Текст книги "Похититель сердец (ЛП)"

Автор книги: Кер Дьюки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

«Похититель сердец» Кер Дьюки

Переводчик: Татьяна Соболь

Редактор: Татьяна Соболь

Обложка: Екатерина О.

Вычитка: Татьяна Соболь

С нашей самой первой встречи я поняла, что ты в моей истории злодей и герой.

Похититель.

Ты похитил мое сердце из темницы, в которой оно было заключено.

1

МОНА

Двенадцать лет…

Та-дум. Та-дум. Та-дум.

Прикрыв глаза, я слушаю сердцебиение Клары. Оно успокаивает меня, сердце ритмично бьется в грудной клетке. Глаза тяжелеют, но я стараюсь их не закрывать, не обращая внимания на жжение.

– Спи, Мона.

Слова сестры гулко отдаются в ее теле, грудная клетка трепещет под моей щекой. Я обнимаю ее крепче, прижимаясь к ней всем телом.

– Ты будешь рядом, когда я проснусь? – спрашиваю я, зная, что она соврет.

– Конечно.

«Лгунья, лгунья», – вертится на языке.

Она вздыхает, гладя меня по руке.

– Когда ты подрастешь, я увезу тебя отсюда, покажу все чудеса за пределами этого острова, – шепчет она, чтобы никто не услышал, что она говорит мне такие вещи.

Мои мысли уносятся прочь. Видения нашего дня прокручиваются в голове, словно фильм. Моя сестра окунает пальцы ног в воду, мои возбужденные визги, когда Илай пустился в погоню, изображая чудовище, живущее в глубине вод.

– Папа говорит, что мы станем лидерами, когда подрастем.

Я вздыхаю, ненавидя мысль о том, что мне придется проповедовать слова, в которые не верю, людям, фанатично ослепленным обещаниями, данными им нашим отцом.

Я чувствую, как она выдыхает, как опадает грудь, на которой я лежу.

– Разве ты не хочешь увидеть то, что находится за пределами нашей жизни здесь, Мона?

Хочу. Очень хочу. Вода взывает ко мне во снах, призывая исследовать, выяснить, на самом ли деле мир за пределами нашего так плох, как говорит отец.

– Я хочу приключений, – произношу я, пряча улыбку в ткани ее ночной рубашки.

Она гладит своей маленькой рукой мои волосы, и говорит:

– И они у тебя будут. Обещаю. У нас с тобой будут приключения.

Оглядев нашу унылую серую комнату, в которой нет ничего, кроме кровати и комода, я вздыхаю:

– Когда?

Я заглядываю в ее большие карие глаза. В них пляшет восторг, отчего они кажутся янтарными.

– Когда ты станешь достаточно взрослой, обещаю.

Она немного отодвигается.

– Кстати… – с энтузиазмом говорит Клара, вынуждая меня сесть и достав что-то из-под подушки. – У меня есть подарок к твоему Дню рождения.

От волнения у меня розовеют щеки, и я улыбаюсь.

– Но он только в следующем месяце.

– С каких пор я следую правилам?

Клара вскидывает бровь, ее темные кудрявые локоны обрамляют лицо.

– Закрой глаза, – наставляет она задорным тоном.

Я делаю, как говорит сестра, закрываю глаза и протягиваю руку. Бабочки порхают в животе, от предвкушения я слегка подпрыгиваю на матрасе.

Легкая тяжесть на ладони заставляет меня открыть глаза.

На моей ладони лежит маленькая черная коробочка для драгоценностей с надписью «Сияющие драгоценности братьев Уорд». Мои глаза расширяются, я перевожу взгляд от коробочки к красивому лицу сестры.

Ее длинные, непокорные локоны разлетаются по плечам, она оживляется.

– Ну же, открывай.

Дрожащими пальцами я открываю крышку, сердце бешено колотится в груди. Желудок куда-то проваливается, когда я вижу на бархатной подушечке две серебряные цепочки. Такие украшения не купишь на нашем острове. Это, наверное, из города.

– Ух ты, – благоговейно выдыхаю я, глядя на две серебряные цепочки с подвесками-сердечками. Они прекрасны. – Их две?

– Да, – отвечает Клара, берет коробочку и достает цепочку. – Одна для тебя, другая для меня.

Она открывает замок на одной из цепочек.

– Так что, где бы я ни была, ты будешь знать, что мое сердце принадлежит тебе, и я люблю тебя.

– Ты бросаешь меня?

Я задыхаюсь, трепет в животе превращается в боль.

– Нет. Я никогда не брошу тебя, Мона.

Клара наклоняется вперед и застегивает ожерелье на моей шее. Маленькое серебряное сердечко покоится в центре моей груди, в уголке мерцает маленькая блестящая красная жемчужина. И тут я замечаю букву, выгравированную на металле: «К».

– К – Клара, – улыбается она. – А на моей М – Мона.

Она достает второе ожерелье и застегивает его на своей шее. Я провожу рукой по букве «К», радость бурлит внутри меня.

– Мне нравится. Спасибо.

Я крепко обнимаю ее, наслаждаюсь теплом объятий.

Сестра ложится обратно и притягивает меня к своей груди. Я осознаю, что мне придется скрывать цепочку от отца. Последняя девушка, у которой нашли украшения из внешнего мира, провела год в отцовской тюрьме.

– Спи, Мона. Тьма не поглотит тебя, пока я здесь, – заверяет меня Клара.

Обычно меня преследуют кошмары о приближающемся шторме.

Но не сегодня. Она была права. Мысли о счастье и довольстве наполняют мою голову, когда я погружаюсь в сон.

Но я оказываюсь права. Когда просыпаюсь, ее нет.

2

МОНА

МЕСЯЦ СПУСТЯ…

У меня под ногами тает песок, оставляя в песчинках отзвуки моего существования. Вода набегает волнами и разбивается брызгами о мои голени. Солнце золотит горизонт, прежде чем согреть и придать сияние моей коже. Я представляю, как этим же восходом солнца любуется Клара, на ее красивых губах улыбка, а в сердце – тупая боль от тоски по мне.

Прошел месяц с той ночи, как она ушла и не вернулась. Я сжимаю подаренную ею цепочку, и по ветру разносится моя молитва о том, чтобы Клара за мной вернулась.

– Мона!

Я вздрагиваю, услышав оклик Илая. Я прячу цепочку в карман платья и вижу, как он выбегает из-за деревьев. Илай обхватывает меня за пояс и тянет назад, пока мы оба не падаем на песок, и воздух вокруг не наполняется звуками нашего непроизвольного смеха.

Отец не одобрил бы нашу излишнюю весёлость, обозвав ее утехами. Он называет Клару «непокорное дитя», и, думаю, применил бы это слово и ко мне, если бы видел, как легко и непринужденно я обнажаю кожу и обнимаюсь с Илаем. От соприкосновения с ним я чувствую себя живой, чувствую себя человеком. Отец счел бы это недостатком, оскорблением. Из-за всех этих убеждений и правил обе его дочери хотят от него сбежать, неужели он не понимает, как это иронично? Он держит нас в изоляции на острове, чтобы сохранить нашу чистоту, и от этого нам только больше хочется свободы.

– Почему ты играешь у воды? Ты ведь понимаешь, что это расстроит твоего отца, – шепчет мне на ухо Илай, а затем отпускает меня.

Я поднимаюсь на колени, а он стряхивает со своих брюк песок.

– Мой отец хочет внушить нам страх перед водой, чтобы мы никогда отсюда не сбежали, – не скрывая правды, говорю я.

Здесь даже ноги мочить запрещено. Чтобы никому из нас не пришло в голову пересечь океан, ходят легенды о живущем в его глубинах чудовище. Наш остров – это частная земля, купленная более шестидесяти лет назад отцом моего отца.

Несмотря на то, что до ближайшего крупного города отсюда всего пара часов езды на катере, наш остров похож на свой особый мир. Большинство из нас здесь родились и никогда его не покидали. Тут остерегаются любого влияния извне. Если бы не книги, тайком завезенные теми немногими, кому удалось ускользнуть с острова, я бы вообще ничего не знала о внешнем мире.

– Мона, это место – наш дом, – выдыхает Илай.

Его бесит мой любознательный ум. Илай любит этот остров и то, что я тут, как в ловушке.

«Мой дом там, где Клара».

Протянув руку, Илай убирает с моей щеки прядь волос и нежно мне улыбается. У меня внутри все сжимается от тишины. Илай всегда заботился о нас с Кларой, но, когда мы с ним остаемся одни, бросает на меня затяжные взгляды, от которых мне кажется, что, несмотря на нашу пятилетнюю разницу в возрасте, он видит во мне больше, чем друга. Илай любит нашу жизнь и верит в видение моего отца, за исключением тех случаев, когда дело доходит до запретных прикосновений ко мне. Он ругает меня за нарушение правил, но сам нарушает самое строгое из них.

Я опускаю взгляд на его пухлые губы, невольно размышляя о том, каково это – целовать их, чувствовать на себе их поцелуи. Это будет так же, как в книге рассказов? Волшебно? Судьбоносно?

– О чем ты думаешь? – спрашивает Илай и проводит языком по своим губам.

Меня воспитали в убеждении, что мои мысли нечисты, и мне следует хранить целомудрие для мужа, но назойливый голос где-то внутри твердит, что моя жизнь – это моя жизнь, и я должна делать то, что мне хочется, а не то, что меня заставляют.

Каждая мысль, идущая вразрез с Писанием, говорит мне, что я непокорная, но, может, в этом и нет ничего плохого.

Мой отец называет это тьмой, что вытесняет Божий свет. Развращает целомудренных. Что такого замечательного в этом целомудрии? Мы пленники не тьмы, а его света.

– Интересно, каково это – целоваться, – пожимаю плечами я.

Илай распахивает глаза, его взгляд будто стекленеет, и уголок моего рта приподнимается в улыбке.

– Ты хочешь, чтобы тебя поцеловали? – наклоняется он ко мне, заслоняя солнечный свет.

Я подаюсь к нему, мое лицо в сантиметре от его лица. Каждый выдох – это его вдох. Губы Илая приоткрываются, а грудь все быстрее поднимается и опадает.

Прошептав «Да», я «клюю» носом его нос, вскакиваю на ноги и бросаюсь с берега к опушке леса.

– Вот паршивка! – выкрикивает он, кинувшись в погоню.

От моего смеха с верхушек деревьев взлетают в небо птицы, под бегущими ногами шуршат листья и ветки. Я слышу приближение Илая и визжу, когда он налетает, сбивает меня с ног и кружит. Затем прислоняет к стволу большого дерева, прижав спиной к шершавой коре.

Он слишком близко. В его глазах полыхает огонь.

– Ты знаешь, что мне нельзя тебя целовать, – произносит Илай, но язык его тела говорит мне другое.

– Сегодня мой День рожденья, – напоминаю ему я.

Протянув руку, я притягиваю его к своим губам, и он не сопротивляется.

Соприкосновение неловкое, неуклюжее. Мы стукаемся зубами, наша неопытность очевидна.

Земля не переворачивается, и сердце не выпрыгивает из груди. Моя жизнь никак не меняется.

Внутри меня пускает корни разочарование… и они медленно начинают прорастать.

3

МОНА

Когда я возвращаюсь, в доме тихо. Каждый раз, когда я переступаю его порог, меня переполняет чувство страха. Наш дом находится на границе острова, так близко к гавани, что я вижу ее из окна своей спальни. Ночами я часто думала о том, чтобы сбежать, спрятаться на одном из продовольственных судов, что курсируют в город за продуктами для здешнего рынка, но меня удерживает страх.

Что, если меня поймают? Отец тогда посадит меня в тюрьму? Очистит от грехов? А что, если меня не поймают, и я доберусь до города? Вдруг те чудовища, о которых говорит отец, разыщут меня раньше, чем Клара?

С чувством разрастающейся в груди печали я крадусь в дом. Я прохожу уже половину пути, но тут меня пугает голос отца:

– Сегодня утром ты пропустила чтение Священного Писания.

Его слова вонзаются в меня, словно лезвие ножа. Сердце бьется о грудную клетку. Я думала, что он в церкви.

– Прости, отец. Мне хотелось увидеть восход солнца. Он напоминает мне о Кларе, – бормочу я.

От звука ее имени лицо отца всегда темнеет, предвещая страшную бурю, грозящую своей непредсказуемостью. Клара его плоть и кровь, но от неприкрытого презрения, которое он к ней испытывает, можно подумать, что я говорю о какой-то грешнице из внешнего мира

Бум. Бум. Бум.

– Твоя сестра нарушила наш закон. Покинув нас, она впустила в душу грех.

Тон его голоса остается удивительно ровным и сдержанным, отчего по моему телу пробегают мурашки. Опаснее всего, когда отец обманывает своим спокойным поведением. Это для того, чтобы вы ослабили бдительность и не заметили в нем дьявола.

– Твой закон, отец, – смело, непокорно говорю я.

К щекам приливает жар. Я ненавижу его законы. Его удар сбивает меня с ног, щеку тут же пронзает боль, от которой перехватывает дыхание.

– Разве я не обеспечиваю вам обеим беззаботную жизнь? – произносит он, шагнув ко мне. У меня дрожат руки, и хочется съёжиться. – Однажды ты займешь мое место и возглавишь наш народ. Этот же закон ты передашь своим детям. Это самый безопасный способ. Единственный способ сохранить души в чистоте.

От его слов что-то у меня внутри умирает. Я не хочу оставаться здесь, кого-то возглавлять… А дети? Я сама еще ребенок. Не думаю, что мы обязаны жениться и плодить как можно больше детей. Это ад.

– Если ты так хочешь, отец, – киваю я.

Потому что я должна. Не стоит и дальше навлекать на себя его гнев. Я поднимаюсь на ноги, изо всех сил сдерживая слезы.

– Да, я так хочу.

Отец резко разворачивается, и я облегченно вздыхаю. Но только я собираюсь сделать шаг в сторону своей комнаты, как он оборачивается:

– И, Мона… никаких больше утренних наблюдений за восходом солнца.

Его слова – скорее предупреждение, чем просьба. По моему языку разливается кислотный ожог тошноты.

И совсем, как цветок без солнца, я увядаю внутри.

– Хорошо, – я пытаюсь пройти мимо него, но отец встает у меня на пути и приподнимает пальцем мой подбородок.

– Ее нет уже месяц. Если она вернется, то уже испорченной внешним миром. Мона, это как болезнь, и Клару от нее нужно будет очистить. Отправляйся к себе в комнату и помолись за ее душу.

К горлу подступает ком, мешая мне сказать что-нибудь еще.

Он и правда ее очистит? Да.

Надеюсь, что Клара никогда не вернется.

Из-за терзающих желудок приступов голода мне приходится покинуть свою комнату в поисках еды. Так отец настоял бы на моем присутствии за ужином, но сейчас он наказывает меня за то, что я пропустила утреннее чтение Священного Писания. Как будто мне нужно читать эту книгу. Я могу пересказать её наизусть.

Я прохожу мимо комнаты матери и вижу, что дверь приоткрыта, а сама она сидит на краю кровати, обхватив голову руками. Осторожно постучав по деревянной панели, я вхожу и опускаюсь перед ней на пол.

– Мама?

Я сжимаю в ладонях ее руки, и мою душу переполняет скорбь, поскольку я вижу в ее глазах слезы.

– Со мной все хорошо, моя милая девочка.

Это не так. На коже у нее под глазом свежий синяк.

– Мама, что случилось?

Она шмыгает носом и, высвободив из моих ладоней руки, вытирает глаза.

– Ничего, – нервно усмехается она. – Я только что упомянула Клару в присутствии твоего отца. Ты же знаешь, каким он бывает.

Он дьявол.

– Отец хочет, чтобы я помолилась за душу Клары, – хриплю я.

Мама шмыгает носом, и к моим глазам подступают слезы.

– Отец здесь вырос, Мона. Он не знал другой жизни.

– А ты? – спрашиваю я, сбитая с толку ее намеком.

– Я тоже, но я все же видела внешний мир.

Из моих легких вырывается невольный вздох. Я распахиваю глаза, из них по щекам вот-вот покатятся слезы.

Моя семья послала меня туда вербовать людей, учить их вере и покаянию. Когда народ возглавлял еще твой дед, мы делали это, чтобы привести к Богу потенциальных людей света. Чтобы истинно верующие стали одними из нас.

– Внешний мир и правда такой ужасный, как его описывает отец? Дьявольский?

– Он очень отличается от того, в котором живем мы. Порочный и греховный.

В моей груди открывается рана и с каждой мыслью о том, что Клара там одна, становится все больше.

– Разве нам не следует поехать и найти ее?

– А что, если Клара не хочет, чтобы ее нашли? Тебе бы хотелось, чтобы она вернулась домой вопреки своему желанию?

– Нет. Полагаю, что нет.

– Если Клара решит вернуться, твой отец ее простит, но это должен быть ее выбор.

Мама сжимает мои руки, но я знаю, что он ее не простит. Он планирует ее очистить. В сознании мелькают образы прошлых очищений. В животе нарастает боль.

– Пожалуйста, не обрекай меня на жизнь без обеих моих дочерей, – выпаливает она.

– Что-о-о?

– Вы с ней так близки, думаю, однажды Клара за тобой вернется. Обещай, что не бросишь меня так же, как она.

Разве это мой выбор?

– Мама.

– Пожалуйста, – умоляет она и до боли сжимает мне руки.

«Пожалуйста, мама, не заставляй меня тут оставаться», – хочется закричать мне, но вместо этого я киваю головой.

– Хорошо. Я обещаю.

Внутри меня разверзается бездна, поглощая меня целиком.

4

МОНА

Дождь шелестит о стену дома, напоминая собой белый шум. Будто я заснула с включенным радио и проснулась от неустанного жужжания, вызванного тем, что станция потеряла сигнал.

Обычно дождь меня успокаивает, но сейчас все по-другому. Сквозь плотный ливень слышен отзвук. Клара.

С усилением бушующей на улице непогоды ее голос становится все громче. Слова Клары рикошетом разносятся вокруг.

– Мона.

Кровь несется по венам, заставляя бешено колотиться мое сердце.

Отбросив одеяло, я вскакиваю с кровати, подхожу к окну и открываю его. Деревянная рама старая и давно нуждается в ремонте. От её скрипа у меня холодеет внутри. Что, если меня услышит папа и подумает, что я сбегаю, как Клара?

Я поворачиваю голову в сторону двери и прислушиваюсь к звукам из комнаты родителей. Но слышу лишь шум дождя и разносящийся по воздуху, просачивающийся мне в уши голос Клары.

– Мона, – шепчет сквозь деревья ее нежный голос, маня меня в свои объятия.

Та-дам.

Я пробираюсь сквозь небольшое открытое окно, и воющий ветер развевает мои волосы. Спрыгнув на мокрую траву, я чувствую, как под пальцами хлюпает густая, влажная земля.

Та-дам.

Я никогда раньше не сбегала из дома в грозу, но зов сестры, словно проросшая из живота веревка, тянет меня вперед.

– Мона…

«Я иду, Клара. Подожди, я уже иду».

Ноги пробираются сквозь кустарник, глаза ищут мою сестру.

– Клара! – откликаюсь я. – Где ты?

В ответ лишь тишина.

Ночь застилает небо, сменяя собой день и ухудшая видимость. Здесь слишком темно.

– Клара? – повторяю я, чувствуя, как внутри нарастает страх. – Где ты?

– Мона.

Вокруг меня вибрирует ее приглушенный шепот. Я двигаюсь быстрее, все стремительнее пробираясь в сумрак леса. Ветви хлещут меня по коже, цепляются за одежду, будто охотники, загоняющие свою добычу. По поляне стелется непроглядный туман, поглощая все на своем пути.

– Клара! – кричу я.

– Мона, помоги мне, – ее крик раскалывает небо, словно гром.

Я сжимаю руки в кулаки. У меня получится. Глядя на сгущающийся туман, я расправляю плечи и собираюсь с духом. Согнув колено и оттолкнувшись пяткой от земли, я бросаюсь в густую мглу.

Прорываясь сквозь тьму, я чувствую, как по коже проносится дрожь. Меня хватают чьи-то руки, пытаясь затянуть в бездну. Я упрямо следую за ее голосом. Зажмурив глаза, я все бегу и бегу, пока не чувствую, что стою в воде. Я распахиваю глаза. Передо мной легким бризом колышется раскинувшийся океан, вот только… это не вода. Кроваво-красные пятна тянутся по песку, насколько хватает глаз.

С моих губ срывается судорожный вздох, и я отпрыгиваю назад. В груди бешено колотится сердце.

Та-дам. Та-дам. Та-дам.

Тяжело дыша, я вскакиваю с кровати, чувствую выступившие на лбу бисеринки пота. Это был просто сон. Просто сон. Сердце сотрясает внезапный, ужасающий звук животного воя. Он отдаётся у меня в ушах, словно раскаты грома. Мое дыхание становится лихорадочным. Я ищу в темноте свою сестру. Вместо нее рядом со мной холод и пустота. Мой мозг отключается, ему нужна секунда, чтобы осознать реальность.

Я перевожу взгляд на окно. Оно слегка приоткрыто, как и всегда по ночам. Я нервно покусываю губу.

Клара ушла.

Она не вернется.

Я чувствую это всем своим существом.

По потолку моей комнаты носятся синие и красные огни, создавая на стене причудливые образы. Что происходит?

Я подкрадываюсь к окну и выглядываю наружу. В гавани стоит катер. Его огни мигают, привлекая зевак. На наш остров никогда не приезжает полиция. Мои внутренности пронзает тупая боль.

По дому эхом разносятся громкие, встревоженные голоса, от которых к горлу подступает обжигающая тошнота.

– Клара? – шепотом зову я.

Я осторожно прохожу по комнате и, выглянув в коридор, прислушиваюсь к голосам. Они становятся более ясными. Оказывается, вой исходил вовсе не от животного – это была моя мать.

Шаркая ногами по полу, я оказываюсь в гостиной.

У ног моего отца сидит мама, цепляясь руками за ткань его пижамных штанов. Он разговаривает с двумя полицейскими. Я впервые вижу их в реальной жизни. У нас на острове свои блюстители порядка. Полицейских я видела только на картинках и в сборниках рассказов.

Они одеты в одинаковую униформу, держат перед собой фуражки, блестящие значки не оставляют сомнений в их полномочиях. И как бы мой отец не хотел закрыться от внешнего мира, их законы распространяются на наш остров.

– Мама? – вскрикиваю я, чувствуя, как меня гложет беспокойство. – Что происходит? Почему здесь полиция?

– Мона, – всхлипывает мама и с трудом поднимается, цепляясь за ноги моего отца. Бросившись ко мне, она крепко обнимает меня и прижимает к себе.

– О, Мона. Она нас покинула, покинула.

Я понимаю, что мама имеет в виду Клару.

Та-дам. Та-дам. Та-дам.

– Все в порядке, мама. Она вернется домой, – заверяю ее я.

Клара должна. Она же обещала показать мне мир.

Шмыгнув носом, мама отстраняется, продолжая держать меня за руки.

– Нет, Мона. Она никогда не вернется домой. Сейчас она в объятиях ангелов.

У меня в ушах начинает колотиться сердце, глаза обжигает огонь.

– Нет, она вернется домой, – срывающимся голосом заявляю я.

Клара приедет, чтобы забрать меня, показать мне мир. Она обещала.

– Она вернется домой, – еще решительнее повторяю я.

– Кэтрин, – рявкает мой отец.

Мама отпускает меня и бочком подходит к нему. Я напрягаю слух, пытаясь понять слова полицейского:

– Расследование убийства. Нужно, чтобы кто-то официально опознал ее тело.

Убийство… ее тело…

У меня подкашиваются ноги.

И тут до меня доходит.

Я понимаю.

Клара не вернется домой.

Убийство?

– Мама? – плачу я.

Кто-то украл ее свет.

Убийца.

Похититель.