Текст книги "Магия страсти"
Автор книги: Кэтрин Коултер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Глава 25
Он поехал прямо в дом Шербруков. И уже через час заперся с Райдером в библиотеке. К счастью, граф Нортклифф в этот момент сопровождал, дам к мадам Фуке. Для Николаса это известие стало большим облегчением, поскольку Розалинда наверняка заметила бы что-то неладное. Женщины загнали бы его в угол и стали допрашивать, пока он не выложит все, что знает. Потом каждая начнет высказывать свое мнение, и тогда начнется настоящий хаос. Ну а Розалинда схватит пистолет и помчится убивать его братьев, да и мачеху не пощадит.
При этой мысли губы Николаса растянулись в довольной улыбке.
– Кто-то из родственников покушался на меня, – сказал он Райдеру. – У меня просто нет доказательств, поэтому я пригрозил сразу всем. И действительно сказал правду: друзья с радостью отомстят за меня. Стоит мне предупредить их, что я обязательно сделаю, и всю семью сотрут с лица земли, если, конечно, со мной что-то случится. Однако поскольку я не считаю их глупцами, думаю, что на этом все закончится.
Райдер в задумчивости расхаживал по библиотеке, великолепной комнате, где три стены занимали шкафы высотой от пола до потолка, содержавшие пять тысяч книг.
Видя, что молчание затягивается, Николас устало выговорил, словно признавая свое полное поражение:
– Если вы считаете, что мне лучше уйти и никогда не возвращаться, я так и сделаю.
Райдер оглядел большой глобус, медленно повернул, наблюдая, как появляется и быстро исчезает Англия. Такая маленькая… совсем ничтожная по сравнению с величиной Земли, и все же…
– Я хотел бы согласиться с вами, Николас, – ответил он наконец. – Действительно хотел бы. Но не могу. И прошу вас добавить меня к списку мстителей за вашу возможную гибель. Но все же не уверен, что это произойдет. Мы примем меры, чтобы предотвратить повторные покушения. Теперь я знаю, что Розалинда хочет выйти за вас. И при такой верности и преданности она последует за вами в Макао, если вы попытаетесь покинуть ее. Поэтому у меня только один выход.
Он потер лоб и выругался тихо и пространно.
– Вы с Розалиндой немедленно обвенчаетесь и уедете из Лондона. Что вы думаете об Уайверли-Чейз? Кажется, до приезда в Лондон вы некоторое время там жили.
– Да, почти месяц. Затеял там большой ремонт, поскольку отец довел это прекрасное старое поместье до полной разрухи. Я уже не говорю об арендаторах, впавших в окончательную нищету, но теперь и это будет исправлено. Я нанял прекрасного управляющего, который за всем проследит.
– Надеюсь, денег у вас на это хватит?
– Разумеется. Мои дела неплохи. Вы хотите знать, станет ли Уайверли-Чейз надежным убежищем и будет ли Розалинда в безопасности, пока я все не улажу?
– Именно. Или будет лучше, если вы на время уедете из страны?
Николас поразился порядочности и ясному уму этого человека, который мгновенно проник в суть дела, как он и надеялся. Поедет ли Розалинда за ним в Макао?
– Уайверли-Чейз стоит на вершине красивого холма, откуда со всех сторон открываются прекрасные виды. Есть там и густой сосновый бор, опушка которого начинается в добрых ста ярдах от дома. Как я уже сказал, у меня превосходный управляющий Питер Причард, сын камердинера моего деда. Я уже нанял местных слуг, что гарантирует их преданность мне. Арендаторы очень довольны. Как и весь город Уайверли-на-Ардене, поскольку я все материалы для ремонта купил у здешних торговцев. Я уверен, что мы оба будем в полной безопасности, пока я не смогу докопаться, кто стоит за всем этим.
– Вы не хотите везти Розалинду в свадебное путешествие?
– Пока нет, сэр. Это слишком рискованно. Кто знает, где и когда способны враги нанести удар? Пусть Розалинда обоснуется в Уайверли-Чейз. Посмотрим, понравится ли ей там.
– Неприятно открывать вам глаза подобным образом. Но будь Уайверли даже дворцом, она непременно все переделает по-своему, а также перепланирует и заново разобьет сады.
Брови Николаса стремительно взлетели вверх.
– Она утверждает, что это у нее в крови, – продолжал Райдер, – какая бы кровь ни текла в ее жилах. Она вечно пыталась что-то изменить в Брендон-Хаусе, а когда Джейн отказалась, Розалинда заявилась в наш дом и сообщила, что собирается сменить шторы в моем кабинете, а также переставить всю мебель. У нее нет никакого вкуса в одежде. Но стоит показать ей комнату, и Розалинда превратит ее в уютный уголок. Причем очень быстро. Но сначала… я настаиваю, чтобы свадьба состоялась в ближайшее время. Хм… сегодня вторник. Как насчет субботы? Полагаете, мы успеем?
Николас кивнул:
– Я поеду к епископу Дандриджу за специальным разрешением. Сегодня у Розалинды последняя примерка, в присутствии графа, графини и вашей жены.
– А я встречусь с Уилликомом и кухаркой и постараюсь, чтобы к утру субботы все было в полном порядке. И мы пригласим ваших родственников.
Николас хотел возразить, но Райдер поспешно поднял руку:
– Нет. Это очень важно. Доверьтесь мне.
– Они не приедут.
– Вы глава семьи. Общество вряд ли одобрит их поведение, если они откажутся быть у вас на свадьбе. И то же общество обязательно узнает об их приезде. Я об этом позабочусь.
– Но…
– Нет, это необходимо сделать. Ваши братья и мачеха должны стать свидетелями свадебной церемонии. Мы с Дугласом будем там, так что все обойдется.
Николас в прекрасном настроении вышел из дома Шербруков и немедленно отправился к сэру Роберту Пилю на Боу-стрит, после чего вернулся в отель.
Ли По внимательно выслушал хозяина и, подумав, произнес на идеальном английском:
– А я считал эту пропитанную дождевой водой страну ужасно скучной. Но вышло так, что вы и ваша невеста оказались в смертельной опасности, не говоря уже о магии и тайнах этого Пейла. Превосходный способ отвлечься, милорд. Даю слово, милорд, держаться настороже. Ни один из ваших полоумных единокровных братьев не причинит вам вреда, пока я рядом.
– Спасибо, – улыбнулся Николас. – И вот еще что… Он рассказал Ли По о двух агентах, которых намеревался прислать сэр Роберт Пиль.
Розалинда узнала о покушении на Николаса по чистой случайности. Она подошла к кабинету и уже хотела постучать, как услышала тихий голос Райдера и прижалась ухом к двери. Райдер как раз рассказывал Дугласу о том, что кто-то стрелял в Николаса.
– Олух безмозглый, – прошептала она. – Ты научишься доверять мне, даже если для этого придется надрать тебе уши!
Но, услышав, что из-за покушения придется ускорить день свадьбы, она мгновенно смирилась. Ничего, впереди у нее достаточно лет, чтобы завоевать безусловное доверие Николаса. Конечно, он, с самого детства привыкший к враждебному окружению, не слишком откровенничает с друзьями и даже с невестой, но, тем не менее, это очень обидно. О, как бы ей хотелось свернуть шею Ричарду Вейлу!
Грейсон, узнав от Райдера, что Розалинда, вероятно, подслушала их с Дугласом разговор, попросил Николаса держаться подальше и ничего не предпринимать.
– Иначе она взбесится и собственноручно вас пристрелит, – пояснил он. – Она метко стреляет, так что не стоит рисковать. Отец наговорил ей всякой чепухи о возникшей в Уайверли-Чейз проблеме, из-за которой потребовалось срочно перенести свадьбу на субботу. Розалинда сделала вид, будто поверила, хотя я знаю, что это не так. Откровенно говоря, я понятия не имею, что у нее на уме. Уж очень она тихая последнее время. Даже чересчур.
– Я бы поставил все, до последнего пенни, что она что-то задумала, – вздохнул Николас.
Грейсон согласился, еще раз посоветовал Николасу не показываться на глаза невесте и пожелал всяческой удачи.
– Пожалуйста, пригласите на свадьбу Лорелею Килборн, – крикнул Николас ему вслед. – Мы с Розалиндой очень ее любим. И поскольку она пострадала за Розалинду, будет только справедливо пригласить ее.
– Я поговорю с ее отцом, – сухо пообещал Грейсон.
– Родителей тоже попросите приехать.
– И всех четырех сестер?
– Естественно.
– Вечно хихикающие гусыни, – проворчал Грейсон. Николас ухмыльнулся.
Глава 26
Субботним утром Розалинда скромно принимала пространные комплименты, зная, что действительно хороша в светло-желтом шелковом платье от мадам Фуке. Но она думала не об этом. И не о свадьбе. Потому что пылала гневом на братьев Николаса.
А ведь они тоже приглашены!
Может, ей следует захватить с собой небольшой кинжал? А их мамаша, леди Маунтджой, которую, скорее всего, будет сопровождать Альфред Лемминг? Наверно, лучше сунуть кинжал в рукав.
Она вдруг задалась вопросом, как давно Альфред стал любовником Миранды. Еще до смерти мужа? И каким уродился Обри? Благочестивым, как викарий, или таким же подлым, как старшие братья?
– Дорогая, только взгляни на прелестную сорочку и пеньюар, которые подарила Алекс! – воскликнула тетя Софи. – Думаю, твой муж ахнет, увидев тебя во всем этом!
– Мужчины теряют голову от персикового шелка, – заверила Алекс. – И он прозрачный, как твоя фата.
Розалинда представила, как стоит перед мужем в этом греховном восхитительном одеянии и как Николас, сверкая глазами, устремляется к ней, чтобы заключить в объятия. Как его руки распахивают пеньюар и…
– Ах, дорогая, – продолжала тетя Софи, – как жаль, что свадьба не состоится в Брендон-Хаусе! Как были бы счастливы дети! Они всегда любили тебя, Розалинда, хотя понимали, что ты другая.
Розалинда крепко обняла ее:
– Давай, устроим для них вторую свадьбу, хорошо? Возможно, через несколько месяцев. Я уже купила им всем подарки здесь, в Лондоне. Приберегу, пока мы с Николасом не приедем в Брендон-Хаус. До чего же мне не хочется сразу же ехать в Уайверли-Чейз! Понять не могу, к чему такая ужасная спешка! А ты знаешь?
Алекс и Софи понятия не имели, что Розалинда нагло лжет.
– Нет. Мы представления не имеем, что случилось, – безмятежно заверила Алекс, втайне надеясь, что Николас сочинит какую-нибудь правдоподобную историю еще до того, как новобрачные прибудут в фамильное поместье. – Николас рассказал, что Уайверли-Чейз был назван в честь богатой наследницы, дочери герцога, жившей в шестнадцатом веке и принесшей мужу огромное приданое. Звали ее Кэтрин Уайверли. Говорят, подлинным коридорам восточного крыла бродит ее призрак, хотя сам Николас признался, что никогда его не видел.
– А теперь, дорогая, – вмешалась тетя Софи, – забудь о призраках. Насколько я понимаю, Дуглас посчитал, что у твоего жениха неплохой вкус. Как это мило! Я ужасно взволнована.
И Софи утерла слезу, которую умудрилась выдавить, чтобы отвлечь Розалинду.
– Как быстро пролетели десять лет, – вздохнула Алекс. – Я так ясно помню тот день, когда ты впервые пела для нас! Странная, грустная, но такая чудесная песня! Но не забывай, дорогая, наслаждаться настоящим, ибо будущее всегда таится за углом, готовое схватить нас за горло.
– Я не забуду, тетя Алекс.
Она любила их, знала, что они пытаются ее защитить. Очень хотелось объяснить, что она нуждается не в защите, что ей следует узнать правду. Вооружиться необходимой стратегией, чтобы уберечь себя и Николаса. Может, она и сумеет понять, кто виноват в покушениях. Правду сказать, она убеждена, что это Николасу срочно требуется защита.
Софи взглянула на каминные часы.
– Пора спуститься вниз, дорогая. Уже без четырех десять, а ты знаешь, как пунктуален епископ Дандридж. Он наверняка изнывает от нетерпения и то и дело поглядывает на часы. Боится, что кто-то из вас сбежит, не дойдя до алтаря.
Розалинда изо всех сил старалась не спешить и медленно плыла по широкой лестнице, у подножия которой ждал одетый в черное Николас. Безупречно сшитый фрак сидит идеально. Голова гордо поднята. На мрачном лице ни тени улыбки. Он выглядел суровым, как пуританский проповедник, готовый проклясть согрешившую паству. В этот момент Розалинда едва не отступила. Она не знала этого опасного человека, она…
Она медленно подняла руку, чтобы положить ее на сгиб его локтя. Оба не обмолвились ни единым словом.
Он повел ее в гостиную, благоухающую розами и ванилью.
Епископ Дандридж сунул в карман часы на блестящей серебряной цепочке и широко улыбнулся сначала парочке, а потом и собравшимся в комнате. Они стояли двумя отдельными компаниями. Епископ взглянул на графиню Нортклифф, признавшись себе, и только себе, что вот уже двадцать лет как боготворит ее. Ему очень хотелось восторженно вздохнуть, но он был не так глуп.
Он посмотрел на миссис Райдер Шербрук, которая вместе с графиней сопровождала невесту. Она уже успела подойти к мужу и нежно ему улыбалась.
Он воззрился на четырех молодых девушек, сгрудившихся вокруг прелестной молодой дамы, которая, в свою очередь, не сводила глаз с Грейсона Шербрука, стоявшего у камина со скрещенными на груди руками. Интересно, в чем тут дело? Рядом со стайкой молодых дам, маячил заботливый папаша, пялившийся на троих единокровных братьев графа с плохо скрываемой ненавистью. Двое из троих имели такой вид, словно готовы осыпать жениха стрелами, как святого мученика Себастьяна, а их мать, леди Маунтджой… с чего это она так нарумянилась?
Епископ вдруг сообразил, что невеста вот-вот сбежит. Что же до жениха, он выглядел столь же исполненным решимости, как Веллингтон при Ватерлоо.
Но какие бы подводные течения ни бурлили в этой гостиной, пора поженить прекрасных молодых людей, которые, несомненно, произведут на свет прекрасных детишек.
И епископ Дандридж поженил их ровно за четыре с половиной минуты.
– Милорд, – провозгласил он своим бархатистым баритоном, – можете поцеловать новобрачную.
Он был несказанно доволен. Оба произносили обеты ясно и четко. Правда, один из братьев что-то пробормотал, но епископ его проигнорировал.
Они женаты!
Немного ошеломленный Николас медленно поднял фату Розалинды. Она была бледна. Глаза чуть прищурены.
– Все будет хорошо, – тихо пообещал он ей и себе. – Позволь поцеловать тебя.
И он поцеловал, легко коснувшись ее губ. Она не пошевелилась. Не закрыла глаза. Он мог бы поклясться, что она едва слышно охнула.
Николас поднял голову, погладил жену по щеке:
– Мне нравится аромат ванили.
Розалинда, словно очнувшись от чар, широко улыбнулась.
– Это была моя идея.
Как ни противно было признать это, но Райдер оказался прав. Хорошо, что его семья тоже здесь. Пусть знают, что дело сделано. Теперь, возможно, они оставят свои убийственные планы. Поймут, что денег отца вполне достаточно для любого нормального человека.
У Ричарда достало воли выдавить нечто вроде поздравления. Ланселот глядел прямо перед собой.
Николас многозначительно откашлялся. Ричард нахмурился, но был вынужден представить Розалинду младшему брату Обри Вейлу. Николас втайне поразился, до чего же тот похож на его жену! Одинаково густые кудрявые волосы одного и того же оттенка! И глаза у Обри почти такие же синие.
Впечатление было такое, словно с кипящего котла сняли крышку: Обри принялся болтать, ни на секунду не закрывая рта. И этого было достаточно, чтобы компенсировать мертвенное молчание его родственников.
– Я пишу книгу, – объявил он, садясь за обеденный стол по правую руку от Розалинды и не обращая ни малейшего внимания на попытки хозяйки рассадить гостей строго по рангу. – Ах, какое великолепное пиршество. В Оксфорде нас хорошо кормят, но ничего похожего на то, что я вижу здесь.
Он схватил со стола бокал с шампанским и жадно выпил.
– Или мне следовало подождать тоста? А впрочем, какая разница?
Он знаком велел лакею наполнить бокал. Розалинда, утомленная его бесконечной болтовней, спросила:
– Так вы не ненавидите своего единокровного брата? Не хотите его убить?
Обри допил второй бокал, деликатно отрыгнул и осторожно поставил бокал на стол строго под углом тридцать градусов к тарелке.
– Убить Николаса? Но ведь я даже его не знаю! Он так похож на Ричарда! Поразительное сходство! Но позвольте рассказать о книге, которую я пишу.
– Минутку, Обри, – мягко попросил Ричард. – Кажется, дядя Розалинды собирается произнести тост.
– Он не ее чертов дядя, – процедил Ланселот тихо, но вполне отчетливо.
– А я хочу еще шампанского, – поспешно вмешался Обри и, подняв бокал, с сияющей улыбкой обратился к невесте: – Вы так прекрасны, Розалинда. Не будь я слишком молод для женитьбы, бросил бы свою шляпу к вашим ногам. А вот вы вполне созрели для замужества. Странно, ведь мы ровесники, а на деле такое неравенство!
– Думаю, дело в том, что мальчики созревают куда медленнее девочек и последние выходят замуж раньше, – улыбнулся Дуглас.
– Полагаю, я уже вполне созрел, – задумчиво протянул Обри. – А вот Лансу скорее всего понадобится еще лет десять, чтобы вырастить щетину на подбородке.
С этими словами он отсалютовал брату бокалом и рассмеялся, проигнорировав мрачный взгляд Ланселота.
Райдер постучал кончиком ножа по тарелке, встал и, подняв бокал, улыбнулся невесте:
– Розалинда – дочь моего сердца. Когда у нее и Николаса будут дети, надеюсь, они будут звать меня дедом. Предвижу, что новобрачные никогда не устанут друг от друга. Видите ли, они обладают не только умом, но и чувством юмора, а это прекрасное качество.
– Верно, верно, – поддакнул Дуглас.
– Бабушка, – мечтательно вздохнула Софи. – Я хотела бы стать бабушкой.
Поскольку епископ сидел рядом с леди Маунтджой, последняя, поняв, что выбора у нее нет, прошипела:
– Разумеется, разумеется.
Ричард и Ланселот, чувствуя предостерегающий взгляд Николаса, дружно кивнули.
– Подумайте только, – объявил Обри, ни к кому в особенности не обращаясь, – когда у вас родятся дети, я стану дядей!
Он широко улыбнулся, показывая белые зубы.
– За меня, будущего дядю!
На этот раз за столом прогремел смех. Родственники невесты, особенно Софи Шербрук, с нескрываемым одобрением смотрели на рыжеволосого молодого джентльмена.
– Я слышала, мистер Вейл, как вы сказали Розалинде, что пишете книгу. О чем она?
И тут, прямо за великолепным завтраком, состоявшим из знаменитой кухаркиной трески с поджаристой корочкой в устричном соусе, а также копченой рыбы и яичницы, Обри во всеуслышание признался:
– Я пишу о древних друидах.
В комнате вновь воцарилась тишина. Обри принялся за яичницу с таким аппетитом, словно не ел несколько дней.
– Это роман или история? – спросил, наконец, Грейсон.
– Я еще не решил. Но скажу вам, что друиды творили чудеса исцеления с помощью омелы, а наша христианская церковь превратила ритуал в обычай целоваться под омелой на Рождество, и все для того, чтобы сложить в корзину христианства как можно больше языческих душ.
Говоря все это, он успел набить рот лепешкой, и теперь крошки летели на подбородок. Он сгреб их и снова сунул в рот:
– Простите, в Оксфорде я совсем забыл о хороших манерах.
Снова послышался смех, и снова Вейлы промолчали.
Граф Нортклифф с радостью уступил место Николасу, поскольку старался не спускать глаз с Вейлов. Кто знает, что взбредет в голову вдовствующей графине Маунтджой! Что, если в ридикюле она прячет пузырек с ядом?
Он взял мягкую руку жены и поцеловал.
– Все идет прекрасно. Что ты думаешь о младшем брате Николаса?
– Волосы у него такого же цвета, как у Розалинды и как…
– Нет. Не как у тебя, дорогая. Твои волосы уникальны. Тициан наверняка решился бы ни убийство, лишь бы нарисовать такие волосы, как у тебя.
Розалинда краем уха прислушивалась к их разговорам, не спуская, однако, глаз с мужа. Он рассеянно ковырял вилкой треску. И почти ничего не ел. Впрочем, у нее тоже не было аппетита.
Еще через три тоста смех стал куда громче. Особенно веселился Обри, на которого чрезвычайно сильно подействовали шесть бокалов шампанского. Ричард был мрачен и спокоен. Ланселот – явно взбешен. Леди Маунтджой и ее любовник то и дело неодобрительно поджимали губы.
Когда Николас шепнул жене, что уже полдень и пора уезжать, та едва справилась с охватившим ее возбуждением. Отпив шампанского, она легонько коснулась кончиком языка нижней губы.
– Означает ли это, что мы будем одни в твоем экипаже?
– Означает, – кивнул он, бесстыдно ухмыляясь. В последний раз оглядел братьев и мачеху и кивнул: – Все они слишком накачались шампанским, чтобы воткнуть мне нож между ребер.
Обри развалился на стуле и, сложив руки на животе, широко улыбался. Глаза были затянуты хмельной дымкой, но язык работал так же энергично. Он успел поведать, как любили друиды кошек и как их надменные жрецы величественно расхаживали с кошками на плечах.
В час дня Розалинда и Николас отправились в Уайверли-Чейз, поместье, расположенное в Суссексе, в шести часах езды от Лондона.
Глава 27
Впервые Розалинда узрела Уайверли-Чейз в тот момент, когда Николас поцеловал ее. Она взвизгнула, рывком отстранилась и уставилась на великолепный дом на вершине невысокого холма.
Николас снова поцеловал ее.
Она уперлась ладонями ему в грудь и легонько боднула в лоб.
Николас недоуменно уставился на нее. Тряхнул головой, потер лоб и растерянно пробормотал:
– Почему ты это сделала? Что случилось?
Она лизнула кончик пальца, и он уставился на ее язык. Николас был готов отринуть хорошие манеры и наброситься на жену, однако сдержался.
– Николас, дорогой, – пролепетала Розалинда, – мне очень трудно говорить, но ты проник языком в мой рот. И коснулся моего языка своим. Я пытаюсь не думать об этом… но ничего не могу с собой поделать. Полагаю, мужчины порою считают, что должны это делать… нет-нет, давай поговорим о доме. Это и есть Уайверли-Чейз?
На протяжении всего пути он старался держаться подальше и только три секунды назад все же дал себе волю. Потому что больше не мог вынести. Ее рот… он смотрел на этот рот, когда она говорила о красном лазисе и огненных копьях, смотрел, почти не слыша слов. Потому что думал о том, как сжать ее прелестные грудки и целовать, зарывшись лицом в ее теплую плоть…
И эти мысли его доконали. Да, он хотел подождать, пока они не окажутся в просторных хозяйских покоях. Собирался взять ее не позже чем через шесть минут после того, как перенесет через порог… Ах да, нужно время на то, чтобы поздороваться со слугами, Питером Причардом и дворецким Блоком… Значит, не шесть минут, а восемь. Но тут она провела языком по губам, и куда подевалась его выдержка?
Прервав рассуждения жены о тайберах и красных лазисах, он стал целовать ее страстно и безудержно, чем насмерть перепугал. Ну, разумеется, ее еще никто так не целовал. Значит, он первый?
Николас самодовольно ухмыльнулся. Что она сказала? Ах да, спросила об Уайверли-Чейз. Он сфокусировал взгляд на доме и громко откашлялся. – Да, это наше поместье, построенное в шестнадцатом веке на деньги дочери герцога, спасшей от нищеты очередного Вейла. Что ты думаешь о своем новом доме?
В этот момент он сообразил, что новобрачная, вероятно, ожидала не этого. В Уайверли-Чейз нет ничего традиционного. На древний замок он не похож – ни рва, ни подъемного моста. И вообще он достаточно причудливый, чтобы…
Но что думает она?
Николас затаил дыхание.
Розалинда выпрямилась, поправила очаровательную зеленую шляпку с кремовыми перьями, загибающимися у самой щеки, и припала к окну. Пока экипаж катился наверх, по длинной подъездной аллее, обсаженной соснами и кленами, она молчала. Николас ждал, надеясь, что она не посмеется над ним и этим домом.
– Это волшебство, – прошептала она восхищенно. – Волшебство. Говоришь, его построила наследница герцога Уайверли? Она была волшебницей, Николас. Но ты ведь знал это?
Он смотрел на посветлевший от времени камень, из которого сложен дом, поднимавшийся все выше и выше, к самым облакам. Луч предзакатного солнца ударил в восточную башню, отчего мельчайшие вкрапления кварца засверкали дождевыми каплями.
Четыре круглые башни возвышались над зданием. Нет, не просто зданием. Это был Уайверли-Чейз, его дом. Волшебство? Чушь, просто чушь… и все же он чувствовал, ощущал всей душой: происходящее сейчас, в эту минуту, очень-очень важно.
– Волшебство, – медленно повторил он. – Нет, я не так выразился. Его построил новоиспеченный граф. До того как королева Бесс ударила его по плечу церемониальной шпагой, он был капитаном флагманского корабля «Белиссима» сэра Уолтера Рейли, сражавшегося в битве с испанцами в 1578 году. Он спас «Фалькон», корабль Рейли, от вражеского залпа, направленного прямо в борт. Поскольку Рейли выиграл битву и был в милости у королевы, та наградила его увесистым кошелем с золотыми монетами и по просьбе Рейли даровала моему предку графский титул и землю.
– Откуда взялся этот титул?
Род Маунтджоев прервался за год до описываемых событий, что вызвало недовольство королевы. Хотя именно по ее указу обезглавили последнего графа.
Но новый граф не стал вести оседлую жизнь. До того как присоединиться к сэру Рейли, он вел очень успешную торговлю, и поэтому снова ушел в море. Но три месяца спустя его корабль затонул в Средиземном море. Кроме него, никто не выжил. Он никогда не вдавался в подробности случившегося, только писал, что одновременно был проклят и получил благословение. Дед говорил, что первый граф вел дневник, в котором писал, что представил себе этот дом, от крыши до фундамента и последней каменной башни, а его жена, дочь герцога и богатая наследница, с радостью отдала все свое приданое на постройку Уайверли-Чейз.
– Думаю, за свои деньги она получила также прекрасного мужа.
– Они прожили долгую совместную жизнь, а это о чем-то говорит. Его звали Джаред Вейл. Судя по портрету, висящему в картинной галерее восточного крыла, он был красавцем: темные сверкающие глаза, лицо, покрасневшее от ветров и солнца, и лукавая улыбка. К счастью, все мужчины рода Вейлов были прекрасными финансистами и поэтому процветали на протяжении многих лет. Знаешь, что написал капитан Джаред о том ужасном дне 1618 года, когда Рейли обезглавили на эшафоте? Он утверждал, что за секунду до того, как опустился топор, Рейли прогремел: «Горькое лекарство, зато помогает от всех болезней!»
– Хорошо, согласна, наследница Уайверли не была волшебницей, зато настоящим чародеем был Джаред Вейл, и ты это знаешь. Иначе он не смог бы представить этот великолепный дом, в углах которого кроются поразительные тайны, а за стенами царит древняя магия. Ты знаешь, это еще и потому, что в твоих жилах течет кровь деда, а в памяти хранятся его наставления. А в его жилах текла кровь отца, и так далее, до самого первого графа, Джареда Вейла. Я хочу увидеть библиотеку твоего деда. Хочу взять в руки его копию «Правил Пейла».
– Обязательно увидишь.
Он уставился на эти соблазнительные губы и поскорее усадил жену себе на колени.
– Позволь поцеловать тебя и не пытайся упорхнуть. На какой-то момент она забыла о загадочном доме и ответила мужу чувственной улыбкой:
– Видишь ли, Николас, я еще никогда не касалась языка мужчины своим. Меня, разумеется, и раньше целовали, но не так, совсем не так. Первым был Грейсон.
– Грейсон? – Накал в его голосе опасно повысился: – Грейсон?!!
Розалинда ткнула его в плечо:
– Да, но, откровенно говоря, я сама его подначила. Заявила, будто Реймонд Сайке лучше всех в Лоуэр-Слотер умеет целоваться, и я готова прозакладывать шиллинг, что Грейсон ему в подметки не годится.
Она рассмеялась.
– Бедняга Грейсон не знал, что делать. Мне было четырнадцать, а он к тому времени уже закончил Оксфорд и рвался отведать всех прелестей столичной жизни. Помню, как плотно я сжала губы, когда он вынудил себя нагнуться и чмокнуть меня.
Она вдруг вспомнила возмущенную физиономию Грейсона и хихикнула: прелестный звук, которого Николас доселе от нее не слышал. Кто бы подумал, что Розалинда способна хихикать, как всякая молодая женщина?
– Несчастный Грейсон, – продолжала она, – так и скривился от омерзения. Очевидно, его донимали угрызения совести, поэтому я соврала, что минут пять назад поцеловала лягушку. Он немедленно сбежал в Лондон, и потом я полгода его не видела. Знаешь, что меня убедили поцеловать еще трех лягушек?
– И ни одна не превратилась в принца?
– Даже в герцога. Но потом я ужасно боялась, что заполучу бородавки. Правда, все обошлось.
– А как насчет Реймонда Сайкса?
– О, я его придумала. Грейсон так и не догадался, что такого человека вообще не существует. Полагаю, теперь, когда я замужем, можно сказать ему правду. Не может же он дать оплеуху замужней леди, верно?
– Это было бы крайне дурно с его стороны, – заверил Николас, но тут же покачал головой: – Значит, Грейсон подарил тебе первый и единственный поцелуй? До меня, конечно.
– Если быть до конца честной, да.
Он поцеловал ее снова, провел языком по нижней губе и прошептал, обдавая жарким дыханием:
– Открой рот, Розалинда. Открой немедленно.
Она повиновалась. Он осторожно прижался губами к ее губам, вновь погрузил язык в ее рот…
И тут новый лакей, которого он нанял месяц назад, подойдя к окну, завопил:
– Милорд! Мы прибыли! Открыть дверцу для вас и миледи, или предпочитаете, чтобы мы с мистером Ли По внесли вещи и оставили вас наедине с новобрачной до самой темноты?
Николас даже не сознавал, что экипаж остановился у крыльца Уайверли. Судя по затуманенным глазам Розалинды, она еще не очнулась.
Ему хотелось убить лакея. Хотелось плакать.
Но вместо этого он закатил глаза и отстранился. Отстранился от жены. Своей жены! Он знал ее девять дней. Но теперь она его жена.
Николас усилием воли взял себя в руки и высунул голову в окно.
– Вы просто потрясли меня своим остроумием, Джон. А, вижу, Блок уже открывает двери. Скажите ему, что нам понадобятся еще несколько лакеев. И представьте его Ли По. Идите.
Джон явно не желал идти. Он хотел получше рассмотреть все, что происходило в экипаже. И поэтому, не трогаясь с места, тяжко вздохнул.
– Идите!
Николас одернул платье Розалинды, поправил шляпку, коснулся кончиками пальцев все еще удивленно приоткрытых губ и задался вопросом, сможет ли затащить ее в постель через пять минут.
– Господи, – прошептала она, в свою очередь, проведя пальцем по губам.
– Я собираюсь делать тебе неожиданные сюрпризы в последующие тридцать лет. Что ты об этом думаешь?
Она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы.
– Возможно, у меня тоже найдутся неожиданные сюрпризы для тебя, Николас.
Он тихо застонал, поднял ее с сиденья и поставил на истертые сотнями ног каменные ступеньки.
– Ты абсолютно невежественна, – бросил он, не глядя на нее. – И ничего не знаешь об отношениях мужчины и женщины, не говоря уже о сюрпризах.
– А вот и нет! Тетя Софи дала мне книгу. С картинками. Правда, предупредила, что они не так откровенны, как обнаженные статуи в Нортклифф-Холле, которые мне так и не позволили увидеть, но достаточно познавательны.
– Ты покажешь мне книгу? Она ответила коварной улыбкой.
Дальнейший разговор был прерван появлением дворецкого.
– Не такое это несчастье, милорд, – заявил Блок без объяснения и обиняков. – Кое-кто из нас остался и не собирается уходить. А мистер Причард даже спит в холле, чтобы нас охранять.
