Текст книги "Девушка за красной дверью (ЛП)"

Автор книги: Кэсси Грэхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Что я могу вам предложить? – тон официантки был милым, хотя она выглядела измученной. Она бросила быстрый взгляд на меня, затем ее взгляд переместился на Рида, и она моргнула, прочищая горло, ошеломленная его красотой, и я не могла ее винить.

Он был похож на шотландского Бога, готового к битве. Волосы сзади отросли еще больше, но они казались достаточно длинными, чтобы не казаться неряшливыми. За них можно было бы потянуть. Я могла представить, как оттягиваю их, заставляя его стонать, его рот открылся бы в экстазе.

Черт, она что, задала мне вопрос?

Официантка переступила с ноги на ногу, полностью сосредоточившись на своем блокноте.

– Я возьму омлет со шпинатом, пожалуйста, – заказал Рид, а затем посмотрел на меня. – Любовь?

Его тон не ускользнул от меня, и у меня защекотало в животе.

– О, эм, – я нервно просмотрела меню, чувствуя на себе пристальный взгляд Рида. – Бельгийские вафли с огромной порцией взбитых сливок и ломтиком бекона, пожалуйста.

Официантка бросила еще один взгляд на Рида и поспешила прочь, прежде чем он успел ее остановить.

В ресторане было всего несколько человек, их тихое бормотание едва доносилось до моих ушей.

– Думаю, мы, возможно, единственные два человека в истории, которые пришли в «Блинный мир» и не заказали блинчики.

– Должна кое в чем признаться.

Рид снял пиджак и повесил его на спинку стула:

– Тогда давай, сделай это.

– Я не люблю блинчики.

Глаза Рида расширились, и он закрыл мне рот рукой:

– Тсс, ты не можешь говорить таких богохульных вещей в священном «Блинном мире».

Я схватила его за запястье, и он положил руку мне на колено. Боже милостивый, если бы мне было плевать на правила, смогла бы я жить так вечно?

– Что, это все равно, что сказать «Волан-де-Морт» (прим. персонаж вселенной о Гарри Поттере, тот чье имя нельзя называть)?

Его плечи дернулись:

– Вот именно. Не произноси этого вслух. Любители блинов найдут нас. Нас никогда не пустят сюда снова.

Я покачала головой.

– У меня тоже есть своего рода признание.

– О? – сказала я.

– Я тоже не люблю блинчики. Мы даже не подаем их в В&В (прим. «Bed&Breakfast» вид отеля, где предлагают ночлег и завтрак).

Я нахмурилась:

– B&B?

Рид откинул волосы со своего лица:

– О, э-э, да. Моей семьи. У них небольшой отель типа «постель и завтрак» недалеко от Уизли.

Мое сердце бешено заколотилось в груди. Поблизости от Уизли был только один отель такого типа, о котором я знала. Именно там мы с Брэндоном планировали провести нашу первую брачную ночь. Это было место, где мы проводили случайные выходные вместе и создавали свои воспоминания. Это было наше особое место.

– «Родной милый Виндзор», – сказал Рид, и мое сердце упало, потому что еще до того, как он это сказал, я поняла, что это то же самое прекрасное место, которое я полюбила с мужчиной, который меня не любил.

– Я, э-э, я знаю о нем.

Рид оживился:

– Да? – затем он увидел выражение моего лица, и его брови нахмурились.

Я посмотрела вниз на руку Рида на своей ноге и ухватилась за нее, нуждаясь в его силе.

– Почему мне кажется, что это нечто плохое?

Я глубоко вздохнула, не совсем готовая рассказывать ему свою запутанную историю. Может быть, я не хотела говорить ему, потому что боялась, что мое прошлое разрушит мое будущее. Или, может быть, он увидел бы, что во мне нет ничего особенного, потому что Брэндон ничего во мне не увидел. Или, может быть, он был бы тем, кто заставил бы меня забыть.

В любом случае, если мы нарушали все правила, пришло время рассказать ему о том, через что заставил меня пройти Брэндон.

ОДИНАДЦАТЬ
СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ – ЭТО РАБОТА ДЛЯ ДВОИХ

РИД

Я ненавидел Брэндона всеми фибрами души, и я никогда никого не ненавидел. Никогда.

Но Брэндона? Жестокие мысли, промелькнувшие у меня в голове, когда Чарли рассказывала мне о нем, заставили меня задрожать от ярости.

Я хотел прогнать эти ужасные чувства прочь. Я хотел стереть его из ее памяти. Я хотел стереть каждую частичку его памяти, пока от него ничего не останется.

Нижняя губа Чарли задрожала к концу ее признания, и я отпустил ее руку, обнимая за плечи. Она не плакала, и по какой-то странной причине я гордился ею за то, что она больше не позволила ему получить ее слез, но все равно, она прижималась ко мне, как будто нуждалась в моей близости.

Ее правда сближала нас.

Она подняла на меня глаза, перед нами стояла несъеденная еда, а она пристально смотрела, ища что-то. Я хотел спросить ее, но не хотел портить момент.

Вместо этого я придвинулся ближе и слегка коснулся губами ее лба. Ее рука на моей рубашке крепко сжалась, и я сжал ее плечо.

Мой рот задержался на ее коже на долгое мгновение, пока я отчаянно пытался насладиться каждой секундой.

Моя душа наконец-то ожила.

Дерьмо, что? Моя душа ожила? Я официально сошел с ума.

Я отстранился и увидел, как из глаза Чарли скатилась маленькая слезинка. Улыбаясь, я поймал маленькую капельку влаги большим пальцем:

– Почему ты плачешь, любимая?

Она шмыгнула носом и покачала головой:

– Я… Я, честно говоря, не знаю.

Я рассмеялся и еще раз быстро поцеловал ее в лоб, прежде чем убрать руку с ее тела, чтобы взять вилку:

– До тех пор, пока это не слезы печали, я приму такой ответ.

Она опустила взгляд в свою тарелку, и легкая улыбка тронула уголки ее губ:

– Это не так.

– Хорошо, – сказал я. – Я этого не допущу.

– Никогда?

Я наколол свой омлет, чувствуя, как меня захлестывает волна освобождения, потому что то, что я собирался сказать – то, что я хотел сказать, конкретизировало мои чувства:

– Никогда.

Чарли подняла на меня глаза, и остаток ужина мы провели, украдкой поглядывая друг на друга, разговаривая о том, как сильно мы ненавидим блинчики.

Чарли: Я серьезно думаю, что в моем доме могут быть привидения, клянусь, я только что слышала шаги в коридоре.

Я: НЕСИ СОЛЬ!!

Чарли: Посмотри-ка на себя. Упоминает о «Сверхъестественном». Ты смотрел его без меня?

Я: Конечно, нет. Я обещал, что не буду этого делать. Но я поискал про твою вчерашнюю отсылку о соли и выяснил, о чем шла речь.

Чарли: Горжусь тобой. Готов смотреть? У тебя есть попкорн?

Я: Попкорн готов и «Netflix» включен.

Чарли: ВКЛЮЧАЙ!!

Я нажал кнопку воспроизведения и начал первый эпизод первого сезона. Прошло всего двенадцать секунд, прежде чем я позвонил Чарли.

– Что, черт возьми, ты заставляешь меня смотреть? Мать была в огне! На окровавленном потолке. Это не круто, Одед. Ни хрена не круто.

Чарли хихикнула на другом конце провода:

– Пристегнись, солдат. Тебя ждет ухабистая поездка.

– Она гораздо более ухабистая, чем я ожидал.

– Там все может стать довольно безумным, – из динамика донеслись шаркающие звуки. – Вообще-то, подожди. Дай мне… десять минут.

– Для чего?

– Доверься мне.

Я посмотрел в сторону. Было около девяти вечера, Хэм был на свидании… предположительно с Амелией, а я был один в своей комнате.

– О… хорошо.

Она повесила трубку.

Я вздохнул и встал, чтобы проверить, как там Энакин. Он не пищал в течение нескольких минут, что было странно, потому что я накормил его вторым ужином всего пять минут назад. Чертова тварь всегда была голодна. Когда он заметил, что я наклонился к его клетке, он прищурил свои глазки-бусинки в моем направлении и вернулся к еде. Его пушистый хвост дернулся, но это было все, чего я от него добился. Однажды он полюбит меня. Я был полон решимости.

Решив приготовить себе что-нибудь выпить, я налил стакан воды.

Кто-то постучал в дверь, и я остановился на полпути. Отперев засов, я обнаружил Чарли в облегающей фиолетовой майке и черных леггинсах. Ее львиные волосы были высоко собраны на голове, и она подняла руки, чтобы показать мне, что принесла большой пакет Фиш энд Чипс и полную бутылку медового виски.

У меня отвисла челюсть:

– Святое дерьмо. Что ты здесь делаешь, женщина?

Она пожала плечами и подождала, пока я отойду в сторону, чтобы она могла войти.

– Ты не можешь смотреть «Сверхъестественное» в одиночку. Это правило.

– Ты его только что выдумала.

Поставив свои вещи на пол, она оглянулась через плечо и подмигнула:

– Как будто ты так хорошо меня знаешь или что-то в этом роде.

– Или что-то в этом роде, – пробормотал я себе под нос.

Я стоял рядом с ней и ждал, пока она освободит руки. Когда она повернулась, я обнял ее тело. Я так привык к нашим объятиям. Те короткие мгновения, когда время останавливалось, и я мог позволить себе чувствовать ее. Когда мы оторвались друг от друга, она посмотрела на меня снизу вверх, на ее лице не было макияжа, и она вздохнула. Проведя рукой по ее шее, я прижался губами к ее лбу – это была наше тема.

Это была моя тема. Я воспользовался моментом, не в силах остановить себя. К счастью, ей, кажется, это достаточно понравилось.

После того, как я отстранился, Чарли улыбнулась мне, а затем уткнулась лбом мне в грудь. Она стояла неподвижно, как будто ей нравилось чувствовать, как поднимается и опускается моя грудь. Как будто она нуждалась в контакте. Ее руки на моей спине сжали мою кожу через рубашку, и в этот момент мы объединились на уровне, который я не мог объяснить.

И не хотел.

Я хотел прожить этот момент.

С ней.

Ради нее.

Энакин пискнул на другом конце комнаты, и Чарли отстранилась, ее щеки снова покраснели. Этот румянец всегда появлялся, когда она теряла бдительность и просто жила в наших единичных моментах. Мне начал нравиться этот оттенок на ее лице, и мне до боли хотелось нанести его туда при любой возможности.

– Энни! – сказала она, подбегая к клетке Энакина. – Я так скучала по тебе. Твой старина Папаша уделяет тебе достаточно любви?

– Почему я всегда чувствую, что меня осуждают, когда дело доходит до этой чертовой шиншиллы?

– Потому что так оно и есть, – она сунула руку в клетку и схватила маленький серый пушок, прижимая его к груди. Повернувшись ко мне, она усмехнулась. – Хочешь немного виски, которое я принесла? Медовый – мой любимый.

– Конечно, – сказал я, схватил свой стакан с водой и вылил его в раковину. – Я положу закуски в миску. Устраивайтесь поудобнее, – я понял, что ей негде было присесть, кроме как на мою кровать. Со мной. Я, конечно, ничего так не хотел, как посидеть рядом с ней следующие пару часов, но и не хотел заставлять ее чувствовать себя неловко. К счастью для меня, она запрыгнула прямо в мою кровать, прислонила несколько подушек к изголовью и устроилась поудобнее. Взвалив на руку свою уже наполненную миску с попкорном, а также Фиш энд Чипс и наш виски, я присел на край кровати рядом с ней.

Я поднял пульт, когда Чарли прошептала:

– Не волнуйся, Виндзор. Я с тобой.

Энакин зарылся в объятиях Чарли, когда я поставил миску с попкорном между нами и протянул ей стакан. Она сделала медленный глоток, и я не мог отвести глаз от ее шеи, пока она глотала янтарную жидкость. Она не дрогнула от его резкости, и мне понравилось, что она восприняла это как чемпион.

Я включил сериал, и к его середине попкорн стоял на полу, а мы с Чарли сидели рядом друг с другом.

– Господи, Чарли. Почему они подбирают женщин на обочине дороги?

Она схватила пригоршню закусок:

– Потому что все, кроме Дина и Сэма, в этом сериале тупые. Тише.

Ворча, я снова переключил свое внимание на сериал, слишком увлеченный для того, кто ненавидит все паранормальное.

– Это лучший гребаный сериал на планете Земля, – сказал я, когда эпизод закончился. Я широко раскрытыми глазами смотрел на экран, наблюдая, как идут титры.

– Тебе понравилось?

– Вообще-то, так и есть. Что происходит? Узнают ли они, кто убил их маму и Джессику? Где их отец? Он мертв? Где я могу купить «Импалу»? – я сыпал вопросами, как скорострел.

– Терпение, попрыгунчик. Никаких спойлеров, – она села, вытянув руки над головой, все еще удерживая Энакина у себя на коленях. – А «Импала»? Боже, хотела бы я знать. Абсолютно фантастический автомобиль. Что ж, Дин в «Импале», но мы не можем получить все, что хотим.

Я с улыбкой закатил глаза:

– У тебя есть время для еще одной серии?

Ее лицо просияло, и она наклонилась ко мне:

– Я не кидала. Давай.

Три с половиной часа спустя я проснулся в панике, думая, что кто-то вломился в мое общежитие и спит рядом со мной в моей кровати. Но когда я повернул голову в сторону, то вспомнил, что Чарли была здесь всю ночь.

Она слегка выдыхала на мою подушку, и ее губы дрогнули, как маленький пульс. Я прикусил губу и наблюдал за ней на секунду дольше, чем мне хотелось бы признать, и встал с кровати. Энакин завизжал из своей клетки на другом конце комнаты, и я повернулся и шикнул на него, одарив его тяжелым взглядом. Он проголодался во время нашего последнего эпизода и потребовал, чтобы его посадили обратно в клетку. Маленький засранец.

На моем телефоне высветилось сообщение, и я открыл его.

Хэм: Сегодня вечером не вернусь. Увидимся завтра на твоем шоу. Удачи, чувак.

Решив не зацикливаться на том факте, что он, вероятно, с Амелией. Или Бейли. Или, возможно, с какой-нибудь другой случайной залетной птицей, которую он прихватил. Я больше ни в чем не был уверен, я тихо подошел к тому месту, где лежала Чарли, и укрыл ее своим одеялом. Она вздохнула, взяла подушку, на которой я лежал, и прижала ее к груди. Тихо мурлыча себе под нос, она улыбнулась.

Напомнив себе перестать быть таким мерзким, я скользнул в кровать Хэма и попытался уснуть.

– Так, ты ее не поцеловал?

Я застонал и поправил килт на талии:

– Боже, Амелия, я не хочу об этом говорить.

– Почему?

Мы посмотрели друг на друга в зеркале гримерки, и я улыбнулся:

– Потому что я гребаный джентльмен, вот почему.

Она усмехнулась:

– Не вешай мне лапшу на уши, Виндзор.

Я сменил тему:

– Хорошо, давай поговорим о Хэме.

– Проехали тему.

Отвернувшись от зеркала, я прислонился к стойке:

– Нет. У нас не было времени поговорить, что, черт возьми, происходит?

Она вздрогнула, физически отшатнулась, и на мгновение я увидел в ее глазах что-то испуганное. Мне это не понравилось, мне не понравилось, что, возможно, я заложил его туда, поэтому я притянул ее к себе, обхватив руками верхнюю часть ее тела.

– Поговори со мной. Что происходит? Ты была с ним прошлой ночью?

Она обняла меня в ответ, а затем со вздохом отстранилась, доставая тюбик бальзама для губ из кармана своей куртки:

– Насколько бы ты разозлился, если бы я сказала «да»?

Я подумал об этом и поправил свой перекошенный микрофон на лбу. Мне не претила мысль о том, что они были вместе, но и не нравилось мне это тоже. Я хотел уберечь Амелию от того ада, который Хэм обычно навлекал на женщин. С другой стороны, она могла бы быть хороша для него, но я беспокоился, что он может быть токсичен для нее.

– Не невероятно зол, – выдохнул я. – Амс, почему Хэм? Как это вообще произошло? Ты наблюдала за мной два года, ты слушала, как я говорю о нем.

– Он не самый худший парень, Рид.

– Господи, какой ужасный способ описать кого-либо. Он не самый худший? Лучше бы ему быть чертовски лучшим для тебя.

Плечи Амелии опустились:

– Что, если мы делаем друг друга лучше?

– Я называю это чушью, потому что ты и так идеальна.

– Говорит мой лучший друг, который думает, что я не могу поступить неправильно, – она закатила глаза и натянула твидовый жакет, застегнув его до шеи. – Я что-то в нем вижу.

За последний месяц он стал другим. Далеко не таким абсурдным и гораздо более интуитивно понимающим чувства других людей. Я подумал, это потому, что он скучал по той девушке, Бейли, с которой, как мне казалось, он встречался.

Мои плечи опустились, когда свет в гримерке замигал, давая нам знать, что у нас осталось десять минут до начала шоу:

– Не соглашайся на меньшее, чем самое лучшее. Ты стоишь гораздо большего, – Амелия была особенной. Амелия заслуживала всего.

Она поджала губы и поправила шляпу на голове:

– Я люблю тебя, ты же это знаешь.

Я кивнул. Мы были семьей.

– Но я в состоянии самостоятельно принимать решения.

– Я знаю, что ты можешь…

Она положила руку мне на грудь:

– Тише.

Я усмехнулся, глядя вниз, туда, где она прикасалась ко мне.

– Ты мой брат от другой матери.

Мы оба были единственными детьми в семье. У нас были только мы сами.

– И я должна быть честна с тобой.

Я сглотнул, беря ее за руку, потому что мне показалось, что она, возможно, расстается со мной. Ну или, эквивалентно это к семье.

– Я не знаю, почему решила рассказать тебе это сейчас, – отругала она себя и глубоко вздохнула. – Я бисексуалка.

Я вздохнул с облегчением:

– Так вот почему ты была такой странной со мной в последнее время?

Она потерла бровь:

– Я имею в виду, да. Я знала это уже некоторое время. Немного поэкспериментировала. Но в основном я была странной из-за Хэма.

Один из режиссеров постучал в нашу дверь, крикнув, что у нас есть пять минут.

– Послушай, я люблю тебя. Несмотря ни на что. Тебя. Ты – это то, что имеет значение. Если ты решила полюбить такого парня, как Хэм, то это потому, что ты находишь доброту во всем и во всех. Я здесь и поддержу тебя. Несмотря ни на что.

Амелия улыбнулась, и впервые за месяц между нами не было ничего странного.

Она шагнула в мои объятия, и когда мы выходили из нашей гримерки, я сосредоточился.

Премьера.

Чарли была где-то там. В зрительном зале. Ждущая меня.

И сегодня вечером я выступал перед ней.

ДВЕНАДЦАТЬ
ЛОРД ВОЛАД-ДЕ-МОРТ И ВАСИЛИСК

ЧАРЛИ

Каждый вдох – это шанс сделать день лучше.

Твоя улыбка. Твой огонь. Ты наполняешь мои легкие.

– В.

Я сунула записку обратно в сумочку, прежде чем Блейк успела ее увидеть.

Она появилась в одной из моих работ на занятиях по маркетингу, и меня поразило, что это обязательно должен был быть кто-то, кто учился со мной в одном классе. Что на самом деле не сильно сузило круг поисков, потому что я уже знала это. Я бы призналась в этом только самой себе, но я с нетерпением ждала своих секретных посланий. Они заставляли меня почувствовать, что, черт возьми, что бы я ни делала, было ли это правильно или нет, это было не напрасно.

Может быть, это глупо.

Может быть, я искала оправдания, чтобы чувствовать себя хорошо, когда так долго чувствовала себя дерьмово.

Я не знала. И, честно говоря, мне было все равно. В какой-то степени я выздоравливала. Не просто накладывала пластырь на свои порезы и ушибы, а раны затягивались.

Я снова вздохнула и откинулась на спинку сиденья.

Я никогда не чувствовала себя комфортно в театрах. В кинотеатре? Все в полном порядке. Но настоящие театры с зрительными залами? Не знаю, почему они заставляли меня нервничать, но так было всегда. Возможно, это было потому, что я была полной противоположностью талантливому человеку. Я не смогла бы удержать нужную ноту, даже чтобы спасти свою жизнь. Для меня было почти кощунством быть причастной к таким святым театральным способностям. Или, возможно, это было потому, что я нервничала за исполнителей. Предвкушение всегда было таким осязаемым, витало в воздухе, и это заставляло меня нервничать. Или, может быть, это было потому, что я боялась столкнуться с Брэндоном.

Ладно, значит, не было ничего странного в том, что я избегала театров любой ценой.

Брэндон был не только безумно талантливым актером и музыкантом, но и его корни уходили глубоко в театр. Если быть более точной, в театр университета. Когда мы познакомились, он преподавал в местной средней школе, только что окончив универ, и я была очарована его талантом.

Боже, я ненавидела то, что у меня был такой типаж.

– Его здесь нет, – сказала Блейк после моего восьмого тяжелого вздоха.

Я огляделась по сторонам, уверенная в том, что он все еще где-то в Калифорнии, преследует свои мечты, но я не могла избавиться от закрадывающегося беспокойства.

– Знаю. Просто странно находиться здесь. Как будто это его дом.

– Он даже не ходил в Хешер.

– К счастью, – невозмутимо ответила я. У меня были сомнения, когда я узнала о том, что Рид и Амелия участвуют в шоу, и даже когда Рид дал мне билеты. Но я приняла решение сама. Брэндон мог бы с этим смириться. Я бы не стала жить своей жизнью в тени его предательства.

– Не позволяй этому мудаку испортить то, что Рид и Амелия собираются сделать.

Я хихикнула:

– Порча.

Блейк закатила глаза, открывая свою программу.

Затем я вздохнула:

– Ты права. К черту его и лошадь, на которой он прискакал.

– Вот моя девочка, – она остановилась на странице с открытым ртом. – Чувак, Рид выглядит очень сексуально на своей фотографии, – она подняла программку, указав пальцем на профиль Рида.

Я сглотнула, чувствуя себя немного неуютно, потому что, черт возьми, почему он должен был быть таким красивым?

– Он… он очень фотогеничный.

Блейк фыркнула:

– Фотогеничный. Ага, это один из способов описать его. Итак, что же все-таки происходит между вами двумя?

– Ничего, – ответила я слишком быстро.

– Ли Ли Одед. Ты наконец-то признаешься в своих неприятных чувствах? Я видела вас, ребята, на полу в доме-призраке. Выглядело так, будто вот-вот должен был взорваться какой-то серьезный фейерверк.

Я застонала. Я не знала точно, что происходит, и, говоря об этом в аудитории, битком набитой людьми, которые, предположительно, знали Рида, чувствовала себя странно.

– Там определенно были… искры, – прошептала я.

– Чувак, в той комнате было что-то вроде пиротехнического дерьма. Бам! Бам! Бам! – она ткнула пальцами в воздух, запуская невидимые хлопушки.

Я шикнула на нее, украдкой взглянув на людей позади нас, чтобы улыбнуться.

– Почему ты чувствуешь, что должна лгать о своих чувствах?

Я откинулась на спинку сиденья, мои кожаные шлепанцы в данный момент казались слишком тесными для моей задницы. Не судите меня. Шлепанцы посланы Богом.

– Я ни о чем не лгу.

– Прекрасно, но ты не признаешься в своих чувствах.

– Я держу их поближе к груди, вот и все.

– И почему это так?

Я скрестила ноги, снимая шлепанец с ноги, чтобы надеть его обратно. Я прикусила ноготь на большом пальце и пожала плечами. Потому что мои рассуждения тупые – хотела сказать я.

– Ты как «Тайная комната», не хватает только лорда Волан-де-Морта и чертова Василиска.

– Не произноси его имени! – я зашипела.

Свет в аудитории погас, и она тихонько хихикнула себе под нос. Я почувствовала облегчение, что мне не нужно было отвечать. Один взгляд в холодные серые глаза Блейк, и я поняла, что она видит меня насквозь. Клянусь, у нее были особые способности.

Одинокий прожектор осветил небольшую часть сцены, и кто-то, кого я не узнала, вышел из-за плотного синего занавеса.

– Здравствуйте, – начал мужчина, – и добро пожаловать на «Некоторым нравится по-шотландски». Сегодня вечером вы перенесетесь сквозь время в более простой, динамичный и, я бы сказал, опасный век. Так что присаживайтесь поудобнее, расслабьтесь и наслаждайтесь.

Зал снова погрузился в темноту, и первыми вышли Амелия и мужчина, которого на сцене я приняла за ее мужа, Фрэнка.

Боже, я любила «Чужестранку». Такое порочное удовольствие.

Амелия была одета в темно-красный деловой костюм с юбкой А-силуэта и туфли-седла. Ее взгляд метнулся в сторону сцены, а затем в середину зрительного зала, где она улыбнулась.

Ее боязнь сцены прошла.

Амелия была пленительна и очаровательна на сцене, когда без особых усилий исполнила свою первую песню.

На мой взгляд, время пролетело слишком быстро, история была такой легкой, а актеры такими хорошо подготовленными. Но время – забавная штука, оно действительно путает твой разум. Потому что в тот момент, когда Рид вышел на сцену, все прекратилось, и я была поражен его талантом до глубины души.

В поношенном сине-зеленом клетчатом килте и грязной, старой на вид рубашке кремового цвета, пропитанной кровью, Рид подошел к расстроенной Амелии. Он дернул ее за руку, призывая пойти с ним в безопасное место, и от неповиновения Амелии его глаза загорелись еще больше. Воздух наполнили звуки волынки, сначала негромкие, затем с каждой секундой становящиеся громче. Звук, издаваемый группой под сценой, увеличился в размерах, добавились скрипки и виолончели.

Они были так хороши.

Амелия была офигенна.

Рид гипнотизировал.

Я хотела быть Амелией.

Отчаянно.

Я проклинала богов за то, что они не дали мне возможности играть, потому что, наблюдая за ними, за их химией и за тем, что они очевидные гении, я захотела быть ими. Я никогда раньше не хотела кем-то быть. Мне всегда казалось, что я проживаю свою лучшую жизнь, занимаясь любимым делом. Но, будучи зрителем их дара, я сразу почувствовала себя неполноценной.

Я не была готова к тому, что последовало дальше. Я вцепилась в подлокотники, мои пальцы впились в дерево. Костяшки моих пальцев побелели, а кровь на пальцах высохла.

Рид (Джейми) перекинул Амелию (Клэр) через плечо, его сила была очевидна.

Протестуя, она колотила его по спине, а он просто закатывал глаза, подбрасывая ее так, словно она весила всего лишь фунт. Он смеялся, проходя по сцене и садясь на свою крепкую на вид фальшивую лошадь.

Почти уверена, что потеряла сознание, когда он начал петь.

Я была обречена.

После шоу Блейк оставила меня в зрительном зале, чтобы пойти поговорить с кем-то из своих знакомых. Я сидела, сложив руки на груди. Я заерзала на своем сиденье. Я постучала ногтями по стулу. Я пожелала, чтобы время двигалось быстрее. Этого не произошло.

Я была неугомонна.

Я не знала, каков правильный протокол. Я знала, что не смогу пройти за сцену, чтобы увидеть Рида, но мне очень хотелось поздравить его. И обнять его. И чтобы он обнял меня в ответ.

Я нервничала… и была в полном беспорядке.

Встав, чтобы размять ноги, я обернулась, чтобы взглянуть на зрительный зал. Там было почти пусто, только несколько человек остались у двери. Я подумала о том, чтобы выйти на улицу, когда кто-то обнял меня за талию, и я мгновенно согрелась.

Я на мгновение откинула голову на грудь Рида, прежде чем повернуться в его объятиях и обвить руками его шею.

– Рид! – я взвизгнула. – Ты потрясающе справился! – я один раз подпрыгнула, и он поднес одну из своих рук к моему лицу.

– Думаешь? Во втором акте у нас возникли некоторые технические проблемы, – он наморщил лоб.

– Ты был феноменален. Рид, я даже понятия не имела.

Он погладил меня по щеке большим пальцем, и тучи в его глазах потемнели. Угрожающие. Голодные. Он облизнул губы, прикусив их верхними зубами, и скосил глаза в сторону. Не торопясь, он убедился, что мы одни, и повернулся ко мне.

Слегка придвинувшись, он изучал мое лицо, ища ответы на какой-то безмолвный вопрос, который, должно быть, задавали мои глаза. Затем его брови сошлись вместе, и он наклонил голову набок.

Я поиграла с его волосами:

– Что?

Он молчал, сосредоточив все свое внимание на моих губах. Он пошевелил грудью, его дыхание было хриплым от чего-то похожего на сомнение.

Я успокоила свои руки:

– Рид?

Беспокойство терзало мой разум. Он хотел убежать. Он совершил ошибку. Ему нужно было, чтобы я оставила его в покое.

Срань господня, я была совершенно не уверена в себе. Это была не я. Как я стала такой?

Брэндон. Ох да. Фу.

– Я отчаянно хочу тебя поцеловать.

Улыбка расползлась по моим губам, уголки приподнялись, я прошептала:

– Что тебя останавливает?

– Я… я не знаю. Может быть, тебе стоит? Мы вот-вот вступим на новую территорию, – его губы коснулись моих.

Я нахмурилась. Почему на этой прекрасной, зеленой земле я должна его останавливать? Я знаю, я просто сомневался в себе, мне еще многое предстояло сделать для самоисцеления, но был ли он абсолютно слеп?

В просторной комнате воцарилась тишина, остались только мы вдвоем, и он пристально посмотрел мне в глаза. Он искал что-то, что могло бы сказать ему уйти, но мои глаза ни за что не сказали бы ничего, кроме: «О, БОЖЕ МОЙ, ДАЙ МНЕ УЖЕ СВОИ ГУБЫ!»

Он положил руку мне на шею и запустил пальцы в мои волосы. Прижав его губы к своим, я приподнялась на цыпочки, не в силах больше ждать. В тот момент, когда мы соединились, вспышки горячего, красочного света вспыхнули у меня за веками, и внутри у меня потеплело.

Я так долго ждала, чтобы это почувствовать.

Так долго хотелось упасть, и вот я здесь, падаю на землю со скоростью миллион миль в час, надеясь и моля Бога, чтобы Рид поймал меня.

Язык Рида коснулся моей нижней губы, и я с силой притянула его к себе, нуждаясь в большем. Больше всего на свете. Лишь еще больше Рида. Он усмехнулся мне в губы.

Затем его рот снова оказался на мне, не дразнящий, а горячий и полный огня. Желания. Как будто он целовал меня за все те разы, когда мы почти поцеловались, но нас прерывали. Я знала, что должна отстраниться, пока не потеряла себя, но мне нравилось это чувство освобождения. Чувство свободы.

Рид сделал меня раскованной.

Наше дыхание смешалось, когда кончик большого пальца Рида слегка коснулся нижней части мочки моего уха.

– Э-э, Рид, – сказал незваный гость у нас за спиной, и мы отстранились друг от друга, оба вытирая рты, пытаясь выровнять наше сбивчивое дыхание. Моя грудь вздымалась так, словно я только что пробежала марафон и мне нужно было присесть.

Рид усмехнулся, обхватил обеими руками мое лицо с обеих сторон и поцеловал в лоб. Потом он повернулся, его рука скользнула вниз по моей руке, чтобы переплести наши пальцы.

Я успела бросить быстрый взгляд через плечо Рида и увидела мужчину и женщину, оба слишком красивые, чтобы смотреть на них слишком долго.

Он отпустил мою руку и они втроем заключили друг друга в групповые объятия. Когда они отстранились друг от друга, Рид подошел ко мне:

– Чарли, я хотел бы представить тебе Ларк и Роуэн Хоторн.

Я моргнула, наконец-то разглядела женщину получше. Она была знакомой, как будто я видела ее по телевизору или, может быть, в рекламе, но когда я пожала ей руку, до меня дошло, кто она такая. Я уставилась на нее, разинув рот.

– Приятно познакомиться, Чарли, – сказала Роуэн, вырывая свою руку из моей хватки. Ее голос был легким и певучим, и, честно говоря, один только ее говорящий голос вызывал у меня желание пойти и взять уроки пения.

– Боже мой, – заикаясь, пробормотал я. – Вы… ух ты. Я видела вас в «Семантике прозорливости» пару лет назад. Вы были великолепны, – Роуэн была одной из крупнейших бродвейских звезд в мире. Безумно талантлива, и когда Брэндон повез меня в Нью-Йорк незадолго до нашей свадьбы, мы каким-то образом купили билеты на ее выступление.

Роуэн рассмеялась и немного смущенно посмотрела на Ларка:

– Спасибо.

Ларк обошел ее. Он возвышался над нами, даже над Ридом, более чем на несколько дюймов. Его светлые волосы были зачесаны назад, а черный костюм, который был на нем, сидел на его крупном теле как влитой.

– Привет, Чарли, – сказал он. – Приятно наконец-то с вами познакомиться. Этот парень не перестает говорить о тебе.

Рид пристально посмотрел на Ларка, его челюсть дернулась:

– Заткнись, Хоторн.

Я рассмеялась, и на душе у меня стало светло:

– Откуда вы, ребята, знаете друг друга? Вы посещали Хешер?

– Ларк из ФБР.

У меня отвисла челюсть. Черт. Неудивительно, что он выглядел как будто у долбаный полузащитник и Тора родился ребенок.