Текст книги "Сокрушение"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА XIII
Счастливый талисман

Примула моргнула.

Вокруг было светло. Значит, ночь уже кончилась.

Интересно, Ночные Стражи уже заметили ее отсутствие? А Эглантина? Она все еще здесь или вернулась домой? Примула не знала, сколько времени провела в дупле, но, слава Глауксу, с нее по крайней мере сняли мешок.

Пепельная сова, близкая родственница сипух, но отличающаяся более серым оперением, просунула клюв в дупло:

– Я должна передать тебе приказ: немедленно иди спать! Устраивайся в гнезде. Тебе еще никогда не доводилось нежиться на таком мягком мху! Она нащипала для тебя пух со своей собственной грудки и лично выстлала им гнездышко!

«Какая любезность!» – зло подумала Примула, а вслух сказала:

– А если я не хочу спать?

Пепельная сова заморгала, а потом издала странный стрекочущий звук, который, по ее мнению, должен был напугать пленницу.

– Никого не интересует, что ты хочешь, а чего нет! Это приказ.

– На Великом Древе Га'Хуула мы ложились спать, когда хотели!

– Знаешь, что я тебе скажу, Пушистые Бровки? Ты больше не на своем Га'Хууле!

– Я так понимаю, что оказалась среди Чистых? – уточнила Примула.

– А как хочешь, так и понимай. Ложись спать! – рявкнула серая сова.

Примула взлетела и опустилась на жердочку.

– Не сюда! Спускайся и устраивайся вот в этом прелестном мягком гнездышке.

– Я привыкла спать на жердочке.

– Быстро в гнездо! Это тоже приказ.

Примула никогда в жизни не сталкивалась с таким идиотизмом. Какая разница, где устраиваться на ночлег в этом дурацком дупле? Она все равно пленница, как ни садись!

Ладно, она слетела вниз и уселась в гнезде, которое и в самом деле было выстлано поразительно мягким и нежным мхом. Но несмотря на эту роскошь, Примуле было неуютно.

В ушах у нее тоненько жужжало, желудок странно окаменел. Примула вылезла из гнезда – жужжание тут же прекратилось.

Будучи воробьиным сычиком, весом не больше двух унций и ростом чуть больше семи дюймов, Примула была гораздо чувствительнее к переменам окружающей среды, чем более крупные совы. Стоило ей вылезти из гнезда, как она тут же почувствовала изменения в желудке.

Примула приподняла коготь и дотронулась до того места на животе, где располагался мускульный желудок. Потом попыталась представить схему расположения квадрантов, которую показывала ей Отулисса.

Она отлично помнила, как они вместе читали книгу, а Эзилриб доходчиво растолковал им главные отличия четырех гуморов.

В памяти ее вновь зазвучали слова старого наставника:

«Вы уже знаете, что в нашем мозге содержатся крошечные частицы магнитных веществ, во много раз меньше крупинок. Иногда их называют железистыми оксидами. Именно они помогают нам ориентироваться во время полета, поскольку реагируют на присутствие земных магнитных полей. А теперь представьте, что какая-то сила будет воздействовать на эти крошечные частицы…»

«Что-то прямо сейчас воздействует на мой мозг! – поняла Примула. – И из-за этого какая-то беда творится с желудком».

Она словно наяву увидела кривой коготь Эзилриба, указывающий на схему.

У взрослой совы излучение крупинок может нарушить состояние гуморов и вызвать потерю навигационных навыков, но у более молодых сов – у птенцов, как они с Эглантиной – такое воздействие оказывает сокрушительное воздействие на все внутренние системы. Теперь она слышала голос Эзилриба так ясно, словно он звучал у нее в голове:

«Мускульный желудок становится будто каменный, теряет способность оценивать наши чувства и переживания. Это может вызвать бред. Такое состояние называется острым крупинкитом».

Теперь Примула знала: ее пытаются сокрушить, а Эглантину уже сокрушили!

– Эй, ты! – снова заорала пепельная сова. – Я же сказала тебе быть в гнезде! Ты ведь не хочешь, чтобы я пришла и села на тебя сверху?

«Рискни перьями!» – мрачно подумала про себя Примула.

Однако нужно было обмануть врага, хотя бы на время.

– Да успокойся ты, я просто встала отрыгнуть погадку! – пробурчала она.

– Отрыгивай и возвращайся в гнездо! – рыкнула пепельная сова и громко зевнула.

Примула отошла в угол дупла и отрыгнула.

Она мгновенно почувствовала себя лучше, вот только бы еще знать отчего: от того, что избавилась от погадки, или от того, что отошла подальше от гнезда?

Скорее всего, все дело в крупинках, спрятанных в подстилке.

И тут Примула вспомнила, как несколько раз просыпалась в своем дупле от стонов Эглантины, которая металась во время своих «сладких» сновидений, и всякий раз видела склонившуюся над подругой Рыжуху. Ей тогда казалось, что сипуха похлопывает Эглантину по бочку, успокаивая, но что, если она просто подкладывала ей крупинки? Глаукс знает, откуда она их брала!

– Ну что, отрыгнула? А теперь марш в гнездо, или я немедленно доложу ее Чистейшеству.

«Глаукс Великий! – подумала Примула. – Похоже, плохи мои дела…»

Нужно было немедленно что-нибудь придумать.

Она не могла просто разворошить подстилку, потому что в этом случае крупинки рассыпались бы по всему дуплу.

Примула машинально коснулась крылом янтарной капельки, которую носила на шее.

«Счастливый талисманчик, – грустно подумала она. – Давай принеси мне счастье!»

Она рассеянно потерла капельку коготками, а потом отпустила, так что цепочка снова утонула среди густых перьев на ее грудке.

Словно ветерок пробежал по ее груди, и Примула удивленно опустила глаза. Потом моргнула.

Мягкие перышки, на которых покоился талисман, поднялись и встали торчком. Примула снова моргнула.

Никогда в жизни ее перья такого не вытворяли, да и у других сов она тоже не замечала подобных чудес.

– Иди в гнездо!

– Иду, иду.

В дупле царил полумрак, зато снаружи ярко сиял день.

Если противная пепельная сова захочет подсматривать за пленницей, ей придется постоянно щуриться, чтобы привыкнуть к темноте.

Для начала Примула решила устроиться спиной к своей надсмотрщице.

На затылке у всех воробьиных сычиков есть два темных пятнышка, похожих на открытые глазки. Такие ложные глаза могут запросто сбить с толку птиц, не привыкших летать позади воробьиных сычиков.

Повернувшись к пепельной сове затылком, Примула рассчитывала получить возможность получше рассмотреть свою янтарную бусину.

Она влезла в гнездо и устроилась на куче мха и мягчайшего пуха. Тут же в голове у нее снова зажужжало. Но Примула не стала поддаваться панике и снова потерла коготками янтарик.

Перья на ее груди приподнялись, послышалось легкое потрескивание. Мало того, крошечный кусочек мха вдруг подпрыгнул в воздух, как будто хотел приклеиться к янтарной капельке.

Это было уже интересно.

Примула повторила опыт.

«Глаукс! Да этот янтарь притягивает к себе всякую мелочь! Но разве он может быть магнитом? Это не железо и даже не кусок магнитосодержащей руды».

Примула хорошо помнила уроки металловедения, которые вел Бубо.

Янтарь – это окаменевшая смола хвойных деревьев. Но какими свойствами она обладает?

«Великий Глаукс в ночной глауморе, он заряжается! Я тру его, и он заряжается!»

Примула лихорадочно рассуждала.

Если янтарь не магнит, то как он может притягивать предметы? Может быть, все дело в трении? Да-да, Бубо часто называл янтарь «золотом дураков» и говорил, что при трении он превращается в подобие магнита.

«А что будет, если я как следует его натру, а потом суну в мох?»

Примула сняла с шеи амулет и, держа его за цепочку, окунула в рыхлую массу мха и пуха.

Через несколько мгновений она получила ответ на свой вопрос. Вытащив цепочку, Примула увидела, что янтарная капелька ощетинилась сотнями мельчайших крупинок.

Отлично, но как теперь избавиться от всей этой гадости?

Примула знала, что магнитные свойства разрушаются при нагревании, но не могла же она развести костер посреди дупла!

Она огляделась.

Взгляд ее упал не небольшую щель, в которой прятались древоточцы. Может быть, высыпать крупинки туда? В любом случае, там они будут подальше от ее головы. В конце концов, спала же она в одном дупле с Эглантиной и не испытывала никакого вредного воздействия.

Примула принялась извлекать крупинки из подстилки.

Занятие это было скорее похоже на рыбную ловлю, чем на раскопки. Каждый раз, когда она осторожно вытягивала цепочку, янтарик был сплошь облеплен крупинками.

Только на двенадцатый раз «удочка» вернулась чистой.

«А ты и в самом деле оказался счастливым, талисманчик», – благодарно шепнула Примула. – «А теперь нужно притвориться, будто у меня сокрушение!»

Она отлично помнила рассказы Сорена и Гильфи о том, как они притворялись облученными во время заточения в Сант-Эголиусе.

Что ж, она будет изображать сокрушение. Это будет совсем не трудно: пример Эглантины у нее и сейчас перед глазами. При воспоминании о подруге желудок у Примулы пронзило болью.

ГЛАВА XIV
Как просыпается желудок

Прошло три дня, но Примула так и не вернулась. Выдвигались самые разные версии.

Отулисса не сомневалась в том, что за исчезновением Примулы стоят Чистые.

– При чем тут Чистые? – недоумевал Сорен. – Почему не Сант-Эголиус, например?

Они сидели в дупле и клевали сушеных гусениц, поскольку до сумерничанья оставался еще целый час.

– Банды Сант-Эголиуса никогда не забирались так далеко на север, – возразила Гильфи.

– А зачем вообще похищать Примулу? – ухнул Сумрак.

– Я точно не знаю, но Примула очень умная. В последнее время я постоянно общалась с ней в библиотеке. Она все схватывает на лету. Кстати, она очень интересовалась теорией квадрантов, – сказала Отулисса.

– Теорией квадрантов? – переспросил Сумрак.

– Ну, помнишь, как Эзилриб рассказывал нам о гуморах?

– Но Чистых не интересует теория квадрантов, – продолжал стоять на своем Сорен. – Им нужны только крупинки. Они хотят узнать о том, как при помощи законов высшего магнетизма увеличивать запасы имеющихся крупинок и как использовать волшебную лозу для поиска новых залежей. Они задумали наложить когти на все крупинки в мире.

– Ах, Сорен, разве ты не видишь, что все это тесно связано? – хмыкнула Отулисса. – Помнишь, как в Сант-Эголиусе агенты Чистых подкладывали крупинки в гнезда с яйцами? Думаешь, зачем они это делали? Они хотят контролировать не только запасы крупинок, но и мозги!

Внезапно в дупло влетел Копуша и бросил к лапам Отулиссы волшебную лозу.

– Что ты вытворяешь? Зачем тебе моя лоза?

– Прости, Отулисса, я должен был спросить у тебя разрешения. Но меня осенила одна догадка.

– Надеюсь, она того стоила, – сердито проворчала Отулисса.

– Она того стоила, но у меня очень плохие новости.

– В чем дело? – спросил Сорен, чувствуя предательскую дрожь в желудке.

– Сорен, вот уже несколько дней меня не покидало ощущение, что с Эглантиной творится что-то неладное. И это гораздо серьезнее летней лихорадки. Ты сам знаешь, что во время пребывания в плену у Чистых она подвергалась облучению, ее разум был потрясен… Видишь ли, мне кажется… – Копуша замялся и нехотя закончил: – Мне кажется, что она снова подверглась воздействию, но на этот раз куда более сильному.

Сорен так перепугался, что даже моргнуть не мог.

– Я взял лозу и обследовал ее дупло. Ты не поверишь, Сорен, но стоило мне подойти к гнезду Эглантины, как лоза просто обезумела. Подстилка Эглантины сплошь набита крупинками!

Отулисса сорвалась с места.

– Чистые проникли на остров! – заверещала она. – Они знают о крупинках гораздо больше, чем мы думали! Они знают, как вызывать сокрушение.

– Эглантина подвергалась сокрушению, – еле слышно прошептала она.

– Эглантина улетела, – мрачно закончил Копуша.

– Улетела? – тупо переспросил Сорен. – Но куда?

– Не знаю. Но Рыжуха улетела вместе с ней.

Клюв искателей-спасателей был поднят по тревоге. В упорядоченном боевом строю одиноко зияли два пустых просвета: места Примулы и Эглантины. Сама Барран, царственная белая сова, возглавила Клюв.

Сорен твердо решил во что бы то ни стало добиться разрешения лететь вместе с ними, тем более что Сумрак тоже был среди спасателей.

– Вряд ли у тебя получится, – с сомнением сказал Сумрак другу.

– Но им же не помешает еще один разведчик! Ведь и так двоих не хватает, – возразил Сорен.

– Дело не в этом. Просто ты чересчур нервничаешь. Это понятно, Эглантина ведь твоя сестра.

– Чересчур нервничаю?! Чересчур – это как? – сорвался Сорен. – Чересчур нервничаю, чтобы лететь? Чтобы видеть? Чтобы слышать?

Сумрак насупился. Он прекрасно понимал, что Сорен просто не вынесет бесконечных часов ожидания на дереве.

Спустя десять минут Сорен изложил свою просьбу Барран.

Царственная сова внимательно посмотрела на него и моргнула.

Желудок у Сорена упал в когти.

Что это означает – разрешение или запрет?

– Ты хочешь заменить собой Примулу или Эглантину, я правильно поняла?

– Да, то есть нет… Я понимаю, что не могу вполне заменить Примулу, она ведь воробьиный сычик, а я…

– Вот именно! – Сорену показалось, что желудок его провалился еще ниже. – Скажи, ты умеешь парить над самой землей или незаметно пролетать сквозь высокую траву? Воробьиные сычики довольно шумны в полете, это так, но тебе никогда не сравниться с ними в точности надземной разведки.

– Да, я знаю… Я понимаю, вы правы, но… – Голос у него задрожал и оборвался.

Барран моргнула, и глаза ее мгновенно потеплели, так что струящийся из них желтый свет напомнил Сорену первые лучи утреннего солнца – в тот краткий миг, когда оно только-только начинает показываться над горизонтом.

– Вот что я скажу тебе, дружок. На место Примулы мы поставим Гильфи.

– Но… я… Но как же я?

– Успокойся, Сорен, выслушай меня. Сычики-эльфы на малой высоте летают ничуть не хуже воробьиных сычиков, а что касается тебя – можешь занять левый фланг. Это место Эглантины.

– Вы хотите сказать… Я могу лететь?

«Попытайся сдержать свои чувства. Постарайся не расплакаться. Великий Глаукс! Я не могу заплакать перед королевой!»

Если только им удастся вернуть Эглантину живой, пусть сокрушенной и разрушенной, он соберет ее снова, фрагмент за фрагментом, кусок за куском!

Кусок за куском? Странно, почему эти слова кажутся ему такими знакомыми? Что-то полузабытое, ускользающее… Кусок за куском. Эти слова впились в мозг, щекотали желудок. Ладно, сейчас не время гадать. Нужно действовать.

Спустя пятнадцать минут клюв искателей-спасателей поднялся в воздух, и Сорен занял в строю место Эглантины.

Никто не знал, где искать пропавших сов, но Барран мудро рассудила, что поскольку и Примула, и Эглантина этим летом долго болели, то вряд ли у них хватило бы сил лететь против ветра.

В ту ночь ветер дул северный, прямо в сторону бухты Глаукса, в то самое место, где несколько месяцев назад дислоцировалась армия Чистых.

«Вот это была заваруха!» – подумал Сорен.

Лучшему в мире Клюву тогда поручили тайно проникнуть в Сант-Эголиус. Кроме членов стаи в лучший Клюв тогда вошли Мартин, Руби и Отулисса.

Возвращаясь с задания, друзья услышали слухи о невиданном скоплении сов на мысе Глаукса, а потом убедились в этом своими глазами.

На крошечном мысу Клудд собрал почти тысячу Чистых, приготовившись к нападению и захвату Великого Древа Га'Хуула. Битва за остров закончилась победой Ночных Стражей, Чистым пришлось спешно эвакуироваться на мыс, и с тех пор о них ничего не было слышно. Одни говорили, будто они обосновались в краю Далеко-Далеко, другие считали, что Чистые нашли приют в пустыне Кунир. Но никто ничего не знал наверняка, поэтому Сорен строго напомнил себе, что они ищут не огромную армию Чистых, а крошечного воробьиного сычика и Эглантину, разум которой был сокрушен зловещим излучением крупинок. «Острый крупинкит» – так называла это состояние Отулисса.

Вскоре впереди показались очертания мыса, размытый силуэт его глубоко врезался в воду.

Решено было устроить привал в укромном местечке, расположенном возле Бухты. Там росло несколько деревьев, на ветках которых совы могли передохнуть, прежде чем приступать к тщательной рекогносцировке, проводившейся сразу на нескольких уровнях: в высоком, среднем и низком полете, который велся возле самой земли.

«Это должно сработать! – думал про себя Сорен. – Просто обязано».

Однажды он уже едва не потерял Эглантину. Он не мог потерять ее еще раз! Это было бы слишком жестоко.

Страх, охвативший Эглантину при мысли о том, что она попала в сон, от которого не может очнуться, продолжал расти.

Всю дорогу, пока она летела против ветра, срывавшего клочья пены и грязи с поверхности Хуулмере, Эглантина мучительно пыталась удержать в голове одну-единственную мысль. Она твердила ее как заклинание:

«Я должна посмотреть маме в глаза. Должна увидеть, что в них. Я должна понять, что настоящее, а что нет. Ради этого я должна вернуться туда в последний раз».

– Эй, Эглантина! – крикнула Рыжуха. – Почему бы не переждать несколько часов, пока ветер успокоится? Зачем лететь в такую погоду? Мама будет ждать тебя в любое время.

«Это было бы здорово, – подумала Эглантина. – Вот только мама ли это?»

На память ей стали приходить едва заметные различия, оговорки, странные слова, которые так часто проскальзывали в речи ее вновь обретенной мамы. Разве у мамы было такое огромное и белое лицо? И почему она еще ни разу не видела папу?

Совы летели сквозь ночь.

Ветер все усиливался, и бедняжка Рыжуха выбивалась из сил. Но вот наконец вдали показалась береговая линия Клювов.

До Зеркальных озер было уже крылом подать.

«Я должна узнать… Должна узнать…» – думала Эглантина.

Кажется, миссис Плитивер что-то рассказывала ей про Зеркальные озера… Ну да, она говорила, что они едва не заколдовали Сорена, Гильфи и Сумрака с Копушей! Сверкающая гладь воды ослепила их, так что друзья были заворожены собственными отражениями – загипнотизированы, по выражению миссис Плитивер.

Да-да, это было очень опасное место.

«А теперь в этом опасном месте появились опасные совы», – неожиданно для себя подумала Эглантина. В тот же мигу нее ухнуло в желудке.

«Опасные совы? Какие совы? Моя мама – опасная? Вот странно…»

Теперь она уже подлетала к ели.

Эглантина знала, что должна казаться совершенно нормальной, вот только знать бы, как это – быть нормальной? Сколько времени прошло с тех пор, когда она была нормальной?

Туман у нее в голове начал потихоньку рассеиваться, но приходилось напрягать все силы, чтобы снова не погрузиться в беспамятство.

– Дорогуша! – воскликнула мамочка. – Ах, как я рада! Какая ты молодчина, что не побоялась прилететь в такую ужасную погоду!

«Ох и досталось бы мне от настоящей мамы за то, что я летаю в такую погоду!»

– Входи, детка. Мамочка приготовила для тебя твоих любимых сороконожек… Но постой, дорогуша! Разве ты не принесла мне бумаги? Ты же знаешь, что мамочка очень любит, когда дочка приносит ей красивые странички.

– Я… Понимаешь, шел дождь. Я побоялась, что бумага размокнет.

– Ну конечно, какая же я глупая! Не зря твой папочка называет меня глупой старухой.

– Правда? – равнодушно переспросила Эглантина. – Так и называет?

Внезапно белоликая сипуха сощурилась и пристально посмотрела на нее.

«Ух-ху! Будь осторожна!» Желудок у Эглантины мелко задрожал от страха. Но эта дрожь даже обрадовала ее, ведь с каждым толчком в желудке Эглантина еле заметно оттаивала, возвращаясь к самой себе.

– Мамочка приготовила для тебя сюрприз.

– Сюрприз? Я увижу папу? И Сорена?

Эглантина моргнула и пошире распахнула глаза.

«Мама она или не мама? Как проверить?»

Примула тоже слышала этот разговор.

Дупло, в котором ее держали, находилось совсем рядом с дуплом, где Эглантина разговаривала с белоликой сипухой.

«Глаукс всемогущий, о чем она говорит? Как тут может оказаться Сорен или отец Эглантины, и вообще, что эта за сова, которую Эглантина зовет „мамой“?»

Примула уже слышала подобные разговоры – в тот день, когда он вслед за Эглантиной прилетела в Клювы, как раз перед тем, как ее затолкали в мешок!

Тогда она просто ушам своим не поверила и вот теперь снова слышит этот бред.

Умница Примула не только спаслась от сокрушения, но и обвела своих тюремщиков вокруг клюва, притворяясь оболваненной. Особенно ей удался бессмысленный, стеклянный взгляд, который она так часто видела у Эглантины. Тогда Примула списывала это на последствия лихорадки, но теперь ей открылась правда.

У Эглантины был взгляд сокрушенной совы, в этом больше не могло быть сомнений.

Однако несмотря на всю свою ловкость, Примула по-прежнему оставалась пленницей и в этом смысле мало чем отличалась от Эглантины. Пусть Эглантина могла свободно улететь на Великое Древо и вернуться обратно – это была лишь мнимая свобода. Разум ее был полностью подчинен здешними совами.

Примула уже не сомневалась, что они попали в когти к Чистым.

О побеге нечего было и думать, несмотря на то, что в Клювах оставалась лишь часть войска Клудда. Сам Металлический Клюв вместе с несколькими сотнями своих воинов куда-то исчез.

Выходит, Отулисса все-таки была права: после прошлогодней осады острова нужно было немедленно атаковать врага. Чистые собираются снова идти в наступление.

Как может бороться с этими чудовищами один-единственный воробьиный сычик, ростом в семь дюймов и весом в две унции?

Примула повернула голову к выходу из дупла, чтобы лучше слышать странный разговор, происходивший внизу (в нижнем дупле).

Выл ветер, и высокая ель на берегу Зеркального Озера угрожающе раскачивалась под его порывами.

– Странная погода для Клювов, – пробормотала огромная белая сипуха и тут же беспечно добавила, обращаясь к Эглантине: – Пришло время показать тебе мой сюрприз, дорогуша.

Сипуха подняла голову и дико завизжала. В тот же миг какой-то пушистый комок шлепнулся на пол из небольшого отверстия в потолке.

Эглантина невольно зажмурилась. Прямо перед ней, рядом с невесть откуда появившейся Рыжухой стояла Примула.

Совы уставились друг на друга, но во взглядах их не было ни удивления, ни тревоги.

– Это твоя крошка-подружка, – пропела белая сипуха, переводя внимательный взгляд с Примулы на Эглантину и обратно. – Ты удивлена? Мамочка всегда поощряла дружбу, ты же знаешь!

Эглантина почувствовала тревожную дрожь в желудке.

– Привет! – еле слышно проговорила Примула.

Эглантина промолчала. Она не знала, что сказать.

Сотни вопросов теснились у нее в голове. Почему у Примулы такие пустые глаза? И Примула ли это? Может быть, Примула ей только снится, как и мама? При этой мысли желудок у нее свело судорогой.

Тем временем мама высыпала на пол кучку сороконожек и ласково посмотрела на Примулу с Рыжухой.

– Мы с Эглантиной всегда поем миленькую песенку про сороконожек, правда, дорогуша?

Эглантина обернулась и устремила на сипуху испепеляющий взгляд своих блестящих черных глаз.

Одна-единственная мысль пульсировала в ее голове:

«Что лучше – жить на свете без мамы с папой или жить во сне с пригрезившейся мамой?»

Она знала ответ. В одну мельчайшую долю секунды пелена спала с глаз Эглантины.

– Эгги! – оглушительно заорала она. – Моя мама звала меня Эгги! Она никогда не называла меня дорогушей!

Теперь Эглантина отлично видела, что перед ней никакая не мама – совсем не мама, даже не приснившаяся мама! Это была Нира, страшная подруга Клудда.

Свирепый огонь вспыхнул в глазах Ниры, и она угрожающе двинулась на Эглантину. Клюв ее распахнулся, приготовившись к удару.

Но тут оглушительный треск разорвал тишину ночи.

Примула почувствовала, как все перья на ее теле встали дыбом. Эглантина, оцепенев от изумления, смотрела на то, как белые перья Ниры поднимаются торчком, словно колючки.

А потом послышалось жуткое шипение, и высокая ель вспыхнула огнем.