Текст книги "Поздняя любовь"
Автор книги: Кэтрин Айворс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
1
– Мистер Кристофер!.. Вы спите, мистер Кристофер?.. Вам письмо…
Кристофер Холден взглянул на часы. Восемь утра. В воскресенье он позволял себе поспать до девяти. Мысленно ругнув хозяйку, он решил не отзываться – пусть подсунет письмо под дверь.
– Мистер Кристофер!.. Я знаю, вы проснулись!
Еще бы! Визжит, будто наступила на мышь… Сколько раз просил называть его Холденом. Не Кристофер, а Холден, мистер Холден! Нарочно, что ли, повторяет «Кристофер», чтобы позлить его?..
Белый конверт пополз в щель. Кристофер опустил ноги с кровати, сунул их в мягкие туфли, подаренные матерью, подошел к двери и поднял конверт. Это было приглашение на ежегодный воскресный бал, который фирма устраивала для своих служащих.
Кристофер оделся и отправился в кафе. По воскресеньям он завтракал на набережной. Кафе с полосатыми тентами и ажурными стульями так и называлось – «На набережной». Он всегда садился за один и тот же столик и не спеша пил кофе. Посетителей обычно бывало немного, к нему никто не подсаживался.
Но сегодня столик оказался занят. Кристофер прежде уже видел эту женщину – она работала в той же фирме, что и он. В это кафе она приходила и в прошлое воскресенье, и в позапрошлое, садилась спиной к парапету, и, когда Кристофер любовался озером, его глаза невольно задерживались на ней. Сегодня женщина воспользовалась его отсутствием, хотя знала, что это его место. Кристофер нахмурился и направился к соседнему столику. Она окликнула:
– Я думала, вы не придете! Если мешаю, я пересяду.
А ведь понимает, что мешает! Руки Кристофера описали в воздухе жест, который мог означать равно разрешение остаться и желание, чтобы она ушла.
Уходить женщина не собиралась. Сообщила:
– Отличная погода. Вы были у каньона?
Он отрицательно мотнул головой.
– Там очень красиво. Предлагаю прогуляться.
Кристофер пробурчал что-то о работе. Женщина засмеялась.
– Не придумывайте! Какая работа в воскресенье? Или вы против моего общества? – Она была уверена, что ему хочется ответить именно так, но не сомневалась, что «так» он не посмеет.
Не отводя взгляда, Кристофер сказал:
– Вы правы. Меня не радует ваше общество. Я не люблю навязчивых.
– Я тоже.
– Тогда почему…
– Почему навязываюсь? – Женщина усмехнулась. – Мне хочется поехать к каньону, но одной неприятно. А вы не станете приставать. Но там в самом деле красиво.
– Хорошо, – согласился он. – Поедемте.
– Меня зовут Бренда, – сообщила она. – Это на тот случай, если вам вдруг захочется назвать меня по имени.
У нее был желтый «пежо». Для одинокого человека удобная машина. Он бы купил себе такую вместо старого «форда».
Руки Бренды спокойно обхватывали поверхность руля, без видимых усилий справляясь с крутыми поворотами. Можно было подумать, что машина сама ехала в нужном направлении.
Постепенно городские постройки сменились полями, затем зарослями облепихи, сопровождавшими их до подъема в гору.
Погода действительно стояла отличная. Солнце прогрело воздух, съело туман, открывая на горизонте голубоватые горы. Было еще рано, и народу съехалось немного. Несколько молодых женщин, держась за стальные трубы, огораживающие смотровую площадку, смотрели в глубь каньона. Они вскрикивали, отшатывались к своим спутникам, снисходительно обнимавшим их за плечи, и снова с испуганным любопытством заглядывали в пропасть.
Кристофер тоже заглянул. Где-то на дне сквозь зеленую чащу пробивалась вода, но здесь, на площадке, кроме верхушек деревьев разглядеть ничего не удавалось. В каньоне летали птицы, и это удивило Кристофера, привыкшего наблюдать птиц в поднебесье. Он взглянул на Бренду. Она смотрела на горизонт. Потом сказала:
– Пойдемте на камни…
Они миновали ресторанчик, где ели и пили туристы, успевшие насытиться красотами природы. Неширокая тропинка вела к большим камням. Бренда и Кристофер выбрали плоский камень. Он был теплым. Прогуливавшиеся мужчины бросали на Бренду оценивающие взгляды, и Кристофер понял, почему она попросила сопровождать ее…
Стояла тишина. Не мертвое безмолвие, а тишина, наполненная запахами трав и земли, населенной невидимыми живыми существами. Бренда молчала, Кристофер тоже. Они были отгорожены друг от друга своим собственным миром.
Солнце перемещалось по небосклону, уводя за собой тени. Бренда поднялась первой.
– Возвращаемся.
В машине она спросила, пойдет ли он на бал. Кристофер посмотрел удивленно и сказал:
– Нет.
Больше она ни о чем не спрашивала. Подвезла его к дому, и они попрощались.
Утром Кристофер встал, как обычно, в восемь. Накануне долго не мог уснуть и не выспался. Он побрился, позавтракал и отправился в офис. Той же дорогой в тот же офис направлялись молодые и пожилые клерки. Где-то среди них и Бренда. Кристофер подумал, что не спросил, в каком отделе она работает.
Он вошел в здание, поднялся на второй этаж. Здесь, в небольшой комнате, он в одиночестве просиживал весь рабочий день, выходя в бар на полчаса во время ланча. Потом еще четверть часа отдыхал, закрыв глаза – они уставали от напряжения и мелькания экрана компьютера. К вечеру энергии оставалось лишь на чтение газеты. По телевизору Кристофер смотрел лишь спортивные передачи, особенно футбол – в колледже он играл в футбольной команде…
В полдень он спустился в бар. Клерки жевали гамбургеры, запивали их кофе или соком и сплетничали о женщинах, с которыми были на вчерашнем балу. К Кристоферу не обращались. Не потому, что он не был на вечеринке, – его считали странным, за глаза придумывали легенды про его замкнутость и нелюдимость, в которых слабый пол играл не последнюю роль. И если бы стало известно, что Кристофер Холден воскресенье провел в обществе женщины, угасающее веселье этих болтунов получило бы пищу поинтереснее их привычных пересудов.
Кристоферу трудно дался этот день. Хотелось спать. Холодная вода, которой брызгал в лицо, помогала мало. А когда голова прояснялась, вдруг вспоминал заросли облепихи, летающих в каньоне птиц. Он тер лоб, встряхивал головой, заставляя себя сосредоточиться на бегущих по экрану строчках… Закончив работу, Кристофер зашел к шефу и сказал, что ему нужен отпуск. Объяснил коротко:
– В глазах мельтешит…
Это была уважительная причина, и шеф отпустил его.
2
Мать Кристофера Мэри Холден жила в городе на берегу Атлантического океана. Он вывел из гаража «форд», положил чемодан в багажник и выехал на шоссе. Впереди было три свободных недели.
Машины в столь ранний час не загружали дорогу. Торопиться было некуда, и Кристофер включил «прогулочную» скорость без риска услышать в свой адрес нелестные пожелания от обгоняющих водителей.
Проехав половину пути, он подкатил к мотелю, в котором останавливался всякий раз, когда ездил к матери. Его здесь уже знали. Хозяин, грузный испанец с поросшими черной растительностью руками и с розоватыми белками больших, казалось вечно удивленных глаз, лично принес обед на террасу и, пока расставлял тарелки с фирменным блюдом, от которого в желудке вспыхивал пожар, и кувшин с ледяной водой, осведомился о здоровье гостя, а заодно сообщил, что его дочь выходит-таки замуж «за этого бездельника». Кристофер ел, запивая пожар водой из кувшина, и машинально кивал – он не помнил ни бездельника, ни самой дочери…
В ожидании, когда вымоют машину и наполнят бензином бак, он отдыхал в номере на прохладных крахмальных простынях. Комната, которую ему отвели, была аскетично проста: белые стены, черная, без украшений мебель. Взгляд ни на чем не задерживался и устремлялся к раскрытому окну, за которым синело небо.
К матери в отпуск Кристофер стал ездить последние три года, после того как она написала, что те, кого он не хотел видеть, покинули город. Он не слишком доверял этому сообщению: мать могла ошибиться. А те люди, если и покинули город, могли вернуться. В первый свой приезд Кристофер почти не выходил из дома. А потом привык. Навещал знакомых. Правда, таких, которые не ударялись в воспоминания.
Теперь он уже не испытывал ни ревности, ни любви – прошло слишком много времени, все утихло. Кроме саднящего чувства, которое нет-нет возвращалось, – что его предали, – чувства, изменившего его характер и жизнь. Он стал замкнутым, подозрительным, не терпел «откровенных» разговоров и навязываний в друзья.
Кристофер лежал с открытыми глазами и смотрел в окно. В дверь постучали. Женский голос произнес:
– Мистер Холден, ваша машина готова…
Он вспомнил этот низковатый голос: он принадлежал дочери хозяина, крупной, далеко не юной девушке с вьющимися черными волосами и с толстыми ногами. Значит, это она выходит замуж за бездельника! Такая любого научит работать…
Больше остановок Кристофер не собирался делать. Он включил приемник – передавали мелодии из популярного мюзикла… Синяя туча была там, куда он ехал, и двигалась ему навстречу. Вскоре пошел дождь – сперва редкий, мелкий, затем довольно сильный. Туча проплыла над его головой, волоча длинный, слабеющий шлейф. Дождь прекратился, и, когда Кристофер достиг окраинных коттеджей с умытыми дождем садами, их уже сушило солнце.
Неожиданно ветровое стекло залепило комьями жидкой грязи. Кристофер вылез из машины и удивился: лужа была не столь велика, чтобы так изгваздать стекло. Он достал из-под сиденья тряпку и попытался счистить грязь, как вдруг услышал сочувственное цоканье: рядом с ним стояла девочка.
Кристофер спросил:
– Ты откуда взялась?
Девочка махнула рукой в сторону города.
– А здесь почему?
Она побежала в кусты у обочины и вернулась с ведерком, наполненным водой.
– Я помогу. – И начала смывать грязь.
В кустах послышался шорох, какое-то движение. Кристофер взглянул туда и увидел убегающего мальчишку. Он все понял. Спросил у девочки напрямик:
– Сколько берешь за выдумку?
Продолжая размазывать по стеклу грязь, она ответила:
– Доллар.
– Один?
Она кивнула. Он достал из кармана доллар и отдал ей. Спросил про убежавшего мальчишку:
– Он тебе кто?
Отпираться не имело смысла. Она ответила:
– Брат.
– Это ваш бизнес?
Она сказала:
– А что?.. – И, помолчав: – Мыть?
– Деньги получила – мой.
Он стоял и ждал. Девочка очень старалась. Она заслуживала бы одобрения, если бы все не было подстроено. На вид ей было не больше восьми. Она закончила свой труд и посмотрела на Кристофера блестящими голубыми глазами. На ее лбу выступили капельки пота. Ей хотелось похвалы. Но Кристофер молча кивнул и сел в машину. Он миновал пригород с богатыми виллами, окруженными садами, спускающимися к океану. Оставалось доехать до развилки и свернуть…
Мэри заметила из окна остановившийся у ворот «форд», торопливо спустилась в холл и распахнула двери. Сын не предупредил о приезде, и на лице ее была тревога. Кристофер сразу успокоил мать:
– У меня отпуск.
Тревога исчезла, и Мэри уже обрадованно сказала:
– Кристи, ты же писал, что отпуск через месяц?.. Ну, идем…
Он последовал за матерью. Она все еще держала спину подчеркнуто прямо, но кисти рук и шея выдавали увядание. И, как косвенное подтверждение наступающей старости, – в доме появилась служанка. Прежде мать справлялась одна.
– Это Лиз, она помогает мне. – Мэри словно оправдывалась.
Служанка поставила на стол блюдо с яблоками. Она почувствовала, что сын хозяйки не одобряет ее присутствие, и постаралась быстрее уйти. Когда она вышла, Мэри сказала:
– Лиз не будет мешать тебе. У нее много дел. А комната их на первом этаже, в задней части дома.
– «Их»? Она не одна?
– У нее дети. Мальчик и девочка… Конечно, не святые, – Мэри едва улыбнулась, – но они почти не бывают дома.
Кристофер спросил, заранее предполагая ответ:
– Мальчик и девочка лет восьми?
– Ты их видел?
– Видел. Ты права: они не святые.
Кристофер не скрывал недовольства. Жизнь под одной крышей с юными бизнесменами его не воодушевляла.
– Ты в их возрасте тоже не был святым, – примирительно сказала Мэри.
Она говорила правду. Святым Кристофер не был. Но не зарабатывал на своих проделках. Скорее наоборот, – за его выдумки иногда приходилось расплачиваться матери.
– Все-таки они славные, – сказала Мэри. – Ты привыкнешь к ним.
Кристофер пожал плечами. Он не понимал, зачем брать в дом семью, если можно найти одинокую женщину!.. Сказал, что пойдет к Стиву. Стив Уичерли не из тех, кто лезет в душу.
Мать отговаривала:
– Может, не сегодня? Ты только что приехал…
– Почему не сегодня?
– Здесь Дэвид.
Этого еще не хватало! – подумал Кристофер. Спросил:
– Что ему надо?
– Не знаю. Он приходил.
– Не надо было пускать.
– Кристи! Не могла же я сказать ему «пошел вон»!
Он подумал: очень даже могла.
– Он хотел поговорить с тобой.
Кристофера трясло. Все, что казалось забытым, всплыло, будто случилось вчера. Он поднялся в свою комнату. Здесь все было так, как оставил в прошлый свой приезд. Даже спортивный журнал раскрыт на развороте: цветное фото победителей прошлогоднего чемпионата по регби… Его вещи уже были разложены в шкафу на полках. А чемодан задвинут за шкаф. Новыми были свежие синие цветы в стакане на подоконнике. Каждую весну они усыпали склон холма перед женским колледжем.
Какое-то время Кристофер сидел, бездумно уставившись на цветы. Потом надел полосатую рубашку, джинсы и вышел из дома.
Блэкленд был курортный городок. Не из самых престижных, в которые съезжаются звезды кино и воротилы бизнеса. Со «звездами» городу не повезло, возможно из-за названия. На самом деле ничего мрачного – чистый, светлый, с отличным пляжем. Это оценили «тайные» любовники – парочки, скрывающие свои отношения, – и «легальные», бюджет которых не позволял замахнуться на звездные курорты. Вся эта тусовка, в купальный сезон переполнявшая гостиницы и мотели, днем жарилась на пляже, а вечерами и ночами осаждала казино, дискотеку и рестораны… Улицы были предоставлены местным жителям, но те не злоупотребляли праздными прогулками, и Кристофер шел почти в одиночестве…
Наведываться к Стиву домой он считал бесполезным – Стив пропадал в своем ресторане, который выстроил в самом центре города, напротив мэрии.
Ресторан был виден за квартал: солидное, без показной роскоши здание. Архитекторов и дизайнеров Стив приглашал самых известных, из Нью-Йорка. А название придумал сам: «Заходи. Не пожалеешь». Горожане смеялись, считали, что молодой Уичерли спятил, получив после смерти отца наследство: несколько домов и кругленькую сумму в банке. Стив оставил себе один особняк, все остальное, «лишнее», продал и осуществил давнюю мечту, которую его отец, признавая талант сына только в футболе, считал бредовой – открыл ресторан с экзотической кухней, для чего нанял классных кулинаров.
Отдыхающие читали вывеску, тоже смеялись, но заходили и не жалели: кормили здесь вкусно. Стив процветал, и местные жители уже не считали, что наследник старого Уичерли спятил. Сам Стив удивлялся бывшим одноклассникам, которые вместо того, чтобы делать деньги, тратили время на глупости вроде ревности. Стив был не то что странным – он отлично играл в футбол, отлично катался на водных лыжах, вообще был спортивным малым, – но во всем, что касается ревности и всего связанного с прекрасным полом, у него был полный штиль… У Кристофера, Дэвида и других ребят давно были подружки, а Стив, если его спрашивали об этом, отмалчивался. Так никто и не выведал, девственник он или чересчур скрытный. Но другом Стив был настоящим. А главное, у него было отличное правило: не лезть в чужую жизнь. Этому его учил отец. И, если не просили, он не лез…
Увидев входящего Кристофера, излучавший доброжелательность Стив в белом кашемировом костюме с красной «бабочкой» поспешил навстречу:
– Хелло! Рад тебя видеть!
Время ночных завсегдатаев еще не наступило, и в центральном зале были свободные столики. Но Стив направился в боковой зал, куда обычно приводил близких друзей. На стенах висели картины – Стив покупал работы местных гениев – надо же дать им заработать. В центре зала в огромном круглом аквариуме, подсвеченном невидимыми лампами, среди шевелящихся водорослей плавали ленивые рыбы. Демонстрируя другу это новшество в своем заведении, Стив исподтишка удовлетворенно поглядывал на Кристофера. Тот, понимая, что от него ждут восторга, показал на большую рыбу с голубыми поперечными полосами:
– Ее можно зажарить?
– Можно.
– А съесть?
– Сдохнешь.
Усадив Кристофера за столик у стены, Стив поманил официанта и с серьезным видом, будто отдавал какое-то важное приказание, сказал:
– Обслужи этого нахала. – И отправился к очередным гостям.
Официант кроме заказанного блюда принес бутылку французского розового вина. Сказал коротко:
– Сейчас придет. – И ушел.
Кристофер не стал ждать, выпил вино и принялся за еду. Стив застал наполовину осушенную бутылку, поболтал остаток.
– Я же сказал, что ты нахал!
– Садись! – пригласил Кристофер.
Стив скорчил насмешливую гримасу и сел, предупредив:
– Я ненадолго… Как тебе?.. – Он показал на тарелку, с которой Кристофер как раз подбирал хлебом подливу.
– Не знаю, что за гадость, но вкусно.
– Спасибо.
Покончив с подливой, не поднимая головы, Кристофер спросил:
– Что ему надо от меня?
Он не назвал имени, но Стив прекрасно понял, о ком идет речь.
– Хочет поговорить.
– Не все сказал? – Кристофер зло усмехнулся.
– Слушай, – примирительно сказал Стив, – что случилось, то случилось…
Кристофер удивленно поднял голову. И эти сиропные слова произносит Стив Уичерли?! Прямо-таки мудрая старушка.
– …хоть прыгай, хоть стой, ничего не изменить, – продолжал Стив.
– Обниматься мне с ним?
– Не валяй дурака! Поговоришь, а там посмотришь – обниматься или что! Дружба у вас была настоящая.
– Я в этом убедился.
– Ну ты достал меня! Из-за женщины – это ж… – Стив не находил подходящее презрительное определение.
– Один собирается говорить или жену приведет? – спросил Кристофер.
Стив пристально и, как показалось Кристоферу, странно посмотрел, хотел что-то сказать, – скорее всего, выругаться, но промолчал и заторопился на кухню. Когда в очередной раз он вошел в зал, Кристофера уже не было. Официант убирал со стола.
– Давно он ушел? – спросил Стив.
– Только что.
Стив вышел на улицу. На стоянке у ресторана пришвартовалось несколько машин. Людей не было…
Кристофер шел к океану. В это время на пляже, за исключением любителей купаться ночью, не оказалось никого. Кристофер сел на лежак и закурил. Небо было черным, с множеством звезд. Океан тоже был черным. Огромный, живой, он тихо шевелился у берега.
Кристофер курил и думал о том, что сказал Стив. В том, что Стив говорил, не было откровения – Кристофер и сам это знал. Пожалуй, только сейчас до него дошла вся глупость его собственного поведения: десять лет угробить из-за того, что изменить невозможно!..
Кристофер разделся, бросил одежду на лежак, пошел по мелкому, как соль, песку, толстым слоем покрывавшему гальку. Он вспомнил, как этот песок доставляли на бесконечных длинных платформах, и вошел в воду. У берега тянулась узкая полоска гальки. Дальше – песок, собственный, не привозной. Пересек узкую полосу, ощущая ступнями гальку, вышел на чистый песок, постоял, потом сделал несколько шагов и поплыл. Чем дальше он отдалялся от берега, тем вода становилась холоднее. Кристофер поплыл энергичнее, чтобы не замерзнуть. В метрах пяти от себя он различил светлую купальную шапочку: плавала женщина. Подумал; одна? в такое время? Хотел окликнуть, но почему-то не стал. Нырнул, немного проплыл под водой в сторону берега. На берегу надел джинсы и пошел босиком, держа в руках рубашку и туфли.
3
В комнате матери света не было. Кристофер поднялся к себе, лег, укрылся одеялом и уснул… Во сне понял, почему не окликнул ту женщину: ему показалось, что это Кора Фрейзер. Если бы не вино, пожертвованное Стивом, то сообразил бы, что это не могла быть она. А если она?.. Но он уже ведь осознал глупость своего поведения. Почему же проснулся среди ночи с бьющимся сердцем?..
Заснуть Кристофер уже не мог. Пошел в кухню. Достал из холодильника пиво, но пить не стал – пиво было очень холодным – и вернулся в комнату.
Утром Кристофер спустился в сад. Еще в детстве он облюбовал старую сосну: ствол ее в полуметре от земли расходился на три, получалось что-то вроде кресла. Он называл его троном. Просиживал на нем часами, читая фантастику и детективы…
Трон был занят. На нем сидела девочка, та самая, что мыла его машину. Это была их первая встреча после знакомства на дороге. Она узнала его, но не слезала.
– Ты что здесь делаешь? – спросил Кристофер.
Вопрос был глупым, но девочка ответила:
– Сижу. А что?
– Больше не моешь машины?
– Дождя нет.
– Понятно: нет дождя, нет и грязи.
– Вам жалко?
– Грязи?
– Денег!
– С чего ты взяла?
– Не жалели бы, не вспоминали.
– Жалею, что вы с братом обманываете.
– Взрослые тоже обманывают.
На это нечего было возразить, и Кристофер спросил, как ее зовут.
– Нэнси.
– Тебе скучно?
Нэнси посмотрела с сожалением. Ей никогда не было скучно. Они с Риком всегда что-нибудь придумывают.
Кто бы сомневался, подумал Кристофер, услышав ответ. Значит, мальчишку зовут Рик.
– А где он?
– На пляже. – Нэнси объяснила: брат, если кому нужно, отнесет и принесет что попросят.
Кристофер поинтересовался, знает ли Нэнси, на чем она сидит.
– На троне.
Он никому не открывал своей детской тайны, кроме Дэвида Йоркина. Но это было в детстве. Не Дэвид же ей сказал!
– Тебе кто-то сказал, что это трон? – спросил Кристофер.
– Нет. Я сама придумала.
Кристофер признался, что в детстве тоже называл эту сосну троном. На лице Нэнси отразилось сомнение, она не верила в его творческие способности.
Мать позвала ее, и Нэнси с видимым облегчением убежала. Кристофер тоже вернулся в дом. Он слышал, как Лиз выговаривает дочери:
– Тебе нечего там делать! Я предупреждала – не надоедай!
– Он сам.
– Что «сам»?.. – Лиз краем глаза заметила подходившего Кристофера, быстро взглянула на него и отослала дочь.
Завтрак она подавала молча. Была в ее поведении скованность, будто не дочери, а себе она приказывала «не надоедать». Кристофер понимал, что до его приезда Лиз было здесь неплохо, наверное, болтала по вечерам с его матерью. Его матери нравятся ее дети, хотя «они не святые». Да уж, лучше непосредственность девчонки, чем траурное настроение Лиз. Он жалел эту женщину и злился оттого, что рушилась надежда на спокойный отдых.
– Миссис Холден спрашивала, что вы хотите на обед…
– Все равно, – ответил он. – Передайте – я пошел на пляж.
Через сад Кристофер спустился к океану. Шел вдоль кромки – эта часть берега принадлежала местным рыбакам. Здесь сушились их лодки, лежали старые моторы, корзины. Мальчишки голышом шлепали по воде, бросали друг в друга гальку.
Кристофер миновал длинный ряд деревянных лотков с остатками рыбы, над которыми с резкими криками кружили чайки, и вступил на пляж, расцвеченный пестрыми тентами и зонтами. В плетеных креслах, на циновках и топчанах лежали и сидели оголенные женщины и мужчины. Черные, рыжие и белые головы колыхались на волнах, словно поплавки, временами уходя под воду и снова выныривая. Проносилась моторка, увлекая бронзового любителя водных лыж…
Пробравшись между распластанными телами, Кристофер нашел островок песка, который не успели застолбить сброшенными джинсами или кроссовками, разделся, лег на спину и закрыл глаза. Мимо кто-то проходил, кто-то задел его ноги. Совсем близко, с берега и с океана доносились смех и обрывки фраз. Все сливалось в многослойный сплошной гул. Чья-то тень накрыла его лицо. Женский голос удивленно произнес:
– Кристи?..
Десять лет он не слышал этот голос. И десять лет вызывал его в памяти. Но сейчас Кристофер не был готов не только к разговору – не мог заставить себя открыть глаза и убедиться, что не ошибся.
Кора опустилась на песок рядом с ним. Кристофер почувствовал ее дыхание, запах ее тела. Она сказала с печальной иронией:
– Ты не хочешь даже посмотреть на меня?
Он открыл глаза. На его лице отразилась растерянность. Так же печально Кора спросила:
– Что, изменилась?
«Изменилась»?! Он не знал эту женщину с поредевшими волосами, с мощными бедрами, худыми плечами и с выпирающими ключицами. Ничего прежнего, кроме голоса! Попытался вызвать в памяти – тонкую, стремительную, с непокорными вьющимися волосами. А кожа… Воспоминание на мгновение стало осязаемым. Кристофер ощутил прохладное, нежное прикосновение и непроизвольно встряхнул головой. Глухо сказал:
– Я не знал, что ты здесь.
– Я приехала вчера. Папа очень болен…
Надо было продолжать разговор, а он не знал, о чем говорить. Кора спросила:
– Ты давно здесь?
– Я тоже приехал вчера. У меня отпуск.
Помолчали.
– Знаешь, я давно хотела тебе сказать…
– Не надо! – И пожалел, что перебил: не следовало так резко.
Она сказала спокойно:
– Не надо, так не надо.
– Понимаешь, – проговорил Кристофер, – все равно ничего не изменишь.
Кора взглянула почти с жалостью, и он почувствовал то, что чувствует человек, сказавший пошлость. К ней подбежал мальчик:
– Миссис Кора, сказали, что вы можете идти домой.
– Могу или должна? – переспросила она.
Мальчик передернул загоревшими плечами, с которых слезала кожа, и задумался: он не запомнил тонкости, которые так любят взрослые. Кора протянула ему деньги и, не оглядываясь, ушла. Мальчик зажал в ладони заработанный доллар и, довольный, побежал вдоль пляжа.
Кристофер поднялся и пошел в воду. Он плыл, удаляясь от берега. Некоторое время отдыхал, лежа на спине, и снова плыл, пытаясь физической усталостью сбить душевное смятение. Он не сказал Коре ничего из того, что столько раз говорил ей мысленно: «Ты должна познать меру своего предательства». Но эти слова предназначались прежней Коре, которую он когда-то любил. А нынешняя… Кристофер был потрясен, увидев ее. Что с ней произошло?.. Ему вдруг пришло в голову, что десять лет он думал о женщине, которой не существовало. Десять лет! Он мог прожить их, не замуровывая себя в клетке с компьютером… Стив прав: если ничего нельзя изменить, то, по крайней мере, не надо быть дураком… Он должен был поинтересоваться, что с ее отцом. Старик хорошо к нему относился…
Захотелось есть. Под ложечкой засосало, будто он голодал неделю. Возвращался Кристофер той же дорогой – через сад. Никто не заметил, как он вошел в дом. Заглянул в кухню, чтобы узнать, можно ли обедать…
Лиз стояла у стола. Одной рукой она придерживала кастрюлю, а другой черпала из нее ложкой и пробовала что-то очень вкусное: она улыбалась. Обнаженные до локтя смуглые руки быстро и ловко поставили кастрюлю на плиту и сняли с полки тяжелый белый кувшин. Она повернулась, чтобы переставить кувшин на стол. Солнце на мгновение задержалось в ее волосах, и они засветились темным золотом, образуя над головой прозрачную дымку… Лицо служанки было почти счастливым…
Кристофер стоял в дверном проеме и смотрел. Лиз почувствовала его взгляд, оглянулась, на ее лице проступила настороженность. Он сказал, что хотел узнать, готов ли обед.
– Сейчас подам. – Она говорила по-деловому, строго.
Кристофер прошел в столовую. Мать ждала его. Спросила, теплая ли вода.
– Да, хорошая.
– Дэвид снова приходил. Сказал, что будет в ресторане у Стива. Если ты хочешь…
– Я потом пойду…
Мэри одобрительно кивнула.
Лиз внесла блюдо с рагу, щеки у нее пылали. Она поставила блюдо на стол и молча вышла из комнаты.
– Что это с ней? – удивилась Мэри. – Мы, когда были вдвоем, вместе обедали. Одной тоскливо. Понимаешь?
– Понимаю, – ответил Кристофер. – Позови ее, если тоскливо.
– Она не будет при тебе.
– Я такой страшный?
– Не страшный, сердитый. Не обижайся, Кристи. Ешь…
Его не надо было упрашивать. Он был чертовски голоден. Покончив с рагу, Кристофер поинтересовался:
– Кофе полагается?
Мэри позвала Лиз и попросила принести кофе. Служанка удалилась и вернулась с подносом, на котором стояли кофейник, кувшинчик со сливками и чашки. Кристофер перехватил ее взгляд, но не заметил ни смущения, ни недовольства.
Он поднялся к себе. Снизу донесся голос Нэнси. Девочка кому-то выговаривала:
– Я с тобой делилась! А ты только себе!..
Кристофер приблизился к окну: рядом с Нэнси стоял мальчишка, который передал Коре разрешение вернуться домой. Как он сразу не догадался, что это брат девочки! Значит, Рик не хочет отдавать сестре проценты с полученного от Коры доллара! Мальчишка прав: когда измазали его, Кристофера, машину, они действовали заодно, а здесь Нэнси восседала на «троне» и не участвовала в бизнесе. Но пару-то центов можно дать сестре! Нэнси тоже так думала. Она сказала:
– Больше не буду тебе помогать!
– Ну и не надо. Подумаешь!..
Они ссорились, и Нэнси побеждала. У нее был убийственный аргумент: она выходит из бизнеса и начинает самостоятельную деятельность! Кристофер с любопытством ждал, чем закончится конфликт компаньонов. Но появилась их мать и шепотом, звучащим громче нормального голоса, повторила требование «не надоедать мистеру Кристоферу». Она сказала не «сыну миссис Мэри», а назвала его по имени, и Кристоферу это было приятно.
– Так его здесь нет! – удивилась Нэнси.
– А вы думаете, он глухой и не слышит? – ответила Лиз.
Кристофер отпрянул, потому что Лиз и дети подняли глаза на его окно, и он не был уверен, что не замечен.
– А что мы такого сказали?! – возмутился Рик. – Мы же его не трогали!
Общее обвинение примирило его с сестрой, и они убежали…
Кристофер Холден сменил пляжный наряд на белую рубашку и белые брюки, которые достал из шкафа, и спустился в кухню. Лиз мыла посуду. Она резко обернулась и посмотрела на него, будто готовилась к отпору. Сколько ей лет? Двадцать восемь?.. Тридцать?..
– Лиз. – Он впервые назвал ее по имени. Заметил, как глаза служанки удивленно округлились. – Лиз, не надо нападать на них. Они не мешают. Мне даже интересно… – И умышленно, не ожидая ее реакции, ушел.
К Стиву идти было рано, а возвращаться в комнату не хотелось, и Кристофер без цели покинул дом.
Раскаленное солнцем шоссе тянулось в оба конца. Кристофер постоял, не зная, какое выбрать направление, и наконец пошел не к центру, а к въезду в город. С обеих сторон дорогу окаймляли аккуратно подстриженные кусты шиповника. За ними среди деревьев высились светлые крыши вилл.
Рубашка взмокла на спине. Кристофер снял ее, завязал рукава вокруг талии и продолжил путь. Он давно не чувствовал себя так легко и свободно. Утомившись, свернул на обочину, сорвал с куста шиповника цветок и уселся тут же, бездумно провожая взглядом проезжающие машины.
Промелькнувший перламутровый «мерседес» неожиданно притормозил, дал задний ход и остановился перед Кристофером. В опустившееся стекло со стороны водителя высунулась женская головка в темных очках, внимательно оглядела его и предложила:
– Вас подвезти?
Кристофер помолчал, потом попросил:
– Снимите очки.
Женщина сняла. Ей было за сорок. Серые глаза с подкрашенными ресницами и веками, широкие, выдающиеся скулы. Дав ему насмотреться, она сказала:
