Текст книги "В поисках любви"
Автор книги: Кэтрин Кинкэйд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
Глава 8
В эту ночь Эмма почти не сомкнула глаз, и не только потому, что неподалеку спал Кингстон. В конце концов, они почти две недели ночевали в одном купе поезда. Теперь их разделяло гораздо большее расстояние. Нет, ее беспокоило другое – его поцелуй. Он прижал свои теплые, тугие, наглые, красиво очерченные губы к ее губам и поцеловал; Эмме даже показалось, что это доставило ему удовольствие, но разве такое возможно? Кингстон наверняка перецеловал множество красивых женщин, тогда как она целовалась, вернее, получала поцелуи считанные разы…
К тому же целовавшие ее мужчины не разжимали ртов. Их поведение не позволяло предположить, что они пошли бы дальше, будь у них такая возможность. Те немногие поцелуи, которые ей довелось испытать, были какими-то жалкими, сухими и вызывали у нее недоумение, а то и отвращение… Но из этого еще не следовало, что поцелуй Кингстона доставил ей удовольствие. Вовсе нет! Ни капельки! Его поцелуй ее нисколько не тронул. Землетрясения не произошло, небеса не разверзлись, бриллиантовый дождь не пролился. Даже сердце не выпрыгнуло из грудной клетки, а только чуть сильнее забилось.
Но все же – и это было главное – она не могла не признать, что его поцелуй сулил нечто большее. Впервые в жизни она почувствовала желание узнать, что последует далее. Правда, если бы Кингстон в этот вечер предпринял еще что-то, она бы, чего доброго, упала в обморок. Она уже была близка к этому, когда предстала перед ним почти обнаженной и позволила ему прикасаться к ней, бинтуя ей торс!
Последнее тоже походило на любовную ласку. Однако Эмма не сомневалась, что, окажись на месте Кингстона Персиваль Гриффин или любой другой мужчина, она не чувствовала бы такого волнения. Ну, может, была бы смущена, но не больше. Она всегда была разумной женщиной, способной контролировать свои чувства и поступки. Что же случилось с ней сегодня вечером?
Она отказывалась давать волю воображению и строить смехотворные предположения. Кингстон поступил импульсивно, не более того. Ей следовало наградить его пощечиной! Она же вместо этого позволила ему спать в одном с ней домике, словно одного поцелуя ей было недостаточно! Что на нее нашло? Стоит дамам из второго домика что-нибудь пронюхать, как тут же поползут самые невероятные слухи. Эмма была уверена, что они непременно дойдут до Калькутты и весь город будет сплетничать о ней и Кингстоне.
Теперь она искренне жалела, что посвятила англичанок в свои планы, даже не догадавшись назваться чужим именем. То, как они отнеслись к Кингстону после всего, что он для них сделал, говорило об их расовых предрассудках. Даже здесь, в самом сердце Индии, она не могла скрыться от своих чопорных соотечественниц!
Покидая Англию, она уже не надеялась вернуться туда: ее уже ничто не связывало с родиной. Но если она не найдет Уайлдвуд или не сможет доказать свое право на него, то и с Индией ее ничто не свяжет. Нельзя же наживать врагов по всему свету. Достаточно того, что она проявила свою строптивость в Англии.
Ради своего собственного блага, а также блага Рози она была обязана соблюдать скромность; однако с миссис Гейтвуд, миссис Гроут и миссис Стивене она проявила непростительное легкомыслие. Теперь она и вовсе отбросила осторожность, пустив Кингстона к себе под крышу.
Все эти мысли лишили Эмму сна. Ее тревога выросла во сто крат, когда наутро она узнала от Кингстона, что пройдет, возможно, несколько недель, а то и месяцев, прежде чем поезд будет в состоянии продолжить путь.
Сидя на веранде и наслаждаясь зрелищем живописных джунглей, она заметила приближающегося к ней Кингстона.
– Я только что говорил с миссис Гейтвуд, – сообщил он ей. – Она и остальные дамы решили нанять повозку с возницей и добраться до Дели по тракту. Они отбывают через несколько дней. В преддверии жаркого сезона дамы приняли мудрое решение. Если мы станем дожидаться, пока отремонтируют поезд, то не доберемся до Парадайз-Вью до наступления муссонов. А дожди, как вы, наверное, слышали, препятствуют любому движению в этих краях.
– Что же делать? Может быть, и нам продолжить путь тем же способом? – Эмма обмахивалась найденным в домике пальмовым веером. На ее взгляд, сезон жары уже вступил в свои права. Платье прилипло к спине, а ведь еще не наступил полдень.
– Повозок не хватит на всех. К тому же наш путь был бы слишком долгим. Нет, я подумываю о другом – мы поплывем вверх по Гангу до дома моего друга, который обеспечит нас всем необходимым для дальнейшего сухопутного путешествия в Парадайз-Вью.
– О, как бы мне хотелось посмотреть, какова эта страна вдали от больших дорог!
– Да, большие дороги останутся далеко позади, – с улыбкой сказал Кингстон. В это утро на нем были лишь узкие бриджи, высокие черные сапоги и белая рубашка с высоким воротником и рукавами с золотой вышивкой. Уважающий себя джентльмен не позволил бы себе щеголять в таком облачении, однако смуглому Кингстону оно очень шло. Для величественности махараджи не хватало только белоснежного тюрбана. Эмма невольно залюбовалась им. – Но именно это меня и волнует, мисс Уайт-филд. Будь я один, я бы с радостью пустился в это путешествие, наслаждаясь охотой среди нетронутой природы. Но со мной вы и Тулси, и я колеблюсь. Территория, по которой нам предстоит ехать, принадлежит тиграм и диким слонам. Вам придется преодолеть огромное расстояние в седле.
– Но я отличная наездница, мистер Кингстон! Мои травмы тоже не должны вас смущать. К концу плавания по реке я окончательно поправлюсь и смогу часами находиться в седле… Прошу вас, не отказывайтесь от этой идеи!
– Сколько воодушевления, мисс Уайтфилд! А Тулси? Выдержит ли она путешествие по горам, по рекам, по джунглям? Не забывайте также про припасы, которые я везу в Парадайз-Вью. Я должен позаботиться об их благополучной доставке до места назначения. Кроме того, чтобы не умереть с голоду, большую часть времени нам придется посвящать охоте.
– Я знакома с огнестрельным оружием, – заверила его Эмма. – Охота была в Англии моим любимым спортом. Я буквально не вылезала из седла. Для моей лошади не существовало препятствий. Вы опять меня недооцениваете, мистер Кингстон.
– Вот уж чего мне меньше всего хотелось бы, так это недооценить вас, мисс Уайтфилд… Однако позвольте мне сначала поговорить с Тулси и позаботиться о припасах. Вы уверены, что вынесете все тяготы предстоящего пути? Редкая мэм-саиб согласилась бы на предложение, сопряженное с утратой удобств. Не забывайте, что нам вряд ли будут попадаться такие домики, как этот!
– Мне кажется, что лишения волнуют не столько меня, сколько вас, мистер Кингстон. Не вы ли жаловались на предстоящую ночевку под открытым небом, на краю джунглей?
Наградой ей стала его лучезарная улыбка.
– Ваша правда, мисс Уайтфилд. Вчера вечером я действительно искал крова и удобства. Я не так глуп, чтобы не предусмотреть для подобного путешествия элементарные условия. У нас будут отдельные палатки: для вас, для меня и для слуг. Мы станем обедать на белых скатертях и даже иногда баловаться хорошим вином. Об этом уже побеспокоится Сакарам. Он потеряет право принадлежать к своей касте, если его хозяин будет вести образ жизни, не соответствующий его положению.
– Потеряет право?.. Поразительно! Кажется, проживи я в Индии хоть всю жизнь – эта удивительная страна все равно останется для меня загадкой!
– Чтобы понять эту страну, надо в ней родиться! Вы только себе представьте, с какими трудностями столкнулся бы индиец, поселившийся в Англии!
– Предлагаете примерить туфлю на другую ногу? Разумеется, некоторые наши традиции тоже малопонятны иностранцу. Защищать их бывает очень трудно.
Эмма с интересом смотрела на Кингстона. Она находила между ним и собой все больше общего: оба сострадали бедным, оба обожали постигать неизведанное… Оба были бунтарями, тяготившимися стандартными социальными ячейками, в которые заключило их общество. Но не принимает ли она желаемое за действительное?! Ведь поцелуй еще ничего не значит!
– Я сообщу вам о своем решении, – сказал Кингстон и слегка поклонился. – Сегодня у вас день отдыха. Если мы действительно отправимся в плавание по Гангу, то мне хотелось бы сделать это как можно быстрее, возможно, даже завтра. Пассажирам поезда я уже помог. Теперь, думаю, настало время поторопиться в Парадайз-Вью.
– Я с вами согласна, мистер Кингстон. С вашего разрешения, я буду любоваться вот этим пейзажем, сидя в тени веранды.
– Если вам что-то понадобится, обратитесь к Сакараму. – Алекс собрался было уйти, но замешкался. – Тулси в доме? Можно было бы поговорить с ней прямо сейчас.
– Вы опоздали. Она ушла сразу после завтрака проведать своих друзей.
– Вы ее отпустили? Эмма кивнула:
– Она попросила у меня разрешения через Сакарама и получила его. Я поступила неверно?
– Она пренебрегает своими обязанностями. Ее долг – находиться при вас. Сакарам прав: от нее нет никакого толку. Не знаю, зачем я ее нанял.
– Чтобы соблюсти приличия. Он усмехнулся:
– Вот-вот! Видите, к чему это привело? Одно недовольство!
– Возможно, она предпочтет остаться со своими друзьями, а не пускаться с нами в трудное путешествие.
Его взгляд стал острым, как клинок.
– Как тогда поступите вы? Поедете со мной?
Это было произнесено вкрадчивым тоном, как какое-то интимное предложение. Эмма колебалась. Оставшись без айи – компаньонки и дуэньи – она нанесет своей репутации непоправимый урон. Любые встречные европейцы сочтут ее женщиной легкого поведения. Не будь с ней в поезде айи, миссис Гейтвуд и ее спутницы не пожелали бы с ней знакомиться.
– Если Тулси откажется нас сопровождать, мы постараемся избежать встреч с другими путешественниками, особенно из англичан. – Взгляд Кингстона был все так же пристален. – Когда мы доберемся до Парадайз-Вью, я найму для вас новую айю.
– Сначала поговорите с Тулси. Посмотрим, что она скажет. Если она откажется ехать дальше, я… Словом, я подумаю.
– У вас есть на размышления вся вторая половина дня. Только постарайтесь, чтобы случившееся вчера вечером не повлияло на ваше решение. Я еще раз прошу у вас прощения за свой… порыв. Обещаю, что больше этого не повторится. Как я уже говорил, мы будем уклоняться от встреч с людьми, способными создать превратное впечатление о вас у ваших знакомых в Калькутте. Я хорошо знаю, как беспощадна молва, и сделаю все возможное, чтобы вы не пали ее жертвой. Хотя справедливости ради надо сказать, что вы сами навлекли на себя неприятности, настояв, чтобы я нанял вас гувернанткой к своим детям.
– Да, я сама виновата. – Эмма опустила ресницы, не выдержав его обжигающего взгляда. – Я добивалась этого места, так что теперь вы вовсе не обязаны заботиться о моей репутации.
– Даже мужчине нелегко уберечься от голодных акул, что уж говорить о женщине! – тихо проговорил Кингстон. – Не говорите потом, что я вас не предупреждал. Я употребил на это все свое старание.
– Совершенно верно. Что бы ни случилось, я вас ни в чем не буду винить!
Эмма спохватилась: она говорила так, словно уже дала согласие продолжить путь без айи.
– Поговорите с Тулси. Возможно, она еще нас удивит.
Но Тулси решительно отказалась продолжать путешествие в столь опасных условиях. Друзья уверили ее, что в Дели нет недостатка в британских семьях, нуждающихся в служанке, и уговорили остаться с ними. Кингстон сообщил об этом Эмме за ужином, состоявшим из вкусного рисового плова, овощей и орехов, а также воздушных слоек с карри, почти заставивших Эмму простить Сакараму его поведение во время крушения.
Наливая ей второй бокал вина, Кингстон наконец спросил:
– Каково же ваше решение, мисс Уайтфилд? Продолжите ли вы со мной это путешествие или предпочтете ждать, пока отремонтируют поезд, чтобы ехать дальше самостоятельно?
– Самостоятельно? Что вы говорите! Как же я найду Парадайз-Вью? Как вы вообще все это себе представляете? Ведь я не знаю даже языка!
Эмма была удивлена и расстроена словами Кингстона, но он не торопился ее утешить: откинувшись в кресле, Алекс наблюдал за ней, попивая вино.
– Хорошо, в таком случае вы могли бы отправиться в Дели с тремя другими дамами. В Дели они помогли бы вам добраться до Гвалияра. Я дам вам адрес одной индийской семьи в Гвалияре – это мои друзья, у которых вы смогли бы остановиться и дождаться, пока я кого-нибудь пришлю за вами или явлюсь сам. Это было бы разумнее, чем пускаться в столь опасное путешествие. Слишком велики расстояние и риск. Вы еще не знаете, что такое индийская жара. В джунглях не только жарко, но и влажно; влажная духота выматывает все силы. А лихорадка? Мне было бы куда спокойнее, если бы я знал, что вы находитесь в цивилизованном месте…
– Пользуетесь возможностью от меня избавиться, мистер Кингстон? – Эмма вскочила, забыв про боль в ребрах и ноге. – Я не менее вынослива, чем вы! Ни за что не поеду в Дели в обществе миссис Гейтвуд и ее надутых спутниц! Я еду вместе с вами в Парадайз-Вью – и точка. В Дели и в Гвалияре можно застрять навечно. Вдруг вы так никогда за мной и не пошлете? Тогда я окончательно лишусь возможности отыскать Уайлдвуд! Я категорически отказываюсь! Слышите? Категорически!
Она остановилась на полуслове, заметив выражение лица Кингстона. Его явно забавлял ее гнев. Как только она смолкла, он расхохотался. Это был смех уверенного в себе мужчины, получающего искреннее удовольствие от происходящего.
– Вы меня не разочаровали, мисс Уайтфилд. Так и знал, что вы это скажете!
Эмма не могла понять, то ли Кингстон насмехается над ней, то ли испытывает; он не оставлял ей времени на раздумья.
– Вы знали, что я поеду независимо от решения Тулси.
– Ожидал, что поедете, даже надеялся, но до последней минуты не был до конца уверен. Вдруг вас хватило бы только на хвастовство, но не на дело? Большинство людей таковы. Но теперь я знаю, что мы с вами действительно родственные души, прирожденные бунтари. У нас с вами много общего. Если уж мы наметим себе цель, то ничто на свете не в силах нас остановить, тем более чужое мнение. Разве не поразительно, что нас свела судьба?
Их глаза встретились. Сердце Эммы отчаянно колотилось.
– Когда мы выступаем? – спросила она хриплым, словно чужим голосом.
– Завтра утром. Если найденная мной кляча дотянет до Ганга, нас с вами ждет прогулка в шаткой коляске. Сакарам последует за нами в повозке. Нас будут сопровождать только несколько носильщиков. Остальные останутся здесь, при багаже, который мы не сможем взять с собой. Вы уже успели упаковать свое имущество?
Эмма отрицательно покачала головой. Носильщики принесли ей вещи перед самым ужином.
– Тогда займитесь этим сейчас. Вам придется довольствоваться только своей дорожной сумкой и еще одной в дополнение к ней. Не нагружайте их сильно. Подумайте о носильщике.
– Мне много не надо. Пожалуй, я обойдусь костюмом для верховой езды и еще кое-какой мелочью. – Эмма уже составила мысленный перечень: два ситцевых халата, два-три муслиновых корсажа, четыре пары фильдекосовых чулок, три нижние юбки, простое платье и вечернее платье на всякий случай…
– Главное – легкость, прочность и удобство. Никаких турнюров и корсетов. Там, куда мы направляемся, они вам не понадобятся.
Желая сохранить британское достоинство, Эмма возразила:
– Но на случай, если нас будут принимать…
– Я уже сказал: мы будем избегать общества, в котором надо появляться в турнюре и корсете. Я сам проверю ваши сумки и выброшу то, что хотя бы отдаленно напоминает то или другое.
Эмма зарделась: джентльмены никогда не говорят о турнюрах и корсетах.
– Когда мы доберемся до Парадайз-Вью, я пошлю за дурзи, который сошьет все, что вы пожелаете.
– Знаю, дурзи – это портной, – прошептала Эмма, чтобы скрыть свое замешательство. – Я о них уже слышала.
– Вот и славно. Значит, вам известно, с каким искусством они воспроизводят любой предмет туалета.
Эмма кивнула. Она не стала рассказывать, как Рози заказала однажды сшить платье по образцу имеющегося, и дурзи все добросовестно воспроизвел, вплоть до заплат на юбке и ленты неподходящей расцветки, которую Рози пришила взамен утраченной. К счастью, платье предназначалось только для работы в саду.
Кингстон встал:
– Вы будете завтра утром готовы к отъезду?
– Конечно! – с воодушевлением воскликнула Эмма.
– Отлично! Увидимся утром.
– До завтра, мистер Кингстон.
Не желая, чтобы такое хорошее вино пропало даром, а также стремясь унять боль в боку, Эмма поднесла к губам полный бокал. Никто из них не заикнулся о том, что Кингстон вновь заночует в гостиной, а Тулси опять может не оказаться на месте для соблюдения приличий. Эмма не видела ее весь день, но не горевала: ведь теперь ей предстояло ночевать исключительно в обществе Кингстона, не считая Сакарама и носильщиков; с женским обществом было покончено.
– Подождите, мистер Кингстон! – окликнула она Алекса, когда он уже спускался со ступенек веранды. – Сколько времени продлится плавание по реке?
Кингстон обернулся и взглянул на нее снизу вверх. В розовых сумерках он показался ей таким пронзительно красивым, что горло сдавило от чувства, которому она побоялась дать название.
– Плавание из Калькутты в Дели обычно занимает целый месяц, мы же ограничимся неделей-двумя, чтобы добраться до Аллахабада. Если бы я был уверен, что лошадей и припасы можно найти в Мирзапуре, то мы высадились бы уже там, но я сомневаюсь, что это возможно. К тому же мой аллахабадский друг предоставит нам все необходимое, а главное, хороших лошадей. Я знаю это, потому что я их сам вырастил и продал ему. Он не откажется нам их одолжить.
– Их вырастили вы? Мне уже не терпится на них взглянуть! В Калькутте на меня произвели сильнейшее впечатление лошади, на которых играют в поло, и кони для скачек.
– Посмотрим, что вы скажете о моих. Во всей Индии не найти лучше!
«Он любит лошадей, – подумала она. – Как и я. Еще одна общая черта…»
– Жду не дождусь! Через неделю я уже выздоровею и буду способна ездить верхом.
– Попробуйте только не выздороветь! – Он помахал ей рукой. – Всего доброго, мисс Уайтфилд!
– Всего хорошего, мистер Кингстон.
После его ухода Эмма еще немного посидела, допивая вино, после чего занялась сборами. С наступлением темноты доносящиеся из джунглей звуки стали громче; она различала крики, грозное рычание и непрекращающиеся стрекот, писк, шуршание насекомых и других ночных тварей. Убийство крупного комара не могло не навести на мысли о предстоящем грандиозном приключении. Сможет ли она выдержать все испытания? Жара, насекомые, непроходимая местность, чужой язык, изоляция, отсутствие женского общества, непривычная еда, обычаи, иные опасности, о существовании которых она еще и не догадывалась… Нет, всего перечисленного она не боялась. Но как быть с растущим чувством, нечаянным и неуправляемым, которое она начала испытывать к Александру Кингстону?
Он был загадкой, которую она тщетно пыталась разгадать. Каждый день в ее распоряжении появлялись все новые ключи к разгадке, и она все глубже заглядывала ему в душу. И все же главное в этом человеке пока что оставалось для нее за семью печатями. Чем настойчивее становились ее попытки отпереть этот ларчик, тем больше он покорял ее. Она уже ощущала в своем сердце первые ростки нежной любви. Отвечает ли он ей тем же? Она не могла знать этого наверняка, но надеялась, что отвечает. Ее вдохновляли его пристальный взгляд, смех, которым он разразился только что, за ужином, подсказавший, что он восхищен ею, и, конечно же, его поцелуй. Все вместе убеждало ее, что он нечто чувствует. По крайней мере она перестала быть ему безразличной.
Тем не менее, Эмма опасалась доверять поверхностным впечатлениям. Слишком часто в прошлом ее постигали разочарования, чтобы сейчас тщеславно уверовать в свою победу. Вряд ли она помолодела и похорошела за прошедшие недели. О том, чтобы доверить свое сердце малознакомому человеку, не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что предстоящее путешествие даст ответы на все вопросы, не дававшие ей покоя, хотя она не исключала, что ясность наступит только после прибытия в Парадайз-Вью.
Не познакомившись с детьми Кингстона, с его домом, не поняв, как он строит свою жизнь вдали от цивилизации, она не разберется в нем до конца. А до тех пор она не станет сильно к нему привязываться, чтобы потом не страдать. Свое теперешнее чувство к нему она старалась не принимать всерьез, сосредоточившись на цели путешествия, то есть на поиске Уайлдвуда, о котором едва не забыла, покинув Калькутту.
Эмма погладила квадратный матерчатый чехол, в котором хранила свой документ, остаток жемчуга и рубин. Он висел у нее на талии на шелковом шнуре, скрытый пышными складками юбки. Настало время сшить что-нибудь более прочное. Отправляясь в плавание необходимо завести водонепроницаемый чехол, чтобы защитить драгоценности, особенно документ. Для этого подошел бы кусок плаща. Но портить плащ из прорезиненного холста, который, согласно руководству для прибывающих в Индию, был незаменим в период муссонов, ей не хотелось. Однако сохранить в неприкосновенности драгоценную бумагу было ничуть не менее важно, чем остаться сухой в ливень.
Если взяться за дело с головой, то можно и не испортить плащ целиком. На худой конец у нее оставался старый ирландский Ольстер, который тоже мог защитить от влаги.
«Эмма, Эмма! – одернула она себя. – Чего это ты сидишь сиднем, попиваешь винцо да витаешь в облаках, когда дел у тебя непочатый край? Шевелись!»
Она вскочила и скрылась в домике. Вскоре чехол был готов.
