Текст книги "Обрести надежду"

Автор книги: Кэтрин Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

34

Одетая в свои самые драные джинсы и черную футболку (Хоуг посоветовал ей одеться «во что не жалко» – из чего она поняла, что вариант пойти ко дну тоже не исключается), Джоанна спешила по тихим улочкам, чьи тростниковые навесы переливались на утреннем осеннем солнышке оранжево-золотистыми тонами, и в душе радовалась возможности хоть ненадолго убежать от своего горя, коим она считала развалившийся брак. А еще она радовалась, что Хоуг, похоже, не имел в ее отношении никаких серьезных амурных планов – просто пригласил прогуляться по морю, и все. А ей сейчас другого и не нужно было.

Хоуг был уже на яхте и заботливо протирал белой тряпочкой штурвал. На нем были рыжая штормовка поверх серой толстовки с капюшоном, черные солнцезащитные очки и вязаная шапочка с эмблемой нью-йоркских башен-близнецов. Все это шикарно смотрелось вместе с его серым романтически-зловещим дождевиком. Вот уж чего Джоанна никогда бы не ожидала от Капитана, так это того, что он может выглядеть так сексуально.

– Доброе утро! – поздоровалась Джоанна.

Хоуг оторвался от своего дела и стал наблюдать, как она идет к нему по плавучим сходням.

– Доброе, доброе, – ответил на приветствие он, не скрывая своей радости: – Рано вы что-то.

– Да вот, боялась пропустить отплытие, – сказала Джоанна, любуясь его мужественной наружностью. Выглядел он как заправский рокер, только не сухопутный, а морской. – Эй, а где же ваша фуражка?

– А вот она. – Хоуг взял с сиденья капитанскую фуражку и бросил ее стоящей на сходнях Джоанне. Джоанна поймала ее.

– Это мне? – спросила она, бережно держа фуражку в руках. Головной убор казался ей короной морского царя.

– В химчистку сдавал, – сказал Хоуг. – Примерьте.

Джоанна, довольная, рассмеялась. По правде сказать, ей очень шли всякие такие головные уборы – банданы, шлемы, ковбойские шляпы. Она надела фуражку, сдвинув ее слегка набок.

– Ну, как я выгляжу?

Хоуг разглядывал ее из-под черных очков.

– Как современная Бубулина.

– Как кто?..

– Бубулина. Гречанка была такая, капитанша. Во время греческой войны за независимость командовала греческим флотом. Туркам о-го-го как прикурить давала!

– Молодец женщина, – сказала Джоанна.

Хоуг протянул ей руку, и Джоанна, ступая на борт яхты, как и в прошлый раз, почувствовала себя изящной и грациозной. Потом Хоуг вручил ей желтый спасательный жилет и сам надел точно такой же.

– И куда же мы поплывем? – спросила Джоанна, затягивая лямки жилета. – На Бермуды?

– На Бермуды в следующий раз. А сегодня, я думаю, мы просто прокатимся вокруг острова.

– A-а, как прогулочный катер. Ну что ж, здорово! – Джоанна села на сиденье вдоль правого борта и скрестила ноги. – Только одна просьба: если нам встретится отставший от стаи кит, чур, не цепляться к нему и плыть дальше.

Хоуг рассмеялся и завел мотор.

– Вы сядьте нормально, – сказал он, когда яхта отошла от причала.

Джоанна пересела на пассажирское сиденье – слева от руля, как в английской машине. Яхта легко понеслась по почти пустынной глади залива – был всего лишь октябрь, но многие уже убрали свои лодки на зиму.

– Ну, а как там у вас дела? – поинтересовался Хоуг, и вопрос этот, как поняла Джоанна, касался Донни.

– Нормально, – ответила Джоанна. – Мы с девчонками по такому поводу даже весь дом вылизали. Я даже к адвокату ходила.

Хоуг кивнул:

– Что ж, иногда и до этого доходит.

– Только не в моей семье! Я уже и с моим личным другом Тони поделилась, и он одобрил мои действия. Тони вообще-то немножко диссидент.

– Личный друг?

– Святой Антоний. А вы, кстати, должны знать его, поскольку он оберегает от кораблекрушений.

– Да, но только некоторые он почему-то проворонил.

– Потому что он очень занят, – словно оправдываясь, сказала Джоанна. – Он ведь еще оберегает от всяких пропаж – как вещей, так и людей.

– Ну, я смотрю, он почти что адвокат.

– Да. Такое вот забавное совпадение.

На Джоанну нахлынула волна грусти. Столько лет потрачено впустую! Ее доверие обмануто, вера растоптана. Но чего ж тут удивляться? Ведь никто не одобрял ее выбора. Никому, кроме нее, не нравился Донни. Никто не разделял с нею этой любви – как и теперь этой грусти.

Она судорожно вздохнула, когда яхта прошла под мостом, соединяющим остров с материком. Хоуг направил «Сьюзан» вдоль западного побережья, где одна к одной безмятежно теснились вылинявшие на солнце желтые и синие деревянные хибары.

– У вас все в порядке? – спросил Хоуг.

Джоанна горько усмехнулась и, коснувшись козырька фуражки, попыталась улыбнуться:

– Да. Теперь, когда мы стали почти друзьями, признаюсь: мне всегда было интересно, кто такая Сьюзан.

– Моя девочка, – сказал Хоуг, глядя куда-то в сторону и с какой-то нежностью, какой Джоанна никогда не слышала в его голосе раньше.

Джоанну этот ответ чуточку покоробил. Ясно было, что Хоуг любил эту Сьюзан, кем бы там она ни была. Конечно, у Джоанны не было причин ревновать или разочаровываться – ведь Хоуг был просто ее друг. И даже если он ее интересовал, то причин для беспокойства не было. Хоуг не был женат – по крайней мере обручального кольца не носил, – и женщины рядом с ним Джоанна еще никогда не видела.

– А где она сейчас? – зачем-то спросила Джоанна.

– Хороший вопрос, – сказал Хоуг. – Ответ зависит от того, во что вы верите.

Джоанна не поняла.

– А вы во что верите?

– Да в общем-то ни во что. Но если, как утверждают, существует рай, то она там. Уж это точно.

– Ой, простите, – сказала Джоанна, чьи предчувствия оправдались.

– Скарлатина, – объяснил Хоуг, как всегда ровным и бесстрастным голосом. – За три дня сгорела. И было ей шесть лет. Шесть лет, два месяца, одиннадцать дней.

– Ой, Хоуг! – Джоанна прикрыла рот ладошкой. – Так это ваша дочка?

Хоуг кивнул.

– Моя жена так и не смогла этого пережить, что, конечно, понятно, – с чувством в голосе сказал он. – Из-за этого у нас начались проблемы. Она ушла от меня, подалась в какую-то коммуну хиппи в Орегоне. И там, судя по всему, завязла навсегда. Так я потерял семью. – Он задумчиво почесал переносицу. – А Сьюзан сейчас было бы лет, как Грейс. Тридцать семь.

– Ой, Хоуг, как это ужасно! – сказала Джоанна. Ей хотелось дотронуться до его плеча, но она боялась, что это будет выглядеть не утешительно, а жалостливо.

А Хоуг продолжал:

– В детстве, когда мне было тяжело, я брал снасти и шел на озеро рыбачить. Так я уходил от этого мира и закрывался в уединении и спокойствии. Поэтому, когда жена ушла от меня, я записался на судно в Новой Шотландии и проторчал в море двадцать два года.

– Мне даже трудно представить, сколько всего вы пережили, – сказала Джоанна. – Война, потеря семьи… Я просто не понимаю, как вы могли все это пережить!..

– У меня была тысяча возможностей выбрать другой путь, – сказал Хоуг. – Но я также усвоил и урок своего детства – урок умиротворения на озере. Все может идти хуже некуда – ни одной поклевки за день, – и уже кончаются силы и терпение, и ты готов сдаться. Но все равно терпеливо сидишь, вцепившись в удочку, и вдруг чувствуешь, как леска дернулась, и ты вдруг и сам оживаешь. – И, повернувшись к Джоанне, он послал ей многозначительный взгляд. Хотя за его черными очками трудно было сказать, был ли он многозначительным.

Они долго молчали, а яхта легко скользила по воде. Впереди виднелась белая башня Черепашьего маяка. В туманные дни из нее каждые пятнадцать минут разносились пронзительные воющие звуки сирены.

– Красавица, правда? – сказал Хоуг, обрадовавшись возможности сменить тему. – Она была построена в 1793 году, через сто лет после прихода на остров первых поселенцев. Вы Эдди из бара знаете? Так вот его отец был смотрителем этого маяка. А потом, лет уже тридцать как, его автоматизировали. Я как-нибудь отведу вас туда.

– Ой, как интересно! – обрадовалась Джоанна. – Я еще никогда не была внутри маяка.

– Нам повезло, что он еще стоит здесь. В 1922 году пароход «Клементина» врезался здесь в прибрежные скалы во время шторма и чуть не снес его начисто. Два человека погибли в море, и вместе с ними полдюжины лошадей. Видать, у вашего святого Антония в тот день был выходной.

– Эй, оставьте в покое Тони! Он же не может везде поспеть!

– Да я вообще-то не жалуюсь, – сказал Хоуг. – Если б время от времени не случались кораблекрушения, мне было бы сложнее ловить черную гринду.

– Почему?

– А она любит разные нагромождения. Ходит косяками вокруг рифов, причалов, затонувших обломков. Самое лучшее – найти обломки затонувшего корабля, о котором еще никто не знает. Мне пару раз посчастливилось.

Маяк удалялся от них по мере того, как они приближались к восточной оконечности острова с ее покосившимися от времени и штормов рыболовными причалами и узенькой полоской гальки на берегу, кое-где покрытой облезлыми пучками прибрежной травы.

Хоуг выключил мотор.

– Что случилось? – испуганно спросила Джоанна, когда яхта замедлила ход. – Мы ведь не тонем? Нет?

Хоуг улыбнулся:

– Нет, просто остановились ненадолго. Мы же никуда не спешим. – Из лежавшего на полу полиэтиленового пакета он достал бутылку вина и два бокала.

Джоанна рассмеялась:

– Вы это серьезно?

– Я понимаю, с утра пораньше вроде как рановато, но мы же на отдыхе.

– Нет, я имела в виду… Просто думала, что вы не вино пьете, а чего-нибудь покрепче.

– Вино – в особых случаях.

– А-а… – протянула Джоанна, не вполне понимая, почему этот случай получил статус особого.

– Еще у нас есть хлеб с сыром, – сказал Хоуг, доставая из пакета продукты. – Копченая лососина. Яблоки. Вот, пожалуйста, угощайтесь.

– Спасибо. – Джоанну слегка замутило – от качки и палящего солнца.

Хоуг протянул ей бокал и откупорил бутылку – шардоне из урожаев Фингер-Лэйкс. Он налил сначала Джоанне, потом себе и поднял свой бокал.

– За вас, – сказал он.

Джоанна видела свое отражение в его очках. Она чокнулась с его бокалом и сделала малюсенький глоточек. Малюсенький, потому что не любила белое вино.

– Вы очень симпатичная женщина, – проговорил Хоуг абсолютно ровным тоном ученого, констатирующего научный факт. Таким же тоном он мог бы сказать: «Это очень старое дерево» или «Это очень большая рыбина».

– Спасибо, – сказала Джоанна, все больше реагируя на качку.

Хоуг снял очки, посмотрел на нее пристально и внимательно и сказал:

– Вашему мужу должно быть стыдно, что он не оценил вас. Тем самым он показал себя полнейшим дураком.

Джоанна не знала, что ответить, и недоумевала, почему он снял очки.

– Идите сюда, – мягко предложил Хоуг.

«Неужели полезет целоваться?» – запаниковала Джоанна, всеми кишками чувствуя качку.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – жалобно проговорила она. – Давайте поедем обратно?

Хоуг посмотрел на нее внимательно и сказал:

– Хорошо. – Он старался не показать своего разочарования, но Джоанна уловила в его голосе напряженные нотки.

Он завел мотор, и яхта пришла в движение.

Но Джоанна не чувствовала себя лучше, у нее и вправду случился приступ морской болезни.

Хоуг, должно быть, предвидел подобное, потому что вдруг достал из пакета какие-то похожие на коричневый сахар неровные кусочки.

– Вот, возьмите, – сказал он, протягивая кусочки ей. – Это кристаллизованный имбирь. Возьмите один и пососите какое-то время. – Голос его был ровным и бесстрастным, от того воодушевления, когда он предлагал экскурсию на маяк, не осталось и следа. – Еще можете попробовать заткнуть одно ухо пальцем. Если не поможет, то лягте на спину на палубе.

– Спасибо.

Имбирь Джоанне понравился и даже немного помог, зато ей не понравилось и даже разозлило, что Хоуг стал так примитивно подкатывать к ней, хотя знал, что она переживает сейчас не лучшие времена. Она-то полагалась на его робость и на отсутствие всякого сексуального интереса и просто хотела, выбравшись на эту морскую прогулку, убежать от обыденности на часок-другой. И не то чтобы она отвергала приставания с его стороны, просто была к ним пока не готова, а теперь все безвозвратно испорчено. Ведь он наверняка обиделся, решив, что она нарочно подгадала с этой тошнотой. Но неужели он не мог подождать, когда они хотя бы вернутся на берег? Неужели не понимал, что на яхте она чувствовала себя чем-то вроде пленницы?

Так, закрыв глаза и заткнув пальцем одно ухо, Джоанна дождалась, когда Хоуг, без дальнейших разговоров, доставил ее на берег. Когда они подошли к причалу, ей мгновенно стало легче. Даже настроение улучшилось. Но она видела, что Хоуг все еще обижен.

Теперь ей, конечно, хотелось поправить дело – плохо, если останется какая-то неловкость между ними, И не хотелось навсегда терять «Соловьи».

Когда «Сьюзан» пришвартовалась, Хоуг помог Джоанне сойти на причал. Хамом он не был, это она точно знала. И еще знала, что на этом все закончилось.

– Я, наверное, останусь здесь, повожусь с ней, – сказал Хоуг сухо, имея в виду яхту. – Надеюсь, вам лучше?

Джоанна видела, что слова эти дались ему нелегко. Возможно, он не предпринимал попыток ухаживать за женщиной уже много лет и теперь, конечно, был глубоко уязвлен. Столь же глубоко, сколь глубоко было его желание не показать этого.

– Вы меня извините, – сказала Джоанна. – Но вы же, конечно, понимаете, что для меня такое путешествие в новинку, и…

Хоуг сделал предупреждающий жест рукой:

– Не нужно никаких объяснений. У нас получилось вполне удачное путешествие. Как-нибудь увидимся в баре. – С этими словами он повернулся и спустился на борт яхты.

Джоанна хотела сказать ему еще что-нибудь – что он ей нравится и что она не хочет, чтобы он сдавался и отступал. Но к таким словам она сама еще не была готова. Поэтому пошла прочь, не осмеливаясь даже оглянуться. Только уже придя домой, она обнаружила, что шкиперская фуражка все еще красуется у нее на голове.

– Хоть ко дну не пошли, и то спасибо, – сказала Джоанна, чавкая аппетитными креветочками, которые Черри приготовила по старинному семейному рецепту со всякими специями. – По-моему, это было самое приятное из всего путешествия.

– Неужели было так плохо? – спросила Грейс, тоже очистив себе креветку и бросив панцирь в общую мисочку на середине стола. – Что у вас там произошло?

– Он полез ко мне целоваться, – сказала Джоанна.

– Полез?! – сказала Черри. – Хочешь сказать, ты не дала ему этого сделать?

– Нет! – Джоанна энергично замотала головой. – Ну не могла я!

– Почему это? – спросила Грейс.

– Потому что, – ответила Джоанна. – Потому что он знал, что я развожусь, и по идее должен был проявить немного такта и не лезть ко мне со своими поцелуями посреди моря!

– Я надеюсь, он не оказался хамом? – спросила Грейс. – Было бы печально такое услышать о нем.

– Нет, нет! Он, конечно, не хам и не приставала. Просто очень одинокий человек, – поспешила уверить подруг Джоанна. Она вспомнила историю Хоуга, про то, как он потерял дочь и жену, и это объясняло многое, но, из уважения к Хоугу и к его мучительным попыткам побороть одиночество, она не стала трепать об этом языком с подружками. – Буду надеяться, что я не испортила вообще все.

– Из твоих слов можно понять, что это он все испортил, – заметила Черри.

– Нет, он тут не виноват. Он просто хотел поцеловать меня, вот и все. Я только надеюсь, что он не очень обиделся.

– А тебе он нравится? – спросила Грейс. – Ну, то есть ты вот, например, в его фуражке сидишь.

Джоанна совсем забыла про фуражку.

– Ой! – сказала она, дотронувшись до козырька. – Ну, я вообще-то не говорила, что он мне не нравится. Просто… я пока не готова.

Внезапно она поняла, что хотела бы прямо сейчас оказаться с ним на этой яхте, хотела бы до бесконечности слушать его приятный густой голос, который так успокаивал. Вот сейчас она и сама бы поцеловала его.

– Ты не переживай, – сказала Грейс, словно прочтя ее мысли. – Если он и впрямь такой, как мы о нем думаем, то, можешь не сомневаться, он все поймет.

– Да нет, просто сама затея была дурацкая, – сказала Джоанна. – Я же там чуть блевать не начала от этой морской болезни.

– Это было до или после того, как он полез к тебе целоваться? – спросила Черри.

– Во время. – И Джоанна рассмеялась, давая подругам понять, что она в порядке. – В общем, судя по всему, девочки, придется мне теперь обходить «Соловьи» стороной какое-то время.

35

Шли дни и недели после отъезда Грейс из Техаса, и за это время она предприняла, как она считала, немыслимой трудности шаги, чтобы выбраться из этой тяжкой для нее истории. Нетрудно было, конечно, догадаться, а еще легче – надеяться, что Мэтт Коннер станет звонить ей и просить изменить свое решение. Гораздо труднее было устоять против соблазна залезть в сестринской в Интернет и выяснить то, что ее интересовало. Она понятия не имела, где находится Мэтт и чем он занимается, и то, что она до сих пор удерживалась от выяснений, она считала своим маленьким достижением, настоящей победой.

С виду она оставалась верной своему решению, хотя бы для того, чтобы отбиваться от подруг, которых, чувствовалось, она разочаровала своим упорством. Своим упорством в нежелании воспользоваться шансом оказаться среди знаменитостей, шествующих под вспышками кинокамер по красной ковровой дорожке на вручение наград Киноакадемии. Но Грейс не привлекали эти прелести жизни. Ей нравилась ее тихая незаметная жизнь, и ее возмущали рассказанные Мэттом истории о вездесущих бесстыжих папарацци. Она не могла осуждать его, что время от времени, не выдержав, он бил по чьим-то там камерам. Она и сама наверняка поступила бы так же.

Но остатки фантазий, которые она лелеяла в душе по поводу возможного примирения с Мэттом, обрушились вмиг однажды вечером во время дежурства, когда она меняла мочеприемник у миссис Ариетты. Было около десяти часов, и у миссис Ариетта, как обычно, бухтел телевизор, переключенный на канал новостей шоу-бизнеса. Обычно, занимаясь больными, Грейс не прислушивалась к телевизионной бубнежке, но в тот день вышло иначе. Она только надела резиновые перчатки, когда услышала имя Мэтта Коннера и обернулась в сторону телевизора. Обернулась, и ее сердце замерло при виде почти родного лица.

Это была фотография, сделанная с почтительного расстояния при помощи мощного объектива. На ней был запечатлен Мэтт Коннер – с голым торсом, на пляже, держащим за руку молодую женщину в бикини, в которой Грейс мгновенно узнала красотку с видео, подсунутого ей Майклом Лэвендером. Вот гад!.. За этой фотографией следовала следующая, и следующая, и следующая – словно расстарался какой-нибудь частный детектив, собирающий наглядные доказательства для уличения в адюльтере.

– И что особенно поражает, – говорил голос ведущего, обращаясь к какой-то Джил, – это то, что по фото совершенно не скажешь, что Мэтт Коннер всего каких-нибудь три месяца назад едва не распрощался с жизнью. Он выглядит таким же здоровым и бодрым, как и до аварии, и, по-моему, гораздо более счастливым.

– Что верно, то верно, Кори, – согласилась с ведущим Джил, а тем временем на экране крупным планом застыло фото Мэтта, слившегося в самозабвенном поцелуе все с той же красоткой. – А Таня? Она тоже шикарно выглядит! И что важно – прямо перед открытием фестиваля! Эту свежеиспеченную голливудскую парочку, бесспорно, можно назвать самой сексуальной, и это должно радовать наших мастеров фотовспышки. Кори?..

– Вся Америка наблюдает за ними с затаенным сердцем, Джил, – ответил ей из студии ведущий. – Ты сама-то веришь в красивые сказки? Ладно, оставайся на связи.

Грейс так расстроилась, что не смогла закончить смену. Поменяв мочеприемник у миссис Ариетты, она вымыла руки и отпросилась у Андерса, сославшись на сильные менструальные боли.

Андерс, которому Грейс уже поведала печальную историю своих отношений с Мэттом Коннером и который теперь догадывался о причине ее расстройства, сказал ей:

– Знаешь что, Грейс, тебе нужно держаться подальше от телевизора. Даже я здесь, у себя, только и слышу, как отовсюду орут: «Таня Сент-Клэр!» Но по правде сказать, если это конкуренция, то можешь спокойно ходить с высоко поднятой головой.

– Спасибо, Андерс.

– Ты понимаешь, о чем я. Ведь она в десять раз хуже тебя как женщина, и если он этого не видит, то, значит, он просто не заслуживает тебя.

Вернувшись домой, Грейс наплевала на все свои правила и первым делом полезла в Интернет.

Новости про Мэтта и Таню оказались даже хуже, чем она могла предполагать. Во-первых, они вот-вот должны были вместе приступить к съемкам в какой-то картине – ее ведущий актер был отправлен на реабилитацию после неудачной попытки суицида, и Мэтт, конечно же, в силу подогретого интереса к нему публики, падкой до историй с побывавшими в аварии знаменитостями, получил эту роль. Во-вторых, свежеиспеченные голубки, похоже, теперь жили вместе. В одном из интервью Мэтт якобы сказал: «Так валяться, как валялся я, и теперь разделить свою жизнь с Таней? Да это же просто чудо какое-то!» Дальше был перл из уст самой мисс Сент-Клэр: «Нет, ну это просто нереально! Я была влюблена в Мэтта с двенадцати лет, а теперь я просыпаюсь каждое утро в одной постели с ним!» Когда Таню спросили, не повлияла ли травма Мэтта на их «личную жизнь», она ответила: «Ну, давайте скажем так: на головную боль он пока не жаловался!» Это был удар ниже пояса.

На следующий день за завтраком Грейс рассказала Черри и Джоанне о том, что видела и прочла, – про «картинки с пляжа» и про свидетельства о прекрасной работе полового аппарата.

– Пляжные фотки? Ой, я тебя умоляю! – сказала Джоанна, ковыряя вилкой яичницу. – Чистой воды постановка!

– А ты их видела? – сказала Грейс.

– Да их, пожалуй, пропустишь – они же повсюду!

– И почему ты думаешь, что это постановка?

– Ну ты сама посуди: кто же так душераздирающе целуется на пляже? Люди в жизни так не делают. От этой картинки пиаром несет за сто километров!

– Вот и Дон тоже так считает, – сказала Черри.

– Дон? – удивилась Грейс.

Черри выпила свой апельсиновый сок, изящно вытерла белой салфеткой ротик и сказала:

– Вчера вечером Дон ругалась на Майкла Лэвендера. Он ведь бросил ее вскоре после того, как Мэтта выписали. Терять ей теперь нечего, так вот она сказала, что все это с начала и до конца подстроил Лэвендер. Свел Мэтта с Таней, чтобы продвинуть их карьеру.

– Да я на что угодно могу поспорить, что они не спят вместе! – вскипела Джоанна. – А это видео, которое тебе подсунул Лэвендер, просто пошлая уловочка.

– Это только домыслы, – сказала Грейс.

– Да, – согласилась Джоанна. – Но если я права, то ты можешь снова вступить в игру.

– Я не хочу никаких игр, – сказала Грейс. – Мне тридцать восемь, и я в общем-то довольна своей жизнью.

– Что-то незаметно, – возразила Джоанна. – Ты все вечера просиживаешь на веранде, укутавшись в плед и глядя на Манхэттен.

– Я думаю, – сказала Грейс.

– Думаешь? О Мэтте?

Грейс пожала плечами:

– Иногда о нем. Но не всегда.

Грейс и в самом деле думала. Например, о том, что будет работать на праздники – на День благодарения и на Рождество. В праздники она может расчувствоваться, поэтому лучше провести их на работе, где у нее не будет времени распускать нюни. Она буквально сходила с ума, думая, что Мэтт сейчас с Таней. В прошлом году она все праздники проплакала, думая о Гэри. И это было ужасно. Но новая порция болезненных эмоций – одиночества, тоски, утраты, а самое жуткое, ревности – была совсем уж невыносима. В отличие от Гэри Мэтт был все-таки жив.