Текст книги "Хранитель сада"

Автор книги: Кэролайн Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

На гостиную обрушился потолок, сырые пластины штукатурки легли на мебель, поверх пластикового покрытия, положенного пожарными. Безделушки были разбиты – маленькие сокровища, которые дарили ей дети и которые она теперь орошала тихими сдержанными слезами.

Мэтту захотелось забрать ее отсюда, защитить от всего этого, но как? Она вышла из гостиной в кухню, покрытую сажей и пахнущую сырым дымом, как и все остальное.

– Все отмоется, – сказал он, но Джорджия казалась безутешной.

Она прошла через мокрый холл, с хлюпающей грязной водой на полу, в студию, оборудованную в двойном гараже.

Здесь ничего почти не пострадало, только лежала на всем угольная пыль и сажа, и он наблюдал, как она все обошла, собирая кусочки статуэток и снова ставя их на место.

– Слава богу, вынесла Красную книгу и проект, – пробормотала она. – Мне кажется, дым причинил больше вреда, чем огонь.

– Так бывает.

– Знаю. Главное, бумаги в шкафах целы. Это значит, что у меня остался страховой полис.

Она вздрогнула, потирая руки жестом, который стал ему знаком. Она делала это, когда чувствовала себя неуверенно.

– Придется теперь что-то подыскивать. Я надеялась, что можно будет все отмыть и вернуться, но, видимо, не удастся, правда ведь? – спросила она, глядя на него так, словно он начнет отрицать очевидное. – Потребуется все менять: проводку, штукатурку, класть новую крышу. – Господи боже, почти все перестроить. На это уйдут месяцы!

– Можешь жить у меня, – предложил он, не размышляя и не колеблясь. Тут нечего и думать. Он будет рад им.

– Это невозможно, – возразила она. – У тебя своя жизнь, и, кроме того, мне нужно место, где я могла бы работать, пока дом не будет готов. Здесь будут мешать строители, да и без электричества и воды нельзя обойтись.

Она снова побрела в гостиную, недоверчиво оглядывая разрушения. Сценка напомнила ему телевизионные кадры о беженцах, измученных войной, голодом и болезнями, в отчаянии подбирающих осколки жизни.

– У меня есть небольшой коттедж – переделанный каретный сарай у подъездной дорожки. Я там жил, когда ремонтировали дом. В настоящий момент он свободен. Можешь жить там столько, сколько тебе нужно.

Она медленно повернулась к нему, осмысливая его слова.

– Свободен?

– Да. Можешь въехать, когда захочешь, – сегодня, если желаешь.

– А как насчет оплаты? Думаю, в страховой полис входят квартирные деньги.

Мэтт пожал плечами.

– Не имеет значения. Мне не нужна оплата. Если получишь эти деньги, можешь отложить их.

Она пощупала почерневшие от дыма остатки своего костюма-тройки.

– Он обставлен? – тихо спросила она.

– Да, и туда можно въехать.

– Остается студия, – заметила она. – Мне необходимо место, где можно и жить и работать, а иначе придется брать с собой детей или искать няню.

– Сарай, где я держу самолет, состоит из двух отсеков. Один из них защищен от непогоды и оборудован как игровая комната. Мы могли бы сдвинуть бильярдный стол в угол, и тебе хватило бы места. Там есть электричество и вода, и он недалеко от коттеджа, только пройти через двор. Подойдет на короткое время?

– Я буду платить – не могу просто пользоваться твоей благотворительностью.

Упрямица, подумал он, ну и характер.

– Это не благотворительность, а личный интерес, – твердо поправил он. – Если ты будешь здесь, я смогу надоедать тебе со своим садом.

Она закусила губу почти до крови, и Мэтт в порыве сочувствия обнял ее.

– Только скажи «да», – мягко попросил он. – Тебе так тяжело сейчас. Позволь помочь тебе преодолеть этот кризис.

Она откинулась назад, изумленно глядя на него.

– Зачем тебе это?

Неужели она не понимает его чувств?

– Просто хочу, – ответил он, легко целуя ее в бледные, искусанные губы. – Ищи свой страховой полис, мы позвоним в компанию и начнем действовать.

Потребовалось два дня, и наконец они разместились в каретном сарае, а Терри, Майк и Сэл помогли ей перевезти студию с помощью «Дискавери» Мэтта и большого трейлера, которым он пользовался для перевозки самолета. Сохранившиеся вещи она отдала почистить, удалить из них ужасный запах дыма, и что-то уже было упаковано и сложено в одной из многочисленных комнат, которой Мэтт не пользовался.

Он без устали помогает им, с благодарностью думала она, без его доброты и организаторских способностей было бы гораздо труднее.

Теперь Джорджия сидела в удобном кресле в маленькой гостиной каретного сарая, и из угла, где стояла стереосистема, доносилась тихая музыка. Она держала стакан холодного вина в руке и задумчиво смотрела на Мэтта.

– Почему ты делаешь все это для меня? – внезапно спросила она.

Он коротко рассмеялся.

– Разве невозможно поверить, что я считаю это в порядке вещей? И сделал бы это для каждого в твоем положении.

Она опустила глаза.

– Извини, но я не знаю никого, кто стал бы так беспокоиться.

– Я не Брайен.

Она испуганно подняла взор.

– Что?

– Я сказал, что я не Брайен. Прекрати сравнивать меня с ним.

Она уставилась в свой стакан с вином. Как этому мужчине каждый раз удается читать ее мысли, иногда даже опережая их?

– Прости, я сделала это бессознательно, но ты прав. Он никогда ничего не делал без выгоды для себя.

– Может, поэтому ты так подозрительна, все время ожидаешь, что я потребую возмещения долга. Верно?

– Ты уже это сделал, – напомнила она. – Не взял с меня арендной платы, сказал, что будешь приставать ко мне с садом.

– Я пошутил. Не стану я приставать, – заверил он ее. – Выпиши мне счет за работу, если тебе так хочется, я спишу со счета ренту, но это осложнит дело для ревизора, и у меня будут неприятности.

Поверила ли она ему? Он был аналитиком по инвестициям. Неужели у них есть ревизоры? Возможно, если бы у Брайена был таковой, он не попал бы в беду...

– Расскажи мне о своем замужестве, – тихо попросил он, меняя тему.

Джорджия встретилась с ним взглядом, не зная, может ли обнажить перед ним свою душу, но увидела в его глазах лишь доброту и понимание.

– Я была слишком молода, – начала она тихо. – Ему было двадцать четыре, а мне девятнадцать. Я вышла за него, когда закончила колледж, и он заявил, что хочет, чтобы я не работала и занималась домом. А дом – всего то: крошечная квартира и нас только двое. Поэтому я стала немного подрабатывать на стороне: заниматься садовым дизайном для выставок и всякое такое. Он не знал об этом. Потом нас стало трое, и он начал меняться.

– Джо был запланирован? Она покачала головой.

– Нет. Я не хотела иметь детей, была слишком молода – всего двадцать два, когда Джо родился. Я стала членом организации молодых матерей, было интересно пообщаться с другими мамами... – Она помолчала, вспомнив гнев Брайена, когда он узнал обо всем. – Однажды он пришел домой, когда моя группа собралась в нашей квартире. Он взбесился и всех вышвырнул, почти буквально. Заявил, что наша квартира не приют. Больше я их никогда не видела.

Его губы сжались, и он задумчиво повертел в пальцах стакан с вином.

– А что было потом?

– Я стала очень одинока. – Она вспомнила долгие дни в квартире исключительно в компании Джо. – Изолирована. Джо был славный малыш, но мне хотелось поговорить со взрослым человеком. Я стала водить Джо в группу для начинающих ходить детей, мы гуляли в парке, кормили уток. Потом я снова забеременела, плохо себя чувствовала и ничего не хотела делать. Но все равно должна была развлекать гостей, как ты помнишь.

– Он тебя ударил, потому что тоник был неохлажденным?

Губы у него сжались, а глаза наполнились гневом. Она отвела глаза, не желая вспоминать, но и не в состоянии забыть.

– Да, – спокойно ответила она. – Да, он ударил меня. Только тогда. Я сказала ему: если он снова сделает это, мы уйдем и он никогда не увидит своего сына. Это испугало его, он умолял меня не уходить. Я, дура, осталась.

– Он изменился?

– Немного. Но перешел к оскорблениям. У него хорошо получалось, была большая практика, но я научилась не обращать внимания. Снова начала работать, каждый вечер убирала чертежную доску до его возвращения домой и постепенно сделала себе имя.

– А он так и не узнал?

– В конце концов узнал. Сначала я подумала, он убьет меня. – Она горько рассмеялась. – А потом решил, что это здорово, когда обо мне написали в одной из воскресных газет. Его жена – известный садовый дизайнер. Как будто он сам получил премию.

Она посмотрела на свет опустевший стакан и встала.

– Еще вина?

– Да, спасибо.

Он протянул ей стакан. Обычно она не пила много, но последние несколько дней были кошмарными, и ей хотелось немного расслабиться.

– Так о чем я говорила?

– О воскресных газетах.

– О да. – Джорджия задумалась о том времени, о последующих двух годах жизни с Брайеном, когда он стал еще больше обижать ее, еще больше бросаться деньгами, экономя на семье. Ей пришлось тратить свои собственные деньги на хозяйство, но он не желал говорить об этом – Думаю, что его сгубили деньги. Сначала-то он был нормальным, но постепенно они развратили и изменили его. Он уже не мог жить без острых ощущений. Он все больше и больше рисковал на рынке срочных контрактов, все больше рисковал во всем. Он и умер, спускаясь на парашюте и врезавшись в скалу – после продолжительной пьянки. А потом я узнала, что мы разорены.

Он нахмурил брови.

– Разорены? Она засмеялась.

– О да. У нас ничего не осталось. Квартира была взята в аренду, мебель – в рассрочку, «мерседес» – в кредит, и все выплаты просрочены. Единственное, что он сделал, – это на небольшую сумму застраховал свою жизнь, и я воспользовалась страховкой, чтобы купить дом...

Она замолчала, вспомнив, что и дома теперь нет, и безнадежно покачала головой.

– Я думала, у нас все наладится, с работой у меня определилось, пришло настоящее признание – и вот все превратилось в пепел.

Он встал, подошел к ней и присел перед нею на корточки, взяв ее руки в свои.

– Не все. Ты в порядке, дети тоже. Ты потеряла какие-то вещи, но это материальная потеря. Наконец, у тебя есть страховка, ты можешь начать сначала.

Мэтт был прав. Она благодарно улыбнулась ему.

– Знаю. Спасибо. Все время забываю о страховке. Вот и паникую.

– Глупая девочка. – Он поцеловал ее в лоб. – Ну хорошо. Я ухожу. Тебе надо отоспаться.

Она проводила его к двери.

– Мэтт, спасибо тебе за все.

Он ничего не ответил, быстро и крепко поцеловал ее в губы и вышел.

Хороший человек, подумала Джорджия. Если бы только знать его намерения.

Они удивительно быстро освоились в новом жилище и рабочем помещении. Сарай был замечательный, гораздо больше, чем переделанный двойной гараж. Большое удовольствие доставляла и работа почти на природе – с открытыми дверями и окнами и проникающим внутрь воздухом.

Дети ходили в школу и, казалось, пережили пожар без особых проблем. Джо больше ее испугался – вероятно, сыграло свою роль чувство вины, но Джорджия постаралась объяснить ему, что не винит его, и постепенно он отошел.

Лондонский клиент остался доволен дизайном и уж подрядил рабочих на сложный ландшафт. Это дело было сделано.

Теперь Челси. Выставка должна открыться на следующей неделе, и ей пора покупать билет.

В пятницу вечером по телевидению шла интересная передача – об открытии выставки, подготовке к ней, о беспокойствах участников по поводу того, распустятся ли в нужное время растения. Она жадно смотрела ее, чувствуя прилив адреналина. Самая престижная в Великобритании выставка цветов! Она ведь тоже скоро будет выставляться на ней.

О боже!

В конце программы зазвонил телефон, и Джорджия подняла трубку. Это был Мэтт.

– Собираешься в Челси? – спросил он, угадывая ее мысли. Должно быть, он тоже смотрел передачу.

– Собираюсь.

– В понедельник вечером?

– На открытие? – рассмеялась она. Билеты стоили целое состояние, и их надо было заказывать еще в сентябре.

– У меня есть два билета...

– Интересно – откуда?

– Я человек, имеющий власть и влияние, – заметил он со смехом. – А если серьезно, от благодарного клиента, которого я консультировал. Скажем, он у меня в долгу. Я подумал о тебе. Мы могли бы там заночевать и остаться на День участников посмотреть, кто получил медали.

Она подумала о блестящем вечернем приеме с представителями королевской семьи и с шампанским, о возможности посмотреть парк без ужасной давки, поговорить с дизайнерами и медалистами. Она знала кое-кого из тех, кто оформлял парк в этом году. Будет очень полезно получить некоторую информацию.

Но она прикинула, сколько это будет стоить. Вечерний наряд, чтобы появиться в обществе богатых и знаменитых. Ведь нельзя же прийти в джинсах, которые были на тебе, когда горел дом!

А стоимость гостиницы? Он ничего не сказал, но у нее есть подозрение, что номер будет один – этакая расплата, если хотите, за билеты. И самое худшее, что ей хотелось этого.

– Джорджия? Ты слушаешь?

– Не знаю, – медленно ответила она. – А почему ты хочешь пойти?

– Потому что я люблю парки и потому что тебя это интересует.

– Это же такое дорогое удовольствие.

– Я могу прийти к тебе?

– Гм. Да, конечно. – Дети уже спали, и они могли поговорить.

Мэтт пришел с бутылкой вина в одной руке и коробкой трюфелей в другой.

– Вот, для непринужденного разговора. – Он обезоруживающе улыбнулся, и Джорджия почувствовала волнение.

– Можешь заняться вином, а я открою конфеты, – сказала она с улыбкой и быстро села, пока не подкосились ноги. Что было в нем такого, из-за чего она так вспыхивала?

Он подал ей стакан вина, взял конфету и уселся на стул против нее.

– Итак, обсудим расходы. Начнем с последнего. Тебе нужно платье или костюм, ничего особенного, просто вещь, которую все равно надо иметь в своем гардеробе. Возможно, она у тебя и была – поэтому возмести ее страховкой. И удобные туфли. Уверен, они у тебя есть или будут.

– А гостиница? Я не могу позволить, чтобы ты платил за...

– Счетов не будет. Мы остановимся у моих родителей – они живут в Ричмонде и будут очень рады.

Родители? О господи! По крайней мере так будет безопасно.

– Ну же? – подначивал он.

– Дети, – вспомнила она. – Мне нужно найти кого-нибудь, кто присмотрел бы за ними. Может быть, Дженни...

– Они же могут побыть с Ходжесами в их коттедже. Уверен, им там будет хорошо.

– Но я не могу просить...

– Я уже сделал это, и Ходжесы согласились.

– Прекрасно, – неуверенно сказала она. Он улыбнулся ей довольной улыбкой.

– Тогда завтра же купи себе платье. Деньги нужны? Могу одолжить, пока не прояснится со страховкой.

Она покачала головой.

– Не беспокойся. У меня есть. Дали чек на необходимые расходы. – Она улыбнулась и взяла еще трюфель. Теперь, когда с формальностями покончено, можно заняться поеданием шоколада!

Но вот наступил день торжественного открытия. Вернее, вечер – великолепный, потрясающий, перешедший в красивую, ясную, звездную ночь.

Они приехали в семь – Мэтт в темном костюме и ослепительно белой рубашке, Джорджия в новом платье из мягкого струящегося шелка с цветочным узором пастельных тонов. Рыжие волосы оттеняли светлую кожу, и она ощущала себя чувственной, элегантной и красивой.

Единственное огорчение доставлял Мэтт, который очень уклончиво отозвался о ее виде.

Джорджия была разочарована, но чего она ждала? Признания в любви? В конце концов, они торопились. Прибыли к его родителям и, только успев поздороваться и переодеться, сразу уехали.

Вся ее неуверенность вернулась к ней, когда они уже приближались к месту события.

– Ты уверен, что платье подходящее? – снова спросила она, внимательно рассматривая гостей.

Он остановился, повернулся к ней и мрачно улыбнулся.

– Ты выглядишь прекрасно, Джорджия, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не напасть на тебя где-нибудь под ближайшим навесом. Теперь тебе лучше? Она тихо засмеялась.

– Гораздо лучше. Спасибо.

Он хмыкнул и прижал ее к себе.

– Ты выглядишь великолепно. Мне безумно нравится твое платье, но эти пуговицы впереди... Я борюсь с желанием расстегнуть их.

Она почувствовала, как краска залила ей щеки, и отодвинулась от него.

– Успокойся, мальчик, – тихо посоветовала она и пожалела, что они остановились у его родителей и в разных комнатах.

Они выпили шампанского, изучили заманчивую программу и прилагавшуюся к ней карту местности, и все сидя. Наконец, когда представители королевской семьи в семь тридцать отбыли, смогли встать и оглядеться.

– У нас только один час. Что ты хочешь посмотреть прежде всего? – спросил Мэтт.

– Садики, – быстро ответила она, и они пошли сначала к насыпи с несколькими садами камней, где находились и наклонные сады. Джорджия была в восторге. Она хотела осмотреть каждый сад, перелезть через ограду и обойти вокруг, потрогать, понюхать, насладиться мельчайшими особенностями дизайна.

Мэтт руководил их передвижениями, торопил, чтобы успеть до обеда.

– Я не хочу есть, хочу только смотреть, – захныкала она в восемь тридцать, когда он предложил возвращаться. Сошлись на том, что обратно пойдут медленно, наслаждаясь тем, что толпы людей поредели и можно смотреть, смотреть и смотреть. Но когда они вернулись под навес и протиснулись в буфет, выяснилось, что на самом деле она ужасно проголодалась!

Уехали в десять и в доме его родителей проговорили в кухне до полуночи, потом он проводил ее наверх, поцеловал и, пожелав спокойной ночи, ушел.

Ей не хотелось, чтобы он уходил, но уснула она сразу, возможно, из-за выпитого шампанского, и еле вылезла из кровати в шесть тридцать, чтобы можно было выехать в восемь.

Медалисты светились счастьем, все еще возбужденные оттого, что им позволили прийти в семь и заранее узнать решение судей.

Были и сюрпризы. Оба ошиблись в отношении тех, кто, как им казалось, ничего не мог получить. Абсолютный победитель лишь слегка превосходил других, и они, смеясь, не соглашались друг с другом и оспаривали мнение судей, кто же лучший.

Джорджия замечательно провела день, и Мэтт, надо отдать ему должное, оказался прекрасным спутником, кормил ее в перерывах и нес сумки с брошюрами о садах, бесплатными образцами, пакетиками с семенами и другими мелочами, которыми она здесь запаслась.

– Тебе, наверное, смертельно наскучило, – вдруг спохватилась она, когда они отошли от очередного стенда.

Он криво улыбнулся.

– Не наскучило. Если честно, я поражен, что ты так много знаешь обо всем этом. Я-то считал, что кое-что знаю о садах, но теперь чувствую себя невеждой.

– Сожалею, – виновато сказала Джорджия, но он улыбнулся и обнял ее.

– Не жалей. Я все время узнаю новое. Может быть, что-то и осядет в голове.

– Скажи, когда тебе захочется уйти, – попросила она, испытывая угрызения совести. – Я просто не знаю удержу.

– Со мной все в порядке. Продолжай. Мы здесь ради тебя – уйдем, когда ты захочешь.

В конце концов они ушли, потому что ноги уже отказывались ходить, и в полночь возвратились в Эвелинг.

Дети спали у Ходжесов, и Мэтт повез ее к себе домой. Не успели они войти, как он заключил ее в объятия и целовал, целовал, пока у нее в жилах не загудела кровь.

– Огромное спасибо, – задыхаясь, поблагодарила она, когда он отпустил ее. – Это были прекрасные два дня. Не знаю, чем отплатить тебе.

– Кто сказал, что нужно платить за удовольствие быть в твоем обществе? Не глупи. – Он снова поцеловал ее. – А теперь я ухожу. Запри дверь. Увидимся завтра.

Она посмотрела ему вслед, потом заперла дверь, юркнула в кровать и, удовлетворенно вздохнув, обняла руками подушку. Ноги ныли, все тело ломило от усталости, а в голове крутилось: Мэтт самый замечательный мужчина на свете.

Но что он в ней-то нашел?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

После поездки в Челси появилось много новых идей, которые необходимо было как-то упорядочить в мозгу. Следующую после выставки неделю Джорджия перебирала наброски и придирчиво рассматривала тот рисунок, что был представлен Королевскому садоводческому обществу для одобрения, этакий план посадок, отражающий ее идеи по рельефу ландшафта.

Теперь он не понравился ей: дизайн был слишком безупречным, а она любила хаотичность.

Она внесла несколько изменений, требовавших еще небольших расходов, позвонила спонсору заказа, обсудила с ним уровень финансирования и получила предварительное одобрение. Чудесно. Теперь оставалось только вовремя все подготовить, чтобы представить окончательный план Королевскому садоводческому обществу осенью, когда она узнает, какой ей выделили участок. Кроме этой работы, оставался только сад Мэтта.

Она вышла из сарая и, подойдя к обнесенному забором саду, вошла внутрь и медленно двинулась по краю, проникаясь прелестью окружающей природы. Начали распускаться розы, и она определяла один за другим их сорта и записывала в свой план. Здесь были посажены исторические сорта: Rosa gallica officinalis, Аптекарская роза, которую сотни лет использовали в галеновых препаратах, с огромными темно-красными цветами и изумительным запахом; Rosa Mundi, бело-красная, очень старинная роза; Quatre Saisons, ярко-розовая с превосходным запахом, постоянно цветущая; Йорк и Ланкастер, с розовыми и белыми цветами на одном кусте; Небесный и Девственный румянец, обоим сортам было свыше четырехсот лет, кусты их замечательно крепкие, без предрасположенности к ржавчине или мучнистой росе.

Ей стало интересно, какого возраста эти кусты. Толстые и невероятно узловатые стебли натолкнули ее на мысль, что они были посажены работниками, которых нанимал, может, сам Хэмфри Рептон. От одного только предположения у нее зашевелились волосы на голове.

Некоторые растения, пустив множество молодых отростков, идущих от корня, превратились в кусты шиповника. Их, к сожалению, придется удалить, но тс, что сохранили свой облик, были настоящим сокровищем. Она нарезала черенки и поставила их в горшках в полуразвалившемся парнике, который обнаружила в огороде позади розария.

Там ее и нашел Мэтт, когда она рылась в компосте и весело напевала, и протянул ей стакан холодного чая.

Улыбнувшись, Джорджия тут же выпила весь стакан. В парнике было жарко.

– Спасибо. Хотела пойти попить, но увлеклась.

– Ты ведь безумно любишь это, верно? – Он прислонился к старой деревянной стойке и разглядывал ее с насмешливой улыбкой. – Заниматься своими растениями.

Она рассмеялась и уложила компост вокруг черенков, потом полила их.

– Все мои тайны теперь раскрыты, – согласилась она. – Растения такие крепкие, так любят жизнь. Знаешь, некоторым розам, наверное, лет по двести!

– Это меня не удивляет. И это их черенки?

– Надеюсь, что так. С розами нелегко, но совершенно точно – их лучше черенковать, чем прививать. Результат более верный, и мы получим те крепкие гены, которые так долго поддерживали жизнь в этих розах. Вообще-то черенкуют в ноябре, но, надеюсь, они примутся.

– А партер? Как подвигается план? Она отошла от стойки к двери.

– Пойдем – посмотришь. Мы отметили углы квадрата белыми колышками, но можно посмотреть с небес и убедиться, что они стоят в нужных местах.

Он кивнул.

– И когда мы полетим?

Она рассмеялась и твердо ответила:

– Мыне полетим. Ты можешь лететь, когда захочешь, возьми моего дизайнера Терри. Он наверняка будет рад оторваться от чертежной доски. У тебя есть связь с землей?

– Нет, но можно разработать сигналы. Ты останешься на земле и будешь следовать в указанном направлении. Попробуем пару раз, а потом пойдет само, если ты и Хэмфри Рептон пользуетесь одной мерой длины.

– Одной, – усмехнулась она. – Хорошо. Давай попробуем.

Удивительно, но получилось. Оказалось, что разметка была почти точной, только на фут и ошиблись. Она отметила центр, и, взмахнув крыльями, самолет исчез за горизонтом.

Надеюсь, Терри не страдает морской болезнью, иначе он несколько дней не сможет работать! – подумала Джорджия.

Она вбила метки, проверила размеры и обнаружила, что они правильны. Очень хорошо. Теперь им нужно только наметить линию низкой живой изгороди, и они смогут начать посадку растений.

Джорджия достала веревку и песок, чтобы наметить линии, попросила Сэл помочь, и они вдвоем обозначили первый отрезок. Тем временем вернулись Мэтт и Терри. Они вошли через ворота, смеясь и размахивая руками, и было видно, что они прекрасно провели время.

Джорджия покачала головой.

– Оба сошли с ума, – констатировала она с улыбкой. – Повеселились?

– Здорово, – признался Терри с горящими глазами. – Летать действительно легко. Я некоторое время управлял самолетом. Отлично.

– Ты, должно быть, сбрендил.

– Нет, замечательно. Мы слетали к Филикстоу и Гарвичу, пролетели вдоль побережья, – возбужденно рассказывал Терри.

– Используя мое время, – заметила она строго.

– Его возместит сверхурочная работа, которой я занимаюсь из любви к делу, верно?

Ей пришлось улыбнуться.

– Хмм. И все же, Терри, не могли бы вы с Сэл пойти и закончить чертежи для миссис Бейкер, чтобы больше о ней не думать? Тогда мы сможем сосредоточить свое внимание на Челси, если здесь все выглядит хорошо.

Терри, недовольно ворча, ушел, а Мэтт, неуверенно поглядев на нее, неожиданно спросил:

– Что ты делаешь сегодня вечером?

– Размечаю партер. Делаю следующий чертеж для Челси. Стираю.

– Ты позволишь мне приготовить для тебя обед?

– У меня дети.

– Миссис Ходжес побудет с ними.

– А вдруг она не сможет?

– Сможет. Я спрашивал.

– До того, как спросил меня? – Ей не удалось рассердиться. После Челси она долго по-настоящему не видела его и скучала по нему. – А что ты приготовишь?

– Лобстера. Мне сегодня подарили одного. Хочу подать его с горчичным майонезом и салатом. И может, на ужин будет приготовленный миссис Ходжес шоколадный торт со взбитыми сливками, – лукаво добавил он, зная, что шоколад ее слабость.

– Уговорил, – согласилась она с улыбкой, – только при условии, что ты разрешишь мне оплатить миссис Ходжес ее время.

– Заметано, – согласился он – слишком быстро, чтобы можно было поверить.

– Во сколько?

– В восемь.

Тогда есть еще время, чтобы уложить детей в кроватки, почитать им и пожелать спокойной ночи. Она кивнула:

– Хорошо. Спасибо. Увидимся в восемь. – Уходя, она обернулась и спросила: – А переодеваться надо?

Он рассмеялся тихим озорным смехом.

– Что ж, хорошая мысль. А тебе хочется? Вопрос напомнил ей о скудости ее гардероба после пожара.

– Это сложновато, – сказала она. – Чистые джинсы и джемпер – вот, пожалуй, и все, если не считать платья для Челси.

У него потемнели глаза.

– Было бы прекрасно вновь увидеть тебя в нем, но, если не хочешь, можешь не переодеваться.

– Так и быть, переоденусь, – бросила она с сухим смешком и ушла, а он стоял, прислонившись к дверной рамс, и на губах у него играла озорная улыбка.

Еда была вкусная. Он прекрасно приготовил лобстера, а миссис Ходжес испекла изумительный шоколадный торт с клубникой и взбитыми сливками. Ели на кухне, в углу спал Мэрфи, а на холодильнике мурлыкал Скэлли. Джорджия поглощала все, не думая о фигуре, она проголодалась после долгого дня на воздухе, а когда закончила, откинулась на стуле и улыбнулась.

– Здорово. Очень вкусно. Спасибо тебе. Он улыбнулся.

– Спасибо тебе.Приятно смотреть, когда женщина с удовольствием ест, а не просто ковыряет пищу. Я не терплю этого.

– Со мной такого не бывает. Я всегда собираюсь сесть на диету завтра.

– Зачем это делать? У тебя прекрасная фигура. Она почувствовала, что краснеет.

– Не говори глупостей, – пробормотала она.

– Какие глупости? Я вполне серьезен. Ты красивая, Джорджия, теплая, и забавная, и яркая – настоящее очарованье.

Краска еще больше залила ее щеки.

– Ты уж слишком... – тихо заметила она. – Может быть, я и забавная, но все остальное...

– И любишь спорить. Почему последнее слово всегда должно быть за тобой? – Он протянул ей руку: – Пойдем в гостиную. Я поставлю кофе, а пока ждем, можем потанцевать.

– Потанцевать? – переспросила Джорджия, шагая следом с бьющимся сердцем.

– Да, потанцевать. Он говорил серьезно.

Нет, она не могла танцевать с ним, особенно сегодня вечером, когда он такой веселый и расслабленный. Слишком опасно: можно легко поддаться его обаянию...

Мэтт включил только настольные лампы, прикоснулся к пульту управления – и комната наполнилась музыкой. Романтической, чарующей музыкой – музыкой любви.

Джорджия вдруг почувствовала себя в большой опасности...

– Иди сюда, – тихо позвал он, и она без звука растворилась в его объятиях. Спорить не было больше сил.

Она освободила свою голову от всех мыслей и постаралась насладиться танцем.

Их тела так слились, что предугадывался каждый шаг. Казалось, они плывут вместе, и она уже не знала, где кончается ее тело и начинается его. Они были одним целым, покачиваясь под страстную музыку, разделенные лишь тонким слоем одежды.

Джорджия почувствовала, как его губы коснулись ее лба. Она подняла голову, и его губы прошлись по ее подбородку и остановились на нежной коже горла.

– Такая красивая, – прошептал он у ее шеи, отогнул ворот платья, расстегнув пуговицу, и покрыл легкими горячими поцелуями кремовые холмики грудей.

Она тихонько постанывала, он поднял голову и снова прижал ее к себе. Они больше не двигались, просто стояли вместе, слушая чувственные песни и давая охватившему их пламени немного утихнуть. Наконец он слегка отстранился, и она поняла, что музыка закончилась, а она слушает неровный ритм его сердца.

– Кофе? – пробормотал Мэтт, и Джорджия кивнула, не желая отпускать его даже ненадолго.

Она пошла с ним в кухню, чтобы взять поднос, а потом они вернулись в гостиную и сели на один из огромных удобных старых диванов, стоящих вокруг камина.

– Черный или со сливками? – спросил он.

– Со сливками. – Она взяла чашку из английского фарфора, украшенную розами, и сделала оценивающий глоток. Было очень вкусно: под холодными сливками сильнее чувствовалась крепость кофе, которая наполняла теплом. – Ты налил туда спиртного, – мягко укорила она, и он озорно улыбнулся, излучая опасность, но одновременно напоминая невинного мальчика, и ей очень захотелось отбросить сдержанность и позволить событиям развиваться своим чередом.

– О чем задумалась?

Джорджия принужденно рассмеялась.

– Ни за что не догадаешься, – ответила она и сделала еще глоток. Ирландское виски, подлитое в кофе, обожгло горло.

– Это, наверное, были серьезные мысли, – заметил он тоже со смехом, и она почувствовала, как румянец опалил щеки.

– А ты не хотел бы узнать?

– Конечно. Иди сюда, а то ты очень далеко. Она поставила чашку и придвинулась ближе. Он обнял ее за плечи и прижал к себе. Голову он откинул на спинку дивана, а ноги положил на кофейный столик и легко вздохнул.

– Прекрасно, – лениво молвил он. – Чувствую себя как Скэлли: хорошо покормили, приласкали – и всем доволен.

– Остается надеяться, что собака не загонит тебя на крышу сарая, – заметила Джорджия.

Под ее ухом задрожала от смеха его грудь.

– Ты очень красивая, – тихо произнес Мэтт и пошевелился, так что ее плечи прислонились к спинке дивана, а сам он склонился над нею со странным выражением лица.