Текст книги "Под капли дождя и слёз"

Автор книги: Кэтрин Спэнсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава вторая

Ей никогда не удавалось провести его, считал Джейк, не сознавая, насколько сильно заблуждается. Салли успешно скрывала от него и более важные вещи, чем предыстория смерти Пенелопы. Она хорошо умела хранить секреты, даже те, что разбили ее жизнь, и в буквальном смысле и в переносном.

Сохранить последний не составит труда, нельзя лишь позволить Джейку разрушить ее защиту. А чтобы помешать этому, надо избегать его самого, потому что старая как мир пословица «с глаз долой – из сердца вон» в отношении Джейка Харрингтона, никогда не срабатывала. Даже наоборот. Несмотря на расстояния и годы, разделявшие их, воспоминания о нем не стирались из памяти. Его образ только сильнее притягивал, и новая встреча с ним доказала, что все осталось по-прежнему, страсть ее не отпускала.

Он выглядел старше, но ему это шло. Мальчик превратился в мужчину, юношеские черты сменила мужественная, зрелая красота. В военной форме Харрингтон выглядел особенно впечатляюще. С первого взгляда становилось ясно, что на его долю выпало немало испытаний и трагедий, которые только сильнее закалили его характер. Его манера держаться и гордая осанка лишь подтверждали это. Такой человек всегда смотрит правде в лицо и не страшится несчастий.

Так, предаваясь размышлениям на следующее утро, в понедельник, в переполненных коридорах Истриджской академии, Салли пришла к выводу, что не так уж сильно он отличался сейчас от того мальчика, который украл ее сердце много лет назад, в этих самых стенах. Даже в восемнадцать лет он обладал решительностью настоящего мужчины.

И все же Салли не представляла себе, как рассказать ему о Пенелопе. Мужская гордость – странное явление. Одно дело – управлять боевым самолетом и рисковать жизнью, выслеживая невидимого врага. И совсем другое – столкнуться с неверностью женщины, на которой женат, а особенно узнать об этом последним.

Когда она, направляясь в учительскую, проходила мимо кабинета ректора, ее окликнула старший секретарь:

– Доброе утро, Салли. Тебе только что звонили.

– Просили что-нибудь передать?

– Он сказал, что найдет тебя позже.

Он?

– Имя свое он назвал?

– Нет. – Секретарша посмотрела на нее смущенно. – Но у него был такой голос! Глубокий, с хрипотцой, как будто у него першит в горле. Я бы с превеликим удовольствием предложила ему стакан воды. Напоминает кого-нибудь из твоих знакомых?

От неприятного предчувствия, кольнуло под ложечкой, но Салли сразу отбросила его. Множество мужчин обладают глубокими, хриплыми голосами, и то, что Джейк – один из них, было чистой воды совпадением.

– Скорее всего, отец кого-нибудь из учеников звонил пожаловаться, что слишком много задаю на дом. Если еще раз позвонит, попроси номер телефона, я перезвоню попозже. Сегодня у меня уроки целый день.

– Хорошо. Да, и еще кое-что. – Секретарша кивнула в сторону двери слева от нее. – Господин Бейли просил, чтобы ты зашла к нему до начала занятий.

Лучше не бывает! Личный разговор с ректором Академии, который по совместительству является мужем ее сестры и далеко не самым приятным для нее человеком. День обещал быть бурным.

– Ты хотел меня видеть, Том?

Том Бейли оторвался от письма и, нахмурив брови, с раздражением посмотрел, кто это смеет отрывать его от важных административных дел.

– Здесь не семейное собрание, мисс Уинслоу. Если ты намереваешься игнорировать профессиональную этику, то, но крайней мере, закрывай дверь, прежде чем открывать рот.

– И тебе доброго утра! – Не дожидаясь приглашения, она села на стул напротив него. – И что же вы хотели мне сказать, господин Бейли?

– Маргарет сказала, что ты ухитрилась пробраться к Бертонам на поминки в субботу.

– Вообще-то меня заставили, твоя жена и еще кое-кто.

Наклонившись вперед, он уставился на нее своими блеклыми немигающими глазами. Этот способ использовался им для устрашения первокурсников.

– Как бы там ни было, позволь мне повторить то, что я уже один раз говорил, когда заварилась эта каша с Пенелопой Харрингтон. Мы заботимся о безупречной репутации нашей Академии, и я не позволю, чтобы ее запятнали подобными скандалами. Ты не проработала здесь и месяца, как твое имя попало на первые полосы всех газет, издаваемых в радиусе пятидесяти миль. Не хватало, чтобы сейчас, когда шумиха стала утихать, ты снова что-нибудь натворила. Я оказал тебе услугу, убедив Совет правления дать тебе у нас место, потому что…

– Наоборот, – перебила его Салли. – Это я оказала тебе услугу, Томми, когда согласилась поработать здесь после того, как моя предшественница ушла в декрет, оставив вас в середине года без преподавателя.

Он залился густой краской. Подчиненные не позволяли себе перебивать ректора Академии – в частности, никогда не поправляли его высказываний.

– Ты только что приехала в город, и у тебя не было работы!

– Я вернулась домой, чтобы хорошенько отдохнуть, а вместо этого пришлось сразу взяться за работу, потому что ты попал в безвыходную ситуацию. – Она посмотрела на настенные часы. – У тебя есть еще вопросы или я могу быть свободна и заниматься тем, для чего меня нанял Совет? Через десять минут у меня начинается урок истории искусства в старшем классе.

Том ограничился коротким ответом:

– Надеюсь, мы поняли друг друга.

– Я всегда понимаю тебя, Том, – сказала она, направляясь к двери. – Единственный человек, которого я не понимаю, это моя сестра. Уму непостижимо, почему она вышла за тебя замуж.

Салли тут же пожалела о сказанном. Она всегда была дерзким ребенком, но, повзрослев, стала считать, что в весьма щекотливых ситуациях держит себя в руках. Но это продолжалось до тех пор, пока она не ступила на землю родного города. Именно тем утром, на городской площади, она повстречалась с Пенелопой Бертон-Харрингтон.

– Салли! – С радостным криком, Пенелопа бросилась обнимать Салли, как будто их дружба никогда не была нарушена трещиной, шириной в десятилетие. – Как я рада видеть тебя! В последнее время жизнь здесь заглохла. Теперь, когда ты вернулась, все будет как раньше, мы их всех встряхнем.

И теперь, после аварии, жестокая ирония этих слов постоянно возвращалась, и мучила Салли долгими бессонными ночами. Спасибо, что Том нанял ее, и она была слишком занята, чтобы упиваться сознанием своей вины. Этот факт делал ее ответ еще более непростительным. Придется, чтобы успокоить свою совесть, найти его попозже и извиниться.

Сегодня у нее день полностью загружен уроками. К тому же, ей предстоит обед с дотошным заведующим отделением изящных искусств, а после занятий – разговор с учеником, который не понимает, почему скачивание сочинений из Интернета считается плагиатом и гарантирует большую, жирную единицу.

Постепенно неудачное начало дня отступило на задний план. Об утреннем звонке человека, который не представился, Салли тоже забыла.

Но он не забыл о ней. Он вошел в класс, когда она складывала в портфель тетради, чтобы проверить их вечером. Уже было пять часов, и здание опустело, все, за исключением уборщиц, ушли домой. Услышав звук открывающейся двери, Салли подумала, что вошла одна из них. Не отрываясь от своего занятия, она сказала:

– Одну секунду, я уже ухожу.

Дверь закрылась, щелкнув замком. Такой звук должен был ее насторожить.

– Не торопись. У меня много времени, – услышала она в ответ. Да, это был тот глубокий голос с хрипотцой, пленивший утром секретаршу.

Но Салли не почувствовала его очарования, ее будто накрыло ударной волной. Кипа бумаг выпала из рук и разлетелась по полу. Взбудораженная, она упала на колени и стала собирать их.

– Я не думал, что у учителей такой длинный, рабочий день, подал голос Джейк, приближаясь к ней и глухо постукивая об пол палкой. – Давай я помогу.

– Спасибо, не надо! – В голосе предательски звучала паника. Она глубоко вздохнула и продолжила более сдержанно: – Мне не требуется твоя помощь. Ты вообще не должен был сюда приходить. Если Том Бейли узнает…

– Не узнает. Он уезжал, когда я подъехал. Мы совсем одни, Салли. Нас никто не побеспокоит.

Салли ужаснулась:

– Да? А уборщицы?

– Они убираются в спортзале и появятся в этом конце здания не раньше, чем через час. – Он накрыл своей ладонью ее руку. – Ты вся дрожишь, опять собираешься упасть в обморок?

– Естественно, нет! – сказала она, быстро отодвигаясь от него. – Я просто не люблю, когда кто-то подкрадывается ко мне и застает меня врасплох, вот и все.

– Я не «кто-то» и к тому же не подкрадывался. – Он похлопал себя по больной ноге. – Это сейчас мне не под силу.

– Предупреждаю! Ты раненый герой, вернувшийся домой похоронить свою жену. Но если, по твоей милости, нас увидят вместе, ты потеряешь сочувствие людей и станешь таким же изгоем, как и я.

– Я не ищу сочувствия, милая. Я жажду получить ответы на свои вопросы.

Милая… Он так называл ее, когда они были по уши влюблены друг в друга, когда занимались любовью…

Конец августа, тем летом ей исполнилось семнадцать, как раз за несколько недель до того, как он поступил в университет, двести миль отсюда… В безоблачном небе описывают круги чайки, доносится шум прибоя, солнце золотит ее кожу, и Джейк крепко обнимает ее.

– Я так скучаю по тебе, когда тебя нет рядом, – говорил он ей. – Я буду любить тебя всегда.

Но вышло по-другому. Через год с небольшим, ей пришлось на два месяца уехать на учебу во Францию. Вернувшись, она узнала от Пенелопы, что, пока ее не было, он встречался с какой-то студенткой из колледжа.

Салли была сражена, хотя в течение последних недель у нее было дурное предчувствие, и она должна была быть готова к такому повороту. Его телефонные звонки стали реже, а в разговорах то и дело возникали неловкие паузы. Он не встретил ее, как обещал. Он не приехал даже на День благодарения. И, в конце концов, когда не удалось избежать встречи с ней на Рождество, он совершенно беспардонно продемонстрировал ей свою новую пассию.

– Джейк Харрингтон – двуличный тип, – напевала ей сладким, полным участия голосом Пенелопа. – Будь выше этого, не стоит так изводиться из-за какого-то ничтожества. Забудь его! Вокруг столько интересных парней.

Забыть его! Легче сказать, чем сделать, особенно для восемнадцатилетней девушки, обнаружившей, что она беременна от любимого человека, который променял ее на другую…

Наконец, тетради и бумаги были собраны, Салли постаралась подняться на ноги как можно более грациозно, и запихнула их в портфель.

– Мы уже все обсудили в субботу. Я не могу рассказать ничего нового.

– Хорошо, – пожал он плечами, – не буду больше задавать вопросы.

Она вспыхнула от радости.

– Наконец-то, ты мне поверил.

– Конечно, – ответил он, – ты совсем не тот человек, чтобы скрывать от меня такие важные вещи.

К ее чувству облегчения тут же добавились сознание вины и подозрение.

– Так, а зачем же ты сюда пришел?

– В основном, чтобы попросить прощения за то, что втянул тебя в ту кошмарную историю, в субботу. Если бы я знал, что Колетт набросится на тебя…

– Ты не мог знать, что она так отреагирует. Считай, что ты прощен.

– Редко встретишь такое понимание у женщин, – произнес он с робостью. – Впрочем, ты никогда не была похожа на остальных женщин.

Робость? У Джейка Харрингтона?

При этой мысли ей захотелось громко расхохотаться, и в то же время по спине забегали мурашки. Он что-то задумал! Совершенно очевидно, что своим невинным поведением он пытался замаскировать какой-то хитроумный план.

– Ты сказал, что главное, зачем ты пришел, – это извиниться. Значит, есть еще другие причины?

Он изобразил застенчивую улыбку. Если бы это было в его силах, он бы, наверное, даже покраснел.

– Не поверишь, но, когда я узнал, что ты здесь работаешь, меня охватили воспоминания, и я не смог удержаться. – Он улыбнулся ей так, что у нее затрепетало сердце. – Салли, мы здесь познакомились, полюбили друг друга. Я тебя первый раз поцеловал у раздевалки, совсем рядом с этим классом. У тебя кончик носа был испачкан голубой краской.

– Меня удивляет, что ты это помнишь.

Она ощущала, как тепло разливается по телу, заставляя ее забыть об осторожности.

– Я все хорошо помню. Это было самое лучшее в моей жизни.

Тепло перерастало в плавящий жар. Ей так хотелось верить ему!

– Тебе нельзя это говорить.

– Почему нет? Я имею такое же право сказать правду, как и ты.

В его голосе звучало столько искренности, что она начала сомневаться. На самом ли деле, это была игра с его стороны? Пытался ли он ее поймать на чем-либо? Или ей мерещились капканы там, где их не существовало?

Решив, что на всякий случай лучше быть начеку и закончить этот разговор, она показала на битком набитый портфель и сказала:

– Мне пора идти. У меня на вечер много работы.

Он направился к выходу.

– У меня тоже, я все еще разбираю вещи Пенелопы, надо решить, что с ними делать, да и с домом тоже. Он слишком большой для меня одного.

Наблюдая, как он, хромая, идет к двери, она почувствовала укол сожаления оттого, что он закончил их разговор с такой легкостью. Ну и что, что его улыбка всколыхнула ее сердце? Они больше не дети. Первая любовь не перенесла восьмилетней зимы забвения и не расцветет вновь с наступлением весны.

И все же, его неожиданное появление выбило ее из колеи не меньше, чем встреча на кладбище. Он слишком сильно растревожил давно похороненные чувства.

Его голос, изгиб губ, страстность прямого взгляда его голубых глаз, пробудили в ней жажду того, о чем она не смела даже мечтать, и чем, конечно, не могла обладать. Поэтому, не желая снова столкнуться с ним, Салли подождала, пока не стих звук его шагов и по зданию не пронеслось эхо, от захлопнувшейся за ним двери. Только после этого она вышла из класса и забрала пальто в преподавательском гардеробе.

Небо затянули тучи, пошел промозглый дождь. Стоянка перед входом покрылась черной скользкой коркой.

Она два раза теряла равновесие и упала бы, если бы не железные перила вдоль дорожки. Но дела пошли еще хуже, когда она перешла на обледеневший тротуар. В своей обуви не по сезону, Салли совсем не могла по нему передвигаться.

Ей нужно было направо, но повернуться не представлялось возможным. Вместо этого, взмахнув портфелем, и больно, ударив им себя, по ноге, она полетела в груду грязного снега, собранного у обочины снегоочистительной машиной три дня назад. Не сдержавшись, она выругалась.

И тут выяснилось, что улица не была столь пустынной. К ней подкатила черная спортивная машина с низкой посадкой, укрывавшаяся до этого в тени старого клена, менее чем в десяти футах от нее. Переднее боковое стекло опустилось, и донесся голос Джейка:

– В те времена, когда я здесь учился, девушки на факультете не знали таких слов. Я не припоминаю, чтобы и ты пользовалась ими.

– Ты преследуешь меня? – спросила она с раздражением, стоя по колено в снегу и думая, какую жалкую картину она сейчас собой представляет.

– Отнюдь, просто хотел предложить подвезти тебя до дома.

– Нет, спасибо. Я лучше прогуляюсь.

– Ах, вот как это называется, а я-то думал, ты просто поскользнулась и упала.

– Я на секунду потеряла равновесие.

– На секунду? – Он глухо рассмеялся. – Дорогая мисс Уинслоу, если вы будете продолжать носить зимой летние туфли, то одной секундой не ограничится. Не упрямься и садись в машину, пока шею себе не сломала. Я бы вышел и открыл тебе дверцу, но боюсь, как бы со мной самим чего не случилось по такому гололеду.

Она подавила в себе желание грубо объяснить ему, что следует сделать с его предложением, но замерзшие ноги одержали победу над гордостью.

– Тебе не обязательно изображать из себя джентльмена, – пробурчала она, забираясь в благословенное тепло. – А то я ведь могу палку у тебя выбить.

– Теперь понятно, – ответил он, мягко нажимая на газ и плавно выруливая на дорогу, – почему некоторые люди, которые не знают тебя так хорошо, как я, говорят о тебе такие вещи.

– Какие именно? Кстати, я живу в коттедже для гостей у моих родителей. Надо повернуть налево…

– Я помню дорогу туда, Салли, – сказал он. – Когда-то я часто подвозил тебя до дома. Говорят, что ты вернулась домой, прихватив с собой мешок неприятностей. Это правда?

– А что ты меня спрашиваешь? Я вижу, тебе больше нравится слушать чужие версии.

– А где ты была все последние годы?

– В университете на западном побережье, а потом на Карибах.

– И что ты там делала?

В его голосе слышалось веселье.

– Ну, конечно, я не плела шляпы из листьев кокосовых пальм и не пела в ресторанах, если ты об этом подумал.

– Ты представления не имеешь, о чем я думаю, Салли. Ни малейшего. И ты не ответила на мой вопрос. Что тебя держало на Карибских островах столько лет?

– То же, чем я занимаюсь здесь. Я преподавала. Дети там совсем неизбалованные, и работать с ними, было, чистое удовольствие.

– Очень достойно. И сколько времени ты там провела?

– Два года в Мехико и два года на острове Санта-Лючия.

– Как тебя занесло в такую глушь?

– У них катастрофически не хватало учителей, а мне настолько же катастрофически хотелось уехать отсюда.

– Что? – Его голос задрожал от беззвучного смеха. – Разве ты не мечтала обосноваться в таком живописном месте, как Истридж-Бей? Пойти по стопам сестры, и выйти замуж за порядочного человека из хорошей семьи?

Было время, когда я мечтала об этом, но ты предпочел надеть обручальное кольцо на палец Пенелопы!

– Не все женщины считают брак самым важным событием в жизни, некоторые находят удовлетворение в карьере.

– Но не все бегут за этим на тропические острова.

– Мне надоели здешние зимы, но этот город все-таки мне родной, и я была очень счастлива, когда вернулась… пока все не покатилось кувырком. – Она поежилась и посмотрела в окно. Оказалось, что дождь сменился снегом, и большие мокрые хлопья залепляли ветровое стекло. Также она заметила, что они уже проехали поворот на Бейвью-Хайтс и, набирая скорость, неслись по главному бульвару, ведущему за город. – Мы не туда едем, Джейк!

– Мы правильно едем, – весело ответил Джейк.

– Разворачивайся и поезжай обратно! И скорость сбавь. Я уже сидела сегодня в сугробе, этого достаточно на сегодняшний вечер.

– Салли, не суетись. Поворот мы все равно проехали, так что давай покатаемся немного за городом.

– Я не хочу кататься за городом, – настаивала Салли. – Я хочу домой.

– Ты будешь дома, милая. Всему свое время.

– Я сейчас хочу! – Она потянулась к ручке. – Немедленно остановись, Джейк Харрингтон. И перестань называть меня милой.

Он не потрудился ответить. За гулом кондиционера было слышно только, как защелкнулись замки на дверях, и усилился шум шин на скользкой дороге.

Салли с негодованием уставилась на него. Они проехали границу города, поэтому на дороге больше не было фонарей, и только огоньки на панели управления освещали его суровый профиль.

– Это что, похищение?

– Не говори глупостей.

– А что, в таком случае, происходит?

– Сейчас найдем какое-нибудь местечко, где можно выпить. Это все, что я смог придумать, чтобы не дать тебе сегодня вовремя лечь спать.

Сами по себе безобидные слова были произнесены тоном, не сулящим ничего хорошего. Джейк, обезоруживший ее полчаса назад простой улыбкой, и нежными воспоминаниями, предложивший подвезти ее домой, чтобы она не подвергала себя опасности на скользких улицах, превратился в чужого человека, холодного и пугающего, как ночь за окном.

– Ты с самого начала это задумал, да? – спросила она, стараясь загнать поглубже рвущийся наружу страх. Господи, она согласилась, чтобы ее подвез бывший возлюбленный, герой, возвратившийся с поля боя в доблестных шрамах, а не какой-то безликий незнакомец. Подозревать, что ей может что-то угрожать, абсурдно. – Ты уже запланировал это, когда появился в моем классе?

– Да.

– Не стоило прибегать к таким крайностям. Я бы с радостью выпила кофе где-нибудь в городе.

– Слишком рискованно. Если нас увидят вместе, пойдут сплетни. Вдовец и сумасбродная девица плюют на моральные устои! Лучше уехать подальше, где не встретишь никого из знакомых. Найти такое злачное место, где не захочет быть замеченной ни одна уважающая себя женщина.

Злачное место? Да что на него такое нашло?

Сквозь окна ничего нельзя было разглядеть, и Салли не могла понять, куда они направляются.

Вскоре, в стороне от дороги, начала неясно проглядывать неоновая вывеска, которая становилась тем ярче и отчетливее, чем ближе подъезжала машина: «Придорожная закусочная Гарлана. Пиво. Закуски. Бильярд».

Шевелившееся где-то глубоко предчувствие, превратилось в панический страх. Однажды она уже видела эту вывеску. И Джейк знал об этом!

Он медленно въехал на парковочную площадку, поставил машину поближе к входу в заведение и выключил двигатель. Затем вышел из машины и, несмотря на то, что совсем недавно жаловался на хромоту, не позволяющую ему выполнять обязанности джентльмена, обошел вокруг машины и открыл для нее дверцу. Она сидела, не двигаясь. Тогда он отстегнул ремень и взял ее за локоть.

– Мы приехали, Салли, – вкрадчиво сказал Джейк. – Выходи.

– У меня нет ни малейшего желания.

– Выходи. Я не повезу тебя обратно, пока мы не побеседуем.

Удивительно, как резко человек может переходить от мягкой предупредительности к угрозам, как в ровном голосе могла ощущаться разгорающаяся ярость. Еще более странно, что она, как под гипнозом, выполняет команды, зная, что ее ожидает.

Как во сне, Салли встала на снег, не чувствуя ничего, кроме сковывающего холода. На негнущихся ногах пошла за Джейком.

– Проходи, – сказал он, толкая исцарапанную деревянную дверь, и бесцеремонно впихивая ее в прокуренное помещение.

Ее сразу оглушило шумом, в нос ударила смесь запахов пива, дешевого одеколона, пота и табака.

С подступающей к горлу тошнотой, она повернулась к Джейку.

– Пожалуйста, не настаивай!

– А что такое? – холодно спросил он. – Тебе здесь не нравится?

– Да, не нравится, – с трудом проговорила она. – Ты оскорбляешь меня уже тем, что задаешь такой вопрос.

– Но вам с Пенелопой это место казалось вполне подходящим, когда вы пришли сюда той ночью. В ночь ее смерти. Разве нет? – сказал он. – Почему же тебе теперь не нравится, когда ты со мной?