Текст книги "Ничего интересного"

Автор книги: Кевин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Нет, – сказал он, на секунду задумался и бросил взгляд на дверь, за которой ждали дети: – Я так думаю, по крайней мере.

Когда мы открыли дверь, дети стояли за ней неподвижно, как зомби. Близнецам было по десять, но они казались младше, как будто в чем-то важном отставали от других. Если честно, я не особо раздумывала над тем, как буду о них заботиться. Изначально мне представлялось, что я все лето буду находиться поблизости и нежно помогать им принимать верные решения. Что буду сидеть в кресле-мешке, а они – читать рядом журналы.

Теперь стало ясно, насколько тяжелая предстоит работа. Мне придется вылепить из них людей, способных жить в том безумном поместье во Франклине. Это как научить дикого енота ходить в костюмчике и играть на пианино. Каждый день я буду заканчивать в крови и в синяках, но это лучше, чем пожар, от которого у меня в зубах расплавятся пломбы, пока я буду сидеть, вцепившись в этих странных маленьких детей.

Глядя на близнецов, я понимала, сколько собственных проблем спроецирую на них, наверняка незаслуженно. Эти ребятишки были мной – нелюбимые, обманутые, и я сделаю все возможное, чтобы они получили все, что нужно. Они будут царапать и кусать меня, а я буду царапать и кусать любого, кто попытается их хоть пальцем тронуть. Я не любила их; я была эгоистичной и не очень-то понимала людей, недостаточно, чтобы почувствовать такую сложную вещь, как любовь. Но я испытывала к ним нежность, а для моего маленького сердца это уже немало.

– Готовы? – спросила я у детей, и они кивнули.

– Две горки? – уточнила Бесси, и до меня не сразу дошло, о чем она.

– Про горки я соврала, – призналась я, и Бесси кивнула, как будто ожидала этого.

Дети переглянулись, а потом Бесси пожала плечами, и, обогнав нас с Карлом на пару шагов, они направились к машине, которая отвезет их домой.

Когда мы выехали на длинную аллею, ведущую к поместью Робертсов, я перелезла через сиденья в заднюю часть микроавтобуса, где на надувных матрасах спали Бесси и Роланд, подрагивая, находясь на тонкой грани между пробуждением и сном. Что они видят во сне? Что творится в их головах? Я боялась, что меня снова укусят, или подожгут, или просто посмотрят на меня угрюмо, разозленные, что я не их мама. Так что сначала я произнесла «пс-с-с», как будто передо мной был писающий младенец. Это не помогло, так что я осторожно толкнула Роланда, который казался менее склонным к насилию, и он заворочался. Как только температура тела у него немного повысилась и поза чуть поменялась, Бесси резко проснулась, и они оба пару секунд соображали, где находятся и что происходит. А потом посмотрели на меня. Дети не улыбнулись, но, кажется, не возражали, что я рядом, нависаю над ними.

– Мы дома, – сказала я, надеясь, что это звучит достаточно убедительно и заманчиво.

– У кого? – спросила Бесси.

– У себя, – ответила я.

– Что это за место? – поинтересовалась девочка, вместе с братом глядя на поместье в окно автомобиля.

– Не помните? Вы тут жили… – Я оглянулась на Карла: – Они же тут жили?

Карл поймал мой взгляд в зеркале и просто кивнул.

– Ни разу в жизни не видела этого места, – механически проговорила Бесси.

Им, наверное, было лет пять-шесть, когда они уехали. Когда начинаются детские воспоминания? Я попыталась вспомнить свою жизнь. Я помнила многое начиная с двух лет. Ничего хорошего, но помнила. Я подумала, что Бесси надо мной издевается.

– Но вы здесь жили, – сказала я. – В этом…

– Лилиан, – прервал меня Карл, – может, лучше оставить их в покое?

– Вы не помните? – попыталась я в последний раз.

Бесси и Роланд помотали головами.

– Огромный какой, – произнес наконец Роланд. – Мы тут будем жить?

– Ну, – сказала я, – не совсем. Наш дом прямо за этим.

– Наверняка уродливый, – предположила Бесси.

– Да нет, вообще-то классный, – возразила я и не лукавила.

– Приехали, – сказал Карл, но мотор не заглушил, как будто готовился, чуть что, схватить детей, закинуть обратно в машину и отвезти в ближайшую больницу или на военный полигон.

На крыльце стояла Мэдисон. У нее в руках было два плюшевых медвежонка, но она держала их как оружие. Нет, не так. Она держала их как щиты, как будто они смогут на какое-то время оградить ее от опасности.

– Кто это? – искренне заинтересовалась Бесси, загипнотизированная красотой хозяйки поместья.

– Это Мэдисон, – сказала я.

При звуке ее имени и Бесси, и Роланд застыли, как громом пораженные. Это имя было им знакомо. Наверняка они помнили, как мать его произносила. Или выкрикивала. Или шипела.

Карл вылез из машины, подошел к задней двери и открыл. Салон залило светом. Дети с опаской отпрянули от Карла и вдруг очутились возле меня. Я не трогала их, только давала понять, что я с ними, рядом. Бесси посмотрела на меня; она знала, что выбора у них нет. Девочка схватила Роланда за руку, и они неуклюже выползли из машины. Секунду я не двигалась, пытаясь справиться со страхом. Карл уже шагал к крыльцу, его пальцы шевелились, словно он собирался заарканить теленка. Потом я выпрыгнула на траву, задрав муу-муу, и увидела, что Мэдисон уже близко, уже подходит к детям.

– Здравствуй, Бесси, – сказала она. – Здравствуй, Роланд.

Дети молча уставились на нее, но Мэдисон это не смутило.

– Это вам. – Она протянула каждому по мишке, и дети несколько ошарашенно взяли подарки. В машине тоже лежали мягкие игрушки, и это представлялось каким-то странным ритуалом: бесконечный парад плюша. Роланд потерся лицом о мягкую шерсть, а Бесси крепко схватила медвежонка за лапу, как мама маленького ребенка в торговом центре.

– Ты наша мама? – спросила Бесси.

Мэдисон посмотрела на меня, подняв брови. В чем дело? Разве она теперь не их мама? Ну, по закону? На секунду я озадачилась: «Я, что ли, их усыновила? Это я теперь их мама?»

– Мне никогда не заменить вам маму, – сказала наконец Мэдисон. – Я ваша мачеха.

– Я читала про мачех, – сообщила Бесси. – В сказках.

– Но у нас здесь все по-настоящему, – заметила Мэдисон, все еще улыбаясь. И я подумала: а это точно по-настоящему? Особенно для детей?

– Где наш папа? – спросил Роланд, все еще уткнувшись в своего медведя. Мальчик так об него терся, что у него покраснел нос.

– Он скоро придет, – сказала Мэдисон, и на ее лицо набежала тень, ненадолго, дети не успели бы заметить. – Ему нужно собраться с мыслями. Он слишком разволновался оттого, что ему предстоит снова вас увидеть.

Интересно, это Мэдисон все так организовала, чтобы шаг за шагом, постепенно, ввести близнецов в новую жизнь? Или Джаспер Робертс просто мерзавец и прячется в бильярдной, испугавшись детей, которых он сделал, а потом отбросил?

Мэдисон наконец заметила, что я тоже тут, и мое присутствие ее, видимо, удивило. Она оглядела меня, а потом, как будто невольно, сказала:

– Что на тебе надето?

Я посмотрела вниз, на муу-муу миссис Каннингем. Оно было ужасно удобное. В нем я чувствовала себя весенним ветерком, достаточно сильным, чтобы сдуть каждый шарик одуванчика на своем пути.

– Это такое платье, – начала я, но Карл оборвал меня:

– У Каннингемов произошла небольшая накладка. – Было видно, что это признание далось ему с большим трудом.

– А что с твоей рукой? – воскликнула Мэдисон. – Господи, и с лицом!

У меня не было сил объяснять. Карл сказал, что тоже накладка, и я не стала ничего добавлять.

– Понятно, – произнесла Мэдисон, а затем улыбнулась: – Знаешь, а платье тебе очень даже идет. – Да я это и сама видела.

– Она наша няня, – сказал Роланд.

– Скорее, гувернантка, – ласково поправила его Мэдисон. А может, и меня.

– Что мы будем тут делать? – наконец подала голос Бесси, как будто все время только об этом и думала.

– Что захотите, – ответила Мэдисон. – Отдыхайте, расслабляйтесь, устраивайтесь поудобнее. Это теперь ваш дом. Мы хотим, чтобы вы были счастливы.

– Счастливы? – переспросила Бесси, как будто не совсем разобрала слово, или не знала, что оно значит, или встречала его только в книгах, но ни разу не слышала.

– Конечно, милая, – успокаивающе подтвердила Мэдисон, но не успела продолжить – в дверях появился Джаспер Робертс в льняном костюме, и выглядел он как пастор, который собирается произнести «Отче наш» перед началом мессы.

– Дети, – сказал он, и его голос дрогнул. – Я по вам скучал.

– Папочка? – робко пробормотал Роланд, но Бесси схватила его за руку, не давая сдвинуться с места или произнести что-то еще.

Может, в машине они притворялись? Или их воспоминания всколыхнулись только при появлении отца?.. Но теперь-то я видела, что они вспомнили. Вспомнили это место, жизнь до жизни.

– Мои милые дети, – прошептал Джаспер. Из его глаз текли слезы, и я не могла понять, почему он плачет и что это значит.

– Сэр, – сказал Карл, но тут Бесси и Роланд начали загораться.

Я почувствовала небольшое колебание воздуха и отметила это на будущее. А потом их кожа стремительно покраснела, и маленькие язычки пламени побежали по плечам, по рукам. Это было не похоже на взрыв звезды, как у Каннингемов, но близнецы определенно загорелись.

– Назад! – рявкнул Карл, прыжком встав между детьми и Робертсами.

Бесси и Роланд задымились, их дешевая одежда начала тлеть.

– О-о! – протянула Мэдисон, но все так и остались стоять, ничего не делая, а пламя, разгоравшееся в близнецах, полыхало все сильнее и сильнее. Казалось, будто огонь был у них внутри – дети, сотворенные из пламени. И я знала, что, если не попытаться это прекратить, будет только хуже. Мэдисон и Джаспер находились в шоке, а Карл думал только о том, чтобы не дать боссу обжечься.

Я стянула с себя муу-муу, что было, кстати, очень легко, и обернула им руки, чтобы осторожно опустить детей на землю, помочь им присесть.

– Эй, Бесси! Бесси! Успокойся, хорошо?

Она застыла как статуя, и Роланд тоже, но по ним все так же бегали желто-красные языки пламени – такие рисуют дети, когда у них мало цветных фломастеров.

– Можете это остановить? – спросила я почти шепотом, но они не слушали. Тогда я начала тушить огонь муу-муу, которое задымилось и пошло редкими искрами. Я похлопывала детей по рукам, по спине, по маленьким головкам: хлоп-хлоп-хлоп – и шептала не переставая: «Все хорошо, все хорошо».

Я чувствовала жар, но не прекращала тушить, осторожно похлопывая, и огонь наконец погас. Бесси и Роланд одновременно резко, глубоко вдохнули, а затем выдохнули, внезапно осоловев, как будто все это время не дышали. Я прижала их к себе, и они как будто обмякли. Тут Карл наконец подбежал к ним, поднял на руки – по одному на каждую – и посадил обратно в машину, аккуратно закрыв дверь.

Я неуверенно поднялась с колен. Мелькнула мысль, что я стою в одних трусах и лифчике, но либо все присутствующие были чрезвычайно вежливы, либо это никого не волновало, потому что мы только что смотрели, как горят огненные дети. Мы с Карлом уже это видели и знали, что все не понарошку, и оправились быстрее, чем Робертсы.

– Господи, – сказала наконец Мэдисон и обняла Джаспера, как будто только сейчас поверила ему и теперь извинялась за свои сомнения.

Я посмотрела вниз. Сгоревшие дочерна плюшевые мишки лежали на земле.

– Сэр, – произнес Карл, – вы попытались, и я безмерно вас за это уважаю, но пришла пора подумать о реальных решениях проблемы. У меня есть несколько предложений.

– Что? – непонимающе сказала я. – Они случайно. Они просто не понимают, что происходит. Вы посмотрите на эту домину! Мэдисон, скажи? Разве ты не перепугалась бы?

– Они загорелись, – проговорила Мэдисон.

– Прости меня, – сказал Джаспер. – Не знаю, на что я рассчитывал.

– Сэр? – повторил Карл, ожидая команды и потряхивая ключами от микроавтобуса.

Я чувствовала себя единственным разумным человеком, и, заметьте, в тот миг я в одном нижнем белье прижимала к груди укараденное у спящей старушки дымящееся муу-муу.

– Нечестно так с ними поступать, – вмешалась я. – Вы должны дать им шанс. Я могу им помочь, ясно? Я что-нибудь придумаю. Ничего тут такого нет, честное слово; я уже начинаю понимать, как с этим справиться.

– Лилиан, прошу тебя, – сказал Карл.

– Нет, она права, – наконец опомнилась Мэдисон. – Джаспер, она права. Мы должны дать им время привыкнуть, освоиться.

– Я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой или с Тимоти, – произнес сенатор, а потом, как будто только что вспомнив о близнецах в машине, добавил: – Или с детьми!

– Но вы же уже подготовили им барак – твою ж мать, извиняюсь, в смысле, гостевой дом. Так ведь? Вы уже выделили им место. Я могу помочь.

– Сэр, у нее нет никакой подготовки…

– Я умею делать искусственное дыхание, Карл, ясно? И вообще оказывать первую помощь.

– Они останутся здесь, – наконец сказал Джаспер. – Они остаются. Это мои дети. Мой сын и моя дочь.

– Конечно, – прошептала Мэдисон, потирая ему спину. Джаспер весь вспотел – никакого толку от льняного костюма. – Семейные ценности. Ответственность. Лучшее будущее для наших детей.

Она говорила так, как будто читала с транспарантов, установленных вдоль дороги. Или сочиняла слоганы для выборов.

– Они остаются, Карл, – решительно повторил Джаспер. В этот момент, выпрямившись, он выглядел очень по-сенаторски. Не совсем по-президентски, но вполне по вице-президентски.

– Да, сэр, – ответил Карл очень спокойно, направился к машине и распахнул двери.

Я подбежала, чуть ли не отпихнув его. Дети сидели внутри, и глаза у них закрывались, как будто близнецы напились.

– Опять мы испортили тебе одежду, – пробормотал Роланд. Он не сводил глаз с моего тела, но все было так странно, что у меня не осталось сил об этом переживать.

– Плевать. Мне вообще плевать, – ответила я.

– Мы тебя слышали, – сказала Бесси. – Мы всех слышали.

– Ага. – Я уже не очень помнила, что именно мы говорили.

– Мы остаемся? – спросила Бесси, и мне показалось, что она очень хочет услышать «да».

– Да, – ответила я.

– А ты остаешься с нами, да? – не унималась она.

– Да. Остаюсь, – пообещала я.

– Так… мы дома? – спросил Роланд чертовски потерянно. Дети смотрели на меня большими глазами.

– Мы дома, – сказала я.

Я знала, что это не мой дом. И не их дом. Но мы украдем его. У нас целое лето впереди, чтобы сделать этот дом нашим. Кто нас остановит? Господи, с нами был огонь.

Пять

Войдя в дом, Роланд сказал:

– Похоже на телик.

Я переспросила:

– В смысле, как в телевизоре? Как в детской передаче?

– У нас не было телевизора, – ответила Бесси. – Мама не разрешала нам его смотреть.

– Но теперь можно? – спросил Роланд, как будто это только что пришло ему в голову.

– О да, – кивнула я.

Я планировала долго торчать с детьми перед телевизором – по крайней мере, пока не встретила их. Сейчас я подумала, что, если Багз Банни стукнет Даффи Дака молотком, Бесси с Роландом тут же вспыхнут.

– Конечно, не сколько угодно, – поспешила добавить я. – Не целыми днями.

Дети не торопились заходить внутрь. Дверь была открыта, но они, как вампиры, ждали особого приглашения. А может, дом выглядел таким чистым, ярким, нетронутым, что ребята боялись уничтожить его тем, что пряталось у них внутри.

– Вас что-то тревожит? – спросила я.

– Нет, – раздраженно ответила Бесси. – Мы просто думаем.

– О чем?

О матери, решила я. Или об отце.

– Не твое дело, – отрезала девочка. Значит, о матери.

Мне хотелось узнать о Джейн побольше от тех, кого она растила, а не из расплывчатых рассказов Мэдисон. Но вместе с тем не хотелось вообще ничего узнавать, потому что тогда я буду сравнивать себя с ней каждый раз, стоит детям спалить простыни.

Наконец близнецы перешагнули порог.

– Ух ты, – восхитился Роланд, пружиня на полу. – Вот это круто!

– Скажи? – улыбнулась я, чувствуя, как мои ноги медленно погружаются в мягкий материал.

– Бесси, смотри, хлопья! – воскликнул мальчик, указывая на пирамиду разнообразных коробок сладких хлопьев и шариков, и я понимала его восхищение – в моем детстве были только хлопья самой дешевой марки, в огромных прозрачных пакетах, на двадцать процентов состоящих из раскрошенной кукурузы или даже муки.

Но его сестра уже подошла к высокому книжному шкафу, заставленному полным собранием книг про Нэнси Дрю и братьев Харди, томами Джуди Блум, Марка Твена и разных сказок.

– Это для нас? – спросила она.

– Ага. Могу вам почитать, что захотите.

– Мы и сами умеем, – сказала Бесси, покраснев от мысли, что я приняла их за неграмотных. – Мы постоянно читаем.

– Да, только и делаем, что читаем, – добавил Роланд. – Но у деды с бабулей не было детских книг. Скука смертная!

– А какие были?

– Про Вторую мировую, – начала перечислять Бесси. – Две книги про Гитлера. Нет, четыре про Гитлера. И еще про нацистов. И про Сталина. Про Паттона. Всякое такое.

– Звучит кошмарно, – сказала я.

– Да, отстой, – согласилась Бесси.

– Ну, теперь можете читать эти книги.

– Я многие уже читала, – рассеянно сообщила Бесси, разглядывая корешки, – но есть кое-что интересное.

– Отлично. И мы можем купить еще. Или поехать в библиотеку, взять почитать, что захочешь.

– Хорошо, – кивнула она и посмотрела на меня: – Будешь читать нам по вечерам, если хочешь. Перед сном.

– Отлично, – сказала я, чувствуя, как наша жизнь обретает форму, как начинается рутина.

– Не хочешь одеться? – спросила меня Бесси, и я поняла, что так и стою в одном белье.

– Черт! То есть блин, да, я хочу одеться.

Нужно было что-то надеть, но я боялась оставлять детей одних. Бесси словно прочитала мои мысли:

– Иди переоденься. Мы в порядке, правда, в полном.

Я кивнула и ринулась на второй этаж, считая секунды, опасаясь, что, если буду отсутствовать дольше пары минут, по возвращении обнаружу детей роющими тоннель на свободу. Я натянула джинсы, футболку и сбежала по лестнице. В целом это заняло меньше сорока пяти секунд, и они никуда не делись: Бесси набрала стопку книг, которые хотела прочитать, а Роланд сидел на кухонном столе, запустив руку в разноцветные шарики сухого завтрака. Бесси открыла одну из книг и втянула носом запах свеженапечатанных страниц. Роланд улыбался, и это выглядело неописуемо: крошечные кусочки хлопьев, как конфетти, прилипли к его зубам.

Так вот как это – растить детей. Построить надежный дом, а потом давать все, что они захотят, неважно, насколько это невыполнимо. Что тут сложного?

И в ту же секунду я вдруг осознала, что дети до сих пор не сменили обугленную после пожара на крыльце одежду, и почувствовала себя раздолбайкой и полной идиоткой. Как я вообще за ними услежу? Как уберегу? Вот они, будни гувернантки: взлеты и падения. Мама как-то говорила, что материнство состоит из раскаяния и редких моментов, когда об этом раскаянии забываешь. Но я не стану такой, как она. Сколько раз я это себе обещала? И всегда совершенно напрасно. Ни мне, ни воспламеняющимся детям раскаиваться не в чем. Пока.

Я присвистнула, чтобы привлечь их внимание, и дети медленно повернулись ко мне.

– Давайте-ка вас оденем, – сказала я, – а потом кое о чем поболтаем.

– О всяком грустном? – спросил Роланд.

Они с сестрой были одного возраста, но Роланд казался младше – ему повезло вырасти с сестрой, готовой пооткусывать всем вокруг руки, чтобы его защитить.

– Нет. – Я не очень понимала, с чего он это взял. – Не о грустном. О всяких обычных вещах. Мы с вами все время будем вместе. Надо просто кое-что обсудить.

– Ладно, – согласился Роланд.

Я вдруг заметила, что коробку от разноцветных шариков, которую он надел, как перчатку, сменила коробка от шоколадных.

– Притормози-ка с хлопьями, а, Роланд? – то ли попросила, то ли потребовала я. Нужно поработать над тем, чтобы вести себя увереннее.

Роланд засунул в рот последнюю порцию шариков, роняя их на стол, рассыпая по полу. Потом вытащил руку из коробки, проглотил, что было во рту, спрыгнул со стола и подбежал ко мне. Бесси встала, и мы направились к ним в комнату, которая вся была в воздушных шарах. На стенах в рамках висели постеры с воздушными шарами безумных расцветок, похожих на флаги несуществующих стран. Перила в изголовье кроватей украшали деревянные красные воздушные шарики.

– Разноцветно, – протянула Бесси. – Даже слишком.

– Ты права, немного чересчур, – согласилась я. – Но вы привыкнете.

Бесси посмотрела на меня как на идиотку. Эти дети время от времени загорались. Их мать умерла. Они привыкли к странностям.

Выбор одежды был велик, но дети нашли себе одинаковые черные с золотом футболки с эмблемой Вандербильта и черные хлопковые шорты. Я собрала их старую одежду и бросила в мусорку. Сколько шмоток они перепортят? Может, лучше пусть бегают голыми?

– Ну, давайте поговорим, – сказала я, и дети залезли на свои кровати. Я села на пол, поджав колени к подбородку. У меня было столько времени подготовиться к этому моменту, но я провела его, играя в баскетбол и поедая сэндвичи в кровати. Мне вручили толстую папку от какого-то частного доктора, но все, что там было, – полная скукотища, и в итоге ничего не было решено, так что я ее просто пролистала. Я пожалела, что со мной нет Карла, потому что у него всегда был план, и тут же себя за это возненавидела.

– Про эту штуку с огнем, – начала я, и дети посмотрели на меня с тоской. «Ну началось…» – как бы говорили их лица. – Вы загораетесь, – не сдавалась я, – и, как понимаете, это проблема. Знаю, вы не виноваты, но нам надо как-то с этим справляться. Так что давайте попробуем что-нибудь придумать.

– Это не лечится, – заявила Бесси.

– Кто вам так сказал?

– Мы просто знаем, – ответил Роланд. – Мама говорила, мы всегда такими будем.

– Ну хорошо, – процедила я, немного злясь на их мертвую мать, которая была такой пессимисткой. – Но что вы об этом знаете? Как это работает?

– Просто иногда случается, – пожала плечами Бесси. – Как чихание. Знаешь? Такое щекочущее чувство, то приходит, то уходит.

– Но только когда вы расстроены? А это может произойти, если вам просто скучно? – Мне страшно не хватало тетради, медицинского халата – чего угодно, чтобы выглядеть по-деловому. Как будто я проводила опрос или готовила школьный проект.

– Мы загораемся, если расстраиваемся, или пугаемся, или случается что-то плохое, – сказал Роланд.

– Или если нам приснится кошмар, – добавила Бесси. – Ну, очень страшный кошмар.

– Погодите, это бывает, даже когда вы спите? – переспросила я и почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног от осознания, что все сложнее, чем я думала.

Дети разом кивнули.

– Только если кошмар очень-очень страшный, – пояснил Роланд, как будто это могло меня утешить.

– Но в основном когда вы расстроены? – уточнила я, и они снова кивнули.

Я не знала, можно ли считать это прогрессом, но дети меня слушали. Они не горели. Мы сидели вместе в этом кукольном домике, а снаружи все ждали, пока мы с этим разберемся.

– Значит, главное – сохранять спокойствие, – заключила я. – Будем читать, плавать в бассейне, гулять и не нервничать.

– Мы все равно будем загораться. – Бесси выглядела очень опечаленной.

– Но не так часто, верно? Не как сегодня? Не все время?

– Нет, не часто. Не очень часто. Но с тех пор, как мама умерла, чаще, – призналась Бесси.

– Что делала ваша мама, чтобы вы не загорались? – спросила я.

– Заталкивала нас в душ, – ответила Бесси, явно считая это страшной несправедливостью – мокрая одежда, мокрая обувь.

– Она каждый день будила нас рано-рано, – сказал Роланд. – Говорила, что будет лучше, если мы устанем. И заставляла все время что-нибудь делать по дому. И еще уроки. Кучу уроков, карандашом. И еще она наполняла ванну холодной водой и льдом, и мы туда залезали.

– В доме всегда было очень холодно, – добавила Бесси. – Даже зимой. Но… – Она смущенно отвела глаза.

– Что «но»? – спросила я.

– Но не думаю, что это сильно помогало, – наконец проговорила она, глядя на Роланда, как будто это был их общий секрет. – Неважно, холодно или жарко, если все хорошо. Неважно, есть ли рядом огонь – на плите, например, но мама считала, это наведет нас на мысль о пожаре, и все. Но дело не в этом. Правда. Это все неважно – мы просто начинаем загораться.

– Вам удавалось это остановить? – спросила я.

– Иногда, – призналась Бесси. – Если мама была рядом и видела, что мы загораемся, она страшно пугалась и пыталась заставить нас перестать, но от этого становилось только хуже. Но когда мы с Роландом сами по себе и чувствуем, что начинается, иногда у нас получается ни о чем не думать, и все прекращается. Иногда.

– Ясно, – сказала я, как будто разгадала какой-то шифр и собиралась получить за него миллион долларов. – Значит, будем следить за этим и, если что, пытаться успокоиться.

– А что это такое? – спросил Роланд, указывая на систему разбрызгивателей, и таким образом вернул меня на землю.

– Это на случай огня, – пояснила я. – На всякий пожарный.

– Мама убрала сигнализацию, – сказал Роланд. – Она слишком часто срабатывала.

– Ну, – протянула я, – разбрызгиватели тут для нашей безопасности.

– Нам от огня не больно, – призналась Бесси.

Да, осознала я, это все для моей безопасности, не их. Ради безопасности дома. Ради безопасности другого дома, в котором жили Мэдисон, Джаспер и Тимоти. Я представила себе тоненькую струйку дыма, срабатывающую сигнализацию, воду повсюду – все книги, вся техника будут испорчены. Я представила, что это происходит пару раз в день.

– Может, я уговорю Карла ее отключить, – вздохнула я. Детей это, кажется, устроило.

И тут, как по волшебству – или, возможно, в результате непрерывного наблюдения, – раздался голос Карла.

– Есть тут кто?

Карл был внизу, и я представила его с огнетушителем наперевес, похожего на героя плохого фильма.

– А вот и Карл, – заметила я, и дети кивнули.

– Он зануда, – сказала Бесси, и мне захотелось крепко-крепко ее обнять.

– А кто он такой? – спросил Роланд. – Твой парень?

– Господи, нет, – ответила я, еле удержавшись от смеха. – Он типа моего начальника. Нет, скорее, мы с ним коллеги с очень разными обязанностями. Или…

– Лилиан! – снова крикнул Карл. Я и забыла, что он здесь.

– Да? – отозвалась я.

– Все хорошо?

– Все нормально.

– Можешь спуститься?

– Мы тоже? – крикнул Роланд.

– Нет! – ответил Карл, но тут же поправился: – Вы, ребята, просто посидите там, пока я поговорю с Лилиан.

– Хочешь, мы пойдем с тобой? – спросила меня Бесси.

Когда я на нее смотрела, постоянно представляла себе бегущие по ее коже языки пламени. Я покачала головой:

– Не нужно.

Уже выйдя из комнаты, я обернулась:

– Если почувствуете, что начинается, бегите в душ, хорошо?

Дети кивнули, и мне показалось, что это такой тест: я упускаю близнецов из виду и могу только чувствовать их присутствие наверху, слышать их дыхание.

Внизу Карл на коленях собирал шарики в изящный маленький совочек.

– Похоже, они освоились, – сказал он, посмотрев на меня, и я почувствовала в его словах некоторое осуждение.

– Они больше не загорались, – сообщила я, испытывая легкую гордость.

– Посмотрим, долго ли это продлится, – ответил он.

Я вздохнула:

– Ты же слышал Джаспера, так? Все решено. Ты от них не избавишься.

Карла это не впечатлило:

– Ну и?

– Ну так помоги мне!

– Я помогу тебе, Лилиан. Помогу принять правильное решение.

– Например, – продолжила я, игнорируя его колкости, – отключи сигнализацию.

– Она стоила две тысячи долларов, – сказал Карл, как будто это были его деньги, как будто на плюшевые игрушки Тимоти не тратилось вчетверо больше.

– Сколько стоила вся остальная техника? – спросила я. – Книги, одежда, мебель? Сегодня дети загорались уже дважды, так? Если оставить разбрызгиватели включенными, это будет не дом, а джунгли в сезон дождей.

Карл посмотрел на меня.

– Вот я отключу систему. И что ты будешь делать, когда они загорятся?

– Карл, ну пожалуйста. Карл! Серьезно. Я буду их тушить.

– Двадцать четыре часа в сутки? А спать ты не собираешься?

– Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я чутко сплю. У меня есть план, понимаешь?

– Ну хорошо, – сказал Карл.

Думаю, в тот момент он почувствовал мою силу. Дети были моими, и это давало мне преимущество перед ним.

– Хорошо, я их отключу. Но это наша тайна. Сенатор Робертс должен думать, что приняты реальные меры безопасности.

– Я не собираюсь говорить Джасперу. Господи, ты серьезно думаешь, что я хотела ему рассказать?

На секунду официальность Карла улетучилась, и он слегка сменил позу – ссутулился, самую малость.

– Лилиан, можно по-честному? Я понятия не имею, чего от тебя ожидать. Но мы с тобой теперь в одной лодке, так что будем работать вместе. Согласна?

– Замечательно, Карл, – сказала я отчасти искренне, отчасти насмешливо. – Я согласна.

– Я пришел по поручению миссис Робертс. Она решила, что сегодня семейный ужин будет чересчур волнителен для детей – не только для Роланда и Бесси, но и для Тимоти.

– Понятно, – сказала я. Значит, вот оно как: существует четкая граница между ними и нами. Интересно, Джаспер вообще собирается видеться с детьми? Будет ли Мэдисон общаться со мной? Я решила, что, наверное, будет, но по-другому.

– Ты справишься с ужином? – спросил Карл.

– Конечно. Не проблема.

Но я все-таки сомневалась. Обычно я разогреваю что-нибудь в микроволновке и поглощаю прямо над мусорным ведром, но за последние пару недель я привыкла к тому, что Мэри готовит удивительные блюда, от которых невозможно оторваться. Боже, как я буду скучать по Мэри, теперь, когда меня окончательно изгнали в гостевой дом! Мне хотелось привести ее показать детям, а детей – ей.

– Ну и хорошо, – сказал Карл и направился было к выходу, но потом вдруг резко развернулся: – Видишь телефон? – он указал на стационарный аппарат, висящий на стене возле холодильника.

Я кивнула.

– Если я тебе понадоблюсь, неважно, сколько времени и что случилось, подними трубку и набери один-один-один-один. Понятно?

– Один-один-один-один, – повторила я. – И ты придешь?

– Приду. – Казалось, слова причиняют ему боль.

– Спокойной ночи, Карл, – сказала я.

– Спокойной ночи, Лилиан, – ответил он, а затем превратился в тень и исчез.

Подойдя к лестнице, я увидела сидящих на верхних ступеньках Бесси и Роланда. Их, видимо, ни капли не смутило, что я застукала их за подслушиванием. Это привело меня в восторг.

– Ну как я справилась? – спросила я.

– Ты уговорила его отключить разбрызгиватели! – радовался Роланд. – Классно!

– Да. Обещала уговорить – и уговорила.

– Хорошо, – сказала Бесси, как будто приняв решение, которое обдумывала с той секунды, как меня увидела.

– Хотите пиццы? – спросила я, и дети с энтузиазмом закивали, так что я вернулась в кухню, зажгла духовку и засунула туда замороженную пиццу, нарезала пару яблок, красных и блестящих, как из сказки, и детишки их уничтожили в момент, так что пришлось нарезать еще. Сама я съела банан. Заглянула в холодильник и поняла, что пива там нет, и чуть было не набрала один-один-один-один на настенном телефоне, но все-таки решила вести себя ответственно. Я могу завтра стащить немного из поместья, может даже не пива, а дорогого бурбона Джаспера. Мне кажется, сегодня я это заслужила. Рука пульсировала, отчего моя гордость несколько поутихла. Я проглотила таблетку аспирина, а тут уже и пицца подоспела.