Текст книги "Магия страсти"

Автор книги: Кэтрин Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 47

Непонятные звуки становились все громче.

– Немедленно прекрати этот чертов шум! – завопил Николас, вскинув голову. – Никого ты этим не напугаешь! Прекрати, пока я не вышел из себя.

Почти тут же наступила тишина.

– Это был дракон, – решил Николас. – Я не потерплю подобных глупостей!

Голос его звучал холодно и повелительно. Теперь он тоже выглядел по-другому: длинные волосы обрамляли суровое лицо. Словом, настоящий, древний воин. Черный плащ куда-то подевался. Теперь на нем были черные узкие брюки, белая рубашка с широкими рукавами и черные сапоги до колен. Он казался опасным и готовым на все.

Розалинда робко коснулась его плеча.

– Разумеется, – отмахнулся он. – Именно таким я должен быть в Пейле. Ты ведь тоже стала иной.

Возможно… так и должно быть. А может, это просто иллюзия, о чем и предупреждал Саримунд.

– Ты похож на воина.

– Мы спросим Саримунда обо всех случившихся с нами изменениях, если этот ничтожный писака покажется.

Похоже, эти перемены совсем его не беспокоили.

– Не волнуйся, – продолжал он, – мы разберемся, в чем тут дело. Сначала необходимо найти красного лазиса.

Обернувшись, они увидели великолепное создание, такое же красное, как кровавые луны, с блестящей шкурой, толстыми ногами, широкой спиной и длинной, грациозной шеей: нечто вроде гибрида шотландского пони и арабского скакуна. На узкой морде сверкали огромные серые, наполненные светом глаза, обрамленные невероятно длинными ресницами. Красный лазис молча смотрел на них.

– Ты Бифрост? – спросил Николас, прижимая к себе Розалинду.

Лазис наклонил голову.

– Самый старый лазис в Пейле?

Да, это я.

Любуйтесь, друзья. Здесь нет никого старше меня, – пропел ангельский голос.

Снова дурацкие вирши с отвратительной рифмой, подумал Николас.

– Не такие уж это плохие рифмы, – обиделся Бифрост. – Да-да, я читаю ваши мысли. Вы очень уж суровы. Сочинять стихи трудно. Давайте тогда изъясняться прозой.

– Саримунд писал, что ты защитишь нас от тайбера. Но когда мы оказались в Пейле, тебя здесь не было, – сказал Николас.

Бифрост грустно кивнул:

– Я единственный красный лазис, оставшийся в Пейле. Мою подругу убила лунная буря.

Николас вопросительно вскинул брови.

– Бури случаются, время от времени, когда на небо восходят три полных кроваво-красных луны. Каждую тысячу лет или около того начинается буря, и луны сталкиваются, издавая жуткий скрежет. На землю начинают падать гигантские огненные, отливающие красным блеском копья. На этот раз одно копье, к моей неутихающей скорби, убило мою подругу. Теперь я остался совсем один. Однако тайбер про это не знает.

Один раз в тысячу лет?!

– Когда это случилось? – спросила Розалинда.

– Возможно, во время последнего полнолуния, хотя, если подумать хорошенько, сомневаюсь, чтобы это было правдой. Знаете, мои черные и бурые родственники – тупые, лишенные всякого воображения создания. Даже тайберы их не едят: утверждают, что они чересчур солоны. Но драконы Саллас-Понда говорят, что у них сладчайшее мясо. Правда, драконы мяса не едят, так что непонятно, откуда им это известно. А вот тайберы настолько глупы, что до сих пор не поняли, что я единственный оставшийся в Пейле лазис. Я пришел, дабы убедиться, что вы невредимы после схватки с Кландусом, сыном Тараниса, наглым избалованным баттелом. Но вы оба прекрасно держались.

– Что такое «баттел»? – полюбопытствовала Розалинда.

Красный лазис захлопал длинными ресницами:

– Баттел – это особенно мерзкое создание, вечно пытающееся казаться важнее и значительнее, чем есть на самом деле. Я сам бы убил дрянного юнца, не будь так охвачен скорбью.

Бифрост опустил голову и тяжко вздохнул. Розалинда и Николас сочувственно молчали. Наконец он снова поднял голову и уже более оживленно воскликнул:

– Скорее всего, господин мой, вы сделали ошибку, сказав Кландусу, что он не бог, хотя это правда. Дракон Саллас-Понда должен совершить немало великих дел, чтобы достичь божественного состояния.

– А кто решает, сделать дракона богом или нет? Что может быть выше божества? – допытывался Николас.

Бифрост снова захлопал ресницами, опустив голову с таким расчетом, чтобы они могли полюбоваться их поразительной длиной и густотой.

– Редко, крайне редко золотая скорлупа лопается, и оттуда выкатывается дракон, крошечный и мокрый, с прилипшими к телу крыльями. Он растет и взрослеет быстро, как физически, так и умственно, после чего ему предлагают выполнить определенные задания.

– Как Геркулесу в земной мифологии? – вмешалась Розалинда.

– Не знаю я никакого Геркулеса, но если дракон Саллас-Понда удачлив и успешен, его способности и статус в Пейле постепенно меняются. Он может навязать свою волю и желания чародеям и колдуньям, живущим в Блад-Роке, и темсамым не дает им убивать обитателей Пейла. Когда-то драконы легко справлялись с ними, но с годами те стали сильнее и коварнее. Теперь чародеи иногда пытаются погубить драконов, хотя делают вид, что поклоняются и восхищаются ими.

Бифрост взглянул на Николаса.

– Вы спрашивали, какое создание или существо стоит выше бога. Должно быть, такое, иначе кто дает драконам Саллас-Понда задания? Кто их судит? Я размышляю над этой тайной в те редкие моменты, когда не скорблю о потере своей подруги. Но вы оскорбили Кландуса. Теперь он улетел на свою скалу, чтобы погреться у костра в материнской пещере. Интересно, как поступит Таранис, когда Кландус своими жалобами и нытьем вынудит прислушаться к его измышлениям? Кландус, вне всякого сомнения, изобразит вас гнусными и подлыми людьми. Таранис ненавидит капризы, а Кландус сейчас наверняка бьется в истерике.

– Надеюсь, что отец накажет его, хорошенько шлепнув хвостом, – покачал головой Николас.

Красный лазис кивнул:

– Кажется, только вчера мы с Таранисом спорили, когда вы придете, и что из этого выйдет. Впрочем, и моя подруга вроде бы погибла совсем недавно. Я ждал вас. Как странно видеть вас, госпожа, взрослой женщиной, а не той маленькой девочкой, чье лицо Саримунд запечатлел в моей памяти. А в вас, господин, я одновременно вижу и мальчика, и мужчину. Да, еще нужно упомянуть и об Эпоне, колдунье с безжалостной душой. Правда, она убивает, не пытая и не издеваясь над людьми. В Блад-Роке нет чародея, который не страшился бы ее и в то же время не восхищался, причем вполне искренно. Она очень опасна, господин, и, надеюсь, этого вы не забудете.

– Но она хотела Саримунда, – прошептала Розалинда.

– Совершенно верно.

– Потому что он так красив?

– И поэтому тоже.

– В чем суть вашего с Таранисом пари? – не унималась Розалинда.

– Таранис бился об заклад, госпожа, что вы не придете, что время исказило смысл предсказания. Но вы здесь. И вы очень могучи. Я же говорил, что вы придете, спасете принца Игана, и что господин действительно заплатит долг, поскольку силы ваши безграничны.

– Но что ты получишь, если выиграешь пари?

– Таранис поклялся, что заступится за меня перед чародеем Беленусом. Он более могуществен, чем следовало бы. Беленус – это тот, у которого большие белые зубы. Это он приказал мне охранять чародеев, случайно нашедших дорогу в Пейл.

– Но чем ты навлек на себя гнев Беленуса? – удивился Николас.

– Он не пришел на похороны моей подруги. Мои гнев и скорбь были так велики, что я напустил целую армию черных улиток в его жилище Блад-Рок. Они, естественно, пробрались в его постель. Беленус проклял меня за это, и мне пришлось охранять всех жалких чародеев, которые приходят сюда. Я очень долго терпел. Целое тысячелетие. Да, совсем забыл, необходимо доказать, что это действительно вы.

Он неожиданно открыл пасть и запел прекрасным баритоном:

 
О красоте безлунной ночи грежу я,
О силе и безмерной мощи грежу я,
О том, что больше я не одинок,
Хоть знаю – смерть его и смертный грех ее со мной навек.
 

Розалинда не задумываясь ответила звонкой песней. Ее чудесный голос наполнил тихую ночь.

 
Была слаба я и мала,
И брошена совсем одна,
Без имени и без судьбы.
Но выжила и поклялась:
Игру закончить без борьбы.
 

– Вот как! – воскликнул Бифрост. – Значит, вам пора лететь на Таранисе к крепости Блад-Рок.

Он в последний раз похлопал ресницами, а затем растаял во мраке.

– Нет! – воскликнула Розалинда. – Погоди! Вернись! Где Саримунд?

Но красный лазис исчез.

Они стояли у выхода из пещеры, глядя на реку, на широкую равнину, на гору Оливан и на черную крепость на вершине.

Но тут послышались шорох, пыхтение и тяжкие вздохи. И перед ними возник Саримунд, словно окутанный туманным маревом. Золотистые волосы сверкали в свете лун.

– А вот и вы, – пробормотал он, приветствуя их сияющей улыбкой.

Розалинда шагнула навстречу ему.

– Впервые ты явился ко мне в видении. Ты помешивал варево в котле и сказал, что скоро я буду с тобой.

– И ты здесь, красавица моя. Ты здесь. Как ты выросла!

– Ты мой отец?

– Я? Разумеется, нет. Правда, я очень долго помнил о тебе. О твоем прекрасном лице. О твоем голосе. Позволь сказать, разлука была тяжкой. Хотя Бифрост верил, что вы приедете, а вот Таранис – нет. Он считал, что я потерпел неудачу, что прошло слишком много земного времени. Но вы здесь, и это доказывает мою правоту. – Сложив ладони рупором, он громко крикнул: – Слышишь меня, Таранис? Я оказался прав. Я даритель мира…

– …и разрушения, – докончил Николас. – Это ты сказал ей.

– Да, и она, и я дарители мира и разрушения.

– Ты говоришь с нами по-английски или просто передаешь мысли?

– Я говорю на безупречном английском.

– Но почему на современном? – удивилась Розалинда.

– Даже безмозглый зверь вроде тайбера старается не отставать от жизни, и хоть плохо говорит, его грамматика безупречна, что весьма странно, поскольку мозгов у него не больше, чем у овоща. Вы уже знакомы с Бифростом, которого прозвали ученым. Он извелся от сердечных мук, когда его подруга погибла в лунную бурю. В Пейле все продолжается очень долго, в том числе и нежные чувства.

– Но где Пейл? – спросил Николас. Саримунд вгляделся в его лицо:

– Пейл и близок, и далек. Но он так же реален, как вечная мечта. Разве я не реален? Разве не стою перед вами? Разве вы не видите меня? Разве я не говорю с вами?

– А вдруг ты такой же призрак, как капитан Джаред? – возразил Николас.

– Он спрашивает не из пустого любопытства, – пояснила Розалинда, легонько касаясь его руки, руки из плоти и крови. Да, призраком его не назовешь!

– Послушай, мы пришли по твоему зову. Ты затеял это почти триста лет назад, когда убедил капитана Джареда, что тот в долгу у маленькой девочки, верно?

– Да.

– И ты действительно наслал шторм, чтобы уничтожить корабль капитана, или это была всего лишь иллюзия?

Саримунд поперхнулся, и его золотистые волосы встали дыбом.

– В малышке не было ни капли злости. Она не стала бы задавать чародею дерзких вопросов, не то, что взрослая женщина. Я более могуч, чем ты воображаешь. Могу превратить в хаос небо и землю…

– Да-да, – перебила она. – И ты написал «Правила Пейла» и молился, чтобы я их нашла, чтобы твой план пришел в действие.

– Но я не молился. Чародей колдует и ждет, чтобы это колдовство осуществилось. Наблюдает и ведет по нужному пути. Конечно, ты нашла книгу.

– Да, полагаю, ты все сделал правильно, хотя немного опоздал. И, наконец, разъединил последние страницы, но последняя так и осталась пустой. Я только недавно поняла, что там ты написал имя принца Игана.

Ты хотел, чтобы маленькая девочка пришла в Пейл, но этого не случилось, потому что тогда ее время еще не настало. До ее появления прошло почти триста лет, и она успела стать женщиной.

– Знаю, – вздохнул Саримунд. – Я из себя выходил, видя, как ошибся в вычислениях.

– Но зачем она вообще тебе понадобилась? – спросил Николас.

– Когда я покинул Пейл, гадая, действительно ли Эпона родила мне сына, Таранис посетил меня во сне и передал, что Эпона убьет нашего сына, принца Игана, из страха перед своим будущим. Таранис сказал, что я должен остановить ее, иначе Пейл будет, ввергнут в ужасный хаос, и вряд ли можно будет что-то исправить. Он сказал также, что никто: ни чародей, ни ведьма, ни житель Пейла – не сумеет мне помочь и что я должен положиться на людей. Я спросил его, чем именно мне помогут люди. Он выдул язык пламени, и, клянусь, я ощутил жар. Кроме того, он добавил, что я одновременно и чародей, и человек, не так ли?

Я проснулся и понял, что он был прав. И тогда стал искать земных чародеев, таких же могучих, как я сам. Я нашел два разных рода чародеев, родословные которых уходили в прошлое и пересекались во времена Крестовых походов. Один род носил имя Вейлов. В мои времена главой его был Джаред Вейл, капитан корабля, невероятно храбрый и сильный. Живя в мире людей, он и не подозревал, что наделен магическими способностями. Второй была ты, Изабелла, не менее сильная и могущественная. Я знал, что вдвоем вы будете непобедимы.

– Но почему ты считал, что у маленькой девочки больше шансов спасти принца Игана, чем у взрослой женщины? – выпалила Розалинда.

– В этой девочке было столько света, что зло не могло ее коснуться. Она все видела ясно. Ее нельзя было обмануть магией или коварством. Но сейчас? Так же ярок твой свет? Так же ясны глаза? Все та же маленькая девочка кроется в душе? Посмотрим…

– Что значит «посмотрим»? – рассердился Николас. – Хочешь сказать, что не знаешь сам?

– Настоящее есть настоящее, хотя здесь оно может проникнуть в будущее или прокрасться в прошлое. Поэтому я не знаю, что будет дальше.

Николас, казалось, был готов ударить Саримунда.

– Но когда девочка так и не появилась, Эпона все-таки не убила твоего сына. Почему?

– Я сумел остановить ее руку до тех пор, пока не появится Изабелла. Пока не придет в Пейл и не спасет его.

– Ты остановил время? – медленно спросил Николас.

– Это грубые слова, но ты прав. Иган остался маленьким мальчиком. Когда ты спасешь его, Изабелла, он станет мужчиной, великим правителем и чародеем.

– Да, но беда в том, что я не знаю, кем была эта маленькая девочка, как может помочь ее сила, и… – начала Розалинда, но тут же осеклась и перевела взгляд с Саримунда на Николаса и обратно. Саримунд кивнул. Она тихо ахнула и улыбнулась. – Я Изабелла Контадини. Родилась в Италии в тысяча восемьсот семнадцатом году, в герцогстве Сан-Саваро.

– То же имя, что и во времена капитана Джареда, – добавил Саримунд и поцеловал ее в лоб.

Глава 48

– Да, – сказал он, – твое рождение отметили пышными празднествами, Изабелла. У тебя уже был старший брат, наследник герцогского титула.

– Герцогского титула? – удивленно повторил Николас.

– О Боже, – хихикнула Розалинда, – боюсь, что совершила мезальянс, выйдя за тебя!

– Расскажи ему, кто ты, дорогая, – попросил Саримунд.

– Мои родители – герцог Гейбриел и герцогиня Элизабет Контадини. Мать – англичанка, дочь герцога Ротбриджа, вышла за отца в семнадцать лет. Мой отец посетил Лондон. Увидел ее на верховой прогулке в Гайд-парке и влюбился. Два месяца спустя они поженились. Я любила слушать эту историю и почти каждую ночь просила мать снова и снова рассказывать ее.

Она вдруг запнулась. Лицо исказилось гримасой боли.

– Мама, – повторила она, вдруг вспомнив, как мать обнимала маленькую дочку, как от нее пахло фиалками.

Мама… Сколько раз за эти годы она гадала, есть ли у нее мать, жива ли она, думает ли о ней. Гадала и плакала, терзаясь в разлуке.

– Мои родители живы? – спросила она, боясь ответа.

Саримунд кивнул:

– Да. Оба в добром здравии.

– А брат?

– И Рафаэлло тоже.

Ей хотелось кричать от радости.

– Мой дед умер, когда отец был в Англии, – медленно произнесла Розалинда. – После своего возвращения он стал герцогом Сан-Саваро. Подумать только, Николас, я все вспомнила! У меня есть родители! Они меня любят!

Она принялась приплясывать от возбуждения. Николас схватил ее, прижал к себе, поцеловал в губы.

– Но где находится Сан-Саваро? – спросил он. Розалинда улыбнулась:

– На шпоре итальянского сапожка. Сан-Саваро еще и столица герцогства. Это около Нардо, в пяти или около того милях от Ионического моря. Окна летнего дворца выходят на море. Я плавала там вместе с братом. Помню, как однажды ночью отправилась на берег поплавать под полной луной, чего, конечно, делать не следовало. И тут я услышала смех родителей. Они резвились в воде, как мы с братом… нет, теперь мне пришло в голову, что они не просто купались.

– Подумать только, женщина замужем меньше недели и уже все знает!

Саримунд смущенно откашлялся:

– Изабелла, пора рассказать господину о том, что произошло.

– Откуда ты знаешь, что она помнит и это? – нахмурился Николас.

Саримунд пожал плечами:

– Раньше ей это не позволялось. Было слишком опасно. Но теперь расскажи ему, Изабелла. Расскажи все.

И неожиданно давний страх нахлынул на нее. Розалинда затрепетала:

– Витторио был кузеном моего отца. Он понял, что я знаю о его подлом деянии, потому что тоже был волшебником и ведал, как я сильна. А я стала случайной свидетельницей того, как он удушил младенца, лежавшего на руках убитой им же матери.

– Кроме тебя, никто этого не видел? – спросил Николас.

Перед глазами Розалинды вдруг всплыла кошмарная сцена: мертвый ребенок в объятиях мертвой матери и Витторио, стоявший над ними с улыбкой на губах. Никогда, никогда ей этого не забыть!

– Нет. Только я видела, как он расправился с ними.

– Но ты была ребенком. Кто поверит маленькой девочке? – возразил Николас. – Почему Витторио ополчился на тебя?

– Если бы я пошла к отцу, он велел бы осмотреть тела Иларии и ребенка. На шее новорожденного остались синяки от пальцев Витторио. Врач сразу догадался бы, что младенца задушили.

– Изабелла, – вмешался Саримунд, – тебе известно, почему Витторио расправился с женой и мальчиком?

Розалинда покачала головой.

– Это был брак по расчету. Но Витторио был злобным извращенцем и предпочитал ложиться в постель с молодыми людьми. Кроме того, в его душе крылось безумие. Только его отец Игнацио не хотел это осознать. И вот в какой-то момент ненависть Иларии к мужу перевесила страх перед ним. Она завела любовника, молодого человека, обладавшего прекрасным голосом. Бездельника и бродягу, который исчез почти сразу после того, как они вместе провели ночь. Он так и не узнал, что она родила ему сына, а Витторио убил и изменницу-жену, и прижитого ею бастарда.

– Но что сделал с тобой Витторио? – встрепенулся Николас.

– Скажи ему, Изабелла. Ты помнишь.

– Витторио схватил меня, прежде чем я смогла поговорить с отцом.

Она немного помолчала, глядя на голую равнину, и, пожав плечами, обронила:

– Жаль, что больше я ничего не помню.

– Витторио не хотел убивать тебя, – продолжал Саримунд. – Даже в своем безумии. Даже боясь, что его разоблачат. Но он любил тебя. И любил твоего отца как родного брата. Витторио знал также, что твой отец – могучий чародей, и поэтому нужно действовать быстро. Поэтому он велел одному из своих доверенных людей переправить тебя в Англию. Мне это показалось странным, поскольку семья твоей матери жила в Англии, но, должно быть, у него имелся план, хотя подробности мне до сих пор неизвестны. Похоже, Эразмо – так звали слугу Витторио – увидел, как ты впала в транс. Он был очень суеверен и страшно испугался, посчитав тебя ведьмой. Поэтому и попытался прикончить тебя, забив до смерти. Посчитал тебя мертвой и оставил в переулке. Остальное тебе известно. Райдер Шербрук нашел тебя и выходил. Эразмо сказал Витторио, что ты умерла от потливой горячки, и что спасти тебя было невозможно. Витторио ему поверил. Райдер справедливо решил, что не стоило искать твою семью и рисковать тем, что тебя снова похитят.

Саримунд коснулся ее лба и висков.

– Теперь помнишь?

Розалинда кивнула, не сводя с него глаз, и вдруг заговорила прерывистым, печальным детским голосом:

– Я сижу, скрестив ноги, в каюте «Заккарии», одного из торговых судов Витторио. Мои руки лежат на коленях. Я пытаюсь мысленно достучаться до отца, зная, что они с матерью с ума сходят от тревоги. Хотя я далеко от Италии, все же верю, что он сумеет меня спасти. Отец так силен и добр и знает меня. Читает все мои мысли. Каждую ночь, после того как мама уложит меня, он приходит во сне и говорит, что я его волшебная принцесса и должна выйти замуж за могучего чародея, чтобы тот всегда меня защищал.

Розалинда осеклась, опустила голову, и по щекам покатились жаркие слезы. Слезы брошенного, одинокого ребенка.

– Скажи, Изабелла, – настаивал Саримунд. Немного помолчав, она продолжала тем же тонким голоском:

– Наконец я вижу отца. Он ходит взад-вперед по комнате, рассерженный и расстроенный. Мама пытается не заплакать. Здесь же мой старший брат Рафаэлло. Он тоже сердит и громко ругается.

Я зову отца – раз, другой, третий, а потом мысленно кричу. Он оборачивается ко мне, но в этот момент в каюту входит Эразмо. Он пришел сказать, что мы бросили якорь у английских берегов. По-моему, сначала он решил, что я сплю. Но я не спала. Смотрела прямо на него, вернее, сквозь него, и проклинала не своим голосом на чужом языке. Он страшно перепугался, стал орать, что я ведьма. Стащил меня по сходням и затолкал в переулок, где стал избивать.

Я пришла в себя в Брендон-Хаусе, но оказалось, что потеряла память. Через полгода я запела, потом заговорила. А когда пробыла в Брендон-Хаусе несколько лет, дядя Райдер объяснил, что не искал мою семью из опасения, что меня снова могут попытаться убить. Его сын Грейсон – мой лучший друг. Все эти годы он старался держаться поближе ко мне, чтобы при случае защитить. Потом мы встретились с Николасом и попали в Пейл. Я действительно волшебница, Саримунд?

– О да, – заверил он. – Я уже говорил, твой род – древний и могущественный. Но в отличие от Вейлов, забывших о своих способностях, род Контадини сознавал свою силу. Ты потеряла дар, только когда лишилась памяти.

– Так Эразмо был прав! – воскликнула она. – Я ведьма, настоящая ведьма, и знала это, но…

– Теперь ты здесь и станешь еще сильнее. Не забывай это.

– Подумать только, – изумленно выдохнула она, – теперь я вспоминаю свое детство. Помню, как чтили моего отца, как шептались, когда в засуху вдруг начинался дождь, когда женщина рожала близнецов, когда на поля налетала саранча, но урожаи неизменно были обильными. Он был чародеем, и все это знали. Но он также был добр и справедлив. И твердил, что я похожа на него. Я была его волшебной принцессой. Саримунд… мои родители все еще помнят меня?

– О да. Каждый день они думают о тебе, скорбя о своей потере. А Витторио снова женился и немилосердно истязает жену. Детей у них нет. Похоже, его семя бесплодно. Когда твой отец это узнал, он понял, что Илария не могла родить дитя Витторио, и стал гадать, кто был настоящим отцом. И почему ты так быстро исчезла после смерти Иларии и младенца. Возможно, он даже видел тебя в каюте корабля, но не может быть ни в чем уверен, потому что магическая связь была прервана. Рафаэлло тоже не смог найти тебя, несмотря на то, что в его жилах течет кровь чародеев. А мать скорбит, все еще скорбит. Теперь у тебя четыре брата, и младшему всего четыре года. Похоже, очень скоро родится пятый.

– Четыре брата? И скоро на свет появится пятый? Она не могла осознать это, просто не могла. Зато очень хорошо сознавала одно: Витторио не понес наказания.

– Саримунд, – вмешался Николас, – ты говоришь, что семью Розалинды не искали, и это хорошо, потому что иначе ей грозила бы опасность. Но почему ты не поразил Витторио собственной рукой? Тогда Розалинда спокойно смогла бы вернуться домой.

– Я знаю много, вижу много и все же больше не принадлежу этому миру. И не в моих силах наслать чуму на голову Витторио.

– Хочешь сказать, что не в состоянии вернуться в Англию?

Саримунд улыбнулся и покачал головой:

– Ни в Англию, ни вообще на Землю.

– Но…

– Поверь, если бы мог, я загнал бы это чудовище в самые глубины ада. Ах, зло есть повсюду, а здесь, в Пейле, оно процветает.

Розалинда вскинула голову:

– После того как я спасу принца, после того как Николас выплатит свой долг, я вернусь домой и сделаю все, чтобы Витторио понес наказание, Саримунд, теперь, когда мы в Пейле, куда нам идти?