Текст книги "Девушка за красной дверью (ЛП)"

Автор книги: Кэсси Грэхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Я та, кто я есть.

Его глаза сияли:

– Завтра я ужинаю в «Блинном мире». В пять, и я буду там каждый день, пока ты не будешь готова простить меня. Как насчет того, – он остановился, засовывая руки в карманы, – как насчет того, чтобы встретиться со мной там, когда будешь готова?

– Ты возьмешь для меня вафли?

– Со взбитыми сливками.

Я рассмеялась, грустно, но в то же время с надеждой:

– Хорошо.

– Значит, это свидание?

– Это свидание.

Он улыбнулся, хотя улыбка была далеко не такой лучезарной, как обычно. Бросив на меня последний взгляд, полный тоски и потребности и, возможно, небольшого изнеможения, он повернулся и пошел прочь.

– Эй, Рид, – окликнула я.

Он остановился и повернулся ко мне лицом, покачиваясь на ногах.

– Расскажи мне что-нибудь настоящее.

Он на секунду задумался, а потом сказал:

– Я люблю тебя.

Он не стал дожидаться, пока я что-нибудь скажу в ответ, он сбежал вниз по лестнице, даже не взглянув на меня.

Оставшись одна, я разозлилась. Рид был моей грозой. Безжалостный и неумолимый. Хаотичный и непредсказуемый. Но я не хотела убегать от этого – больше нет, я хотела использовать этот шторм, чтобы поднять нас выше.

Просто… еще не время.

ДВАДЦАТЬ ТРИ
ВЫБИРАЙ «ДА» ИЛИ «НЕТ»

РИД

Вафли были творением сатаны. Вместе с телесными жидкостями, козявками и слюной. Я начал ненавидеть вафли. Не потому, что мне не нравился вкус или потому, что я ел их несколько дней, а потому, что до моего дня рождения оставалось всего несколько дней, и я ужасно скучал по Чарли. Вафли напоминали мне о ней, и я подумал, что поступил умно, предложив ей встретиться со мной, но это уже становилось жалким. Черт, может быть, это уже было жалким. Я больше не мог ясно видеть ситуацию.

– Привет, дорогой. Как у тебя дела, Рид? – миниатюрная южанка за прилавком поздоровалась так же, как и всю неделю. Вообще-то, забудем об этом, ее звали Ронда. Кого я обманывал? Я знал ее имя. Но, Боже, я не должен обращаться к своей официантке по имени.

– Добрый вечер, Ронда, – я не отрывал взгляда от своих скрюченных рук.

– Вафли? – спросила она.

Я кивнул, опустив уголки рта. Вафли на одного. Снова. Радость.

Ронда убежала, передав мой заказ повару, а когда вернулась, сунула что-то мне под руку.

– Что это? Уже чек? Ты меня выгоняешь? – я улыбнулся.

– Нет. Ты мог бы спать здесь, и мы все равно обслуживали бы тебя, – рассмеялась она. – Это мне дала какая-то хорошенькая рыженькая малышка. Сказала отдать тебе, когда ты будешь больше всего в этом нуждаться, – она остановилась, чтобы хорошенько меня рассмотреть. – Ты выглядишь так, будто тебе нужно что-то хорошее.

Она понятия не имела насколько. Экзамены были сданы, я сдал, но без Чарли все это казалось тривиальным.

Я сосредоточился на бумаге, гадая, что же здесь может быть такого, что заставит меня чувствовать себя меньшим мудаком. Записки от Чарли прекратились, и, честно говоря, больше слов не помогло бы нашей ситуации.

Их было недостаточно.

Слова были неважны.

Я хотел Чарли и ненавидел себя за то, что у меня ее не было.

В ресторане было еще только два человека – пожилая пара, и они не обращали на меня никакого внимания, поэтому, когда Ронда ушла, я прочитал изящный почерк Чарли на лицевой стороне, провел пальцем по чернилам, а затем просунул палец под клапан конверта. Взяв в руки сложенный листок, я осторожно набрался смелости и раскрыл его содержимое. Но я был сбит с толку тем, что обнаружил.

Он был пустым.

Не было слов.

Ничего.

Я снова огляделся, и мой телефон завибрировал в кармане.

Чарли: Обещаешь, начиная с этого дня, всегда говорить мне только правду?

Чарли: Да или нет? И помни, что это обязательный контракт.

Я улыбнулся, глядя в свой телефон, потому что я бы подписал любой документ кровью, если бы это означало, что она простит меня.

Рид: Да. Неоднократно, да.

Чарли: Следующий пункт. Обещаешь ли ты сохранить Энакина навсегда? Или, знаешь, до тех пор, пока его маленькое шиншилловое сердечко не перестанет биться.

Я: Конечно.

Я бы ни за что не отказался от этого маленького засранца. Почти уверен, что любовь к Чарли заставила его любить меня еще больше. Конечно, я не мог быть уверен, он по-прежнему лишь терпел меня, но сейчас мы были ближе к любви, чем к ненависти.

Чарли: Хорошо. И последнее.

Я: Стреляй.

Чарли: Повернись.

Когда я это сделал, она стояла у меня за спиной, заложив руки за спину.

– Привет, – выдохнул я, ее вид заполнил все мое существо.

– Этот последний вопрос очень важен.

Я кивнул.

– Ты действительно имел в виду то, что сказал? На прошлой неделе?

Ее заметно трясло, и я поднялся со стула, положив руку ей на щеку:

– Что я люблю тебя?

Она моргнула, прикусив внутреннюю сторону щеки.

– Любимая, – я наклонился, чтобы получше разглядеть ее глаза, – моя любовь к тебе – самое настоящее, что есть в моей жизни. Конечно, я люблю тебя. Мне кажется, я любил тебя с тех пор, как был маленьким мальчиком.

Она сглотнула, слезы потекли рекой, и я хотел бы, чтобы она остановилась.

– Я люблю тебя, Чарли.

– И ты будешь любить меня, независимо от того, с какими препятствиями мы столкнемся? Что бы ни случилось, твоя любовь не изменится?

Я не колебался. У меня не было для этого причин.

– Во всей вселенной нет ничего, что могло бы помешать мне любить тебя.

Она втянула воздух и вытянула руки перед собой, а я отстранился. Это была еще одна записка.

– Открой ее, – сказала она мне.

Я взял квадратный конверт, с осторожностью осматривая его:

– В прошлый раз, когда ты дала мне записку, внутри ничего не было.

Чарли хихикнула, закатывая глаза:

– Просто открой ее.

Я приоткрыл конверт, вытаскивая маленькую фотографию. Она была черно-белой, и ее было трудно расшифровать.

– Что это? – спросил я.

Она указала на маленькую точку, похожую на пятнышко, в середине фотографии:

– Это ребенок, Рид. Это наш ребенок.

Я посмотрел на фотографию, потом на нее, а затем снова остановился на снимке. Потрясенный, я даже не мог начать описывать, что я чувствовал:

– Это? Как? Я думал… – это было бесполезно.

Чарли приподняла мой подбородок своим крошечным пальчиком, и я встретился с ней взглядом. Она лучезарно улыбнулась. В этот момент внутри меня выросло что-то чужеродное. Оно не просто росло, оно расцветало, наполняя меня таким количеством света, счастья и любви, что я чуть не разрыдался.

– Наш?

Она кивнула, ее собственные щеки были мокрыми от слез.

– Наш, Рид. Это… ты в порядке? Не помешает ли это твоим планам на будущее? Для нас? Я знаю, что это, – она глубоко вздохнула, – огромное дело.

Боже. Эта женщина. Женщина, которую я любил, которая думала, что у нее не может быть детей, теперь вынашивает моего ребенка. Господи, как мог такой непритязательный парень, как я, быть достойным такой великолепной женщины, как она?

Я усмехнулся и обнял ее за талию, закружив нас:

– Во всей этой вселенной нет такой возможности, чтобы ты помешала мне, – я усадил ее, обхватив ладонями ее лицо. – Чарли, ты – мой путь. В порядке ли я? Это самый счастливый день в моей жизни, – мое сердце бешено заколотилось. – Я люблю тебя, Чарли. Я так чертовски сильно тебя люблю.

Я больше не мог ждать, наша разлука была достаточно долгой. Мои губы встретились с ее губами. Сначала мягко, а затем с течением секунд все грубее. Когда я отстранился, Чарли захихикала.

Мой лоб прижался к ее лбу:

– Скажи мне что-нибудь настоящее, любимая.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала она, положив руку на живот. – Мы… мы тоже тебя любим.

Я шмыгнул носом и поцеловал ее в лоб, наконец-то почувствовав, что мое будущее снова стоит того, чтобы жить.

Подведя ее к стойке, Ронда поставила перед нами с Чарли две порции вафель со взбитыми сливками.

Она подмигнула Чарли:

– Подумала, что ты захочешь.

Чарли улыбнулась:

– Спасибо, Ронни, – сказала она, и я подумал, не приходила ли она сюда без меня. Честно говоря, я бы не стал этого отрицать, маленькая хитрая штучка.

– Нужно что-нибудь еще? – спросила Ронда.

Я повернулся, чтобы посмотреть на Чарли, и покачал головой:

– Нет, спасибо. Думаю… думаю, у нас наконец-то все хорошо.

Чарли просияла, ее пристальный взгляд встретился с моим:

– Все идеально.

Ронда ухмыльнулась и отвернулась от нас, но Чарли остановила ее:

– Вообще-то, можно мне еще взбитых сливок?

Мы с Рондой рассмеялись, и я знал, с каким бы будущим мы с Чарли ни столкнулись, все будет хорошо, потому что мы были вместе.

И то, что у нас есть, настоящее.

И настоящее было единственным способом жить.

Мое настоящее сидело рядом со мной, потягивая взбитые сливки через соломинку, как воду, и вынашивая ребенка, которого мы скоро произведем на свет каким-то чудом, данным Богом.

Настоящее создавалось нелегко. Настоящее не давалось даром.

Это был дар, которым должны были дорожить те, кто искал и заслуживал его.

И я бы дарил ей его каждый день до конца своей жизни.

Эпилог
СКАЖИ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ НАСТОЯЩЕЕ

ЧАРЛИ

– ДАВАЙ, ТОЛКАЙ!

Я зарычала и напрягла все мышцы своего тела. Я устала. О, черт, я так устала. Я не хотела продолжать. Мне хотелось рухнуть на пол и уснуть. Дней на пять. Может, шесть.

– Клянусь, Рид, если ты скажешь мне это еще раз, я засуну эту штуку тебе в нос и буду кричать, чтобы ты сам вытолкнул ее оттуда.

Он усмехнулся себе под нос, его решимость была непоколебима. Боже, я ненавидела то, что он был так добр ко мне. Это была ложь. Мне это понравилось. Мне нравилось все в этом человеке.

– Прости, любимая, но ты можешь это сделать.

Я сдула волосы с лица и попыталась надавить еще раз.

Нет. Эта штука не двигается. Он застрял там. Навсегда. Навсегда, говорю тебе!

Агрх. Я была готова вытащить его.

– Боже, ребята. Снимите комнату, – Блейк поперхнулась у нас за спиной, и я повернулась, чтобы показать ей средний палец.

– Может быть, если бы ты помогла мне вытащить этот уродливый комод из общежития Рида, мы бы так и сделали. Ну, знаешь, в нашем доме, с нашей спальней. Где мы все время занимаемся громким, отвратительным сексом, – я добавила последний кусочек, чтобы по-настоящему вывести ее из себя. Это сработало, звуки ее сухих вздохов эхом разнеслись по коридору.

Я была в некотором роде горда собой.

Мы с Ридом официально съезжались. Мы были официально-официальными. Мы повысились до кровати королевского размера. Я вычистила половину шкафа и в достаточной степени спрятала все смущающие меня вещи. Например, моего вибрирующего сексуального друга в ящик моего комода. Он наверняка посмеялся бы надо мной, если бы узнал, что я сохранила его после нашего примирения. Его телевизор был установлен в моей комнате на стене, а на раковине в ванной было достаточно места для его раствора для линз и других мужских средств.

– Не могла бы ты не отзываться свысока о моем очень мужественном мужском комоде, пожалуйста? – предостерег Рид, вытирая пот со лба. – Да будет тебе известно, я сам его красил. Эта штука – настоящий зверь.

– Мужской-комод, – усмехнулась Блейк, когда она вернулась в комнату. – Тебе нужно новое хобби, чувак. Эта штука ужасна.

Амелия и Хэм вошли следом за Блейк, схватив несколько коробок, прежде чем я успела попросить их помочь. Они даже не посмотрели в нашу сторону, что, я уверена, входило в их план. Я не могла их винить. Эта штука, вероятно, весила по меньшей мере несколько сотен фунтов.

Очевидно, именно это и означает «твердое британское дерево». Намек на то, что я закатываю глаза.

Единственное, что дало мне твердое британское дерево Рида – это беременность, так что принимайте это как хотите.

Я фыркнула себе под нос.

– Хорошо, – подбодрил Рид, отрывая меня от моих мыслей. – Согни ноги в коленях и отталкивайся ногами.

Я сделала, как мне было сказано, полностью отдавая себе отчет в том, что выгляжу как коренастый слон, пытающийся сдвинуть Великую Китайскую стену.

Спустя одну крупную неудачную попытку гребаный комод отказался сдвинуться с места. Ни на дюйм. Даже ни на полдюйма. Можно ли ненавидеть неодушевленный предмет? Просто спросите у моего будильника…

– Мы не можем просто оставить его здесь? У меня дома есть комод, – мои руки безвольно упали по бокам, и я прислонилась к стене.

Рид почесал бровь, направляясь на кухню:

– Как вариант. Хэм, наверное, мог бы найти ему применение.

– Да, и когда он его найдет, он мог бы просто его сжечь, – тихо сказала я. У Рида был потрясающий вкус, но я понятия не имела, почему он зациклился на этом чудовище.

– Я все слышал, – крикнул он мне в ответ.

Я хихикнула, наклоняясь, чтобы вытащить Энакина из клетки:

– Привет, приятель, – он щелкнул меня по носу, как делал всегда. Почесав его несколько раз в затылке, я осторожно отстраняю его.

– Хорошо, – сказал Рид, протягивая мне бутылку холодной воды. – Думаю, мы все забрали. Грузчики приедут сюда завтра, чтобы забрать самые важные вещи.

Мое лицо исказилось, потому что я знала, что как только он упомянет о грузчиках, этот чертов комод окажется у нас дома, будет занимать много места и выглядеть неуместно.

Может быть, я бы поставила его в гостевой спальне… подальше от глаз, которые могут нормально функционировать.

– Грузчики! – в мозгу Рида зажегся свет. – Они могут забрать комод.

Проклятье.

– Ага, – я фальшиво улыбнулась, потому что любила его и хотела, чтобы он был счастлив. – Вот видишь? Все это было бессмысленно!

Рид дал мне пять и притянул к себе для еще одного потрясающего поцелуя. Он много меня целовал за последнюю неделю или около того.

Мы отпраздновали его день рождения и Рождество в отеле с его семьей. Мама и папа наконец-то познакомились с Ридом. Ну, по «ФейсТайм», потому что они не собирались приезжать в город до открытия, которое должно было состояться через два дня.

Забеременеть, признаться в любви, съехаться. Боже мой. Декабрь выдался удивительным и меняющим жизнь месяцем.

Мы погрузили в грузовик остальные наши вещи, и в сопровождении каравана наших друзей Рид и я отправились в первый день нашей оставшейся жизни.

Пять месяцев спустя…

– Сара Нельсон. Люк Николс. Ханна Найтингейл. Патриция Очоа.

Я сделала глубокий вдох, кисточка от моей выпускной шапочки щекотала мне щеку при каждом выдохе. Шаг. Вдох. Еще один шаг. Выдох. Последний шаг. Не споткнись.

– Чарли Одед, – назвал мое имя какой-то руководитель бизнес-отдела, с которым я никогда не встречалась.

Я медленно прошлась по сцене, когда из толпы передо мной донеслись громкие вопли.

Рид.

Мама и папа.

Брайс и Стелла.

Блейк, Джеймс, Вик и две ее маленькие дочки, Джейн и Фиона.

Хэм и Амелия.

Но Рид. Он был самым громким. Я слышала его британские завывания с другого конца аудитории, и как только я схватила свой диплом, я повернулась, чтобы найти его. Подобно маяку яркого света в сине-белом море, он стоял, хлопая и подбадривая, словно от этого зависела его жизнь. Его улыбка была шире и ярче, чем у кого-либо другого в толпе. Он снова выкрикнул мое имя, и моя рука коснулась моего раздутого живота. Всепоглощающая радость наполнила меня в тот момент, я чуть не лопнула от нее. Свободной рукой я поцеловала кончики пальцев и помахала ему, и он помахал мне в ответ, с энтузиазмом подняв вверх большие пальцы.

Осторожно пробралась обратно на свое место, адреналин струился по моим венам, и я ерзала в предвкушении.

Не могу поверить, что наконец-то получила степень бакалавра.

Оратор на трибуне продолжал бубнить, неправильно произнося имена и заикаясь в своем списке.

– Морис Вэнс. Холден Вера. Джанет Винсент.

Рид медленно подошел к сцене, его пристальный взгляд не отрывался от меня, пока он приближался к своему будущему. Он ухмыльнулся и подмигнул, прикусывал губу и подпрыгивал на протяжении всего пути.

Боже, он был таким невероятным. И клянусь, он был единственным человеком, который выглядел сногсшибательно великолепно в безбожной квадратной выпускной шапочке и свободно облегающей мантии. Он буквально заставил мантию выглядеть круто.

– Рид Виндзор, – сказал диктор, и его голос запел впервые с тех пор, как мы начали.

Толпа разразилась оглушительными возгласами, улюлюканьем и воплями, подпрыгивая на ногах. Вопли людей и студентов, которых я даже не знала, приветствовали его заслуги, и я задалась вопросом, так ли выглядит настоящее единство – на что оно похоже.

Слезы навернулись у меня на глаза, сердце стало на пару размеров больше, я не была точно уверена, как моя грудь продолжала его сдерживать.

Обожание, которое испытывал к нему универ, внушало благоговейный трепет. Золотой мальчик, который сделал себе имя, просто будучи самим собой.

Я на секунду оторвала взгляд от Рида на сцене, заинтригованная своими одногруппниками.

Может быть, я была слишком внутри его пузыря, нашего пузыря, и не могла этого видеть, но за эти годы он действительно сделал себе имя. Возможно, это было потому, что он был таким милым, с ним было легко разговаривать, а может быть, потому, что он активно занимался благотворительностью и организовал еще одно успешное мероприятие для женского приюта в городе. Или, может быть, и это было бы моим предположением, потому что он изобразил лучшего проклятого Призрака оперы, которого кто-либо видел в Хешере по крайней мере за пятьдесят лет, из-за чего театральный отдел продавал билеты на каждое представление в течение всего показа.

Он стал «тем парнем» в Хешере в мгновение ока, внезапно оказавшись под микроскопом, и знаете, что он сделал со своей новообретенной популярностью? Он проявил доброту. Для любого, кто ее принял. Он раскрыл свои мускулистые объятия, предложил любовь и приветствовал каждого человека с улыбкой на лице. Для Рида университет был одним огромным обеденным столом, и каждый, независимо от рейтинга популярности, получал свое место.

И думаю, из-за этого весь зал приветствовал его достижение, как будто он был какой-то Богом данной знаменитостью.

Слезы, счастливые и гордые, о-Боже-он-мой, свободно текли по моему лицу, и в последнюю секунду Рид сделал что-то настолько невероятное, что весь зал разразился смехом и еще большей поддержкой.

Он поклонился. Драматично. Его руки на мгновение поднялись в воздух над головой, прежде чем он опустил их, опуская свое тело к земле.

А затем, улыбнувшись и озорно подмигнув, он лунной походкой сошел со сцены.

– Любимая, – сказал Рид, подбегая ко мне, чтобы обхватить руками мою раздутую талию. – Мы сделали это!

– Мы сделали это! – я повторила его движение, сжимая его тело, когда он поднял меня с земли.

Он усадил меня, запустив руку в мои волосы, когда его рот нашел мой. И на мгновение толпа людей вокруг меня притихла, и единственное, что имело значение – он и я. В этот самый момент. Его язык скользнул по моей нижней губе, оставляя за собой прохладный мятный след, и я прильнула к нему. Желая большего. Нуждаясь в большем. Жаждущая большего.

Но тут кто-то похлопал меня по плечу, возвращая к реальности, и я чуть не зарычала.

– Мама. Папа, – сказала я с улыбкой, отворачиваясь от Рида. – Большое спасибо, что пришли, – они заключили меня в объятия, из-за моего живота было трудно как следует прижаться к ним.

– Мы так гордимся тобой, – сказала мама, переводя взгляд на Рида. – Вами обоими, – она потянула его за академический пояс.

Рид покраснел.

Затем последовал шквал поздравлений, объятий, слез и смеха от друзей и семьи, которых мы любили больше всего.

Браслет, который папа Рида купил для его мамы, привлек мое внимание, и я улыбнулась, вспомнив торжественное открытие отдела «Лучше, чем месть».

Это были сумасшедшие пять месяцев выращивания ребенка, развития бизнеса, укрепления отношений, и я не могла дождаться, что будет дальше. Я была так счастлива, что мой народ, мои люди, были рядом со мной.

Боже, я не заслуживала такой жизни.

Когда мы направлялись в ресторан на ужин, я взяла диплом Рида и засунула в него кое-что, пока он смотрел на дорогу.

– Итак, э-э-э, – сказала я, крепко сжимая диплом в руках. – Ты открывал его? – я подняла диплом из искусственного картона.

Рид быстро взглянул на него, но тут же снова перевел взгляд на дорогу. С тех пор как он узнал о ребенке, он стал таким дедушкой-водителем. Движется ниже ограниченной скорости. Останавливается до полной остановки у знаков «Стоп». Совершает осторожные повороты налево. Избегает автострады. Мы больше никуда не успевали вовремя, но это того стоило. Рид: Версия «Папа» был восхитительным.

– Нет, – он покачал головой, вцепившись в руль. – Там ничего нет, любимая. Они отправят нам все позже по почте.

Я ухмыльнулась:

– Знаю, но иногда они кладут туда разные вещи. Я слышала, профессор МакКензи в прошлом году подарила своим лучшим студентам билеты в театр.

Это была ложь. Мне просто нужно было, чтобы он открыл его.

Его глаза защипало, когда он заехал на парковку маленького бистро, которое мы выбрали, чтобы поужинать.

Припарковавшись, он заглушил грузовик и взял диплом у меня из рук.

Я прикусила нижнюю губу, когда он открыл его, читая то, что я засунула внутрь. Его глаза двигались взад-вперед, маленькая прядь волос упала ему на лицо.

Когда он, наконец, прочитал выделенную строчку, его взгляд встретился с моим, и во второй раз с тех пор, как я встретила его, он прослезился:

– Де… девочка? У нас будет девочка?

Мои внутренности воспламенились, когда я кивнула. Не думала, что возможно испытывать еще большую радость, чем я уже испытывала, но выражение его лица и удивление заставили все казаться идеальным.

Рид закричал, выпрыгивая из грузовика рядом со мной, чтобы вытащить меня. – У нас будет девочка, – сказал он, когда я посмотрела на него снизу вверх. – Маленькая малышка Чарли. Она будет точно такой же, как ты.

– О? – сказала я, благополучно опуская ноги на землю.

– Она будет умной. Амбициозной. Мотивированной. Красивой. Доброй, – он наклонился, чтобы поцеловать меня. – Любящей. Безумно пугающей, – он рассмеялся собственной шутке, и я шлепнула его для пущей убедительности. – Идеальной. Она будет идеальной.

Я просияла:

– То, что ты любишь меня, было лучшей реальностью, которую я когда-либо могла получить.

Он коснулся моего лица, поглаживая большим пальцем подбородок:

– Я всегда любил девушку за красной дверью, – сказал Рид, его голос был хриплым и дрожащим, как в тот раз, когда он признался мне в любви. – И теперь я начинаю любить обеих девушек за этой красной дверью, – он наклонился, его губы коснулись моих, когда он улыбнулся. – Господи, мне чертовски повезло.

Его лоб прижался к моему.

– Скажи мне что-нибудь настоящее, Рид, – прошептала я, запечатлевая легкий поцелуй на его нижней губе. – Твое «настоящее» всегда делает меня такой счастливой.

Он чуть отстранился, ямочка на его щеке становилась глубже с каждой улыбкой. Он переместил руку сбоку от моей шеи, его большой палец слегка пощекотал мою кожу.

– Что-то исключительно настоящее?

Я кивнула.

– Выходи за меня замуж.

Именно тогда я почувствовала первый толчок в живот:

– Подожди! – закричала я, отстраняясь и хватаясь за живот. – Она только что лягнулась!

Глаза Рида расширились, когда его рука опустилась туда, где я касалась своего живота. Как раз в этот момент маленькая девочка Виндзор быстро пнула своего папу, заставив его отскочить назад:

– Черт возьми, она сильная.

Я ухмыльнулась, и тут до меня дошло, что он сказал:

– Подожди. Ты… ты только что сказал…

Он усмехнулся, другой рукой слегка проведя по моему лбу, убирая волосы с моего лица:

– Выходи за меня замуж. Выходи за меня замуж, Чарли Одед.

Ему не нужно было просить дважды. Я была его навеки.

Я подняла один палец, прося его подождать, чтобы быстро открыть его грузовик и достать листок бумаги и ручку из своей сумочки.

Нацарапав что-то на обратной стороне чека «Блинного мира», я развернулась и сунула ее ему в руки.

– Серьезно? – он ухмыльнулся.

– Ага.

Он рассмеялся, разворачивая записку.

Да. При одном условии: мы празднуем с вафлями и взбитыми сливками.

– Ч.

Рид засиял:

– Договорились.