Текст книги "Дуэль сердец"

Автор книги: Кэтрин Бритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 9

На следующий день во время обеда Ланс сообщил Гейл, что заказал для нее авиабилеты на Танжер.

– Ваш рейс через три недели. Я решил, что нет смысла брать билеты на более ранний срок. За это время вы еще окрепнете, чтобы выдержать дальний перелет.

Гейл спокойно выслушала его сообщение. Ей больше нравилась собственная идея – заказать билет на самые ближайшие дни, но Ланс был способен вообще отменить отъезд. Так что она не возражала. В конце концов, и три недели когда-нибудь закончатся. Гейл ожидала больших препон с его стороны, и столь малое его сопротивление ее решению удивляло. Он, видимо, ничего не говорил своей мачехе Лауре ван Элдин, потому что та в удивлении воскликнула:

– Но на Рождество вы вернетесь, моя дорогая?

– Гейл хочет провести Рождество с бабушкой и дедушкой, – спокойно сказал Ланс. – Ей полезно развеяться.

Лаура тепло и приветливо улыбнулась:

– Пускай так и будет. Вам необходимо погреться на солнышке, и я понимаю стремление Ланса помочь вам окрепнуть вновь. Ведь вы теперь замужем, и надо набираться сил.

Гейл вспыхнула и спрятала глаза от ядовитой улыбки Ланса. Джудит сидела рядом. Судя по ее взгляду, она хорошо обо всем осведомлена. Как газетный репортер, эта женщина имеет нюх на скандалы, и она понимает, что если молодожены проживают отдельно – это что-нибудь да значит. Лаура, чувствовалось, ни о чем не догадывается. Она не подвергала сомнению их действия.

– Дорогая, мне ужасно жаль, что вы уезжаете, – говорила она. – Я надеялась, что вы поможете мне в подготовке к Рождеству. У меня будет столько хлопот! Необходимо отдать распоряжения о покупках, устроить торжество для деревенских детей и посетить больных в госпитале. Но не буду эгоистичной. Вам, без сомнения, нужно увидеться с вашими бабушкой и дедушкой. – Гейл улыбнулась ей, думая, что она, в сущности, очень приятная женщина, хотя и говорит иногда вздор. Лаура продолжала: – Я люблю Танжер. Там всегда светит солнце! – Она бросила хитрый взгляд на пасынка. – Конечно, вы не позволите Гейл отправиться в одиночку, Ланс? Это великолепное место для медового месяца. Только вообразите, ничего не делать весь день, лишь наслаждаться любовью друг к другу, утопая в восточной роскоши.

Джудит рассмеялась:

– Вы прирожденный журналист, тетя Лаура. Вы имели бы успех, печатая свои заметки в газетах. К слову сказать, вы знаете, что Танжер – ближайшее на земле место к аду.

Глаза Лауры светились от сладостно-горьких воспоминаний.

– Возможно, оно также ближе всего к небесам, если вы влюблены, конечно, – сказала она мечтательно.

Ланс усмехнулся:

– Думаю, вы могли бы с успехом вести раздел под названием «Письма несчастным в любви».

Мачеха серьезно взглянула на него:

– Я всегда хотела заниматься чем-то вроде этого.

Все заулыбались, а Гейл вздохнула свободнее, когда Ланс перевел беседу в другое русло. Он стал расспрашивать Джудит о ее творческих планах: командировках и темах, над которыми она работает.

В последующие дни Лаура не спеша занималась хозяйством, устраивала приемы и сама ездила в гости, а с Гейл виделась, только когда у них были званые обеды, но продолжала относиться к ней по-дружески. Предоставленная самой себе, Гейл могла делать что хотела. Она гуляла с Мисти, и их прогулки становились все длиннее. Постепенно Гейл снова привыкла подолгу ходить. По инициативе Лауры не раз устраивались пикники, женщины втроем ехали на машине в какое-нибудь красивое местечко, чтобы насладиться пейзажем и закусить на природе.

Ланса она видела теперь нечасто. Несколько раз он был с ними вместе в театре и на обедах, но большую часть времени проводил, совещаясь с сэром Бонаром и другими деловыми партнерами. Он со скучающим видом выслушивал советы Лауры поменьше заниматься делами и побольше развлекаться и отвечал нечто невразумительное. Лаура целовала его в щеку и журила, что он мог бы быть повеселее.

Его близкое присутствие причиняло невыносимые страдания Гейл. Кроме того, что время от времени он стал странно поглядывать на нее, больше перемен в нем не наблюдалось. Он был все таким же, как и прежде: холодно-учтив, невозмутим, даже если она стремилась вывести его из себя и совершала возмутительные проступки. Ближе к отъезду Гейл начала чувствовать уныние и неуверенность. Мысль, что она исчезнет из его жизни навсегда, наполняла ее печалью. Гейл испытывала ни с чем не сравнимое чувство счастья, сердце ее начинало усиленно биться, когда она слушала его приближающиеся шаги или его голос. Ей трудно и невыносимо было думать, как пройдет ее жизнь вдали от него.

Три недели пролетели как одна, и оставалось всего два дня до отлета в Танжер, когда Гейл вспомнила о необходимости сделать покупки.

Впервые после болезни поехав в Лондон на машине, она почувствовала, что возвращается к себе домой. Но вскоре это впечатление оставило ее – она не встретила ни одного из своих друзей.

В холодном воздухе уже сильнее ощущалось веяние осени. Деревья вдоль дорог стояли почти без листьев, мрачно предупреждая о длинных, темных зимних ночах, когда лишь витрины магазинов светятся во мраке. Гейл припарковала автомобиль и с грустью прошлась по магазинам.

После она заглянула в кафе, где обычно завтракала с друзьями. Как всегда, было много народу, и она с трудом пробралась через толпу людей на свободное место. Их любимый стол был теперь занят чужой веселой компанией. Разочарованная, она все-таки заметила несколько знакомых лиц, но никак не могла припомнить, кто это, и решила сосредоточиться на завтраке.

Покидая кафе, она окинула прощальным взглядом ту компанию, как будто ее тоска по старым приятелям могла чудесным образом вернуть их сюда. Горячий завтрак не заполнил холодную пустоту внутри нее. Гейл со всей глубиной ощущала свою неприкаянность. Без какой-либо цели она прогуливалась по городу и тщетно пыталась приспособить свое настроение к бодрому духу окружающих. Она прошла мимо дома Рика Аллена и подумала, есть ли у него в гостях кто-нибудь из близких приятелей, но решила не заходить, хотя мысль о Рике внезапно согрела ее. Гейл никогда не любила его. То чувство, которое она когда-то испытала по отношению к Рику, ничего общего не имело с той сокрушающей все любовью, которая была у нее к Лансу. Она просто тосковала по старым добрым временам, припомнив последнюю, бесшабашно веселую вечеринку в его квартире.

Затем Гейл села в машину и проехала в направлении своего старого дома. На окнах висели другие занавески, у крыльца был припаркован лимузин. Гейл было жаль, что она не знает новых хозяев, иначе бы она нанесла им визит. Она вдруг даже обиделась на них.

Вечером, перед отлетом в Танжер, они с Лансом обедали наедине. Лаура и Джудит проводили вечер у американских друзей. Гейл купила несколько платьев для поездки в Танжер и, не устояв, надела одно из них – хлопковое белое платье свободного силуэта, с тонкой вышивкой. Ланс, усаживая ее за стол, восхищенным взглядом оценил наряд. Приподняв брови, он спокойно заметил:

– У вас хороший вкус. Красивое платье.

– Рада вашему одобрению, – беспечно ответила она. – Это платье было описано мне как «облачно-воздушное и соблазнительное, специально для гарема». Я подумала, оно вполне подходит для Танжера.

– Вы неприятно удивили меня. Я уже вообразил, будто вы надели его для меня.

Она бросила на него невинный взгляд:

– Зачем мне это?

– Для заключительного нападения на мою защиту.

– Боюсь, потребуется нестандартный таран, чтобы пробить брешь в вашей защите, – сказала она мягко. – Не стоит и стараться.

Выражение его глаз заставило Гейл разозлиться на него. Забавно, что она может и любить и ненавидеть Ланса одновременно. Теперь она не могла стерпеть его высокомерного предположения, будто она заигрывает с ним.

– Почему бы вам не попробовать и не увидеть результат? – произнес он медленно. – Жизнь полна неожиданностей.

Она улыбнулась:

– Нет, благодарю покорно, лучше поберегу силы. Если хотите, я сообщу вам, какой успех у меня будет в Танжере.

Он откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам твердой рукой.

– Надеюсь, в ваши намерения не входит совращать шейхов. Они, конечно, особенно падки на английских девушек и любят блондинок. Но думаю, что вам все же не захочется совершать таких идиотских поступков.

– Почему бы и нет, если там будет так же уныло, как здесь, – съязвила она, задетая его очевидным безразличием.

– Итак, вам здесь скучно. Я мог бы развеселить вас, если это то, чего вы желаете. Только уверен, что вам не понравится способ, который я изберу.

Его пристальный взгляд отрезвил Гейл. Ланс говорил безразличным тоном, в котором отсутствовал интерес и не было даже намека на страсть. Он как будто поучал маленького ребенка. Она тревожно поежилась, инстинктивно ощущая нагнетание какой-то странной, повисшей в комнате атмосферы. Если Ланс и ощущал то же, он не подал и виду, хотя его настроение было довольно необычным. Легкий настрой, с которым он приветствовал ее вначале, изменился, и глаза у него блестели как-то неестественно.

Он продолжил, не ожидая ответа:

– В конце концов, обстановка способствует этому, – пробормотал он. – Нас оставили наедине. Даже персонал старается дать нам возможность побыть вместе. – Он сделал паузу, его глаза сверкнули. – Так сделаем же мы наконец что-нибудь, что будет потом вспомнить?

С трепещущим сердцем Гейл поняла, что на него подействовал чарующе мягкий свет от красных свечей, создающий интимную атмосферу. Имелся только один способ бороться против этого – надо принять тот же холодный тон, который так был свойственен Лансу.

Она поспешила сменить тему:

– Вы ведь не возражаете против моего отъезда в Танжер?

– Нет, если эта поездка оздоровит вас. – Черты его лица при свечах казались мраморными, а по загадочному выражению глаз невозможно было догадаться, о чем он думает. В разговоре наступила пауза. Прервав ее, он спокойно сказал: – Не будете ли вы скучать от одиночества за границей?

Она вскинула подбородок:

– Я смогу позаботиться о себе. Я бывала за границей множество раз.

Он пристально посмотрел на нее своими темными глазами, в которых светился сардонический огонек.

– Но не в вашем же состоянии. Сейчас для вас очень трудное время, и тут ваше невнимание к мелочам может быть опасно. – Он помолчал и продолжил, чеканя каждое слово: – Вы только теперь начали взрослеть. Всю вашу жизнь вы цеплялись за отца, он не давал вам возможности жить самостоятельно и проявлять инициативу. Теперь он умер, и, оставшись одна, вы растерялись.

– Нет, – возразила Гейл, понимая, что он прав. – Просто мне все стало безразлично.

– Это обычная реакция человека, который никогда прежде не попадал в неприятные ситуации. Он не может вынести несчастий, когда они случаются. Тяжелые удары судьбы сражают такого человека наповал. Но настанет время, когда вы будете говорить о вашем отце без дрожащих губ и затуманенных глаз. Вы можете приблизить это время, если будете думать только о счастливых днях, проведенных вместе с ним. Когда приедете в Танжер, вы, вероятно, обнаружите, что ваши бабушка с дедушкой постоянно говорят о нем, хотя его смерть потрясла их не меньше, чем вас.

Она умоляюще посмотрела на него:

– Странно, вы, должно быть, считаете, что я вообще никого не люблю, но я обожаю своих дедушку и бабушку и как никто другой понимаю, что они переживают сейчас. Почему вы не находите во мне таких чувств?

– Прекрасно, что вы способны чувствовать, но вы чувствуете только то, что важно для вас самой. Например, вы даже не подумали, как ваш отъезд отразится на других.

– Вы, конечно, подразумеваете не себя? – сказала она, усмехаясь.

– Я подразумевал Мисти. Что с ней будет, когда вы уедете? Вы отдадите ее назад миссис Фостер?

Гейл печально посмотрела на него, переживая брошенный ей упрек. Она думала о Мисти, и эти мысли были мучительны для нее. Но она не хотела говорить ему об этом. Он хочет думать о ней плохо. Что ж, пожалуйста! Какое ей дело? Но было обидно. Было так обидно, что хотелось плакать. И она очень удивилась своему спокойному ответу.

– Я хотела бы, чтобы она осталась здесь, с вами, если это возможно.

Он улыбнулся:

– Здесь ее дом. Пейте ваше вино.

– Вы же знаете, что я не пью.

– Выпейте. Оно улучшает аппетит.

– Отлично, – сказала она язвительно. – Сначала вы убиваете мой аппетит своим цинизмом, затем приказываете его восстановить.

– Ничего подобного, я просто хочу, чтобы вы поели во время обеда. Если вы не послушаетесь, то не полетите завтра в Танжер.

Гейл бросила на него пристальный взгляд, выражавший крайний скептицизм.

– Замечательная идея! Вашей изобретательности можно только позавидовать.

Их разговор сильно взбудоражил ее и привел в нервное состояние. В глазах стояли слезы, и Гейл была рада, что это незаметно из-за тусклого освещения. Обед состоял из легких блюд, ей пришлось съесть все, несмотря на то что в горле у нее стоял ком. Гейл задумалась, ощущает ли Ланс напряженную атмосферу. Большую часть времени девушка сидела опустив глаза, но она знала, что он часто поглядывает на ее лицо.

После обеда они пили кофе в гостиной, и Гейл решила надолго не задерживаться здесь под предлогом незаконченных сборов. Зал был ярко освещен, и от этого немного резало глаза после мягкого полумрака столовой. Ланс подал Гейл чашечку кофе и подошел к проигрывателю, чтобы включить музыку.

Она уселась в уголок на диване и тревожно смотрела, как Ланс занимает другой угол и, вытянув вперед длинные ноги, собирается пить кофе. Звучала музыка из модных шоу, идущих в Лондоне. Ланс возил Гейл смотреть три мюзикла, романтичная тема которых ей тогда очень понравилась. Теперь эти звуки были ей безразличны. Она могла думать только о предстоящем отъезде и разлуке с Лансом.

Он допил кофе и, наклонившись вперед, внимательно слушал. Мельком взглянув на него, Гейл заметила завитки темных волос на затылке у шеи, и ей вдруг захотелось коснуться их.

Они слушали в молчании. Когда он поднялся, чтобы включить другую запись, она поставила свою чашку. Внезапно ее намерение уйти было нарушено звуками знакомой мелодии. Эта музыка уносила ее на волнах воспоминаний в то время, когда они с отцом сидели и слушали ту же самую часть симфонии Элгара, его любимой симфонии. Губы у нее задрожали. Разлука с Лансом и Мисти, нахлынувшие воспоминания об отце – это было уж чересчур! С подавленными рыданиями она выбежала из комнаты. Ланс звал ее, но она не остановилась, пока не достигла своей комнаты.

Глава 10

Танжер предстал перед Гейл букетом экзотических цветов и овеял удивительными ароматами. Встречала ее бабушка. Со слезами на глазах они заключили друг друга в объятия.

– Я так рада видеть тебя опять на ногах, дорогая, но ты еще слишком худа, – сказала она, осматривая стройную фигурку Гейл, ее бледное лицо и глаза, обведенные темными кругами.

Гейл улыбнулась, обрадованная и успокоенная теплым приветствием бабушки.

– Для тренировки ног требовалось много ходить. Она дотронулась до бабушкиной руки в синей шелковой перчатке. – Как дедушка?

– Лучше. Мы переехали в дом к другу, мистеру Шеарду. Он отставной полковник индийской армии, в его владении восхитительная вилла на Старой горе. Там немного прохладнее, чем около Касба, где мы жили сначала.

Рядом с аэропортом уже ждал автомобиль. Их встретил мужчина средних лет в белом костюме. Бабушка представила их друг другу, и Гейл отметила проницательные серые глаза на загорелом под тропическим солнцем лице. Небольшие усики соответствовали подтянутому виду бывшего военного, а приветливая улыбка смягчала строгие черты лица.

– Рад с вами познакомиться, миссис ван Элдин. Надеюсь, вам понравится у нас в Танжере. Вы слишком красивы для того, чтобы осмелиться приехать в Танжер в одиночку. Как только ваш муж отпустил вас?

– Да, Гейл. – Полли Пемблтон озадаченно нахмурилась. – Я думала, Ланс тоже прибудет. Вы могли бы провести здесь медовый месяц.

Гейл уселась на заднее сиденье около бабушки и была рада, что никто не обратил внимания на выражение ее лица.

– Ланс не смог приехать. Обычно он проводит Рождество со своей мачехой. Она совсем не такая, какой я ее воображала. Это абсолютно очаровательная женщина. – В таком же духе Гейл продолжала болтать, пока полковник не остановил машину у почтового отделения, чтобы отправить телеграмму Лансу о благополучном прибытии Гейл на место.

Затем они продолжили путь к Старой горе. Далеко вокруг простирались песчаные барханы, видны были многочисленные восхитительные маленькие заливы, бухты, водная гладь величественного Атлантического океана, легкий бриз проникал в открытое окно автомобиля.

Вилла полковника Шеарда стояла в окружении таких же небольших очаровательных строений, расположенных на склоне горы. Это было белое здание в мавританском стиле со сводчатыми арками и окнами, изящными галереями. Гейл очень понравилось восьмиугольное патио с плавательным бассейном посередине, прямо под открытым небом. Пол был вымощен цветной плиткой, синяя вода выглядела прохладной, и хотелось, не задумываясь, окунуться в нее.

Дедушка Гейл ждал их в гостиной, где через сводчатые окна на фоне белых стен сияло синее море. В светлом домашнем костюме, загорелый, он выглядел вполне здоровым. Поднявшись с длинного, заваленного шелковыми подушками дивана, он ласково поздоровался с внучкой.

– Как поживает моя Гейл? – спросил он, когда она целовала его в щеку. – Ну, теперь тебя не удержишь – ты снова можешь бегать!

– Чувствую себя прекрасно, потому что снова вижу вас. Я так тосковала без вас, хотя ужасно люблю получать от вас письма. Теперь ты окончательно поправился, дедушка?

Гейл тревожно всматривалась в его лицо, на котором все отчетливее проступали признаки глубокой старости.

– Я чувствую себя достаточно хорошо, но очень быстро утомляюсь. Да ведь я не молодею! Ну, садись и расскажи мне все о своем муже.

Он усадил ее рядом с собой на диване у окна. Полковник уже оставил их, а Полли Пемблтон, сняв белую широкополую шляпу, вышла на кухню и вернулась с изящным подносом, на котором располагался чайный сервиз.

– Как дела у Ланса? – спросила она, передавая Гейл чашку.

– Прекрасно, как обычно. Он шлет вам обоим привет. – Гейл старалась говорить легко, чтобы не показать, как ей грустно вспоминать о нем.

Ланс тогда отвез ее в аэропорт и проводил на посадку, снабдив стопкой журналов, сигаретами и леденцами. В последний момент он придержал ее подбородок своими крепкими пальцами и поцеловал в губы, а Гейл с горечью подумала, что это не более чем выполнение обязательств, ведь невозмутимый Ланс ван Элдин обещал Морису Пемблтону заботиться о ней. Затем самолет унес ее из жизни Ланса. Сквозь слезы она смотрела на лежащие у нее на коленях журналы и чувствовала, как холод расползается у нее внутри, обволакивая сердце. Лишь радость встречи с бабушкой и дедушкой немного развеяла ее горе. Позже, когда она оказалась одна в своей комнате, пытка началась снова.

Ей были отведены прохладные апартаменты с высоким потолком, синими стенами и кроватью-канапе на плиточном полу. Ноги утопали в постеленных рядом пушистых ковриках из овчины. Гейл увидела платяной шкаф, стол, несколько стульев и лампу у кровати. Окна из венецианского стекла не пропускали солнце в спальню и ванную комнату с темно-зеленой, углубленной в пол ванной.

Гейл распаковала чемоданы, затем искупалась и накинула махровый халат. Расчесывая волосы, она думала о «Башнях ван Элдинов», где северный ветер вскоре все занесет снегом, и наступит Рождество. Она представляла себе Ланса – с блестящими снежинками на темных волосах, Джудит – улыбающуюся, в меховой шубке. Даже воображаемая, Джудит провокационно улыбалась. О Гейл Пемблтон только и вспомнят, когда Лаура упомянет ее имя или Ланс из вежливости скажет пару слов о ней.

После удивительно спокойной ночи стук в дверь пробудил ее. Сонный взор Гейл остановился на невысоком немолодом мужчине с приветливой улыбкой. У него были жидкие волосы, зачесанные назад, серые глаза. Одет он был в белый пиджак и держал в руках поднос.

– Доброе утро, миссис ван Элдин, – произнес он учтиво. – Я отсутствовал во время вашего приезда, так что вы меня не знаете. Мое имя Уильям Роач, я принес вам чай. Раньше я был денщиком полковника. А теперь вот прислуживаю гостям. – Он улыбнулся, как будто был очень доволен своей новой ролью. – Миссис Пемблтон хотела бы знать, будете ли вы завтракать с нею или здесь, в вашей комнате. Мистер Пемблтон спит до одиннадцати, а полковник – в отъезде. – Он поставил поднос на стол у кровати. – Зовите меня Биллом, пожалуйста.

Гейл улыбнулась:

– Благодарю, Билл. Скажите бабушке, что я буду завтракать с нею. Только оденусь и выйду.

Столовая находилась в укромном уголке патио и была защищена от солнца решетчатой крышей из тростника, поддерживаемой белыми столбами. Синие, красные и белые подушки лежали на кушетке у стены, а плетеные кресла стояли вокруг невысокого стола. На одном из них Полли Пемблтон с нетерпением ожидала Гейл – скучные завтраки в одиночестве теперь закончились.

Гейл провела утро в плавательном бассейне. Она упивалась прохладой синей воды, в то время как бабушка отдыхала поблизости в гамаке.

Ближе к полудню к ним присоединились Сэм Пемблтон и полковник, вернувшийся после утренней поездки. По предложению полковника они поехали на коктейль и ленч в яхт-клуб. Членами клуба были в основном англичане, поэтому их провожатый думал, что Гейл приятно проведет время в обществе своих соотечественников. По пути в порт они проехали мимо полицейского поста и свернули на дорогу к клубу. После коктейля с разнообразием легких спиртных напитков Гейл получила приглашения поучаствовать во множестве спортивных игр и состязаний. Она обрадовалась, узнав, что дни ее будут заполнены, и так, возможно, сотрется память о Лансе.

Гейл посетила достопримечательности Танжера – древнего арабского города. Она гуляла в Касба, где, казалось, жизнь течет неспешно, как в старину. Большинство зданий, находящихся внутри городских стен, были построены в семнадцатом веке. Они относились к мавританскому и португальскому стилю, которые, на взгляд Гейл, отличались какой-то внутренней обособленностью от окружающего мира.

Ей понравились рынки, прилавки с грудами баклажанов, перца, рыбы, фруктов, а посещение магазинов вызывало восхищение. Многочисленные лавочки стояли открытыми весь день. Она часто ездила в Ру-Амра, который считался самым прохладным местом даже в разгар дневного зноя и в переводе с арабского означал «Морские ворота». Это название произошло оттого, что в городской стене когда-то был пролом, через который открывался великолепный вид на морской залив.

Гейл одолжили лошадь, и девушка начала по утрам ездить верхом вместе с полковником. Он был нескучный собеседник, на лошадях они могли добираться до таких мест, куда нелегко или вообще невозможно было доехать на автомобиле. Интерес, который он проявлял к Гейл, был как бальзам для ее разбитого сердца, на какое-то время заглушавший воспоминания о Лансе.

Однако расстояние между ними усиливало ее тоску и желание увидеть его снова. Ланс часто писал ей, прилагая каждый раз к своему письму записки от друзей или подчеркнуто вежливые вопросы о ее самочувствии. Сердце ее начинало учащенно биться, а пальцы дрожать, когда она разрезала посланный им конверт, хранивший его прикосновения.

Поведение Гейл не осталось не замеченным бабушкой. Полли Пемблтон была взволнована и озадачена ее дружбой с полковником, увидев, в каком напряженном состоянии пребывает внучка. Не то чтобы она не доверяла мистеру Шеарду. Она знала, что ему нравится холостяцкая жизнь и он не хочет ее менять. К тому же он был пожилым человеком и склонность к противоположному полу оставил в прошлом. Армия – вот что он действительно любит, но он видная фигура в Танжере, и люди судачат о нем.

Что касается Гейл, можно было сразу заметить, что она очень несчастна. Полли Пемблтон несколько раз принималась мягко расспрашивать ее, но безуспешно. Гейл ничего не объясняла. Могла ли она все еще тосковать по отцу и поэтому цепляться за полковника как за отца? Полли Пемблтон все больше и больше думала о проблемах своей внучки – в конце концов, она чувствовала ответственность за нее, пока та находилась в Танжере.

С такими мыслями пожилая женщина сидела как-то за завтраком. Полковник Шеард отправился на уик-энд в плавание с другом из яхт-клуба. Гейл тоже была приглашена, но простудилась и вынуждена была остаться дома. В воскресенье утром она почувствовала себя намного лучше и выглядела особенно привлекательно в сине-белом купальном костюме. Окинув взглядом ее красивое гладкое тело цвета золотого меда, бабушка подумала, что она очаровательна и может соблазнить даже полковника, заставив его задуматься о своем холостяцком существовании. Позавтракав, они сидели с последней чашкой чая, наслаждаясь приятной прохладой перед дневным зноем.

– Моя дорогая, – начала миссис Пемблтон довольно рискованный разговор. Она смотрела то на тростниковую крышу, то на золотые волосы внучки. – Ты не считаешь, что это немного неблагоразумно – проводить с полковником так много времени?

– Неблагоразумно? – Взор Гейл ясно дал понять, что она считает такую мысль абсурдной. Гейл нахмурилась. – Почему, бабушка? Он не совратитель, и я замужем.

– Да, это так, – сказала сухо Полли Пемблтон.

В смехе Гейл не было радости.

– Бабушка! Я думала, что у тебя более широкие взгляды на жизнь.

– У меня, но не у жителей Танжера, к сожалению. Гейл уставилась в свою чашку, стараясь не смотреть в глаза бабушке.

– Я не вижу ничего плохого в том, что часто езжу верхом с полковником Шеардом. Ты не можешь гулять в такую жаркую погоду, а дедушке нужен покой, поэтому мне приходится довольствоваться компанией мистера Шеарда. Кроме того, мне нравятся наши прогулки.

– Неужели ты нашла в нем замену отцу?

Глаза Гейл сверкнули.

– Никто не может занять место папы. Никто!

Полли Пемблтон, увидев слезы в ее синих глазах, мягко проговорила:

– Хорошо, любимая. Почему ты так несчастна все время? Ты тоскуешь без него?

Гейл покачала головой:

– Возможно, я просто становлюсь взрослее.

Пожилая женщина вздрогнула.

– Ты изменилась, Гейл. Это плохо.

– Я? Просто жара так на меня влияет. Забудем это, бабушка.

Но Полли Пемблтон не могла. Она не узнавала свою внучку, которая прежде была веселым, озорным ребенком.

– Может быть, разговор по душам тебе поможет? – вкрадчиво спросила она.

Гейл не ответила, тогда Полли решила, что мудрее будет не говорить больше на эту тему. Она высказала свое мнение, теперь ей остается с надеждой ждать, принесет ли это результаты. Следующие несколько дней она была занята подготовкой к празднованию двадцать первого дня рождения Гейл. Чтобы не стеснять полковника, Полли Пемблтон решила снять помещение в одной из лучших гостиниц Танжера для настоящего празднования.

Гейл не испытывала энтузиазма, приличествующего в преддверии торжества в ее честь. Это был первый день рождения без отца, и она боялась его. Гейл надела чудесное платье из лимонно-миндального с зеленым отливом шелка. Оно обтягивало ее стройную фигуру, а туфли изумительно сочетались с золотым поясом филигранной работы местных мастеров.

– Ты прекрасно выглядишь в этот знаменательный день, моя дорогая, – нежно произнесла Полли Пемблтон.

Зал, заказанный для вечеринки, был красиво украшен экзотическими цветами, которые вереницей стояли на столе и у стен по периметру комнаты. Гейл встречала гостей с улыбкой, стараясь не думать о своем одиночестве, приветствовала знакомых и незнакомых. Погруженная в свои мысли, она машинально пожала руку, протянутую высоким мужчиной, вдруг вздрогнула, словно от электрического разряда.

– Ланс! – вскрикнуло скорее ее сердце, а не рот. Его темные глаза заглянули в изумленные синие Гейл.

– Удивлены? – прозвучал любимый глубокий голос. – Желаю всех благ.

Удивлена? От счастья она не могла говорить!

– Почему вы не сообщили мне о вашем дне рождения? – Он сопроводил эти слова хорошо знакомой улыбкой.

Догадываясь, что сейчас она похожа на влюбленную школьницу, Гейл обрадовалась появлению бабушки.

– Рада вашему приезду, Ланс. Мой муж с нетерпением ждал встречи с вами, – сказала она, целуя его в загорелую щеку. Затем увела к тому месту, где ее муж и полковник Шеард пили вино с друзьями.

Видимо, бабушка послала ему телеграмму и он приехал из чувства долга. В отчаянии Гейл почти желала, чтобы он оставался там, далеко-далеко, и ненавидела его за пробуждение ее дремлющих переживаний. Она почти сожалела, что не открыла бабушке правду относительно их брака, но Гейл знала, как ей будет нелегко вынести выражение разочарования на лицах ее близких.

Ланс сел рядом с ней во главе стола, а бабушка и дедушка по бокам. Так или иначе, забыв о своем горе, Гейл пришлось улыбаться весь вечер, выслушивать тосты и говорить благодарственную речь. На один момент она чуть не потеряла своего видимого спокойствия – когда она задула свечи на пироге, Ланс, обхватив пальцами ее руку, стал резать пирог.

Гейл приглашали на каждый танец. Кружась по залу, она избегала смотреть в ту сторону, где сидел Ланс и говорил с бабушкой и дедушкой, которые были чрезвычайно довольны.

Приближался конец вечеринки, когда он наконец подошел к ней и учтиво поклонился.

– Не пора ли и мне пригласить вас? – сказал он спокойным тоном.

Хотя Гейл и готовила себя весь вечер к столкновению с ним, все оказалось напрасным. Стоило ему только подойти, как кровь застыла у нее в жилах. Гейл дрожала. Танцевать с ним, чувствовать его руки, обвивающие ее талию, вдыхать свойственный ему одному запах! Это было чересчур!

– Мне кажется, я уже устала, – промолвила она.

Он приподнял брови:

– Тогда можно прогуляться по террасе. Там тепло, вы не замерзнете.

Они незаметно вышли из зала. Гейл украдкой смотрела на его широкие плечи и гордый поворот головы. Как он красив, как мужествен. Зачем ей нужно, чтобы он был далеко, если она все равно несчастна от этого? Конечно, быть с ним рядом – сущая пытка, но это сладостная пытка, которую она сможет переносить.

В конце террасы Ланс прислонился к колонне и открыл портсигар. Гейл отказалась от сигареты, а он закурил, всматриваясь в даль залива. Стояла чудесная ночь под темно-синим куполом неба, мерцающим бесчисленными звездами над залитой лунным светом бесконечной водной гладью. К аромату цветков растущего рядом дерева примешивался запах табачного дыма. Гейл знала, что когда-нибудь будет вспоминать этот вечер.

Она подошла к каменной балюстраде, стараясь успокоиться – ей хотелось быть столь же холодной и собранной, как он. Ей пришло в голову, что он хорошо выглядит, очевидно, высыпается, а не мучится бессонницей, как она. Гейл решила заговорить первой, чтобы подавить волну боли, накатившую на нее.