Текст книги "Край бокала"
Автор книги: Кэтрин Гаскин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Энни поклонилась ему, сказав: «Благодарю вас, сэр», и вышла.
– Ну вот, мы снова выслушали эту проклятую историю, – заговорил Коннор первым. – А что она доказывает? Ничего. И тем более не доказывает, что я имею какое-то отношение к событиям этой ночи.
– Мы и не пытались ничего доказать, – пожал плечами Прегер. – Но теперь здесь Мора, у которой есть свое мнение о случившемся. Она теперь волей-неволей вошла в нашу жизнь и наши дела, и ей следует знать, что же случилось в ту ночь, когда погибла Лотти.
– И вы допустили, чтобы Лотти уехала! – воскликнула я, повернувшись к Коннору.
– Да с чего вы все взяли, что это я допустил, чтобы она уехала? До тех пор, пока Энни не сказала мне, что случилось несчастье, я ничего и не знал про мост. Вы все словно нарочно забываете слова Энни, что у входа в комнату Лотти стояла леди Мод. А меня в это время там не было. Я ушел к себе, потому что знал: Лотти все равно не удержишь, и, кроме того, мне было тошно после той сцены, которая произошла между нами. Но почему вы заключили, что виноват в случившемся я, а не леди Мод?
– Лотти бравировала перед вами своей неверностью и оскорбляла вас и все, что для вас дорого, – ответил Прегер.
– Мистер Прегер, разве в наши дни кто-нибудь совершает убийство из-за неверности? Я знал, что потерял Лотти... И дело тут было даже не в Брендане. Он тем более не мог удержать ее рядом с собой. Я потерял ее, и убийство не имело никакого смысла.
– Видите ли, – тяжело вздохнул Прегер, – я не собираюсь копаться во всем этом снова. Но нельзя допустить, чтобы Мора знала только одну сторону дела. Здесь были замешаны деньги, а они – сила, способная изменить многое. Лотти была моим единственным ребенком, а я богатый человек. Вы теряли не только жену, но и шанс получить состояние...
– А раз так, – возразил Коннор, – то зачем мне было убивать курицу, несущую золотые яйца? Я не дурак, мистер Прегер, и не становлюсь им, даже когда зол и задет, как было в том случае.
– Потому, – заявил Прегер в ответ, – что тогда вы еще не знали, что у Лотти не было собственных денег. Если бы она просто развелась с вами, у вас не было бы оснований претендовать на имущество. Но в качестве наследника богатой, как вы думали, женщины вы имели бы большие шансы.
– Мистер Прегер. – Коннор помолчал, выждав эффектную паузу. – Я действительно люблю деньги. Мне нужны деньги, чтобы наш стеклодельный завод что-то собой представлял. И я человек честолюбивый в такой степени, какую вам и представить трудно. Но я люблю деньги не настолько сильно, чтобы убивать из-за них. И, как я уже говорил Море, существует большое расстояние между желанием и деянием.
Этот человек очень хорошо умел подавать полуправду. При всем моем к нему недоверии даже я чуть было не поверила его последним словам. Разве мог такой разумный, откровенный и самокритичный человек нагло лгать? И все же его слова не убедили меня.
– Но если не вы виноваты, то почему леди Мод? – спросила я. – Зачем ей желать смерти Лотти?
– Вы ведь, кажется, теперь и сами узнали леди Мод, – ответил Коннор. – И вам нетрудно понять, как она воспринимала то обстоятельство, что Лотти жила в ее доме. Часто случалось, что она наталкивалась на сопротивление и противодействие с ее стороны, а этого леди Мод не терпела. Да, здесь все начало вертеться вокруг Лотти, и деньги, – тут он насмешливо поглядел на Прегера, – тоже были ее. Управление домом ускользало от леди Мод, и она не могла вынести подобных вещей. Уже когда Лотти жила здесь, леди Мод продолжала посещать аукционы и покупала дорогую мебель и дорогостоящие безделушки. Счета за все это приходили в контору завода, и мне приходилось их оплачивать. Таким образом леди Мод, видимо, самоутверждалась и дразнила нас с Лотти. Представьте, как злилась Лотти, когда к нам в дом привозили очередной гарнитур или когда старая леди грозилась скорее продать ферму, чем допустить, что Лотти будет пасти здесь своих лошадей. Нередко в доме возникали ссоры. Лотти частенько заявляла, что от ее денег зависит будущее дома и завода и что не секрет, на чьи деньги куплен семейный замок Тирелей. Многие приходили тогда за указаниями к Лотти, а не к леди Мод. Лотти для нее была словно заноза в боку. Даже преданная Энни, к неудовольствию леди Мод, стала все чаще говорить о Лотти и ссылаться на нее...
– Из-за этого не убивают, – перебил Прегер.
– А по-вашему, убивают только из-за денег, мистер Прегер? Ну, так я вам скажу, что леди Мод, так же как и я, не знала действительного финансового положения Лотти. А что если она видела будущее Мирмаунта без Лотти, но зато с деньгами Прегера? Может быть, в ее больном мозгу родилась идея, что с этими деньгами она сможет вернуть замок. Да вы сами, мистер Прегер, хорошо знаете, что она одержима манией величия. Брендан говорил, что в ту ночь я ничего не совершил, но допустил, чтобы это совершилось. Почему то же самое не сказать о леди Мод?
– А ей этот вопрос кто-нибудь задавал? – спросила я. При всей убедительности слов Коннора я не избавилась от моих сомнений.
– Э, леди Мод! – Прегер махнул рукой. – Если она не захочет, от нее ничего не добьешься... После гибели Лотти я сидел в этой комнате и задавал всем эти вопросы, в том числе и ей. Но она считает, что обычные законы и правила – не для нее. Она не хотела отвечать мне – не заставлять же ее отвечать на вопросы следователя, судьи. Один из этих двоих людей – виновник гибели Лотти – может быть, сознательно не предупредил ее об опасности, а может быть, невольно, потому что она слишком поспешно уехала. Я очень сомневаюсь, что правосудие дало бы мне более четкий ответ на эти вопросы, чем я мог получить сам. Поэтому тогда мы все предпочли молчание. С тех пор, пожалуй, ничего не изменилось – только теперь во все это вовлечены и вы. Я знаю, – обратился ко мне Прегер, – вы ни о чем не просили. Но кто просит, чтобы, то или иное событие случалось в жизни? Не так уж часто у нас бывает возможность выбора. Но что нового узнали мы сегодня? Остались те же вопросы, те же сомнения. Мора подозревает Коннора в покушении на жизнь старой леди, и все, что мы в состоянии для нее сделать, – предупредить: берегитесь, он может совершить покушение еще на одну жизнь...
В это время дверь отворилась, и Прегер, единственный, кто сидел лицом к двери, встал и воскликнул:
– Леди Мод!
Она появилась на пороге внезапно, опираясь на трость, высокая, худая, с изможденным лицом. И все же в ее облике было что-то внушительное. Рядом стояла Энни, которая растерянно, не без испуга поглядела на Прегера и заговорила первой:
– Простите, мистер Прегер! Разве ее милость не посылала Бриджит, чтобы узнать, кто сюда приехал так рано? Она спросила меня, но поскольку я была совсем расстроена...
– Замолчите, Энни, – велела старая леди.
– Простите, миледи, но я дала обещание мистеру Прегеру...
– Вам не следует давать обещания кому бы то ни было, кроме меня. Теперь оставьте нас...
– Но, миледи, вы едва держитесь на ногах...
– Я сказала: сейчас же!
Энни повиновалась. Когда она вышла, снова заговорил Прегер:
– Леди Мод, прошу вас, садитесь. Вы были нездоровы...
– Герр Прегер, я не привыкла, чтобы мне предлагали сесть в моем собственном доме. Этот дом мой, даже если вы и полагали, что ваши деньги дают вам на него какие-то права.
– Это жест вежливости, леди Мод, а не заявление о правах. – Прегер слегка поклонился.
– Никаких прав вам никто и не давал. А теперь, – она подняла одну руку, указывая тростью в нашу сторону, а другой держась за дверную раму, – ответьте мне, что вы все здесь делаете? Я никого из вас, кажется, не приглашала.
– Это не светский визит, леди Мод, – продолжал Прегер. – Мы пришли сюда для того... чтобы решить некоторые вопросы.
– Вопросы? У вас не должно быть ко мне вопросов, герр Прегер, как и ни к кому в моем доме. Вы явились, как и прошлый раз, чтобы возводить неподобающие обвинения, чтобы клеветать!
– Нет, леди Мод, вы ошиблись. Мой визит не имеет отношения к вам. Это было сделано ради Моры...
– Ради Моры? Мора – моя внучка, Герр Прегер, но она уже находится под вашим влиянием, не так ли? Приезжает по вашему зову, делает то, что вы ей поручаете... Ваше имя – растлитель, герр Прегер. Вы развращаете всех и пожираете все, что есть на вашем пути. Горе и страдания повсюду следуют за вами и за вашим родом. Ваша дочь принесла столько вреда этому дому, что ваших денег не хватило бы, чтобы оплатить его. Я знаю, зачем вы пришли, – чтобы украсть у меня внучку, чтобы мучить мою служанку и заставить ее повторять сказки, до которых она сама бы не додумалась, чтобы настроить внучку против меня...
– Леди Мод, на этот раз вы зашли слишком далеко, гораздо дальше, чем позволяют правила приличия! И ваша служанка сегодня и в ту ночь, когда погибла моя Лотти, говорила правду, то, что видела собственными глазами.
– Все это ложь! Ваша дочь умерла потому, что она заслужила смерть. Это было плодом ее развращенности. Семена зла уже дали свои всходы в душах двух молодых людей, которые здесь стоят. Прежде чем она покончила со своей жизнью, дом уже начал превращаться в навозную кучу. Что она умерла – это к лучшему, но зло не умерло вместе с ней. Вот здесь, – она указала тростью в мою сторону, – есть еще одна, в чью душу зло проникло через этих молодых людей и через вас, герр Прегер. Каким-то образом вам удалось привлечь ее на свою сторону, и она верит вашей лжи. Она продалась за лесть и посулы и, насколько мне известно, была подкуплена. У вульгарных богачей есть свои способы воздействия, и мне стыдно, что кто-то из рода Тирелей мог так пасть. Когда она приехала ко мне, то я решила, что настал конец моему долгому ожиданию, что есть теперь человек, которому можно оставить все, что я еще имею. Она – моя плоть и кровь, но вы все сделали ее чужой...
– Вот это и есть ложь! – не выдержала я. – Все эти годы я была вам чужой, леди Мод, по вашей собственной воле. У вас было двадцать три года, чтобы сделать из меня близкого человека.
– Твоя мать предала меня. Ты думаешь, что она не могла разрушить и осквернить все то доброе, что я готова была дать тебе. Так вот, могла. Бланш была не лучше, чем та, другая, чем ваша дочь, герр Прегер. Бланш предала меня и все будущее Тирелей ради мужчины. Потом та явилась в наш дом и попыталась украсть у меня все, что еще оставалось... Теперь вот и моя внучка... Но она уже принадлежала к вашей породе. Ей не следовало верить лжи. Но я напрасно надеялась, что она станет иной, чем ее мать, просто потому, что она Тирель, что она будет иной, чем все эти себялюбивые, тупые, испорченные молодые женщины, населяющие ныне землю. Теперь совершено последнее предательство, и у меня больше нет надежды. Но где нет надежды, там, по крайней мере, может еще быть покой. Я изгоняю отсюда и вас, Коннор, и тебя. Мора. У вас обоих не было никаких прав, кроме тех, которые я могла вам даровать. Но я лишаю вас их. Вы мне ничего не дали. Я вам ничего не должна. Вот и все!
Леди Мод, стараясь держаться прямо, повернулась к нам спиной, вышла из кабинета и стала медленно подниматься по лестнице. Никто из нас ничего не сказал и не пошел вслед за ней. Я сама не пыталась помочь ей, зная, что помощь будет с негодованием отвергнута. С грустью смотрела я вслед этой безумной старухе, которая до сих пор воображала себя аристократкой. Подумала я и о том, что, не отвергни она того письма Бланш двадцать три года назад, наша с ней судьба могла бы сложиться совсем по-другому.
Дойдя до площадки лестницы, она вдруг споткнулась и потеряла равновесие. И вместе с ней полетело вниз множество вещей, из тех, что в этом доме повсюду стояли на площадках и даже на ступеньках: какие-то вазы, фонари, часы... Поднялся оглушительный шум, и мы даже не могли расслышать, вскрикнула ли она. Первым, кто оказался рядом и опустился на колени подле нее, был Коннор.
– Леди Мод! – Голос его звучал необычайно мягко.
К ним подошел Прегер.
– Позвольте мне... Я много раз имел дело с больными.
Он неуклюже опустился на колени с помощью Брендана. Глядя, как он щупает пульс и слушает, дышит ли старая леди, словно опытный медик, я поняла, что этот опыт он приобрел в концентрационном лагере, где люди часто болели и умирали. Наконец он выпрямился, поднял голову и с трудом сказал, глядя не на Коннора, а на меня:
– По-моему, леди Мод скончалась.
Глаза старой леди закрыл Коннор. Он сказал, обращаясь ко мне:
– Если бы это случилось неделю назад, вы, возможно, не были бы здесь и не стали бы свидетельницей разыгравшейся драмы. Но теперь ее нет, а ведь она была одной из последних в своем роду. Может быть, это неплохо, что вы ее узнали. – По его тону я поняла, что он сожалеет о ее уходе. Коннор также добавил: – Это была действительно сумасшедшая старуха, более сумасшедшая, чем мы предполагали до момента гибели Лотти. Она ведь ничего не сказала мне про мост.
Теперь Коннор был в безопасности. Мертвые не могут опровергнуть или подтвердить слова живых. Он оставался единственным человеком, который знал всю правду.
Глава 11
Разбудили миссис O'Ши, и вскоре в Мирмаунт прибыл доктор Доннели, который констатировал смерть леди Мод.
– Трудно сказать, что случилось раньше, – заявил он, – падение или остановка сердца. У нее нет серьезных травм, поэтому в свидетельстве вполне можно указать в качестве причины сердечную недостаточность, и не надо будет производить вскрытие. Ну вот, это и случилось... Нам всем ее будет не хватать, верно? Последнее время люди редко ее видели, разве только на аукционах, но она была явлением, о котором знали и говорили здесь все. Мир становится ужасно скучным, когда от нас уходят яркие личности. Вы теперь здесь останетесь, мисс д'Арси?
– Нет.
– Так вы закроете стеклодельный завод?
– Я не имею к нему отношения, доктор Доннели. Он мне не принадлежит.
Он покачал головой и недоверчиво посмотрел на меня.
Прегер молча сидел в кабинете, пока доктор Доннели совершал необходимые формальности и пил кофе, поданный ему Энни, которая всхлипывала и вытирала слезы, но продолжала выполнять свои обязанности, отказавшись от предложенного ей отдыха.
После того, как Коннор перенес тело леди Мод в ее спальню, а доктор ушел, Прегер засел за телефон.
– Вы позволите мне помочь вам. – Он обращался скорее ко мне, чем к Коннору. – У нас с леди Мод было немало разногласий, но, говорят, старого врага знаешь так же хорошо, как и старого друга. К тому же мое поколение более привычно к ритуалу похорон, чем ваше.
– Конечно, – отвечала я. – Делайте все, что вы и Коннор считаете нужным. Но разве предстоит так уж много хлопот?
– Многие захотят проститься, особенно люди старшего возраста, привыкшие к известному порядку. Вы согласны, Коннор?
– Будет много любопытных, в основном из-за Моры. И некоторые из них будут искренне огорчены – не из-за леди Мод (насколько мне известно, у нее не было друзей), а из-за того, что вместе с ней уходит старое время, а об этом им нельзя не жалеть. Что до нее самой, – Коннор пожал плечами, – то, по-моему, и ей хотелось бы, чтобы все было соблюдено.
Прегер действительно взял все хлопоты на себя. Он вызвал из замка Тирелей О'Киффи и фрейлейн Шмидт, которые стали его основными помощниками. Один за другим прибывали рабочие из замка Тирелей, выражали соболезнования по поводу случившегося у нас несчастья и получали указания от Прегера. Несмотря на то, что суббота для многих из них была свободным днем, намеченные ранее поездки в город были отменены в связи с организацией похорон самой леди Мод.
– Как вы думаете, стоит ли затевать все это? – спросила я Коннора. – Леди Мод не одобрила бы суеты вокруг нее.
– Она не любила больших расходов в подобных случаях, но против всякого рода церемоний не возражала. Разве могла она ожидать, что за все возьмется Прегер? Он организует похороны леди Мод так, как хотел бы, чтобы были устроены его собственные. Хотя, конечно, вместе с ним в могилу не уйдут целых четыре столетия, как вместе с ней.
К концу дня Прегер заметно устал и несколько раз пил крепкий кофе, чтобы подкрепить силы. Он по-прежнему отдавал по телефону четкие распоряжения. Работа в доме и его окрестностях кипела. Садовые рабочие пололи сорняки на дорожках, ведущих к дому, и стригли газоны. В самом доме из зала вынесли почти всю мебель. Впервые я смогла оценить его красоту и совершенные пропорции, полюбоваться каминами, увидеть, как красива парадная лестница, освобожденная от хлама. Канделябры – изделия Шериданов – были тщательно вымыты, а четыре электрика приводили в порядок систему освещения в доме. Казалось, все люди, работавшие в бывшем замке Тирелей, явились теперь сюда по зову своего хозяина. О'Киффи распоряжался в опустевшей столовой, где остались только стол, несколько шкафчиков и стулья. На столе стояли электрические кофейники и чайники, слуги открывали коробки с виски и хересом.
– Почему все хлопоты взял на себя Прегер и сделали бы вы то же самое на его месте? – спросила я Коннора.
– Нет. Ни состояние леди Мод, ни мое состояние не позволили бы это сделать. Но ему это по силам. Если хотите, можете оставить все как было – вы же ближайшая родственница.
Но я не стала вмешиваться. В душе я даже была благодарна Прегеру, так как мне не хотелось, чтобы этот дом, в его прежнем странном состоянии, стал предметом восклицаний и насмешек со стороны гостей.
Когда ушли люди Прегера, он с гордым видом прошелся вместе со мной по тихим, пустым комнатам и сказал:
– Эх, как же может выглядеть этот дом! Кончина леди Мод не останется незамеченной. Вот уже и первые гости подъезжают... А сейчас я поеду домой и вернусь сюда в понедельник.
– В понедельник? Отчего же не завтра? После всего, что вы для нас сделали, это ваше право...
– Завтрашний день – для Тирелей и Шериданов, для жителей Ирландии, а не для иностранцев. Сам я прибуду на похороны в понедельник. Вам помогут О'Киффи и Коннор.
– А где Брендан? – спросила я.
– Брендан? Он уехал несколько часов назад, чтобы успеть на самолет в Манчестер. Он, наверное, поедет в Бристоль. Вы тогда были наверху, и он просил меня пожелать вам всего доброго. – Прегер внимательно посмотрел на меня, хотя я не знаю, что удалось ему прочесть на моем лице. Я и сама не могла разобраться в своих чувствах.
О'Киффи проводил Прегера до машины, а в зал пришел Коннор в черном костюме. Я и сама была в черном свитере и черной юбке. Коннор представил мне гостей. Все они выражали нам соболезнования, но в их глазах я читала любопытство, с которым они воспринимали и меня, и все происходящее.
Интерес ко мне был настолько велик, что некоторые вскоре стали выражать свои мысли вслух. Из бывшей спальни Лотти, где теперь находилась комната отдыха для дам, я случайно, проходя мимо, услышала обрывок разговора:
– Не ей ли старая леди оставила все имущество? Ну, может быть, у Коннора хватит ума ее подцепить, чтобы все осталось в одной семье?..
И Брендан оставил меня здесь наедине со всем этим! Впервые у меня на глазах появились слезы, но леди Мод была здесь ни при чем.
В воскресенье весь день люди приходили и уходили. Коннор Шеридан представлял гостей. Некоторые старинные знакомые леди Мод, которых он не знал, представлялись сами и выражали соболезнования.
Я видела, что кое-кто из гостей относится ко мне неодобрительно, видимо считая, что я несу ответственность за поступок Бланш. Один высокий и тощий старик по имени Джон Кэрью прямо сказал мне: «Какой стыд, черт возьми, что вы приехали так поздно. Леди Мод столько лет прожила в одиночестве!»
Я не возражала против этих обвинений – мне следовало пройти через это просто потому, что я была дочерью Бланш и внучкой старой леди. Я помнила последние слова леди Мод: «Я вам ничего не должна» – и понимала, что мне следует самой подумать о своем будущем.
В зале и в столовой слышались приглушенные голоса. Все лишь ненадолго заходили проститься в гостиную, где стоял простой гроб с телом леди Мод, утопавший в цветах. Потом они проходили в зал или в столовую погреться у пылающих каминов, попить чаю или кофе (тот день был дождливым и промозглым). Люди Прегера присматривали за всем, прислуживая гостям, работая удивительно слаженно. Только раз на мгновение возникло неловкое положение, когда Сапфир, кошка Лотти, взобралась на каминную полку в столовой и из любопытства протянула лапку к чьей-то дамской шляпке, украшенной узором. Раздался визг хозяйки, возникло неловкое замешательство, но вскоре она успокоилась и стало по-прежнему тихо.
И все это время Коннор был рядом со мной, представляя мне гостей, подсказывая, что следует делать, когда я была в затруднении, и, кроме того, несколько раз уводил меня в свой кабинет, чтобы я могла выпить бренди и немного отдохнуть. Весь день я чувствовала себя ужасно одинокой.
Одним из последних ушел пастор Стэнтон, к которому я еще в первый раз почувствовала некоторую симпатию. Сегодня он несколько раз пришел мне на помощь в разговорах с гостями, когда сказывалось мое плохое знание здешней жизни. На прощание он сказал мне: «Увидимся с вами в церкви. Однако Господь привел вас сюда в трудный час».
Когда гости разошлись, а в гостиной остались Энни и Бриджит, я пошла наверх, взяв с собой кошку. На площадке лестницы я услышала, как снизу меня окликнул Коннор.
– Спокойной ночи. Мора, – сказал он.
В этот день с нами переговорил адвокат О'Нил и сообщил, что завтра, после похорон, он вскроет и зачитает завещание леди Мод.
– Спокойной ночи, – сказала я.
– Видите, Мора, – продолжал Коннор, – сегодня вы хорошо справились со своей ролью, лучше, чем могли ожидать многие. Оказывается, не так уж плохо быть Тирелем и Шериданом.
– Уже поздно, Коннор, – ответила я. – Слишком поздно.
Следующий день был ясным, солнечным и ярким, так что мрачные люди в черном, собравшиеся в Мирмаунте и вокруг него, выглядели неуместно, а сотни птиц пели весенний гимн, несовместимый с трауром.
Коннор где-то раздобыл катафалк, запряженный парой великолепных вороных, которые повезли гроб с телом леди Мод на кладбище в Фермойле. Все, кто провожал ее в последний путь, прошли около мили до находившейся в этом селении великолепной приходской церкви, выстроенной некогда на деньги Тирелей. В этот день завод не работал, не работали также в имении Прегера. В толпе я встретила много знакомых лиц. «Упокой, Господи, ее душу», – повторяли все они, пока наша процессия проходила мимо их домов. Весь церковный двор был полон машин. В самой церкви находились только протестанты. Католики остались снаружи. Церковь была полна – здесь находились многие из поколения леди Мод, помнившие расцвет протестантства, но теперь оказавшиеся на обочине жизни, интересные лишь как напоминание о прошлом. Коннор сказал мне, что на похороны старой леди приехали жители доброй половины Ирландии.
Стоя у могилы, пока Стэнтон читал проповедь, я была неприятно поражена, заметив, что какая-то старуха сверлила меня ненавидящим взглядом. Когда наши взгляды встретились, она демонстративно отвернулась в сторону.
– Кто это? – тихо спросила я Коннора.
– Миссис Джеральдина Финдлей, свекровь Бланщ Шеридан. Кажется, они с леди Мод были большими подругами до того, как это случилось.
Когда проповедь закончилась и люди стали расходиться, непримиримая старая дама ушла первой.
Вечером многие явились в Мирмаунт, чтобы отдохнуть и перекусить. На этот раз гостей не стеснял гроб с телом хозяйки, общение между ними было более оживленным, разговоры – более громкими, и у О'Киффи чаще просили виски, чем чая. Прегер на этот раз присутствовал сам, и, хотя он старался держаться на заднем плане, однако был в центре внимания публики, успевшей уже изучить меня. Его присутствие, как и присутствие О'Киффи и некоторых других его служащих, порождало среди гостей всякого рода толки. Качество и количество виски, роскошный буфет, вообще вся дорогостоящая церемония говорили о том, что все это сделано не на деньги леди Мод, и гости с любопытством поглядывали то на Коннора, то на меня, то на Прегера.
Потом гости разошлись, дом опустел; последними ушли пастор Стэнтон и сам Прегер. Его ухода требовал этикет – предстояло решить главный вопрос.
Ответ на него мы узнали очень скоро, когда вместе с Джеймсом О'Нилом заняли места у камина в кабинете Коннора. Документ, который он зачитал нам, был написан кратко и ясно и выглядел более реалистичным, чем можно было ожидать от «безумной старухи».
Помимо доли, выделенной Энни, все имущество леди Мод Шеридан переходило Коннору Шеридану, «который хорошо мне служил».
Дочитав завещание, адвокат посмотрел на меня из-под очков и, словно предвидя возражения, сказал:
– Это завещание леди Мод в том виде, как оно было составлено два года назад. Как вы, может быть, знаете, я должен был приехать сюда именно сегодня для свидания с нею – если бы она была жива. Я не знаю, собиралась ли она внести какие-то изменения в завещание, но это ее последняя воля, имеющая юридическую силу. По моему мнению, закон будет придерживаться именно этого документа.
Потом ушел и адвокат, и мы с Кондором Шериданом остались одни в огромном пустом доме. Закрыв дверь за гостем, Коннор тихо сказал:
– Вот старая стерва... Даже передавая мне официально то, что я и так заработал, она обращается со мной как со слугой.
Глава 12
На следующее утро я оставалась в своей комнате, дожидаясь, когда уедет Коннор. Я услышала, как он вышел из дому и как внизу во дворе хлопнула дверца его машины. Чувствовалось, что сегодня он не раздражен, а уверен в себе – этот человек наконец-то добился своей главной цели и отныне будет работать только на себя!
Тут же в мою дверь постучалась Энни и объявила, что принесла мне кое-какую еду, чтобы перекусить. «Я постаралась вам угодить», – добавила она, ставя на стол поднос с яйцами, сваренными вкрутую, и в меру поджаренным хлебом.
Разбив одно из яиц, я сказала ей:
– Просто замечательно, благодарю вас.
Но довольная улыбка Энни тут же улетучилась, как только она увидела, что я собралась в дорогу.
– Неужто вы нас покидаете, мисс Мора?
– Но ведь должна же я была когда-то уехать, Энни. Для чего мне здесь оставаться?
– Ну как же... Эх, не уезжайте, мисс Мора! Что мы будем без вас делать?
– Но обходились же вы без меня раньше?
– Раньше была леди Мод... А теперь ее не стало, и мне больше не о ком заботиться, нечего делать.
– Вы понадобитесь мистеру Коннору.
– Это ему-то? Нет, ему я не нужна. Такому, как он, никто не нужен. Да неужто вы думаете, что ему понадобится весь этот большой дом – для него одного? Да он просто продаст его со всем добром вместе – теперь он тут хозяин.
– Никто не помешает ему сделать это, Энни. Теперь все изменится, вы правы. Зачем ему нужен такой дом?
– Ну разве что... Разве что вы с мистером Коннором...
Я в ярости прикусила жареный хлебец.
– Нет, Энни, этому не бывать!
– Ну, знаете, это был бы не худший брак из тех, что я знаю, даже получше некоторых. Он – трудяга, этого у него не отнимешь, да и мисс Лотти он настолько понравился, что она вышла за него... Вы можете долго искать и найти еще хуже...
– Энни!
– Простите, мисс Мора, – вздохнула она. – Я болтаю лишнее. Да и ваша матушка уже вступила в такой брак, но ей это не пошло на пользу. А ведь мистер Лоренс был помягче, чем мистер Коннор.
– Это правда. Мистера Коннора мягким никак не назовешь, верно, Энни? – Я посмотрела на нее и твердо спросила: – Как вы думаете, он это сделал? Это он не сказал миссис Шеридан, что мост обрушился?
– Как перед Богом, мисс Мора, не знаю. – Она предпочла уйти от прямого ответа.
– Вы должны знать, Энни, – настаивала я. – Вы хорошо знали их обоих. Вы ведь, наверное, знаете, кто из них мог это сделать скорее?
– Ну вот, теперь вы пытаетесь меня поймать, мисс Мора, а меня поймать нельзя, потому что я сама этого не знаю, истинная правда. Если это не он, тогда остается леди Мод, а в это я никогда не поверю.
Я зашла в тупик, как и Прегер, и выхода из этого не было. Помешивая ложкой в стакане с чаем, я спросила Энни:
– Энни, почему все эти годы вы столько делали для леди Мод?
– Леди Мод была так добра ко мне, – уклончиво ответила она.
– К леди Мод слово «добра» не подходит, Энни. Она вовсе не была мягким человеком, даже не была рассудительной. Она ведь требовала от вас услуг, словно у вас здесь было еще пять помощниц. А вы делали для нее при этом больше, чем можно было ожидать. Вы ведь очень рисковали ради леди Мод – вы знаете, что могли попасть в тюрьму?
– Знаю, что правда, то правда. Но это был мой долг перед ней. Нельзя было, чтобы полиция узнала обо всем этом темном деле. Что было бы хорошего?
– Ничего, Энни, – согласилась я.
– И она, заметьте, вовсе меня не просила об этом. Ей и в голову не приходило, что полиция должна этим заниматься. Она продолжала, как велось в старину, думать, что такие вещи надо решать в семейном кругу. Конечно, мистер Прегер думает, что я это сделала из любви к миссис Шеридан, – ну, пожалуй, она мне правда очень нравилась. Но сделать это я могла единственно ради леди Мод.
– Понимаю, Энни. – Я знала, что по-другому она уже никогда не будет говорить.
– Наверно, вам было бы полезно узнать побольше про вашу бабушку. Конечно, вы думаете, что она была чудная, немного не в себе, мало интересовалась другими людьми и все такое. Но лучше вам узнать, что она сделала для меня и для моей матери. Мать моя когда-то была у нее служанкой. У нее был один молодой человек, который хотел ее бросить и уехать в Америку. Но когда леди Мод об этом узнала, она нашла этого молодого человека и устроила так, чтобы священник сыграл свадьбу, а она сама на ней была свидетельницей. А знаете, что в то время значило для протестантки и дочери английского графа быть свидетельницей на свадьбе у простой ирландки, в католической церкви? Но она это сделала, и бог знает что было бы, если бы об этом узнал ее отец. Но я родилась в законном браке, и могу прямо глядеть в глаза людям. Так что она умела заботиться о своих людях. А когда пришел мой черед, я ей помогла, хотя она сама считала, что не нуждается в помощи. Много она перенесла из-за своего отца, который был не в себе из-за своего братца, которого убили, когда сожгли замок Тирелей. Конечно, после этого она мало что могла дать своему единственному ребенку. Она была вся на нервах, издерганная. Ну да я никогда не забуду ту историю с моей матерью, которой леди Мод помогла. Потому я с ней и оставалась. А потом, когда вы появились, я уж надеялась...
– Не надо надеяться, Энни. В жизни не все случается, как нам того хотелось бы.
– Это верно, мисс Мора. Ну да теперь Господь упокоил ее душу. Я буду молиться за нее, и вы молитесь, мисс. Господь с вами.
