Текст книги "Похититель сердец (ЛП)"

Автор книги: Кер Дьюки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

10

КОЛТ

Черт, вид этой девушки, такой промокшей и беспомощной, чуть не выбил воздух из моих легких, затем она заговорила, и мне открылась ее пламенная сущность, яркость и накал которой был не сравним ни с чем виденным мною ранее. Она с острова сектантов – это делает ее врагом.

Последняя девушка, приехавшая оттуда в поисках греха, разрушила все.

У меня возникает желание отправить ее обратно за океан, но что-то в ней и ее потребности узнать хоть что-то о своей сестре меня останавливают. Если она не подумала, что это место представляет для нее опасность, значит, не слышала слухов или не поверила им. На мгновение мне хочется оказаться на ее месте – не думать худшее о человеке, чья кровь течет в моих жилах.

Достав из кармана мобильный телефон, я набираю номер, которого так страшусь. После пяти гудков он, наконец, отвечает.

– Ну, неужели это сам полубог, – хмыкает он.

Он всегда ненавидел статус, присвоенный мне сначала в старших классах, а затем благодаря средствам массовой информации.

– У меня есть кое-что, что ты должен увидеть.

– Я заинтригован, брат. Что же это?

– Просто приезжай в особняк, Кэш, – рычу я.

– Мммм…Я немного занят.

Звук вибрирующих в трубке басов, вызывает у меня раздражение.

– Если нужно, притащи с собой свою очередную новую блестящую игрушку.

– Отлично. Но делиться я не собираюсь.

– В последнее время твоим игрушкам не хватает привлекательности, брат.

Я наливаю себе еще выпить. Виски стекает вниз по моему пищеводу, вызывая желанный ожог.

Проходит больше часа, прежде чем на пороге появляется мой брат Кэш, который на тридцать четыре минуты старше меня. Он с какой-то блондинистой шлюхой, увешанной бриллиантами из его коллекции.

– Обрядив мусор в блестящие драгоценности, ты не сделаешь его красивым, – ухмыляюсь я.

Вместо того чтобы защищаться, блондинка обвивается вокруг него всем телом, как змея, которой она в сущности и является, затем высовывает язык, чтобы поцеловать его в шею.

– Зачем ты позвал меня сюда? – спрашивает он, хватая блондинку за задницу. – Я ничего не ел, а ты помнишь, каким я становлюсь раздражительным, когда голоден.

Кэш ухмыляется, бросив косой взгляд на меня.

– На берег выбросило девушку.

Встав с дивана, я наливаю в бокал виски и протягиваю ему. Кэш отталкивает блондинку, и она с пронзительным криком приземляется на стул.

– Я весь внимание.

– Она утверждает, что является сестрой Клары.

Я вижу, как в его серых глазах зарождается буря. Если у меня темные глаза и волосы, то мой брат весь светлый, но его душа запятнана тьмой.

– Где она сейчас?

– Наверху. Я запер ее в комнате для гостей

– Я хочу ее видеть.

– А как же я? – блондинка встает на ноги и плавной походкой пересекает комнату в жалкой попытке казаться соблазнительной.

– Теперь ты можешь уходить, – рявкает Кэш, вскинув руку, чтобы остановить ее дальнейшее продвижение.

– Хорошо, – она резко поворачивается и направляется к выходу.

Кэш цокает:

– Ожерелье оставь.

– Но ты сказал, что с ним у меня гламурный вид, – дуется она.

– Он солгал, – я протягиваю руку, жестом приглашая ее выйти вперед.

Вздохнув, блондинка расстегивает ожерелье и, прищурив глаза, глядит на меня.

– Ладно, в любом случае, это, скорее всего, подделка.

– У нас нет подделок, разве что шлюхи, которых так любит наряжать мой брат.

– Ебануться, – выплевывает она.

– Не в этой жизни, – содрогаюсь я.

Мой брат может совать свой член во что угодно, у чего есть пульс, но для меня бессмысленный секс именно такой и есть: бессмысленный. Он меня не привлек. Просто оставил после себя чувство пустоты. Двадцать восемь лет небытия в конце концов становятся утомительными. Я пытался уладить вопрос с бывшей, но не смог этого сделать.

– Отведи меня к ней, – требует Кэш.

Когда мы входим в комнату, я почти жду, что девушка набросится на меня, отчитав за свое заточение. Вместо этого мы обнаруживаем ее спящей на кровати. Теперь ее ноги прикрывает длинная юбка, а верхнюю часть тела – кофточка без рукавов. Густые темные локоны рассыпаны по белому полотну. Лицо украшают черные ресницы. У нее маленький носик и пухлые, сочные губы. На яблочках ее щек проступают веснушки. Она потрясающе красива. И это делает ее опасной.

– Она похожа на нее, – объявляет Кэш, напоминая мне о своем присутствии.

Воздух между нами тревожит лишь наше дыхание.

– Но она – это не Клара, – напоминаю ему я.

– Думаешь, я этого не понимаю? – выпаливает он, и в комнате темнеет от его агрессии.

Кэшь тянется рукой к сердцу, пытаясь унять боль, возникающую при мыслях о Кларе.

– Она сказала, зачем явилась сюда?

– Только то, что здесь умерла ее сестра.

– А отец?

– Я ему не говорил.

– И не надо! – он быстро поворачивается, схватив меня за плечи. – Не смей ему говорить.

– Я этого и не планировал, – с упреком говорю я, убрав от себя его руки, и приглаживая лацканы своего костюма. – Мы должны дать ей поспать. Она сильно пострадала, добираясь сюда, мы можем обо всем спросить ее завтра.

Я направляюсь к двери и, оглянувшись через плечо, вижу, как Кэш, нахмурившись, приближается к кровати.

– Кэш?

– Я спущусь через минуту.

11

КЭШ

Черт, это не то, чего я ожидал от сегодняшнего вечера. Я ненавижу это время года – этот гребаный день. В годовщину смерти Клары мне все так же тяжело. Как будто разверзся ад и снова утащил меня туда, к крови, к боли… когда мы нашли Клару, и душа покинула ее взгляд. Увидеть Мону, вот так просто лежащую здесь, – это как жестокая шутка. Мне нужно выпить. Как возможно, что она так на нее похожа, и в то же время настолько от нее отличается, чтобы понять, что это не обман моих глаз? Меня переполняет желание лечь рядом с ней и вдохнуть ее запах, потеряться в коротких воспоминаниях о времени, которое мы провели вместе. Это не Клара, придурок.

Почему она здесь? Какая ей выгода из того, что она сюда явилась? Почему она нас не боится? У меня в голове крутятся мысли о Кларе – ее смех, ее улыбка, то, как каждое прикосновение было для нее новым ощущением. Ее невинность так и тянуло осквернить.

Девушка начинает ерзать, и я задерживаю дыхание. Когда я вижу, что она не просыпается, я подтаскиваю к кровати стул и плюхаюсь на него. Она прекрасна, совсем как Клара. Я посижу с ней еще всего лишь несколько минут, а потом уйду.

Я, моргая, открываю глаза, и спустя несколько секунд понимаю, что, должно быть, заснул. Я вздрагиваю, увидев, что, склонившись надо мной, на кровати стоит девушка с лампой в руках.

Какого хрена? Я не могу пошевелить руками. Она привязала меня к чертову стулу одной из драпировок от кровати.

– Кто ты? – настороженно спрашивает она, невероятно широко распахнув глаза.

– Ты меня связала?

Мне хочется смеяться. Колт за это меня прикончит.

– Кто ты такой? Ты не тот парень, что запер меня здесь.

Она уверена в этом, несмотря на то, что мы близнецы. Мои волосы и глаза более светлого оттенка.

– Я его брат. Мы близнецы, – рычу я, пытаясь освободиться от ее пут. – Будь добра, развяжи меня пожалуйста?

По-прежнему держа перед собой лампу, словно какое-то оружие, она отступает в другой конец комнаты.

– Почему ты смотрел, как я сплю?

Черт, держу пари, ей было жутко от этого проснуться.

– Мне просто было любопытно о тебе узнать. Ты похожа на Клару.

Мои слова застают ее врасплох. Ее глаза вспыхивают, и она опускает руки.

– Откуда ты знаешь Клару?

Я вздергиваю подбородок, указав на ее цепочки.

– Я помог ей их выбрать.

С ее прелестных губ срывается вздох, и она обхватывает ладонью кулоны.

– Вы братья Уорд, – шепчет она.

– Каюсь, – ухмыляюсь я.

– Откуда вы ее знали? – Мона подходит ближе, опустив, наконец, лампу. – Вы были друзьями?

– Разве она тебе обо мне не рассказывала? – спрашиваю я, сбитый с толку тем, что Клара не упомянула обо мне в разговоре с самым важным человеком в своей жизни. Клара всегда говорила о своей сестре и о том, как хочет спасти ее от развращенной морали отца.

– Нет.

Черт, это больно.

– Мона, пожалуйста, развяжи меня, – говорю я, назвав ее по имени, чтобы успокоить.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Потому что Клара о тебе говорила. Она любила тебя больше всех на свете.

– Не говори за нее, она меня бросила меня, – запинаясь произносит она, ее захлестывают гнев и печаль.

– Она планировала за тобой вернуться, – честно говорю я.

– Ты знаешь, кто ее убил?

Ее вопрос звучит обвиняюще.

Я хмурюсь. Неужели до нее не дошли слухи?

За ее спиной открывается дверь. Она снова поднимает лампу, направляя ее на Колта.

– Я чему-то помешал? – весело спрашивает он. – Островитянка, ты пытаешься меня завести? – добавляет он и, пройдя мимо нее, оказывается передо мной. – Серьезно? Не справился с хрупкой женщиной?

– Пошел ты. Развяжи меня, – выдавливаю я. – Колт!

Я киваю в сторону выбежавшей из комнаты Моны.

– Она далеко не уйдет, – Колт дергает за удерживающую меня ткань.

Когда он, наконец, меня освобождает, я выхожу из комнаты на ее поиски. Колт оказался неправ. Мона направилась не к входной двери, которая надежно заперта. Она сбежала через окно в библиотеке.

– Хммм, этого я не ожидал, – размышляет вслух Колт, заглянув мне через плечо.

Мона бежит к воротам, и ее волосы развеваются у нее за спиной, словно плащ.

– Она босая, – выдавливаю я.

Колт достает свой телефон и звонит стоящему у парадных ворот Майлзу.

– Пожалуйста, отведи нашу маленькую беглянку обратно в дом.

Я следую за ним в столовую, где накрыт стол для короля… или королей. На столе разложено множество блюд для завтрака. Колт садится во главе стола и, развернув газету, потягивает черный кофе.

– Ты прямо как отец, – усмехаюсь я.

– А ты прямо как алкоголик в пятилетнем запое, – не глядя на меня, парирует он.

Мы были ближе, чем братья. Мы делились буквально всем… а потом в мой мир вошла Клара и все изменила.

Колт терпеть не мог людей с сектантского острова. Наш отец прививал нам эту ненависть с самого раннего возраста. С Колтом это прокатило. Меня же очаровала Клара и перевернула весь мой мир.

Она навсегда покинула остров. Она хотела изменить всю свою жизнь ради меня – ради нас. Мой отец просто сбесился. Когда он пригрозил отстранить меня от семейного бизнеса и вычеркнуть из завещания, Колт, несмотря на свое неодобрение, встал на мою сторону.

– Отпустите меня! – слышу я сердитое рычание Моны, и оно возвращает меня реальность.

Колт поднимает взгляд от газеты, и на его губах проступает улыбка.

– Почему бы тебе не присесть и не поесть, потом я распоряжусь, чтобы тебе принесли обувь, и мы сможем обсудить вопросы, которые были у тебя вчера вечером.

– Я что, пленница? – цедит она сквозь зубы.

– Вообще-то, это не мы связали ни в чем не повинного человека, – выгнув бровь, говорит он, а я отвечаю:

– Нет.

Мона обводит взглядом выставленные на столе угощения, затем устремляет его на Колта.

– Сядь, – приказывает он, и на ее прекрасном лице отражается борьба. Мона не хочет ему уступать, но еда манит ее к себе.

– Хорошо, – она садится на стул напротив меня, и я не могу на нее не смотреть.

Густые темные локоны обрамляют ее лицо и ниспадают по груди до талии. Ее глаза цвета тлеющих углей. Это завораживает.

Клара была красивой женщиной, но Мона обладает красотой, которая бывает естественной крайне редко. Широко раскрытые миндалевидные глаза, обрамленные темными ресницами, маленький аккуратный носик и высокие скулы, усыпанные светлыми веснушками. Мой взгляд опускается на ее полные, пухлые губы, и мне приходится благоразумно взять себя в руки.

– Ешь, – добавляет Колт.

Мона несколько секунд ждет, затем кладет в миску свежие фрукты и йогурт, а на тарелку – бекон, яйца и сосиски. Взяв вилку, она пробует все на вкус. От ее оживленной реакции на каждую новую вещь невозможно отвести взгляд.

– О, Боже. Что это? Это волшебно, – она поднимает баночку с «Нутеллой» и погружает в нее палец. Зачерпнув целый палец, она, постанывая, обсасывает его дочиста.

Мы с Колтом вздыхаем в ответ.

Черт, она хоть понимает, насколько сексуально это звучит, выглядит и есть на самом деле? В ней есть сексуальность, которой не было у Клары.

В общении с мужчинами Клара была нервной, невинной и осторожной. Я был первым человеком, которого она поцеловала. Не думаю, что подобное относится к Моне. Несмотря на ее юный возраст, в ней чувствуется зрелость. Я роюсь в воспоминаниях, пытаясь вспомнить, сколько ей сейчас.

– Восемнадцать, – произношу я вслух, когда меня, наконец, осеняет.

– Что? – замирает она.

– Вчера был твой День рождения.

Мне это известно только потому, что он в тот же день, когда было найдено тело Клары.

– Откуда ты это знаешь? – затаив дыхание, говорит Мона, и в уголке ее рта остается капелька Нутеллы.

Мой взгляд падает на ее цепочки.

– Так вот как вы познакомились с Кларой? Она пришла к тебе, чтобы их купить? – спрашивает Мона, сжав в руке подвески в виде сердечек.

– Я встретил Клару не здесь, – сообщаю ей я и, взяв кусочек бекона, кусаю его.

Она распахивает глаза. Ставит банку на стол, и Колт протягивает руку, чтобы стереть каплю с уголка ее рта, от чего Мона делает резкий вдох. Колт засасывает в рот подушечку большого пальца и нараспев произносит:

– Мммм, и впрямь волшебно.

Внутри меня неожиданно взрывается вспышка ревности и возбуждения.

– Пойдем, – перебиваю его я, и в воздухе между всеми нами сгущается напряжение. – Давай прокатимся.

– Прокатимся?

– Ах, ты никогда раньше не ездила на машине.

– Нет…, – в изумлении выдыхает она.

– Что ж, в этой поездке с тобой произойдет много нового, – подмигивает ей Колт, и я хмуро смотрю на него.

Обычно он не такой игривый.

– Что? – искренне озадаченно спрашивает он.

– Ничего, – качаю головой я.

Вообще ничего. Просто прошло слишком много времени с тех пор, как я видел в его глазах жизнь. Мне это нравится.

– Надень это – Колт бросает к ногам Моны кроссовки.

– Чьи они? – спрашиваю я, приподняв бровь.

– Аннемари заполнила всю гардеробную, пока проводила здесь время, – ворчит он.

Из всех женщин Аннемари была единственной, максимально близкой к тому, чтобы стать девушкой Колта. Он был угрюмым ублюдком, которого заботило только построение своей империи, где он мог бы восседать на троне и играть в Бога.

– Вау, какая прелесть, – восхищенно говорит Мона, обходя «Мерседес» Колта – одну из многих принадлежащих ему машин.

– Прелесть? – хмыкает Колт и, открыв для нее дверь, садится за руль, а я забираюсь на пассажирское сиденье.

Когда он заводит двигатель, Мона издает негромкий испуганный звук. Я наклоняюсь назад, чтобы пристегнуть ее ремнем безопасности, и моя рука касается ее груди. Мона ахает, и наши взгляды встречаются. Она чувствует напряжение, притяжение. Черт, я не могу думать о ней в таком смысле. Это омерзительно…неправильно.

– Спасибо, – говорит она мне, облизывая языком губы.

«Черт. Черт. Черт».

12

МОНА

Шум и люди – их сотни, бетонные здания и дороги… все так бросается в глаза. На улицах оживленно, кажется, что все куда-то спешат. Куда все направляются? Это ошеломляет.

– Пойдем, – говорит Колт, положив руку мне на спину, этот жест защищает меня от окружающего нас хаоса.

Мне это нравится. Я протискиваюсь между ними двумя, загораживаясь ими, как щитом. Кэш открывает стеклянную дверь и проводит меня внутрь здания, над которым красуется вывеска с их фамилией: «Ювелирные украшения братьев Уорд».

– Вау, – выдыхаю я, любуясь открывшимся передо мной зрелищем – сверкающие блестки, украшения самых разных цветов, куда ни кинь взгляд.

– Давай пройдем в мой кабинет, – распоряжается Кэш, оттаскивая меня подальше ото всей этой красоты.

– Кэш – коллекционер блестящих вещиц, – шепчет мне на ухо Колт, как только мы оказываемся в офисе Кэша.

От этого контакта по моей нервной системе пробегает заряд энергии. Кажется, Колт понимает, что вызывает во мне какую-то реакцию. Об этом говорит его взгляд и изгиб губ, только разжигая внутри меня и без того жгучую потребность.

Это что-то новое – что-то, что я не могу контролировать. Кажется, мне это нравится.

– Что думаешь? – спрашивает Кэш и, повернувшись, вытягивая перед собой руки.

Он гордится своими сокровищами – и так и должно быть. За освещенным стеклом разложены огромные цветные камни, которые искрятся от падающего на них света.

– Я коллекционирую редкие драгоценности. Думаю, именно это и привлекло меня в твоей сестре.

Он улыбается, и это не похоже на улыбку Колта. Она нежная и дружелюбная. В нем есть теплота, которой не хватает Колту.

При упоминании о Кларе мое сердце замирает.

– Ты упомянул, что встретился с ней не здесь. Что ты хотел этим сказать?

Я провожу пальцами по стеклу, отчаянно желая взять камни и рассмотреть их повнимательнее.

– Позволь мне начать с самого начала, – говорит он, сидя за огромным письменным столом, занимающим центральное место в комнате.

Колт садится на кожаный диван у задней стены и похлопывает по месту рядом с собой.

– Я постою, – прищуриваюсь я, взглянув на него.

Он самодоволен, но чему-то глубоко внутри мне это нравится. Я чувствую к нему притяжение, с которым борюсь из принципа.

– Тогда начинай с начала, – говорю я, глядя на Кэша.

– Когда нам с Колтом было по четыре года, наша мать познакомилась с кем-то с вашего острова. Он называл себя миссионером.

Как рассказывала мама. Я ловлю себя на том, что, когда Колт подается вперед, я придвигаюсь ближе к столу.

– Он болтал всякую хрень о грешниках и тех, кто может возродиться во имя Господа, о прощении – обо всей этой сектантской чуши, в которой убеждает себя ваш народ, – усмехается Колт.

В его тоне слышится ненависть. По моей спине пробегает холодок и оседает в моем сердце.

– Мы не все мыслим одинаково, – защищаюсь я, и его пристальный взгляд прожигает меня насквозь.

– Наша мать была несчастлива с нашим отцом. Он был тем еще ходоком и работал не покладая рук, – вставляет Кэш, отвлекая мое внимание от Колта.

– Что вы подразумеваете под словом “ходок”?

– Он трахал женщин, которые не являлись нашей матерью, – ворчит Колт, сосредоточившись на чистке своей штанины.

– Трахал? – я ощущаю вкус этого слова на своем языке.

И Кэш, и Кольт ерзают на своих местах и впиваются в меня своими горящими глазами.

– Это означает половой акт, – уточняет Кэш.

– Оу. – Я чувствую, как мое лицо заливает румянец.

– А он не мог просто взять себе других жен? – спрашиваю я, хотя мне бы не понравилось, будь у моего мужа больше одной жены.

– Мы здесь этим дерьмом не занимаемся, – огрызается на меня Колт.

– Прости, – хмурюсь я. – Просто, если я выросла c осознанием этого, не значит, что я согласна с обычаями, которых придерживается мой отец.

– Твой отец – мерзость. Он не более чем лидер культа, у которого есть стадо овец, слушающих его бредни

– Хватит, Колт, – рявкает Кэш, хлопнув ладонью по столу.

– Мы не против менажей, Мона. Но это нечто сокровенное, согласованное всеми сторонами, а не навязываемое женщинам, которые не имеют права голоса в этом вопросе.

– Менажей?

Колт встает, изливая на меня свою сущность и окутывая меня своей аурой.

– Это когда мы вдвоем обладаем твоим телом, чтобы доставить тебе невообразимое удовольствие.

Я сглатываю наполнившую мой рот слюну. У меня перехватывает дыхание, и между бедер возникает боль. Он нависает надо мной, его губы совсем близко.

– Как и сказал Кэш, – он отстраняется, и я постепенно прихожу в себя. – Все стороны должны этого хотеть.

Это что в его голосе? Юмор? Черт возьми, он…как там он тогда сказал? Придурок.

– Как бы там ни было, вернемся к нашей истории, – откашливается Кэш. – Тогда твой отец еще не был главным. Как только это произошло, он запретил людям покидать остров в качестве миссионеров. Он больше не хотел, чтобы туда приезжали посторонние – там должны были быть только чистокровные дети, которых с рождения растили на острове, чтобы никакие внешние влияния, рассказы и правда не портили его идеальную жизнь, – заканчивает Кэш, и за ним подхватывает Колт.

– Суть в том, что наша мать бросила нашего отца и уехала жить на остров с мужчиной по имени Чарльз Мэйн, промывшим ей мозги.

– Что?

– В то время она была беременна и уехала с его ребенком. Вся эта дрянь, которую они несут, их гребаная праведная чушь о Боге, и от него залетает замужняя женщина, а затем он увозит ее от других детей, чтобы сделать ее своей гребаной женой на острове, полном сектантов, – говорит Колт, меряя шагами пол.

– Джудит? – задыхаясь, произношу я и непроизвольно обхватываю себя рукой. – Джудит – мать Илая. Джудит – ваша мать?

Такое чувство, будто чья-то рука сжимает мне горло.

– Ты его знаешь? – спрашивает Кэш, и на его лбу появляется морщинка.

– Конечно, она знает. Это ведь крошечный, сука, остров! – рявкает Колт.

– Илай он…

У меня становится сухо во рту, в голове стучит. Здесь так жарко.

– Он что? – спрашивает Колт.

– Он мой…

– Твой что? – цедят они оба.

– Мне нужна вода. Мне очень жарко и…

– Черт, она сейчас грохнется в обморок, – говорит один из них.

Меня обхватывают чьи-то руки, цитрусовые и дождевая вода. Колт. Меня подводят к дивану, Кэш наклоняется, снимает крышку с бутылки с водой и подносит ее к моим губам. Я отпиваю глоток восхитительного нектара.

– У вас здесь что, нет кондиционера? Это абсурд, – возмущается Колт.

– Это, блядь, хранилище. Все, что здесь есть, бесценно. Я не могу установить тут легкодоступные вентиляционные отверстия.

– Да ладно тебе. Давай подышим свежим воздухом, – Колт проводит рукой по моей спине, наклоняя меня вперед.

– Я в порядке, я просто…

Чернота.

Я прихожу в себя в машине, меня обдувает свежий воздух из вентиляционного отверстия, расположенного в салоне автомобиля. Вот это да.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает сидящий рядом со мной Кэш.

Колт впереди ведет машину.

– Что произошло?

– Ты перегрелась… или не справилась с чувствами. Возможно, сочетание того и другого, – успокаивает меня Кэш.

– Извините, – говорю я, мотая головой, чтобы разогнать туман.

– Тебе не нужно извиняться. Твоя сестра тоже часто так делала, – улыбается он и, протянув руку, трогает мою голову. – Уже попрохладнее.

– Она часто теряла сознание?

– Нет, – усмехается Кэш. – Много извинялась.

– Ты любил ее?

У меня в груди зарождается боль, которая всегда сопровождает мысли о Кларе. Я чувствую, что Колт смотрит на нас через зеркало, расположенное над передним стеклом машины.

– Я был ею ослеплен – это более подходящее слово, но это переросло бы в любовь, если бы нам дали шанс.

Слезы обжигают мне глаза, стекая по щекам. Мне хотелось, чтобы ее любили, обожали, чтобы она чувствовала все эти бабочки и мурашки, которые, по ее словам, ты ощущаешь, когда тебя целует тот самый мужчина.

– Мы на месте, – хмыкает Колт.

– Где это «на месте»? – говорю я, глядя в тонированные окна.

– У моего дома. Мне нравится жить немного… скромнее, чем моему брату.

Первым выходит Колт и открывает мою дверь. Я беру его протянутую руку, от прилива энергии по моему телу проносится волна возбуждения, и я задерживаю дыхание.

– Ты в порядке? – спрашивает он, приподняв бровь.

Почему это так привлекательно?

– Я в порядке.

По моей шее и щекам растекается тепло.

Я обращаю свое внимание на здание квадратной формы. Почти все его стены состоят из огромных окон, в которых отражаются наши силуэты. Это прекрасно. У нас на острове все дома сделаны из дерева, которое разбухает и изнашивается от воздействия океанской соли, а маленькие, покосившиеся окна тугие и пропускают минимум света.

– Пошли, – командует Кэш и подводит нас к огромной стеклянной двери, открывающейся в просторный коридор.

Белоснежные стены украшены множеством картин. Нам не разрешалось иметь у себя картины и произведения искусства, только если мы создавали их сами.

Кэш жестом показывает мне следовать за ними. Наши шаги эхом разносятся по дому. Выложенный плиткой пол и простые белые стены придают помещению ощущение стерильности. Это почти как оказаться в гигантской версии ванной комнаты Колта. Мы входим в жилое пространство. Повсюду глянцевые полы, в которых я вижу свое отражение. Все белое – диван, полы, стены, декор. Этот дом не такой уютный, как замок Колта, но, я полагаю, на него приятно смотреть.

– Чувствуйте себя как дома, – Кэш жестом указывает на жилое пространство – массивный диван, расположенный в центре почти идеального квадрата.

– Почему мы приехали сюда, а не вернулись к тебе домой? – спрашиваю я Колта, который улыбается мне, и от этого у меня сжимается сердце.

– Потому что наш отец обычно заезжает к Колту, когда ему заблагорассудится, – отвечает за него Кэш.

– Когда-то это был его дом, – пожимает плечами Колт, затем снимает пиджак и закатывает рукава рубашки.

От этого зрелища у меня пульсирует между ног. Обе его руки покрывают татуировки. Колт теребит запонки своими длинными массивными пальцами, у него на предплечьях вздуваются вены.

Мне снова жарко.

Я перегрелась.

– Мона, ты хорошо себя чувствуешь? Ты как будто не в себе, – с неподдельным беспокойством в голосе спрашивает Колт.

О Боже.

– Думаю, я проголодалась, – вру я.

Я постоянно вру. Если все, что проповедует отец, правда, то у меня билет в один конец в преисподнюю.

– Проголодалась? – удивленно хмыкает Колт. – Это никак не может быть из-за еды. За завтраком ты съела столько, что хватило бы на неделю.

– Ты что, сейчас пристыдил меня едой? – спрашиваю я, протискиваясь мимо него к вазе с фруктами. Бананы – идеально.

– Едой?

– Да, пристыдил меня тем, что я люблю поесть? Я понимаю, что у девушек не должно быть такого изрядного аппетита, как у мужчин, но мне нравится чувствовать разные вкусы на языке, ароматы, разливающиеся во рту и согревающие мои внутренности.

Колт смотрит на меня так, словно теперь он тоже проголодался.

– Разумеется, наслаждайся своим бананом, если хочешь, чтобы у нас обоих были синие шары, – фыркает он, откидываясь всем телом на спинку дивана.

– Что такое синие шары? – спрашиваю я, сбитая с толку его словами.

– А, ты имеешь в виду чернику? – спрашиваю я, довольная тем, что разобралась во всем сама.

– Эта женщина меня прикончит, – стонет он.

– Я не хочу тебе зла, Колт. Давай надеяться, что мы оба выживем, и никто из нас никого не прикончит, – говорю ему я.

Он смотрит на меня так, словно это я говорю слова, значения которых он не понимает.

Этот мир совсем не такой, как утверждал отец. Он полон комфорта, роскоши и мужчин, которые выглядят как Колт Уорд. Неудивительно, что Клара не захотела возвращаться.