Текст книги "Капли дождя (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Папина машина стоит на подъездной дорожке, когда я подъезжаю к дому. Честно говоря, это последнее, что мне нужно сегодня. Я поднимаюсь по ступенькам к входной двери и вижу, как на деревянном пеликане, которого мы с Дрю нашли на распродаже, сидит голубая стрекоза. Интересно, это та же, что я видела вчера, сидящую на почтовом ящике? Как и все другие, её крылья медленно подрагивают вверх и вниз. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на неё, и задаюсь вопросом, – не символично ли, что она сидит здесь, ожидая, когда я войду на расстрел. Каждый раз, когда в моей жизни происходит что-то хорошее или плохое, появляется стрекоза. Чувство, что это не совпадение, не покидает меня.

Я делаю глубокий вдох и толкаю дверь. Нахожу отца, прислонившегося к барной стойке на кухне, он всё ещё кипит от гнева.

– Поверить не могу, что ты настолько безответственна, что позволила этому случиться! – набрасывается он на меня.

Что? Найди способ поверить мне. Найди способ поддержать меня!

– Я ничего не делала, пап!

– Ты та кому доверили этот ключ или нет? – он отталкивается от стойки и начинает мерить комнату шагами.

– Да, но я не давала его кому-нибудь ещё. Я не знаю, как он пропал! – это правда.

– Ты хоть представляешь, во сколько это мне обойдётся?

– Какая разница! Почему ты должен платить за это? Разве не для этого нужна страховка? Ох, и, между прочим, я этого не делала!

– Ты слышала, что он сказал, Элли! Ты несёшь ответственность! Вот как это работает, малышка. – Он останавливается прямо передо мной.

– Я не ребёнок. – Неужели он действительно думает, что может придти и разговаривать со мной, как с ребёнком?

– Да, ты ребёнок, и, кстати, под домашним арестом.

Что?

– Ты не можешь так поступить со мной! – теперь я кричу на него.

– Посмотрим! – кричит он в ответ.

– Папа, мне девятнадцать лет! Через четыре месяца мне исполнится двадцать! Позволь показать это в такой перспективе... ты в двадцать уже женился, после чего почти сразу стал отцом! Я не ребёнок или маленькая девочка, больше нет. Мне жаль, что по каким-то причинам ты на протяжении трёх лет забывал об этом. Да, папа, просто чтобы прояснить ситуацию, ты забыл про мой последний день рождения.

Он останавливается и смотрит на меня, собираясь что-то сказать.

– Хорошо, дай мне свои ключи.

– Для чего? – Я ни за что не отдам ему их.

– Я забираю машину.

– Как бы ни так! Она записана на моё имя. Я сообщу, что ты её украл. – Я устала, что мной все помыкают. Устала от него. От Кэссиди. Устала ото всего этого.

– Ты осознаёшь, как разговариваешь со мной в моём же доме?

– Экстренные новости, папа, это не твой дом! Он мой. Я единственная, кто живёт здесь, и единственная, кто заботится о нём. Ты забыл, что увёз меня из единственного дома, который я когда-либо знала, и ото всех моих друзей в место, где я никогда не была, а потом бросил меня здесь и ушёл? Ты ушёл! Я была так одинока, я была сама по себе в течение нескольких месяцев! Я не потеряла одного из родителей. Я потеряла обоих. Знаешь что, забудь, храни свой драгоценный дом. Я всё равно уберусь отсюда меньше, чем через три месяца.

– Ладно, и куда же ты планируешь идти, мисс-я-теперь-взрослая-и-могу-делать-что-захочу?

Его снисходительный тон достигает цели, и он снова разбивает моё сердце. Почему он такого низкого мнения обо мне, что думает, будто я никуда не уйду и ничего не сделаю со своей жизнью? Он ни разу не спросил меня о моём будущем. Он никогда не был со мной с тех пор, как мы переехали. Опять же, это только доказывает, что единственный, кто несёт ответственность за меня – это я сама.

– Колледж, папа! Меня приняли в Джульярд. – Тишина заполняет комнату, пока мы смотрим друг на друга.

– Ты поступила в Джульярд? – он кажется таким удивлённым.

– Разве я только что не это сказала?

– Ты собиралась рассказать мне? Я даже не знал, что ты всё ещё преследуешь эту цель.

– А даже если бы ты и знал, то чтобы ты сделал? Я имею в виду, когда бы я рассказала тебе, папа? Ой, погоди, я знаю, за одним из наших семейный ужинов, или за чашечкой кофе перед работой и школой по утрам? Ты здесь не живёшь, не проявляешь ко мне никакого интереса, и тебя не волнует, что происходит в моей жизни. Так что не надо глумиться надо мной по поводу взрослой жизни, когда я так много работала, чтобы убедиться, что у меня есть будущее. Я единственная, кто заботился обо мне. Джульярд всегда был моей мечтой. Почему ты решил, что я от этого откажусь? Кроме того, не похоже, что здесь есть что-то, ради чего мне стоит оставаться. – Между нами повисает тишина, и я вижу сожаление на его лице.

– Мне жаль, Элли. Я просто больше не знал, как делать это. Не знал, как быть тебе отцом без мамы. Она была так хороша во всех этих вещах, а я даже не знал с чего начать. Каждый раз, когда я приходил сюда и видел тебя, казалось, что тебе хорошо без меня. Я никогда не чувствовал, что ты нуждаешься во мне, и технически ты взрослая, поэтому я думал, что тебе будет лучше без меня. Прости. – Одинокая слеза скатывается по моему лицу. Я слышу, что он говорит, но от этого не лучше. Я нуждалась в нём. Даже больше, чем он думает.

– Просто скажи мне одну вещь... почему сюда? Почему ты перевёз нас сюда? – он глубоко вздыхает и поворачивается, чтобы посмотреть в окно, выходящее на пляж. Между нами снова повисает тишина, и я вижу, как ещё больше печали просачивался в черты его лица и позу.

– Я знаю, ты подумаешь, что это глупо, – тихо говорит он, так и не поворачиваясь ко мне лицом. – Когда твоей маме сказали, что рак вернулся, мы сидели в холле онкологического отделения, ожидая, когда нам назначат следующий приём, и она взяла журнал «Южная жизнь». Там была статья о завтраках в постель на острове Анна-Мария, штат Флорида. Полагаю, что владельцы трагически погибли, и их дочь вернулась, чтобы взять управление на себя. И там говорилось о том, как небольшие изменения, произведённые ею, снова превратили его в место отдыха мечты: атмосфера, обстановка, кухня и тихий красивый вид Мексиканского залива.

– Ты говоришь о «Sea Oats»? – есть несколько мест на острове, где завтраки подают прямо в постель, и оттуда открывается самый красивый вид.

– Да. Во всяком случае, твоя мама долго смотрела на фотографии и сказала, что если бы она могла находиться где-то в другом месте, где угодно во всём мире, а не там, где мы были в тот момент, она хотела бы быть здесь. Я пообещал ей, что после того, как всё это закончится, и ей станет лучше, я привезу её сюда. – Он, наконец, смотрит на меня, и его глаза полны слёз. – Полагаю, я думал, что если мы переедем сюда, то откроем этот мир вместе, ты и я, и тогда, быть может, я таким образом сделаю её счастливой, потому что я не нарушил своё обещание.

Я прокручиваю каждое сказанное им слово в голове. Теперь я понимаю, почему он привёз нас сюда, но не понимаю, почему он давным-давно не сказал мне об этом? Тогда всё приобрело бы для меня больше смысла. Я также не понимаю, как он мог думать, что мы познаем этот мир вместе, когда даже не дал нам шанса сделать это. Разве я не рискнула бы? Всё, достаточно.

– Но теперь уже слишком поздно, не так ли? Ты знаешь, где дверь. – Я отворачиваюсь от него и направляюсь к лестнице.

– Элли... пожалуйста, прекрати.

Я больше не могу с ним разговаривать. Мне нужно, чтобы он ушёл. Сколько раз мне придётся разбивать своё сердце?

Поверить не могу, как многое может измениться всего за двадцать четыре часа. Вчера утром, открыв почту и увидев, что я принята, меня охватило такое волнение. Я не могла дождаться, когда расскажу Дрю. Я хотела сказать ему сразу, но потом, после произошедшего днём, я просто забыла. Да мне уже и не хотелось кому-либо рассказывать об этом.

Я сажусь на кровать и слушаю тишину. Слышу папины шаги по лестнице, а затем входная дверь закрывается. Его машина заводится, и я слышу, как он уезжает. Больше тишины. Всё вернулось на круги своя.

Долгое время после смерти мамы я чувствовала себя брошенной, – возможно, именно это чувство испытывает сирота, – и хотя у меня всегда был мой отец, я всё равно ощущала, будто часть меня исчезла. Я месяцами ходила с этой пустотой внутри, которая раньше была наполнена маминой любовью. Пустота – это боль, и она настолько глубоко в моём сердце, что бывают дни, когда я чувствую, что не могу дышать. Боль от потери. Она не проходит. И я не жду другого. Это место в моём сердце принадлежало ей и только ей. Она умерла... и её любовь умерла вместе с ней.

Когда входная дверь закрывается, я вновь ощущаю тяжесть этой потери. Как будто не достаточно плохо, что каждый день мне нужно подниматься с постели и жить своей жизнью без неё, теперь я знаю, что каждый день я должна вставать и жить без него тоже. Я вроде как уже делаю это, но по-прежнему цепляюсь за мысль, что он хочет быть рядом со мной, хотя бы немного. Но, наверное, я неправа. Никто не хочет быть со мной.

Когда я думаю о том, что значит быть сиротой или по-настоящему одинокой, есть одна огромная разница, которая отделяет меня от многих других. Я знаю, что такое идеальная жизнь. Мне не нужно представлять, каково это иметь двух родителей, которые любят тебя. В моей жизни так и было, но теперь нет. Я знаю, что должна быть благодарна за то, что хотя бы какой-то период жизни у меня было всё это, но от этого гораздо больнее. Я чувствую, что тону в себе.

Жизнь так непредсказуема. Двадцать четыре часа назад я думала, что у меня всё отлично. У меня всё ещё был папа, и я наконец-то почувствовала, что принадлежу новой школе, меня приняли в колледж моей мечты, и у меня вроде как был парень. Но теперь остался только колледж мечты.

Я должна быть благодарна за то, что меня приняли в Джульярд, и сказать: «к чёрту всё остальное», но как насчёт любви? Разве я не заслуживаю и её? Менее чем за год три человека, которых я любила, покинули меня.

Я смотрю вверх, когда слышу знакомый стук французских дверей на балконе, и вижу, как через окно влетает голубая стрекоза. Это та же, что была возле входной двери? Она следует за мной? Меня переполняет всплеск гнева.

Почему я когда-то думала, что стрекоза символична? Нет такой вещи, как реинкарнация. Нет такого понятия, как «дары ангелов». Эта стрекоза не была послана сюда, чтобы присматривать за мной, и она, конечно же, не моя мама. Ничего подобного не существует! Это всего лишь насекомое.

Я хватаю ближайший ко мне журнал и распахиваю двери. Я вижу стрекозу, парящую на среднем уровне, и, даже не задумываясь, скатываю журнал и замахиваюсь для удара.

Журнал попадает по стрекозе, и звук бумаги, когда он ударяется о её красивое тельце, оглушает меня. Молниеносная пронизывающая боль вырывается из моего сердце и груди. Что я наделала? Я, словно в замедленном действии, наблюдаю, как стрекоза падает вниз. Она тихо приземляется на пол, одно её крылышко опущено вниз, а другое устремлено в воздух. Она не двигается, и я не в силах пошевелиться тоже.

Мой гнев мгновенно отступает, в то время как накатывает паника. Зрение размывается, когда возвращаются слёзы, и я шепчу: «что я наделала?»

Замечаю серое небо, волны бушующего моря, разбивающиеся о берег, и ощущаю, что температура снаружи упала. Делаю шаг навстречу стрекозе в тот момент, когда порыв ветра подхватывает её, кружа по балкону.

– Нет! – ныряю в угол, чтобы поймать её, прежде чем она проскользнет между деревянными рейками и упадёт на землю. Кожа на коленях сдирается, но я не чувствую боли. Всё, что я чувствую, это как моё сердце разрывается ещё больше. Я не думала, что можно испытать ещё больше боли, но теперь осознаю, что это возможно.

– Мне так жаль. Я не хотела... – Из меня льются рыдания, и я открываю руки, чтобы посмотреть на стрекозу. Она неподвижно лежит на моих ладонях, и я знаю, что убила её. Меня переполняет раскаяние и потеря.

Я поднимаю её, прижимаю к груди и наклоняюсь вперёд, пытаясь защитить. Слёзы продолжают литься из моих глаз, а грудь болит так сильно, что я не могу дышать. Поднявшийся ветер кружит вокруг меня, но я его почти не чувствую. Важно лишь то, что я держу в руках эту прекрасную стрекозу.

Я знаю, что на самом деле это было всего лишь насекомое, но оно было прекрасным. В течение нескольких месяцев они прилетали ко мне. Я всегда чувствовала, что они мои, что они посланы мне, и я любила их.

Над головой раздаются раскаты грома, и холодный дождь смешивается с пронизывающим ветром. Я чувствую, как он падает на меня. Проходит какое-то время. Возможно секунды, минуты или же часы – я не знаю, и мне всё равно. Весь свет, который, как мне казалось, я нашла, исчезает, и всё, что я вижу – это тьма.

Я сдаюсь. Я официально разбита.

Если бы капли дождя могли смыть меня, я бы позволила им.

Дрю

Я слышал почти всё, что было сказано на встрече, и, глядя на Лейлу, знаю, что и она тоже. Я уверен, что за последние пару месяцев она могла что-то подозревать между нами, но по большей части, мы просто притворялись друзьями.

– Шесть месяцев значит? – я слышу и чувствую исходящее от неё осуждение.

Она думает, что я скрывал Элли, потому что не хотел, чтобы люди знали о ней, но это не так. Я ничего не отвечаю, а просто равнодушно смотрю на неё. Я имею в виду, на самом деле это всё равно не её дело.

Дверь кабинета открывается, и выходит Элли. У неё красные глаза, и потому как я слишком хорошо её знаю, могу сказать, что она достигла своего предела. Я хватаю её за руку.

– Элли? – она продолжает идти, проходит мимо меня и выходит за дверь.

В коридоре стоит Бо, и она останавливается перед ним. Я не знаю, что он там делает, но хочу физически устранить его, потому что она предпочитает поговорить с ним, а не со мной. Он волнуется за неё. Я могу сказать это по выражению его лица, поэтому больше не могу смотреть.

– Дрю, ты не мог бы войти, пожалуйста? – как раз вовремя, я встаю и захожу в кабинет директора Райт. Напряжение, исходящее от мистера Райт, тренера Блэк и охранника осязаемо. Я закрываю дверь и направляюсь к креслу.

– Дрю, я рад, что ты последовал сюда за нами. Ты следующий, кого бы мы хотели опросить. – Тренер Блэк всегда был добр ко мне. Глядя на него, я благодарен ему за то, кем он был в моей жизни.

– Я знаю, что ты проводил много вечеров в Пещере с Элли, почему? – он наклоняет голову набок и смотрит на меня.

– Мне не по себе, когда она здесь одна так поздно.

– Но почему?

Что значит почему?

– Не знаю, сэр. Вы видели её. В ней есть боевой стержень, но она такая маленькая. Что если с ней что-то случится? – от мысли об этом моя кожа покрывается мурашками. Но я не вздрагиваю.

– Дрю, мы сначала хотели поговорить с тобой, прежде чем привлечь твоего отца. – Я не пропускаю этот комментарий мимо ушей.

– Что вы имеете в виду «привлечь моего отца»? Я ничего не делал! – То, в каком тоне звучит моё заявление, не ускользает от них. Я в двух секундах от потери контроля.

– Сбавь тон, Дрю, и успокойся. Я всё понимаю. И ты знаешь, для чего я это делаю. – На мгновение между тренером и мной повисает тишина. Я делаю глубокий вдох, пытаясь вернуть самообладание.

Расслабляя плечи, спрашиваю:

– Что вы хотите знать?

– Расскажи, что ты делал на выходных, начиная с пятницы.

– Ладно. В пятницу вечером, после плавания, встретив Элли в Пещере, я подождал, пока она закончит репетицию. Мы вернулись к ней домой, она приготовила нам пиццу, мы посмотрели фильм, а потом легли спать. В субботу Элли и я встретились с некоторыми нашими друзьями в том клубе, что находится на другой стороне острова. В воскресенье мы с Бо присутствовали на бранче, организованном нашими родителями, а затем я сделал домашнюю работу и всё.

– Как долго ты встречаешься с Элли? – они знают ответ. Я не уверен, почему они снова спрашивают об этом.

– Шесть месяцев, но мне жаль, что не дольше. – И это чистая правда.

– Ты часто проводишь ночи у неё?

Почему он спрашивает меня об этом?

– Я не уверен, какое это вообще имеет отношение к произошедшему?

– Просто ответь на вопрос. Я считаю его уместным.

Я не хочу отвечать ему, но и не хочу создавать никаких проблем.

– Да, я часто ночую у неё. – Все трое уставились на меня.

– Её папе всё равно?

Это больная тема для меня. Я никогда не пойму, как он так просто мог оставить её одну.

– Вы подразумеваете, что это должно беспокоить его. Но он не возвращался в дом, по крайней мере, месяц. Он живёт в своей квартире рядом с офисом. Послушайте, это не то, о чём вы думаете, но имейте в виду, что нам обоим исполнится двадцать через четыре месяца. Мы не нуждаемся в разрешении или одобрении. – Я не могу сдержать свирепый взгляд, направленный на тренера Блэка. Он не реагирует. Он просто продолжает задавать свои вопросы.

– Итак, ключи в субботу вечером были у тебя или у неё?

– У меня.

– И ты поехал домой в субботний вечер?

– Да.

– Почему ты не вернул ключи ей?

– Честно, я даже не думал об этом. Мой отец не знает, что мы встречаемся, и ему не нужно знать об этом. Она не понимает этого, и когда я рассказал ей о бранче с Кэссиди, это задело её чувства. Поверьте мне, когда я говорю, что ни за что на свете не хочу ранить чувства этой девушки, особенно после того, через что она прошла прошлым летом. Я продолжал сидеть в машине, когда она вышла и убежала в дом. У меня не было шанса вернуть ей их обратно.

– Что случилось с ней прошлым летом? – спрашивает меня директор Райт.

Я смотрю на всех троих. Разве такого типа информация не должна быть в её личном деле?

– Её мама умерла.

Они молча смотрят на меня.

– Послушайте, это её жизнь, и я не в праве говорить о ней. Я бы предпочёл, чтобы вы не задавали мне больше личных вопросов о ней.

– Где ты оставил ключи в своём доме? – тренер Блэк возвращается к допросу.

– На столе в моей комнате.

– Кроме Бо и Мэтта, возможно ли, что кто-то ещё был в твоей комнате?

– Полагаю, Кэссиди могла зайти. Они были в нашем доме около трёх часов, и, честно говоря, наблюдать за ней не входило в число моих приоритетов. – Лучше бы мне не знать, что это сделала она.

– Когда ты вернул Элли ключи?

– Прошлым вечером, около восьми часов, я оставил их возле балконной двери.

– Как думаешь, она уходила куда-нибудь из дома прошлой ночью?

– Нет. В расстроенном состоянии, она закрывается и ложится спать. Элли не делала этого. Она не злая или не мстительная. Она просто пытается сделать всё, что в её силах.

– Её приняли в Джульярд?

Краем глаза замечаю, как голова директора Райт неожиданно дёргается. Он делает заметки по нашей встречи, и, судя по его реакции, я понимаю, что он не знал, почему Элли использовала Пещеру.

– Не думаю, что она уже знает. Прослушивания были пару недель назад, так что она всё ещё ждёт ответ.

Он кивает головой.

– Можешь ли ты вспомнить кого-нибудь, кто был в контрах с Элли и мог попытаться повесить это на неё?

– Единственный человек в этой школе, который настроен против Элли, это Кэссиди. Не хочу сказать, что это из-за самой Элли, но думаю, что у её отца тяжёлые времена и он очень хочет, чтобы мы с ней встречались. Всем известно, что она проявляла ко мне свой интерес с начала учебного года, и не думаю, что её слишком обрадовал мой ответ. Кэссиди не скрывала своих чувств к Элли. Она притесняла её. Но Элли всегда удавалась справляться с ситуацией и не зацикливаться на этом. Она очень сильный человек.

Я сжал подлокотники на стуле, когда говорил о Кэссиди. Я не хотел так реагировать, но теперь поздно, все мужчины в комнате заметили мою реакцию. Им становится ясно, как это задевает меня, но я рассказал всё, что мог.

– Хорошо, Дрю, думаю, мы закончили. Элли отстранили от занятий, пока мы рассматриваем некоторые потенциальные доказательства, которые у нас имеются. У меня такое чувство, что, выйдя за эту дверь, ты пойдёшь проверить свою девушку, поэтому, зная, где ты будешь, я отмечу, что ты заболел, но только сегодня. Ты понял?

– Да, сэр. Мы закончили? – Моя нога начинает подрагивать в ожидании ухода.

– Ты можешь идти.

Я забираю сумку и открываю дверь кабинета.

– О, и ещё кое-что, что вы должны знать. Сегодня утром Кэссиди сделала комментарий Элли, будто она не может поверить, что вы вообще дали ей ключ. Нам с Элли это показалось немного странным. Никто, кроме меня и Бо, не знал, что у неё есть ключ. – Я ещё раз взглянул на каждого из троих мужчин и, пожав плечами, вышел из кабинета.

Лейла всё ещё сидела в коридоре, и могу сказать, что она плакала. Глядя на неё, я сразу понимаю, что Элли не поделилась с ней всем этим.

– Не надо, Лейла. – Мой тон заставляет её понять, что сплетничать о жизни Элли не вариант.

– Я ничего не говорю, Дрю, но, пожалуйста, передай ей, что я здесь для неё, если она нуждается во мне.

Я не могу ей чем-то помочь, но сужаю глаза, глядя на неё. В глубине души я слышу, как Элли говорит, что Лейла назвала её шлюхой.

Похоже, она может прочитать мою реакцию.

– Я не это имела в виду. Я была расстроена, и мне показалось, что она лжёт мне. Прости. – Её глаза наполняются слезами.

Я киваю и покидаю здание.

Бо ждёт меня возле джипа. Он явно расстроен из-за чего-то, и это немного настораживает меня.

– Что с тобой? – спрашиваю его.

– Она знает.

– Знает что? – я ощущаю тошноту.

– О тебе и Кэссиди.

Откуда бы ей об этом знать?

– Ты сказал ей что-то? – он видит, как возрастает моё раздражение.

– Нет, у меня сложилось впечатление, что она всё видела.

– Дерьмо. – Неудивительно, что она не хочет разговаривать со мной. На её месте я бы тоже не захотел разговариватьсо мной.

– Знаю, что это моя вина, Дрю. Знаю, почему ты сделал это и мне так жаль. – Я узнаю этот взгляд. У меня часто бывает такой же, когда дело касается его. Вина.

– Что она сказала тебе в коридоре?

– Что всё было всего лишь притворством, и она чувствует себя глупо.

О, чёрт. Провожу руками по волосам и смотрю на облака. Конечно, она думает, что это всего лишь притворство. Опять же, я никогда не давал ей повода думать иначе. Я никогда не говорил ей, что она для меня значит, и это несправедливо по отношению к ней. О, моя милая девочка. Прости.

– Послушай меня. Если бы Элли поговорила со мной вчера, то между нами всё было бы хорошо, но она этого не сделала. Тем не менее, сейчас я поеду к ней, и она выслушает меня. Всё будет хорошо. Тебе не нужно беспокоиться о нас. – Мне нужно, чтобы он расслабился и не чувствовал ответственности.

– Но я волнуюсь. Я люблю тебя, старший брат.

– Чувак... ты знаешь, что я тоже тебя люблю. У нас с Элли всё будет хорошо. Разве не ты сказал мне это два дня назад? – я слегка улыбаюсь, пытаясь поднять ему настроение.

– Она выглядела такой обиженной, и её я тоже люблю. Ты с ней совсем другой, и ты её заслуживаешь. Она делает тебя счастливым.

– Ты прав, она действительно делает меня счастливым. Но в данный момент ей больно, и я должен пойти к ней. Они собираются возложить всю ответственность за произошедшее в Пещере на Элли, и пока что её отстранили из школы.

Бо подскакивает на сиденье.

– Что? Но она этого не делала!

– Знаю, и думаю, что они тоже, но ключ был у Элли, и либо она его потеряла, либо они пропали. Вчера ключ был в моей комнате. Мне нужно, чтобы ты проследил за Кэссиди, если понимаешь, что я имею в виду. – Он раскрывает рот, но тут же закрывает его, сжимая челюсть. На его лице вспыхивает ужас и гнев.

– Думаешь, Кэссиди сделала это?

– Да.

– Хорошо, я в деле. А ты иди, позаботься о нашей девочке.– Бо вылезает из машины, когда я завожу двигатель. Он оглядывается на меня, прежде чем уйти, и я вижу, насколько всё это влияет на него. Я знаю, что он тоже заботится о ней.

Это своего рода смешно. Я никогда не хотел любви, но это всё, за чем гонялся Бо. Вот почему у него так много разных девушек. Он ищет привязанность, потому что никогда не получал этого дома. Но самое печальное, что он не позволяет себе полюбить кого-то взамен. Хотелось бы мне помочь ему в этом.

Я выезжаю на Gulf Drive и направляюсь к дому Элли. По дороге проезжаю мимо белого Range Rover и понимаю, что отец Элли снова бросилеё. Сердце разрывается в груди из-за неё, потому что в отличие от меня, она не знает, что именно произошло вчера, и думает, что я тоже её бросил.

Небо тёмное, температура резко упала и поднялся ветер. Знаю, что в любую минуту может начаться дождь.

Паркую джип на подъездной дорожке и бегу к дому, когда начинают падать первые капли. Буря надвигается быстро, и не похоже, что она в скором времени закончится.

Стучу в дверь и жду, но ответа нет. Открываю дверь и зову её по имени. Тишина. Не знаю почему, но чувствую небольшую панику. Её машина здесь, тогда где она?

Я захожу в дом и, заглянув на кухню, обнаруживаю, что её там нет. В два шага поднимаюсь по лестнице на второй этаж в её комнату, но Элли там тоже нет. Направляюсь в ванную, но и она пуста. Сажусь на её кровать и потираю затылок.

Снаружи завывает ветер. Французские двери, ведущие на балкон, распахиваются и хлопают по стенам. Я спрыгиваю с кровати, чтобы придержать их, когда слышу плач. Я сразу же замечаю её. Она, свернувшись калачиком, сидит в углу балкона и истерически плачет.

– Элли!

Она не отвечает мне, когда я спешу к ней. Мокрая и дрожащая, она хватает ртом воздух в промежутках между рыданиями.

– Милая, что случилось? Что ты здесь делаешь?

Она немного смещается в мою сторону, и я склоняюсь над ней, стараясь спрятать её от ветра и дождя. Элли продолжает плакать, поэтому я кладу голову ей на спину и сажусь рядом, надеясь, что она знает, что я здесь для неё.

Спустя неопределённое количество времени, я чувствую, как её мышцы начинают расслабляться. Она была так напряжена и зажата.

– Дрю... – Агония, звучащая в её голосе, когда она произносит моё имя, так явна, что я готов сделать всё что угодно, лишь бы её не было.

– Элли, пожалуйста, поговори со мной. Что случилось?

– Дрю, я убила её, – говорит она между всхлипываниями.

– Убила кого? – ей тяжело дышать, поэтому я успокаивающе поглаживаю вверх и вниз по её спине. – Мне нужно, чтобы ты успокоилась.

– О, Дрю... – Ещё больше рыданий.

Не знаю, чего я ожидал, когда приехал сюда, но определённо не этого. Мы с ней насквозь промокли, и она вся дрожит. Посчитав, что этого достаточно, я поднимаю её и несу в дом. Пройдя в ванную, усаживаю её на стойку. Дрожь усиливается, поэтому я включаю горячую воду в душе и закрываю дверь.

Я действительно не знаю, что произошло или что для неё сделать, поэтому наклоняюсь и приподнимаю подбородок. Мне нужно смотреть на неё. Мне нужно увидеть её прекрасные глаза.

– Я убила её, – говорит она, глядя на меня. Её большие карие глаза такие грустные.

Она убивает меня в этот момент.

– Ты должна сказать мне, о чём ты говоришь, потому что я не понимаю.

Она протягивает сложенные руки, а затем медленно открывает их, показывая мне то, что внутри.

Я узнаю стрекозу. Кажется, она тоже заметила, что в последнее время их много летает. Она права. Стрекоза мертва, и одно из её крыльев сломано пополам.

– Что случилось? – тихо спрашиваю я её.

– Я ударила её. – Она снова начинает рыдать и закрывает глаза.

– Почему?

– Мне было так больно, и я была так рассержена. Я не знаю. Я не хотела убивать её… Прости. – Слёзы продолжают течь из её глаз, и всё, о чём я могу думать, это насколько сильно я люблю эту красивую сломленную девушку.

– Что тебя так огорчило и расстроило?

– Всё! Ты, моя мама, мой отец, люди в школе, Кэссиди, всё. Ты не понимаешь. Я наконец-то начала чувствовать себя более счастливой, чем грустной. Я чувствовала, что, возможно, моя жизнь снова становится нормальной, и я так сильно этого хотела.

Я убираю влажные волосы сеё лица, и, продолжая укачивать в руках стрекозу, она рассказывает мне всё о последних двадцати четырёх часах. Она рассказывает мне о том, как получила письмо из Джульярда, как видела меня с Кэссиди, о своём разговоре в школе и отцом, насколько одинокой она себя чувствует в пустом доме и о том, как она убила стрекозу. Иногда я задаюсь вопросом, как эта девушка всё ещё функционирует, потому что жизнь в последний год была у неё нелёгкой.

Я медленно наклоняюсь, забираю у неё стрекозу и кладу её на столешницу. Внутренние терзания покинули мою милую девочку, но она не может перестать дрожать. Я осторожно поднимаю её. Она крепко обнимает меня, обхватывая ногами, и кладёт голову мне на плечо. Я знаю, что сначала должен раздеть нас, но не делаю этого. Скидываю шлепанцы и прямо в одежде захожу в душ.

Тёплый пар и вода окутывают нас. Я чувствую, что она согревается, и постепенно её дыхание выравнивается. Она больше не плачет.

Я вспоминаю то, что она сказала мне, не упуская, что её приняли в Джульярд. Мне немного больно, что она не сказала мне сразу. Я понимаю, почему она этого не сделала, но часть меня хочет знать, что она ко мне чувствует. И, конечно же, я хотел бы узнать это прямо сейчас.

– Дрю... – Она немного откидывает голову назад, чтобы посмотреть мне в лицо. – Я хочу, чтобы ты знал, что больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Я счастлив. Ты делаешь меня счастливым.

– Я знаю, что между нами всё изменится, но ты должен знать, что за последние пару месяцев ты стал для меня лучшим другом. Пожалуйста, я не хочу потерять это, потерять тебя. Я не могу потерять ещё одного человека. Я имею в виду, я понимаю, почему ты хочешь быть с ней. Она красивая… но…

– Подожди! О чём ты говоришь?

– Я говорю о тебе.

– Обо мне?

– Я видела тебя с ней, Дрю, и всё в порядке...

Это заставляет меня разозлиться.

– Стоп! Во-первых, ты не понимаешь, что видела. На то была определённая причина, и если бы ты поговорила со мной вместо того, чтобы закрываться от меня, ты бы знала об этом. А во-вторых, с тобой не должно быть всё в порядке. Я думал, что у нас, возможно, есть будущее. Я думал, что значу для тебя что-то большее? – Моё сердце грохочет, и неуверенность просачивается наружу.

– Да, я тоже так думала, но все меня покидают! Что я должна была подумать? Она красивая, и я едва могу сравниться с ней. Я каждый день пытаюсь держать себя в руках и быть кем-то, но я не знаю как, потому что не чувствую, что важна для кого-то. Моя мать умерла, мои друзья перестали звонить, мой отец, по сути, просто ушёл, подруга называет шлюхой, а единственный парень, в которого я влюбилась, не замечает меня. Мне кажется, что я исчезаю. – Она кладёт голову мне на плечо, и слёзы возвращаются.

– Я вижу тебя. И мне жаль, если я заставил тебя чувствовать себя так, потому что ты самое важное в моей жизни. Я знаю, что должен был говорить тебе это каждый день, и мне ужасно жаль. Это моя вина, что ты чувствуешь себя таким образом, потому что я просил тебя держать наши отношения в тайне. Но я больше не хочу этого. Прости, что причинил тебе боль.

Она поднимает голову и смотрит мне в лицо.

– Тогда что ты делал с Кэссиди, потому что если ты со мной, то определённо не с кем-то ещё.