Текст книги "Шальные похождения"
Автор книги: Кэти Линц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Не понимаю, о чем ты? – удивился Рик.
– О пластыре у вас на лице. Так вы пытались отрезать ухо, как тот парень Винсент?
– Нет. – Рик понятия не имел, кем мог быть этот Винсент.
– Ну да. Небось промахнулись. А если нет, то что вы пытались сделать?
– Избавиться от плохого настроения, – почти про себя проворчал Рик.
К несчастью, мальчишка услышал.
– И вы себя порезали?
– Нет. Я ударился о пивную бочку.
– Кто-то ударил вас? – Бобби от возбуждения даже приплясывал. – У-у-у! Когда? Кто? А вы ему врезали в ответ? А у него тоже шла кровь? Было много-много крови?
– Нет, много крови не было.
– Не было! – Вид у Бобби стал разочарованным. – Почему не было?
Рик растерялся. Конечно, этот мальчишка не так напугал его, как болтливая рыжеголовая девочка, но Рик не чувствовал себя специалистом в общении с детьми. Черт возьми, у него ноль опыта в этом департаменте.
Конечно, он тоже когда-то был мальчишкой, но с тех пор прошли световые годы. Что в таких случаях надо говорить? Как полагается отвечать на такие вопросы?
– Эй, у вас звезды на пластыре! – в восторге закричал Бобби, к величайшему облегчению Рика сменив тему разговора. – Холли дает липучку со звездой только особенным людям.
Рик посмотрел на липкий пластырь, обернутый вокруг сустава указательного пальца. Он даже не обратил внимания, что напечатано на липкой ленте, и не удивительно, если вспомнить о сумеречном его состоянии после того, как прошлой ночью он почти что обладал Холли. На столе. В офисе “Внутреннего взгляда”. Это не уйдет из памяти долгое, долгое время.
Мысленно он был все еще с ней, гормоны мчались, превышая скорость, плоть в состоянии боевой готовности. Очень неудобное состояние. Если он испытывает такое беспокойство, то, черт возьми, надо надеяться, что и Холли страдает от той же проблемы.
– Эй, Холли! – закричал Бобби. – Этот парень подрался.
– Да, я слышала, – сказала Холли, подходя к ним.
– Вы дали ему липучку со звездой, – сказал Бобби.
– Мы здесь все нарушаем порядок, – объяснила Холли. – Бобби, ты готов идти?
– Конечно.
– Куда вы собираетесь? – спросил Рик, недовольный ее манерой не замечать его.
– В “Рай”, – ответила Холли.
– В рай, значит? – задумчиво проговорил Рик. – Я думал, рай там, где мы были вчера вечером.
На мгновение Холли растерялась, не зная, как ответить на его игривую реплику. Остроумный ответ не приходил в голову. Вместо этого она вспомнила, как его губы ласкали ей грудь, и моментально сердце бешено застучало от возбуждения.
– На Маунт-Рейнир, – проговорила Холли после затянувшейся паузы, оттягивая свою свободную майку от тела, потому что вдруг ей стало ужасно, ужасно жарко. – Угу, мы собираемся на Маунт-Рейнир.
– По-моему, Холли, вы немного рассеянны сегодня, – весело заметил Рик, довольный, что не он один потрясен тем, что случилось между ними прошлым вечером.
– Я? У меня была деловая ночь… Я хотела сказать – утро. Деловое утро. Итак, Бобби, ты готов?
– Конечно.
– Прогулка только для детей? – спросил Рик.
– Нет. Для всех, кто хочет уйти… Я хотела сказать – пойти… – Практически Холли все время запиналась и оговаривалась. – Ладно, Рик. Хватит.
– В чем я виноват? – поинтересовался он, пытаясь сдержать улыбку при виде ее смятения. – Это у вас все падает.
– Не смотрите на меня таким взглядом. Не станете же вы отрицать, что вы смотрите особым взглядом.
– Но вы возвращаете мне такие же взгляды, – запротестовал он.
– Наверно, вы правы, – признала она, сухо улыбаясь. – Ладно, как вы отнесетесь к тому, чтобы нам заключить перемирие?
– Я и не подозревал, что мы в состоянии войны.
– Мы не в состоянии войны. И не были в состоянии войны. Так вы остаетесь или идете с нами?
– Ох, я иду с вами, Холли. И не надейтесь на другой ответ.
Так Рик оказался в пикапе вместе с восемью другими пассажирами, распевавшими “Девяносто девять бутылок пива”. Лучше бы он поехал один. Ему до смерти хотелось избавиться от шумных спутников.
Рик не был коллективистом. Он был одиночка. В компании он постоянно чувствовал себя посторонним. Так всегда бывало прежде. Но сейчас он заметил крошечное изменение. Слишком небольшое, чтобы заставить его присоединиться к нестройному хору, но достаточное, чтобы немного расслабиться. Вернее, расслабиться настолько, насколько он мог, ведь Холли сидела рядом с ним и прижимала свое бедро в прохладной хлопчатобумажной ткани к его ноге.
Сегодня она оделась на удивление нормально: джинсы вроде бы голубые, но хорошо обесцвеченные, с неровностями краски, доведенными до совершенства, белая майка, сверху хлопковая рубашка с длинными рукавами и грубые туристские ботинки.
Снова почувствовав на себе взгляд Рика, Холли решила нарушить молчание. И правда, он был единственным мужчиной из всех, кого она в жизни встречала, обладавшим сверхъестественной способностью моментально заставлять ее нервничать и все преувеличивать. Такая зависимость ее не устраивала, но что ей оставалось делать, не в ее силах что-либо изменить. Холли слишком хорошо знала себя, чтобы пытаться укротить свои эмоции, – так же как она не пыталась укротить свои непослушные волосы. Любая попытка обуздать себя всегда кончалась катастрофой. Она улыбнулась, вспомнив, как мать терпеливо причесывала щеткой ей волосы, когда Холли была маленькой девочкой.
– Знаете, моя мать очень любила эту гору, – задумчиво проговорила Холли смягчившимся от воспоминаний голосом. – Она часто говорила мне, что восхищается ее независимостью. Посмотрите, стоит здесь одна, возвышаясь над окружающим предгорьем.
– Мне видно ее из моей квартиры в Сиэтле, – сказал Рик. – В ясный день. – И правда, если он высовывался из маленького окна и смотрел поверх здания на противоположной стороне улицы, то видел одинокий пик.
– Ее видно почти из каждого крупного города штата. На спор мы с другом однажды объехали весь штат, проверяя, так ли это. В одну из ночей нам пришлось спать в машине, потому что начался дождь и не было сухого места, где можно было бы поставить палатку. Мы проехали всю ярмарочную площадь, но нигде ничего подходящего для ночлега не нашли.
– Этот ваш друг – парень? – небрежно спросил Рик.
– Нет. Девушка. Я ее встретила, когда как-то раз летом работала в Йосемайтском национальном парке. Мы обе были в местном отеле официантками. А я еще подрабатывала и как гид, водила туристов. Не хотите услышать образец моего “туристского голоса”? – с игривой улыбкой спросила она.
Рик кивнул.
– Хорошо. Сейчас. Слушайте, ребята, все, – окликнула она остальных, чтобы им тоже “туристский голос” пошел на пользу, и откашлялась перед рассказом. – Ладно, начнем… Великолепная Ма-унт-Рейнир поднимается на две мили над окружающими Каскадные горы холмами. Это один из величайших сверкающих пиков Северо-Запада. – Она намеренно придала голосу бодрые ноты. – Индейцы называли эту снежную гору Такома. И она всегда заснежена, славится своими снегопадами, зарегистрированными как мировые рекорды, они покрывают гору снегом на девяносто три фута, как было зарегистрировано на метеорологической станции “Рай”.
Холли сделала секундную паузу, чтобы перевести дыхание.
– Каждый год более семи тысяч альпинистов пытаются подняться на Маунт-Рейнир и спуститься с противоположной стороны. Около половины из них возвращаются, не добравшись до вершины. Эта гора внушает ужас. Ее окружность у основания более ста миль! – драматически подчеркнула свою информацию Холли.
– А что значит круж… кружность? – спросил Бобби.
Холли перевела строгий взгляд на Рика, чтобы не рассмеяться.
– Не кружность, Бобби, а окружность. Это значит – длина круга.
– По-моему, гора похожа на букву М со снегом на голове, – решил Джордан.
– У нее вид как у моего фунтика с мороженым после того, как я слизала верхушку, – застенчиво вставила Марта.
– И правда у горы такой вид, – согласилась Холли.
– Ay них там есть мороженое? – заинтересованно спросил Джордан.
– Посмотрим, когда приедем, – пообещала Холли.
Получилось так, что они остановились, чтобы купить мороженого, у старой сторожки “Рая”. Вместе с участниками семинара и детьми их группа составляла человек тридцать, и понадобилось четыре пикапа, чтобы доставить всех сюда. Скай и Уит повели ребят на прогулку по мощеной тропинке, а Холли устроила себе перерыв – уселась на скамейку возле сторожки, наслаждаясь видом и мороженым в форме фунтика.
– Симпатичные серьги, – сказал Рик, потрогав их пальцем и заставив нежно покачиваться, прежде чем сесть рядом с ней.
– Мне подарили их на этот день рождения, – проговорила Холли хорошо знакомым ему голосом, с придыханием, которым она пользовалась, только когда он бывал рядом.
– Угу, я заметил.
Интересно, что еще он заметил, подумала Холли. Хорошо бы удерживать его внимание на чем-нибудь прозаическом, вроде украшений.
– А вы знаете, что это такое? – спросила она, касаясь серьги, которую он только что трогал.
– Конечно, знаю. Это серьги. Я могу не знать многого, но кое-что все же знаю, поверьте.
– Я имела в виду, знаете ли вы, какие это серьги.
– Понятия не имею. Я никогда не считал себя специалистом в женских украшениях.
“Зато уж в женщинах… ” – подумала Холли, а вслух 5казала:
– Это “Ловцы снов”.
– Они похожи на паутину с застрявшими в ней перьями. – Рик покосился на ее ухо с серьгой.
– История о “Ловцах снов” одна из моих самых любимых. Думаю, что она ведет свое происхождение от индейцев онеида, живших на северо-востоке Соединенных Штатов. Короче говоря, в истории рассказывается, что “Ловец снов” фильтрует все сны и только хорошим позволяет проходить через отверстия в круге. “Ловцов снов” помещали над колыбелью младенцев, чтобы защитить их, и потом люди хранили этот талисман всю жизнь.
– Думаете, они защитят вас от кошмаров?
– Я всегда стараюсь надеяться…
Рик хорошо помнил ее слова, сказанные два дня назад, о том, что девяносто девять и девять десятых процента времени она считает себя защищенной от влияния отца. Остальное же время ее мучают кошмары.
А у него свои кошмары. Время быстро бежит, а он не знает, что делать. Проклятие, он теперь даже не знает, какой путь правильный. Это Холли так подействовала на него. Она так действует на каждого, кто общается с ней. Она изменяет людей. Заставляет их думать.
Как ни противно было Рику это признавать, идеализм и пылкость Холли не просто притягивали его, он чувствовал, как постепенно что-то с него стирается, слышал призыв к той части его натуры, которую считал давно отмершей. Он видел, как хорошо Холли работает с детьми. Застенчивая маленькая девочка, которую он заметил в ее классе несколько дней назад, буквально расцвела от доброго внимания Холли. Проклятие, все дети обожают ее.
Но Рик не ребенок. И все равно Холли заставила его чаще думать не о несправедливостях, а о возможностях, открывающихся в жизни. Но в их перечень не входит возможность иметь с ней любовную связь, какой бы заманчивой, черт возьми, она ни была.
Не говоря о том, что в его бизнесе такая практика запрещена. Он взялся за это дело не для того, чтобы принимать на себя какие-то обязательства. Ведь при всей свободе духа, какой обладала Холли, она не была женщиной того сорта, у которой делают остановку на одну ночь. Романтическая история ее жизни подтверждает это.
Нет, любовь с ней невозможна. Правда, принятое решение не остановило Рика – он нагнулся и слизнул упавшую каплю шоколадного мороженого с ее подбородка.
– Ой, мороженое капает? – спросила она, с кошачьей грацией облизывая губы. – Все? Больше нет?
– Есть. – От взрыва желания у Рика сел голос. Какие бы чувства он ни испытывал к ней, их не могли удовлетворить объятия прошлой ночи. Эта легкая проба, позволившая ему ощутить, какова она на вкус, еще больше разожгла его аппетит.
– Есть? – Холли повернулась к нему. – Где еще на мне мороженое?
– Здесь. – Он провел пальцем по ее правой щеке. Маленький холодный комочек остался на кончике пальца. Намеренно медленно, не сводя глаз с нее, он поднес палец ко рту.
Такой простой жест, и длился он долю секунды, но эффект на Холли произвел удивительно сильный. Она почувствовала внутри, в самой глубине, томительный жар. Будто у нее начиналась лихорадка. Будто ее куда-то затягивало…
– Ребята, что вы собираетесь делать? Вроде как целоваться, а? – вдруг раздался голос Джордана.
Холли виновато вздрогнула и чуть не уронила остатки фунтика с мороженым себе на колени.
– Джордан, что ты здесь делаешь?
– Ищу, где бы помыть руки.
– Джордан, я же сказал тебе, подожди меня, – подходя, громко произнес Уит. – Пойдем, туалет вон там.
И оба так же внезапно исчезли, как и появились.
Глаза их встретились, Рик умел передавать свои мысли, не говоря ни слова…
Не теряй рассудок, велела себе Холли и с облегчением отметила, что кровоподтек у него под глазом вроде бы проходит и не собирается превратиться в полноцветный синяк. Это наблюдение помогло ей не утонуть в таинственной глубине его глаз. Сделав над собой еще одно усилие, она потупилась, ускользая от магнетической их притягательности.
– Да… Что вы думаете об этом месте? – спросила она.
– Здесь здорово.
– Здорово? – Холли с отвращением уставилась на него. – Здорово?
– Вы имеете что-то против этого слова?
– Для описания такого вида – да.
– А как бы вы описали его?
– Захватывает дыхание. Великолепно. Незабываемо. Посмотрите туда. – Она махнула рукой. – Что вы видите?
– Вижу гору и на ней снег.
– Этот снег, к вашему сведению, самая большая система ледников в континентальных Соединенных Штатах.
– Так кто теперь рассуждает аналитически? – усмехнулся он.
Холли не обратила внимания на его насмешливую реплику.
– Что еще вы видите?
– Сосны и траву.
– Траву? – Она в отчаянии округлила глаза. – Это луг. С ковром полевых цветов.
– Вот как, с ковром?
– Да, именно так. Эта местность знаменита своими летними полевыми цветами. Посмотрите внимательнее, разве вы не видите, сколько там цветов! Белые, фиолетовые, ярко-красные, желтые… Этот луг похож на фантастический гобелен, сотканный из голубого люпина, с мазками фуксии и желтого губастика.
Рик поймал себя на том, что улыбается, слушая ее страстное описание.
– Вы тоже ребенок, вот вы кто.
– И вы тоже. Трава! – Она покачала головой. – Неужели этот вид не произвел на вас впечатления?
ОНА произвела на него впечатление. Самоотдача, с какой она воспринимает жизнь. Но он не стал говорить об этом вслух.
– О чем вы думаете? – спросила Холли.
– О печеночном паштете, которым вы угощали на дне рождения, – ответил он вместо того, чтобы сказать правду. – Я думал, вы не едите мяса.
– Я не ем того, что имеет лицо.
– Как я понимаю, это значит, вы не будете кусать меня.
– Как я понимаю, не буду.
– Жаль.
– Гм, мы все должны приносить жертвы. Кстати, это был не печеночный паштет, а ореховый.
– Рассказывайте.
– Я не шучу. Это был ореховый паштет. Его делает Уит. Хотите рецепт? Кладете в миксер грецкие орехи или орехи пекан, морковку, лук, немного хлебных крошек, томатный соус, овощной бульон и маленький зубчик чеснока, потом выливаете в обложенный хлебом противень и запекаете.
– Мне не нужен рецепт, – пренебрежительно бросил Рик.
– Почему?
– Во-первых, я не повар. И во-вторых, не люблю орехи.
– Но ведь вы ели паштет, разве нет? И вам он тоже понравился, правда?
– Только потому, что я не знал, что в нем орехи.
– И кто сейчас мыслит нелогично?
– Это вы, должно быть, вытравили из меня логику.
Холли засмеялась, услышав обвиняющие ноты в его голосе.
– Я же говорила, что мы изменим ваш образ мыслей.
– А если я не хочу, чтобы мой образ мыслей менялся? Что, если мне нравится тот прекрасный образ мыслей, какой у меня есть?
– Вы опять, Рик, впадаете в панику.
– Я не впадаю в панику, – проворчал он.
– Даже когда маленькие девочки называют при вас вслух свое неназываемое?
– Этот ребенок слишком много болтает.
– Вы ей нравитесь, – сообщила ему Холли.
– Избавьте.
– Да, нравитесь. На следующий день она мне сказала об этом. Она сказала, что ей нравится мужчина, который убежал от нее без оглядки.
– Я не убежал. Избегал ее, может быть. Но не убежал.
– Вы ей до сих пор нравитесь.
– Хм, человек всегда гонится за тем, чего не может иметь.
– Вы так говорите по опыту, которого набрались здесь? – спросила Холли.
– Может быть. И опять же, что за имя у этой девочки? Азия? Какими должны быть люди, называющие своих детей как континенты? – раздраженно воскликнул Рик.
– Вы опять очень напряжены, – спокойно ответила Холли. – Вам надо расслабиться и позволить целительной силе гор проникнуть в вас. Мой друг верит, что горы – источник естественной силы и омоложения.
– Для вашего друга, может быть, и источник, – буркнул Рик.
– Вы в это не верите, правда?
– Не верю.
– Напрасно.
– А вы напрасно слишком верите, – не уступал он.
– В сравнении с вами – наверно. Но в сравнении с теми, кто по-настоящему верит… Я только начинающая.
– Боже, спаси нас. Если вы только начинающая, то мы все в большой опасности. – И я в частности, подумал Рик. С тяжелым сердцем он предчувствовал, какой опасностью чревато для него все, что Холли вобьет ему здесь в голову.
Последний счет: странная леди – три очка; частный детектив – ноль, в конце шестой подачи. Нда, Рик определенно начинал беспокоиться.
Глава восьмая
Вернувшись во “Внутренний взгляд”, Рик по платному телефону снова проверил свой автоответчик. Старик Редмонд оставил ему очередное послание. Краткое и ясное. “Ваше время, Данбар, уходит”, – предупреждал он.
– Сказал бы что-нибудь, чего я не знаю, – проворчал Рик, в сердцах швырнув трубку.
Когда он вошел в обеденный зал, большинство обедающих уже поело и ушло. Прекрасно. Раздражение Рика поднялось еще на отметку выше. Он и так уже злился, что Холли сегодня опять сумела обработать его, растрогать. Ему не нравились нынешнее его настроение и образ мыслей, куда проникли сочувствие, творческий дух, бесконтрольность и что-то своего рода женское.
А что, если ее слова об отце не были преувеличением, что, если она говорила правду? Стоило ли ему, действительно, влезать в это дело и тащить ее снова в такую жизнь?
– Эй, Рик! Ты ищешь чего-нибудь к обеду? – окликнул его Уит.
Рик искал ответы на свои вопросы, но обед тоже бы не помешал, и он кивнул.
– Садись, – сказал Уит. – Я приготовил кое-что специально для тебя.
Рик ожидал, что “специально для тебя” окажется какой-нибудь вегетарианской бурдой из протертых овощей или, еще хуже, кошмарным пареным сеном. К величайшему его изумлению, ему был подан большой, сочный, великолепно поджаренный бифштекс. Бог дал мне в ответ на мою молитву, нет, на одну из моих молитв, поправил себя Рик.
– Уит, ты настоящий друг, – воскликнул Рик, обеими руками хватаясь за тарелку с бифштексом.
– Не упоминай об этом, – предупредил его Уит. – В особенности при Холли.
Рик глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматом жареного мяса. И только он приготовился отправить в рот первый восхитительный кусок, как вдруг заметил, что девочка-подросток с неодобрением смотрит на него.
– Вы понимаете, что едите труп? – спросила она у него.
– Это одна из ваших? – обратился Рик к Скай, которая рядом вытирала столы. Она с гордостью кивнула. – Представляю, – буркнул он.
– Подумайте, представьте себе! – девочка от отвращения вздрогнула. – Трупы.
– Я не думаю об этом, малышка. Я люблю трупы. Средней прожаренности.
– Меня зовут не малышка. Меня зовут Индия.
– Представляю, – повторил он. – Одна – Азия, теперь – Индия, а где-то на подходе Антарктида?
– Вы не очень дружелюбны, почему? – удивилась Индия.
– Ты это заметила? Молодец, наблюдательная.
– Мне нравятся люди, если они недружелюбны, – объявила Индия. – В них больше вызова, понимаете, что я имею в виду? Так мне Холли сказала.
– С нее станет так сказать.
– Вам не нравится Холли? Она всем нравится.
– Ага, она настоящая святая, – насмешливо хмыкнул Рик. Он не хотел говорить о Холли. В данную минуту он даже думать о ней не хотел. У него не такое финансовое положение, чтобы привередничать в выборе работы. У него есть счета, которые надо оплатить. Он и правда не может позволить себе отказаться от этого дела, как бы сильно его ни одолевало временами искушение. От таких мыслей настроение у него явно не улучшилось.
– Вы уже родились таким или встали на этот путь позже? – с пристрастием продолжала свой допрос Индия.
– Разве твоя мать не научила тебя правильным манерам? – хмуро взглянул на нее Рик.
– Конечно, научила. Я всегда говорю “пожалуйста” и “спасибо” и никогда не лгу. А вы лжете?
– Все лгут. – Рик от неловкости заерзал на стуле. – Тебе больше нечего делать, кроме как надоедать мне?
– Нечего, – весело ответила Индия. – Я видела, как вы бродите по лагерю по ночам. Не можете спать?
– Здесь чертовски тихо. Большую часть времени. Когда дети вроде тебя не пристают ко мне за обедом. – Он окинул ее своим самым ослепительным взглядом.
К его полнейшему удивлению, Индия часто заморгала, на глаза набежали слезы.
– Эй, малышка, ты же не собираешься плакать? – оробел Рик. – Скажи мне, что ты не будешь плакать. Ох, черт… – Рик беззвучно выругался. – Послушай, Индия, ну прости меня, ладно? Ну будет, будет. Пожалей старого дурака. Я почти неделю не ел бифштекса. Все, чего я хотел, так это съесть его без комментариев с галерки. Ладно?
К радости Рика, слезы у Индии моментально высохли.
– Что такое галерка9 – спросила она.
– Не имеет значения. Займись чем-нибудь. Девочка, наверное, увидела его отчаянный взгляд, потому что наконец уступила его просьбам – пожалела его.
– По-моему, мне надо быть вежливой и позволить вам с миром съесть труп, – решила она.
– Большое спасибо, – сухо буркнул Рик. С миром. Наступит ли когда-нибудь мир. Ни одного спокойного дня с тех пор, как он приехал во “Внутренний взгляд”.
Время пребывания Рика во “Внутреннем взгляде” быстро подходило к концу. В последний по расписанию день он проснулся поздно и заспешил на занятия, которые проводил Байрон. Назывался урок “Самовыражение в глине”.
Прошедшую ночь он провел без сна, так же как и предыдущие. Только на этот раз ему мешали заснуть не проклятые деревья, а Холли. Воспоминания о ее улыбке, о вкусе ее губ на своих, о ее теле, тесно прижавшемся к нему…
Рик отшвырнул глиняную фигурку, над которой работал. Его самовыражение в этот момент – полное отчаяние. Из всего, что ему приходилось делать во “Внутреннем взгляде”, занятия по лепке давались хуже всего.
В течение прошлой недели Рик попробовал себя во всем – от акварелей под руководством Гвидо, которые сразу же полиняли, до ткачества в мастерской Скай, где его больше интересовало, как работает станок, чем само изделие. И наиболее раздражающими из всего, что от него требовалось, были занятия с Байроном, который так же мастерски бросал будущий горшок на гончарный круг, как управлялся со своим портфелем акций.
На первом занятии Рик минут пятнадцать смотрел на проклятый комок глины, не зная, что с ним делать. Единственное, чего ему хотелось, так это запустить глиной в ближайшую стену. Очевидно, поняв его состояние, Байрон предложил Рику сделать что-то такое, что, как ему кажется, даст ему разрядку. Тогда, на первом уроке, Рик выбрал спортивную машину и очень удивился, обнаружив, что комок глины действительно приобрел вид, напоминавший автомобиль.
Сегодня его мысли были где угодно, только не на уроке. Он размышлял, не записаться ли ему еще на неделю, чтобы завершить работу для Редмонда.
Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не почувствовал, как к нему подъехал Байрон, пока не услышал его голос.
– Эй, Рик, хороший бюст. – Что?
– Предмет, над которым ты работаешь. Это женщина, правильно? В скульптуре голова и плечи называются бюстом.
– Да. Я знаю.
– Кто это? – спросил Байрон.
– Понятия не имею. Никто.
– Хорошо получилось, – одобрил Байрон. – Похоже на Холли, но я уверен, что это только совпадение. – С улыбкой, мол, мы, мужчины, понимаем друг друга, Байрон на своем кресле переехал к следующему участнику.
Рик мрачно уставился на глиняную фигурку. Она и вправду выглядела похожей на Холли. Как это случилось? Он думал о работе и вдруг…
– Ну, Рик, как дела? – спросила Холли, останавливаясь возле него.
Сначала Байрон сумел подкрасться к нему, теперь Холли. Его мнение о своих хорошо отточенных рефлексах лопнуло как мыльный пузырь. Рик почувствовал к себе безграничное отвращение.
– Прекрасно, – буркнул он. – Дела идут просто прекрасно.
– Что вы делаете? – Она попыталась заглянуть ему через плечо.
Рик моментально вернул глине ее первоначальное состояние – она стала бесформенным комком. Не бюстом. Впрочем, рядом был другой бюст – он чувствовал, как грудь Холли касается при вдохах его плеча.
– Ничего. Ничего не делаю, – ответил он. Холли поняла, что Рик явно стеснен ее присутствием.
– Тогда позволяю вам вернуться к своему ничегонеделанию. Байрон, не возражаешь, если я воспользуюсь гончарным кругом в задней комнате? – Холли отошла от него.
– Конечно, Холли. Поработай.
– Спасибо.
В течение оставшихся двадцати минут Рик и впрямь ничего не делал. Холли была рядом, и он осознавал этот факт каждой клеткой своего существа. Каждая пульсировала и горела, проклятые клетки.
Пора наконец взяться за ум и вернуться к работе, которую он должен здесь закончить. Никто за него не собирается оплачивать его счета. У него есть заказ, который надо сделать. Скрутить Холли. Не дать ей скрутить себя.
– Растолкуйте мне еще раз, каким образом игра с глиной позволит мне стать первоклассным менеджером? – спросил он, подходя к ней после окончания занятия.
– Когда вы сами делаете вещь, вам приходится смотреть на нее и по-настоящему видеть ее, будь она вылеплена из глины, или нарисована, или написана красками.
Рик стоял возле нее и смотрел, как ее пальцы мнут податливый ком, придают ему форму, очерта-ния. Вот так же он хотел чувствовать очертания ее нежной груди, мять ей пышные бедра… Проклятие! Опять то же самое. Он снова отвлекся от главного. Пора переходить к делу.
– И каковы успехи? – спросил он, подходя к ней ближе.
– В чем? – Она быстро взглянула на него через плечо.
– В делании горшков.
– Вы действительно интересуетесь горшками? Интерес нешуточный, судя по блеску в глазах.
– Блеск как у карточного шулера с парома? – спросил он в стиле Рета Батлера.
– Именно. Тот самый. Теперь отвечаю на ваш вопрос. Успехи не ахти какие, – проговорила Холли, когда кувшин, который она лепила, осел и смялся на гончарном круге. – Мне никогда не удается справиться с этим, сколько Байрон меня ни учит…
– Дайте я попытаюсь. – Рик, не дожидаясь согласия, быстро подвинул стул и сел прямо за ее спиной. – Вы обхватываете руками глину вот так, нежно. – Он обхватил ее пальцы своими, будто сплел их в одно существо, склеенное липкой влагой. – Вот так лучше… – Подушечки его пальцев скользили по ее растопыренной ладони, щекоча нежную ткань кожи между средним, указательным и безымянным пальцами. Его подбородок касался ее плеча, а он мягко урчал ей в ухо: – Все получится, стоит вам лишь захотеть, только не надо дергаться. По крайней мере я так слышал.
Что касается Холли, то она слышала лишь стук собственного сердца. Руки Рика огненным кольцом обвились вокруг нее. Его дыхание искушающе щекотало ей уши. И будто этого ему было мало, он пустил в ход и большие пальцы – пробежав по краям ее ладоней, они мягким касанием улеглись на пульс, бившийся на внутренней стороне запястий.
Холли откинулась к его груди, уютно пристроившись внутри его раздвинутых ног, и, когда он стал нежно покусывать ей шею, голова у нее запрокинулась назад. Перед тем как сесть за гончарный круг, Холли заколола волосы на макушке, чтобы не мешали. Эта прическа открыла перед Риком новые возможности для изобретательности в поцелуях.
Снова вернулся магический, зовущий гул, он пел в токе ее крови, эхом отдавался во всем теле. Она смутно сознавала, что им не стоит здесь этого делать, но даже ради спасения жизни не могла вспомнить, по какой такой причине.
– И как идут дела? – спросил Байрон, въезжая в своем кресле в мастерскую. – Ох, вижу, дела здесь идут и вправду хорошо, угу?
– Байрон! – Холли чуть не упала со стула, пытаясь высвободиться из объятий Рика.
– Он уже видел нас, Холли. Слишком поздно, – пробормотал Рик.
У Холли тоже возникло чувство, что и в самом деле слишком поздно, слишком поздно убеждать себя, что она собиралась всего лишь преподать урок Рику, снискав себе в их поединке лавры победителя. Слишком поздно поверить в такой поворот событий.
* * *
– Как ты думаешь, Рик с пользой провел эту последнюю неделю? – спросила Холли у Шарон, когда они после ленча этим же полднем стояли перед обеденным залом. – У меня не было случая спросить тебя раньше.
– Как он провел последнюю неделю? Должна признать, что первое время он неохотно участвовал в семинаре. Нельзя сказать, чтобы на него не производило никакого впечатления или не интересовало то, о чем я говорю. Но на занятиях во время наших “мозговых атак” он выступал со странными предложениями. По-моему, Байрон сумел лучше поработать с ним, чем я, – ответила Шарон.
– Несомненно, тут сыграли свою роль какие-то мужские интересы, – решила Холли, все еще огорченная тем, как она вела себя с Риком сегодня утром, когда Байрон застал их в задней комнате занимающимися отнюдь не гончарным делом.
– У Рика о многих вещах предвзятое мнение, – продолжала Шарон. – Он как в скорлупе, до него трудно достучаться, ко многому он невосприимчив. У него очень традиционные взгляды. Как ты знаешь, конформизм и творчество несовместимы в большей степени, чем что-либо другое.
– Так ты считаешь, что Рик конформист?
– А ты так не считаешь?
– Я подозреваю, что в нем есть своего рода неискренность. Как будто натянул на себя какую-то маску, а под ней совсем другое. Заставляет думать, что он бессердечный, прагматичный, крутой парень, тогда как на самом деле он…
– Да?.. – насмешливо подбодрила ее Шарон.
– Он не такой.
– Не бессердечный? Или не прагматичный?
– В нем много чего не проявленного.
– Конечно, он умеет быть очаровательным. И он ловкий.
– Очень ловкий, – мысленно улыбаясь, согласилась Холли. Если не считать неловкости, когда Байрон поймал их на месте преступления, то никак нельзя отрицать магию его прикосновений.
Очевидно, ее мысли отразились в меняющемся выражении лица, потому что Шарон спросила:
– Что означает этот взгляд? Ты и Рик?.. Прежде чем Холли успела ответить, в разговор вмешалась Азия, настойчиво дергавшая ее за край пурпурной блузки.
– А у меня есть вла…
– Это у тебя новая игрушка? – поспешно перебила ее Шарон, показывая на яркий разноцветный мяч, который Азия держала в маленьких пухлых ручках. – Какой красивый мяч и сколько на нем звезд!
Азия довольно кивнула.
– Хорошенький мяч. А теперь до свидания.
