Текст книги "Шальные похождения"
Автор книги: Кэти Линц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
В бессильной ярости, не зная, как справиться с дурацким прибором, Холли в сердцах топнула ногой и крикнула: “Остановись сейчас же! ” – и вдруг услышала за спиной ленивый голос Рика:
– На крик его не возьмешь, лучше просто выключить.
– Спасибо за совет, – злобно бросила Холли, наконец дотянувшись до кнопки и выключив мотор.
Как бы то ни было, но практически она попала к пылесосу в плен – подлый прибор втянул в себя от юбки все, что смог, и, можно сказать, почти присосался к бедру. Вся ткань стянулась на одну сторону, а со свободной стороны длинный подол задрался выше колена. Собранная на один бок ткань обтянула ее как барабан.
– Опасная работа – уборка, – насмешливо заметил он.
– Что вы здесь делаете?
– Я проходил мимо и услышал ваш крик. Заглянул через сетку и увидел, как вы боретесь с голодным пылесосом. – Он сделал еще шаг и вытащил вилку из розетки в стене. – Теперь позвольте помочь вам. – Но вместо помощи он с удобством уселся и уставился на нее во все глаза.
– Как вы думаете, что вы сейчас делаете? – переводя дыхание, спросила Холли с гораздо меньшей язвительностью, чем ей бы хотелось.
– Любуюсь видом, – ответил Рик, лениво растягивая слова.
От наглого этого голоса ее бросило в жар, а поймав алчный взгляд, которым он пожирал ее полуголые ноги, она запылала еще больше.
– Любуйтесь лучше видом на Маунт-Рейнир. А не моими ногами.
– Ваши ноги вдохновляют меня больше, чем вид на Маунт-Рейнир.
– Советую вам не злить меня, – предупредила его Холли.
– Да? Это почему же?
– Потому что мне принадлежит убийца-пылесос, и я знаю, где вы ночью спите.
– Меня это не пугает, добро пожаловать, – пробормотал он со своей коварной ухмылкой.
– Посмотрим, что вы запоете, когда вас затянет, как меня, – фыркнула она. – Впрочем, может, вам это понравится. Бог знает, какие у вас вкусы во время досуга, как вы развлекаетесь в свободное время.
– Это вопрос? Хотите знать?..
– Ничего я не хочу знать, – поспешно перебила она его. – Да освободите же меня, наконец! – вскричала она, дергая приковавшую ее к пылесосу юбку.
– Ну что ж, приступим, – нежно проворковал он, проводя пальцем по чувствительному изгибу у нее под коленом. Холли вздрогнула, втайне радуясь, что вчера вечером побрила на ногах волосы. Неизъяснимое чувство снова охватило ее. Внутреннее гудение. Так гудел в ее руке пылесос, когда она водила щеткой по полу… до того, как запуталась в нем. Такая расслабляющая вибрация. До чего же все-таки странное воздействие оказывает на нее этот наглец!
Холли кое-как уселась на стул и стала изучать Рика. Разглядывала очень близко, в упор. И когда он внезапно улыбнулся ей, она увидела глубокие, щемяще трогательные линии, прорезавшиеся вокруг рта. Первый раз она заметила, что, улыбаясь, он вскидывает брови, добавляя взгляду сатанинскую браваду.
Когда он нагнулся, чтобы осмотреть норовистый пылесос, у нее возникло неодолимое желание протянуть руку и убрать упавшую на лоб прядь темно-русых волос. Он носил короткую стрижку, волосы над ушами почти сняты. Едва ли она что-нибудь понимала в стилях мужских причесок, но эта-то уж точно была рассчитана на то, чтобы женщинам нравилось взлохмачивать их, а потом смотреть, как волосы снова падают на место.
Но это все внешнее. Она искала большего: причину, почему он привлекает ее, почему ее наполняет этот магический гул. Ведь, как говорила Скай, Холли встречала немало симпатичных мужчин, но редко кто серьезно нравился ей. О, конечно, она замечала их. Наслаждалась, глядя на них. Но никогда не чувствовала ничего даже близко похожего на слабость в коленях. Так что же такое кроется в Рике, что так зачаровывает ее?
Холли умышленно не отвела глаза, когда он бросил на нее очередной поддразнивающий взгляд. Она пыталась разглядеть нечто основательное, лежавшее под поверхностью флирта. Холли провела большую часть своей жизни, доверяя собственным инстинктам. Она судила о людях, полагаясь на свои чувства. Но дело в том, что она никогда не встречала мужчину настолько двойственного, и это при том, что ее собственные чувства были для него слишком сложными.
Его отношение к женщинам делало его сексуальным. Но это не то отношение, которое Холли могла бы принять. Ну как тут докопаться до его сути? Она не могла. Логикой здесь не возьмешь. Но ведь она никогда и не основывала свои суждения на логике.
Холли сосредоточилась, не желая отступать перед загадкой, твердо решив разобраться в ней. Под маской игривости движение его руки было удивительно нежным. Прикосновение Холли считала очень важным – наверно, потому, что в детстве так мало получала ласки, каждый год меняя школы-пансионаты. Она была очень восприимчива к прикосновению, могла вычитывать из него внутренние послания. Холли удавалось угадывать в прикосновении неуважение, хитрость, непорядочность и другие малоприятные качества. Ничего подобного в прикосновении Рика не чувствовалось.
– Здесь есть где-нибудь ящик с инструментами или отвертка? – Своим вопросом Рик прервал ее размышления.
– Там, – показала Холли на ковровый мешок с инструментами, лежавший в дальнем углу комнаты.
– Только вы способны держать инструменты в таком мешке, – заметил Рик.
– Только я? Как прикажете это понимать?
– Предполагается, что к инструментам надо относиться с уважением. Заботиться о них. Размещать по ячейкам.
Интересно, подумала Холли, к женщинам Рик так же относится, как к инструментам? Несмотря на свои заигрывания, сейчас он обращался с нею заботливо. Не выказывая нетерпения, осторожно пытался высвободить платье из пасти пылесоса. Прикинув, как лучше это сделать, он начал выпутывать юбку из цепких челюстей мотора.
Длинные рукава хлопчатобумажной рубашки он небрежно закатал выше локтя. Пока он работал, она изучала его руки, слегка поросшие волосами. Сильные. Мощные. Она уже побывала в объятиях этих рук. Успела почувствовать их силу. Не похоже, чтобы им приходилось часто держать карандаш.
– А сами вы играете в бейсбол или только смотрите на экране? – неожиданно спросила она.
– Я? – удивленно хмыкнул Рик. – Нет. Я не командный игрок. Когда служил на флоте, боксировал.
Она перевела взгляд на кисти рук. Удивительные руки с длинными пальцами, которые, она уже знала, могут быть и нежными и возбуждающими. И он не боялся повредить их в борьбе?
– Почему вы занимались боксом?
– Потому что мне в нем везло, – просто ответил он.
Теперь, заменив образ крутого Роки на нежного Шуга Рэя Леонарда, Холли могла заполнить в своей тетради психологическую анкету на Рика. Боксер должен быть легок на ногу. Это могло бы объяснить движения Рика, уверенность его походки, не говоря уже о железной твердости мышц брюшного пресса. Обольщающая самоуверенность была такой же мощной, как и любое из его физических качеств.
Конечно, временами он бывает чертовски, чрезмерно нахален, но он человек, а человеку свойственно иметь недостатки, бесстрастно оценивала она Рика. Но, несмотря на его мужской шовинизм и бесцеремонные манеры, Холли чувствовала, что в Рике есть и нежность, правда глубоко погребенная, загнанная внутрь. И Холли должна докопаться до этой нежности. Она чувствовала, что впечатлительная душа в нем есть, и намеревалась состругать внешний налет, пока не отбросит все грязное.
Мужчина по-настоящему циничный, хладнокровный и пренебрежительно настроенный к женщинам не мог бы впасть в панику из-за болтовни трехлетней Азии. И не сумел бы оценить по достоинству Байрона. Гвидо рассказал ей, как Рик относился к Байрону во время игры в покер. Никакого превосходства или снисходительности. Байрон от такого азартного соревнования получил истинное удовольствие. Он давно уже жаловался, что Гвидо и Уит заставляют его мечтать о стоящем противнике. И наконец нашел его в Рике.
Стоящего противника нашла и Холли.
– Вы таращите на меня глаза, – сказал Рик.
– Да, я делаю так иногда, – честно призналась Холли. – Когда думаю.
– И о чем вы думаете?
– Что вам повезло с боксом, странно, как вы не сломали себе шею.
– Вернее, мне повезло, что я не сломал себе нос. – Он провел указательным пальцем по ровной линии носа. – Я даже горжусь этим.
– Вы гордитесь какими-то глупейшими вещами.
– Это вы уже говорили.
– Перестаньте смотреть на меня с этой своей ухмылкой.
– С какой ухмылкой? – с бесовской миной невинности удивился он.
– С этой самой. Ухмылкой Кларка Гейбла в роли шулера с речного парома.
– У меня нет усов. – Рик потер гладкую кожу между верхней губой и носом. – А у Гейбла усы.
Было бы преступлением закрывать усами такой восхитительный изгиб верхней губы, но Холли, конечно, не сказала об этом Рику. От него и так хлопот не оберешься. А попробуй польсти ему, совсем зарвется.
Холли могла судить об этом по блеску в его глазах. В них светились и дерзость, и вызов – дуэль на рассвете, секс на восходе. По той же самой причине она не стала делиться с ним своими мыслями. С Риком и так трудно иметь дело. Ей надо сохранить преимущества, какие у нее есть. Холли чувствовала, что они могут ей понадобиться.
– Можете идти, – сказал Рик. – Вы свободны. Да, наконец свободна. Холли надеялась и дальше оставаться свободной.
– Спасибо. – Она быстро вскочила, сверкнув босыми ступнями. – Терпеть не могу попадаться в ловушки, как сейчас.
– Почему? Вас в детстве запирали в клозете или что-то в таком роде? – спросил Рик будто мимоходом, в шутку.
– Меня запирали во многих местах и множеством способов, – объяснила Холли, и на лицо ей набежала тень. – Наверно, у меня не было способа защиты от властных людей.
– И поэтому вы не живете со своим отцом?
– Может быть.
– Но ведь он мог измениться. Смягчиться. Вы подумали об этом?
– Нет.
– А может, надо подумать? Может быть, он теперь стал совсем другим.
– Искренне сомневаюсь, – возразила она и, нахмурившись, взглянула на Рика. – Кстати, почему вы так заинтересованы в том, чтобы я помирилась с отцом? Вы второй раз заводите разговор на эту тему.
– Потому что, как я уже говорил, знаю, как себя чувствуешь, когда вот у тебя был родитель, а потом он умирает. И много чего осталось несказанным. Незаконченным.
– Я это понимаю. Но положение с моим отцом возникло не случайно.
Великолепно, подумал Рик. Наконец-то он нашел нужное место. Теперь нажимаем на соответствующие кнопки.
– Не случайно? Холли покачала головой.
– Если бы что-то изменилось к лучшему, я бы, наверно, вернулась к нему. Но, учитывая, какой он сейчас, не думаю, что улучшения возможны.
– Но как вы узнаете, если даже не попытаетесь?
– Поверьте, для меня вредно быть даже в одном помещении с отцом. – Мысленно Холли шла в своем неприятии еще дальше и была убеждена, что ей вредно жить с ним даже в одном штате. Долгие годы она держалась далеко от этой части страны. Но потом, когда все стало складываться с “Внутренним взглядом” и это место оказалось самым подходящим, она поняла, что наступило время вернуться. Не может же она позволить отцу держать ее в стороне от любимого дела. Она не хотела давать волю своему внутреннему страху, подсказывавшему, что отец начнет осаждать ее, пытаясь силой вернуть домой.
– Не говорите мне, что вы боитесь его, – сказал Рик, не веря в искренность промелькнувших по ее лицу эмоций.
– Как ни смешно, но, по-моему, я боюсь его, – нехотя призналась Холли. – Я боролась изо всех сил, чтобы вырваться из-под его влияния. Поверьте, для меня несвойственно порывать таким способом семейные узы. Мне нелегко причинить кому-то вред. Но что бы я ни сделала, отец вреда бы не почувствовал, – добавила она. – Для этого нужен такой эмоциональный уровень, каким он не обладает. Уверена, мое поведение его может возмутить, но не огорчить.
Насколько Рику было известно, старик Редмонд все еще был возмущен.
– Он не любит терять, понимаете, – продолжала Холли. – И он чувствует, что меня потерял… как мог бы потерять свою собственность. И это заставляет его злиться. А когда отец злится, совсем не забавно быть рядом. Это и вообще-то не забава – быть с ним рядом, – заметила она с едкой улыбкой, – но когда он злой… – Улыбка у нее моментально исчезла и глаза еще больше потемнели от тяжелых воспоминаний. – Скажем так, это не пикник.
– Он бил вас?
– Не кулаками. Словами. А словесное оскорбление может так же оставлять шрамы, как и физическое. Я все время говорю себе: здесь ты в безопасности, все хорошо. И большую часть времени верю в это. Фактически девяносто девять и девять десятых процента времени я спокойна за себя.
– А в остальное время?
– У меня начинаются кошмары, – просто сказала она и вздрогнула, вспомнив навязчивое сходство кошмарных своих сновидений. Сюжеты бывают разные, но все сводится к одному. На нее надевают смирительную рубашку и запирают в комнате без окон в клетку. Потом приходит отец и набрасывает на нее черное одеяло. Она задыхается. Холли всегда после такого сна со стоном просыпалась и жадно хватала ртом воздух.
Рик увидел, как изменилось выражение ее лица, и мысленно сказал себе “стоп” – незачем ему знать ее внутренние страхи, связанные с отцом. Такие сведения ему не понадобятся.
Вероятно, она преувеличивает реальные обстоятельства. У нее живое воображение. Черт возьми, ведь творчество – это ее специальность. Чувствительные особы вроде Холли чересчур близко все принимают к сердцу, чересчур лично. Женщины все такие.
Но старая мужская риторика почему-то не подействовала на него с обычной безотказностью. У него вскипала кровь при одной только мысли, что кто-то может быть умышленно жесток с Холли. Знакомое чувство, он испытал его, когда был мальчишкой и хулиганы в соседнем дворе мучили животных. Кончилось тем, что он провел полдня в полицейском участке, а отец выпорол его ремнем. Беда разразилась после того, как Рик избил парня, пытавшегося бросить собаку в костер.
Но жизнь вытрясла из Рика всякое, как он говорил себе, слюнтяйство. Он повзрослел. Узнал, что человек не может драться во всех битвах на свете. От этого ничего не изменится. В конце концов, надо присматривать за собой… Потому что, кроме тебя самого, больше за тобой присматривать некому.
Присматривать за Холли – не его работа. Его работа – вернуть ее отцу. Надо бы почаще напоминать себе об этом.
Глава шестая
– Вы придете в гости сегодня вечером? – спросил Рика на следующий день за ленчем Байрон.
– В какие гости?
– Может быть, мне не надо было говорить, – вдруг смутился Байрон.
– Слишком поздно. Вы уже сказали. Как насчет того, чтобы включить меня в компанию?
– Сегодня день рождения Холли. Мы готовим для нее сюрприз и всей компанией заявимся к ней.
– День рождения Холли? – удивился Рик. – Вы уверены?
– Конечно, уверен. Странный вопрос.
Вовсе не странный, если вспомнить тот факт, что Рик знал – день рождения Холли на Рождество. Он видел ее свидетельство о рождении. Оно лежало в папке, которую он завел на нее.
Естественно, он не мог сказать об этом Байрону. Значит, надо применить обходной маневр. Рику всегда удавались обходные маневры, так же как и мошеннические проделки.
– Просто мы только что говорили о днях рождения, и она не упомянула ни словом о своем, – использовал Рик пришедшую на ум уловку.
– Она бы никогда и не сказала. Она не любит заставлять других суетиться. И ничего страшного, если мы празднуем не в тот день, – продолжал Байрон. – Мы всегда отмечаем день рождения Холли двадцать второго июля.
Не желая вызывать у Байрона подозрений, Рик весело сказал:
– Эх-хех, праздник сюрпризом – это здорово. Могу я чем-нибудь помочь?
– Действительно можете. Подумайте, чем бы развлечь ее сегодня после обеда.
– Обязательно. – Развлекать Холли – это такое дело, которым Рик готов был заниматься с великим удовольствием.
– Спасибо. Займите ее чем-нибудь.
Занять ее любовью в своей постели – вот чего бы ему больше всего хотелось. Рик с недовольством поймал себя на такой мысли. Черт возьми, нечего забивать себе голову глупостями! Совсем не похоже на него – тешиться эротическими фантазиями по отношению к дочери клиента.
Его попросили чем-нибудь ее занять. И ничего больше. Ничего. Он на посту, выслеживает беглянку. Это она взбалмошная особа – не он. Черт возьми, он-то так крепко стоит на земле, что ноги у него уже пустили корни!
– Ну, какие планы? Они возложили на вас обязанность развлекать меня? – спросила Холли, когда Рик перехватил ее у выхода из обеденного зала.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – состроил он удивленную мину.
– Вы плохой лжец, – улыбнулась Холли.
Если бы только она знала, насмешливо подумал Рик. Он был невероятно хороший лжец. И только тогда бывал плохим лжецом, когда сам хотел таким быть.
А Холли, истолковав выражение его лица как чувство неловкости, успокаивающе похлопала Рика по руке.
– Если от этого вам станет легче, могу признаться: я уже знаю, что они готовят сюрприз – собираются сегодня вечером отмечать мой день рождения. Фактически минут через двадцать.
– Почему вы так думаете?
– Потому что каждый год двадцать второго июля они сюрпризом устраивают мне день рождения.
Рик с недоумением подумал, зачем ей это надо… Праздновать день рождения на шесть месяцев позже. Неужели ей хочется быть на шесть месяцев моложе? Черт возьми, ведь она женщина. В этом нет сомнения. Рик готов был держать пари, что она убавит себе годы.
– Сколько вам лет?
– Что за странный вопрос? – вместо ответа спросила она.
– Вполне уместный в день рождения.
– Как вы думаете, сколько мне лет? – продолжала увиливать Холли.
Рик знал, что ей двадцать восемь, но убавил на два года.
– Почти угадали. – Она с улыбкой покосилась на него.
– Угадал? В каком смысле?
– В том смысле, что мне примерно двадцать шесть.
– Так сколько же? Вы так чувствительны к своему возрасту?
– Нисколько.
– Тогда к чему темнить?
– Сколько вам лет? – перешла в атаку Холли.
– Тридцать четыре, – моментально ответил он. – А вам?
– Не скажу. Вам тридцать четыре? Правда? А я думала, что вы старше.
– Понимаю, мстите мне за то, что я задал вам бестактный вопрос?
– Вовсе нет. Скажите, когда вы были мальчишкой, кем вы хотели быть, когда повзрослеете?
– Ужасно богатым.
– И вы богаты?
– Нет. Но мне нравится то, что я делаю.
– Немаловажное обстоятельство в жизни.
– Хотя и не гарантирует еду на столе, – заметил Рик.
– Вы не похожи на голодающего. – Холли окинула его взглядом с головы до ног.
– Это зависит от того, какого рода голод вы имеете в виду, – проурчал он. Не голос, а воплощение соблазна. – Еще одна ночь перед дверью вашего коттеджа – и голодная смерть обеспечена. Во всяком случае, полное изнурение.
– Знаете, можно как-то уберечься от изнурения. – Она сочувственно наклонилась к нему. – Советую почаще плавать в озере, очень помогает. Возьмите это на заметку.
– Дайте другой совет. Озеро чертовски холодное!
– Совершенно верно, – усмехнулась Холли. – Ничего нет лучше плавания, да еще в холодной воде, это отвлечет вас от мыслей о голоде.
– Глупости. Есть масса всяких других способов, лично мною придуманных, которые в сто раз лучше способны излечить такой голод.
– Не сомневаюсь. Видите, творчество, в конце концов, не такое уж трудное дело, разве не так? Что же касается моего дня рождения…
– Про который, предполагается, вы не знаете. Почувствовав в его реплике долю сарказма, Холли стала защищаться:
– Вспомните, вчера в коттедже… Как по-вашему, почему я воспользовалась новым пылесосом для уборки?
– Понятия не имею.
– Готовилась к приходу гостей.
– И почти что совершили харакири – не мечом, так пылесосом.
– Я даже подобрала музыку. – Холли не обратила внимания на его иронию.
– Удивительно, как вы справились. Только один вопрос.
– Валяйте.
– Почему ваши друзья продолжают устраивать вам сюрпризом день рождения, если очевидно, что для вас это уже не сюрприз?
– Все просто. Они не знают, что я знаю.
– Не знают?
– Конечно. Это бы разрушило весь праздник. Им нравится устраивать для меня сюрпризом день рождения, и мне это тоже приятно.
– Но это же не сюрприз. – В тоне Рика звучало такое сверхтерпение, будто он объяснялся с двухлетней девочкой.
– Вы правы, я разыгрываю удивление.
Уже не в первый раз Рик гадал, какую часть ее поведения и в остальное время составляет игра.
– Почему вы так вцепились в эту тему? – спросила Холли.
– Потому что не вижу смысла устраивать сюрприз, если он уже не сюрприз. Это не логично.
– Поэтому мне и нравится.
– Вот как.
– А теперь пойдемте. – Она взяла его за руку. – Уже пора.
Веселье началось вполне соответствующе, с песни “Битлз” “День рождения”. Холли подобрала музыку такую же разнообразную, как и ее вкусы: пластинки фирм “Мотаун” и “Нью Эйдж”, диск группы “Темптейшн” и песни Энъи вперемешку со случайными классическими пьесами Бо Уильямса и Клода Дебюсси. Рик заметил эклектический подбор музыки, хотя и не знал каждого из композиторов.
Прошлый раз, когда он был в коттедже Холли, все его внимание поглотила она сама. Сегодня он наконец огляделся вокруг. Подбор мебели тоже отражал творческую оригинальность, которую он теперь связывал с Холли.
Мебели было немного, и ни одна вещь не походила на те, что выставляют в витринах мебельных салонов. Но каждая была сделана специально и в личной манере. Покрывало в форме звезды в темно-розовых и голубых тонах украшало спинку кушетки. На чудовищно раздутом сиденье стула лежали вышитые подушки всех очертаний и размеров. На секунду Рик даже удивился: неужели Холли делала их сама? Он как-то не мог представить, что она способна так долго высидеть на месте, чтобы вышить подушку.
Над камином, выложенным из природного камня, висел плакат, изображающий восход солнца над горами, из-за ярких цветных мазков небо пылало, будто охваченное пожаром. В плакате не было ничего утонченного. Страстный и прямой, он походил на женщину, которой принадлежал.
В каждом углу виднелись какие-то причудливые безделушки. Странные корзины, наполненные плюшевыми мишками. Оловянный чайник с засохшим цветком, вставленным в него. Потрепанная кукла опиралась на викторианскую клетку для птиц, увитую английским плющом. Большой деревянный лебедь с потертыми крыльями и с боа из перьев, накинутым ему на шею, служил упором для двери.
– Чарити, последние дни ты какая-то ужасно тихая, – сказала Холли. – С малышкой ведь уже все в порядке, правда? Ты же говорила, что доктор считает ее совершенно здоровой. И она прекрасно выглядит.
Пока Чарити помогала Холли, Гвидо возился с девочкой, развлекая ее.
– Нет, малышка меня не беспокоит, – ответила Чарити.
– Тогда что же?
– Байрон, – вздохнула Чарити.
– А что такое?
– Он опять перестал меня замечать. Разве ты не видишь, он всегда и везде старается держаться подальше от меня? Вот как сейчас – пристроился в противоположном конце комнаты.
– Нет, не могу сказать, чтобы мне это бросилось в глаза.
– Но это правда.
– Ты в самом деле думаешь о нем? – Холли увидела в глазах подруги безмолвное страдание.
– Можно и так сказать. Что-то вроде того, как ты думаешь о Рике.
– О Рике? – ошарашено повторила Холли. – Постой секунду…
– Холли, ты целый вечер глаз с него не спускаешь. Это каждый видит. Я угадала симптомы.
– Просто он все время болтается на глазах, вот и все.
– Конечно. – Тон Чарити ясно показывал, что она нисколько не поверила этому объяснению.
– Давай вернемся к тебе и Байрону…
– Лучше не будем. Мне ясно, что я его не интересую. Тут ничего не поделаешь.
– Конечно, – передразнила подругу Холли, потому что теперь пришла ее очередь не поверить.
Их разговор прервало появление торта, огромного немецкого шоколадного торта с горящими свечами, который Уит собственноручно испек по такому случаю. Кто-то выключил свет, и все стали петь: “Счастливого дня рождения! ”
Для человека, который так много переезжал, она ухитрилась собрать много безделушек, отметил Рик. А Холли в этот момент занималась тем, что увеличивала свою коллекцию, открывая подарки.
С равным удовольствием Холли рассматривала и простые рисунки, подаренные детьми ее класса, и очевидно дорогие украшения американских индейцев, раздобытые для нее Шарон и Чарити. Какую бы женщину детские каракули порадовали так же, как красивые украшения? Рик такой не встречал.
Определенно Холли принадлежала к женщинам незнакомого ему типа, из чего следует, что ее труднее обработать – не более того. И Рик был абсолютно уверен, что в конце концов добьется успеха. Холли почувствовала на себе его взгляд. Это выражение сосредоточенной задумчивости было ей уже хорошо знакомо, даже чересчур. Она поддернула вверх рукава длинного черного свитера и разгладила фалды на развевающейся юбке с черно-белым рисунком. Одна из немногих черно-белых вещей, которые Холли иногда надевала. Она считала, что белые носки с черным далматинским узором и туфли по моде бабушек помогут сделать эти два цвета не такими скучными.
Почему все-таки Рик так напряженно разглядывает ее? Считает, что она слишком эксцентрична? Неужели ее беспокоит, что он о ней думает?
– А теперь открой мой подарок, – прервал Гвидо неуместные ее мысли.
Холли развернула бумагу и обнаружила великолепную акварель – луг с полевыми цветами, – вставленную в необычную плетеную раму.
– Очень красиво, Гвидо. Просто потрясающе. – Холли крепко обняла его. – Спасибо большое.
– И говорить не о чем, девочка, – покраснев, пробормотал Гвидо.
Разглядывание подарков продолжалось. Вязаная шапочка – от Скай, новый чайник – от Байрона, набор разных сортов чая и импортное печенье – от Уита.
Когда все подарки были развернуты, Чарити принялась помогать Холли собирать бумагу.
Пели все, кроме Рика. Он стоял в стороне и наблюдал, как друзья Холли суетились возле нее, когда она задумывала желание и задувала свечи. От этой сцены что-то екнуло у него в груди. Первый раз, насколько он помнил, Рик почувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что оказался посторонним.
Обычно он предпочитал и с удовольствием играл именно роль постороннего. Иногда даже настаивал на ней. А тут на один краткий миг попытался представить, как бы он себя чувствовал, если бы входил в круг близких друзей и Холли смотрела бы на него с такой же теплотой.
Стареешь, Данбар, тут же одернул себя Рик. Размяк. Надо чем-нибудь развлечься, решил он.
– А не сыграть ли нам попозже в покер? – через несколько минут спросил он Байрона.
– Я все еще чувствую себя сопляком, когда играю с жонглером цифрами. – Гвидо, стоявший рядом, услышал предложение Рика и вставил свое слово.
– Ты ведь играешь со мной, а я играю на бирже, – напомнил ему Байрон.
– Ты же не жонглер цифрами, а только игрок, – возразил Гвидо.
– Игрок? Не при моем уровне возврата вложенного, – запротестовал Байрон. – Просто у меня есть система.
– Вы и правда играете на бирже? – спросил Рик.
– Конечно, а как иначе я мог бы себе позволить эти симпатичные колеса, которые всегда при мне, специальную машину…
– Вы водите машину? – удивленно воскликнул Рик.
– Угу.
– Но вы…
– … в инвалидной коляске. Ха-ха, знаю. Я тоже это заметил, – усмехнулся Байрон. – Хорошая штука – автомобиль с ручным управлением, верно?
– Не понимаю… – Рик почувствовал себя идиотом.
– Многие не понимают, – спокойно согласился Байрон. – Они смотрят на меня и видят только минусы моего положения. А мои плюсы не видят. И меня тоже не видят. Есть много чего, что я не способен делать, и есть другое, что я могу делать, но не тем способом, каким привык управляться до автомобильной катастрофы, до того, как шесть лет назад пересел в инвалидное кресло. Но ведь я сохранил умения, какие были у меня раньше. Да еще выработал кое-какие новые. Вроде игры в баскетбол. Если вы хотите увидеть настоящую игру, посидите немного в реабилитационном центре, когда» парни выезжают на площадку, и я тоже. Мы не заключенные.
– Я запомню ваши слова, – сказал Рик.
– Правильно. И если вам понадобится совет на бирже, дайте мне знать. Понадобится совет в другом деле, тоже дайте мне знать, – добавил Байрон, многозначительно взглянув в сторону Холли.
– Вы и Холли? Вы были… – вытаращил глаза Рик.
– Близкие друзья, – закончил его фразу Байрон. – Она всегда была мне как сестра, даже до аварии.
– Вы в курсе, что происходит между ней и ее папой? – спросил Рик, заметив, что Байрон чуть отъехал в его сторону и теперь их разговор никто бы не услышал.
– Я встречал человека, который одно время работал у него, – ответил Байрон. – Если вас интересует мое мнение, его не назовешь кандидатом в Отцы года.
– Не многих пап назовешь, – усмехнулся Рик.
– Может быть, но Говард Редмонд в своей весовой категории единственный. Он помешан на власти. Не знаю, заметили вы или нет, но Холли – свободная душа.
– Мягко выражаясь, – проворчал Рик.
– Пока она росла, отец пытался сломить ее дух. И насколько я понимаю, чуть не добился успеха. Холли гораздо лучше быть подальше от него.
– Вы оба так увлечены разговором, – весело проговорила Холли, подходя к ним. – Что-то очень интересное?
– Байрон давал мне советы, – объяснил Рик.
– О фондовой бирже? Должна сказать, у него шестое чувство на такие вещи, – восхищенно воскликнула Холли. – Он взял в свои руки все мои вложения.
– Как это у него на все хватает рук, – почти про себя проворчал Рик. Что такое? Что с ним происходит, какое ему дело? Ему нужно сосредоточиться только на одном: как убедить Холли вернуться к ее папочке. Может быть, придумать, будто старик заболел? Напугать ее, будто он уже одной ногой в могиле? Надо наконец прийти к какому-то решению.
Укрепившись в этой мысли, Рик вызвался помочь в уборке, когда гости стали расходиться, – заблокировав тем самым инициативу всем остальным. Гвидо явно был недоволен его активностью.
Заметив очередной сердитый взгляд из того угла, где Гвидо после ухода гостей расставлял мебель, сдвинутую на время вечеринки к стенам, Рик не удержался, чтобы не сказать об этом Холли, помогавшей ему собирать грязные бокалы.
– Посмотрите, у Гвидо и вправду такой вид, будто он готовится к воскресному матчу по какой-нибудь борьбе, – усмехнулся Рик.
– Вам бы надо лучше знать людей, чтобы не уподобляться тем, кто судит о книге по обложке. Ведь у вас тоже вид не бухгалтера, – напомнила ему Холли. – А если говорить серьезно, Гвидо не только талантливый художник, но и успешный предприниматель.
– Да, представляю, – протянул Рик.
– И представляете совсем не то, – ехидно улыбнулась она. – Завтра Гвидо для вашей группы устраивает презентацию.
– Будет что-нибудь интересное?
– Уверена, что будет.
– И чему же посвящена эта, как вы говорите, презентация?
– Он придумал и сделал гуманную мышеловку.
– Что-что?!
– Вы не ослышались. Завтра он представит вам усовершенствованную мышеловку. Согласитесь, гуманней не убивать мышей, а ловить их и выпускать где-нибудь в лесу или в поле. И Гвидо сделал такую мышеловку. У него ушло десять лет, прежде чем она попала на рынок. Завтра на своем занятии он расскажет об этом опыте.
