Текст книги "Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века"

Автор книги: Кеннет Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Многие положения суфийской философии в аллегорическом виде отражены в алхимических текстах. В IV–V веках появилось огромное количество сочинений по алхимии. В то время в школах Александрии изучение умозрительной, или духовной, алхимии достигло расцвета.

Среди авторов и толкователей искусства этого периода следует отметить следующих: Синезий, епископ Птолемаиды с 401 года н. э., чьему перу принадлежат труды по алхимии, толкованию снов и переселению душ; Олимпиодор, указывавший в качестве источников своего вдохновения Синезия и Марию Еврейку;[36]36
  Мария Еврейка, или Мария Пророчица, или Мириам Пророчица – женщина, жившая в III в. н. э. и считающаяся одним из основателей алхимической науки. Некоторые источники отождествляют её с Мириам-пророчицей, сестрой Моисея или с Марией Магдалиной. – Примеч. пер.


[Закрыть] Эней из Газы, который писал о бессмертии и воскресении около 480 года и Стефан Александрийский, работавший при дворе византийского императора Ираклия (ум. 641) и писавший о трансформационных процессах в царстве растений и минералов.

Расцвет ислама, последовавший за смертью пророка Мухаммеда в 632 году, казалось бы, не обещал немедленного подъёма наук и искусств. Однако на более глубоких уровнях философии, литературы, теологии, метафизики и даже архитектуры мусульманские школы разработали весьма впечатляющие эзотерические доктрины. Они свели воедино разные направления древней мудрости – традицию ханифов,[37]37
  Ханиф – арабский термин, обозначающий человека, в доисламский период не придерживавшегося поли– или пантеистических взглядов и при этом не являвшегося ни христианином, ни иудеем. Доисламский монотеист. – Примеч. пер.


[Закрыть] герметическую, каббалистическую, неоплатоническую системы наряду с элементами коптского,[38]38
  Копты – неарабское коренное население Египта. Коптская христианская церковь основана в VI в. и принадлежит к группе т. н. монофизитских церквей (придерживающихся учения о единой Божественной природе Христа). – Примеч. пер.


[Закрыть] гностического и несторианского[39]39
  Несториане – приверженцы раннехристианского учения монаха Нестора, оформившегося в V в. Отвергают Божественную природу Христа, считая его человеком. – Примеч. пер.


[Закрыть] учений христианства. Среди ранних алхимических авторов, чьи имена дошли до нас, было очень много арабских, персидских и еврейских учителей, вышедших из этих школ.

Самым известным из них был Джабир ибн Хайян, более известный на Западе под именем Гебер. Именно из-за его имени и очевидной трудности алхимических писаний для неподготовленного восприятия в речевой обиход и вошло английское слово gibberish, означающее тарабарщину, лишнюю информацию или просто невнятную речь. Джабира также называли эль-Суфи – Суфием, а в Средние века алхимия в целом получила наименование софического[40]40
  В современном английском языке sophic – умный, интеллектуальный. – Примеч. пер.


[Закрыть] – суфийского – искусства.

Учителем Джабира был имам Джафар Садик (700–765), «великий суфийский наставник, чьё имя фигурирует почти во всех линиях преемственности суфийского знания, которое само по себе именуется алхимией у таких влиятельных авторов, как Руми и Газали» (курсив К. Р. Джонсона).[41]41
  Идрис Шах, указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Джабир, «арабский князь и философ», жил около 721–776 годов н. э. Оставшиеся после него письменные свидетельства говорят о том, что он проводил алхимические эксперименты. Он верил, что планеты оказывают влияние на образование металлов в толще земли, и ввёл в обиход теорию, согласно которой для этого процесса необходимо слияние серы и ртути, хотя со всей очевидностью и не имел в виду эти вещества в буквальном смысле. Серу он считал носителем сухого и горячего начала, а ртуть – холодного и влажного. В сочетании с материей эти качества дают четыре стихии: Огонь – горячий и сухой; Воздух – горячий и влажный; Воду – холодную и влажную и Землю – холодную и сухую. Также он утверждал, что, основываясь на этих принципах, смог создать золото.

Его учитель, Джафар Садик, был шестым имамом, или духовным лидером, «потомком Мухаммеда по линии Фатимы, и, как многие верили, представителем прямой линии передачи сокровенного исламского учения, вверенного ему лично Пророком и именуемого суфизмом».[42]42
  Идрис Шах, указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Согласно суфийской традиции, тайны алхимии принёс из Египта в IX веке Дху'л-Нун, египетский фараон и Повелитель Рыб, один из знаменитейших классических суфийских учителей и основатель дервишского ордена строителей.

Несмотря на то что вплоть до XIV века работы Джабира не были широко известны на Западе, несколько ростков алхимического знания проникли туда задолго до указанного периода. Среди его приверженцев были даже христианские иерархи. Папа Лев III (находился на престоле св. Петра с 795 по 816 год), короновавший Карла Великого, по слухам, изучал алхимию и даже передал императору некий магический трактат под названием «Энхиридион».[43]43
  «Учебник» или «Руководство» (др. – греч.) – Примеч. пер.


[Закрыть] Письма Карла Великого подтверждают, что папа обладал властью «отвращать опасности, исходящие от человека или животного». В числе духовных вождей, отдававших, судя по всему, должное алхимии, был также Никифор, патриарх Константинопольский (правил с 806 по 815 год).

Ещё один суфийский алхимик, почти столь же известный, как Джабир, – Разес, или Закария Аль-Рази, родившийся в 864 году в Персии. Это был блестящий философ, врач и человек энциклопедических знаний, писавший о великом множестве предметов – философии, алхимии, математике, логике, этике, метафизике, религии, грамматике, музыке, а также о шахматах и шашках. В своих алхимических трактатах он описывает используемое им оборудование: атанор (печь), перегонные кубы, ступки и пестики, – а также упоминает о приготовлении золотого и серебряного эликсиров. Но когда эмир Альмансур, правитель родной страны Разеса, потребовал, чтобы ему показали, как делают золото, тот не смог удовлетворить его желание. Говорят, что в качестве наказания его ударили по голове одним из написанных им увесистых томов, что впоследствии повлекло за собой слепоту, хотя с большей вероятностью она стала результатом развившейся у него катаракты. Умер он в возрасте около 60 лет примерно в 923 году.

Авиценна (980-1037) – ещё одно имя, хорошо знакомое людям Запада, изучающим алхимию. Известный в арабском мире как Ибн Сина, он был знаменитым философом и писал труды по теории алхимии, хотя и отрицал при этом возможность создания золота.

* * *

Среди других заметных учёных этой эпохи, изучавших алхимию и писавших о ней, были Аль-Маджрати (Маслама ибн Ахмад) и Мухаммед ибн Умайл, создавший несколько работ под любопытными заглавиями – например, «Серебряная вода и звёздная земля» и «Послание солнца к месяцу». Оба они жили в Испанском халифате в правление Аль-Хакама II (961–976). Также следует упомянуть Абу Мансура Муфаллу из Персии, сделавшего множество открытий в области химии, в том числе установившего различие между углекислым натрием (содой) и углекислым калием. Кроме того, он писал об использовании в хирургии пластырей из яичного белка и гипса. И наконец, следует упомянуть о Герберте, впоследствии прославившемся как папа Сильвестр II (940-1003), – признанном маге, который также изучал алхимию.

Как и египтяне, греки и евреи, арабы тоже почитали Гермеса Трисмегиста (которого они называли Идрисом[44]44
  В исламе пророк, отождествляемый прежде всего с библейским Енохом. – Примеч. пер.


[Закрыть]) в качестве основателя алхимии. Идрис Шах делает интересное замечание, что эпитет «Триждывеличайший» (Трисмегист) может на самом деле говорить о том, что под этим именем скрывались три разных учителя. Он также цитирует арабского историка испанского происхождения Саида Толедского, умершего в 1069 году, который писал, что все науки возникли ещё до потопа и родоначальником их был Гермес, живший в Саиде, в Верхнем Египте, и известный евреям под именем Еноха.

Византийский лексикон, или энциклопедический словарь, датируемый примерно 1000 годом и называемый «Суда», упоминает, что Гермес жил в Египте в додинастический период, примерно за 400 лет до Моисея.

Вот что говорит по этому поводу Саид из Толедо: «Он был первым, кто заговорил о материях высшего мира и о движении планет. Он строил храмы, чтобы в них поклонялись Богу… занятиями его были медицина и поэзия… (Он) предупредил о пришествии огня и вод ещё до потопа… После потопа же, в правление более известного Гермеса II, науки, включая алхимию и магию, были перенесены в Мемфис».

Идрис Шах, наделявший Гермеса качествами, близкими к суфийскому идеалу, писал, что тот «передвигался, подобно Ртути, своему равнозначному подобию, с невероятной скоростью, презрев законы времени и пространства, так, как способно только внутреннее ощущение. Он – атлет, человек, достигший полного развития, и потому подобен „совершенному человеку“ суфиев во внешнем его проявлении. Ранние статуи изображают его в виде зрелого мужа, богатого летами и мудростью, что считалось верным следствием правильного развития. Он изобрёл лиру и, подобно суфиям и не только им, вводил слушателей в изменённое состояние сознания посредством музыки…

В тройном воплощении – египетском, греческом и римском – его ипостаси были уравнены друг с другом. Он связан с понятием мудрости, переданной человеку свыше, из Божественного источника, и связь эта остаётся неизменной. В таком виде она выглядит куда более понятной, чем в алхимических аллегориях, соотнесённых с нею позднее».[45]45
  Идрис Шах. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Когда сарацинские войска вторглись в Испанию, с ними пришли и посвящённые из тайных эзотерических суфийских школ, которые, наряду с каббалистами и иудейскими рабби, основали новые центры своего учения.

Нам известно местоположение некоторых из этих школ и имена их наставников: Ибн Массарра из Кордовы, Ибн Барраджан из Севильи, Абу Бакр из Гранады (родился он на Майорке) и Ибн Кази из Агарабиса, что в Португалии. Примерно с IX века эзотерические учения этих школ начали проникать в Европу через различные научные и аллегорические системы, которые мы более подробно рассмотрим в следующей главе.

Нельзя не отметить то огромное влияние, которое оказал на этот процесс в XII веке философ Аделард из Бата, который перевёл с арабского «Начала» Евклида и привёз в Англию «Трактаты братьев чистоты и друзей верности», написанные членами «Ихван ас-Сафа».[46]46
  «Ихван ас-Сафа ва хуллан ал-вафа» («Братья чистоты и друзья верности») – тайный просветительский союз, действовавший в X в. в Басре, Багдаде, Нишапуре и Самарканде. – Примеч. пер.


[Закрыть]

Именно этот источник положил начало каббале – известнейшей иудейской мистическо-магической системе. «Трактаты» были привезены в Испанию примерно в X или в начале XI века Эль-Маджритти из Кордовы или его учеником Эль-Кармани. В них содержалась концепция восьми начал Бога, которая в XI веке получила дальнейшее развитие в виде десяти сефирот каббалистического Древа Жизни.

Вот что пишет по этому поводу Идрис Шах:

«Кабала[47]47
  Хотя Идрис Шах использует именно такое написание, я предпочитаю придерживаться варианта, встречающегося у Папюса (Жерар Анкосс, известный под именем Папюс (1865–1916, известный оккультист, хиромант и астролог. – Примеч. пер.) и Макгрегора Мазерса (1845–1918, один из основоположников современной английской эзотерической школы и первых руководителей Герметического ордена Золотой Зари. – Примеч. пер.), дабы провести различие между еврейской каббалой и фонетической кабалой, о которой речь пойдёт позднее в связи с личностью Фулканелли. – Примеч. авт.


[Закрыть] распространялась из ареала влияния „Братьев чистоты“ сразу в двух направлениях – в Италию и в Испанию. Её система манипуляций со словами и буквами, скорее всего, произошла из аналогичного и более древнего иудейского учения, но основана она на арабской грамматике… Нет сомнений, что в основе каббалистического использования слов в мистических целях лежит именно арабская система грамматики и значений слов. Строй арабского языка послужил моделью для языка еврейского. Первая грамматика была написана Саади (ум. 942) на арабском – как и более ранние подобные труды… Лишь в середине XII века евреи начали изучать свою грамматику на еврейском языке».[48]48
  Идрис Шах. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Ещё одной исторической фигурой, сыгравшей, несомненно, свою роль в привлечении в Испанию различных мыслителей и философов, которые стали, в свою очередь, посредниками в деле передачи Тайного Искусства остальной части Европы, оказался Роберт Честерский. Англичанин по рождению, в XI веке он уехал в Испанию и стал там настоятелем монастыря. Он переводил с арабского на латынь различные книги, в том числе труды по астрологии, Коран и «Алгебру» Аль-Хорезми, положив тем самым начало развитию нового направления математики. К 1144 году он перевёл также и труд по алхимии, в котором описывается успешная трансмутация, осуществлённая в присутствии сына халифа Язида I.

Всё больше и больше учёных прибывало в испанские центры традиции, очевидно, зная, что там происходит что-то весьма интересное. Некоторые из них проходили посвящение и возвращались домой, чтобы передать учение достойнейшим. Так примерно с 1200 года алхимия стала главным увлечением Европы – и её влияние на умы современников продлилось без малого пятьсот лет.

Обычно её считали неким таинственным методом получения золота. Но на самом деле это было нечто большее. Гораздо большее.

Глава вторая
В тигле культуры

Тайна сама защищает себя. Раскрыть её можно лишь в духе и практике Делания.

Суфийский афоризм, цитируемый Идрис Шахом в его книге «Суфизм»

Алхимия не умерла. Она до сих пор жива. В укромных уголках мира, среди небольших групп избранных, тихо занимающихся своим делом в Британии, в Штатах, на Востоке, и, возможно, активнее, чем где бы то ни было – на Западе, на континенте под названием Европа.

Среди тех, кто «немного читал кое-что по теме», бытует странное убеждение, что к алхимии невозможно относиться серьёзно, что её тайны раскрыты и давно выброшены на помойку истории.

Есть два главных аргумента в пользу этого положения, и сформулировать их можно так:

1) в древние времена алхимия была всего лишь увлечением кучки запутавшихся в своих фантазиях, обманутых анахоретов, которые, потея над жаровнями и вперяя взор в тёмные склянки с жуткими зельями, окончательно теряли способность отличать миф от реальности, духовное от физического, иллюзии от науки. Путём неустанных усилий и бесконечных проб и ошибок некоторым из них удалось достичь невероятных результатов – не взлететь на воздух вместе со своими лабораториями. Остальные окончили свои дни в домах призрения, истощив и без того небогатые средства в бесплодных и бесславных трудах. А кто-то умирал сломленным – телом и духом – в тюрьме или под пытками, когда князья и монархи тщились вырвать у него секрет изготовления золота. И лишь немногочисленное меньшинство – по чистой случайности, как убеждает нас наука, – умудрялось обрести какие-то практические знания в области прикладной химии. Иными словами, алхимия была всего лишь бедной и слабосильной сестрой современной химической науки;

2) алхимия – это просто примитивная интуитивная форма психоанализа, перемешанного с религиозными и визионерскими фантазиями. Физическая сторона процесса была просто тщательно продуманной ширмой; истинной целью алхимиков являлась трансмутация внутреннего, или высшего «я», а вовсе не низменных металлов. Это направление мысли основывалось прежде всего на неправильном понимании того, о чём великий психоаналитик доктор К. Г. Юнг пытался рассказать в своих масштабных – и очень ценных – работах по алхимии.

Как и большинство ошибочных точек зрения, обе эти концепции содержат зерно истины.

Алхимия действительно стала предшественницей классической химии; она действительно имела непосредственное отношение к высшему пониманию и классификации материи, а кроме того, требовала обширной осведомлённости в естествознании, медицине, гомеопатии, травничестве и целом ряде прочих вспомогательных дисциплин. Но главное заключается в том, что она продолжала цвести и развиваться и ПОСЛЕ того, как были заложены и утвердились основы чистой химии.

И разумеется, алхимия действительно предполагала внутренний поиск, попытку противопоставить повседневному мирскому сознанию тайные и непредсказуемые силы бессознательного, а возможно, даже более глубокие уровни человеческой психики, не известные пока ни психологии, не неврологии. В некотором смысле алхимия представляла в аллегорической форме тот процесс, который Юнг назвал «индивидуацией» или «интеграцией личности». И конечно же, алхимия действительно сплела в единый изысканный аллегорический узор образы христианства и дохристианских религий. Как и в случае с химией, алхимия возникла до первобытных и организованных религиозных систем, равно как и позднейшей психологической науки, и продолжала существовать впоследствии наряду с ними.

Как и в случае с химией, алхимия возникла до первобытных и организованных религиозных систем, равно как и позднейшей психологической науки, и продолжала существовать впоследствии наряду с ними.

Корни проблем современного, свойственного двадцатому веку отношения к алхимии следует искать в научном восприятии мира века девятнадцатого, влиянию которого мы все до некоторой степени подвержены: для него характерна убеждённость в том, что наука уже всё открыла и всё поняла, осталось лишь добавить несколько незначительных деталей и завершающих штрихов к уже имеющимся «фактам» устоявшегося «знания», чтобы картина мира стала полной и абсолютной. Мы страдаем беспредельным технологическим самодовольством, маскирующим недостаток понимания. Мы несём на себе груз прошлых ошибок и отказываемся видеть колоссальную прореху в ткани нашего так называемого научного знания – всё, что касается скрытых потенциалов человеческого духа как в индивидуальном, так и в коллективном понимании этого слова. Мы покорили внешнее пространство, но внутреннее – тот миниатюрный личный космос, о котором так хорошо знали древние и который скрыт в глубинах каждого человеческого существа, – остаётся для большинства из нас тайной, неизведанной территорией. Эти края беспорядочно, наобум исследуют оккультисты и психологи, и, возможно, с большими затратами, но и с большей эффективностью – тайно ото всех – Посвящённые и Адепты древней мудрости. Материалисты высмеивают или отвергают саму идею Тайной доктрины, оставленной нам в наследство предыдущими культурами и цивилизациями, и доселе хранимой немногими избранными. Но нынешнее ментальное состояние человечества – как в стенах психиатрических учреждений, так и вне их – показывает, что нам очень не хватает чего-то в таком роде.

Сбросив с корабля истории символические учения древних халдеев и египтян, наряду с такими очевидно нелепыми концепциями прошлого, как геоцентрическая теория мироздания или теория о плоской Земле, современная наука выплеснула вместе с водой и младенца.

Этот прискорбный взгляд на вещи в настоящее время постепенно пересматривается благодаря немногочисленным прогрессивно мыслящим учёным с достаточно открытым сознанием. Но в общем и целом превалирует куда более осторожное отношение к данному вопросу: цивилизации древности не могут научить нас ничему новому, ибо являются носителями систем, представляющих ныне лишь археологический или же социологический интерес. Если бы в них было что-то действительно ценное, они бы выжили – таков обычный психологический non sequitur,[49]49
  Нелогичный вывод (пат.) – Примеч. пер.


[Закрыть] который редко высказывается, но почти всегда подразумевается.

Некоторые просвещённые мыслители пытались опровергнуть эту весьма недалёкую точку зрения, и среди них Юнг, полагавший, что в таких символических системах, как алхимия, И Цзин, каббала и другие направления восточного мистицизма, зашифровано глубочайшее знание человеческого бессознательного. Но знание это по большей части было либо совершенно неправильно понято, либо огульно отвергнуто, либо зёрна его пали на совершенно невосприимчивую почву.

С точки зрения строгой науки такое знание, полученное путём тысяч лет медитации и глубокого внутреннего самопознания и передаваемое в устной или письменной традиции, крайне недостоверно и его нельзя продемонстрировать и доказать экспериментально в идеальных – то есть лабораторных – условиях. Следовательно, такое знание не обладает никакой ценностью.

Получается, что изучение человеческого сознания с аналитической точки зрения оказывается бесконечно трудным, поскольку люди отличаются друг от друга по более глубоким внутренним характеристикам, нежели личностные и физические. И тем не менее, даже современная физика допускает, что в любом эксперименте наличие наблюдателя играет очень важную роль и оказывает непосредственное влияние на результат.

Сам Юнг полностью отдавал себе отчёт в наличии этой проблемы: «Любая попытка определить природу бессознательного сталкивается с теми же трудностями, что и эксперименты в области ядерной физики: сам акт наблюдения изменяет наблюдаемый объект».[50]50
  Цит. по: Mysterium coniunctionis, collected Works Vol. 14, (Routledge & Kegan Paul, 2nd ed., 1970). – Примеч. авт.


[Закрыть]

За много лет до него суфийский Учитель Пир-и-Ду-Сара говорил о том же самом парадоксе: «Можете ли вы представить себе разум, осознающий себя целиком – если бы он всецело был погружён в созерцание себя, то что бы он созерцал? Если бы он всецело был погружён в бытие разумом, то что осуществляло бы созерцание? Созерцание себя имеет место только в силу того, что есть „я“ и „не-я“…».[51]51
  «Горы просветления», XVI, стихи 9951–9957 рукописи. Цит. по: Idris Shah: The Sufis. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Главное следствие отказа или неспособности понять важность самопознания и внутренних исследований состоит в том, что, как более двадцати лет назад предупреждал Юнг, человек теряет духовность; отмирание распространяется изнутри наружу как на индивидуальном, так и на коллективном плане.

Юнг был полностью согласен с Олдосом Хаксли,[52]52
  Хаксли Олдос (1894–1963) – английский писатель, мыслитель и мистик, автор известного романа-антиутопии «О, дивный новый мир», а также эссе «Двери восприятия» и «Небо и ад». – Примеч. пер.


[Закрыть] который в 1943 году писал в эссе «Серое Преосвященство»:

«К концу семнадцатого столетия мистицизм утратил своё былое значение для христианства и почти наполовину умер. Нас могут спросить: „Ну и что с того? Почему ему не должно умирать? Что нам за польза от того, что он жив?“ Ответ на эти вопросы таков: „Там, где нет видения, люди гибнут; и потому, если те, кто есть соль земли, потеряют свой вкус, ничто больше не сможет сохранить эту землю в целости, ничто не спасёт её от полного разрушения. Мистики – это каналы, через которые толика знания о природе реальности струится в наш человеческий мир, полный невежества и иллюзий. Мир, полностью лишённый мистики, – мир совершенно слепой и безумный“». (Курсив К. Р. Джонсона.)

Собственное юнговское понимание этой опаснейшей – если не фатальной – тенденции было изложено в одном из трёх его больших трудов по алхимии, «Mysterium coniunctionis»:

«Человек понимающий знает и чувствует, что сознание его обеспокоено утратой чего-то такого, что было жизненно важно для его предков. Непонимающий не ощущает никакой утраты, и лишь впоследствии обнаруживает в газетах (подчас уже слишком поздно) тревожные симптомы, успевшие обрести реальность во внешнем мире, ибо не были своевременно замечены до того, внутри, в себе…

Когда симптомы эти обрели внешнее проявление в форме того или иного социально-политического безумия, оказывается уже невозможно убедить кого бы то ни было, что корни конфликта кроются в психике индивидуума, ибо все уже видят врага вовне. И тогда конфликт, который для человека понимающего остаётся явлением интрапсихическим, выходит на уровень проекций и принимает форму политического напряжения или же эскалации самого жестокого насилия».[53]53
  Юнг К. Г. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Далее Юнг продолжает, что такое положение дел есть результат некой формы промывания мозгов – процесса, при котором индивидуума убеждают, что единственная цель его жизни – быть членом общества, а его собственная психика и всё, что в ней происходит, не имеют никакого значения и ценности. Единственная надежда на спасение лежит вовне – в «общности».

Как только этот результат достигнут, говорит Юнг, манипулировать деперсонализированным субъектом становится не сложнее, чем ребёнком, – ибо в этой среде всё приходит извне. В таком состоянии человек существует, а не живёт. Он полностью полагается на других или же, в более общем смысле, на внешние факторы, – и если что-то идёт не так, ему всегда есть кого или что винить.

«Когда он более не знает, на чём зиждется его душа, бессознательное набирает силу и берёт бразды правления. Его обуревают желания и иллюзорные цели… жажда растёт с каждым днём. Хищное чудовище овладевает им и вскоре заставляет забыть свою человеческую природу. Животные страсти подавляют любую рефлексию, которая могла бы стать на пути инфантильного стремления к удовлетворению желаний, и наполняют его радостью новообретённого права на жизнь и пьянящим вожделением богатства и крови».[54]54
  Юнг К. Г. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Исследователь мифов Джозеф Кэмпбелл видел проблему в том же свете – и признавал безусловную ценность мистицизма:

«В рассматриваемом нами предмете [мифологии и религии] есть один закон, раз за разом доказывающий свою состоятельность – он заключается в следующем: там, где ортодоксия разделяет, мистический путь, напротив, объединяет. Ортодоксальные системы озабочены в первую очередь поддержанием некоего социального порядка, в рамках которого индивидууму должно функционировать. В его интересах внедрить в психику каждого своего члена определённую „систему мышления и поведения“; и в целях защиты этой системы все отклонения от неё должны неизбежно быть изменены, исправлены или просто уничтожены. Мистический же способ мировосприятия, напротив, обращён внутрь, к тем нервным центрам, которые совершенно одинаковы у всех, кто принадлежит к человеческой расе, и представляют собой источники и вместилища самой жизни и всего её опыта».[55]55
  Campbell, Joseph, The Masks of God: Occidemntal Mythology, (Souvenir Press Ltd., 1974). – Примеч. авт.


[Закрыть]

В свете этого становится ясно, почему суфии настаивали на двойном подходе к самосовершенствованию – одновременной работе с проблемами «внутреннего пути и поиска» и трудностями и неурядицами повседневной жизни в миру. Если это равновесие удаётся обрести и удержать, субъект может с полным правом чувствовать себя цельным человеком, готовым подняться на следующую ступень лестницы эволюции – ступень духовных достижений.

Юнг предлагает более или менее сходное решение дилеммы. Индивидуум, считает он, должен осознать свой внутренний конфликт как источник возможных благ, а не как повод для конфликта с окружающими:

«…если судьбе угодно взыскать с него долг в форме чувства вины, то долг этот – лишь перед ним самим. Тогда он осознает ценность своей психики, ибо никто не может быть должен пустоте. Но утратив свои собственные ценности, он превращается в голодного грабителя, в волка, в льва или иную рыщущую в поисках добычи тварь, которая для алхимика символизирует жажду, что вырывается на волю, когда чёрные воды хаоса – то есть бессознательных проекций – поглощают тонущего короля».[56]56
  Юнг К. Г. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Юнг, разумеется, пишет для тех, кто обладает базовым знанием психологии, и потому его рассуждения могут быть не совсем ясны человеку неподготовленному. В целом ход его мысли можно было бы обобщить следующим образом.

Отсутствие или недостаток понимания индивидуальных психических процессов и явлений проявляется вовне и на коллективном уровне в виде насилия, хаоса и беспорядков, которые мы каждый день видим вокруг. Другими словами, конфликты, раздирающие общество, на самом деле начинаются внутри индивидуальной психики. Человек, не осознающий этого, позволяет деструктивным элементам бессознательного управлять собой и своими действиями. Вместо того чтобы попустительствовать этому, нам следует воспринимать свои внутренние конфликты как возможность больше узнать о природе своего истинного «я» и лучше войти в контакт с ним, вместо того чтобы проецировать свои фрустрации на окружающих людей и винить в своих несчастьях внешние и, по сути дела, вторичные последствия, а не причины происходящего.

Юнг считал это своё объяснение частью более масштабного процесса, который пытались осуществить алхимики, – в конфронтации поверхностного эго с силами бессознательного. Если Юнг использовал для его описания термины «индивидуация» и «интеграция», то мистик объяснил бы всё в куда более простых словах: «Как можешь ты знать что-либо о жизни и об окружающем тебя мире, если ты ничего не знаешь о своём истинном „я“?»

Это и есть, по сути дела, главная цель суфиев и алхимиков. Это первый шаг к тому процессу, который в конце концов приведёт к полной и окончательной трансформации личности – к процессу возвышения духа до состояния Высшего Просветления. En route[57]57
  «По ходу дела» (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть] этот переход символически отображался – на уровне практической алхимии – в изменениях, происходивших в тигле, перегонном кубе или Философском яйце.

* * *

Суфии верят, что путь развития человечества устремлён к определённой цели и что каждый индивидуум – осознанно или нет – принимает участие в этом процессе. Вот что говорит по этому поводу Идрис Шах: «Человеческий род, согласно суфийскому учению, обладает бесконечными способностями к совершенствованию. Совершенство достигается посредством обретения единства со всей полнотой бытия. Физическое и духовное смыкаются, но только в том случае, если находятся в идеальном равновесии».[58]58
  Идрис Шах. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Также он замечает: «Суфии полагают, что все индивидуумы, осуществившие определённые действия, по сути своей становятся одним целым».[59]59
  Там же.


[Закрыть]

Суфийский Учитель Джелаладдин Руми, основатель ордена крутящихся дервишей – умер он в 1273 году – говорил, что органы физического тела эволюционировали вследствие жизненной необходимости. Шах продолжает эту мысль, утверждая, что в настоящее время для человека существует настоятельная необходимость выхода за рамки времени и пространства, по каковой причине в скором времени возможно появление у него соответствующих органов.

«То, что обычные люди считают спорадическими и случайными всплесками телепатических или пророческих сил, – говорит он, – суфии рассматривали как первые проявления активности этих органов».[60]60
  Идрис Шах. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Шах роняет неясные, но интригующие намёки на то, как можно намеренно развить эти органы и стимулировать их деятельность. Развиваются они при помощи суфийских техник, и понять, что это действительно происходит, можно только через непосредственный опыт. Суфийская система предусматривает последовательность стадий, для каждой из которых характерны «непередаваемые, но несомненные переживания, которые ни с чем не спутаешь». Именно прохождение этих стадий стимулирует развитие таинственных органов, которые, в свою очередь, снимают необходимость в дальнейшем восхождении и накоплении энергии. Эффект прохождения каждой стадии носит перманентный, а не преходящий характер. Идрис Шах уподобляет этот процесс фотографии: чтобы получить готовый фотоснимок, нужно осуществить строгую последовательность манипуляций. Переживания «закрепляют» опыт достигнутого.

Он утверждает, что в этом-то и заключается истинный смысл мистического опыта. Однако если он получен случайно или без должной подготовки – то есть не в гармонии с эволюцией – эффект его будет временным, сродни мимолётному экстазу или даже эйфории, вызванной приёмом галлюциногенных средств, которая, увы, со временем проходит.

Считается, что различные суфийские упражнения создают и интенсифицируют некую таинственную силу притяжения, способную привлечь извне сходную по природе силу. Именно так, пишет Идрис Шах, суфийские учителя получают «телепатические» послания с просьбами помочь восстановить «силу», которой недостаёт в том или ином месте.

«Как и многое другое в суфизме, это трудно объяснить в формальных терминах», – говорит он. Не следует считать это умышленной мистификацией со стороны суфиев, хотя в целом их движение следует считать тайным. Судя по всему, их теории действительно невозможно изложить и объяснить обыденным рациональным языком. Может быть, конечно, суфии выбрали для себя такой образ действий ввиду того, что, как показывает история, все открытые и организованные попытки пришпорить духовное развитие человечества оказались по большому счёту безуспешными.

Кроме того, в истории, безусловно, случались периоды, когда осторожность была жизненно необходима. Чтобы выжить, рассказывает Идрис Шах, суфийская литература самым тщательным образом маскировалась под ортодоксальную или, вследствие многочисленных аллегорий, становилась совершенно причудливой и замысловатой.

«Дабы затемнить значение ритуальных моментов… они оставили рукописи, подлинный суфийский смысл которых могли постичь только те, кто обладал необходимой для этого подготовкой… За границами суфийского круга были доступны лишь те суфийские книги, которые имели самую респектабельную религиозную форму».[61]61
  Идрис Шах. Указ. соч. – Примеч. авт.


[Закрыть]