Текст книги "Похититель сердец (ЛП)"

Автор книги: Кер Дьюки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

13

КОЛТ

Она серьезно относится к описанию еды, краснеет, мать ее, а теперь ест фрукт в форме члена? Ни Кэш, ни я не можем отвести глаз от этой чертовой девчонки. Лучше бы она была больше похожа на тех уродов с острова. Это существенно бы все облегчило, облегчило бы ненависть к ней. А так, ты не испытываешь к ней ненависти.

Как, черт возьми, ее можно ненавидеть? Вот она очаровательна, а в следующую секунду уже вздорная и дерзкая. Мне всегда нравилось играть с огнем, и я вижу, что у нее горячая кровь. Когда она сказала: «Я не хочу тебе зла, Колт. Давай надеяться, что мы оба выживем, и никто из нас никого не прикончит», я почувствовал себя так, словно она бросила спичку в мой бензобак.

– Скажи, кто для тебя этот Илай? – спрашивает Кэш, и этот гребаный жгучий вопрос крутится у меня в голове.

Мне должно быть все равно. Я, блядь, едва знаю эту девушку. Но когда она застыла и потеряла сознание из-за того, что он что-то для нее значил, я тоже чуть не лишился рассудка.

От этого вопроса она ерзает, и ее шею заливает румянец.

– Илай – мой лучший друг, и для Клары он тоже был другом.

Она еще сдирает кожуру с обратной стороны банана и, откусив его, жует и проглатывает. Я смотрю, как при этом двигается ее шея.

– Лучший друг, – повторяет Кэш, сделав глоток из бутылки с водой.

Что ж, это не так уж плохо. По тому, как она напряглась, я думал, она скажет «ее муж». Меня захлестывает волна облегчения, причины которой я не собираюсь анализировать.

– Она никогда о нем не говорила, – хмурится Кэш.

– И все? – спрашиваю я, подходя к ней и напирая на нее. – Он твой лучший друг, это мило.

Я беру у нее банан и выбрасываю его в мусорное ведро. Брюки болезненно обтягивают мои яйца.

Глубоко вздохнув, она качает головой.

– Нет, мы больше, чем друзья.

«Блядь».

– Что значит «больше»? – спрашивает Кэш.

– Он просил моей руки.

Она говорит, как леди из восемнадцатого века.

Это не должно вызывать у меня желания пробить кулаком стену. Это нелепо, но все же это так.

– Так вот почему ты сбежала? – язвительным тоном спрашиваю я.

– Отчасти, – Мона опускает глаза к коленям. – У Илая были планы на нас с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, и он впервые меня поцеловал.

Я знал, что ей не чужда близость. Она не уклонялась от контакта, как, помню, делала Клара с моим братом.

– Я думал, вам не разрешается вступать в интимные отношения друг с другом до свадьбы? Клара говорила, что это относится и к поцелуям, – хмурится Кэш.

– Илай был не против нарушить это правило, а я…, – вздыхает Мона – Я не такая, как мой отец. Я не верю так, как он. Я считаю, что нужно жить полной жизнью. Наслаждаться ощущениями. Я хочу страсти, приключений. Хочу жить.

Я знал, что в ней есть что-то особенное. Чувствовал ее потребность в поиске и удовлетворении своих желаний. Вокруг нее какая-то аура.

– Но с Илаем тебе этого не хотелось? – спрашиваю я.

– С Илаем я этого не чувствовала. Должно быть что-то еще. Я не могу поверить, что то, что я чувствовала, будучи с ним, – это желание, страсть – это любовь.

Мона почти плачет от потребности, чтобы ей сказали, что она права.

– Он не удовлетворил твои потребности, – рычу я, и у меня в слаксах дёргается член.

– Не думаю.

Она выглядит смущенной, озадаченной.

– Ты с ним кончала? – спрашиваю я.

– Колт, – предупреждающе произносит Кэш и, встав, тащит меня на кухню.

Я неохотно позволяю ему это сделать.

– Что это, блядь, за вопрос? – стонет он, проводя рукой по волосам.

– Честный, – дергаю плечом я.

– Это неуместно.

– С каких это пор тебя стало волновать, что уместно, а что нет?

Я почти смеюсь. Когда это он получил титул рыцаря святости?

– Просто будь с ней помягче, ладно?

Я вскидываю руки в знак капитуляции и ухмыляюсь, видя, как Кэш расстегивает воротник своей рубашки.

Ее разговоры о сексуальном удовлетворении его тоже пронимают. Мы возвращаемся в гостиную.

– Итак, то, что Илай был полным лузером в сексе, стало только частью причины, по которой ты сбежала, какова же другая? – спрашиваю я, игнорируя убийственный взгляд моего брата.

– Мне не с чем сравнивать Илая, так что несправедливо называть его плохим, но да, была и другая причина.

– И что же это? – спрашивает Кэш, прежде чем я вставлю что-нибудь «неуместное».

Мона снимает со своей шеи цепочки и кладет их на ладонь Кэша.

– Это было на Кларе в ту ночь, когда она ушла и не вернулась.

– Но на ее теле ничего такого не было, – хмурится Кэш, разглядывая цепочку.

Мона вскакивает на ноги, отшатываясь от него.

– Откуда ты это знаешь? – выдыхает она, и на ее лице отражается страх.

Я не хочу, чтобы она нас боялась.

– Он обнаружил ее тело, – говорю за него я, протискиваясь вперед.

Кэш сжимает цепочку, и обхватывает ладонями лицо.

– Это была самая страшная ночь в моей жизни. Идо сих пор остаётся такой, – выдыхает он.

– Если цепочка была на Кларе, когда она покинула остров, но на теле твоей сестры ее не было, то как она попала к вам? – спрашиваю я, наблюдая за ней, чтобы понять, не расколется ли она.

– Вчера я обнаружила ее у себя на пороге, завернутую, как подарок на День рождения.

Кэш резко встает, от чего Мона вздрагивает.

– Что, черт возьми, это значит?

– Это значит, что убийца снял цепочку с тела Клары и теперь издевается над ее сестрой.

Кэш буравит меня взглядом.

– Это не имеет смысла.

– Что не имеет смысла? – спрашивает Мона, все еще настороженно глядя на нас.

– Садись, Мона. Давай закончим историю о том, как Кэш познакомился с твоей сестрой. Тебе нечего нас бояться. Мы никогда не причиним тебе вреда, – уверяю ее я, желая, чтобы это было правдой.

Мона держится на расстоянии, но садится.

– Наша мать заболела, – безо всяких эмоций говорю я.

Нас убило, когда она, черт возьми, нас бросила, когда отец сказал нам, что мы ей безразличны и что она нас не любит. Нам было по пять лет. Мое горе переросло в гнев и негодование, но Кэш очень тяжело переживал ее потерю.

– Она приехала с нами повидаться. Вот так мы узнали об этом парне, Илае, – добавляет Кэш.

– Когда дело дошло до этого, твой отец сказал, что Иисус исцелит ее, но она знала, что это гребаное безумие. Ей нужны были врачи, лечение в больнице.

– Так вот почему она уехала? – спрашивает Мона.

– Она вернулась после того, как отец оплатил лечение.

– Но она не вернулась, – качает головой Мона.

– Вернулась, – хором говорим мы.

– Я лично ее туда отвез, – заявляет Кэш.

– Значит, она уехала во второй раз?

– О чем ты говоришь? – растерянно спрашивает Кэш.

– Джудит? Мать Илая покинула остров задолго до Клары, и ей было запрещено возвращаться. Она так и не вернулась.

Какого хрена?

14

КЭШ

Я смотрю на своего брата, у которого такой же растерянный вид, как и у меня.

– Ты хочешь сказать, что не видела Джудит на острове с тех пор, как она уехала, и это было раньше отъезда Клары?

– Верно. Илай всегда чувствовал, что должен загладить свою вину перед моим отцом. Он стыдился своей матери, не хотел о ней говорить.

– В этом нет никакой логики. Я лично отвез ее обратно. Так я познакомился с Кларой. Она была внизу, у воды. Я знал, что не смогу причалить, поэтому моя мать показала мне место, где ее можно высадить. Там была твоя сестра, у воды.

– Она никогда не говорила мне ничего из этого, – выдыхает Мона, сжимая в руках цепочку, которую я ей вернул.

– Что она тебе сказала? – спрашивает Колт, присаживаясь на подлокотник дивана.

– Что где-то там есть целый мир, что, когда тебя целует парень, которого любишь, в животе порхают бабочки, а по спине проносятся мурашки, – мечтательно говорит она, погружаясь в воспоминания. – Она рассказывала мне одни сказки.

– Это не просто сказки, островитянка, – Колт протягивает руку и перебрасывает ее волосы через плечо. Клара устремляет взгляд на него, ее шею заливает румянец.

– Если бы ваша мать вернулась, но была поймана, ее бы заперли в подземелье. – Мона поворачивается, чтобы посмотреть на меня, у нее на лбу проступают морщинки.

– Она решила вернуться. То, в чем она оказалась, – это только ее вина, – цедит сквозь зубы Колт, сложив руки на груди.

– Колт, – с упреком говорю я. – Она все еще наша мать.

– Нет, к черту все это, она свой выбор сделала, и это оказались не мы. Вот пусть ее драгоценный Илай ее и спасает.

– Илай думает, что она так и не вернулась домой.

Мона обхватывает себя руками, информации становится слишком много.

– Это не наша проблема, – снова говорит Колт, и я вспоминаю ту ночь, когда мать попросила меня отвезти ее домой. Я умолял ее остаться, выбрать нас, но она не захотела.

– Ты прав. Пусть живет по правилам того места, которое она для себя выбрала, – говорю я.

– Мы все еще не установили, кто убил мою сестру, – бормочет Мона.

В моей голове мелькает образ отца, СМИ и гребаный бардак, который после всего этого начался.

– На самом деле, за ее убийство уже кое-кого арестовали, Мона, – говорю ей я, поймав прищуренный взгляд Колта.

Мне ненавистен тот факт, что я должен сообщать ей эти подробности, но она должна знать.

– Кто это был? – произносит Мона и встает.

Колт со стоном проводит руками по волосам.

– Наш отец.

– Что? – она переводит взгляд с меня на него.

– Он это отрицал, – добавляю я.

– Но ты сказал, что он ненавидит наш народ… и ненавидел ее, – кивает Мона, я чувствую, как у нее в голове крутятся шестеренки.

– Это не значит, что он способен так жестоко кого-то убить, – возражаю я. Черт, я хочу в это верить, но, с другой стороны, понимаю, что он безжалостный монстр.

– Отведи меня к нему в тюрьму, – требует она.

Колт пронзает меня взглядом.

– Он не в тюрьме. Он не попал в тюрьму. Он богат, могущественен. Адвокаты его освободили.

Я вижу, что Мона не понимает.

К ней подходит Колт, берет в руки ее ладони и опускается так, чтобы оказаться на линии ее глаз.

– Полиции не хватило доказательств, чтобы приговорить его к тюремному заключению. В этом мире он свободен и живет своей жизнью.

– Значит, он мог привезти подарок, цепочку? – спрашивает она.

Он же не знал, когда у Моны День рождения, так ведь?

– Это не имеет смысла. На самом деле у него нет мотива. Если только…, – вслух размышляю я.

– Если только что? – спрашивает она.

– Если только он все еще не обижен на нашу мать и не мстит твоему отцу.

Зачем ждать пять лет?

– Есть только один способ это выяснить, – объявляет Колт.

– И что это? – спрашиваю я.

– Мы поедем к нему и возьмем с собой Мону

– Нет, – вскакиваю я. – Отец не должен узнать, что она здесь. Если он и впрямь это сделал, у него будет возможность ей навредить.

– Пока мы с ней, он не сможет причинить ей вреда, и мы отведем ее в его клуб, где полно народа. Он не рискнет ничего предпринять.

– И… что? Просто бросишь ему этот вопрос? – с издевкой спрашиваю я.

– А почему, черт возьми, нет? Давай просто поставим ее перед ним. Если он ее узнает, мы это поймем – увидим это в его гребаных глазах.

– А если нет? – спрашиваю я. – Что тогда?

– Тогда мы будем знать, что ожерелье прислал не он.

– Это звучит чертовски рискованно.

– Не будь слабаком, Кэш. У него больше нет власти над нами. Нам принадлежит все, кроме этого клуба. И если я увижу, что он ее узнал, то отберу его и не только.

– Что еще ты можешь у него отобрать? – спрашиваю я.

– Его гребаный пульс.

15

МОНА

Здесь все совсем по-другому. Звук, свет, прикосновение – все это ощущается намного острее. Как будто все это время я жила во сне и только сейчас просыпаюсь. Когда мы входим в здание, которое Кэш называет клубом, вокруг нас вибрирует грохочущая музыка. Повсюду люди, двигающиеся друг против друга под мелодию, которую я никогда раньше не слышал.

Встроенные в пол и стены светильники являются единственным источником освещения, придавая пространству оттенок полумрака. В воздухе чувствуется пряный аромат, напоминающий мне об обжигающем напитке, который дал мне Колт.

Тепло сгущает воздух, люди трутся и двигаются в такт музыке. Наблюдая за ними, я чувствую, как в груди тяжело колотится сердце. Они выглядят такими… такими свободными, невесомыми, как будто танцуют в воде.

– Выпьешь что-нибудь?

– Что-то типа того, огненного? – настороженно спрашиваю я.

Улыбка Колта лишает меня дара речи.

– Я принесу тебе что-нибудь сладкое. Оставайся рядом с Кэшем.

Кэш берет меня за руку, и я невольно опускаю глаза на наши ладони. Вспыхивает искра, как тогда, когда ко мне прикоснулся Колт.

– Ты в порядке? – спрашивает Кэш, и я просто киваю.

Я чувствую себя хорошо. Я приехала сюда в погоне за призраком во тьме, а нашла свет и красоту. Колт и Кэш не страшные и не злые. Они пробуждают во мне тепло, и я хочу идти за этим чувством.

– Хочешь потанцевать?

– Я никогда раньше не слышала подобной музыки, – качаю головой я, и он усмехается, увлекая меня за собой, в гущу людей, двигающихся в такт ритму.

– Просто почувствуй ее, – шепотом кричит мне Кэш, притягивая меня к себе.

У него под рубашкой твердый рельеф мышц. От нашей близости у меня внутри порхают бабочки. Он поднимает мои руки и закидывает их себе за шею, прижимая меня ближе. Наши тела сплетены друг с другом. Это почти непристойно.

За это меня отправили бы обратно на остров на очищение… но почему? Почему мне так хорошо, так весело, если это неправильно?

Мои вены наполняет энергия, кожа нагревается. Я двигаюсь, плавно покачивая бедрами.

– Вот так? – спрашиваю я, и меня переполняет ликование. Это приятно – по-настоящему, по-настоящему приятно!

Я вижу, как девушки встряхивают своими волосами, и делаю также, растворяясь в ритме музыки. Кто-то прижимается ко мне сзади, загнав меня в ловушку своим массивным телом. Я прижимаюсь к Колту, меня окружает его запах. Я танцую с ними обоими, впервые в своей жизни беззаботно. Неудивительно, что Клара не хотела за мной возвращаться. Если это та жизнь, которой она жила, я тоже никогда не хочу возвращаться.

Песня немного меняется, и я танцую между братьями уже под другую. Я чувствую на нас взгляды, наблюдающие, изучающие.

– Им просто интересно, кто ты такая. Нас хорошо знают, маленькая островитянка, и прошло довольно много времени с тех пор, как нас видели вместе, – шепчет мне на ухо Колт глядя на наблюдающих за нами людей.

– Почему? – затаив дыхание, спрашиваю я, моя кожа блестит от пота.

– Потому что Кэш влюбился, а я нет, – шепчет он мне на ухо, его сообщение загадочно. Он имеет в виду Клару?

– Давай возьмем наши напитки.

Он сжимает мою руку, а Кэш берет за другую.

Колт подводит нас к занавеске, которую отодвигает огромный мужчина, похожий на того, который привел меня к Колту, обнаружив в их владениях.

Там стулья и стол. Стол уставлен стаканами, все они наполнены разноцветными жидкостями.

Колт шепчет что-то на ухо здоровяку, затем садится, усадив меня между ним и Кэшем. Затем он протягивает руку и берет какой-то розовый напиток.

– Попробуй это.

– В нем фрукты. – выдыхаю я, предвкушая, как буду есть плавающую в стакане клубнику.

– Да, есть, – усмехается он.

Я делаю пробный глоток, опасаясь, как бы напиток не обжег мне горло. Я чувствую на языке пузырьки, и мои вкусовые рецепторы ласкает взрыв аромата.

– Это изумительно! – восклицаю я.

– Да, это точно. – Колт пристально смотрит на меня, его взгляд опускается к моим губам.

Внизу моего живота разрастается жар и скапливается между ног. От одного взгляда Колта я чувствую себя взволнованной и сбитой с толку. Это опасно, и я наслаждаюсь каждой секундой его внимания.

Тут он резко напрягается и устремляет глаза на кого-то за моим плечом.

Проследив за его взглядом, я вижу пожилого мужчину, который нарушил наше уединение в маленьком уголке этого клуба. Его руку сжимает красивая женщина с распущенными светлыми волосами, которая с приторно-сладкой улыбкой смотрит прямо на Колта.

– Аннемари? – растерянно переспрашивает он.

– О, прости, сынок, разве ты не знал, что я встречаюсь с Энни?

«Сынок?»

Это, должно быть, их отец. Теперь я это вижу. У них похожие черты лица, волевые подбородки и проницательный взгляд.

– Ты поистине жалок, – выдавливает из себя Кэш.

– Ну-ну, не нужно проявлять враждебность. Это не я пришел в твой клуб.

– Аннемари? – усмехается Колт, качая головой.

– Ты давно с ней расстался, Колт, и, похоже, нашел кого-то другого, кто займет твою постель.

Отец Колта переводит пристальный взгляд на меня.

– Привет, – нараспев произносит он.

Мною овладевает гнев, и напрягаются мышцы.

– Она разговаривает? – усмехается он, переводя взгляд с братьев на ту, которую они называют Аннемари.

– Только не с такими придурками, как ты, – выплевывает Кэш.

Вскинув вверх руки, их отец отступает назад.

– Ай. Итак, она здесь, с вами обоими. С каких это пор вы снова практикуете тройнички?

– Ты ее узнаешь? – спрашивает Кольт.

– А должен?

Теперь ему уже любопытно, он рассматривает меня более внимательно.

– Она действительно кажется мне знакомой. Мы трахались? – мурлычет он.

Не успеваю я моргнуть, как Колт оказывается на ногах и бьет отца кулаком в лицо, отчего тот падает навзничь, увлекая за собой Аннемари. Под ее крик они падают сквозь занавес в толпу людей, которые спешат разойтись. Кэш обхватывает меня рукой за талию и ведет мимо них.

– Вы маленькое гребаное дерьмо, – рычит их отец.

Колт осматривает костяшки пальцев, затем натягивает пиджак и выпрямляется.

– Всё давно к этому шло. Печально, что тебе пришлось влюбиться в этот кусок дерьма, Аннемари – во многих отношениях, не в одном.

Мы выходим в ночь, на небе полная и круглая луна. По моему телу течет энергия.

– Это было… весело, – ухмыляюсь я, у меня в крови бурлит недавно выпитый напиток.

– Он ее не узнал, – объявляет Кэш.

– Знаю, – кивает Колт.

– Значит, это был не он

– Это не значит, что убийца Клары тот же самый человек, что вернул Моне цепочку. Может, кто-нибудь ее нашел.

Я об этом не подумала.

По мне пробегает дрожь. Я чувствую, что из тени на меня смотрят чьи-то глаза.

– Мы можем отсюда уйти? – спрашиваю я.

– Конечно. Давай вернемся ко мне, выспимся и решим, каким будет наш план, —решает Колт.

– Я хочу поплавать в океане, – объявляю я.

– Уже темно, – усмехается Кэш.

– Мне все равно. На острове нам это строго настрого запрещалось. Я хочу делать все, потакать всем своим порывам, воплощать в жизнь все мечты и желания, – восклицаю я.

Кэш смотрит на Колта, который пожимает плечами и изгибает губы в своей сексуальной улыбке.

16

КОЛТ

– Это разумно? – ноет Кэш, почесывая затылок.

– Девочка жила в окружении океана, и ей было запрещено в нем купаться, – напоминаю ему я.

Она могла бы сказать, что хочет проплыть вокруг света, и я бы исполнил ее желание, чтобы увидеть, как это произойдет.

– Я пойду принесу что-нибудь выпить, – стонет Кэш, и я улыбаюсь.

Я не могу придумать ничего лучше, чем алкоголь и ночное купание. Действительно, мудро.

Я смотрю, как прекрасная островитянка начинает раздеваться. Уверен, что среди одежды с ночевок Аннемари найдется купальник. Мой отец думал, что, объявившись с ней под руку, выведет меня из себя. Без сомнения, он ждал момента, когда сможет выставить ее напоказ, чтобы меня разозлить, но правда в том, что она лишь скрашивала мои одинокие ночи. Как только я понял, что она хочет большего, я прекратил нашу интрижку.

– Что за хрень? – Кэш чуть не роняет бутылку Джека и фруктового сидра, который он принес для Моны. – На ней только трусики.

Я хлопаю его рукой по груди.

– Да, брат, да, это так.

Полные сиськи Моны, упругие и дерзкие, едва видны в лунном свете. Так, что я хочу попробовать их на вкус, взять в рот эти твердые соски и услышать ее стон.

– Вы идете? – зовет она, спускаясь к полоске песка, волны бьются о береговую линию.

– Колт, давай! – снова зовет Мона, и я снимаю пиджак и ослабляю галстук.

Ночное купание в холодном океане никогда не входило в мой список желаний, но ради нее я это сделаю. Следом за пиджаком идет моя рубашка, затем брюки, пока я не остаюсь в своих обтягивающих боксерах, и глаза Моны не застывают на моем хозяйстве.

– Не все сразу, островитянка, – подтруниваю над ней я, и, хотя мне этого и не видно, я знаю, что она краснеет.

Мона поворачивается и бежит к воде. Войдя в нее по щиколотку, она вскрикивает от резкого перепада температуры.

– Здесь холодно, – кричит она.

Я брызгаю на нее водой, от чего она визжит и подскакивает, и у нее подпрыгивают сиськи. Черт, у меня твердеет член, и она все это видит. Пофиг. Я делаю несколько шагов, затем ныряю под воду и, когда вода доходит мне до груди, выныриваю.

– Ты идешь? – задаю я ей встречный вопрос.

Мона прикусывает губу.

– На самом деле, я не умею плавать.

Будь проклят этот ублюдок, разрушивший ее детство. Я должен доплыть до этого острова и утопить этого козла. Какой отец окружает всю свою жизнь водой и заставляет своего ребенка ее бояться?

– Тогда мы тебя научим, – говорит Кэш и, подойдя к Моне сзади, протягивает ей руку.

Она с улыбкой берет ее и кивает. Она нам доверяет.

Когда они заходят глубже, я подплываю к ним поближе.

– Положи руки ему на плечи и позволь своему телу держаться на воде. Он поплывет.

Кэш отталкивается брассом, и Мона следует за ним, наполняя воздух легким смехом. Кэш делает вокруг меня круг вместе с ней.

– Подними ноги, – говорю я, и она слушается. – Молодец.

– Я чувствую себя невесомой, – сияет Мона. – Это так успокаивает.

– Мы можем дать тебе парочку настоящих уроков по плаванию, и тогда ты сможешь плавать, когда захочешь.

– Правда?

– Правда.

– Посмотри на Кэша, как он двигает руками. А теперь отпусти его и плыви ко мне.

– Я не могу! – визжит она.

– Доверяй себе, – говорю ей я.

Мона отпускает Кэша, дрыгает ногами и напрягает руки.

– У меня получается! – стуча зубами, кричит она.

А затем бормочет:

– Я замерзаю.

И у меня из груди вырывается громкий, резкий смех. Здесь так чертовски холодно, что у меня яйца вжались в живот. Кэш хватает ее за талию и подплывает ко мне.

– Пойдем погреемся.

Я забираю ее у Кэша, и она обвивается вокруг меня, прижимаясь ко мне своими голыми сиськами. Я уже не чувствую такого холода, он тает не только снаружи, но и внутри меня.

Мона прижимается ко мне всю обратную дорогу до дома.

Я неохотно усаживаю ее перед камином, наши лица так чертовски близко, выражение ее глаз говорит мне, что она хочет быть любимой, почувствовать настоящее прикосновение мужчины.

И будь я проклят, если не хочу быть тем, кто ей это даст.

– Я принесу полотенца, – говорю я, убирая ее руки со своей шеи.

Когда через несколько минут я возвращаюсь, Мона уже сидит в снятом со спинки дивана пледе, и держит в ладонях фруктовый сидр. Мне навстречу идет Кэш и берет себе полотенце. Я запахиваю свое вокруг бедер и протягиваю еще одно Моне. Она оборачивает им голову, поставив свой напиток на стол.

– Спасибо. Не только за полотенце, но и за то, что за одну ночь вы показали мне больше, чем я испытала за всю свою жизнь.

– Мне еще столько всего нужно тебе показать, – говорит ей Кэш, наливая нам обоим выпить.

– А можно включить какую-нибудь музыку, вроде той, что играла в клубе? – спрашивает Мона, и ее лицо оживляется.

Я пожимаю плечом, глядя на Кэша.

– Конечно.

Кэш открывает список воспроизведения и синхронизирует его со встроенной системой. Из динамиков по всей комнате начинает звучать музыка. Мона кутается в плед, словно в тогу, залпом выпивает свой напиток и начинает танцевать. У нее нарушена координация движений, руки, ноги и волосы мечутся сами по себе, но это чертовски очаровательно.

– Потанцуй со мной, – говорит она, потянув меня за руку.

Она обворожительна, беззаботна, не зацикливается на том, чтобы держать себя в руках, и чтобы ни одна прядь волос не выбилась из ее идеальной прически. Все, о чем она думает, тут же слетает с ее губ, и это как глоток свежего воздуха.

– Я не хочу отсюда уезжать, – вздыхает Мона, покачивая бедрами. Я разворачиваю ее, зажимая под мышкой, и девушка смеется.

– Это хорошо, потому что я тебя не отпускаю, – бормочу я.

Кэш сидит и смотрит на нас, на его обычно угрюмом лице играет улыбка.

После еще пары песен я замечаю, что на мою милую островитянку подействовал алкоголь. Остекленевшими глазами она смотрит на мои губы и покусывает свои.

– Думаю, наверное, нам стоит уложить тебя в постель, – заявляю я.

Единственное, что мне хочется сделать, это показать ей, что она должна чувствовать, когда ее трахает настоящий мужчина, но еще слишком рано – слишком хреново, когда она пьяна.

– Я и правда чувствую легкое головокружение, – Мона трет пальцами глаза. – Может, просто немного вздремну.

Я подхватываю ее на руки, и она прижимается к моей груди.

– Ты пахнешь летним дождем, – закрыв глаза, выдыхает она.

– Кэш, принеси, пожалуйста, немного воды и две таблетки аспирина.

К тому времени, как я поднимаюсь по лестнице в ее комнату, Мона глубоко дышит, ее глаза закрыты. Я никогда раньше не испытывал такого удовлетворения. Мне не хочется ее отпускать. Это безумие – испытывать такое сильное влечение к кому-то, кого ты только что встретил, но она пробуждает во мне защитника и будоражит внутреннего зверя.

Я кладу ее на кровать, но Мона не убирает своих рук с моей шеи. Когда я опускаю на нее взгляд, она смотрит на меня снизу-вверх.

– Колт…

– В чем дело, островитянка?

– Ты меня поцелуешь?

«Пиздец».

– Всего один раз, – добавляет она, сдвинув брови.

Я высовываю язык, чтобы увлажнить губы.

– Куда мне тебя поцеловать? – спрашиваю я.

– Везде, – вздыхает она.

«Двойной пиздец».

– Но прямо сейчас…, – Мона наклоняется и прижимается своими губами к моим.

Они пухлые и теплые, мягкие по сравнению с моими. Мое тело берет верх над разумом, я скольжу языком, чтобы раздвинуть ее губы, пробуя ее на вкус. С тихим стоном она повторяет мои движения, и я ласкаю каждую частичку ее рта, наши языки танцуют так, как только что внизу двигались под музыку наши тела. Я обхватываю ладонями ее лицо, углубляя наш поцелуй, а затем, тяжело дыша, отстраняюсь.

– А теперь спи, Мона, – говорю я, выходя из комнаты и чуть не сталкиваясь с Кэшем.

– Ты в порядке? – приподнимает бровь он.

– Черт возьми, нет, – выдыхаю я, проводя рукой по волосам. – Мне, блядь, нужен холодный душ.

Губы Кэша изгибаются в понимающей усмешке.

– Она – Райский сад. Один кусочек яблока…

– Отвали, – рычу я.

Мне нужен душ.