Текст книги "У мужчин свои секреты"
Автор книги: Кей Хупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
Рэчел покачала головой.
– И все-таки я думаю, что ты ошибаешься.
– Я хотел бы ошибиться, Рэчел, но слишком многое указывает на то, что я прав.
Рэчел ненадолго задумалась. Почему-то – она и сама не понимала почему – ей очень не хотелось рассказывать Грэму о записных книжках и зашифрованном дневнике Дункана Гранта, в которых содержался полный отчет о его частной инвестиционной деятельности за двадцать лет. Быть может, подумала Рэчел, раз отец ничего не рассказал своему личному адвокату, ей тем более не следует этого делать.
– Я доверяю Эдаму, – сказала она наконец твердо, скрывая за уверенной интонацией все свои страхи и сомнения.
– Да? – Грэм слегка приподнял бровь. – Тогда спроси у него, зачем он так часто выезжал за границу в последние годы. А заодно поинтересуйся, как ему при этом удается управлять своей фирмой, потому что большую часть времени он проводит именно в разъездах. Спроси, и посмотрим, что он тебе ответит.
– Ты все еще роешься в его прошлом, Грэм? ведь это…
– Скорее – в настоящем, Рэчел. И извиняться это я ни перед кем не намерен. Твой отец перевернете в гробу, если я не буду добросовестно исполнять свою работу и присматривать за его дочерью, как я ему обещал. Согласись, что если человек регулярно ездит в такие места, которые обычным туристам посещать не рекомендуется, то в этом есть что-то по меньшей мере странное.
«…Я также подозреваю, что после своего освобождения из тюрьмы этот молодой человек несколько раз сознательно ставил себя в опасные ситуации…» – вспомнились Рэчел строки из дневника отца.
Скрестив на груди руки, она посмотрела на адвоката.
– Я знаю, что ты печешься о моих интересах, и я тебе благодарна. Честное слово – благодарна. Но ведь мне уже почти тридцать лет, Грэм, и я могу сама распоряжаться своей жизнью. То, что происходит между мной и Эдамом, касается только нас двоих. Поэтому прошу тебя: не вмешивайся, ладно?
Губы Грэма сжались, превратившись в тонкую ниточку.
– Понятно, – процедил он. – Я все понимаю гораздо лучше, чем ты, Рэчел. И я уверен, что стоит Эдаму покрасить волосы в черный цвет, и ты сразу станешь относиться к нему иначе.
– Если ты думаешь, что я просто переношу на него чувства, которые я когда-то испытывала к Тому, то ты ошибаешься. Все гораздо сложнее…
– Сложнее?..
– Да. Может быть, вначале его внешность действительно имела для меня значение, но теперь – нет. Эдам совсем другой, не такой, как Том. К тому же Том умер… – «Хотя и продолжает дарить мне подарки!..» – подумала она при этом. – Да, он умер! – повторила Рэчел с какой-то непонятной ей самой горячностью. – Я поняла это совсем недавно, но все-таки поняла. А Эдам – жив. И в этом заключена огромная разница, во всяком случае – для меня.
– Но…
Рэчел глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Когда она заговорила, голос ее окреп.
– Если ты приехал только затем, чтобы сказать мне это, тогда тебе лучше уйти. Мне очень жаль, что ты и я по-разному относимся к Эдаму, но тут уж, наверное, ничего не поделаешь. А на будущее я хочу, чтобы ты знал: что бы ты ни говорил мне об Эдаме, мое отношение к нему вряд ли изменится.
Грэм мрачно кивнул.
— Да, я вижу.
И, не прибавив больше ни слова, он вышел из кабинета. Некоторое время спустя снаружи донесся глухой рев мощного двигателя – это «Корвет» Грэма несся по подъездной аллее к шоссе. Грэм, несомненно, был в ярости, но Рэчел это не волновало.
– Кто бы что бы ни говорил мнеоб Эдаме, мое отношение к нему вряд ли изменится… – повторила она вслух и неожиданно поняла, что это – чистая правда.
Какая злая ирония, подумалось Рэчел, что именно в день, когда она обнаружила последний подарок Тома, ей вдруг стало ясно, что она любит другого – человека, которого она едва знала и которому по-прежнему доверяла с большой оглядкой.
– Но это ничего нам не дает, не так ли? – пробормотал Николас Росс, задумчиво вертя в руках карандаш.
– Я знаю. – Эдам пожал плечами. – Но, по крайней мере, теперь мы знаем, что Уолш действительна должен Дункану пять миллионов. И что Дункан долго колебался, прежде чем дать ему эти деньги. Что-то его останавливало, и лишь вмешательство какого-то «старого друга» заставило его решиться на это рискованное дело. Все это вытекает из тех заметок, которые показала мне Рэчел.
– А этот, частный детектив… Элиот, кажется?.. От него по-прежнему нет никаких вестей?
– Никаких. Я проверял – он еще не вернулся в Ричмонд. Элиот работает один, без помощников, а хозяйка дома, у которой он снимает помещение, ничего не знает. Ей, по-моему, совершенно наплевать, где Элиот, ее волнуют только деньги, а перед тем как уехать, детектив заплатил ей за несколько месяцев вперед.
– Иными словами, если Элиот и собрал какую-то информацию о Джордане Уолше, то мы об этом узнаем не скоро.Ах, если бы можно было заглянуть в его старые досье!..
– Честно говоря, я проверил офис, – признался Эдам. – Но среди старых досье Элиота нет ни одного, которое имело бы отношение к Уолшу или к Дункану. Это, впрочем, не значит, что их не существует. Они могут быть где-то в другом месте или даже в его в компьютере. К сожалению, у меня было не так много времени, и я не успел взломать все пароли.
Ник хмыкнул.
– Ты хоть проверил, есть ли в офисе система сигнализации, прежде чем вламываться туда?
– Нет, не успел. Я же говорю – у меня было слишком мало времени, так что пришлось рискнуть.
Ник бросил карандаш на стол и откинулся на спинку кресла.
– Когда-нибудь ты попадешься, и мне придется вносить за тебя залог.
– Будем все же надеяться, что я не попадусь, – ответил Эдам. – Расскажи лучше, как твои дела? Сумел ты подобраться к Уолшу или нет?
– И да, и нет… Обхаживать этого парня – все равно, что танцевать танго с тигром. Один неверный шаг, и дальше уже танцуешь без головы.
– Но Рэчел наверняка будет расспрашивать меня о нем. Я обещал выяснить, что он за человек и какого рода дела у него были с ее отцом.
– Расскажи ей все, что считаешь нужным, только постарайся обойтись без конкретных деталей. Ведь мы до сих пор не знаем, почему Уолш охотится за ней и имеет ли это какое-то отношение к истории с пятью миллионами. Быть может, здесь дело совсем не в деньгах, которые Уолш не может или не хочет отдавать, а в чем-то другом. И окончательный ответ на этот вопрос может быть по-прежнему спрятан где-то среди личных бумаг Дункана.
Эдам вздохнул.
— Ладно, допустим,хотя это и сомнительно. На что еще мы можем рассчитывать?
– На сведения частного детектива, если, конечно, досье существует.
– Вот именно – «если».
– Согласен,но… Чем черт не шутит?
Эдам кивнул.
– Не густо. Но до завтра время еще есть.
– Завтра ты снова поедешь к Рэчел? – уточнил Ник.
–Да.
– Тогда… тогда лучше ничего больше не предпринимай. Возвращайся-ка лучше к себе в отель и выспись как следует. Не хотелось огорчать тебя, приятель, но выглядишь ты не лучшим образом. Какую ночь ты не спишь? Вторую? Третью? Если так и дальше пойдет, Рэчел будет от тебя мало пользы.
– Хорошо, уговорил. Поеду к себе и посплю часиков шесть.
Эдам устало потер глаза и подумал: «Если только меня не будут снова мучить кошмары…»
Голос в трубке звучал четко и ясно, но с какими-то металлическими нотками, словно один из аппаратов был слегка испорчен.
– Ну, что скажешь?
– Похоже, что жизней у нее больше, чем у кошки. Ей дьявольски везет.
– Везение тут ни при чем, во всем виноват ее приятель, который повсюду за ней таскается. Надо от него избавиться.
– Пусть будет так. Этот Делафилди мне успел надоесть.
– Еще одно: Рэчел роется в отцовских бумагах.Тыне боишься, что она раскопает что-то существенное?
– Говорю тебе, Дункан ничего не знал.
– А я уверен, что он мог знать или, по крайней мере, догадываться. Что, если он оставил письмо, в котором изложил известные ему факты, привел некоторые доказательства? Если Рэчел найдет эти бумаги, нам несдобровать. Мы не можем так рисковать.
– Я рисковал и бульшим.
– Это твое дело. Я на такой риск не пойду – я слишком долго ждал, чтобы теперь спокойно смотреть, как все разваливается. Эту проблему нужно решить, пока не стало слишком поздно.
Рэчел снова была в огромном мрачном здании, снова блуждала по полутемным коридорам, в которые выходили десятки и сотни закрытых дверей. Тьма, тишина, низкий потолок, сквозняк, леденящий ее босые ноги, будили в ней страх и желание выбраться отсюда как, можно скорее.
Но она не могла даже присесть где-нибудь в укромном уголке, чтобы немного передохнуть и собраться с мыслями. Какое-то предчувствие, какое-то смутное стремление во что бы то ни стало куда-то успеть, гнало ее все дальше и дальше по бесконечным коридорам, освещенным чадящими факелами в держателях из кованого железа.
Чем дальше она шла, тем холоднее становилось вокруг. Сырой воздух, смешанный с копотью факелов, застревал в горле, не давал дышать, глаза слезилисьот дыма, но Рэчел все шла и шла вперед, лишь изредка останавливаясь, чтобы проверить ту или иную дверь, которая казалась ей не запертой.
Потом до слуха Рэчел донеслись какие-то звуки, и ей захотелось заткнуть уши. Она не могла, не хотела этого слышать! Где-то неподалеку кто-то стонал и скулил от боли, и эхо разносило стоны по темному каменному лабиринту.
Рэчел хотела бежать, но ноги сами привели ее к массивной железной двери в конце коридора. Из-за нее и доносились эти душераздирающие звуки, которые стали теперь намного громче.
Дверь была заперта – Рэчел видела на ней массивный висячий замок, покрытый пятнами ржавчины. Но в самой двери – всего на несколько дюймов выше ее лица – было прорезано небольшое оконце, закрытое обыкновенной заслонкой, скользившей в металлических пазах.
Стоны и всхлипы по-прежнему неслись из-за двери, но теперь Рэчел различала и другие, гораздо более страшные звуки.
И ей снова захотелось повернуться и уйти. Нет, не уйти, а бежать прочь, бежать сломя голову, все равно куда – лишь бы подальше от этого места.
Но рука Рэчел словно сама собой поднялась к смотровому окну и коснулась заслонки. На одно короткое мгновение ее собственное дыхание – громкое, хриплое, частое – заглушило несущиеся из тюремной камеры стоны.
– Нет! – прошептала Рэчел. – Я не хочу, не могу этого видеть! И знать тоже ничего не хочу!
– Открой дверь, Рэчел!..
Это был голос Тома, она узнала его, но страх был сильнее.
– Нет!
– Открой, загляни!..
– Я не хочу…
– Так надо, Рэчел!
–Нет!
– Ты должна знать, где он был и что перенес. Только так ты сумеешь понять его, Рэчел.
– Том, пожалуйста, не заставляй меня!
– Открой дверь, Рэчел.
Ее пальцы дрожали от усилий, но заслонка наконец подалась и, визжа, сдвинулась. Еще секунда, и смотровое окошко открылось.
– Не заставляй меня!
– Ты должна!
Дрожа от предчувствиячего-то страшного, Рэчел привстала на цыпочки и заглянула в комнату.
И закричала от ужаса.
Они подвесили его за руки к какой-то перекладине под потолком. Он был без рубашки и висел спиной к двери. По обеим сторонам от него стояли двое в масках, и один из них держал в руках кнут.
Увидев этот страшный черный кнут из толстой, тяжелой резины, Рэчел поняла, что за звук напугал ее сильнее, чем стоны и всхлипы.
То были свист рассекаемого воздуха и удары кнутом по человеческому телу.
Пока она как заколдованная смотрела на открывшуюся ей картину, тюремщик снова взмахнул кнутом и с силой опустил его на спину жертвы, и без того сплошь исполосованную.
Раздался новый стон – мучительный, долгий стон сквозь стиснутые зубы.
– Прекратите! – закричала Рэчел и заколотила кулаками по двери. – Прекратите сейчас же! Ему больно!
Один из палачей повернулся к ней, и Рэчел услышала глухой, холодный смех, раздавшийся из-под белой маски.
Тюремщик с кнутом, чья маска слегка серебрилась, словно сделанная из какого-то тусклого металла, тоже посмотрел в ее сторону, потом протянул руку и повернул узника так, чтобы Рэчел могла видеть его лицо.
– Нет! – вырвалось у Рэчел. – Нет! Нет!! Нет!!!
Маска с лицом Эдама, скрывавшая черты висящего под потолком человека, была смята и сплошь залита кровью, так что Рэчел едва его узнала. Из-под маски падали на обнаженную грудь тяжелые капли крови, оставлявшие на блестевшей от пота коже расплывающиеся красные полосы.
– Эдам! Не-ет!..
Тюремщик гулко захохотал и, вцепившись пальцами в глазницы и судорожно кривящийся рот маски
Эдама, одним резким движениемсорвал ее с невидимого лица.
– Смотри! —загрохотал чей-то голос. – Смотри, что ты с ним сделала!
Но Рэчел не могла смотреть. Закрыв лицо руками, она только кричала, кричала и никак не могла остановиться.
Ее крик был на самом деле не громче самого тихого шепота, однако когда Рэчел пришла в себя, горло ее болело и саднило так, словно она рыдала в голос несколько часов подряд.
Закутавшись в одеяло, Рэчел долго сидела на постели и дрожала крупной дрожью, глядя на включенный ночник. Лишь час спустя она успокоилась настолько, что сердце ее перестало колотиться, а дрожь улеглась.
На будильнике было начало третьего ночи.
На мгновение Рэчел подумала о том, чтобы снова лечь и попытаться заснуть, но она боялась опять попасть в плен страшного сна и, решительно встав с кровати, направилась в ванную комнату.
Горячий душ чудесным образом помог ей. Он избавил ее от озноба, согрел и взбодрил настолько, что, растершись жестким махровым полотенцем, Рэчел почувствовала себя человеком.
Единственным человеком, который не спит в этот глухой, поздний час.
В доме было тихо, и Рэчел не решилась спуститься вниз, чтобы не разбудить ненароком Фиону и Кэмерона. До утра, однако, было еще далеко, и Рэчел, которой вовсе не улыбалось несколько часов ворочаться с боку на бок, вспоминая свой страшный сон, включила телевизор, настроив его на круглосуточный канал новостей. Звук она отрегулировала таким образом, чтобы никого не потревожить, но мелькающие на экране картинки скоро ей наскучили, и Рэчел принялась оглядываться по сторонам, ища себе какое-нибудь занятие. В конце концов взгляд ее упал на отцовский ежедневник, в который Дункан Грант записывал все деловые встречи, которые он провел или собирался провести. Два дня тому назад Рэчел принесла его из кабинета в спальню, намереваясь просмотреть, когда у нее будет свободное время.
Теперь время у нее было.
Устроившись в кресле, Рэчел придвинула к себе настольную лампу и открыла ежедневник. Он охватывал период в несколько месяцев, заканчиваясь днем смерти Дункана Гранта, и содержал подробные отчеты обо всех деловых свиданиях, обедах и личных встречах, а также кое-какие отрывочные записи, пометки, номера телефонов и адреса.
Читать дневник было тяжело. Последние дни Дункана Гранта во всех подробностях вставали перед ней, и сердце у Рэчел щемило, а к глазам подступали слезы. За этими строками она видела отца таким, каким он был всегда – живым, деловитым, энергичным, полным грандиозных планов на будущее. Он не подозревал о катастрофе, о том, что его планам не суждено сбыться, – он просто жил и радовался жизни.
Но смерть перечеркнула все.
При мысли обо всем, что не успел сделать отец, Рэчел всплакнула, но все же нашла в себе мужество читать дальше.
Вскоре она добралась до записей, сделанных им в последний день жизни.
И похолодела…
Когда в дверь его номера кто-то постучал, было всего четыре часа утра.
Заглянув в глазок, Эдам вздрогнул от удивления и бросился открывать, но тут же остановился. Сорвав с шеи золотой медальон, он сунул его в карман джинсов, и только потом повернул ручку замка.
– Рэчел?! Что случилось? Почему в такое время?! – воскликнул он взволнованно. – И почему ты одна? Ведь это опасно!
– Извини, если я тебя разбудила, – пробормотала Рэчел, оглядывая Эдама, на котором, кроме брюк, ничего не было.
– Я только что из душа, – ответил он, в свою очередь внимательно рассматривая ее. Рэчел держалась с каким-то неестественным спокойствием, которое его пугало.
– Проходи.
Она послушно прошла в глубь номера.
– Оказалось, что я запомнила твой номер, и вот… – Рэчел вдруг негромко ахнула, увидев его голую спину, испещренную длинными светлыми шрамами.
Эдам, который закрывал дверь, резко повернулся.
– Что, Рэчел?
– Боже мой!.. – прошептала она.
– Это совсем не так страшно, как кажется, – сказал он, сразу сообразив, в чем дело. Достав из шкафа рубашку, Эдам проворно надел ее и застегнул на две пуговицы. – Это всего лишь шрамы, которые в конце концов исчезнут…
– Но как… как они могли сделать с тобой такое?
– Они были плохими парнями, – с усмешкой ответил Эдам. – А плохим парням полагается поступать плохо. Ты, наверное, видела в кино: негодяи только и делают, что воруют и убивают, а положительные герои всех спасают.
Он взял ее за руку и заставил сесть на диван в крошечной гостиной.
– Присядь-ка… – сказал он. – Какие у тебя холодные руки – прямо как лед. Хорошо, что кофе еще горячий.
Она внимательно следила за ним, пока Эдам наливал в чашку кофе, клал сахар и размешивал. Кофе действительно был горячим, и Рэчел взяла кружку обеими руками, чтобы немного согреть застывшие пальцы.
– Пусть они негодяи, но я все равно… не понимаю.
– Ну и не надо, – откликнулся Эдам и улыбнулся.
– И они проделывали с тобой такое все пять лет?
– Нет, разумеется. Сначала за меня взялись действительно круто, но через пару месяцев им это надоело. Кроме меня, в тюрьме было еще несколько сотен «врагов государства», и – стараниями нового режима – это число постоянно росло. В конце концов про меня вообще забыли.
С этими словами Эдам опустился в кресло напротив и налил кофе себе. Сесть на диван рядом с Рэчел он почему-то не решился.
– Скажи мне теперь, – заговорил он, – зачем ты все-таки приехала? Нет, я, конечно, рад тебя видеть. Но отправляться ночью одной – это настоящее безрассудство. О чем ты только думаешь, Рэчел?!
Ему казалось, что Рэчел уже победила свой страх перед ним, и он был рад этому. И все же что-то заставляло Эдама держаться настороже.
– Я должна была задать тебе один вопрос, Эдам, – ответила она.
– Неужели с этим нельзя было подождать до утра?
– Важный вопрос, Эдам.
– Почему ты просто не позвонила?
– Потому что я хотела видеть твое лицо, твои глаза, – сказала Рэчел, и Эдам невольно вздрогнул. В ее взгляде снова появилось то странное спокойствие, которое так напугало его в первые минуты. Теперь же он был почти уверен, что балансирует на краю пропасти, не в силах предотвратить неведомую катастрофу, которая – Эдам чувствовал это каждой клеточкой своего тела – должна была вот-вот разразиться.
– Что же это за вопрос? – поинтересовался он, напуская на себя беспечный вид.
Прежде чем ответить, Рэчел наклонилась вперед и поставила на стол свой кофе, к которому она почти не притронулась. При этом ее взгляд ни на мгновение не отрывался от лица Эдама, и ему стало не по себе.
– Итак? – Он вымученно улыбнулся.
– Почему ты не сказал мне, что встречался с отцом в день, когда он погиб? – тихо спросила Рэчел.
Эдам понял, что не ошибся. Это действительно была катастрофа.
Глава 14
— Как ты об этом узнала? – спросил Эдам нарочито спокойным голосом и тоже отставил чашку с кофе в сторону.
– Я нашла ежедневник отца с расписанием деловых и личных встреч.
– И обнаружила там упоминание о том, что за несколько часов до своего рокового полета твой отец завтракал с неким Э. Делафилдом?
– Да. – Рэчел в упор посмотрела на него. – Почему ты ничего мне не сказал?
Эдам набрал полную грудь воздуха.
– Потому что… потому что тогда ты могла бы начать задавать мне вопросы, на которые я не был готов отвечать. Я не мог сказать тебе ничего, пока у нас не было доказательств.
– Доказательств? Доказательств чего? И у кого это – «у нас»?
Эдам предпочел ответить только на ее последний вопрос.
– У нас – это значит у меня и у Ника.
– Разве Ник тоже был с папой в тот день?
– Нет. Но он сразу поверил мне, когда я пришел к нему и рассказал о своих подозрениях. С тех пор мы начали работать вместе. Мы искали доказательства…
Рэчел заерзала на сиденье.
— Какие доказательства? – снова спросила она.
– Доказательства того, что катастрофа самолета, который пилотировал твой отец, не была случайностью.
– Папиного самолета? Ты хочешь сказать, что кто-то намеренно подстроил эту аварию? – По спине Рэчел пробежал холодок. – Ты в своем уме, Эдам? Кому понадобилось убивать моих родителей?
– Только мистера Дункана, Рэчел. Твоя мать погибла случайно. Она не должна была никуда лететь в тот день, и я до сих пор не знаю, как она оказалась в самолете.
– Она иногда летала с папой, когда у нее было желание. Но, Эдам, комиссия Федеральной авиационной службы установила причину катастрофы. По их сведениям, случайная электрическая искра воспламенила пары бензина. Это был несчастный случай!
– Я слышал об этом.
– Тогда почему ты думаешь,что эксперты ошиблись?
– Потому что эта катастрофа произошла у меня на глазах, Рэчел. Я был в аэропорту и ждал своего рейса, чтобы вернуться в Калифорнию, когда твой отец взлетал по резервной полосе, предназначенной для частных машин. Я видел, как его самолет оторвался от земли, а потом – взорвался в воздухе. Через несколько дней мне удалось побывать на месте его падения, и я все как следует осмотрел. Эксперт Федеральной авиационной службы должен был прийти к тем же выводам, что и я, но в его отчете почему-то оказалось записано, что причиной несчастного случая явилась «неисправность электрических цепей». Я не знаю, был ли он некомпетентен или просто подкуплен, но факт остается фактом: катастрофа была подстроена. Я в этом убежден, потому что нашел кое-что среди обломков.
– Что? Что ты нашел?!
Эдам слегка наклонился вперед.
– Я неплохо разбираюсь в электронике, Рэчел. И я лучше многих профессиональных пилотов знаю, какое оборудование должно находиться на борту самолета того или иного типа. На месте катастрофы я обнаружил какие-то странные детали, которые сразу показались мне подозрительными. Я не знал, что это такое, – взрыв уничтожил почти все, – но был уверен, что это не может быть штатный прибор. Мне удалось установить также, что он был подключен к альтиметру. Несомненно, этот прибор – назовем его таймером – и несколько унций мощной взрывчатки, размещенные возле топливных баков, и привели к тому, что, достигнув определенной высоты, самолет твоего отца превратился в пылающий огненный шар.
– Но ты ведь не знаешь наверняка, правда?
– Нет, не знаю, но я уверен, что моя догадка правильна. К тому же детали, которые я нашел, хранятся у механика, обслуживавшего самолет твоего отца, и он вполне со мной согласен – эти фрагменты не имеют никакого отношения к стандартному самолетному оборудованию. Механик готов подтвердить это под присягой, но сейчас это ничего нам не даст. Сначала надо найти новые доказательства, а главное – найти того, кто за всем этим стоит.
– Но почему ты не обратился в полицию?
Эдам на мгновение смутился.
– Дело, видишь ли, в том, – начал он неуверенно, – что… Словом, я боялся, что там не сумеют довести дело до конца. Да, я мог предъявить обломки этого устройства и доказать, что самолет твоего отца был уничтожен намеренно. Но я был совершенно убежден, что по этим деталям невозможно установить личность злоумышленника. Если бы я обратился в полицию, я бы только спугнул его; узнав, что находится под подозрением, он затаился бы, и тогда его никто никогда бы не разоблачил. Словом, я подумал, что если мы с Ником будем на первых порах действовать самостоятельно, то у нас будет больше шансов застать этого негодяя врасплох. Что же касается нашей компетентности в таких делах, то нам с Ником уже приходилось заниматься подобными расследованиями, и я уверен, что мы способны добиться успеха быстрее, чем копы.
Рэчел внимательно слушала, стараясь убедить себя в логичности того, что говорил Эдам, но ей это плохо удавалось. Сама исходная посылка казалась Рэчел безумной.
– Кому могло понадобиться убивать отца? – перебила она Эдама.
Эдам опустил голову.
– Нам пока не удалось это выяснить, – сказал он и, немного помолчав, добавил: – В тот день, когда мы завтракали вдвоем, Дункан показался мне озабоченным, даже встревоженным. Раза два он даже не услышал моего вопроса, и я спросил, что его так беспокоит. Но Дункан ответил, что он несколько озабочен обстоятельствами одной недавней сделки, которую он заключил с человеком по имени Уолш.
Рэчел обратила внимание, что Эдам впервые назвал ее отца просто Дункан, не прибавив к имени непременного «мистер». Интересно, почему, подумала она. Значит ли это, что на самом деле они были гораздо более близкими друзьями, чем Эдам хотел показать?
Но спросить об этом Рэчел не решилась.
– Джордан Уолш? – уточнила она.
– Мы так думаем. Это был единственный след,по которому мы могли пойти, единственная зацепка, которую дал нам твой отец.
– Значит, ты знал про Уолша еще до того, как мы нашли папин блокнот с зашифрованными материалами по его частным инвестициям?
– К этому времени мы с Ником следили за Уолшем уже несколько месяцев, но ни один из нас не знал, что он должен твоему отцу пять миллионов. Когда благодаря тебе это обстоятельство открылось, наши подозрения еще больше усилились, но – увы! – это по-прежнему всего лишь подозрения. Ничего конкретного мы пока сказать не можем.
— Но, Эдам, если у вас нет ничего, кроме подозрений, не лучше ли все же обратиться в полицию? В конце концов, у полиции могут быть какие-то сведения, которых нет у вас. Да и возможностей у полиции больше.
– В чем-то ты, конечно, права, но бывают ситуации, когда простая уверенность значит больше, чем самые выверенные, многократно подтвержденные доказательства. Наше с Ником преимущество перед полицией заключается в том, что мы можем действовать свободнее, а главное – быстрее реагировать на любое изменение ситуации. Пока мы только следим за Уол-шем, рано или поздно он проявит себя, и тогда мы сможем взять его в оборот. И все же, прежде чем это случится, он может натворить немало бед. У Джордана Уолша наверняка есть связи в преступном мире, к тому же он умен и богат и вряд ли станет действовать через подставных лиц. Так, полиция подозревает, что он имел отношение к нескольким громким убийствам, происшедшим в последние несколько лет, но не может этого доказать. ФБР подозревает, но не может доказать, что Уолш участвует в операциях по отмыванию миллионов долларов для нью-йоркского преступного синдиката.
Разумеется, полиция не откажется от расследования обстоятельств смерти твоего отца, однако нам пока не хватает улик, чтобы это расследование могло стать сколько-нибудь серьезным. Нет, если обратиться к властям сейчас, это ничего не даст, а Уолш будет предупрежден.
– Но, Эдам, я не понимаю! Если Джордан Уолш действительно преступник, который связан с мафией, то… Отец никогда бы не стал иметь с таким человеком никаких дел.
Эдам кивнул.
– Мы с Ником в этом убеждены. Однако ты сама видела – в записной книжке, которую мы нашли, черным по белому написано, что Джордан Уолш все же получил пять миллионов от твоего отца, и это-то как раз и есть самое странное. Правда, в те времена, когда твой отец одолжил ему деньги, Уолш вел свои сомнительные дела довольно далеко от округа Колумбия, так что его репутация не могла вызывать серьезных сомнений. Даже если бы твой отец стал наводить справки, он скорее всего немного бы узнал – для того, чтобы вызнать всю подноготную Уолша, надо копать долго и глубоко. Кроме того, в комментариях мистера Дункана по поводу этой сделки упоминается о том, что Уолша ему рекомендовал какой-то «старый друг». Это могло оказаться решающим фактором.
– Ты хочешь сказать, что отец мог сначала дать Уолшу деньги, положившись на рекомендацию близкого друга, и только потом ему стало известно, что за тип этот Уолш?
– Совершенно верно. И этому другу мистер Дункан безусловно доверял. – Эдам немного помолчал. – Ник ничего об этом не знал – твой отец не советовался с ним по поводу Уолша, однако не стоит забывать, что эти деньги он передавал частным образом и, следовательно, ему вовсе не обязательно было спрашивать мнения своего компаньона. Он никогда и не спрашивал, поскольку твой отец скрывал свою частную инвестиционную деятельность. Мой случай был, наверное, единственным; мистеру Дункану было известно, что мы с Ником знакомы уже много лет, вот он и обратился к нему, чтобы узнать, что я за птица… Но мистер Дункан Мог поступить и иначе, – добавил Эдам после непродолжительной паузы. – Если бы у него возникли сомнения в моей благонадежности, он мог обратиться к Услугам не связанного с банком частного детектива, такого, например, как этот Джон Элиот, о котором упоминалось в его записке.
– А Элиот что-нибудь обнаружил? – спросилаРэчел.
Эдам пожал плечами.
– Может быть. В любом случае мы этого не узнаем до тех пор, пока он не свяжется с нами.
– Значит, на данный момент нам известно только одно: отец одолжил деньги Джордану Уолшу по просьбе своего старого друга?
– Да, именно так.
– И кто же этот друг?
Эдам внимательно посмотрел на нее.
– Понятия не имею, – сказал он негромко. – А ты?
Рэчел задумалась. Но сколько она ни перебирала в уме имена старых знакомых отца, ни одно из них не вызвало у нее ни малейшего подозрения.
– У папы было много знакомых, – сказала она наконец. – Здесь, в Ричмонде, в округе Колумбия, по всей стране —во всем мире наконец. Я даже не знаю их всех.
– Этого я и боялся.
– Но, от кого бы ни исходили эти рекомендации, – размышляла вслух Рэчел, – ты уверен, что именно Уолш виновен в папиной смерти. Так?
–Да.
– И в… покушениях на меня замешан тоже он?
– Это весьма вероятно. Никаких других вариантов у нас, во всяком случае, нет.
– И все равно это очень странно… До тех пор, пока я не нашла папины записные книжки, я вообще не знала о существовании Джордана Уолша. Но даже после этого какую опасность я могла для него представлять? Ведь нельзя же потребовать возвращения долга на основании шифрованных записей отца! Уолш прекрасно это знает.
– Да, тут ты права. К сожалению, мы с Ником тоже не знаем, чем ты ему помешала. И все же сомневаться не приходится: ты представляешь для него серьезную опасность – в противном случае Уолш вряд ли решился бы на подобные меры. Уолш или кто-то другой. Как видишь, даже этого мы пока не можем сказать наверняка. Против него говорит только одно обстоятельство: Уолш появился в Ричмонде вскоре после твоего возвращения из Нью-Йорка. И именно тогда с тобой начали происходить всякие вещи.
Рэчел немного помолчала.
– А как именно вы с Ником все это расследовали? – спросила она наконец.
Эдам улыбнулся.
– Осторожно. Тщательно и осторожно. Вскоре после похорон мистера Дункана мне пришлось вернуться в Калифорнию; у Ника тоже был хлопот полон рот, ведь ему приходилось заниматься наследством своего компаньона. Впрочем, попутно он переворошил все банковские отчеты, все балансовые документы, благодаря чему мы узнали, что официально мистер Дункан не вел с Уолшем никаких дел. Исходя из того, что мистер Дункан когда-то сделал для меня, мы заключили, что и в данном случае имело место нечто подобное. И твоя находка блестяще подтвердила нашу правоту – твой отец занимался частными инвестициями, хотя я бы скорее назвал это благотворительностью – ведь со своих миллионов он не получал ни цента дохода. Но, как бы там ни было, эта сторона его деятельности оставалась для нас белым пятном. Чтобы изобличить Уолша – то есть не изобличить, а хотя бы получить представление о том, что связывало его с твоим отцом, – нам необходимо было получить доступ к личным бумагам твоего отца.
