Текст книги "Я пришла попрощаться"

Автор книги: Кэролайн Оверингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Признаю, я слышал, что толкуют люди: одни называли ее душевнобольной, другие – дьяволом. Я слышал это и понимал, что они правы, но в то же время не мог согласиться с ними, ведь они многого не знали.

Когда я смотрел на Фэт, то видел маленькую девочку, которая выросла из пеленок и стала носить брюки и очень гордилась этим. Я видел, как она примеряла новые тяжелые школьные туфли, да так и заснула в них и проспала всю ночь.

Я видел, как она готовила бутерброды в кухне. Я видел маленькую девочку, которая представляла себе, что у нее есть пони, обвязывала талию веревкой, а другой ее конец привязывала к лебедке и начинала скакать по кругу.

Я помню, как Фэт училась кататься на велосипеде, на дорожке, покрытой гравием. Я придерживал сиденье, и она поехала к воротам. Помню, как она кричала: «Папа, теперь ты можешь отпустить!»

Теперь ты можешь отпустить, папа.

Да, тогда я отпустил. Сейчас я бы никогда этого не сделал.

Глава 4

Я не хочу, чтобы у кого-то сложилось впечатление, будто я не боролся за свою дочь. Я приехал к дому Хайнцев с намерением сказать этому щенку, чтобы он держался от Донны-Фей подальше. Я подъехал к дому, подошел к двери, долго стучал, и, когда уже собрался уходить, думая, что его нет дома, дверь открылась. Пол стоял в дверном проеме, жевал резинку.

Последний раз я видел его, когда он был еще мальчиком. Тогда его лицо было усыпано оспинами от фурункулов, зубов не было, каждый сустав на руках был покрыт коростой. Теперь на запястьях и на шее у него были татуировки. Пол стоял в дверях – в шортах ниже колен, босой, с дурацкой стрижкой. Хотелось сказать: «Парень, ты клоун. Пойди подстригись и найди настоящую работу».

Но я спросил:

– Ты Пол Хайнц?

– Да.

– Меня зовут Мэд Атлей.

– Я знаю, кто вы.

– Ты знаешь, что моей дочери Донне-Фей всего пятнадцать лет?

– Да.

– А ты не думаешь, что тебе лучше встречаться с девушкой твоего возраста?

Он посмотрел на меня и продолжал жевать резинку. В это время появилась собака. Это был ротвейлер, огромный, черный, с мощной грудной клеткой и… в ошейнике. Хайнц похлопал собаку по голове. Потом пожал плечами, злобно глянул на меня и сказал:

– А мне нравится ваша дочь.

Нужно ли было дать ему пощечину? Наверное, нужно, но вместо пощечины я по-идиотски ответил:

– Я хочу, чтобы ты знал: я слежу за тобой.

Хайнц помолчал, потом произнес:

– Хорошо, следите за мной.

Он продолжал стоять и смотреть на меня. Мне ничего не оставалось, как развернуться и пойти к машине.

Вечером зазвонил телефон. Эти звонки раздавались каждый вечер. Фэт взяла трубку и вышла в кухню, затем вернулась в гостиную и спросила:

– Ты был у Пола? Ты пытаешься разрушить мою жизнь? Ты не можешь запретить мне встречаться с ним.

– Фэт, тебе всего пятнадцать, он слишком взрослый для тебя.

– Ты ничего не знаешь, папа! Мы любим друг друга!

Я подумал: «О Боже, помоги мне! Она любит? Кого? Пола Хайнца?»

– Успокойся, Фэт.

Она ушла в свою комнату. Через несколько дней я позвонил Эдне и спросил:

– Что ты думаешь об этом?

Ее совет рассердил меня.

– Ну что ж, пусть принимает противозачаточные таблетки.

– Ты считаешь, что я одобряю эти отношения?

– Не дави на меня, Мэд. Фэт пятнадцать, и она все равно будет кого-то искать. Ты понимаешь, что может случиться?

– Ты хочешь, чтобы я разрешил дочери ходить, где ей вздумается, принимать противозачаточные таблетки и развлекаться с молодым человеком, которому двадцать пять лет?

– Мэд, но она может уйти и делать все, что захочет.

Я понимал, что сестра права. Фэт продолжала встречаться с Хайнцем, и мои уговоры, запреты и замки на дверях не могли остановить ее. Хайнц вел себя довольно нагло. Он стал приезжать к нашему дому и вызывать Фэт, которая пулей вылетала из входной двери и садилась на переднее сиденье автомобиля. Они выезжали из ворот, а я сидел в кресле перед телевизором, зеленый от злости, стараясь не думать о том, чем они сейчас занимаются.

Так продолжалось до тех пор, пока Фэт не исполнилось шестнадцать. Хайнц был уверен, что теперь его не накажут за совращение малолетних. Он приехал на своей развалюхе, забрал белый туалетный столик с зеркалами, который я купил Фэт на ее тринадцатый день рождения, сложил ее коллекцию мягких игрушек в корзины для мусора и положил все в багажник. Пока Фэт собирала вещи, висевшие на вешалке, связывала их и укладывала в коробку, Хайнц сидел за рулем и курил.

Фэт обняла меня и поцеловала, затем села в машину. Все были взволнованны. Фэт махала мне рукой, глядя на меня через стекло, пока Хайнц заводил двигатель. Затем он дал газ, и машина уехала.

Я знаю, что некоторые родители, когда их дочери уезжают с парнями, которые им не нравятся, разрывают отношения навсегда, потому что не хотят видеть этого человека у себя дома. Общение превращается в сущий ад, и потом это невозможно исправить. Я не хотел делать этого – рвать отношения с Фэт. Конечно, мне не могло нравиться, что она живет с Хайнцем, к тому же ей было всего шестнадцать, это всегда вызывало у меня неприятный привкус во рту.

Но мы с Фэт общались по телефону, и изредка я приезжал к ним домой посмотреть, как она живет. Встречаться с Полом не доставляло мне радости. Они жили в амбаре. Я не видел его братьев: может быть, они уехали или поселились в соседних мастерских, трудно сказать. Фэт всегда открывала мне дверь, и я входил в комнату. Хайнц сидел на стуле, положив ноги на стол, на котором стоял телевизор. Я говорил: «Пол» – он отвечал мне: «Мэд». Это всегда раздражало меня: я не давал ему разрешения называть меня по имени. Наша беседа продолжалась.

– Как дела?

– «Roosters» опять проиграли.

– Как дела с работой?

– Меня уволили.

– Оставь его в покое, папа.

Хайнц вставал, надевал мокасины и шел в кухню за пивом, возвращался, садился на стул и начинал потягивать напиток, вытирая пену со рта. Он никогда не предлагал мне выпить пива, хотя знал, что в тени – сорок градусов жары.

Однажды я сказал своей сестре Эдне, что в жизни не встречал такого грубого человека, что считаю его ошибкой природы. Знаю: сестра думала, что я возмущен оттого, что Фэт выросла и ушла с парнем, а я недоволен тем, что она ушла. Но я сердился не потому, что Фэт ушла с парнем, а потому, что она выбрала худшего из них. Эдна успокаивала меня, призывала смириться, ведь иначе я мог потерять Фэт навсегда. И я прилагал усилия, чтобы привыкнуть к этому. Я старался приходить к Фэт, когда Хайнца не было дома. Но предугадать это было сложно, потому что он ничего не делал. Я приходил к ним, выносил мусор, ремонтировал забор, помогал по дому, потому что Хайнц этим не занимался.

В 2000 году Фэт исполнилось восемнадцать, и я привез ей некоторые вещи Пэт, которые та оставила перед отъездом: коробочку для драгоценностей с кое-какими украшениями. Фэт была очень довольна. Она начала работать – продавать продукцию «Avon». По настоянию Хайнца Фэт бросила школу. Он заявил, что она не должна ходить в школу, потому что там много мальчиков. Теперь она его жена. Сдерживая себя, я спросил: «Если ты теперь его жена, то почему он не сделал предложения и не надел тебе кольцо на палец?» Но, честно говоря, меня устраивало то, что они не расписаны. Это означало, что моя девочка не так прочно связана с Полом Хайнцем.

Иногда Фэт говорила, что было бы неплохо вернуться в школу, но реальность была такова, что деньги зарабатывала она – и Фэт продолжала продавать «Avon». Она показывала мне сумку, в которой лежали губная помада, духи, мыло и разные мелочи. Я слышал от одной женщины в городе, что Фэт – хороший продавец. Она всегда соглашалась выпить чашку чая с пожилыми дамами, которых редко кто навещал. Была добра и надежна. Фэт не оставляла у себя деньги, которые ей давали. Я имею в виду, что она не воровала. Она привозила все, что заказывали, проверяла счета и сдачу.

Я гордился ею, зная, что считать деньги и вести записи всегда было сложно для Фэт.

Спустя некоторое время Фэт бросила работу в «Avon» и перешла в новую компанию – «Nutrimetics», которая похожа на «Avon», но натуральная продукция этой компании не тестировалась на животных, что интересовало клиентов. Как-то при тестировании косметика попала в глаза кролику, и животное пострадало. Но Фэт беспокоило другое: продукция «Nutrimetics» не продавалась клиентам, как «Avon». Эту косметику можно было реализовывать только на презентациях. Фэт должна была ходить на презентации и показывать дамам, как пользоваться косметикой. На эти вечера она отправлялась с Хайнцем. Это не могло продолжаться долго. Он не хотел, чтобы она бывала на презентациях, встречалась с клиентами, не разрешал ей летать на самолетах. У него были свои правила – и это раздражало меня больше всего. Хайнц не работал, не приносил в дом деньги – и устанавливал правила. Когда я сказал об этом Фэт, она посмотрела на меня и сказала: «Отец, не стоит спорить с ним». И я понял, во что Хайнц превратит ее жизнь, если она попытается возразить ему.

Когда Фэт бросила работу в «Nutrimetics», она рассказала мне, что собирается организовать пони-шоу. Пони-шоу! Я спросил ее, что она знает о пони. Я помнил, что, когда Фэт было десять, у нее на стене висела картинка с нарисованным пони. Пожалуй, это все, что она знала о пони. Но моя дочь произнесла: «Пол этим заинтересовался». Это означало, что он постарается найти или украсть тележку, чтобы можно было запрягать в нее пони. На деньги Фэт, заработанные в «Nutrimetics», Хайнц купил двух пони (каждый девяносто сантиметров высотой) и предложил Фэт приводить лошадок на школьные праздники и катать маленьких детей по кругу. Я спросил: «Кто будет кормить пони? Кто будет подвозить тележку?» Мне не пришлось долго ждать ответа, потому что он был известен заранее: все это буду делать я. Хайнц не мог поднять свою задницу в субботу утром, если накануне вечером напился, а пил он постоянно. Но я старался не обращать на это внимания. Я любил проводить время с Фэт, и мне нравилось смотреть, как маленькие дети катались на пони. Очень скоро мы стали работать по графику: в пять часов утра я подъезжал к дому, помогал Фэт погрузить все необходимое, затем мы ехали к месту, где должен был состояться праздник, и проводили весь день вместе – Фэт и я. Если бы кто-нибудь спросил меня об этом, я бы ответил, что это было лучшее время в моей жизни. Конечно, оно тоже было испорчено, и виной тому был Хайнц. Он всегда все портил. Однажды Фэт позвонила мне и попросила прийти в суд.

Я переспросил:

– В суд?

Никогда никого из семьи Атлей, насколько мне известно, не вызывали в суд. У нас не такая семья.

Фэт объяснила:

– Пола спровоцировали, и произошла драка, его задержали.

Пола спровоцировали? Я мог, конечно, поверить в это, но больше склонен был верить в то, что именно Пол был одним из тех, кто все затеял.

Я спросил:

– Что он сделал? Скажи правду, Фэт.

Ей нечего было мне возразить, поэтому она сказала:

– Ты всегда был против него. Ты никогда его не любил. Забудь. Мы пойдем без тебя.

Фэт повесила трубку, поэтому я ей перезвонил. Она была обижена. Но моя дочь нуждалась в помощи, поэтому, когда я спросил, где и когда состоится суд, она ответила:

– Пола признают виновным. Он не собирается оспаривать это.

Она назвала время и число вынесения приговора.

Этот день настал, и я надел костюм. Это мой единственный костюм. Он не очень гармонирует с бородой, но я надел его и отправился на суд в Форстер. Я не собираюсь обсуждать тот день в суде, Ваша честь, я даже не буду пытаться все объяснить. Что я собираюсь сделать, так это приложить выписку из решения суда, с которой Вы сможете ознакомиться. Мне трудно описать, что происходило со мной в зале, шок, который я испытал, когда осознал, с кем была связана моя дочь.

«Юрисдикция: суд Форстера.

Председатель: главный судья Барри Брейн.

Дата слушания: декабрь 10, 2003.

Дело Пола Джека Хайнца.

Приговор.

– Пол Джек Хайнц, встаньте.

– Мистер Хайнц, вы предстали сегодня перед судом, потому что признаны виновным в нарушении закона по статье “Уголовные преступления”. Моя задача – огласить вам приговор.

Напоминаю суду, что вы родились в больнице Форстера в 1971 году и вам сейчас тридцать два года.

История ваших криминальных правонарушений долгая. В шестнадцать лет вас обвинили в краже. Вы были условно освобождены на поруки. Вы нарушили испытательный срок. Вы были признаны виновным в суде по делам несовершеннолетних за кражу машины, вождение без прав, превышение скорости, опасное вождение.

В 1999 году, когда вам было двадцать восемь лет, вы были в этом зале суда, где вас обвинили в нанесении телесных повреждений и в причинении ущерба чужой собственности.

Эти обвинения были связаны с дракой, которая произошла в пинбол-клубе.

Вы ударили человека, и он упал на землю. Крикетной битой вы разбили окно в пинбол-клубе.

Вас признали виновным в этих преступлениях. Вы были освобождены за хорошее поведение. Был назначен условный срок: восемнадцать месяцев.

В 2001 году вы были признаны виновным в правонарушениях во второй раз.

Одно из них – автомобильные кражи, второе – ограбление с отягчающими обстоятельствами.

За эти преступления вы были приговорены к трем годам тюремного заключения. Действие этого приговора было временно приостановлено, так как вам предоставили возможность посещать курсы анонимных алкоголиков. Вас вновь условно освободили, рассчитывая на ваше примерное поведение.

Сейчас вы стоите перед судом и обвиняетесь в новых преступлениях.

Вы признаны виновным в ряде преступлений, связанных с вождением автотранспорта.

Вы обвиняетесь в вождении автомобиля без прав, в вождении незарегистрированных автомобилей, в вождении в нетрезвом состоянии, в повреждении дорожного знака. Вы покинули место аварии и не проинформировали полицию о том, что случилось.

Это серьезные правонарушения, но не самые тяжкие преступления.

Страшное преступление – это нападение с отягчающими обстоятельствами, с нанесением физического увечья.

13 февраля 2003 года вы совершили попытку проникнуть в автомобиль марки “седан Holden Civic”, принадлежащий мистеру Адаму Маккейну.

Вы дали показания о том, что хотели украсть из машины CD-плеер, собираясь продать его.

Мистер Маккейн пытался вам помешать и стал обороняться отверткой. Вы набросились на мистера Маккейна и ударили его в горло.

Когда мистер Маккейн схватился за горло, вы свалили его на землю и ударили ногой по голове и по грудной клетке. Мистер Маккейн потерял сознание. Вы достали кошелек из его кармана. Вас задержали в пятистах метрах от места преступления.

Прокуратура обратила внимание суда на состояние здоровья мистера Маккейна после избиения. Мистер Маккейн проходит курс лечения анаболиками. Он не может уснуть без снотворного.

В своих показаниях мистер Маккейн упоминает о чувстве страха и о боязни выходить куда-либо вечером. Он не оставляет автомобиль на парковке, если та не охраняется.

За это преступление, учитывая данные обстоятельства, суд приговаривает вас к трем годам тюремного заключения, принимая во внимание, что вы уже условно освобождались за правонарушения.

Разумеется, суд предоставит вам государственного адвоката. Этот адвокат является вашим консультантом. Ваш адвокат также будет просить суд обсудить вопрос об отсрочке вашего приговора.

Ваш адвокат отмечает, что вы признали свою вину, тем самым сэкономив суду время и деньги.

Ваш адвокат подчеркивает вашу готовность к сотрудничеству и раскаяние.

Вернемся к вашим личностным характеристикам.

Все это время вы страдали алкогольной зависимостью, курили марихуану и употребляли наркотические препараты. Вы принимали валиум, курили коноплю и пили огромное количество портвейна.

Ваш адвокат признает, что вы употребляли наркотики и алкоголь с детства. Ваши родители умерли, когда вы были еще ребенком. Вас часто обвиняли в неприятностях, происходящих вокруг. Вы отрицали все обвинения, однако ваш адвокат признает, что слухи о вашей причастности сопровождали вас все время.

Когда вам было двенадцать, вы впервые попробовали курить коноплю и продолжали курить траву ежедневно до недавних событий. С восемнадцати лет вы стали принимать таблетки. Ваш доктор дал показания о том, что вы зависимы от таких препаратов, как валиум.

Затем последовал арест. Вы находитесь под стражей уже семь дней.

Пребывание в камере стало для вас шоком. Вы описываете свое состояние как “тревожный телефонный звонок”.

Ваш адвокат просит суд рассмотреть вопрос о вашем освобождении из-под стражи. Обвинение выступает против решения об освобождении вас на поруки. Обвинение указывает на серьезность ваших правонарушений и на их повторяемость.

Прокурор полагает, что максимальное наказание за нападение и физическое насилие – двадцать лет тюремного заключения.

Прокурор обращает внимание суда на состояние здоровья жертвы нападения.

Обвинение не принимает в расчет то, что вы признали свою вину, ваше поведение в прошлом служит доказательством того, что вы не исправились.

Мистер Хайнц, обвинение настаивает на заключении вас в тюрьму.

И я поддерживаю это решение.

Ваши дела заслушивались в суде уже три раза. В двух случаях вас оправдали за хорошее поведение. Дважды вы не использовали возможность изменить свою жизнь.

Ваш адвокат выступает с просьбой об отмене тюремного заключения и приводит следующие доводы, которые я собираюсь вам зачитать: вы раскаялись в содеянном и просите о снисхождении; вы пересмотрели свое поведение и готовы лечиться от наркозависимости; у вас есть постоянная работа; у вас стабильные взаимоотношения с близкими; за семь дней пребывания в тюрьме вы пересмотрели свое поведение.

Необходимо учитывать и тот факт, что ваша гражданская жена Донна-Фей Атлей ждет ребенка. Без вашей поддержки ее бизнес – пони-шоу на местных праздниках – будет закрыт. Кроме того, есть надежда, что ответственность за будущего ребенка поможет вам исправиться, мистер Хайнц.

Учитывая все перечисленные выше причины, мистер Хайнц, я приговариваю вас к трем годам тюремного заключения за правонарушения, по которым вы признаны виновным.

Я намерен разрешить отсрочку вашего приговора и назначить вам выплату долгового обязательства в размере тысячи пятисот долларов.

Я допускаю, мистер Хайнц, что, назначая вам отсрочку, я совершаю глупейшую ошибку. В прошлом суд был снисходителен к вам, и вы посмеялись над этой терпимостью. Но в этот раз суд дал вам еще один, последний шанс для реабилитации. Причина, по которой он это делает, – ваше будущее отцовство. Это событие может вас изменить. Скоро на свет появится новый человек, крошечный малыш, который будет полностью зависеть от вас, мистер Хайнц.

Я объявляю отсрочку приговора, не исключая, впрочем, что и в дальнейшем вы будете смеяться над судом и его заседаниями. Однако я предупреждаю вас: если вы не воспользуетесь шансом, который я сейчас вам предоставляю, вы будете посажены в тюрьму. Не ждите снисхождения от суда, его не будет.

Мистер Хайнц, вы можете сесть». Итак, Ваша честь, Вы зачитали приговор. Так я узнал, что скоро стану дедушкой, – находясь в зале суда и слушая приговор своему зятю, отцу ребенка.

Как я отреагировал на это? Вначале я испытал ярость. Подумал о том, что я слепой, раз не замечал, что Хайнц живет прежней жизнью, грабит и избивает людей. Я приезжал к ним, старался все уладить и подшучивал над Полом: интересовался, не обижают ли его местные забияки. Я чувствовал себя наивным идиотом.

С другой стороны, Фэт была беременна! Так сказал судья. Она ждет ребенка. Я сидел рядом с дочерью на скамье в конце зала и, когда судья сказал о ее беременности, посмотрел на ее живот и не поверил в это. Она не была похожа на беременную. Но Фэт всегда была полной, поэтому трудно было определить это по внешнему виду. Однако факт оставался фактом – Фэт была беременна.

Я не знаю, есть ли у Вас внуки, Ваша честь. Если у Вас их нет, то трудно будет объяснить, что может чувствовать человек, когда кто-то из его детей, особенно дочь, ждет ребенка. Сначала вы думаете: неужели я настолько стар, что стану дедушкой? Я не чувствовал себя старым.

Затем вас переполняет гордость и вы пыхтите, как старый воздушный шар.

Я был переполнен этим чувством, потому что не раз думал об этом и надеялся, что кто-то из моих детей подарит мне внука. Был 2003 год, Блу исполнилось тридцать два, а Кэт было тридцать три, но они не собирались иметь детей.

Кэт после окончания школы поступила в университет, затем получила место в одной из юридических фирм. Фирма была настолько довольна ее работой, что предложила ей поехать в Лондон – поработать в лондонском отделении. И она не упустила эту возможность. Там Кэт встретила парня по имени Дэвид, и прежде чем я узнал об этом, он уже успел надеть на палец моей дочери огромное кольцо, похожее на ледяную глыбу, и они обручились. В начале 2001 года они переехали в Нью-Йорк и планировали сыграть большую свадьбу на смотровой площадке Всемирного торгового центра и пригласить на нее Блу, Фэт и меня. Сначала я отказывался, потому что деньги на свадьбу давал Дэвид и я не был уверен, что смогу принять такое приглашение для себя и своих взрослых детей. Вы, наверное, догадываетесь, что я никогда не летал через океан. Я из той категории людей, которые считают, что их страна – лучшая в мире, и ничто из того, что я видел по телевизору, не смогло переубедить меня. С другой стороны, Кэт первый раз выходила замуж. Но как только я принял решение ехать, произошло нападение на Всемирный торговый центр. Все изменилось. Родители Дэвида, которые очень часто летали на самолете, внезапно не захотели лететь из Лондона в Нью-Йорк. Да и Кэт уже не мечтала о грандиозной вечеринке, потому что центр города развалился на куски. Свадьба прошла скромно, в регистрационном офисе, и нам прислали фотографии. Мне хотелось, чтобы Кэт приехала домой. Я спросил ее, не хочет ли она воспитывать детей в более безопасном месте. Я полагал, что жить в городе, где пытаются всех убить, опасно. Но Кэт решительно отказалась, и Дэвид сказал, что они не позволят террористам победить. Итак, они остались в Нью-Йорке, и я думал, что, может, поэтому у них и нет детей. Как же можно растить и воспитывать детей в городе, где совершают такие преступления? Когда я говорил об этом с Кэт, я чувствовал, что она не расположена к такой жизни. У нее были цели, а она всегда их достигала. И они никак не были связаны с большой семьей и ведением домашнего хозяйства.

Что касается Блу, то я советовал ему хорошенько подумать, прежде чем жениться, напомнил о своем печальном опыте и о том, что мы с его матерью соединили свои судьбы слишком рано, и вот что из этого получилось.

Казалось, этот совет пришелся ему по душе, и, насколько мне известно, никаких серьезных отношений у него не было, да и откуда им взяться?

В городке Лайтинг-Ридж, где жил Блу, на восемь парней приходилась одна женщина. Не нужно забывать, как жил Блу. Он разрабатывал свой участок и рыл тоннели. Иногда камни черного опала появлялись на поверхности, но большую часть времени Блу подрабатывал – копал ямы для туалетов. Когда приходило время принять душ (поверьте, что так принимают душ многие в городке), он подвешивал ведро с водой на веревку и опрокидывал его на себя. Если такого парня, как Блу, это устраивало, то вряд ли найдется женщина, которой понравились бы подобные удобства.

Что касается Фэт (ей исполнилось двадцать три), в ее годы у нас с Пэт уже были Кэт и Блу. Но кто же мог подумать, что из троих детей именно Фэт будет первой? Однако это случилось, и узнал я об этом от судьи. В здании суда. В Форстере. Готов ли я был к этому, не знаю, но чувствовал себя счастливым, как говорят, на седьмом небе. Фэт была рядом со мной. Мы открыли тяжелые двери и вышли на дорожку. Я готов был сказать о том, как я счастлив, но тут Фэт спросила, есть ли у меня с собой чековая книжка.

– Чековая книжка?

– Для залога. Нам нужно, чтобы ты оставил залог, иначе Пола не выпустят.

Тогда я понял, для чего Фэт позвала меня в суд. Если бы не это, я бы даже не узнал о ее беременности. Мне следовало тогда сказать ей, что я не заплачу за то, чтобы Хайнца выпустили из тюрьмы. Но дочь взяла меня за руку, и мы вернулись в здание суда, подошли к стойке, где сидела женщина за стеклом. Фэт сказала:

– Мы по делу Пола Хайнца. Приговор об условном освобождении. Мы готовы заплатить взнос.

И она подтолкнула меня вперед. Я стал рыться в карманах, но чековая книжка осталась дома. Фэт побледнела.

– Отец, ты должен привезти ее, иначе они заберут Хайнца.

– Я должен привезти книжку.

– Мы закрываемся в четыре.

– Я приеду в три тридцать.

По дороге домой я все время думал о том, что скоро стану дедушкой, и представлял, как буду показывать фотографии своего внука знакомым в местном клубе. Достав чековую книжку из ящика комода, я поехал в суд.

Фэт ждала меня у стойки. Я достал чек и расписался, Фэт быстро положила чек под стекло. Женщина поставила печать и прикрепила чек к бумагам.

Она сказала, что Хайнца скоро приведут, и ушла с бумагами. Пока ее не было, Фэт обняла меня, и я нежно приобнял ее и, чуть отпрянув, посмотрел на ее живот и спросил:

– Фэт, почему ты мне не сказала?

– О чем?

– Что у тебя будет ребенок.

Моя дочь изменилась в лице. Знаете, как у людей меняется лицо, когда известие, доставляющее всем радость, вызывает у них страдание.

Фэт сказала:

– Об этом позже, смотри, Пол уже здесь.

К нам подходил Хайнц, растирая запястья со следами наручников.

– Привет, отец, – произнес он с ухмылкой.

Фэт быстро вышла из здания суда и направилась к парковке. Мы с Хайнцем пошли за ней. Остановились на несколько секунд, когда он закурил.

И только когда мы подошли к машине, Фэт повернулась и сказала:

– Ребенка не будет, папа.

– Что?

– Ребенка не будет. Мы сделали это для того, чтобы Хайнц не попал в тюрьму.

Это было как удар в живот. Не будет ребенка? Судья сказал, что ребенок будет. Хайнца выпустили из-под стражи только потому, что у него должен родиться ребенок. Я спросил:

– О чем ты говоришь?

– Нет никакого ребенка!

Фэт села в машину, и Хайнц, ухмыляясь и дымя сигаретой, собирался последовать за ней.

– Хайнц, подожди. Ты вышел из тюрьмы благодаря ребенку, которого нет. Поэтому ты сейчас вернешься вместе со мной в суд и расскажешь судье, что это ложь, и получишь то наказание, которое заслуживаешь.

Но они не слушали меня. Фэт старалась не смотреть мне в глаза. Хайнц докурил сигарету, сел за руль, пристегнул ремень и завел мотор. Я постучал Фэт в окошко и сказал:

– Фэт, ты совершаешь преступление, это лжесвидетельство.

Но Хайнца это не волновало. Он выехал с парковки, и я остался возле здания суда, чувствуя себя глупцом.

Прошел месяц, и Фэт позвонила мне. Наша беседа состояла из кратких вопросов и односложных ответов, я не хотел говорить с ней. Продолжать разговор было мучительно для Фэт. На следующей неделе, когда она мне позвонила, я был уже не так строг. И тогда, и даже сейчас, несмотря на все случившееся, я всегда прощал свою девочку. Она сказала:

– Не обижайся, папа, мы должны были это сделать. Я не могла допустить, чтобы Пол сел в тюрьму.

И я наконец-то произнес:

– Фэт, ты дважды обманула меня. Ты обманула суд. Тебя воспитывали по-другому. Тебе нужно подумать о том, что этот парень с тобой сделал.

Разумеется, моя дочь не думала об этом. Она не замечала его дурных поступков.

В ответ на нарекания она всегда говорила:

– Ты не понимаешь его, отец. Люди всегда издевались над ним. Пол не такой, как ты думаешь.

Я старался объяснить Фэт, что ее обман может быть раскрыт и именно ее посадят в тюрьму за ложь, но казалось, что она не хочет слушать никаких доводов. Она просто сказала:

– Все, отец, забудем об этом. Пол хороший. Приходи к нам.

– У меня нет желания встречаться с этим человеком. Если ты хочешь увидеть меня, приходи ко мне, но не смей приводить его. Если он осмелится показаться здесь, я за себя не ручаюсь.

– Это твое право.

Мы долго не разговаривали, и на мой день рождения Фэт принесла подарок – носки. Она всегда дарила мне носки. Меня не было, когда она приходила, поэтому я приехал к ним на следующий день. Я подумал, что Хайнц осознал, что это его последний шанс помириться со мной, потому что он все время пытался завести со мной разговор.

– Я построил новый амбар. Я покажу его вам.

Я заметил новый амбар, когда подъезжал к дому. Мы вышли с Хайнцем из дома и осмотрели новый амбар, стоящий на заднем дворе. Я сказал:

– Впечатляет.

И это было правдой: амбар был чище, чем покосившееся прокуренное здание, в котором они жили. В этом амбаре было электричество, водопровод и канализация. Помещение было огромным. Я спросил у Хайнца, что он собирается делать с этим зданием, потому что оно не предназначалось для содержания пони. Он ответил, что еще не решил.

Мы вернулись в дом, и Фэт принесла нам пива. Мне показалось, что все неплохо устраивается. Только позже, когда я упомянул об этом амбаре в разговоре с соседом, который жил недалеко от их дома (я знал этого человека и раньше), он объяснил мне: окна в помещении светятся всю ночь, потому что Хайнц занимается там наркотиками.

Я был изумлен. Я подумал, что он нарочно повел меня в этот амбар и показывал с такой гордостью, в душе посмеиваясь надо мной. Пол всегда был таким, постоянно вел себя нагло, вызывающе. Так было и с новой машиной, которую он купил вскоре после того, как амбар сгорел. Хайнц стал разъезжать на новой машине марки «Holden», очень дорогой, «навороченной», с фиолетовым медвежонком на заднем стекле. А все знали, что Пол безработный.

Я спросил Фэт:

– Чем занимается Хайнц?

– Чем он занимается? – переспросила она.

– Я не поверю, что, получая пять долларов за прогулку на пони, можно позволить себе купить дорогую машину. Ты принимаешь меня за идиота? Что происходило в этом амбаре?

– Ты всегда плохо думаешь о Поле.

Так она отвечала всегда. Я все время был несправедлив и неправ, поэтому в те дни старался переубедить свою девочку, доказать ей, что она связалась с неудачником, что нужно вернуться домой, а затем – в школу и начать новую жизнь.

Но разве я мог уговорить ее? Она жила в доме Хайнца с шестнадцати лет. Ее мир вращался вокруг подонка. Фэт была полностью изолирована от общения со своими кузенами и даже с тетей Эдной, которая не могла входить в дом к Хайнцу после того, как застала его однажды в старых носках. Его колени были обмотаны упаковочными пакетами из-под молока. На медных весах он взвешивал наркотики.

Эдна объяснила мне, что мой зять вызывает у нее приступы раздражения.

Я напомнил ей, что она была другого мнения, когда я впервые рассказал ей о встречах Фэт с Хайнцем.

Она призналась, что не считала эти отношения серьезными и надеялась, что все пройдет. Приятно было услышать, что Эдна на моей стороне, правда, это произошло слишком поздно. Эдна боялась, что Фэт действительно может забеременеть и тогда все будет гораздо хуже.