Текст книги "Край бокала"
Автор книги: Кэтрин Гаскин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Когда я вернулась в Мирмаунт, Коннора еще не было. Около часа я провела с леди Мод, читая ей вслух «Сельскую жизнь», – ее очень заинтересовала какая-то статья о жаворонках. Потом явилась миссис О'Ши, и старая леди, поморщившись, сказала:
– Завтра, миссис О'Ши, я поговорю с доктором Доннели. В вашем присутствии здесь нет необходимости. Это ненужные расходы, и к тому же со мной моя внучка.
Миссис О'Ши ответила, что выполняет указания доктора Доннели и покинет этот дом, как только он попросит ее об этом.
Уходя, я подумала, что мое положение после такого признания леди Мод значительно осложнится.
На ужин я приготовила цыпленка с чесноком и крем-мусс, использовав вместо вина остатки коньяка Коннора. Мы поужинали в кухне с Энни и миссис О'Ши, как обычно делали в отсутствие Коннора. Потом я поднялась к себе в комнату. Кошка Лотти, Сапфир, сопровождала меня до первой площадки, где она и осталась, глядя мне вслед.
Когда я уже почти засыпала, послышались шаги – я узнала тяжелую походку Коннора. Он, видимо, вошел через черный ход и теперь поднимался по лестнице. Вскоре я услышала, что он прошел по коридору со стороны, где находилась моя комната, и остановился перед моей дверью. Я замерла, не зная, что предпринять. Я действительно в тот момент не могла бы ответить, хотелось мне отворить ему дверь или нет. Мне не хватило бы мужества ни на то, чтобы пригласить его войти, ни на то, чтобы протестовать, если бы он попытался войти сам. Но мое решение и не потребовалось. Вдруг совсем рядом с моей комнатой громко замяукала кошка. Коннор тихо выругался и, видимо, взял кошку на руки, потому что она сразу замолчала. Вскоре я услышала удаляющиеся шаги, и Коннор больше не возвращался.
Я долго лежала без сна, вспоминая наше расставание на башне и его слова: «Вы не сказали «нет». Но в этот раз я была в таком состоянии, что он нашел бы для меня более убедительные доводы, чем просто слова, подсказанные расчетом. Приди он ко мне этой ночью – и мои чувства могли подсказать мне тот ответ, на который он рассчитывал.
Глава 9
В десять часов утра я услышала автомобильный гудок. Кто-то сигналил у дверей Мирмаунта.
Я сразу поняла, кто это был, и устремилась к парадной двери, оказавшись там раньше Энни. Действительно, у балюстрады на лесенке стоял Брендан.
– Доброго вам утра. Я понимаю, что нехорошо сигналить под окном у леди, но, черт меня побери, я не в состоянии заставить работать ваш звонок. Он, наверно, заколдованный, или же леди Мод терпеть не может гостей.
Он улыбался мне вполне доброжелательно. Я почувствовала облегчение, потому что в Мирмаунте постоянно существовало напряжение в отношениях между мной, леди Мод и Коннором.
– По правде сказать, ваш сигнал был для меня как музыка свободы, – призналась я. – Но вы ведь сейчас уезжаете?
– Это, может быть, будет зависеть от вас. Можно ведь улететь этим рейсом, а можно следующим, можно сегодня, а можно завтра. Думаю, что я смогу должным образом попрощаться с Ирландией легенд, если вы разделите со мной одну мою поездку. Мне хочется снова доставить себе удовольствие – взглянуть на гору Кашел, и думаю, будет правильно, если я познакомлю с одной из главных достопримечательностей страны новоявленную ирландку. Вы согласны?
Миссис О'Ши только что отбыла на похороны своего двоюродного деда, я заранее приготовила ужин – холодную вареную осетрину, а дежурить у больной мне следовало только в четыре часа. Я была свободна и согласилась.
– Это место еще называли горой Королей, – сказал Брендан. – Это древняя резиденция королей Манстера. Говорят, сам святой Патрик однажды приходил сюда, чтобы крестить одного из них.
Здесь все в большей мере дышало памятью о прошлом, чем на башне О'Роирка. Прежде всего, это был крест святого Патрика, установленный на легендарном коронационном камне королей Манстера.
– Вот это – Круглая башня, – продолжал Брендан, – построенная в X веке. А это – часовня Кормака, которую в ХII веке построил Кормак Маккарти, король Десмонда. Вот здесь собор, довольно величественный, но не способный вызвать у вас таких чувств, как часовня Кормака.
– Вы так хорошо все знаете.
– Меня приводили сюда, когда я был маленьким, вместе с моими братьями и сестрами. И знаете, я «заболел» этими местами. Я приезжал сюда на автобусе, сэкономив немного денег, когда еще учился стеклоделию. А когда купил свою первую машину, довольно старую, то не повез кататься самую красивую девушку, а приехал сюда один, словно чокнутый. Я поднялся на Круглую башню и почувствовал себя королем Манстера... Люди говорят, что все мои неудачи происходят из-за того, что я иногда выкидываю такие штуки...
Огромный собор был без крыши.
– XIII век, – пояснил Брендан. – Крыша снесена в XVIII веке по приказу недоброй памяти протестантского пресвитера здешнего прихода.
Потом мы поднялись на Круглую башню и полюбовались открывавшимся оттуда видом на равнину и развалины аббатства Ор.
Потом мы спустились на кладбище, находившееся по соседству с собором. На лужайке, прилегавшей к кладбищу, мирно паслись овцы. Архиепископы были похоронены в нишах в стенах собора, люди попроще – на церковном дворе.
– Когда я стану глубоким стариком, – сказал Брендан, – а я, знаете ли, собираюсь прожить очень долго, и когда почувствую приближение конца, я перееду жить сюда, на Кашел, чтобы закончить свои дни возле этих руин, лугов и овечек.
Начался дождь, и мы с Бренданом спустились с горы и отправились во дворец древней королевы Анны, который потом превратился в резиденцию местных англиканских архиепископов. Теперь в этом здании находился роскошный отель и кафе, где мы пообедали.
– А Лотти вы сюда привозили? – спросила я.
– Да, но из этого ничего не вышло. Она не любительница старины и старинных легенд. И потом, для Лотти поехать сюда вообще не значило куда-то поехать. Поездкой она считала путешествие в Лондон или в Париж.
– Или в Копенгаген?
– Да.
– Вам было трудно с ней, но вы любили ее?
– Я говорил, что влюбился в нее в первую ночь в Дании. Любовь приходит обычно после влюбленности или же не приходит вообще.
– А у вас с ней как было?
– Знаете, – он покачал головой, – любовь для Лотти была тяжелым бременем. Не знаю уж, насколько она сама понимала это, но это было так. Она старалась не принимать ничего слишком всерьез. Но Коннор ко всему относился серьезно, особенно к стеклоделию Шериданов и к браку. Ей это стало досаждать, да и пугало ее. Поэтому-то ее и заинтересовал я, казавшийся в ее глазах легким человеком. Но она не знала, что я, хотя и несу всякий вздор, не менее серьезен, чем Коннор. Ей был нужен товарищ для игр, а мне – чтобы меня любили. Когда я стал понимать, что ждать нечего, готов был порвать с ней.
– Но все же вы собирались ехать с ней в Копенгаген?
Я старалась выглядеть скептиком. Брендан сейчас затронул мое больное место, которого прежде никто не касался, – глубокой потребности знать, что есть на свете мужчина, которому настоящая любовь нужна не меньше, чем мне самой. Он готов был принять на себя ответственность за любимого человека и не боялся бремени любви. Я даже втайне позавидовала Лотти, которая отвергла такую любовь, что для меня было очень странно. Из всех вещей, которые были в ее жизни, она не сумела распорядиться самым ценным. Ей предлагали любовь, она же стремилась только к наслаждениям.
– Путешествия в Копенгаген все равно бы не было, – ответил Брендан. – В ту самую ночь я собирался сказать Лотти, что из этой затеи ничего не выйдет, что ей следует лететь сразу в Лондон (как она и сказала об этом Коннору), а мне – отправиться в Копенгаген, чтобы заняться своей работой; к тому же я намерен подобрать себе замену. Да, я собирался бежать от нее. Но я не успел ей сказать об этом. Она погибла, а Коннор и Прегер просто знали, что она ехала ко мне.
– Вы рассказали им о своем решении?
– То есть отрекся ли я от Лотти, когда ее уже не было в живых? Нет. В конце концов, мы оба были виноваты, состоялось бы путешествие в Копенгаген или нет.
Брендан расплатился с официантом, и мы вышли на улицу.
Всю дорогу до Мирмаунта мы молчали и много курили.
Когда Брендан привез меня в Мирмаунт, все еще лил дождь.
– Вы могли бы, – сказал он, – на прощание поцеловать ирландца в его последний день на родной земле? Все же он возил вас на гору Королей!
Я наклонилась к нему. В нашем долгом поцелуе смешались чувства сладости и горечи. Перед тем как нам расстаться совсем, он спросил:
– Увидимся ли мы с вами еще когда-нибудь?
Я не знала ответа, да он и не ожидал его. Выходя из машины, я словно бы почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла голову. В одном из верхних окон я разглядела лицо Коннора. Он не отвел взгляда. Но смотрел на меня с чувством самоуверенности, которое отличало его. Он, конечно, видел, как подъехала машина, и, возможно, догадался, что произошло между нами.
Войдя в дом, я увидела в окно, как отъехала и скрылась из виду машина Кэролла. Мне хотелось закричать, чтобы он вернулся, но я, конечно, не посмела это сделать. Поднявшись на свой этаж, я ожидала, что Коннор выйдет из комнаты, но ничего не произошло. И все же я почти физически ощущала его недовольство. Впервые мне подумалось: а только ли себялюбие Лотти заставляло ее бежать от Коннора?
Когда я пришла в спальню леди Мод, Энни принесла нам чай и сказала, что Коннор уехал и к ужину его не будет.
– Мистер Коннор, знаете, стал очень беспокойным, – добавила она. – Совсем как тогда...
– Не надо сплетничать, Энни, – оборвала ее старая леди.
Я удивилась, что она до сих пор не знает, что так разговаривать с прислугой уже не следует, если хочешь, чтобы тебе служили. Но Энни покорно ответила:
– Да, миледи. – Видимо, Тирели для кого-то существовали вполне реально.
Вечер шел своим чередом. Я спросила леди Мод, не нужно ли что-нибудь заштопать, но она пренебрежительно махнула рукой, сказав, что это всегда может сделать Энни (по салфеткам, которыми мы пользовались, я уже могла судить о степени швейного «искусства» Энни). Мне было предложено читать вслух любимую статью леди Мод о Гималаях из старого номера «Нэшнл джиографикс». Описание заснеженных горных вершин, видимо, действовало на нее успокаивающе.
– Завтра мы начнем читать «Жизнь Мальборо» Черчилля, – объявила она, показав на книжные полки, уставленные томами Черчилля, начиная от рассказа об Англо-бурской войне и кончая эпохой Второй мировой войны. Я вдруг со страхом подумала, что могу стать пленницей в этом странном мирке прошлого.
Когда я уже принимала ванну, услышала в коридоре голос Коннора, который разговаривал с Сапфир.
Ложась спать на этот раз в комнате миссис О'Ши, я снова подумала об этой старой аристократке, живущей в воображаемом мире, которой нет дела до окружающей ее действительности. И, как до этого о себе, я подумала о том, в какой мере Коннор Шеридан стал невольником этого дома и этого мира.
И снова меня разбудили среди ночи, только на этот раз более грубо. Это была миссис О'Ши.
– Ради бога, проснитесь, мисс! Вставайте же! – повторяла она, тряся меня за плечо. – Надо срочно вызвать доктора Доннели!
– Что случилось? – спросила я, с трудом открывая глаза. Голова у меня болела, и я чувствовала себя как-то странно.
– Газ – вот что случилось. Газовая горелка в ванной была открыта, а пламя погасло, и бог знает что теперь сталось с моей пациенткой. Позвоните скорее доктору, надо вызвать «скорую помощь».
– Мора, Мора! Вы здесь? – послышался вдруг из спальни голос леди Мод.
– Это она, – сказала сиделка. – Слава богу, кажется, ничего страшного. Не теряйте времени, звоните доктору Доннели! А «скорая помощь», видимо, не нужна. – С этими словами она прошла в спальню и заговорила со своей пациенткой, как всегда, громко и внушительно.
Я надела шлепанцы, набросила халатик и побежала в кабинет Коннора. До доктора я дозвонилась сразу и объяснила ему ситуацию, насколько поняла ее сама.
– Я сейчас приеду, – ответил он.
«Где же, черт возьми, Коннор?» – подумала я раздраженно.
Коннор был уже в спальне леди Мод, где вокруг нее суетились миссис О'Ши и Энни. Окна спальни и ванной были открыты; в комнате действительно пахло газом, но не очень сильно. Коннор нагнулся и поднял какой-то предмет, лежавший у двери в ванную. Я разглядела, что это был резиновый банный коврик. Увидев меня, он бросил его на ванну (коврик обычно висел на ее бортике), но промахнулся (возможно, специально), и коврик шлепнулся на пол. Поверх пижамы он надел роскошный темно-синий халат. Возможно, это был подарок Лотти. И его слишком торжественный вид, и его нарочитая сдержанность – словно он был на официальном приеме – почему-то раздражали меня.
– Как это случилось? – спросила я сердито. – Я не оставляла огня открытым.
Никто не ответил мне. Леди Мод была в удовлетворительном состоянии, потребовала чаю и ворчливо спросила, почему весь дом в два часа ночи собрался в ее комнате.
– Ничего бы не случилось, будь я здесь, – заговорила миссис О'Ши. – Какое счастье, что я решила уехать с похорон пораньше! Там все пошло наперекосяк. Попался какой-то священник, которого, видите ли, не устраивают поминки... Мой племянник Рори подвез меня сюда на машине. Как я теперь посмотрю в глаза доктору Доннели? Оставить здесь неопытную девчонку...
– Да помолчите, наконец, женщина! – прервала ее леди Мод. – Ничего не случилось. Я чувствую себя вполне хорошо. Прошу всех меня оставить. Энни, принесите же чаю!
– Вы бы чувствовали себя совсем не так хорошо, леди Мод, – возразил Коннор. – Я думаю. Мора не выключила огонь, когда кончила мыться. Конечно, он бы горел, пока есть газ, но проблема – в газовой трубе, видимо, там соединение плохо приварено. Произошла утечка, и, если бы прошло достаточно времени, вам бы сейчас было плохо.
– Да ее бы, может, уже вовсе не было. – Миссис О'Ши была слишком взволнованна, чтобы подбирать слова. – Я всегда сплю с открытой дверью и открываю дверь в эту комнату. Я бы различила запах газа! Но молодые спят крепко.
– Вот адская машина! – Леди Мод бросила сердитый взгляд в сторону ванной. – Это ведь вы установили колонку, Коннор! Сегодня же утром уберите ее – с ней недалеко до беды.
Он пожал плечами, словно не заметив осуждения в своей адрес.
– Лучше я пойду и перекрою доступ газа внизу, иначе утечку не остановить. Вы, возможно, случайно задели трубу ногой, Мора, или что-то вроде этого. Несчастный случай, конечно, но хорошо, что все пока обошлось.
С этими словами он спокойно ушел, оставив нас, четырех женщин, из которых трое считали меня виновной в преступной небрежности.
Но как бы я ни злилась сейчас, я все же не высказала Коннору всего, что думала. Я даже не зажигала газовую горелку, а дверь своей спальни открыла, как и учила меня миссис О'Ши. Мне очень хотелось знать, как мой банный коврик оказался у двери ванной, когда его поднял Коннор. Я хорошо помнила, что повесила его на стенку ванны. Значит, он давно лежал у входа, и миссис О'Ши, видимо, в спешке просто отпихнула его в сторону, не обратив на него внимания. Мне хотелось перед лицом старой леди обвинить Коннора, что это он сам закрыл мою дверь, ведущую в ванную, а коврик нарочно положил на пол так, чтобы он закрывал щель под моей дверью.
В таком случае газ мог распространяться только в одном направлении – в спальню леди Мод. Если бы прошло достаточно времени, она могла бы пережить новый приступ или даже задохнуться. А утром Коннор Шеридан убрал бы коврик и открыл мою дверь. Этот план нарушил неожиданный приезд миссис О'Ши.
И все же я ничего не сказала тогда. По опыту я знала, что, скажи я это сейчас, и уже утром мои слова будут известны всему Клонкату. Я помнила «заговор молчания» Коннора, Брендана и Прегера вокруг гибели Лотти. Обвинив кого-то в попытке убийства, я могла бы накликать беду, а промолчав, сохраняла внешние приличия, но это тоже ничем хорошим кончиться не могло. И все же я вступила в новый заговор молчания.
Доктор Доннели собрал нас всех в кабинете Коннора Шеридана.
– Я дал ей снотворное, – сказал он. – Сейчас трудно определить, нанесен ли ущерб ее здоровью. Необходимо обследование, а это означает госпитализацию. Леди Мод никогда в жизни не была в больнице. Но, зная ее, я могу сказать, что подвергать ее этому опаснее, чем просто оставить ее в покое. Когда она отдохнет и придет в себя, я смогу решить, как ее лечить дальше.
Доктор обвел нас всех укоризненным взглядом, словно спрашивая, как же мы могли допустить то, что случилось этой ночью. Никто из нас, включая даже миссис О'Ши, не смог сказать ни слова в свою защиту.
– При должном уходе она скоро поправится. Леди Мод может прожить еще немало лет, хотя уже и в преклонном возрасте, а Тирели – не очень крепкий род... – Он начал писать рецепты. – Миссис О'Ши, пожалуйста, поезжайте в Клонкат и скажите, чтобы...
Пока продолжался их профессиональный разговор, я посмотрела на Коннора. Я следила за ним с тех пор, как доктор сказал, что старая леди может прожить еще долго. Он неплохо владел собой, но я поняла, насколько неприятно ему было это слышать. Годы шли, унося его молодость, а власть и богатство так и не пришли к нему. Ему хотелось посвятить все свои силы, опыт и способности возрождению завода Шериданов, но хозяином, а не в качестве слуги старой леди. Я полагала, что этой ночью он предпринял очень опасный, отчаянный шаг, чтобы получить свободу, и потерпел неудачу... Ощущение досады и горечи оттого, что снова придется все это терпеть, казалось, было написано на его лице.
Глава 10
Остаток ночи тянулся долго, и, кажется, никто, кроме миссис О'Ши, не спал. О нашем совместном завтраке с Коннором не могло быть и речи. Едва дождавшись утра, я тихонько ушла из дома. Коннор, видимо, слышал, как я уезжала на своей машине, но не вышел и ни о чем меня не спросил.
Женщина в Южной сторожке замка узнала меня.
– Рано вы сегодня, мисс, – заметила она, отворяя ворота. – Но вот мистер Прегер едва ли так рано встает.
Я проехала по территории замка до Северной сторожки. Брендам услышал, как подъехала моя машина.
– Вы сегодня рано, сударыня, – заметил он, почти точно повторив слова женщины, но в голосе его звучало беспокойство. – Не случилось ли чего?
– Сама бы хотела знать, – ответила я, входя в его домик. Судя по упакованным чемоданам, узлам, разбросанным вещам, он действительно готовился к отъезду.
– Вы выглядите ужасно, – откровенно сказал он. – Погодите немного.
Брендан быстро приготовил кофе со сливками и поставил передо мной одну из двух чашек, которую я приняла с благодарностью. Угостив меня сигаретой, сказал:
– А теперь рассказывайте.
Я, по возможности кратко и связно, рассказала о том, что случилось у нас в доме в предрассветные часы. Он меня внимательно выслушал, потом спросил:
– Вы уверены, что открыли обе двери и выключили газ?
– В том, что я открыла обе двери, уверена настолько, насколько человек вообще может быть в чем-то уверен (когда тебя спрашивают об этом, поневоле начинаешь сомневаться в себе). А газ я определенно не зажигала. Я спешила скорее помыться, даже не подумав обогреть ванную. Леди Мод сочла бы дурным тоном, если бы я находилась в ванной слишком долго.
– А коврик?
– Его я точно повесила на ванну. – Мне было все труднее сохранять спокойствие – слишком много волнений выпало на эту ночь и утро. – Знаете, теперь я просто боюсь. Я не знаю, что из всего этого будет. Я боюсь там оставаться, но мне страшно и оставить ее с ним наедине...
Брендан подошел к телефону и набрал номер.
– Доброе утро. Это О'Киффи? Мистер Прегер уже встал? Хорошо, скажите ему, пожалуйста, что я сейчас привезу в замок мисс д'Арси. Минут через пять. Спасибо. Собирайтесь, – сказал он, обращаясь ко мне. – Мы поедем вместе.
– Почему вы хотите с ним увидеться?
– Настало время кое-что обсудить.
О'Киффи встретил нас на ступеньках.
– Доброе утро, мисс д'Арси. Доброе утро, сэр... Привет, Брен.
– Привет, Кевин. Как дела?
– Замечательно.
Чувствовалось, что они испытывают друг к другу симпатию. Сперва это удивило меня, но потом я поняла, что они, должно быть, знакомы с детства, а может быть, даже учились в одном классе. В такой стране, как эта, где жизнь идет неспешно, а войны давно не было, где нет городской суеты и все знают друг друга, отношения между людьми становятся почти родственными. Вот почему и леди Мод, которая не имела сейчас ни богатства, ни реальной власти, до сих пор многие воспринимают как авторитет.
Мы пили кофе с тостами и беседовали с хозяином. Он не проявил удивления при нашем появлении, только его акцент был как будто сильнее, словно в столь ранние часы ему было труднее говорить по-английски.
– Итак, мистер Кэролл? – начал он.
Брендан пересказал ему, более кратко, все, что узнал от меня. Видно было, что они обеспокоены случившимся, и их обоих волновала моя судьба. Они только не знали, с каким холодным расчетом сделал мне предложение Коннор и как он был уверен в успехе.
– Дело не только в этом, – сказала я, когда Кэролл закончил свой рассказ. – Я не все могу сказать, но есть достаточные основания полагать...
– Да, достаточные, – закончил за меня Прегер. Его лицо стало бледнее обычного. Он поглядел на Брендана. – Надо ей рассказать. Я понимаю, почему вы сегодня пришли. Мы с вами решили молчать, но только не в том случае, если это может причинить вред другому лицу. Но Море следует не просто услышать нашу часть рассказа. Она должна представлять себе историю в целом. Поедемте в Мирмаунт.
Я проводила Прегера и Кэролла в кабинет Коннора Шеридана, а Энни пошла доложить ему о нашем приходе. Она, как мне показалось, была возбуждена и нервно теребила передник.
Коннор не заставил себя ждать.
– Вот мы все и в сборе, – начал он, как обычно, спокойно и насмешливо. – Мистер Прегер! Давно вы не оказывали честь посетить Мирмаунт. Мора... Брендан... Что привело вас всех сюда в столь ранний час?
– Мора была у меня сегодня, Коннор, – заговорил Брендан.
– Я так и понял. И ее ранний уход встревожил весь дом.
– Ну, хватит! Замолчи и послушай. Она рассказала, что здесь произошло этой ночью.
– Этой ночью? Да, у нас была тревога, но все обошлось. Я решил выругать Лео Даурти и его парней за то, что они плохо поработали, когда устанавливали газовый нагреватель... Мне следовало самому проверить их работу, но я ведь никогда не захожу в ванную, и потом, в этом доме все держится кое-как...
Впервые заговорил Прегер, и его веские слова рассеяли легкость и уверенность, которая исходила от Коннора.
– Мора не считает ночное происшествие несчастным случаем, Коннор.
– Вот как? – Он поднял брови. – Тогда чем же она его считает?
– Она думает... – начал Брендан, но я перебила его.
– Я сама скажу об этом, раз уж возникла в том необходимость. Я думаю, что это вы сами разъединили трубы, закрыли двери и положили коврик таким образом, чтобы до меня не дошел запах газа. Это предназначалось для леди Мод, не так ли? Вы надеялись, что из-за утечки газа с ней случится новый приступ. Миссис О'Ши не заметила коврика в спешке, а вы подняли его, когда я пришла. Но я совершенно уверена, что повесила его на ванну.
– Несомненно. Я сам взял его оттуда.
– Зачем же?
– А как иначе я бы открыл окно? Эту раму никто не поднимал уже лет десять, и мне пришлось стучать по ней кулаками. Коврик я просто подкладывал как смягчающую подушку. Если я потом уронил его, вызвав ваши подозрения...
Я чувствовала на себе вопросительные взгляды Прегера и Брендана и начала уже сомневаться в правильности своих оценок.
– Неужели, – продолжал Коннор, – вы действительно думаете, что я способен на такую грубую работу? Если бы это мне понадобилось, я придумал бы что-нибудь потоньше. Леди Мод и без того достаточно стара, а я уже давно жду своего часа и могу подождать еще немного.
– Но вы, кажется, забыли, что сами говорили мне о завещании и о том, что в понедельник приезжает юрист. Теперь все ваши труды могут пойти насмарку. Положение для вас изменилось, и вы могли решиться ускорить события.
– Не забыл. Но пусть ваша память послужит вам получше. Я еще говорил, что солжет каждый, кто скажет, что никогда в жизни не желал никому смерти. Но желание – одно, а дело – другое. Между этими вещами – большая дистанция. Я еще не преодолел ее.
– Но разве не было случая за последнее время, когда вам пришлось поторопиться? – спросил Брендан. – И желание у вас было. И вам оставалось лишь подловить момент, чтобы оно исполнилось. Никто другой не мог сделать это – Лотти сделала это сама.
Только теперь Коннор начал беспокоиться, он даже изменился в лице.
– Ради бога, не впутывайте сюда Лотти! – воскликнул он. – Ее больше нет на свете, и все кончено.
– Так мы прежде и думали, все трое, – сказал Брендан. – Мы хотели тогда, кажется, оберегать покой леди Мод и Прегера, хотя мы покоя уже не знали. Не надо было рассказывать то, что не следовало знать никому. Так мы думали тогда.
– А я и теперь так думаю, – объявил Коннор. – Что изменилось?
– Многое изменилось. Появилась Мора, и теперь все, что происходит в этом доме, касается ее так же, как и нас.
– Черт побери, при чем тут события нынешней ночи? Вы все несете какую-то ерунду!
– Мы говорим о том, о чем пора теперь сказать. Мора завтра может отсюда уехать, но она может и остаться.
– Нет!
Однако на мой протест никто не обратил внимания.
– Она имеет право, – продолжал Брендан, – как уехать, так и остаться, но при этом ей следует знать все, что знать необходимо.
– Мора здесь ни при чем, – возразил Коннор.
– По-вашему, – сказал Прегер, – я могу допустить, чтобы Мора могла войти в этот дом, ничего не зная? Позовите эту женщину... Энни.
Коннор заявил, что они могут рассказать, что считают нужным, но Энни звать ни к чему, пусть хотя бы не будет ни слез, ни жалоб. Но Прегер настоял на своем.
Энни сначала растерялась, она даже не знала, к кому из нас, собственно, обращаться, но Прегер взял инициативу на себя. Ее замешательство не исчезло, когда она узнала, что речь пойдет о Лотти Шеридан, но Брендан сказал:
– Мы хотим, чтобы ты рассказала обо всем мисс Море. Она должна знать, что произошло в ту ночь.
Тут же выражение страха и нервозности на ее лице исчезло, и она понимающе кивнула, словно только и ждала этих слов.
– Кажется, я понимаю вас, сэр, – ответила она Прегеру. – Я, может, мало что знаю, но я не дура, как тут некоторые думают. – Она бросила быстрый взгляд на Коннора, который в это время смотрел в окно, точно все происходящее его не касалось.
– Энни, вы помните, в ту ночь, когда с миссис Шеридан случилось несчастье, я звонил сюда?
– Мистер Кэролл звонил сюда, – ответила она, повернувшись ко мне, – и просил кое-что передать, а я поднялась наверх к миссис Шеридан, чтобы сказать ей об этом. Что было, то было, святая истина.
Я повернулась к Брендану:
– Лотти еще была здесь? Но вы же говорили, что вы позвонили слишком поздно и она уже уехала?
Он сделал мне знак молчать и снова обратился к служанке:
– Вы передали мои слова миссис Шеридан?
– Нет, мистер Кэролл. Там, у входа в спальню миссис Шеридан, была леди Мод, и она не велела мне входить. Я передала ей, что сказали вы, мистер Кэролл, и она отослала меня вниз.
– А почему она не велела вам входить?
Энни повернулась к Прегеру и спросила:
– Следует ли мне все рассказывать, сэр?
Он просто кивнул. По его утомленному виду было ясно, насколько мучительно для него вспоминать события той ночи.
Энни принялась рассказывать неторопливо и обстоятельно. Из ее рассказа я узнала, что старая леди тогда не разрешила ей войти к Лотти из-за ссоры между ней и Коннором. Примерно за полчаса до этого Лотти собирала вещи, готовясь к своему путешествию вместе с Коннором, и в это время постучалась Энни, чтобы сообщить хозяйке о звонке из аэропорта, служащие которого просили сообщить, что ее рейс задерживается из-за плохой погоды. Энни сказала супругам, что люди из аэропорта, видимо, ошиблись – они говорили о рейсе на Копенгаген, тогда как миссис Шеридан собиралась лететь в Лондон. «Потом-то я поняла, что мне не следовало говорить при мистере Конноре», – заметила Энни. Коннор, услышав это, сказал, обращаясь к жене, что это, мол, вовсе не ошибка, поскольку Брендан как раз собирался лететь в Копенгаген. Лотти не стала отрицать, что решила совершить, как она сама выразилась, «маленькую прогулку», а Коннор достал из ее открытой сумочки билет и прочел: «Дублин – Копенгаген – Лондон – Дублин». После этого супруги начали ссориться и «говорить друг другу ужасные вещи», причем Лотти заявила мужу, что «не собирается весь век сидеть в этом унылом месте» и рада, что он наконец все узнал и ей больше не надо притворяться. После этого Энни снова позвали к телефону. Звонил Брендан, чтобы сообщить Лотти про разрушенный во время паводка мост. Тогда-то Энни и встретила у входа в спальню Лотти леди Мод, которая не впустила прислугу. Впрочем, Энни почему-то решила, что Лотти никуда не поедет, раз мистер Коннор теперь все знает. Она ушла на кухню, чтобы заняться обычными делами, а немного погодя услышала грохот на лестнице и решила, что там опять свалили что-то из вещей, которые повсюду стоят. Потом Энни услышала, как хлопнула входная дверь. Она побежала в вестибюль, моля Господа, чтобы это был мистер Коннор, но увидела, как уехала на своей машине Лотти.
Энни не решилась сообщить обо всем Коннору Шеридану, но она боялась, что Лотти так и не узнала про мост. Она позвонила в замок Тирелей, в Северную сторожку. Однако ответил ей не Брендан, а кто-то другой.
«Это звонят из Мирмаунта? – спросил чей-то голос. – Тогда скажите мистеру Шеридану, чтобы приезжал срочно. Машина миссис Шеридан в реке, а ее мы не можем найти».
Энни побежала в спальню Лотти, но Коннора она там не застала. Ей пришло в голову, что он, должно быть, поехал вслед за ней, но все же она на всякий случай постучалась в его комнату. Коннор Шеридан был там и спокойно сидел в кресле. Энни сообщила ему, что случилось с машиной, но он будто ничего не слышал.
– Тогда я подошла к мистеру Коннору и стала трясти его за плечо, – продолжала Энни. – Я говорила ему: «Кто-нибудь из вас, леди Мод или вы, сказали ей, что мост разрушен? Не отпустили же вы ее, не предупредив об этом?» А он поглядел на меня со спокойным видом и ответил: «Не понимаю, о чем это вы?» Так вот она и погибла. Она же ничего не знала, а я потом сколько раз ругала себя – зачем я не сказала ей все, зачем не предупредила! С тех пор все это на моей совести...
– Когда Энни пыталась дозвониться до меня, я сам звонил в замок, – пояснил Брендан, повернувшись ко мне. – А когда закончил разговор, услышал грохот...
Энни начала громко плакать. Прегер успокоил ее.
– Спасибо вам, Энни, – сказал он. – Вы смелая женщина, и вы честно исполнили свой долг. Вам не в чем себя упрекнуть. У леди Мод хорошие слуги. Теперь, пожалуйста, подождите за дверью.
