Текст книги "Край бокала"
Автор книги: Кэтрин Гаскин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Тогда мы лучше попьем чаю, не так ли, О'Киффи?
– Чаю? – переспросил он, нахмурившись. – В это время? А что скажет об этом сама?
– Скажите ей, что я проголодался.
– Да, сэр. А что делать с багажом? – О'Киффи показал на сумки на сиденье машины.
– Ах, с этим? Я распоряжусь об этом позднее, – ответил хозяин.
О'Киффи снова крикнул кому-то, находившемуся в холле:
– Сам ожидает чая. Он проголодался. Скажите об этом миссис Салливан.
– Вам лучше было, – заговорила я, – сказать ему, чтобы он оставил сумки на месте. Я не останусь здесь. Гостиница в Клонкате лучше тем, что это – нейтральная территория.
– В Ирландии нет нейтральных территорий, мисс д'Арси, и вы об это еще узнаете, – возразил хозяин. – Если леди Мод не захочет принять вас, вы останетесь здесь, и никто не узнает, что у вас были иные намерения.
– В любом случае завтра я уеду.
– Там будет видно, – ответил он.
– Я отправил записку леди Мод, – сказал хозяин, когда мы сидели в его кабинете.
– Записку? Может быть, лучше было позвонить?
– Она редко соглашается разговаривать по телефону. И сам я ей ни разу не звонил. Но ответ скоро придет. Отсюда недалеко до Мирмаунта.
Кабинет Прегера находился в дальнем от башни крыле здания, и к нему примыкала анфилада комнат, стены которых были увешаны картинами. Мне было любопытно взглянуть на них, но хозяин сказал:
– Попозже. Я вам все покажу попозже. А сейчас выпьем чаю.
Прежде чем О'Киффи принес чай и закуски, в дверях появилась плотная женщина средних лет, с блокнотом и карандашом. Прегер махнул ей рукой:
– Фрейлейн Шмидт, прошу вас, попозже. Разве О'Киффи не сказал, что у меня гостья? И я еще не обедал.
– Да, герр Прегер, – кивнула женщина. – И не забудьте ваши пилюли.
– На молодых женщин смотреть приятнее, – заметил Прегер, когда она вышла. – Но когда путешествуешь с молодой секретаршей, начинаются всякие дурацкие разговоры. А потом молодые хуже знают дело и забывают про пилюли.
– А вы часто путешествуете, мистер Прегер?
– Довольно часто. Моя контора находится во Франкфурте.
– Во Франкфурте? Но вы живете здесь?
– Я живу здесь несколько дней в неделю. Я видел Европу в руинах, мисс д'Арси, и дал себе слово найти такое место, которого бы война не коснулась. Правда, она и здесь оставила свой след, но это была справедливая и честная битва. А потом, если помните, в Европе в те дни неохотно принимали немцев. Но здешние жители вели себя достойно, и если я им не нравился, они этого не показывали. Только леди Мод, аристократка и полу-англичанка, вела себя высокомерно, принимая от меня деньги за дом... Простите, мне не следовало вам говорить этого. Все же она ваша бабушка...
– Она мать моей матери, – резко возразила я. – Что она значит для меня, это мы увидим. Я ничем не обязана леди Мод, понимаете, ничем!
Тут пришел О'Киффи и принес еду. Миссис Салливан, видимо, решила совместить чай с обедом. Здесь была жареная рыба, картофельный салат, окорок, сыр и пирожные. Хозяин уговаривал меня чего-нибудь съесть и ел сам.
– Вы такая худенькая, – говорил он. – Впрочем, сейчас в Европе многие девушки стараются быть худыми, даже немки. Такое впечатление, что они все хотят стать моделями.
Я промолчала. Есть мне не хотелось. У меня было такое чувство, что мне надо бежать за кем-то вдогонку, а это лучше делать на пустой желудок. Я жалела обо всем, что успела сделать после звонка Кэролла. Тут зазвонил телефон, и я, вздрогнув от неожиданности, пролила чай в тарелку.
Прегер взял трубку:
– Да, фрейлейн? Да, соедините... Да, она здесь. Да, я ей передам... Думаю, она найдет дорогу. – Он повернулся ко мне: – Звонил Коннор Шеридан. Я послал письмецо и ему на завод. Он и леди Мод ожидают вас.
Я с трудом поднялась. Мне показалось, что мои ноги стали ватными.
Мирмаунт я нашла легко, даже если бы не имела письменных инструкций фрейлейн Шмидт. Он находился примерно в миле от того места, где я остановила машину, чтобы пообедать. Когда я увидела старинный дом, мое волнение на мгновение улеглось и я просто стала им любоваться. Это было замечательное здание в стиле королевы Анны, прекрасно построенное, симметричное и соразмерное. К нему вела аллея, обсаженная плодовыми деревьями и проходившая через пастбище, на котором паслись овцы. Железные ворота были открыты: они заржавели, и мне показалось, что их давно не закрывали. Сада при доме не было, только газон, огороженный от овец, с клумбами, на которых росли рододендроны и розы. К фасаду дома примыкала высокая кирпичная стена, за которой, возможно, скрывался настоящий сад.
Большая входная дверь была открыта, а перед ступеньками на траве стояла мебель, видимо только что привезенная на грузовике, – красивый письменный стол и несколько разнородных стульев. Сверху из холла раздавались голоса людей, но преобладал один – высокий старческий женский голос с командными нотками:
– Да нет, идиот! Не сюда! Вон туда!
Я стала подниматься по лестнице. Слышно было, как переговаривались двое мужчин, занятые, видимо, тяжелой работой. Затем раздался звон стекла и крик той же старухи:
– Майкл Суини, и чем же я, по-вашему, заменю? Этому канделябру двести лет! Вы, может быть, знаете, что его изготовил ваш прапрадед.
– Ч-ш-ш... не волнуйтесь, леди Мод. Разве у нас в зале нет точно такой же вещицы? Конечно, мы им не пользовались с тех пор, как появилось электричество, так что все в порядке.
Я поднялась наверх. В дверях, полуобернувшись, стояла высокая худощавая женщина в сине-зеленом костюме. Спиной ко мне стояли двое мужчин, которые пытались протащить четырех-спальную кровать в узкий проход между заполнившей зал мебелью, которая выглядела намного лучше той, что была в магазине Бланш. Ее хватило бы на большой особняк и еще несколько коттеджей. Все эти столы, стулья, шкафы, диваны загромождали зал, украшенный изящными колоннами, мешая воспринимать его великолепие. Очень немного места на этом складе вещей оставалось для самих обитателей дома.
Старая леди заметила или почувствовала мое появление. Она повернулась в мою сторону и стала молча рассматривать меня. Я стояла молча, не в силах пошевелиться.
Двое мужчин также обернулись в мою сторону. Они были одеты в рабочую одежду того же цвета, что и костюм их хозяйки. Оба явно были рабочими в имении. Они смотрели на меня как на диковину. Потом я снова услышала ее пронзительный голос:
– Ладно, пока оставьте ее. Заносите в дом остальные вещи, пока ливень их не испортил. Майкл Суини, нечего тут стоять раскрыв рот. Не видите, ко мне приехала внучка. – И, обращаясь ко мне: – Ну, проходите. Я вас жду.
– С чем вы пьете чай?
– Без молока и сахара, пожалуйста.
Она бросила на меня недовольный взгляд, будто я в чем-то провинилась, но ничего не сказала. Показав на тарелку на столике, она предложила:
– Вот бутерброды с маслом, прошу вас.
Я не решилась отказаться и взяла один из твердых, как камень, бутербродов, на котором масло было не намазано на хлеб, а небольшим кусочком положено сверху. Сухой хлеб царапал горло, и я кашлянула.
– Вы не больны? – продолжала она. – Вы слишком худая.
Я покачала головой, не в силах ничего сказать. Все это время она не сводила с меня глаз, и взгляд этот не был одобрительным. Разве она не знает, что сейчас – эпоха коротких юбок и прямых волос? Ни в моем наряде, ни в моей прическе не было ничего экстравагантного. А ее собственные седые волосы были собраны в аккуратные косички, обрамлявшие лицо, покрытое множеством морщинок. Кожа ее была нежной, а овал лица напоминал овал лица Бланш.
Мы сидели в гостиной, большой светлой комнате, потолок которой был украшен красивым орнаментом, в креслах «чиппендейл» у камина. В отличие от зала, здесь не было бестолкового собрания разнородной мебели. Напротив, все подбиралось специально для гостиной – столы, столики, кресла, комоды, шкафы. Но сейчас комната напоминала скорее выставку мебели, которой никто давно не пользовался. Я вспомнила наш магазин на Королевском проспекте. Именно там я узнала основные стили великих мастеров мебели – Чиппендейла, Шератона, братьев Адам. Я-то все это знала приблизительно, а Бланш всегда могла определить стиль точно. Теперь было понятно, где она научилась этому.
Между мной и леди Мод не было обмена приветствиями. После встречи в зале, засвидетельствованной двумя рабочими, она привела меня прямо сюда и сказала, что распорядилась принести чай.
– Еще чаю? – спросила хозяйка.
Мне было холодно в прямом и переносном смысле, а чай хотя бы немного согревал меня, и я согласилась.
– Не понимаю, зачем вы приехали, – сказала наконец леди Мод. – Мы здесь прекрасно обходились без вас все эти годы. – Последние слова касались не только меня, но и Бланш. – Это она вас прислала?
– Моя мать скончалась.
– Я знаю. Юристы сообщили мне об этом. Но это она послала вас для примирения? После всех этих лет она полагала, что может прислать вас сюда сделать за нее ее работу?
Я больше не могла терпеть, условная вежливость улетучилась.
– Вы говорите: послала меня? Меня никто не посылал! До этой субботы я и не знала о вас. И никогда бы не узнала, если бы не...
– Вы хотите сказать, – перебила она, – что ваша мать никогда не говорила вам о своей семье? Никогда не говорила о Тирелях?
– И о Шериданах тоже.
– О Шериданах... – Старая леди только рукой махнула. – Она никогда не говорила, что вашим дедом был лорд Фермойль? – Я удивленно уставилась на нее. – А его дедом был лорд Фермойль, участвовавший в битве при Ватерлоо. Его дядя был первым лордом адмиралтейства. Она не рассказывала вам об этом?
Я покачала головой, даже не пытаясь объяснить, что это для меня был давно ушедший мир, что Бланш понимала это и не пыталась обременять меня памятью о прошлом. Ей не стоило объяснять, что нынешние лорды – это Отто Прегер и ему подобные. Возможно, она поняла мои чувства, потому что лицо ее, только что оживленное, окаменело.
– Тогда зачем же вы приехали?
На этот вопрос мне трудно было бы ответить. Не могла же я рассказать о внезапно возникшем желании приехать сюда после телефонного разговора с тем человеком – приехать, чтобы каким-то образом вновь обрести себя. Очевидно, я совершила ошибку, но был у меня и предлог, все объясняющий. Вслух я сказала:
– Я приехала за своей вещью, о которой, по-моему, вы можете что-то знать...
– За вашей вещью? Здесь нет никаких ваших вещей! Я ничего не должна Бланш, а ее уход стоил мне дороже любой вещи.
– Дайте же мне договорить, леди Мод! Дело в том, что человек по имени Брендан Кэролл взял одну вещь, которая принадлежала Бланш. Я хотела бы получить ее, вот в чем дело.
– Брендан Кэролл ничего не значит для меня. – Мне показалось, что ее лицо еще больше окаменело. – Зачем вы досаждаете мне разговорами о нем?
– Именно Брендан Кэролл сказал, что моя мать была урожденная Шеридан. Он увез каллоденскую чашу и намекнул, что я смогу получить ее, если приеду сюда.
Она нетерпеливо махнула рукой.
– При чем здесь этот Кэролл? И почему вы приехали от Отто Прегера? Почему из всех людей вы связаны именно с этими двумя? Разве нельзя было приехать сюда достойным образом? Тогда лучше было оставить меня в покое. Я не просила вас приезжать.
– Я это знаю. И теперь же уеду. Мне только надо получить чашу. Она не принадлежала ни Кэроллу, ни Шериданам. Бланш нашла ее, и теперь эта вещь моя.
– Какую еще чашу? – Леди Мод как будто сразу постарела на моих глазах. – Я не понимаю всей этой ерунды насчет Шериданов и Кэроллов. Вы – моя единственная внучка, последняя в роду Тирелей, и вы говорите со мной о том, что меня совершенно не интересует.
Я не могла позволить себе сочувствия. Все, что связывало эту женщину и Бланш, давно осталось в прошлом, и между нами не было никакой родственной связи. Я ответила:
– Тогда я должна найти Брендана Кэролла. Я полагала, что вам известна история чаши. Извините за беспокойство. Спасибо за чай. – С этими словами я встала. Я не верила своим ушам – неужели я так разговариваю с матерью Бланш?
– Вы уходите? – спросила она вдруг, как мог бы спросить обиженный ребенок. – Но вы ведь только вернулись!
– Вернулась? – Теперь уже я была изумлена.
– Но я ждала вас, ждала все эти годы! Я хотела увидеть, что род Тирелей не прервался. А теперь, когда вы приехали...
– Но я не знала этого...
– ... а теперь, – продолжала она, чуть не плача, – вы не должны уезжать. Я уже не надеялась, что этот день настанет, и вот, когда он настал, мы должны не упустить такой возможности.
Я стояла, не зная, что делать дальше. Разве не говорил Отто Прегер, что она немного не в себе? В это время мое внимание отвлек какой-то шум, донесшийся из коридора. Потом я услышала мужской голос: «Энни, где они там?» Тихий женский голос что-то ответил. Затем дверь гостиной отворилась настежь, ударившись о маленький туалетный столик.
– О, черт побери! – заговорил вошедший. – Прошу прощения. Я Коннор Шеридан. Отто Прегер мне написал, но я задержался на заводе. Вы ведь... – Он на секунду задумался, вспоминая имя. – Вы Мора д'Арси?
– Да.
Его приход принес чувство облегчения. Этот человек явно принадлежал к реальному, а не к призрачному миру хозяйки дома. Пришедший был лет на десять старше меня, но все же это человек почти моего поколения. Однако почему у него такой хмурый вид и знает ли об этом он сам? Чем он недоволен – мною, леди Мод или всем вообще? У этого человека было бледное лицо и черные волосы, а глаза были так глубоко посажены, что я даже сразу не смогла определить их цвет.
– Брендан мне говорил... – начал он снова, но тут вмешалась леди Мод:
– Одну минуту, Коннор. В этом доме принято соблюдать определенный этикет, чему бы вы ни учились в других местах. Это – Коннор Шеридан. Моя внучка, мисс Мора д'Арси.
Он стерпел церемонию представления, закрыл, точнее, захлопнул дверь и обратился ко мне:
– Наверно, вы приехали по поводу каллоденской чаши? Ну, так она у меня. Кэролл принес ее мне сегодня утром. Он говорил, что вы, может быть, разрешите ее здесь оставить, но я, конечно, сказал, что ее следует вернуть вам. Не знаю, с чего он взял, что мы захотим оставить ее. Это была дурацкая затея...
– Вы ведь сказали, что Брендан Кэролл уехал, – перебила леди Мод.
– Ну да, он опять вернулся.
– Почему?
– Бог его знает. Какая-то дурацкая идея насчет того, чтобы вернуть Шериданам каллоденскую чашу.
– Что это еще за чаша? – сердито спросила хозяйка дома. – Почему все говорят об этой чаше?
– Каллоденская чаша, леди Мод. Один из трех экземпляров знаменитой чаши нашелся. Брендан нашел его в... – Впервые он умолк, затрудняясь, что сказать дальше.
– Ее нашла моя мать, – вставила я. – Брендан Кэролл увидел ее, осматривая личную коллекцию Бланш, и решил привезти сюда...
– Каллоденская чаша? Та самая, про которую рассказывал мой муж? – вспомнила она. – Не припомню ту историю, мне хватает своих.
– Да. – В ответе Коннора сквозил сарказм. – Так что я не стану вам пересказывать ее снова. Скажем так, что она имеет историческую ценность, особенно для Шериданов. Она принадлежала матери мисс д'Арси, а теперь – ее собственность. Эта чаша у меня в кабинете. Поверьте, она там в безопасности, мисс д'Арси, и вы можете сразу ее забрать. – Было видно, что ему хотелось бы иметь чашу, но не настолько, чтобы из-за этого задержался мой отъезд.
– Она, конечно, получит то, что ей принадлежит, – снова вмешалась леди Мод. – Но она еще не уезжает, Коннор.
– Вот как? Так у нас гости? Нашлась пропавшая внучка? Прямо как в сказке!
– Это не сказка! – Ее красивые руки с силой сжали подлокотники кресла. – Случилось то, что должно было случиться, – она вернулась. Кровь всегда возьмет свое!
Я пришла в ужас.
– Мне нужно ехать в Испанию, леди Мод. У меня там дела.
Она оглядела меня, и мне стало не по себе от этого взгляда.
– Да, у вас есть дела. Вернее, у вас есть долг. Как все, как и ваша мать, вы стараетесь от него уклониться, но не он вас нашел, а вы его нашли, вы сами приехали и должны остаться, чтобы закончить то, что было начато.
Я не понимала, о чем она говорит. Первой моей мыслью было бежать отсюда, но меня удержал внутренний голос, говоривший, что нужно сохранить достоинство. Эта леди не должна почувствовать: дочь Бланш и Эжена д'Арси струсила. Я с надеждой поглядела на Коннора, ожидая его возражений, но он промолчал. По выражению его лица я поняла, что ему-то хотелось, чтобы я побыстрее ушла. Но он не сказал ничего. Я снова беспомощно посмотрела на леди Мод и встретилась с ее гипнотизирующим взглядом. Ранее я решила, что буду твердой и независимой, но теперь невольно подчинилась воле этой странно одержимой женщины. «Ну что ж, останусь переночевать, – подумала я, – в конце концов, есть же у меня какие-то обязательства перед ней. Утром я смогу уехать».
Первым нарушил молчание Коннор, чья враждебность, как мне показалось, уже прошла:
– Не желаете ли взглянуть на чашу, мисс д'Арси? Мой кабинет здесь недалеко. – Он осторожно открыл дверь.
Я кивнула разом и ему, и леди Мод в знак согласия, хотя чувствовала, что начинается нечто для меня непонятное. Оба они, видимо, добились своего, но как именно, это мне было неясно.
– Я попрошу, чтобы ваш багаж занесли наверх, – сказала леди Мод, вставая. Она первой покинула комнату.
Когда мы с Коннором выходили из дверей, я, наконец, разглядела его глаза – они были темно-серыми, пожалуй, даже грязно-серыми. И зря я решила, что его неприязнь исчезла, – он только затаил ее. Его взгляд выражал какую-то скрытую угрозу. Впервые в этом доме я физически почувствовала опасность.
Глава 4
Кабинет Коннора ранее служил для этой же цели мужу леди Мод (так объяснил сам Коннор).
Как все комнаты в Мирмаунте, он был заставлен мебелью, но не хаотично. Здесь стояли вдоль стен письменные столы красного дерева, ящики которых были заполнены папками с бумагами, книжные шкафы, диван у камина, множество стульев и кресел, но во всем чувствовался определенный порядок. Можно догадываться, что таким же образом Коннор устроил бы и все в замке, будь на то его воля.
Подойдя к рабочему столу, он достал из шкатулки каллоденскую чашу, бережно протер ее чистым носовым платком и поставил на стол.
– Ну вот, – сказал он задумчиво, – хороша, не правда ли? Я и не думал, что когда-нибудь увижу эту вещицу. Где же она была двести лет? Хотел бы я, чтобы ваша мать рассказала, как она нашла ее...
– Она, видимо, и сама не все знала. Возможно, купила в каком-то антикварном магазине... Конечно, ни она, ни тот, кто мог продать ее, не знали ее истории. Моя мать не смогла бы позволить себе купить чашу за ее настоящую цену.
– Пожалуй, так. Да, жаль, что это неизвестно. Надо налить в нее достойный напиток. – Он стал рассматривать коллекцию бутылок в нижнем ящике стола. – Вот старое доброе шотландское виски, «Джон Джемисон». Надеюсь, вам оно не повредит?
– Думаю, что нет.
Он налил виски в бокал и передал его мне, затем налил себе.
– Без воды? Это можно назвать не иначе как огненным крещением. Итак, Мора д'Арси, добро пожаловать в ваш фамильный дом... или дома. Ведь вы, кажется, уже побывали в замке Тирелей.
Я отхлебнула виски и слегка поперхнулась, но быстро пришла в себя.
– И вы, и я, Коннор Шеридан, знаем, что в наше время фамильные замки – бремя. Я полагаю, вы сюда приехали не ради этого – не ради замков, фамильных преданий, всех этих героев Ватерлоо. Леди Мод рассказывала вам о Фермойле? Мне она рассказывает каждую неделю.
Я пожала плечами:
– По-моему, каждый герой хорош в свое время. Сейчас должны быть какие-то другие герои.
– Ну и какой же он, этот ваш современный герой? Может, это те, кто идут на митинги и протестуют против атомной бомбы?
– Послушайте, вы пьяны, – спросила вдруг я, – или говорите это из вредности?
Он опустился в кресло, и выражение его лица вдруг стало усталым.
– Пьян? Ну нет. Я редко напиваюсь, и делаю это только с друзьями, которые не желают мне зла. Вернее, с хорошими приятелями. Едва ли у меня есть настоящие друзья... Из вредности? Пожалуй, я довольно вредный человек. Надо быть вредным, чтобы пить виски наедине с собой, вместо того чтобы попивать дешевый херес в этой «гостиной» с помешанной старухой. Впрочем, поскольку я ей, по ее мнению, не ровня, как и большинство людей, меня и туда приглашают нечасто.
– Но тогда зачем вы здесь? И кто вы на самом деле?
– Вы хотите это знать? – спросил он насмешливо. – Это слишком долгая история для той, которая приехала на одну ночь.
– Да успокойтесь вы. – Я снова отхлебнула виски. – Разве мы с вами оба не Шериданы? Насколько я понимаю, их осталось немного.
– Леди Мод, кажется, тоже так думает. Мой отец был четвероюродным братом ее мужа. Вряд ли они даже встречались. Когда ее муж Чарльз умер, леди Мод стала управлять стеклодельным заводом через управляющего. К тому времени это ремесло в Ирландии стало давать меньше дохода, хотя оно и раньше не было процветающим. Когда несколько лет назад умер управляющий, завод почти не существовал. Шериданы прежде были великими стеклоделами и отличными бойцами, обстановка в Ирландии была такова, что многое работало против них. Наверно, вы об этом не знаете, но даже лет десять назад вести любой бизнес в Ирландии значило вести постоянную войну. Но стеклоделие Шериданов продолжало существовать. Мы всегда были не из тех, кто сдается. Надеюсь, я не буду последним в истории Шериданов.
– А что, теперь она близится к концу?
Он пожал плечами:
– Что-то, похоже, должно случиться. Нужны новые капиталовложения и новые идеи, а на это требуются деньги. Завод надо перестраивать. Стеклоделие мало изменилось за века – эта область ручного труда допускает лишь небольшую механизацию. Но и то, что есть, надо чинить. Мастера стареют, а учеников у них нет. В Англии можно заработать лучше. Наше стеклоделие умирает... – Он повертел головой, словно хотел избавиться от хандры.
– А сами вы кто – финансист или стеклодел?
– Я здесь потому, что я – Шеридан. Леди Мод – традиционалистка, даже когда это касается тех, кто ниже рангом. Пока я не стал совсем взрослым, я и не бывал на заводе – он мало меня интересовал. Потом, с ростом мастерства Ватерфордов, мы потеряли остатки былой славы. Из стеклоделов в Ирландии сейчас знают только Ватерфордов. Я появился на заводе тогда, когда старая леди притащила меня сюда четыре года назад.
– Каким образом? – Заметив, что у него кончились сигареты, я предложила ему свои.
Он закурил, поблагодарил кивком и продолжал:
– У меня не было ни денег, ни амбиций. В Ирландии у меня нет никого, кроме матери-вдовы, но мы не живем вместе. Я жил в Канаде, когда леди Мод пригласила меня сюда. Там я был помощником менеджера во второстепенном промтоварном магазине, и на что-то рассчитывать особенно было нечего, а здесь, как я думал, можно было заработать. Я согласился. Она оплатила мой переезд. К тому же я скучал по родине. Но когда возвратился, то сам удивился, отчего я скучал по этим местам. Когда я обосновался здесь, то понял, что мне следовало ехать куда угодно, только не сюда. – Он опять помрачнел, вспомнив о своих несбывшихся надеждах, и на мгновение как будто забыл обо мне, продолжая рассказ по инерции, из желания выговориться. – Завод тогда уже был в упадке, и я не зал, что именно делать, хотя старая леди была уверена, что я знаю это просто потому, что я Шеридан. Мирмаунт вы сами видели – он давно нуждается в ремонте. А ферма – это просто смех: несколько коров и овечек и истощенная земля. Для старой леди ферма – только лужайка вокруг Мирмаунта, а Мирмаунт – только склад мебели, приобретенной в надежде, что она когда-то вернет замок Тирелей и расставит все это там.
Я невольно задумалась о судьбе одинокой женщины, у которой нет ни мужа, ни детей, ни фамильного имения и которая коллекционирует мебель для дома, где явно не будет жить. Кажется, я начала понимать причину ее помешательства.
– Но почему же вы остались? – спросила я.
– А что мне было делать и куда было ехать, ничего не имея? Леди Мод, не то что пообещала, но намекнула, что я могу стать наследником. Свою дочь она лишила наследства (у нас многие думают, что Бланш погибла в Лондоне во время бомбежек), а других прямых наследников у нее не было. Я остался и не жалел сил, чтобы поддерживать завод еще несколько лет, ради надежды на будущее... Теперь все изменилось...
– Что изменилось? – спросила я, хотя, увы, уже знала ответ.
– Появились вы. Она никогда мне не говорила, что у нее есть внучка.
– А какая разница? Я завтра уеду, и мне ничего здесь не надо.
– Не считайте меня наивным. Приехав сюда, вы уже заявили о своих правах. А для этой старой сумасшедшей леди внучка Тирелей значит больше, чем все остальное.
– Я же сказала, что здесь не останусь.
– Это вы так говорите. – Он горько улыбнулся. – Мне вообще не везет – я везде оказываюсь не вовремя. Пусть даже вы сейчас уедете. Она-то теперь будет рассчитывать на вас, будет думать, что вы вернетесь. И есть ведь завещание. Никто не знает, что там написано. А теперь она может изменить его.
– Она его не изменит.
– А может, его и менять не надо. Может, она всегда верила, что вы еще вернетесь, и написала его в вашу пользу.
– Ну что за вздор вы говорите! Я сразу уеду, и мой приезд ничего не меняет.
– Я надеюсь, что так оно и будет. Так было бы лучше для нас обоих. Давайте еще выпьем и будем делать вид, что ваш приезд не разрушил всего, что я сделал за четыре года. Не знаю, что лучше – пить одному или пить с врагом.
Он налил виски, а я, глядя на каллоденскую чашу на его столе, снова вспомнила все, что со мной произошло с момента первой встречи с Бренданом Кэроллом. Он привез ее домой, но хотел, чтобы я, последовав за ней сюда, увидела этот дом отчаяния и безумия. Итак, я здесь, но никто не верит, что я завтра утром уеду.
Мы ужинали в комнате, окна которой выходили в запущенный сад. Нас обслуживала рыжеволосая служанка по имени Энни, одетая в такой же твидовый костюм, как и вся прислуга в Мирмаунте. Взгляд ее выражал живое любопытство. Леди Мод обратила внимание на этикетку на бутылке вина, которое Коннор разливал по бокалам из хрусталя Шериданов.
– «Нюи Сен Жорж»? Откуда оно?
– Я купил его в Клонкате. Ваш погреб давно пуст, леди Мод.
– Но это не из...
– Не из денег на хозяйство. Мой личный дар мисс д'Арси.
– Молодым девушкам не нужны крепкие напитки.
Пригубив вино, я сказала:
– Мне двадцать три года.
Леди Мод огляделась, нет ли кого из прислуги поблизости, но Энни вышла.
– Я не считала нужным напоминать вам, что эти люди склонны к сплетням и слухам, – заметила она.
– Что бы это должно означать? – с недоумением спросил Коннор.
– Леди Мод хотела сказать, – отвечала я, – что каждый, если захочет, сможет высчитать, что я родилась прежде, чем моя мать вышла замуж за Эжена д'Арси.
– А, теперь понимаю. – Он бросил изумленный взгляд на старую леди. – До чего же вы, однако, злопамятны, что беспокоитесь о подобных вещах. Вы опасаетесь, что последняя в роду Тирелей могла быть внебрачной дочерью. Так вот почему вы никогда не говорили о вашей внучке! Вы здесь сидели в одиночестве все эти годы... Боже, что за абсурд, уму непостижимо!
– Успокойтесь, Коннор Шеридан. Что вы можете знать о прошедших годах! Не вы же их прожили. Где вам понять, какую боль причинила мне Бланш! Мои внуки могли расти здесь, рожденные, как им положено, и учиться всему, чему им положено. Вместо этого...
– Я думаю, – снова вмешался Коннор, – вам следует извиниться перед Морой.
– Я никогда не получала извинений от ее матери.
Она резко оборвала разговор и позвонила в колокольчик. Тут же явилась Энни, чтобы унести посуду. Нам принесли фруктовый пирог, такой же твердый, как давешние бутерброды. Мне было не до еды. Я сидела между двумя врагами и понимала, что один из них взялся меня защищать, только чтобы позлить леди Мод. Пытаясь откусить кусок пирога, нечаянно уронила его на платье. Леди Мод посмотрела на меня так, словно ничего другого и не ожидала. Вскоре она поднялась из-за стола и сказала:
– Можете передать Энни, что кофе мне не нужен.
Коннор открыл перед ней дверь, затем снова закрыл, когда она удалилась.
– Вы видите? – заговорил он. – Она не хотела оставаться, но заставила себя сидеть с нами. Пока не был съеден приличный кусок пирога, чтобы Энни не рассказана всем в округе, что мы поссорились за столом при первой же встрече. При этом она считает, что вся прислуга должна ей верно служить просто из чувства долга, и не чувствует никакой благодарности за все, что делает та же Энни.
– Леди Мод выглядит нездоровой.
– Она всегда так выглядит. Ей уже под семьдесят, и она ничего не ест. Но еда в этом доме вообще мало кому идет впрок.
– Зачем же тогда вы здесь?
Он пожал плечами:
– Потому что это обходится дешево. Потому что я могу присмотреть за ней и удержать иногда от еще больших глупостей. Наконец, потому, что она старая и не в себе. – Он пристально посмотрел на меня, и я поняла, чего он не договорил: чтобы этот дом достался ему.
Вошла Энни, и Коннор сообщил ей, что кофе не нужен леди Мод.
– А вам сегодня больше ничего не нужно? – спросила она.
– Не нужно. Доброй ночи, Энни.
– Доброй ночи, мистер Коннор. Доброй ночи, мисс Мора.
– Доброй ночи, – ответила я.
Это ее формальное приветствие почему-то было мне приятно. Коннор между тем зажег свечи в канделябре. На столе стоял поднос с вином и сыром. Он предложил мне выпить вина, и я согласилась. Мы стояли в освещенной свечами комнате, которая от этого казалась таинственной, и впервые, с тех пор как приехала в этот дом, я немного расслабилась. Потрогав рукой один из канделябров, я спросила:
– «Шеридан»?
– Да. Кажется, эта вещь сделана самим мастером, Томасом Шериданом, в 1750 году.
– А этот дом, видимо, не он построил? Он был здесь еще до его приезда в Ирландию?
– Этот дом? Стеклоделие Шериданов никогда не было настолько процветающим, чтобы позволить себе строить подобные дома. Этот дом принадлежал леди Энн Грант, двадцатидевятилетней старой деве, которая все никак не могла выйти замуж. Наконец на ней женился сын Томаса Шеридана, двадцатилетний юноша, очень славный парень. Ее деньги он вложил в производство. И оно сохранилось даже в самые тяжелые годы, когда англичане давили ирландскую промышленность тарифами, налогами и прямыми запретами. Шериданы продолжали делать кое-какое стекло и хрусталь, просто чтобы завод не умер, и им очень помогла продержаться здешняя ферма. Молодые Шериданы тогда ездили по всей Ирландии в поисках заказов. Вы можете узнать об этом, посмотрев старые конторские книги. К счастью, они не были католиками, хотя и поддерживали якобитов, иначе законы против католиков не дали бы им выстоять. Но они сохранили свое дело и остались стеклоделами.
На этот раз он потрогал канделябры и заговорил снова:
