Текст книги "Битва за любовь"
Автор книги: Кэтрин Блэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 8
Задуманный летний круиз, очевидно, преследовал три цели. Леон проведет самые жаркие недели сезона в морской прохладе, примет своих друзей в наиболее приятной ему обстановке, и весь штат прислуги на вилле получит свой ежегодный отпуск в одно время. Майклу Дину будет оплачен авиабилет в Англию, а французский персонал получит наградные с лучшими пожеланиями Леона.
Странно было другое: вместо того чтобы пребывать в безмятежном ожидании отплытия, Леон, казалось, начинал сожалеть том, что затеял весь этот круиз. Два вечера у него не было никаких гостей, и он уходил спать в дикое для него время – в десять пятнадцать. На следующий день к ленчу приехал Филипп с Марсель Латур.
Кэтрин наткнулась на них на террасе, где они сидели с Леоном за напитками. Она поздоровалась с ними и села рядом с Леоном за низкий стол напротив Филиппа. Марсель в модном черном платье с резным ожерельем из слоновой кости выглядела как лоснящийся котенок.
– Надеюсь, что вы вполне здоровы, мадам? – спросила она, мягко подчеркивая последнее слово. – А ваш маленький сын?
– Он в полном порядке, спасибо. – Она вежливо обратилась к Филиппу: – Как, Иветта не очень скучает без своих бывших компаньонов?
– Она это переживет, – ответил он, бросив на Кэтрин хладнокровный взгляд. – Вам налить вина?
– Нет, спасибо, я подожду ленча.
Вошли в дом и сели за ленч: консоме, лангусты, паштет из телятины, холодный цыпленок, салат, фрукты, несколько сортов сыра. Филипп ухаживал за Марсель, убеждал ее побольше есть. Обращаясь к Кэтрин, он заметил с некоторым ядом:
– У вас нет аппетита? Может быть, утреннее угощение было чересчур плотным?
Леон тут же вмешался в разговор:
– Вы опять ездили куда-то с этим вашим Мэнпингом?
– Да, – ровно ответила она. – Вы не возражаете?
– Ужасно бы вы расстроились, если бы я возражал!.. Почему вы его сюда не приглашаете?
Кэтрин подчеркнуто посмотрела на Марсель, которая чистила персик, и ответила:
– Я думала, что вам и ему лучше быть врозь.
– Он едет с нами в круиз?
– Не думаю.
– Ах, вот как. Ну, это уже что-то. Но я не хочу, чтобы вы из-за этого потом жаловались на меня. Сей гражданин может являться сюда, если у него есть охота.
– Я ему скажу об этом.
– Скажите, но только нормальным тоном, – пробурчал Леон.
Филипп дипломатично вмешался в разговор:
– Вам будет так хорошо проветриться, Леон. Эта жара сделала вас раздражительным. Я и сам думаю, что хорошо бы взять отпуск. Мой новый партнер вошел в курс, знает почти всех моих больных, а сейчас в Ницце, можно сказать, мертвый сезон, даже в больнице есть свободные места.
– Ну так, дружище, едем в круиз все вместе! Я даже могу переменить дату отплытия, как вам удобно.
– Я не могу уехать на три недели, друг мой, две недели для меня максимум.
– Ну, обратно полетите самолетом через пару недель или присоединитесь к нам неделей позже. Постарайтесь, Филипп!
Он отрицательно покачал головой:
– Я собираюсь навестить друзей в Париже и Лилле. И еще я обещал отвезти Марсель к ней домой в Экс-ан-Прованс, если получится. Может быть, на будущий год, Леон.
Как только они выпили кофе, оба гостя начали собираться. Филипп усадил Марсель на переднее сиденье в машине, улыбаясь, что-то сказал ей, она тоже улыбнулась ему, и оба помахали оставшимся на прощанье с подобающей степенью энтузиазма и изящества.
– Славная девушка! – проворчал Леон, садясь в свое кресло. – Я рад, что вы напомнили мне о ее существовании. Мне никогда не приходило в голову попросить Филиппа являться сюда со своей дамой. Ну, теперь буду помнить. Он сказал, что поедет с ней к ней домой в Экс?
– Да.
Леон угрюмо заметил:
– Очень корректные люди, эти французы. Всегда предпочитают знакомиться с родителями, едва успеют посмотреть друг на друга. У них первое дело: как только поцеловал девушку, сразу взвесить перспективы ее родных. – Он сердито посмотрел на Кэтрин из-под бровей. – Вот то-то бы вы взбесились от этого с вашей-то независимостью! Поэтому вы и не годитесь для француза!
– Кажется, вам приятно ни с того, ни с сего проехаться на мой счет.
– Как раз и с того, и с сего. Я пытаюсь вбить в вас начатки послушания с первого дня, как вы здесь.
Она почувствовала, как у нее все сжимается в груди:
– Мы ссорились только из-за Тимоти, – проговорила она. – А теперь, кажется, вы принялись лично за меня. Вчера, когда мы были на яхте, я думала…
– Я знаю, что вы думали. – Он вынул сигару из верхнего кармана и начал рассматривать ее кончик. – У меня есть свои планы, и я не желаю, чтобы мне их портили с этим вашим окаянным кузеном. Не думайте, что я позволю вам увезти мальчика в Гонконг.
– Ах, вот в чем дело… Об этом вам не стоит беспокоиться, хотя, если бы я и увезла Тимоти отсюда, вас это избавило бы от лишнего бремени. Я уверена, что ваша жизнь стала менее приятной с тех пор, как мы приехали.
Он остро посмотрел на нее:
– Вы сообразительная, но все-таки не настолько; а то бы вы сразу поняли причину, почему я не доволен собой и всеми кругом. – Он делал это удивительное признание обычным ровным тоном. – Я совсем не против того, что вы здесь. Мне нравятся женщины с характером; если бы у моей жены был характер, я бы мог быть ей лучшим мужем. И мне хорошо, что в доме есть мальчик. Он, конечно, изнежен и чересчур красив, но под этими кудряшками и рубашечками есть все-таки в нем искорка от деда. В пламя ее, наверное, не раздуешь, но так, немного погреть она может. Нет, у меня нет вражды ни к вам, ни к Тиму. Но вы правы. Я не очень-то счастлив из-за вас двоих. Или из-за себя самого. – Он грозно взглянул на нее и встал из кресла. – Я собираюсь выкурить сигарету в одиночестве. Хочу получить хоть какое-то удовольствие.
Кэтрин глубоко перевела дух, глядя ему вслед. Интуитивно она знала, что его что-то грызет, и очень сильно. И не нужно было никакой интуиции, чтобы знать, что он – человек, не привыкший копаться в своей душе и тем более не способный выказывать это.
Круиз поможет, круиз и Люси. Может быть, в этом и было все дело; на этом этапе жизни ему стала нужна Люси как жена, и сейчас он все время думает об этом. Но то, что он видит, причиняет ему боль. Может быть, он даже хотел бы быть бедным, чтобы увидеть, насколько искренне его любят друзья.
Кэтрин взяла книгу и попыталась читать, но никак не могла сосредоточиться. Было тревожно думать о том, как проходят дни и недели – бесцельно, раздражительно и разочаровывающе.
Через некоторое время она вошла в дом и позвонила Хью, чтобы передать ему приглашение. Он ответил, что ничего хорошего от этого визита не ждет, но согласился принять приглашение.
– В конце концов, – сказал он рассудительно, – не будет же эта француженка слишком эксцентричной у себя дома?
– И я буду рядом с тобой.
– Это большая помощь, конечно. Мне заехать за тобой в этом личном автобусе, что я нанял? Правда, он немного лягается, но едет.
– Нет, я заеду за тобой, мне почти по дороге. И, Хью… Я не думаю, что сегодня пойду еще куда-нибудь и завтра с утра тоже, наверное, не смогу к тебе заехать. Так что давай уговоримся на завтра, на семь вечера? Хорошо? До свидания.
На следующий вечер, надев белое платье и застегнув янтарное ожерелье вокруг шеи, она снова почувствовала себя прежней.
Хью уже ждал ее перед освещенной гостиницей. Он сел к кузине в машину и похлопал ее по руке. В сером костюме он выглядел стройнее и почему-то казался отнюдь не подавленным.
– Так хотелось тебя днем увидеть, – сказал он, когда они тронулись, – но я воспользовался случаем, подрегулировал двигатель моей колымаги. Мне помогал механик – но хочешь верь, хочешь нет, я лучше соображаю, чем он. Ну, во всяком случае, теперь она может сделать еще несколько сот миль без всяких сюрпризов. – Он снова посмотрел на Кэтрин: – Ты выглядишь просто прелесть как!
– Спасибо. Я сегодня отдохнула. Да, пока я не забыла – ты приглашен на прием к нам, на виллу Шосси, в следующий вторник. Крайне пышное празднество, ты, кстати, взял с собой смокинг?
– Да. А что, и сейчас надо было его надеть?
– О нет. Ты выглядишь прекрасно. А этот прием у нас на вилле – просто проводы отплывающих в круиз.
– Не хотелось бы мне, чтобы ты ездила туда.
– Пожалуй, и мне тоже. Я просто хочу сделать приятное Леону. Знаешь, странно, но он начинает мне нравиться, и я сделаю все, чтобы ему было хорошо.
– Бог ты мой!.. И теперь ты с ним не споришь?
– Ну уж нет, спорю. Если бы я перестала, он бы, наверное, обиделся. Мне так хочется, чтобы он полюбил Тимоти!
– Денежные мешки никого не любят. Вспомни, как он обращался с Юартом.
– Тогда Леон был занят делами по горло. – Она не стала развивать эту тему. – Ну как, приготовился к встрече со своей чаровницей?
– Думаю, что я, наверное, сгустил краски насчет нее, – непринужденно ответил он. – Я, по сравнению с ней, оказался в очень невыгодном положении, не зная этих краев. Вот и раскипятился. Я потом все думал о том, что ты мне сказала, – о том, что она несчастлива и скучает. Из-за чего же она так несчастлива?
Кэтрин бросила на него быстрый взгляд:
– Я бы сказала, она чувствует себя ненужной. Во всяком случае, она так говорит. Она была помолвлена в свое время, но разорвала помолвку, потому что не любила.
– По-моему, это очень волевой поступок.
– В общем, да. Но после того как она отказалась от этой стороны жизни, она начала чувствовать свою ненужность, бессмысленность существования. Ей ведь уже двадцать девять.
– Неужели? – Почему-то в его голосе было облегчение. – А я-то считал, что ей лет двадцать пять. Это она всегда так подшучивает над мужчинами?
– Насколько я знаю – нет. Это было устроено специально для тебя.
– Ну ладно, ладно… – грубовато сказал он.
Она улыбнулась. Через минуту они уже подъезжали к вилле Селье. Кэтрин остановила машину рядом с черным седаном. Они вместе направились к веранде, где их встретила очень скромно одетая Иветта. На ней было простое серо-голубое платье и аметистовое ожерелье в один ряд.
– Хэлло, – очень оживленно сказала она, взяв обе руки Кэтрин в свои. Затем ее дразнящие глаза обратились на Хью. – Добрый вечер, мистер Мэнпинг, как мило с вашей стороны, что вы приехали, – произнесла она по-английски. – Я специально для вас выучила эту фразу.
Кэтрин вставила:
– Вы не должны дразнить Хью. Он может отомстить.
Иветта предостерегающе приложила палец к губам:
– Никто не знает об этой маленькой эскападе. Если Филипп услышит… – Она воздела руки, изображая ужас. – Он еще не приехал, но Марсель обязательно расскажет ему, если узнает об этом. Я обещаю вам вести себя безупречно. Пойдемте.
Другие гости оказались удивительно непохожи на обычную публику Иветты. Была, конечно, Марсель, но, кроме нее, был инвалид из Ниццы с женой, местный житель – владелец нескончаемых масличных плантаций с женой и смуглолицый адвокат с дочерью средних лет. Все очень вежливые и крайне дружелюбно настроенные. Французский и английский смешались, и вскоре атмосфера стала совсем праздничной.
В восемь часов Иветта философски вздохнула:
– Кто-то так некстати задерживает Филиппа. Он должен вот-вот возвратиться, но я думаю, что лучше нам сесть за стол. Марсель, ты предпочитаешь подождать его?
Марсель принужденно кивнула:
– Пожалуйста, садитесь и начинайте; я здесь подожду Филиппа, и мы потом придем.
«Не надо мне было приходить, – думала Кэтрин, – физически я себя прекрасно чувствую, готова встретить все, что угодно, но это… так выбивает из колеи, слишком тяжко».
За столом царило оживление; француженки разговаривали о своих детях, мужчины обсуждали виды на урожай маслин, юридические казусы и влияние лета на приток туристов; остальные то присоединялись к разговору, то просто слушали.
Кофе и коньяк стали пить в саду, где магнитофонная музыка негромко звучала при лунном свете.
Кэтрин села на плетеный диванчик вместе с Иветтой, Хью поместился около них, с удовольствием куря. Гости разошлись по саду, освещенному столбами света из окон и фонарями вдоль подъездной аллеи. Слышался говор, негромкий смех довольных людей.
Иветта оставалась такой же оживленной.
– Видите? – спросила она у Кэтрин. – Я могу быть образцовой сестрой доктора. Я теперь всегда такая. Тогда получилось так, что, когда вы приехали в Понтрие, я как раз скучала и искала общества старых приятелей, которые пишут скверные стихи и мазюкают картины. А теперь перед вами настоящая Иветта Селье.
– И совершенно очаровательная девушка, – заметила Кэтрин. – Тебе так не кажется, Хью?
Он взглянул на чуть улыбающееся загадочное лицо Иветты.
– Хорошенькая-то она бесспорно, – сказал он осторожно, – но в следующий раз я сам буду выбирать, в каком месте мы будем пить чай.
– Неужели будет еще «следующий раз»? Спасибо, мой смельчак. Я этого не заслуживаю.
– Не заслуживаете, верно, – сказал практичный Хью. – Если бы вы приехали в Англию впервые, с вами не стали бы так… ходить вокруг да около.
– А как это «вокруг да около» – чего?
Он не ответил на ее вопрос.
– А вы когда-нибудь были в Англии?
– Даже несколько раз еще подростком.
– Вам понравилось?
– Мне нравится Лондон и ваши озера, только они слишком холодные.
– У нас пляжи совсем не такие, как здесь.
– Да, но я не увлекаюсь пляжами. А в Гонконге у вас есть пляжи?
– О, конечно, но они тоже не похожи на ваши. А вам интересен Дальний Восток?
– Я люблю восточное искусство, поэтому, может быть, мне и понравятся восточные люди. Когда-нибудь я буду путешествовать и, когда приеду в Гонконг, навещу там вас. Но к тому времени я буду седой и с двумя подбородками.
– На следующий год я оттуда уезжаю, – сказал он, – а у вас никогда не будет двойного подбородка. Вы слишком худенькая.
Она засмеялась:
– Вы самый серьезный человек, которого я встречала. Вы слишком старомодны!
– Наверное, – мрачно согласился он. – Мне скоро будет тридцать восемь, одной ногой уже в могиле.
– Какой глупый! Тридцать восемь – это такой чудесный возраст. Я говорила о ваших взглядах, а не о возрасте. Вы танцуете?
– Современные танцы? Нет.
– Тогда потанцуем по-старомодному. Послушайте, вы знаете эту песню? – она пропела несколько тактов под музыку. – Это про девушку, которая видит лицо своего мертвого возлюбленного в Сене.
– Бог ты мой! Ведь это ужасно.
– Очень красивая музыка. Пойдемте потанцуем под нее. С вашего позволения, Кэтрин?
– А он – не мой. Танцуйте сколько хочется, – ответила она.
Смотря на них, Кэтрин видела, что Иветта разыгрывает какую-то роль. Она не принадлежала к богеме, но и не была таким жизнерадостным созданием. Она была чем-то средним между этими крайностями – француженкой с солидной семейной основой. Разглядит ли это Хью? Даст ли ему Иветта возможность увидеть это?
Еще одна пара присоединилась к ним – король бала с Марсель. Она томно двигалась с раздражающей отвлеченной улыбкой на губах, как будто смотрела в свое будущее, которое состояло сплошь из роз, и все без шипов. Она еще увидит, что брак совсем не то, но с Филиппом…
Он подошел и сел рядом с Кэтрин, предложил сигарету и поднес ей зажигалку.
– Вам не хочется потанцевать? – спросил он ее.
– Я давно не танцевала – вернее, пробовала танцевать один раз с Майклом Дином в Ницце, но мы не успели как следует разойтись. Когда-то я очень любила танцевать.
– Может быть, попробуете со мной?
– Нет, спасибо, – быстро сказала она.
– «Нет, спасибо» танцам или «нет, спасибо» мне? В его шутке звучала некоторая резкость.
Все-таки удивительно, думала Кэтрин, замечая дрожь своих пальцев, как быстро между ними возникает вражда даже среди людей, даже в такую ночь.
Она сделала попытку вернуть прежнее хорошее настроение.
– У меня нет желания танцевать. – И без паузы продолжала: – Иветта намного лучше выглядит, вам не кажется? Я никогда не видела ее такой оживленной.
Он сказал в ответ, с некоторой издевкой в тоне:
– Ах, так мы говорим об Иветте? Bien. Да, она выздоровела от этих псевдо-интеллектуалов и теперь приходит к выводу, что англичане надежные и сильные. Но вам нечего опасаться. Она не сможет отвлечь вашего кузена от вас. Она не захватчица по натуре.
Кэтрин молчала, и он спросил:
– Как сегодня Леон?
– Он был со своими друзьями, когда я вечером уезжала, и казался в прекрасном настроении. Но с ним что-то не в порядке, правда? Он нездоров?
– Нет. Здоровье у него прекрасное. Он беспокоится о том, чего не хочет обсуждать.
– Даже с вами – с мужчиной?
В голосе Филиппа послышалась недоброжелательность и усталость:
– У мужчин бывают некоторые проблемы в жизни, о которых невозможно рассказать другим. Вмешательство друзей в такие минуты становится бесцеремонностью.
– Это я понимаю. – Она смотрела на руку, стряхивающую пепел с сигареты. – Что же нам делать – выжидать в стороне?
– Круиз поможет. – Он твердо пальцем поднял ее подбородок и повернул голову Кэтрин так, чтобы она смотрела ему в глаза. – До тех пор будьте с ним ласковее. Никаких споров. И если он в плохом настроении, стерпите, как бы вы стерпели от своего отца.
Она отстранилась от него.
– Я привязана к Леону, – проговорила она.
– Из-за ребенка вы сразу начинаете спорить с ним. – Голос его изменился. – Я люблю детей; чем младше мои пациенты, тем благодарнее моя работа. Если бы не моя привязанность ко всем людям здесь, в этих краях, я бы стал работать в Ницце и специализировался бы как детский врач, потому что нет ничего прекраснее на свете, чем здоровый ребенок. В то же время ничего нет более тошнотворного, чем материнская любовь, которая изнеживает, балует, портит, делая из ребенка идола. Не возражайте, – с внезапным жестким огоньком добавил он. – Я не Леон!
– И именно поэтому, – ответила она, чувствуя внезапные тяжелые удары сердца, – вы не имеете права говорить со мной в таком тоне. Я делаю все, чтобы только не испортить Тимоти. Я думала, что вы это замечаете.
Он раздраженно щелкнул пальцами:
– Вы говорите одно, а делаете совсем другое. Вы влюблены в этого своего кузена ничуть не больше, чем в Майкла Дина, тем не менее вы решаете выйти за него замуж, чтобы Тимоти получил отца, который позволит вам продолжать воспитание ребенка в вашем духе. Я считаю, что это самая презренная причина для брака – выходить замуж за человека, чтобы… – он внезапно прервал свою речь и глубоко вздохнул. – Прошу прощения. Совершенно непростительно говорить с вами в таком духе, когда вы у меня в гостях. Когда я шел к вам, у меня не было такого намерения, уверяю вас. – Он загасил сигарету в пепельнице. – Танцевать кончили. Сейчас я пришлю к вам вашего кузена.
Он только что не щелкнул каблуками, делая ей полупоклон, и Кэтрин, все еще нервничая, смотрела ему вслед, когда он подошел к группе гостей, где была и Марсель. Он не пробыл с ними и минуты – подошла горничная с запиской в одной руке и докторским саквояжем в другой. Филипп пожал плечами, принял саквояж и что-то сказал присутствующим; те закивали в знак понимания. Он взял Марсель за локоть, и они вместе пошли к его машине, сели и уехали.
Стоя рядом с Кэтрин, Хью говорил ей:
– Пока мы танцевали, она мне рассказала о том человеке, с которым была помолвлена. Я ей сказал, что она просто безобразно поступила по отношению к нему, дотянув свой разрыв до кануна свадьбы. И знаешь, что она мне сказала? Она сказала, что в первый раз ей так прямо говорят об этом в лицо. Она сама так думала, но никто не сказал ей этого.
Кэтрин кивала, как будто слушала его.
– Наверное, я сегодня слишком долго была на солнце – голова болит. Я, наверное, скоро пойду домой, но тебе не обязательно меня провожать. Кто-нибудь из гостей с удовольствием отвезет тебя в гостиницу.
– Бедняжка ты моя, – сказал он. – Как мне жаль!
«Как меня в самом деле жаль», – тупо думала Кэтрин, заходя в комнату за своим шарфом.
Следующие несколько дней на вилле Шосси кипела бурная деятельность. Организация приема была в умелых руках Антуана, но хотя он, будучи сдержанным человеком, не раскрывал всех этапов подготовки, все же некоторые дела требовали участия самих обитателей виллы.
По стандартам Кэтрин, вся эта затея была колоссальным излишеством, но все-таки она понимала потребность Леона показать свое богатство. Это не было низменным желанием – скорее, широким жестом щедрости.
Сам он не участвовал ни в каких приготовлениях. Он завтракал где-то по дороге и не возвращался на виллу до вечера, когда заканчивалась вся суматоха. Два вечера он и Кэтрин ужинали вдвоем спокойно и дружелюбно, но в воскресенье вечером явилась Люси. Оказалась, что она уезжала на три дня навестить тетку. И вернулась она, по-видимому, в превосходном настроении.
– Я только и слышу, как все говорят о вашем празднике, Леон. Все еще вспоминают ваш великолепный прием на Рождество. Как мы тогда веселились, вы помните? И этот прием тоже запомнится всем. Что касается меня, то я просто разрываюсь между этим праздником и предвкушением круиза. – Она положила себе ложку баранины с кэрри, выбрала пряную приправу, добавила тертую мякоть кокоса и продолжала с любезной улыбкой: – Вы видели наряды, которые Кэтрин заказала на прошлой неделе? Шикарно, не правда ли? Маргерит говорит, что она будет одевать вашу невестку лучше, чем всех других женщин в Ницце, а Рауль просто в экстазе от ее цветовой гаммы. Говорю вам, Кэтрин, вы счастливая молодая женщина. Вам очень повезло!
– Вы и сама очень счастливый человек, Люси, – сказал Леон. – Вы умны и красивы, и вы знаете, как угодить мужчине, чего никак нельзя сказать о большинстве более молодых женщин.
Люси засияла; казалось, ее кожа засветилась, как темный мед.
– Комплимент от вас, мой дорогой, стоит сотни от любого другого человека. Спасибо. – Она изящно ковыряла кучку кэрри на тарелке. – Могу ли я чем-нибудь помочь вам в подготовке вашего праздника?
– Я в эти дела не вмешиваюсь. Они призвали на помощь Кэтрин. Больше никого не надо, – сказал Леон.
– Ах, вот как? – Люси не проявила неудовольствия, но не преминула добавить, обращаясь к Кэтрин: – Не будет ли вам трудно, Кэтрин? В конце концов, вы во Франции прожили еще совсем мало, а в Англии… Я бы сказала, что, наверное, приемы там устраивались в меньших масштабах, не так ли?
Кэтрин кивнула:
– Я здесь мало что делаю – только высказываю свое мнение иногда. Мадам Брюлар занимается закупками и спальнями.
– Ах… я чуть не забыла! – Люси обратила свою самую чарующую улыбку к Леону: – Нельзя ли мне сегодня остаться здесь на ночь? Я пообещала дать свою машину моей знакомой на месяц – пока мы в круизе – и сказала, что она может забрать ее уже в среду. Но теперь оказалось, что ей нужно выехать из Ниццы во вторник. Вечером я поеду на такси.
– Не нужно, – сказал Леон. – Я пришлю за вами.
– Благодарю вас, дорогой. Но вечер кончится поздно, и ваши машины понадобятся другим. Наверное, найдется где-нибудь диванчик в уголке?
«Диванчик в уголке» – как бы не так! – подумала Кэтрин. Люси желает приехать сюда первой во вторник и уехать последней в среду. Еще одна уловка, чтобы показать всем свою власть над Леоном и на вилле.
– Они устроят вам комнату, – сказал Леон.
– Если будет необходимость, – вступила в разговор Кэтрин, – я пойду спать в комнату Тимоти, и тогда в моей комнате можно будет поместить еще двоих гостей.
– Ничего подобного вы не сделаете, – возразил Леон. – У нас достаточно места, чтобы устроить всех. Антуан! Подавайте жареную утку.
Люси отдала свою едва тронутую тарелку, и перед ней поставили другую. Она тщательно выбрала себе кусочек, добавила овощи и салат и откинулась с бокалом вина, пока Антуан подавал Леону и Кэтрин.
– Это совершенно великолепная идея – прощальное празднество перед отплытием. Только вы можете придумать такую вещь, Леон.
– Дело не только в круизе, – сказал Леон. – Пришло время как следует познакомить Кэтрин с моими друзьями… и отчасти это связано и с вами, Люси.
– Со мной? – Казалось, что она не сможет удержаться от быстрой торжествующей улыбки. Но она все-таки скрыла ее. – О, как это невероятно мило с вашей стороны, Леон! Я бесконечно благодарна вам.
Но видимо, Леон больше не хотел говорить на эту тему. Он мало ел и после того как все выпили кофе, сказал, что, если дамы не будут возражать, он перейдет к себе в кабинет. Ему нужно просмотреть целую гору бумаг, которые на следующий день будут отправлены в Лондон.
Люси, однако, осталась в салоне; она шла вдоль стены, трогая безделушки и проводя пальцем по холсту картин. Кэтрин очень хотелось, чтобы она поскорее ушла, – один вид длинных жадных рук, скользящих по прекрасному старинному фарфору и бронзе, действовал на нее так же, как звук ножа по стеклу. Но Люси наслаждалась.
– Все эти вещи стоят очень-очень дорого. Но это песчинка по сравнению со стоимостью дома и всего, что в нем. У Леона страсть окружать себя редкими и прекрасными вещами. – Она тихо засмеялась: – Вот почему он хочет жениться на мне – самой красивой женщине, которую он смог найти. Поэтому, – она благосклонно улыбнулась, обращаясь к Кэтрин, – вы ему понравились, хотя и не относитесь к тому типу, которым он особенно восхищается. Скажите мне, – очень непринужденно спросила она, – не предлагал ли он вам какую-то денежную компенсацию?
– Нет. Я бы не согласилась, даже если бы он и предложил.
– Как глупо… – кратко сказала Люси. – А маленький мальчик? Он оформил что-либо документально, или он просто наследник?
– Понятия не имею. Но может быть, вам будет небезынтересно узнать, что доктор Селье говорил мне о Леоне? У него железная конституция.
– Вы начинаете сердиться. Я ведь только поинтересовалась. Долг богатого человека позаботиться о будущем своего имущества. Абсолютно здоровые люди умирают иногда в среднем возрасте. – Она подошла к зеркалу в позолоченной раме и стояла перед ним, разглядывая себя. – Вы не боитесь, что я могу повлиять на Леона не в вашу пользу, когда мы поженимся?
– Зачем вам это нужно?
– Ну, вы ведь меня не любите и будете ревновать – ведь все привязанности Леона отныне сосредоточатся на мне. И потом, я буду хозяйкой здесь во всем, а это вам, безусловно, не понравится, вы будете протестовать. Но я этого, конечно, не потерплю.
– Но пока-то еще вы не жена Леона, ведь так?
– В качестве его жены я едва ли стала бы разговаривать с вами так, как сейчас. Но вы должны видеть, что нам пора достичь понимания в вопросе наших взаимоотношений. Вы слышали, что сказал Леон: этот праздник будет иметь отношение ко мне?
– Он не совсем так это сформулировал.
– Я знаю Леона. У него все не так, как у других. Но я его изучила. Он бы не сказал мне, что этот праздник будет связан отчасти и со мной, если бы у него не было веской причины. И я могу догадаться, что это за причина.
Кэтрин была утомлена и даже расстроена:
– А я думала, вы решили, что он сделает вам предложение на яхте во время круиза. Должна сказать, что для женщины, претендующей на глубокое знание влюбленного мужчины, вы говорите слишком неуверенно.
Люси повернулась и остановила свой темный, неулыбающийся взгляд на украшении, стоящем в маленькой нише как раз над головой Кэтрин.
– Вам нужно еще очень долго учиться, чтобы понять вашего свекра. Он не такой, как все прочие люди, и потому он подходит к решающим событиям своей жизни тоже не как все. Но как я уже сказала, я знаю Леона. Я не ожидаю предложения во вторник.
Кэтрин смотрела на красивые черты удлиненного лица, которое в этот момент было лишено всякого выражения.
– Какое же другое значение может иметь для вас этот вечер?
Люси слегка дернула плечом, оборвав этот выразительный жест:
– У него, без сомнения, сложился некий план. Он планирует все. Во вторник он подготовит почву для предложения. Он подарит мне бриллиантовое ожерелье.
– Ах, ожерелье… – невыразительно повторила Кэтрин.
– Оно уже доставлено сюда. Вы знаете об этом? Оно здесь, в этом доме. Разумеется, меня это очень интересует, и сегодня утром я телефонировала своему человеку… своему знакомому в ювелирной фирме. Он сказал, что они отправили его Леону. И он сказал мне еще одну вещь. На платиновой застежке этого колье выгравированы мои инициалы.
– Тогда вы, вероятно, правы; он подарит вам его во вторник.
Люси взяла свою сумочку, расшитую старинными монетами:
– Если Леон собирается вечером работать, мне незачем тут оставаться. Вы позаботитесь, чтобы мне приготовили комнату к вечеру вторника?
– Я скажу мадам Брюлар.
– Она не должна выходить на восток – я совершенно не переношу солнца ранним утром. – Она улыбнулась: – Может быть, во время морского путешествия мы с вами начнем ценить и понимать друг друга. Если вы не будете жадничать, у нас обеих будет всего в избытке. До свидания.
Только когда послышался удаляющийся шум автомобиля Люси, Кэтрин смогла глубоко вздохнуть, чего ей давно хотелось. Когда она поднималась к себе, у нее дрожали колени и в глазах мутилось. В первый раз после приезда в Понтрие она почувствовала себя полностью побежденной.
