуя, что пауза затягивается. – Я имею в виду – в пятницу, когда я врезалась на машине в то громадное дерево? Врачи сказали мне, что, когда они прибыли на место, там никого не было, кроме полицейских.
– Тебе и надо было спросить обо мне у полицейских, – ответил он серьезно. – Когда они приехали, то разогнали всех любопытных, в том числе и меня. Впрочем, ты была в надежных руках, и я больше ничем не мог помочь. Когда я услышал сирену «Скорой помощи», я ушел.
– А зачем ты явился ночью в мою палату? – снова спросила она. – Ведь это был ты, верно? Мне это не приснилось?
– Нет, тебе не приснилось. – Эдам немного помолчал. – Мне хотелось убедиться, что с тобой все в порядке, но я не думал, что ты проснешься. Впрочем, ты почти сразу заснула снова – должно быть, врач дал тебе очень сильное лекарство. В общем, я решил не задерживаться.
– Но ты пришел глубокой ночью?! – Этот вопрос все еще беспокоил Рэчел.
– Ну, у меня были кое-какие неотложные дела, – уклончиво ответил Делафилд, снова бросив взгляд на свои руки, которые по-прежнему были крепко сцеплены. – Когда я покончил с ними и приехал в больницу, было уже очень поздно, и мне пришлось пробираться к тебе в палату тайком. Иначе меня бы просто и на порог не пустили.
Его улыбка была по-мальчишески озорной, и Рэчел неожиданно почувствовала себя обезоруженной.
– Понятно. Хорошо, Эдам, теперь я кое-что понимаю…
«Ничего я не понимаю!» – подумала она про себя.
– Ты все еще сомневаешься?
– Давай считать, что я просто удивлена… Удивлена тем, что мой отец мог вести свои дела подобным образом. Да и тебя, извини за прямоту, никто не вынуждал являться ко мне и рассказывать все это… Я просто ума не приложу, зачем тебе это понадобилось. Впрочем, Ник, наверное, может поручиться за тебя, верно?
В его глазах промелькнул какой-то огонек, но Рэчел не успела понять, что это было.
– Да, это так, – сказал он. – Ник готов поручиться за меня, когда это будет необходимо. Что касается того, зачем мне это понадобилось, то ответить на этот вопрос труднее. Должно быть, мне просто хотелось лишний раз уверить тебя, да и себя тоже, что деньги мистера Дункана будут выплачены, как я когда-то и обещал ему. Через три месяца – возможно, через полгода – точно.
Рэчел, которая внезапно осознала, что понятия не имеет, в какой бизнес ее отец вложил деньги, положившись на честное слово этого человека, встрепенулась.
– Кстати, мне, наверное, следовало спросить, что это был за проект?
– Ну, вначале это был даже не проект, а… мечта. – Эдам снова улыбнулся. – Я изобрел одно электронное устройство, которое могло повысить надежность и улучшить производительность промышленных роботов. Но моя конструкция существовала только у меня в голове. Мне необходимо было подготовить комплект чертежей, запатентовать изобретение, сделать опытный образец и попытаться продать его. К счастью, конструкция оказалась весьма удачной, и я смог открыть свою собственную проектно-конструкторскую фирму, которая работает в области электроники. И все это стало возможным благодаря деньгам, которые дал твой отец.
– Я уверена, что он был рад твоим успехам. Папа всегда был просто счастлив, если ему удавалось помочь кому-то осуществить свою мечту. Если не секрет, – спросила Рэчел, вставая, – сколько он ссудил тебе под честное слово?
По губам Эдама скользнула странная улыбка.
– Три миллиона долларов, – ответил он ровным голосом.
