Текст книги "У мужчин свои секреты"
Автор книги: Кей Хупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– А ночью?
– Мы работаем в две пары. Вторая смена заступает в десять вечера и остается на дежурстве до десяти утра. Старший смены следует за леди, куда бы она ни направилась, а его напарник остается стеречь дом. Наши напарники – люди с опытом, так что можешь не беспокоиться. За те деньги, что Ник нам платит, он имеет право на все самое лучшее.
– И все же однажды мы чуть не взлетели на воздух, а в другой раз нас едва не сбила машина, – с упреком сказал Эдам.
На лице Саймона отразились попеременно и смущение, и вызов.
– Я должен был следовать за вами и следить, не угрожает ли вам какая-нибудь опасность, это верно, – согласился он. – Но меня не предупредили, куда именно вы направляетесь. К тому же я в любом случае не имел права бросать вас без присмотра даже ради того, чтобы проверить магазин перед тем, как вы туда приедете. Что касается попытки наезда, то здесь, возможно, действительно есть моя вина – я был слишком далеко. Впрочем, я вряд ли бы успел что-либо сделать. Эта чертова тачка появилась как из-под земли, я успел только добежать до своей машины, а она уже исчезла. К счастью, ты был рядом… Ник говорил мне, что у тебя – отличная реакция, но такого даже я не ожидал. Леди, наверное, не получила ни царапины?
Эдам посмотрел на детектива и сказал спокойно:
– Кстати, о царапинах… Если леди получит хоть одну, тебе придется иметь дело со мной, а я не ограничусь тем, что урежу ваши гонорары. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?
Но Саймон выдержал его взгляд.
– Уж больно ты строг, – буркнул он. – Впрочем, Ник как-то обмолвился, что ты на самом деле гораздо круче, чем кажешься. А поскольку ты кажешься мне достаточно крутым, то… Словом, я учту твои пожелания. Мы присмотрим за леди, хотя для этого, наверное, придется задействовать еще двоих моих людей.
– Счет можешь прислать мне, – сказал Эдам. – Только пусть это будут самые лучшие люди, о'кей? Но Саймон отмахнулся от него.
– Ник платит щедро, – повторил он. – Мы разберемся.
– И последнее… – Эдам, прищурившись, посмотрел на уже почти растворившиеся в сумерках вершины деревьев за стеной усадьбы. – Если вы заметите что-то подозрительное – все равно что, – сразу же дайте мне знать. У тебя есть номер моего пейджера?
Саймон кивнул.
– И твой телефон в отеле тоже. Я позвоню.
– Смотри не забудь, – промолвил Эдам почти с угрозой.
Саймон кивнул.
– Вы будете ужинать, мисс? – спросила Фиона, выглянув в холл на звук шагов Рэчел.
– Да. А где дядя Камерон?
– Он сказал, что у него свидание. Жаль, я не успела спросить, сколько он ей платит.
Рэчел рассмеялась.
– Ради бога, Фиона! У дяди в Ричмонде полно знакомых, в том числе несколько женщин, которым нравится его общество. Я рада, что он, наконец, начал выходить.
Фиона фыркнула.
– Что ж, по крайней мере он перестанет лазить по всем ящикам и шкафам, словно там спрятан клад!
– Ну, если взглянуть повнимательнее на все, что мы уже нашли в старой мебели, вряд ли можно сказать, что он зря тратит время.
– Может быть, вы и правы, мисс. – Фиона вздохнула. – Но мне все равно хочется, чтобы все это поскорее закончилось и чтобы мы снова могли спокойно жить в нашем доме.
– Потерпи, Фиона, ждать осталось недолго. Экономка сокрушенно покачала головой.
– Все равно они возятся слишком долго, а из-за них и вы не отдыхаете как следует. Ну ничего, может быть, сегодня, когда все оставили вас в покое, вы, наконец, выспитесь.
Рэчел улыбнулась.
– Уверяю тебя, я в полном порядке.
– Я знаю. – Фиона помолчала и добавила совсем другим тоном: – По крайней мере – будете в порядке. Теперь.
Рэчел была так потрясена, что не сразу нашлась, что ответить. Лишь когда экономка повернулась, чтобы идти в кухню, она сказала дрожащим голосом:
– Это… это совсем не потому, что он похож на Тома!
Фиона остановилась на пороге и обернулась.
– Какая разница – почему? – ответила она, слегка пожимая плечами. – Главное, мисс, что вы снова стали такой, как были. Десять лет вы просто шли по жизни с закрытыми глазами, а теперь вы проснулись. Мистер Том очень бы обрадовался, если бы узнал, что вы выздоровели, – он так любил жизнь!
– А… Эдам?
– Если мистер Делафилд вас действительно любит, то он, конечно, тоже будет за вас рад.
Рэчел ничего не сказала на это, но когда экономка скрылась в кухне, она невольно задумалась о самом главном – о том, без чего все, что она только что выслушала, теряло смысл.
Эдам не заговаривал с ней о любви. А она сама? Понимает ли она сама то, что с ней происходит?
Большую часть своей сознательной жизни Рэчел считала, что ее чувство к Тому – глубокое, сильное и искреннее и что ничего подобного ей уже никогда не пережить. Ее любовь и преданность Томасу Шеридану были абсолютными и безоговорочными, и потому горе, причиненное его смертью, сразило наповал Рэчел. За десять прошедших лет она едва оправилась от этой потери. За то же самое время Рэчел превратилась из девочки во взрослую женщину, в ней пробудилась жажда к творчеству, к созиданию, к независимости, но осознала она это только сейчас.
И теперь Рэчел окончательно поняла, что наивной девятнадцатилетней девушки, которая так долго и сильно любила своего Тома, больше не существует.
Но главной причиной внутреннего смятения Рэчел было ее чувство к Эдаму. Она не ожидала, что оно окажется таким сильным и сложным, ведь еще недавно Рэчел была совершенно уверена, что ей уже никогда не испытать ничего подобного. Еечувство не было обожанием – в нем смешивались страх, восхищение, доверие, зарождающаяся любовь, сомнения, пугающие сны, необъяснимая тревога, волнующая страсть.
Но все это оказалось отодвинуто на второй план физическим влечением, сметавшим любые преграды, воздвигаемые рассудком и воспитанием. Вместе с душой проснулось и тело. Оно стало другим – чувствительным, ненасытным. Незнакомый, странный голод денно и нощно сжигал Рэчел на медленном огне неутоленного желания, захватывая ее каждый раз, когда она смотрела на Эдама или прикасалась к нему. Одного звука его голоса было достаточно, чтобы внутри у Рэчел все замирало, а его улыбка рождала безотчетное волнение.
Но все это чувствовала она. Это были ее чувства.
Что касалось самого Эдама, то тут Рэчел терялась в догадках. Он испытывал к ней чувственное влечение, это было несомненно, но насчет всего остального она вовсе не была так уверена. Эдам прекрасно умел скрывать от нее все, что ему не хотелось показывать.
Рэчел твердо знала, что Эдам сказал ей не все, что у него есть еще несколько секретов, которыми он пока не готов с ней поделиться, и это было главным, что питало ее сомнения. Его прошлое тоже оставалось отчасти покрыто мраком неизвестности, однако к этому Рэчел относилась несколько спокойнее: если в жизни Эдама и были какие-то сомнительные моменты, то о них она предпочитала не знать. Гораздо больше пугало ее другое – его нежелание быть с ней до конца откровенным. А как она могла доверять человеку, который не говорил ей всего?
Рэчел, однако, почти сознательно избегала ситуаций, вопросов, которые могли вызвать его откровенность. Она просто боялась узнать что-то такое, что могло причинить ей боль. До сих пор Рэчел вспоминала свой последний кошмар и благодарила бога за то, что он послал ей этот сон. Если бы она не была предупреждена, то, заметив шрамы на спине Эдама, она скорее всего стала бы допытываться, что это такое, – и совершила бы ошибку. В конце концов он скорее всего рассказал бы ей о том, что произошло с ним в тюрьме, а Рэчел не хотела этого знать. Ей было достаточно сна, и одна лишь мысль о том, что она может узнать больше, повергала ее в ужас.
Нет, она не станет его расспрашивать. По крайней мере, не сейчас.
«Но ты должна знать, где он побывал. Ты должна понять…»
Тут Рэчел покачнулась и, наверное, упала бы, если бы не подвернувшийся ей под руку стол, за который она чудом успела ухватиться. Впервые за все время до нее дошел странный смысл ее последнего кошмара.
Шрамы, шрамы на спине у Эдама… Она увидела их во сне раньше, чем наяву, раньше, чем Эдам тогда повернулся к ней спиной. Значит, она знала… Но откуда?
Разумеется, логично было предположить, что пока Эдам сидел в тюрьме в Сан-Кристо, с ним обращались жестоко. Но с чего она взяла, что его били кнутом? Его могли пытать электрическим током, водой или «давилкой», как она видела по телевизору. А между тем Рэчел была совершенно уверена, что багрово-красные следы на спине Эдама в ее сне и светлые шрамы на его теле в реальности тоже совпадают.
«Ты должна знать, где он был. Ты должна понять…» – снова услышала она ясно, как наяву.
Теперь это был голос Тома.
– Я просто устала, только и всего! – сказала Рэчел вслух, но ее слова прозвучали неубедительно.
– Мне уже начинают мерещиться всякие вещи, – добавила Рэчел с нервным смешком.
Голос Тома, который она слышала во сне и наяву, его записка, желтая роза, золотой браслет в шкатулке с украшениями – мысленно перечисляла Рэчел. Да что же это такое?! Неужто она и вправду сходит с ума?
– Я не верю в призраков! – громко сказала она, на этот раз – твердо, хотя голос ее был каким-то чужим, хриплым. – Не верю!
Но тут Рэчел припомнила свое страшное ночное пробуждение десять лет назад и призрачную фигуру Тома в изножье ее кровати. Это было, было! Она это не выдумала!
– Мисс Рэчел, вы здесь?
Голос Фионы заставил ее вздрогнуть от неожиданности, но Рэчел тем не менее была благодарна экономке, которая своим появлением отвлекла ее от зловещих мыслей.
– Я забыла сказать: мисс Ллойд оставила вам записку. Она лежит на старом комоде, который ее рабочие снесли в подвал. Он стоит у самой двери. Насколько я поняла, это список вещей, которые заинтересовали вашего дядю.
Рэчел кивнула.
– Спасибо, Фиона. Я сейчас взгляну… А что, Дарби уже закончила разбирать подвал?
– Еще нет. Она вывезла только то, что вы хотите продать или что требует ремонта. Часть мебели подняли на первый этаж. Все, что с бирками, уже осмотрено и внесено в опись. Остальными вещами мисс Ллойд обещала заняться на следующей неделе.
– Пожалуй, я спущусь в подвал, – сказала Рэчел, вставая.
– Будьте осторожны на ступеньках, – предупредила Фиона.
– Конечно, – кивнула Рэчел. – Я уже давно не маленькая девочка, Фиона.
Экономка вернулась на кухню, Рэчел направилась в подвал. Пройдя коротким коридором, она оказалась перед внушительной дверью. Здесь мысли ее неожиданно приняли иное направление.
Рэчел думала о брате отца и своем дяде – Кэмероне Гранте. Насколько ей было известно, в семье его всегда считали артистической натурой, и действительно, делами брата он не интересовался. Экономические и финансовые вопросы занимали его настолько мало, что для управления доставшимся ему по наследству капиталом Кэмерон Грант нанял финансового менеджера, который, действуя от его имени, с переменным успехом вкладывал те или иные суммы в различные проекты и предприятия. Со своим братом Кэмерон никогда не советовался – Рэчел, во всяком случае, не помнила ни одного такого случая – и сама мысль о том, что по его рекомендации Дункан мог одолжить кому-то пять миллионов, казалась совершенно абсурдной.
Кроме того, в своих записях ее отец вряд ли бы назвал брата «старым другом». Скорее уж «старым негодяем», ибо братья едва ладили между собой, а уж настоящей дружбы между ними никогда не было.
Взяв со стоявшего у двери комода подготовленный Дарби список, Рэчел пробежала его глазами. В нем было перечислено всего несколько предметов, особенно понравившихся Кэмерону, но ни один из них ее не интересовал. Единственное, о чем подумала Рэчел, это о том, куда ее дядя собирается ставить все эти вещи.
Положив список обратно, Рэчел включила свет в подвале и стала спускаться, но уже через несколько шагов остановилась. В подвале пахло сыростью, пылью и мышами. Этот запах неожиданно напомнил Рэчел о мрачном и темном здании, в котором она побывала во сне.
О тюрьме, где она видела Эдама.
От этого у нее даже закружилась голова, и она была вынуждена остановиться и крепко взяться за перила, чтобы не упасть. Несколько раз Рэчел повторила себе, что это был только сон, прежде чем улеглось ее сердцебиение, а перед глазами перестали раскачиваться развешанные под потолком лампы с защитными сетками. Лишь успокоившись, Рэчел двинулась дальше.
К тому моменту, когда она достигла подножия лестницы, паника ее совершенно улеглась. Как и чердачные помещения, подвал долгое время служил семье Грантов складом, куда стаскивались всякие ненужные вещи, и в первую очередь – мебель. Лампы под потолком хорошо освещали это просторное помещение с побеленными стенами, и во всем подвале не было ни одного мрачного уголка. Здесь не было ни чуланов, ни дверей – только вдоль дальней стены высилась составленная друг на друга мебель, до которой еще не добралась Дарби Ллойд со своими молодчиками, да пылилось под лестницей несколько вместительных сундуков, в которых хранились всякие мелочи, отправленные сюда за ненадобностью.
Разглядывая освободившееся пространство в передней части подвала, Рэчел поняла, что это – работа Дарби. Очевидно, ей пришлось очень постараться, чтобы отвоевать у подвала эти несколько квадратных ярдов пола, иначе здесь было бы просто не развернуться. Зато теперь можно было надеяться, что уже очень скоро эти авгиевы конюшни будут окончательно расчищены.
Раздумывая об этом, Рэчел медленно шла в дальнюю часть подвала, где между составленными друг на друга столами, комодами, этажерками и бюро был оставлен узкий проход. В самом начале этой тропы, ведущей в глубь мебельных джунглей, ей попалось несколько шкафов и трюмо, снабженных бирками – очевидно из тех, что люди Дарби не успели поднять наверх. Они были тщательно вычищены от пыли и грязи, а местами – заново отполированы, и Рэчел удивилась про себя, как много успела сделать ее подруга.
Дойдя примерно до середины подвала, Рэчел убедилась, что мебели остается еще порядочно; почти вся она была очень красивой и, наверное, представляла немалую ценность. Прежде Рэчел не задумывалась об этом, но теперь восторг и энтузиазм подруги стали ей понятнее. Для Дарби это была настоящая золотая жила.
Потом путь ей преградили вешалки для шляп и пальто, которых здесь собралось не меньше двух десятков. Пройти дальше было невозможно, хотя у дальней стены подвала Рэчел видела запыленные сундуки, резные столики на позолоченных ножках, массивный буфет с цветными витражными стеклами, вместительные комоды и бюро. Некоторые вещи были повернуты к стене, некоторые лежали на боку, и в их ящиках тоже могли храниться любые сокровища и тайны, но Рэчел подавила в себе желание пробраться туда сейчас же, чтобы начать поиски. Гораздо разумнее было действовать так, как действовала Дарби, – последовательно и методично, вынося и тщательно осматривая шкафы по одному за раз.
К тому же вряд ли Дункан Грант спрятал ключ именно здесь.
Разочарованно вздохнув, Рэчел повернулась, чтобы идти назад к лестнице, и… столкнулась нос к носу с дядей Кэмероном. От неожиданности оба вскрикнули.
– Рэчел? Что ты здесь делаешь? – спросил Кэмерон, первым приходя в себя.
Глава 16
«Это ошибка, – мысленно сказала себе Мерси. – Большая ошибка!»
Целую минуту она стояла перед закрытой дверью, глядя прямо перед собой и стараясь взять себя в руки. Потом, набрав в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она постучала решительно и громко. Ошибка или нет, но она не собиралась провести еще один вечер одна, расхаживая из стороны в сторону по своей гостиной и ожидая, когда же Ник соблаговолит прийти.
Она ненавидела ждать.
Именно поэтому она решила прийти к нему первой, чтобы раз и навсегда решить все вопросы.
Когда Ник открыл ей дверь, в руке у него был широкий стакан с виски. Несколько мгновений он молча смотрел на нее.
И снова Мерси вынуждена была сделать первый шаг.
– Мне нужно поговорить с тобой, Ник, – сказала она нервно.
Он медленно кивнул и отступил в сторону, жестом приглашая ее войти.
– Я ждал тебя, – проговорил он.
Его слова удивили Мерси, которая была уверена, что несколько часов назад, в банке, они расстались чуть ли не врагами. Тем не менее она все-таки прошла в гостиную.
Глядя на Ника, Мерси без всякого злорадства подумала, что сегодняшний день был для него не самым легким. Несмотря на довольно поздний час, Ник все еще был в своем деловом костюме, однако от его неизменной элегантности не осталось и следа. Сброшенный им галстук валялся под креслом, пиджак на спине замялся длинными горизонтальными складками, рубашка выбилась из брюк и была застегнута всего на несколько пуговиц, а в манжетах оставалась только одна запонка. Волосы Ника торчали в разные стороны, словно он только что проснулся, а лицо казалось деревянным.
– Я некстати? – пробормотала Мерси, озадаченная его растерзанным видом.
Вместо ответа Ник отошел к бару в углу и плеснул в стакан виски.
– Я ждал тебя, – повторил он. – Хочешь выпить?
– Нет, спасибо. А что, это помогает? – спросила она осторожно. – Сколько тебе надо выпить, чтобы расслабиться?
– Понятия не имею. Это уже вторая бутылка…
«И она наполовину пуста», – отметила Мерси про себя.
Ник тем временем повернулся к ней и слегка приподнял стакан, словно собираясь сказать тост в ее честь.
– Не беспокойся, – сказал он с насмешкой. – Сегодня я не собираюсь садиться за руль.
Мерси покачала головой. За все годы, что они были знакомы, она ни разу не видела, чтобы Ник допил до конца хотя бы одну порцию виски, не говоря уже о большем. Видеть его в таком состоянии ей было неприятно, поскольку, несмотря на свое внешнее спокойствие и некоторую отстраненность, Ник с трудом контролировал себя. Сегодня он был не похож на себя.
– Тебя не узнать, – заметила она сухо.
– Просто ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кажется, – ответил Ник, и Мерси отметила, что язык у него почти не заплетается.
– Что с тобой? – спросила она. – В чем дело, Ник?
Ник покачал головой.
– Не будем отвлекаться на частности. Скажи лучше то, что ты приехала сказать, и покончим с этим. Я, конечно, не собираюсь тебя принуждать, но…
– Что ты имеешь в виду? – удивилась Мерси. Она действительно не понимала.
Ник пожал плечами и, сделав большой глоток, с размаху плюхнулся в кресло перед камином.
– Я имел в виду, что ты можешь не бояться… застать меня врасплох. Я ждал этого и подготовился.
– Ждал? Но чего?!
– Что ты приедешь сказать мне, что между нами все кончено.
Услышав эти слова. Мерси замерла, пораженная. К такому повороту дел она была совершенно не готова.
Но ее изумление быстро прошло. Бросив на свободное кресло свою сумочку, она сняла жакет и села перед Ником на низенькую скамеечку.
– И как давно ты этого ждешь? – спросила она ровным голосом.
– Гм-м… с самого начала. С самой нашей первой ночи.
– Почему?
– Тебе перечислить по пунктам? Потому что я стар и уродлив, а ты – прелестная молодая женщина, которая может получить любого мужчину, какого захочет.
Потому, что я раздражителен, как сто чертей, у меня скверный характер, и даже в самые удачные дни меня вряд ли можно назвать приятным и общительным человеком. Кроме того, я старше тебя на одиннадцать лет и… на несколько жизней, если судить по жизненному опыту. И, наконец, даже самый лучший любовник в мире может воздействовать только на тело женщины, но не на ее сердце.
Он снова пожал плечами и одним глотком допил виски.
– Я старался, видит бог, как я старался, но… Я не хотел давить на тебя, я боялся требовать слишком многого, но с самого начала я знал, что рано или поздно ты уйдешь. И вот, в последний раз, когда мы были вместе, я допустил ошибку. Я не сумел скрыть, как я отношусь к тебе на самом деле, а после этого наши отношения уже не могли оставаться такими же легкими и простыми, как прежде. Вот почему… – Он посмотрел на нее, и она увидела, что его глаза как-то странно блестят. – … Вот почему я ждал тебя.
Мерси судорожно вздохнула.
– Но я… я пришла к тебе не за этим. Я хотела сказать тебе совсем другое.
– Другое?
– Да. Я хотела спросить у тебя, не собираешься ли ты порвать со мной.
Ник откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
– Теперь ты знаешь ответ. Нет, я не хочу порвать с тобой.
Голос его оставался спокойным и ровным, но Мерси видела, что он взволнован.
– Тогда почему ты продолжаешь отталкивать меня? – требовательно спросила она. – Почему каждый раз, когда я оказываюсь слишком близко, ты, вместо того чтобы открыть мне двери, закрываешь окна и запираешь ставни? Объясни, я хочу знать!
– Я… так поступаю?
– Поступал и продолжаешь поступать. И тебе это отлично известно!
– Если ты имеешь в виду мои дела в банке, то…
– Банк здесь ни при чем, Ник, не заговаривай мне зубы. Я говорю о нас, – понимаешь ты? О нас!!! Ведь обо мне ты знаешь все или почти все. Ты знаешь, что я люблю и чего не люблю. Тебе известно даже, где я покупаю продукты, к какому врачу хожу, где чиню машину… Ты знаешь, кто я и откуда. Ты знаешь про меня все.
– Ну и что?
– А то, что я понятия не имею, кто ты такой. Ник Росс! Я спрашивала тебя об этом той ночью, о которой ты только что вспоминал. И ты… ты был почти готов довериться мне. Но на другой день ты снова оказался так далеко, что я не могла до тебя дотянуться. Да что там говорить – с тех пор я почти не видела тебя. Вот почему я решила, что ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего, поскольку я покусилась на твои тайны.
Ник не торопился с ответом. Он долго молчал, потом сказал неожиданно хриплым голосом, в котором ей почудилось страдание:
– Дело не в том, чего я хочу или не хочу. Дело в том, что не все я могу вынести.
– Я… не понимаю, – неуверенно проговорила Мерси. Она действительно была озадачена.
– Я знаю, что не понимаешь. – Ник криво улыбнулся. – Что ж, я попробую объяснить. Когда между нами все будет кончено, я это переживу. Я переживу, что потерял тебя, пусть даже ты унесешь с собой частицу моей души, которая… принадлежит тебе, хоть я и сделал все, чтобы не допустить этого. Да, это я, пожалуй, переживу, но ведь это – самый легкий вариант.
Мерси не верила своим ушам. Ее сердце отчаянно отучало в груди, а руки похолодели от страха, ибо она боялась, что слышит только то, что ей хочется услышать. Поэтому, когда Ник хотел добавить что-то еще, Мерси перебила его. Собравшись с духом, она задала ему один-единственный вопрос, который имел для нее решающее значение:
– Ты любишь меня. Ник?
Ник ненадолго закрыл глаза. Его лицо было совершенно спокойно и неподвижно, только желваки на скулах ходили ходуном.
Мерси терпеливо ждала, хотя сердце ее то замирало, то принималось стучать с неистовой силой.
Пустой стакан, который Ник держал в руке, треснул, раздавленный его судорожно сжавшимися пальцами.
– Боже мой, Ник!..
Когда Мерси удалось разжать его кулак, она обнаружила только один порез, да и тот был неглубоки Мерси поспешно смыла кровь, нашла аптечку, обработала рану и туго перевязала руку бинтом.
Пока Мерси хлопотала над его рукой, Ник пристально следил за ней взглядом, не двигаясь, однако, с места. Казалось, он не чувствовал никакой боли и послушно сгибал и разгибал пальцы, когда она просила.
Закончив перевязку, Мерси собрала с пола осколки стекла. Она продолжала чувствовать на себе взгляд Ника, но не знала, что ему сказать. Наконец, чувствуя, что молчание слишком затянулось. Мерси решилась:
– Вовсе не обязательно было резать себе руку, чтобы уйти от ответа на такой простой вопрос, – проговорила она, постаравшись придать своему голосу шутливый тон. – Неужели так трудно сказать «нет» или…
– Да… – тихо сказал Ник. – Я люблю тебя, Мерси. Давно люблю.
Она подняла на него взгляд, и сердце у нее защемило при виде появившегося на его лице выражения отчаяния.
–Ник!..
– Я вовсе не собирался надолго задерживаться в Ричмонде, – глухо сказал он. – До того, как ты поступила на работу в банк, я ездил по всему миру, жил за границей по восемь месяцев в году и не имел ничего против такой жизни. Но тут появилась ты. Когда Дункан представил мне свою личную помощницу, я только посмотрел на тебя и сразу понял, что останусь в Ричмонде надолго. Я просто не мог расстаться с тобой, хотя тогда я еще не знал, будет ли между нами что-то или нет.
– Ник… – Мерси соскользнула со скамеечки и, встав на колени между его широко расставленными ногами, прикоснулась кончиками пальцев к его лицу.
– Не жалей меня, черт!… – воскликнул он неожиданно. – Все что угодно, только не жалей!
– Жалость здесь ни при чем. – Мерси запустила пальцы в его густые волосы и заставила наклонить голову. – Ведь я тоже люблю тебя…
Его дыхание стало шумным, а пальцы сжали ее плечи с такой силой, что Мерси закусила губу, чтобы не вскрикнуть.
– Не говори так, Мерси. Не говори, если только Ты не…
– Если я так не думаю? Что ж, придется показать тебе мой дневник, который я начала вести пять лет назад. Хочешь знать, что я записала в нем в тот день?.. – Мерси закрыла глаза и процитировала: – «Сегодня был мой первый рабочий день в банке. Мой босс мне очень нравится, но когда я познакомилась с его компаньоном, когда пожала его руку… Боже, как это могло случиться так быстро? Как я могла влюбиться в мужчину, которого даже не знаю?..»
– Вот, – добавила она, целуя его в щеку. – Я тоже давно люблю тебя, Ник.
В ответ он крепко прижал ее к себе и принялся целовать с такой жадностью, что у Мерси захватило дух. Впервые Ник не сдерживал себя и не прятался, стараясь усилием воли справиться со своей любовью. И это было так удивительно, так волшебно, что у Мерси на глазах показались слезы.
И когда Ник подхватил ее на руки, чтобы отнести в спальню, он тоже чуть не плакал от переполнявшей его нежности и любви.
– А я думала, что ты уехал в город, – сказала Рэчел, когда ее удивление прошло. – Во всяком случае, так мне сказала Фиона.
– Я забыл свой альбом для набросков, – ответил Кэмерон. – А Кэт очень хочется, чтобы я нарисовал ее портрет. Пришлось вернуться.
– Но здесь нет твоего альбома, – ответила Рэчел, которой очень хотелось спросить, кто такая Кэт. – С чего бы он здесь взялся?!
– Я знаю, – нахмурился Кэмерон. – Я просто увидел, что подвальная дверь открыта, и решил выяснить, в чем дело. Ты что-нибудь ищешь, Рэчел?
– Нет. Я решила взглянуть, как идут дела у Дарби. – Вдруг неожиданно для себя Рэчел выпалила: – А что ты здесь ищешь?
– Я?! – наигранно изумился Кэмерон. – Я же сказал тебе: я вернулся за альбомом и увидел…
– …Что подвальная дверь открыта, – закончила Рэчел, беря дядю под руку и увлекая его к лестнице. – Но я не это имела в виду. Что ты ищешь в старой мебели, Кэм?
– Не понимаю, о чем ты толкуешь. – Кэмерон неуверенно пожал плечами и, высвободив руку, стал подниматься по лестнице. Рэчел последовала за ним, но задержалась, чтобы выключить свет и запереть дверь.
Кэмерона она нашла в малой гостиной, которую он любил больше всех других комнат. Ее дядя успел налить себе виски и теперь стоял возле камина, глядя на висящий на противоположной стене портрет Дункана Гранта.
Этот портрет Кэмерон написал десять лет назад, написал по фотографии, потому что Дункану всегда было некогда позировать брату.
– Мы не очень-то любили друг друга, – сказал Кэмерон, увидев входящую в комнату племянницу. – Ты, наверное, знаешь об этом, не так ли?
– Я знаю только, что вы были очень разными, – ответила она.
Кэмерон печально усмехнулся.
– Можно сказать и так. На самом деле мы постоянно соперничали друг с другом, но это не принесло пользы ни мне, ни ему.
– Я читала, что между братьями это встречается довольно часто, – вежливо заметила Рэчел.
– Да. – Пухлые, как у херувима, губы дяди Кэмерона внезапно задрожали. – Только, – добавил он, – единственным, кто получал удовольствие от нашего соперничества, был наш отец и твой дед – Эбенизер Грант. Он начал эту игру, еще когда мы были сопливыми мальчишками, и оставался ее вдохновителем на протяжении многих лет, до самой своей смерти. Это он заставлял меня заниматься спортом, потому что Дункан добивался успехов в беге и прыжках, зато его мучили музыкой и живописью, хотя он их терпеть не мог.
Рэчел опустилась на поручень кресла.
– Я этого не знала. Папа никогда не рассказывал мне ничего подобного, а деда я совсем не помню.
– Немудрено – старик умер вскоре после твоего рождения.
Рэчел кивнула и выжидательно посмотрела на дядю. Но Кэмерону и самому хотелось выговориться.
– Наш отец был одним из»тех людей, которые получают удовольствие только от борьбы, от конфликтов, от столкновения страстей и характеров. Он сделал несчастной нашу мать, терроризировал слуг, он перессорил между собой всех ближних и дальних родственников. Жить бок о бок с таким человеком было очень непросто.
Особенно ему нравилось сталкивать лбами нас с Дунканом. Он разжигал нас посулами и обещаниями, которых и не думал выполнять, а когда это не помога-До – грозил самыми страшными карами. Он то расхваливал нас до небес, то уничтожал своим ядовитым сарказмом. Мы с Дунканом жили словно на минном поле, когда не знаешь, чем грозит тебе каждый следующий шаг…
– Это звучит ужасно, – вставила Рэчел.
– Это и было ужасно. – Кэмерон прислонился спиной к каминной полке и, оторвав взгляд от портрета на стене, посмотрел на племянницу. – Каждому из нас приходилось напрягать все силы, чтобы не поддаться, чтобы сохранить свою индивидуальность и остаться личностью. Отец подавлял нас своим характером, своим стремлением властвовать, и, надо сказать, он почти добился своего. К счастью, нам пришла пора отправляться в колледж, и там мы впервые глотнули свободы. Какое это было облегчение – вырваться из родного дома! Но, увы, нам приходилось возвращаться домой каждый раз, когда он приказывал. И ни у одного из нас не хватило силы воли, чтобы сказать ему «нет».
– Зачем ты рассказал мне все это, Кэм? – спросила Рэчел, которая чувствовала себя очень неловко. Кэмерон открыл ей то, о чем ее родной отец не захотел или не решился рассказать ей за всю ее жизнь.
– Чтобы ты поняла…
– Поняла что?
– Когда мы стали достаточно взрослыми, чтобы кое-что понимать, отец начал все чаще заводить речь о том, как он собирается разделить между нами свое наследство. Это была и морковка, которую он держал перед мордами двух ослов, и палка, которой он их погонял. Когда один из нас попадал в милость, отец обещал оставить ему все свое состояние, и другой думал, что ему никогда ничего не достанется. И он был вполне способен поступить так, о чем мы оба прекрасно знали. Этот шантаж продолжался годами; отец дошел до того, что написал два завещания – в одном из них он оставлял все свое имущество Дункану, в другом – мне.
– Но, насколько я знаю, – перебила Рэчел, – его имущество в конце концов было поделено по справедливости.
