Текст книги "Ничего интересного"

Автор книги: Кевин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

От этого мне вдруг пришло в голову, что парочке детишек, которые как два солнца поднимались из-за горизонта, не удастся ничего сделать с этим местом, что они тут испарятся. Тогда я не сообразила, но уже потом вспомнила, что эти дети уже когда-то жили здесь, в этом поместье, и оно было для них домом, но их отсюда изгнали. Я не знала, в чем здесь мораль. Я об этом не думала.

После ужина, который приготовила Мэри, – пасты капеллини с курицей в оливковом масле и лимонном соке, хлеба, который с хрустом разламывался, как жеода^[6], ледяного вина и какого-то воздушного торта, пропитанного алкоголем, – мы вышли на улицу, где все еще светило солнце. Идеальный вечер! Мэдисон хотела мне что-то показать, и мы побрели через траву, которая – без шуток – скрипела у меня под ногами, пока не дошли до баскетбольной площадки, покрытой блестящим ониксовым асфальтом с линиями, сиявшими белизной. Мэдисон щелкнула выключателем, и наверху зажглись лампы.

– О господи, – выдохнула я.

– Раньше тут был унылый теннисный корт, – сказала Мэдисон, – но я его переделала.

– Восхитительно! – Площадка впечатлила меня гораздо больше самого дома.

– Баскетбол нельзя назвать изысканным хобби, – нахмурившись, призналась Мэдисон. – Мне вообще не с кем играть.

– Я бы сыграла, – сказала я. – Я хочу играть.

Джаспер, как будто это все было спланировано заранее, взял Тимоти за руку и отвел его к небольшой трибуне на краю площадки. Мэдисон открыла водонепроницаемый ящик и выудила оттуда мяч, который выглядел так, будто его ни разу никто не бросал. Она молниеносно подала мне мяч, который я приняла и, трижды переведя его, изобразила ленивый бросок в прыжке, который, слава богу, сработал – мяч упал прямо в корзину, сопровождаемый тем соблазнительным звуком, который раздается только при самом точном попадании. Промажь я тогда, думаю, разревелась бы на месте.

Мэдисон поймала мяч, прежде чем он успел коснуться земли, обвела невидимого противника, крутанулась влево и выполнила классический бросок крюком прямо в корзину.

– Часто играешь? – спросила я. Будь у меня такая площадка, я бы не отлипала от корзины.

– Не так часто, как хотелось бы. Скучно, знаешь, вечно бросать и бросать. Мне бы сразиться пять на пять.

Так позови своих работников, – предложила я. Зачем вообще нужен садовник, лучше бы баскетбольную команду в гостевом домике поселила.

– Со мной мало кто справится, – сказала Мэдисон.

И она не преувеличивала. Моя подруга была абсолютно права. За время ее учебы «Железные горы» дважды выигрывали чемпионат штата, и оба раза Мэдисон выступала на чемпионате страны. В Вандербильте она тоже играла. На площадку она не вышла, но я знала, как нужно уметь играть, чтобы попасть на скамейку запасных в такой команде.

И я знала, что Мэдисон была мне рада. Я попала на региональные в двенадцатом классе, правда, в основном потому, что наша команда была просто отстой и приходилось делать все самой, отчего мои результаты подскочили до небес. Но на чемпионат страны мы даже отборочные не прошли. Я так и не смогла определиться, радоваться или нет, что наша школа и «Железные горы» находятся в разных категориях и мне ни разу не выпало шанса выступить против Мэдисон и посмотреть, на что она готова, чтобы меня остановить.

Но в ту ночь один на один мы не играли, только бросали, бросок за броском, загипнотизированные стуком мяча об асфальт. Я почувствовала, как расслабились мышцы, я нашла свой ритм, я просто не могла промазать. А Мэдисон сдвинулась назад и запускала трехочковый за трехочковым. Подростком меня бесило, что я не мальчик и не могу делать данк^[7], но это даже лучше. Нужно было найти верную позицию, прицелиться, запустить мяч в корзину. Кольцо отлично подходило для результативных передач, и мы бросали мяч минут сорок пять. Солнце шло на закат. Тимоти радостно вскрикнул, увидев светлячков. Я подобралась к корзине и забила двухочковый, а потом Мэдисон убрала мяч. Тимоти вытянул руки, неуклюже пытаясь поймать светлячка, Джаспер осторожно схватил одного и посадил сыну на раскрытую ладонь. Мы все собрались вокруг и смотрели, как насекомое будто дышало, зажигая свой внутренний фонарик раз, другой, третий, а потом расправило крылья и слетело с ладони.

– Пора купаться, – наконец сказала Мэдисон, и я было подумала, что она мне, но потом увидела, как Тимоти кивнул и повернулся в сторону дома. Мать взяла его за руку. Вдруг Джаспер подхватил меня под локоть. Я замерла.

– Я благодарен вам за то, что вы для нас делаете, – сказал он.

– Да ладно. – Я и понятия не имела, что такого я делала, и не хотела слышать его благодарности, пока не станет понятно, насколько тяжело мне придется.

– Мои дети… – начал Джаспер, но осекся. – Я всегда старался быть хорошим, – сказал он, наконец подобрав нужные слова. – Но у меня не всегда получалось. Мэдисон помогла мне понять, что по-настоящему важно. Мне невероятно с ней повезло.

– Ясно.

– Я допустил слишком много ошибок со своими детьми, Роландом и Бесси. Я позволил им от меня отдалиться. Упустил из виду. И это моя вина. Что бы ни случилось, пока они жили с Джейн, вина за это лежит на мне. Но, надеюсь, вы поймете: сейчас я пытаюсь все исправить.

Казалось, каждое слово дается ему с трудом, причиняет боль, и я не знала, как ее облегчить. Да и не хотела.

– Я знаю, что прошу у вас многого, – сказал Джаспер. – И понимаю, вы согласились только потому, что вам дорога Мэдисон, но я хочу, чтобы вы знали, насколько для меня важно, что вы здесь.

Я понимала, что это не подкат. Я видела, что я ни капли его не интересую, и это меня несколько успокоило.

– Мэдисон говорит, что когда-нибудь вы станете президентом, – сказала я.

У Джаспера на лице появилось странное выражение, как будто Мэдисон частенько его забавляла.

– Что я могу сказать, – кашлянул он, – есть такая возможность, да.

– Президент Джаспер Робертс, – поклонилась я.

– В любом случае это будет не скоро. Сейчас нужно сосредоточиться на более важных вещах.

Не говоря больше ни слова, он направился обратно в дом, и я подождала, пока он не окажется в нескольких метрах от меня, прежде чем войти следом. Я смотрела на сенатора, на его чуть сутулую спину. По его виду казалось, что он понятия не имеет, как его жизнь стала такой, какая она есть. И я его понимала. Со мной было так же.

Три

Мы мчали по автотрассе на рокочущем белом микроавтобусе на пятнадцать человек, последний ряд сидений в котором снесли, а взамен положили надувной матрас. Чтобы было посимпатичнее, матрас застелили постельным бельем с Чарли Брауном^[8], а на него уложили двух одинаковых плюшевых терьеров. В микроавтобусе ехали только мы с Карлом, самая несчастная парочка в мировой истории, – забирать детей, Роланда и Бесси.

Не знаю почему, но я думала, что дети просто однажды материализуются в поместье; может, их доставят почтой в огромном ящике, для надежности засыпанном пенопластовыми шариками?.. Я думала, что заключу их в объятия, а затем отведу в наше новое жилище, как куколок в кукольный домик. Но нет, нам пришлось отправиться в путешествие – длительностью в шесть долбаных часов, прошу заметить, – и, по описанию Карла, нам предстояло чуть ли не связать их, вытряхнуть из убежища в разбомбленном здании под дикие вопли; по сути, похитить.

– Эти дети не привыкли к переменам, – сказал Карл. – Они уже пережили смерть матери. Насколько я понял со слов родителей Джейн, они сейчас… на взводе.

– Ну, может, тогда пусть полиция их заберет, – предложила я. Ужасно, конечно, что я все время пыталась увильнуть от тяжелой работы, но, господи, тяжелая работа – отстой. Последние несколько дней я спала на пуховой перине и пила ромашковый чай. Я была морально не готова к похищению каких-то диких детей.

– Никакой полиции, – ответил Карл. – Сейчас нам этого не надо. Все должно пройти тихо, посемейному. Мы должны избежать социальной службы, больниц, полиции. Только мы с тобой. Ничего сложного.

– Так сказала Мэдисон? – спросила я, надеясь услышать что-нибудь ободряющее.

– Тебе за это платят, – раздраженно сказал мой спутник. – Ты будешь заботиться об этих детях, вот и едешь со мной за ними. Когда мы их заберем, сможешь делать все, что сочтешь нужным, чтобы они были целы, здоровы и счастливы.

– Что мне надеть? – спросила я, когда, облаченная в пижаму, пила кофе и читала «Нью-Йорк таймс», пока Мэри жарила мне яичницу. Уже было пол-одиннадцатого. Казалось, логичнее выехать на следующий день рано утром.

– То же, что обычно, – сказал Карл.

Я была рада, что он больше не пытался скрыть свое раздражение: это давало мне повод перестать скрывать свое.

– Ладно, ладно, остынь, – вздохнула я. – Съем яичницу, и поедем.

– У меня с собой батончики мюсли и термос с кофе. Пора выезжать. Я и так дал тебе выспаться.

– Мэри уже готовит яичницу. Нельзя, чтобы еда пропадала.

Карл сел рядом на скамейку, наклонился ко мне и низким голосом, почти шепотом сказал:

– Думаешь, Мэри не все равно, съешь ты эти яйца или нет? Думаешь, это заденет ее чувства?

– Не так близко, – сказала я, и до него, видимо, дошло, что он угрожающе навис надо мной, что из-за моих выкрутасов он перегнул палку. Карл весь напрягся и, пристыженный, встал.

– Я буду ждать в машине, – сказал он. – Даю тебе десять минут.

– Часы не будем сверять? – спросила я, но он, кажется, не услышал, потому что уже был в коридоре.

Я подошла к кухонной стойке. Мэри, не говоря ни слова, поставила передо мной тарелку с яичницей, которую я проглотила так быстро, что казалось, ее и в помине не было.

– Спасибо, Мэри, – поблагодарила я, и она кивнула:

– Счастливого пути! – Мэри допустила в свой обычно такой монотонный голос легкую нотку музыкальности. Я просто обожала ее за такую исключительную, профессиональную стервозность; мне хотелось у нее годик поучиться этому искусству.

Мы уже почти подъехали к дачному дому, где родители Джейн держали детей, тише воды ниже травы. Как рассказал Карл, семья Каннингем долго считалась очень влиятельной в политической жизни Западного Теннесси, но вскоре после свадьбы дочери отец Джейн оказался замешан в какой-то сложной финансовой пирамиде и, по сути, потерял все состояние за время судебного процесса. Джаспер помог ему избежать тюрьмы, но Каннингемы были разорены. Непоколебимый Ричард Каннингем начал ходить по домам и продавать сине-зеленые водоросли, какую-то суперпупер-еду, которая, как мне кажется, была очередной финансовой пирамидой. Но у Каннингемов остался дачный дом возле «Смоки-Маунтинс», куда они и забрали детей. Со слов Карла, их присмотр заключался в том, что, пока дети плескались в бассейне часами напролет, бабушка с дедушкой сидели в шезлонгах и иногда загоняли их в дом поесть наггетсов. Я так поняла, что за молчание Джаспер посулил им кругленькую сумму. Вокруг этих детей образовалась целая индустрия.

Пока Карл пытался сориентироваться среди не отмеченных на картах проселочных дорог, я начала дергаться.

– Ты служил в армии, Карл? – спросила я его.

Он повернул голову. Из его темных очков на меня смотрело мое отражение. Карл остановился на пустом перекрестке и подождал пять секунд, прежде чем ехать дальше. Ему было где-то под пятьдесят. Поджарый, но не то чтобы красивый: слишком большой нос, редеющие волосы. Еще он был низковат, но от него исходила какая-то сила, энергия, которая это компенсировала. Он принимал свою непритязательную внешность за некую добродетель.

– Нет, – наконец ответил Карл. – Я не служил.

– Был копом?

– Нет.

– Ну а чем ты занимался, пока не начал работать на Джаспера Робертса? – Я не собиралась сдаваться, пока хоть немного не разберусь, что он за тип.

– Много чем, – сказал Карл. – Помощником репортера в газете, а потом страховым агентом, а потом получил лицензию частного детектива. Я хорошо работал, не трепался о клиентах, и постепенно ко мне стали обращаться политики. Я выполнил несколько поручений для Джаспера, проследил для него за парой человек и, видимо, справился. Он нанял меня на постоянной основе.

– Тебе нравится на него работать? – спросила я.

– Больше, чем гоняться за горе-папашами, которые не платят алиментов, – пожал он плечами. – Я вырос в трущобах, но уже почти об этом забыл – наверное, все-таки что-то в жизни я сделал правильно.

– Я тоже выросла в трущобах, – сказала я, почувствовав к Карлу какую-то странную нежность, ошарашенная тем, что он мне доверился. Я знала, что мы совершенно разные. Он был слишком зажат, слишком боялся облажаться. Уверена, Карл считал меня бомбой замедленного действия, которая доставит ему кучу проблем. Но на секунду я увидела его во всей красе: он хорошо делал свою работу, даже если она полный отстой, он со всем разбирался, на него можно было положиться.

– Да, я все про тебя знаю, – сказал Карл и снова превратился перца в отутюженном костюме и с тяжелой челюстью.

Ага, понятно, задушевными друзьями нам не быть. Ну и ладно.

– Да где этот чертов дом? – озираясь, он быстро развернулся.

Наконец мы остановились у треугольного домика с какими-то странными окнами. Входная дверь нараспашку. Карл снял темные очки и страдальчески потер переносицу:

– Боже ты мой.

– Мне остаться тут? – спросила я, подумав: «Пожалуйста, скажи, что можно».

Карл вышел из машины, открыл боковую дверь и достал холодильник, набитый бутылками с каким-то соком и шоколадками «Херши». Я почувствовала себя немного оскорбленной: всю дорогу мне перепадали только раздавленные батончики мюсли и жидкий кофе, а тут, оказывается, такая заначка!

– В соке снотворное, – сказал Карл. – Будет проще, если удастся уговорить их выпить хотя бы по бутылке по дороге домой.

– Мы их усыпим? – медленно проговорила я.

– Не начинай, пожалуйста. Это успокоительное. Легкое. Они сейчас нестабильны.

– Тогда почему за ними не приехал Джаспер? Я к тому, что он их папа. Это бы их успокоило.

– В этом я не уверен, – признался Карл. – Кроме того, у сенатора Робертса сейчас много работы в Вашингтоне. Это наше дело. Мое и твое.

– Ну а я не хочу их усыплять. Это дичь какая-то.

– Поступай как хочешь, – бросил он. – Идем.

Мы зашли в домик. Внутри было темно, не горело ни одной лампочки, но на заднем дворе что-то происходило. Диван, какое-то цветочное уродство, покрытое пленкой, обгорел с одной стороны, потолок над ним весь был покрыт сажей. Карл отодвинул стеклянную дверь, и мы увидели мистера Каннингема в крошечных плавках и шлепанцах, который готовил стейк на старом шатком гриле. Его жена мертвецким сном спала на соседнем шезлонге.

– Карл! – воскликнул мистер Каннингем. Ему было лет семьдесят, но он мог похвастаться шапкой седых кудрей, похожей на парик. Мужчина выглядел так, будто медленно тает: сгоревшая на солнце кожа висела складками. На подбородке виднелась заметная ямочка.

– Чем занимаетесь, мистер Каннингем? – спросил Карл нарочито дружелюбным тоном.

– Наслаждаюсь жизнью! – ответил мистер Каннингем. – Жарю стейк.

– Пахнет вкусно, – вежливо заметил Карл.

– Не может же человек питаться одними сине-зелеными водорослями, Карл, – продолжал мистер Каннингем. – Стейк тоже можно назвать суперфудом, если подумать.

– Дети в бассейне? – спросил Карл.

– Да, с самого утра, – подтвердил Ричард. – Любят воду. Джейн, знаешь ли, плавать не умела. Но она проследила за тем, чтобы детки научились. Такая она была мать, заботилась о том, чтобы у них было все, чего не хватало ей.

– Она была потрясающей женщиной, – согласился Карл.

– Если бы Джаспер не испортил все на свете… – Не закончив мысль, мистер Каннингем перевел взгляд на стейк, который шипел и плевался. Одинокий стейк на гриле.

– Он позаботится о детях, – успокаивающе сказал Карл, но мистер Каннингем уже не слушал.

– Чек у вас с собой? – спросил наконец он.

Карл подал ему чек и повернул голову к миссис Каннингем:

– Ее разбудить попрощаться с детьми?

– Пусть спит спокойно, – сказал мистер Каннингем.

– Вещи собраны?

– Дети сами должны были об этом позаботиться, но не думаю, что они собрались. Рассудительными их назвать нельзя.

Не скрывая отвращения, Карл просто кивнул.

– Так, – обратился он ко мне, – я соберу вещи, а ты жди тут с мистером Каннингемом. Потом мы заберем детей и поедем.

– Не терпится на них посмотреть, – призналась я.

– Ну так подожди пять минут, как взрослый человек, и увидишь, – сказал Карл и исчез в доме.

Мистер Каннингем меня, кажется, даже не заметил. Уж и не знаю, за кого он меня принял.

– И чем полезны сине-зеленые водоросли? – поинтересовалась я.

Не глядя на меня, он ответил:

– Всем, милочка.

Несколько минут мы сидели в тишине под храп его жены, а потом я сказала:

– Пойду поздороваюсь с ребятами.

Нужно было, чтобы они увидели меня без Карла и не приняли за какого-нибудь федерала. Нужно было загипнотизировать их свой странностью.

– Как пожелаешь, – сказал мистер Каннингем.

Подойдя к краю бассейна, я вдруг поняла, что плеск воды утих. Дети с лицами, закрытыми огромными очками для плавания, стояли в неглубоком конце бассейна, и вода набегала на них небольшими волнами. Казалось, они смотрели на меня, но из-за очков точно сказать было нельзя. Если честно, выглядело это жутковато. Я настраивала себя на режим Мэри Поппинс, а эти очки портили мне всю малину.

– Привет, – поздоровалась я таким непринужденным тоном, какой используешь, когда притворяешься, что уже знаком с кем-то, чтобы этот кто-то заинтересовался таким поворотом событий. – Бесси и Роланд, правильно?

Мучительно медленно дети начали опускаться под воду. Они не уплыли, а просто сидели на дне, задержав дыхание, пока я стояла над ними, уперев руки в боки. Обнаружить в себе Мэри Поппинс, суку этакую, мне не удалось – не хватало чего-то особенного, типа зонтика с музыкой, не знаю. Я не засекала время, но дети просидели под водой около минуты, пока наконец не встали, видимо решив, что я ушла.

– Бесси и Роланд, правильно? – повторила я, будто они меня в первый раз не услышали.

– Ты кто такая? – спросила Бесси.

– Можете снять маски? – попросила я. – Хочу посмотреть, какие вы.

– Уродливые, – сказала Бесси.

– В этом я сомневаюсь, – заметила я, но про себя подумала, что, скорее всего, так и есть.

– У нас глаза краснеют от хлорки, – сообщила Бесси. – Деда просто скидывает в бассейн химию. Он даже ничего не замеряет.

– Не хотите вылезти? – спросила я.

По моим ощущениям, оставалась еще пара минут, прежде чем придет Карл с вещами и все испортит. В детстве я неплохо научилась завоевывать доверие бродячих кошек. Особо им я не пользовалась, просто кормила их время от времени объедками и гладила; главное было заставить их ко мне подойти. Наверняка дети мало чем отличаются от кошек.

– Мы не выйдем из бассейна, – сказала Бесси.

На ней была черная футболка и плавки. Стрижка очень грубая, под горшок, которого как будто не оказалось под рукой, чтобы выровнять пряди. Девочка слегка обгорела на солнце. Ее брат притаился чуть позади, прячась от меня. Я так поняла, что, если переманить на свою сторону Бесси, Роланд последует ее примеру.

– У нас тоже есть бассейн, – сказала я. – Больше, чем этот.

– Там есть горка? – внезапно заинтересовалась Бесси.

– Две горки, – соврала я.

– У тебя есть шлепанцы? – спросила она, когда Роланд подтолкнул ее. – Деда не разрешает нам шлепанцы.

– Я куплю вам шлепанцы.

– Ты хочешь нас забрать?

– Ага. Поехали посмотрим на наш дом. Он классный. Думаю, вам понравится. Мне вот нравится, – сказала я, склонилась у края бассейна и опустила пальцы в воду, очень теплую.

– Ты будешь за нами присматривать? – спросила меня Бесси. С каждым вопросом она подходила все ближе, оставляя Роланда позади одного.

– Если вы не против.

– Вроде ты ничего, – сказала Бесси нарочито спокойно, пытаясь скрыть интерес. – Две горки?

– Две, – подтвердила я, улыбаясь.

Бесси сняла очки, и Роланд тоже. У них были ужасно зеленые глаза, изумрудные, такие яркие, что даже солнце не могло их скрыть. Без очков мне удалось разглядеть их лица. Я удивилась тому, какие они круглые. Мне казалось, что огненные дети должны быть худенькие, долговязые, как будто огонь поглотил всю их тяжесть, – но они до сих пор не избавились от младенческой пухлости. Они выглядели так, будто о них совсем не заботились, – какими-то странными и неуверенными. Разводя руками воду, Бесси уже подошла к краю бассейна.

– Куда ты нас заберешь?

– В очень классное место.

– Там будет папа? – спросила она.

– Иногда, – неуверенно сказала я. Не факт, что стоило это говорить.

– Помоги вылезти, – попросила Бесси, протягивая ко мне руки, как маленькая.

Я наклонилась к ней, и она слегка изменила позу. Все ее тело как будто наэлектризовалось, стало странным, неконтролируемым. Бесси схватила меня за запястье, потянула мою правую ладонь к себе в рот и укусила, так сильно, что я закричала – громко, заглушая все остальные звуки вокруг. Мне было так больно, что, казалось, время остановилось. Я посмотрела на Бесси, во рту которой до сих пор дергалась моя рука, – девочка как будто улыбалась.

Я упала в бассейн, и Бесси с силой сунула мою голову под воду, дергая меня за волосы, истерически царапая мне лицо. Бродячие кошки в моем детстве и в подметки не годились этой дикой, безумной девочке. Я вынырнула, услышала, как Бесси вопит: «Беги, Роланд!», и увидела, как тот выскакивает из воды, как пушечное ядро. Он рванул к забору, а я снова оказалась под водой, когти Бесси впивались мне в кожу, царапали щеку. Я попыталась схватить девочку, как-то удержать ее извивающееся тельце, скользкое после недель, проведенных в бассейне, но она снова меня укусила, и я почувствовала, как ее зуб задел костяшку пальца. Мне удалось вынырнуть на поверхность. Вокруг меня кровь дымчатыми лентами перемешивалась с хлоркой.

– Не тормози, Роланд! Беги отсюда! – выкрикнула Бесси.

Я услышала, как Карл вопит:

– Да что это тут творится?

Я наглоталась воды, но наконец сумела обхватить сзади яростно брыкавшуюся Бесси за талию. Она царапала мои сцепленные руки, но я не собиралась ее отпускать.

– Бесси, черт тебя побери. Я буду тебе лучшей подругой, – просипела я, и это прозвучало так жалко, так заунывно, просто отстой. Я себя возненавидела.

А потом вдруг осознала, какая Бесси горячая, даже в воде, как поднимается жар и ее кожа краснеет, становится чуть ли не фиолетовой. От нее исходили клубы пара. Я, видимо, запаниковала и потянула девочку с собой под воду. Досчитала до пятнадцати, потом до тридцати, чувствуя, как жар спадает, надеясь, что не утопила ее. Я подняла Бесси на руки, понесла к ступенькам бассейна. Она обмякла – сдалась.

– Где Роланд? – спросила она. – Успел сбежать?

Я села на ступеньки, все еще с девочкой на руках, и мы посмотрели в сторону Роланда, который попытался перепрыгнуть через забор, но зацепился за него плавками и повис вниз головой, отсвечивая белоснежной попой. Карл бормотал под нос проклятия, пытаясь его снять.

– Я с вами не поеду! – крикнула Бесси и как будто обрела второе дыхание – вывернулась у меня из рук и бросилась к дому.

Я схватила ее за лодыжку, и девочка упала, сильно ударившись коленкой. Ее футболка задымилась и уже начала тлеть у воротника, но не загорелась: ткань была насквозь мокрая. По рукам Бесси вверх и вниз бегали желтые язычки пламени. И тут девочка вспыхнула целиком, как будто ее ударило молнией, и все ее тело превратилось в фейерверк, рассыпавшийся одновременно белыми, синими и красными огоньками. Не буду врать, это очень красиво – вид горящего человека.

Я услышала вскрик Карла и, обернувшись, увидела, что Роланд тоже загорелся, хотя не так ярко, как его сестра. Карл быстро столкнул его в бассейн, мальчик камнем пошел ко дну и погас.

Мистер Каннингем держал перед собой огромную вилку, как бы обороняясь. Миссис Каннингем по-прежнему спала.

– Хочешь остаться здесь? – крикнула я Бесси. Рука болела ужасно, я даже не хотела на нее смотреть, потому что знала, что разозлюсь. Сколько раз я буду мысленно возвращаться назад и придумывать тысячу и один способ не допустить, чтобы этот дикий ребенок попытался откусить мне палец. – Хочешь остаться у этих стариков, которые, скорее всего, даже не знают, что тебе нравится, и умирать тут от скуки?

– Нет, – сказала она. Ее кожа постепенно приобретала прежний цвет, огонь затухал. Видимо, к длительному горению их тела не были приспособлены. Местами истлевшая футболка висела на Бесси лохмотьями.

– Поехали со мной! Я классная, и дальше тоже буду классная, и тебе понравится со мной тусоваться. – Я не дала ей возможности ответить и продолжила: – Хочешь остаться тут со своими тупыми дедом с бабкой, и не есть нормально, и расчесывать комариные укусы под простынями, которые стирают раз в год? Ты этого хочешь?

– Нет, этого я не хочу, – сказала Бесси, едва не задыхаясь, но не от плача, а от ярости.

– Или вы хотите поехать со мной, и я буду о вас заботиться и покупать новую одежду, и кормить чем захотите, и играть с вами, и укладывать спать, и целовать на ночь, и петь колыбельные, а с утра будить вас и смотреть с вами мультики?

– Да, – ответила она, стуча зубами. – Мы хотим этого.

– Ну тогда тебе придется поверить, что я о вас позабочусь. И это будет очень странно, сразу скажу. Иногда вы будете на меня злиться. Но я о вас позабочусь, я так решила.

Карл уже выловил Роланда из бассейна и принес к нам; мальчик внимательно меня слушал.

– Ты наша мачеха? – спросил он.

– Нет! Господи Иисусе, нет, я не ваша мачеха. Я просто…

– Она нянька, которая никогда от вас не уйдет, – внезапно подал голос Карл.

– Никогда? – хором переспросили Бесси и Роланд, и я вдруг осознала, каким кошмаром все может очень быстро обернуться.

– Никогда, – подтвердила я с улыбкой.

У Бесси по подбородку стекала струйка моей крови.

– Мы загораемся, – сообщила девочка.

– Я знаю. Ничего страшного.

– И нужно просто пойти с тобой? – уточнила она, и я устало кивнула.

Бесси посмотрела на Роланда, который тоже кивнул.

– Мы пойдем с тобой, – произнесли они хором.

– Я собрал ваши вещи, – сообщил Карл.

Роланд пожал плечами:

– У нас их не очень-то много.

Виски у мальчика были выбриты, и я вдруг ошарашенно отметила, что огонь не тронул волосы ни у кого из них. Не знаю почему, но когда эти маленькие дьяволята вспыхнули у меня на глазах, больше всего меня поразило то, что их ужасные прически остались нетронутыми. Но, думаю, так оно и бывает: когда происходящее настолько абсурдно, подмечаешь только незначительные детали.

Четыре

– У меня есть сок, – нарочито весело и непринужденно сказал Карл.

Дети улыбнулись, но я покачала головой:

– Никакого сока. – Мне не хотелось пичкать детей снотворным: первое впечатление и так уже было испорчено бесповоротно.

Бесси нахмурилась:

– Ты сказала, что дашь нам все, что мы захотим. – Она слегка покраснела – думаю, у меня уже началась паранойя на этот счет.

– Купим на заправке какой-нибудь газировки, – пообещала я, и Карл, не возражая, кивнул; может, он устал, так же как и я.

– Хорошо, – согласился Роланд. – Можно мне колу?

– Конечно, – сказала я.

– У тебя рука вся в крови, – заметил он.

Я наконец опустила взгляд на руку – уже совсем забыла о боли. Вся рука до плеча глухо пульсировала, ладонь была покрыта следами зубов, из глубоких бордовых ранок сочилась кровь. Больше всего досталось среднему и безымянному пальцам, которые я еле могла согнуть.

– Я тебе еще и лицо расцарапала, – несколько смущенно доложила Бесси.

– Извини за коленку, – ответила я, и девочка отмахнулась.

– У меня в машине аптечка, – вмешался Карл. – Помоги детям одеться, а я за ней схожу.

Я повела детей мимо бабушки с дедушкой. Стейк мистера Каннингема сгорел и угольком лежал на гриле. Дети делали вид, будто, кроме меня, вокруг никого нет.

В ванной я обтерла их влажными полотенцами. В прошлом у меня не было особого опыта общения с детьми, я всегда их избегала. Бесси и Роланд сорвали с себя истлевшие лохмотья, разделись так быстро, что я не успела даже поморщиться. «Передо мной голые дети», – подумала я, а потом напомнила себе, что уже взрослая и должна вести себя соответственно. В конце концов дети натянули на себя новые вещи: сувенирные футболки парка «Смоки-Маунтинс», мешковатые шорты, скользкие шлепанцы. Я посмотрелась в зеркало. Больше всего досталось правому глазу – он распух, и по диагонали от него через щеку тянулись рваные царапины. Верхний слой кожи был содран. Я напоминала гладиатора из какого-то дрянного старого фильма. Порывшись в аптечке, я нашла полупустой тюбик ранозаживляющей мази и нанесла ее так щедро, будто это была увлажняющая маска.

– Тебе есть во что переодеться? – спросила Бесси, и я вспомнила, что промокла насквозь, а мои туфли скрипят от воды.

– Нет, – ответила я, и в ту же секунду на пороге появился Карл с аптечкой в руках. Еще он держал муу-муу – гавайский балахон желто-зелено-фиолетовой расцветки.

– Это что? – спросила я.

– Я взял его из шкафа миссис Каннингем, – ответил Карл. – Подумал, ты захочешь переодеться.

– Я лучше останусь в мокром.

Карл потер переносицу.

– Не глупи. Надень его, и все.

– Это муу-муу, – попыталась донести до него я.

– Бабуля называет такие чайными платьями, – встряла Бесси. Несмотря на то что она пыталась откусить мне пальцы, в тот момент она была мне весьма симпатична.

Все вышли из ванной, и я переоделась в муу-муу, которое оказалось удобным и вовсе не таким балахонистым, как я опасалась. Впрочем, на фоне расцарапанного лица и покусанной руки красота платья как-то терялась. Я завернула мокрую одежду в полотенце и открыла дверь. Зашел Карл с аптечкой.

– Я перевязал девочке колено. Предупреждаю сразу, в аптечке только самое необходимое. – Он достал перекись водорода и ватные диски и обработал ранки.

Было ужасно больно, перекись покрыла укусы розовой пеной, и смотреть на это не хотелось. Убедившись, что все промыто, Карл аккуратно приложил к ранам бинт.

– Надо было меня подождать, – упрекнул меня он, и я вспыхнула от злости, потому что возразить было нечего, учитывая, как я накосячила.

– Я хотела им понравиться, – сказала я. – Хотела немного побыть с ними наедине.

– Тут нужно время, – резонно заметил Карл. – Не факт, что это вообще получится провернуть. Эти дети много пережили. Они порченый товар…

– Господи Иисусе, тише ты, Карл, – прошипела я. – Они же за дверью!

– Я к чему веду: осторожно с ними. Наша задача – проследить, чтобы за пару месяцев с детьми ничего не случилось, не допустить катастрофы. Это антикризисная мера, понимаешь, Лилиан?

– Я буду осторожней, – пообещала я.

Карл обернул руку бинтом, так что моя ладонь стала напоминать плавник.

– Пока это все, что я могу сделать. Надо следить, чтобы не было заражения, но швов накладывать не нужно. Ничего не сломано.

– Бешенства бояться? – спросила я; если вопрос дурацкий, может, Карл сочтет его за шутку.